Текст книги "Укротительницы миллионеров"

Я замерла в предвкушении. Артур Наилевич наблюдал за дамочками с хитрющим выражением лица. Только мы с ним знали, что правил, доводил и шлифовал материал сам редактор. И сейчас две дамочки подписывали приговор всем своим шансам на повышение, в принципе.

А ведь бедные так старались! Видимо, пришли на работу чуть свет, вдвоем разбирали, искали огрехи.

Чингисханова выглядела как Чингисхан перед боем. Вся такая боевая, уверенная в своих силах, прямо амазонка файлов и интернет-страниц.

Галя улыбалась так довольно, словно это не меня, а ее повысили.

Ставритская поправила очки и зачитала, буквально раздуваясь от собственной важности:

– Петр Расинский был слишком упорным, чтобы сдаться, получив отказы от нескольких спортивных дворцов. Он продолжал заниматься в школьных секциях, стараясь втрое больше прежнего. Записывал выступления олимпийцев, смотрел как они работают… Так и родилась программа, годящаяся для показа олимпийским тренерам…»

Вот смотрите. Во-первых, было. Это такая роковая ошибка каждого молодого журналистка. Классика, я бы сказала. Они суют это «было» везде, где можно. Потому что просто не в силах сформулировать фразу иначе. А ведь можно сказать: «Расинский обладал завидным упорством…» «Расинский не умел отступать….»

Далее. Зачем тут деепричастия и причастия? Их спокойно можно заменить глаголами. Это тоже такая стандартная, я бы сказала – классическая ошибка молодого журналиста. Использовать много причастий и деепричастий.

Это также признак бедности языка, не способности начинающего автора текста создать фразу без этих костылей. А ведь они ужасно утяжеляют!

Олене Николаевне бы поучиться, овладеть азами словесности. Это потрясающе, что у нее получается… эм…. Разговорить ньюсмейкера. Это важное качество журналиста. Найти общий язык с человеком, убедить его высказаться… Статья достаточно откровенная. Многие факты из личной жизни Расинского прозвучали впервые. И наше издание, естественно, заявило о себе, как о серьезной интернет-газете с большим будущем. Как и сама Олена Николаевна. Но разве материал, написанный красивым, литературным языком не был бы гораздо уместней? Тем более, на первой полосе. В особенности, когда затронута такая тема!

Она прямо соловьем заливалась. Давненько я не видела, чтобы Ставритская была настолько многословной и вдохновленной. Артур Наилевич, который добавил все те раскритикованные вещи в мой материал, при редактуре, только посмеивался и наблюдал, как Ставритскую распирает от желания доказать мою несостоятельность на новой должности.

Я-то знала – насколько редактор злопамятен и представляла, чем обернется для Валерии Исламовны и Чингисхановны их крестовый поход на материал про Расинского. Опалой. Конечно, опала в адрес таких «уважаемых и заслуженных» журналистов длится недолго. Во всяком случае, в нашем издании. Однако повышения они не получат уже, наверное, до второго пришествия. То есть до смены редактора. Чего при связях Артура Наилевича и вовсе можно не ждать…

Тем временем, Ставритская вбила еще один большой гвоздь в гроб своей корреспондентской карьеры.

– Или вот тут. Соня и Петр выглядят идеальной парой. Ну что это за очередной костыль неумелого словесника? Зачем этот лишний глагол, а? – она обвела кабинет взглядом, словно ища поддержки. Чингисханова, конечно же, закивала. Галя тоже. – Почему не сказать проще, легче, эстетичней, что ли… Соня и Петр – идеальная пара. Или журналист вкладывает в фразу свою неуверенность. Выглядят. А на самом деле?

Артур Наилевич снова усмехнулся. Да, и этот глагол добавил именно он. Не любил наш редактор короткие фразы и тире.

– Не буду все цитировать. Уверена, Артур Наилевич, – Ставритская кивнула редактору с видом знатока, который развенчивает мифы в интернете. – Вы и сами увидите все недочеты языка, недостатки емкости и красоты выражений. Однако давайте просто возьмем статистику. Я вот загрузила статью в свой ворд и запросила количество «было», «который», «имелся».

Ставритская сделала кульминационную паузу. Так поступает рассказчик перед тем как выдать слушателям невероятный, неожиданный или, наоборот, давно ожидаемый финал любимой истории.

Чингисханова гордо откинула назад волосы, которые все равно лежали как прибитые, благодаря лаку. На лице Гали прописалось торжествующее выражение.

Остальные замерли и напряженно наблюдали за финалом сцены «Разгроми чужую статью ради должности». Возражать Чингисхановне и Ставритской никто не рисковал. В мою сторону бросали сочувственные взгляды. А некоторые коллеги вообще пожимали руки, выражая солидарность. Я не переживала. Меня распирало от смеха, и я с трудом его сдерживала.

– Итак! – Валерия Исламовна подняла палец, открыла блокнот и зачитала – таким голосом судья зачитывает приговор: – Одиннадцать «было», – взгляд на редактора из-под очков. – Девять «который» с разными окончаниями, естественно – которая, которые и прочее… – еще один взгляд на Артура Наилевича. – Два «имелся». Я готова лично подтягивать Олену Николаевну в плане стилистики. И через несколько лет, возможно, она и сможет возглавить наших внештатников… Ну и последнее… – не унималась Ставритская. – Повторы однокоренных слов. Ну вы меня простите, конечно. Это же классика! Я понимаю, что у такого молодого журналиста, как Олена Николаевна нет большого словарного запаса. Дело наживное. Никуда не деться. Но есть же словари синонимов. Уж кто-кто, а наша талантливая молодежь интернетом умеет пользоваться получше меня. А я и то в состоянии найти нужный синоним, если уж очень приспичило!

Редактор усмехнулся, мотнул головой и начал свою речь, театрально разводя руками:

– Наши замечательные заслуженные журналисты Надежда Владленовна Чингисханова и Валерия Исламовна Ставритская не поленились разобрать статью молодого талантливого журналиста Олены Николаевны Харитуллиной по косточкам. По-моему, так даже палеонтологи не разбирают ископаемые. Дабы показать, что ей еще рано возглавлять внештатников. Ей самой еще учиться и учиться, как завещал великий Вождь пролетариата. Так?

Он посмотрел на Ставритскую.

– Да! – кивнула она.

– Да! – поддержала коллегу Чингисханова.

– Я, разумеется, учту все замечания и советы от наших опытных и уважаемых журналисток… Когда впредь возьмусь редактировать статьи Олены Николаевны, добавляя в них «было», «который» и прочие языковые загрязнения. Не говоря уже о деепричастиях и причастиях…

Надежда Владленовна спала с лица. Валерия Исламовна потупилась и сделала вид, что изучает рисунок пола. Провалилась бы под него, но не хватало способностей.

– Однако хочу заметить, что кроме всех этих придирок для новичков… – Артур Наилевич снова воззрился на моих оппоненток, и те аж поежились. – Есть еще такие понятия, как темпоритм, гладкость чтения и легкость. Так вот! Нормальный журналист правит текст не формально, а, чтобы эти вещи соблюсти! А теперь давайте поздравим Олену Николаевну с новой должностью.

Она свободна. А остальные, – еще один взгляд на моих гадючек. – Сами напросились на разбор их статей, который мы сейчас и организуем. Я, конечно, не такой дотошный, как госпожа Ставритская и мадам Чингисханова. – Редактор дал нам время оценить шутку. Ставритская мечтала стать аристократкой, всем уши прожужжала, а Чингисханова так и не смогла выйти замуж. – Однако даже без детальной подготовки, выписывания ляпов и прочего, сумею рассказать – в чем недочеты ваших опусов. И даже не прибегая к счетчику ворда.

Ну да! Как же! Затронута профессиональная гордость редактора! Теперь он гадюк в асфальт закатает, потом проедется на танке и – контрольным выстрелом – поручит получить комментарии у самых недоступных и необщительных чиновников министерства.

Я радостно встала.

– Всем счастливо. Артур Наилевич огромное спасибо. Сегодня же вечером вы получите полный план материалов внештатников на следующий месяц. Я имею в виду плановые материалы. Брифинги буду раскидывать по мере их появления.

– Идите, – великодушно разрешил редактор, и я счастливо ретировалась.

По опыту работы в «Каждом дне» я отлично знала – разборы Чингисхановой и Ставритской – детский лепет по сравнению с тем, как расправлялся со статьями Артур Наилевич, когда на него находило вдохновение.

Редактор не критиковал и не разбирал, он сразу расстреливал прицельными очередями ядовитого сарказма и едкого недружелюбия.

Так знаменитые, ненавистные всем писателям критики, не разносили тексты. Так, что я лучше пойду подобру-поздорову. Даже если твой материал не попадался на зуб этому тираннозавру словесности, наблюдать за тем, как коллег едят, не жуя, не очень хотелось.

И не мне одной. Уже на лестнице меня обогнала Таня.

– Спешу сделать красивые снимки! – улыбнулась мне она.

– Да-да! – усмехнулась я.

Следующей меня обогнала Надя. При всей ее полноте и неуклюжести, когда надо двигалась женщина побыстрее многих.

– Срочная встреча с рекламодателем! – бодро сообщила она и свернула на второй этаж здания. Видимо, отправилась пить чай с приятельницей – сотрудницей турфирмы.

– А я покурить! – усмехнулся Витя – наш литературный редактор. Он правил только некоторые статьи и обычно не подвергался обструкции на разборах Артура Наилевича.

Поэтому легко отпрашивался с подобных психологических экзекуций под любым предлогом, даже таким жалким.

* * *

Вторую половину дня я посвятила работе.

Связалась со всеми внештатниками, попросила прислать списки готовящихся материалов. Обсудила сроки, с самыми молодыми оговорила – вопросы и темы, составила алгоритмы статей.

Мое назначение восприняли вполне адекватно. А многие прямо-таки выдохнули, что не пришлось работать под руководством Чингисхановой или Ставритской.

Так что работа спорилась и уже к вечеру я предоставила редактору все, что обещала. Просмотрела приглашения на брифинги. Артур Наилевич еще вчера настроил мою почту на принятие писем из государственных учреждений, которые пересылались с его адреса.

Завтра и послезавтра ничего не планировалось. В воскресенье состоялось открытие филиала одного косметического салона. Но на него наверняка отправится Галя. Редактор отдал в ее ведение подобные мероприятия. А девушка обождала бесплатную косметику и парфюмерию, которой щедро одаривали прессу в таких случаях.

Когда немного выдохнула, я обнаружила, что еще днем на вотсап пришло сообщение от Оленева.

«Ну как? Все хорошо у нашей новоявленной начальницы?»

«Извини, сразу навалилось много работы. Все отлично. Еще раз спасибо».

В ответ прилетели: поцелуй, сердце и букет. Сразу, стоило сообщению уйти к адресату. Он ждал…

Караулил, проверял вотсап.

От этой мысли мне стало ужасно приятно. Я улыбнулась сама себе и отправилась перекусить, когда в ворота забарабанили.

Хм… Это не Оленев, хотя ломиться и ломать сопротивление – вполне в его стиле. Кто же?

Я накинула кофту, вышла на улицу и спросила из-за калитки:

– Кто там?

– Александр!

Я не сразу поняла, что такого странного сегодня в голосе Тамилина. Вроде те же нотки, тот же приятный тембр. Но что-то было не так.

А вот когда открыла калитку, и в лицо пахнуло запахом алкоголя, все тут же встало на свои места.

– Я не пьян. Так, слегка выпил, – тут же заметил Александр. – Выйдешь поговорить?

Я робко переступила порог.

Ладно. Я ведь сама заварила эту кашу. Давала обещания, встречалась, не возражала даже против поцелуев. Так что просто обязана все разрулить.

Конечно, Александр ничего не требовал, да и я не обещала. Однако как-то некрасиво и дальше держать его в неведении по поводу наших отношений с Оленевым.

Даже удивительно, что я совершенно забыла про существование Тамилина. В каждую нашу с ним встречу я неизменно вспоминала Ярослава. По разным поводам. Но вспоминала. А вот после того как снова начала общаться с Оленевым, Александр будто перестал существовать, в принципе.

Я прислонилась к забору и ждала, пока Тамилин переминался с ноги на ногу. Наконец, он отвис, полез в машину и всучил мне букет роз. Такой же, как и в нашу первую встречу.

– Слушай. Я помню, о чем мы договорились. Помню, что сказал, когда расставались, – он выдержал недолгую паузу, глядя в глаза и теребя карман. – Но, Олена. Я понял вот что. Я влюбился в тебя.

Я аж дернулась от такой новости. Я никогда не воспринимала отношения с Тамилиным всерьез. Даже не думала о том, что у нас что-то получится. Да и он с первой встречи пояснил: дескать, у нас ни к чему не обязывающий роман. Может, надолго. Может на пару дней. Может с постелью. Ни больше, ни меньше.

Вероятно, именно это меня и успокаивало. Я была уверена, что наше расставание не расстроит Александра. Он поедет, найдет более благодарный объект для ухаживаний и забудет обо мне в ту же минуту. Признание все отягощало. В особенности, оно тяготило мою совесть. Ведь я с самого начала понимала, что ничего не испытываю к этому мужчине, но позволила ему думать иначе.

Нехорошо и некрасиво.

Александр еще немного помолчал и продолжил:

– Понимаю, что тебе нужно время. Ты не готова сразу вот так броситься в отношения. Но все же… Я готов ждать. Без условий и без всего этого… Ну… Без поисков других. Мне нужна ты…

Я молчала, смотрела в глаза Александра и не могла даже слово выдавить. Хотелось убежать, просто закрыться в доме и не впускать его. Но я отчетливо понимала, что это позиция страуса: нечестная и некрасивая по отношению к Тамилину. Каким бы Дон Жуаном он ни выглядел.

Я собралась с духом, скрестила руки на груди, инстинктивно защищаясь, и произнесла:

– Саш. Ты классный. Замечательный. Веселый, красивый, интересный. Богатый, с чувством юмора… Я могу очень долго перечислять твои несомненные достоинства. Но что-то подсказывает, ты и сам их прекрасно знаешь. Однако… ты просто не мой мужчина…

Тамилин переступил с ноги на ногу, дернулся, будто его ударили и вдруг выпалил:

– А Оленев – тот? Твой мужчина? Ты опять с ним?

Я развела руками. Глупо отрицать то, что и так очевидно. Нелепо оскорблять ум собеседника.

– Да. Мы начали встречаться.

Александр рубанул рукой по воздуху, скривился и зло прошипел:

– Он дикарь и дурак. Ты не представляешь какие у него психологические проблемы! Ты знаешь, что он боится общества? Вернее, не так. В обществе он чувствует себя как на войне! Буквально! Ты никуда не сможешь с ним выйти! Он – психопат и это не вызывает сомнений. Вспомни, как убегала от него тогда… когда мы познакомились на дороге…

Тамилин замолчал, потому что я только стояла и никак не реагировала на его тираду. На бесконечную минуту воцарилась глухая тишина. Даже птицы, похоже, перестали петь. Ждали развязки нашего разговора. Александр снова рубанул рукой по воздуху и отмахнулся.

– Знаешь, что?! Я все равно подожду! Уверен, долго ты с ним не выдержишь! А пока – удачи с этим дикарем!

Тамилин запрыгнул в машину и газанул так, что пыль полетела из-под колес.

Глава 9

Ярослав

По подсчетам Оленева, планерка давно должна была уже закончиться. Однако Олена молчала и не слала никаких весточек. Какое-то время Ярослав без конца проверял: почту, смс, вотсап.

Отрывался от документов каждые пятнадцать минут.

Причем, не глядя на часы, на интуиции.

Наконец, терпение Оленева лопнуло. Он сам отправил Олене сообщение в вотсап, но та не ответила.

Ярослав с трудом поборол порыв написать ей еще, уточнить, спросить – не обиделась ли на что.

Помогла работа. Требовалось срочно закончить с обновленными договорами, потому что вышел закон и банковские условия немного менялись.

Оленев усилием воли вернул себя из мира фантазий о встречах с Оленой и страхов, что она снова перестанет общаться, в измерение документов и отчетов.

Работа спорилась. Наверное, потому, что Ярославу срочно требовалось выплеснуть куда-то энергию, что буквально рвала на части.

Когда с документами было покончено, он снова проверил вотсап.

Ничего.

Ярослав взял сотовый, проверил все смс. Может, пропустил? Нет, она не писала. Еще раз обновил почту и перезагрузил ящик. Нет, нет и нет. Олена молчала. И не собиралась успокаивать Оленева.

Первым порывом было поехать к ней. Зайти и спросить – что случилось. Сделать вид, что волновался о том, как прошла планерка или типа того. Сказать, что хотел уточнить у Лисы что-то на тему праздника для мамы. Хотя отлично понимал – дочка Олены приходит гораздо позже.

Однако Оленев и сейчас сдержался.

Спустился в гостиную и застал Этель Яновну на ее обычном месте, с традиционными чашками чая.

Она всегда точно знала – когда нужна. Оленев сам поражался этой способности тети. Он ведь не писал ей в вотсап, не звонил по телефону и не просил прийти.

Тетя проводила время не только в поместье и даже не столько. Она посещала театры, ходила на выставки художников и фотографов, сутками пропадала в гостях у подружек. В общем, вела активную жизнь. Однако, если Оленеву требовалось, тетя всегда обнаруживалась здесь.

– Выпей и успокойся, – Этель Яновна подвинула к Оленеву чашку с чаем.

Ярослав сел, осушил кружку залпом и спросил:

– Что мне делать?

Будто тетя точно знала, что происходит. Хотя Оленев не рассказывал ей даже о вчерашней встрече с Оленой. Только мельком сообщил, что помог той с материалом.

– Ждать, – Этель Яновна ответила так, будто, в самом деле, обо всем догадалась, поняла или… Почувствовала?

– Она не отвечает, – Ярослав сам поразился, каким жалким и расстроенным звучит его голос. Так ребенок жалуется матери на рану.

Да. Олена – его рана в сердце и его лекарство.

Ничего не попишешь.

– Боишься, что передумала?

Снова Этель Яновна будто все знала. Заглядывала в домик Олены, подслушивала их с Оленевым разговор, и его беседу с Лисой.

– Да. Ужасно боюсь. Даже не знаю, что тогда буду делать, – устало выдохнул он. От выброса эмоций стало немного легче. Правду говорят: держи горе в себе – и оно преумножится, поделись с другом – и оно разделится на двоих.

– Ярик, – тетя смотрела своими зелеными глазами, щурилась и слабо улыбалась. – Ты не мальчик уже – мужчина. Большой и сильный. И ты должен научиться тому, чему никогда не учил тебя отец. Он хорошо натаскивал тебя в боевых искусствах. Отлично учил управлять людьми и предприятиями. Но одну вещь ты так и не усвоил. Потому что твой отец тоже этого не умел делать… Именно поэтому он и сбежал от проблем за границу…

– Чему я должен научиться?

– Терпению. Займись чем-нибудь, не думай о том, что Олена не ответила. Вы ведь вчера расстались на хорошей ноте?

– Да.

– Ну вот и не выдумывай то, чего нет.

– Тогда почему же она молчит? Почему не отвечает?

– Ярик. У деловой женщины масса причин какое-то время не отвечать на сообщения. Работа, дочь, в конце концов – новая должность. Она накладывает новые обязательства. И заставляет доказывать всем, и себе в первую очередь, что ты можешь, умеешь и практикуешь.

Оленев пораженно уставился на тетю. Он ни словом не обмолвился о повышении Олены. Откуда?

Впрочем… пора привыкать к подобному. Даже странно, что за годы знакомства с Этель Яновной он еще этого не сделал. Всякий раз поражался словно впервые.

– Иди. Погуляй по лесу. Там Тимофей с утра проводил ревизию. Зайцев отлавливал. Да и Митрофаша грустит. Давно ты к нему не захаживал. Мы в ответе за тех, кого приручаем, помнишь? Как ты ждешь внимания от Олены, так и Митя ждет от тебя ласки. Давай, сходи к нему… Развеешься.

Оленев накинул легкую куртку и отправился в лес.

Тимофей и, правда, оставил следы своего присутствия.

Пометил деревья «на сруб» и те, что следует пересадить, чтобы лучше росли. На дорожках не мелькали хвосты-уши. Значит лесник выловил часть зайцев и унес. Ну и слава богу!

Несколько волков уступили Оленеву дорогу и продолжили путь. Привет, ребята!

Митрофан спустился на ветку, едва Ярослав приблизился к их дереву для встреч. Стоило надеть защиту, как Филин прыгнул прямо на плечо хозяина. Соскучился. Оленев погладил птицу, пощекотал, дал несколько мышек.

Филин довольно щурился, и Ярослав ощутил успокоение.

Ничего плохого еще не случилось, и, казалось, Митрофан снял тревожность хозяина. Махнул крылом – и нехорошие мысли, как ветром сдуло.

Оленев немного поиграл с птицей, бросая ей мышек и наблюдая, как филин ловит тех на лету. Затем еще чуток пообщался, погладил, почесал, потрепал.

А потом раздался характерный писк. Вотсап?

Оленев достал телефон из кармана. Олена. Извиняется, что не ответила сразу. Не обижается! Не передумала! Не злится! Просто заработалась, как и говорила Этель Яновна.

Оленев оставил Митрофана и прошелся по своим владениям. Водяные лилии и кувшинки цвели, старые и слегка подгнившие Тимофей выловил.

У лисьих нор хозяина территории встречали рыжие жители. Иногда с малышней.

Волки пили воду у кристального ручья на полянке.

Вечерело. Пахло малиной и земляникой. Оленев вернулся в дом, взял корзину и отправился собирать ягоды.

Вдруг пришла мысль – когда в последний раз он этим занимался? Живя практически в лесу? Он уже и не помнил.

Когда корзинка наполнилась ароматными алыми ягодками, Оленев вызвал шофера по вотсапу.

Виталий, спортивный подтянутый крепыш, в юности – перворазрядник по самбо, явился почти сразу.

Ярослав вручил ему корзину и приказал:

– Доставь Олене и Василисе Харитуллиным.

– Что передать?

Оленев задумался и вдруг улыбнулся собственной мысли.

– Я пришлю тебе по вотсапу. И адрес тоже. Давай!

Виталий усмехнулся и отправился к машине, а Ярослав быстро набрал ему сообщение.

* * *

Олена

– Мам! Нам тут передали! – дочка вошла в дом, неся огромную корзину крупных ароматных малинок и земляничек. – Сказали: «Вместо конфет полезные сладости для двух прекрасных девушек».

«Спасибо дикарю из леса» – отправила я по вотсапу Ярославу.

И в ответ прилетели: сердечко, поцелуй и букет.

Ммм… Мы с Лисой весь вечер лакомились лесными дарами и вспоминали Оленева.

– Он такой порывистый. Прямо огонь мужчина! – хихикала дочка. – Не то, что этот Александр – ни рыба, ни мясо.

– Ты прямо у нас специалист по мужчинам! – смеялась я.

– Ну, а что? Тут важен не возраст, а опыт общения! И еще умение выцеплять главное!

А когда мы собрались спать, Лиса вдруг заявила:

– Мам. У нас в школе появился новый мальчик. Ну такой… мажор. Пригласил на вечеринку. Меня и еще нескольких девчонок. Можно, я схожу завтра?

– Когда вернешься? – забеспокоилась я. Возникло странное ощущение. Словно черная туча накрыла наш мирный дом и совершенно лишила солнечного света. Я аж поежилась.

– Он обещал привезти. Часам к одиннадцати. Можно? Ну, пожалуйста?

Я еще медлила. Казалось – совершаю огромную ошибку. Но Лиса так смотрела, так просила, что отказать просто не вышло.

– Ладно. Если что звони.

– Конечно, мой генерал!

– Как зовут этого мальчика? – потребовала я.

– Ну ма-ам! Ты как полицейский!

– Я просто хочу, на всякий случай, знать.

– Ладно. Журналист и дома журналист. Толик Армяновский.

– Сын нового главы района?

– Ну да! Отец получил должность, а Толика перевели в нашу школу.

– Где они живут?

– Ма-ам!

– Напиши адрес!

Не знаю почему, но я, действительно, разговаривала как полицейский на допросе. Тоном, не терпящим возражений. Лиса тоже поразилась. Однако подчинилась без обид и отнекиваний.

Быстро набила мне адрес в вотсап.

– Вот! Это их домина. Обрати внимание! Не далеко за городом, как у твоего Оленева! В центре города, в коттеджном поселке. Если что, я даже на автобусе доберусь.

– Ладно уже. Иди.

Я понимала, что запретить дочери посетить камерную вечеринку, куда приглашены лишь избранные – жестоко и ужасно для подростка нашего времени. Однако желание возникло очень сильное. Я даже сама поразилась. Лиса еще никогда меня не обманывала. Не пила, не употребляла наркотики, хорошо училась и крайне редко «зависала» где-то с друзьями.

Нехорошее предчувствие тяжелым грузом навалилось на плечи. Я постаралась объяснить все логически. Девочка впервые идет на такую долгую вечеринку. Естественно, я волнуюсь! Я же мать!

Однако ощущения не отпускали.

Я выпила пустырника и легла спать. В надежде, что к утру все нехорошие предчувствия развеются, как ночная мгла.

* * *

Большую часть следующего дня я посвятила двум статьям внештатников. Редактировала, списываясь с авторами и согласовывая каждую правку. Проверяла факты, имена, даты. Перекусывала и снова погружалась в работу.

Поначалу бывшие коллеги, привыкшие общаться со мной на равных, ершились, инстинктивно не принимая новую субординацию.

– Слушай! Ну так лучше! Это же мой материал!

– Да ладно тебе! Зачем нужны эти правки? Я десять лет пишу в данном стиле. И всем все всегда нравилось!

– Я не хочу менять структуру материала! Ты просто не понимаешь, как я мыслю! У меня другая логика!

– Может мне еще все переписать, как ты видишь?

Я терпеливо поясняла каждую пометку. Каждое пожелание иллюстрировала. И – аллилуйя – через несколько часов разговор бывших коллег стал совершенно другим.

– А ведь, и правда, так легче читается!

– Слушай! А ты была права. Так логичней выходит.

– Спасибо. Хорошая идея добавить эту фразу. Сразу все становится на свои места.

Ну и к финалу нашей работы меня, наконец-то, оценили вслух.

– Ты уж прости. Ты хорошо редактируешь. Не то что наш Артур Наилевич. Не издеваешься и не рычишь. Все объясняешь. Даже учишь.

– Честно, я не думал, что с тобой так легко будет работать. Прошу прощения за утренние слова.

Я не нуждалась в извинениях коллег. Потому, что отлично понимала: и их изначальную настороженность, и болезненный страх, что кто-то вторгнется в святая святых – авторский текст. Каждый творец воспринимает подобное в штыки. И это абсолютно нормально.

Плохо, если не горишь текстом, не дышишь вдохновением и готов все перекроить по первому же слову.

Мне хватило того, что коллеги увидели – со мной можно нормально, адекватно работать. Не нужно бояться моего произвола в чужих статьях – такого не будет.

Остальные поглаживания эго мне совершенно не требовались.

Я с детства привыкла полагаться на себя и верить в себя.

К вечеру статьи упали на почту Артура Наилевича. Я размялась, немного прогулялась по нашему небольшому дворику. Выпила чаю, посмотрела новости и вдруг поняла, что уже десять.

Лиса обещала вернуться к одиннадцати и вроде бы волноваться еще было рано. Но я почему-то ощутила себя не в своей тарелке. Словно дочке нужна моя помощь.

На нервах я торопливо набрала ее номер. Молчание. Я повторила вызов несколько раз, но Лиса не отвечала.

Я заметалась по комнате, по двору, по кухне. Не понимая, что делать и куда бежать. В течение часа я себя уговаривала, что просто слишком драматизирую. Накручиваю себя совершенно зазря.

Лиса – девочка умная, ответственная. Вряд ли она пустится во все тяжкие. А телефон на веселой молодежной вечеринке можно и вовсе не услышать.

Там же, наверняка, музыка гремит так, что уши закладывает. Крики, смех, звон посуды! А может Лиса вообще танцует с мальчиком и ей не до моих звонков. Мы ведь договорились. Я не просила ее отзваниваться заранее, отвечать на мои нервные вызовы.

Я выпила пустырника, чаю и снова вернулась к новостям. Проверила – выложили ли наши статьи с моими подопечными. Пролистала их в полосе, нашла перу опечаток, поправила и взглянула на часы.

Пятнадцать минут двенадцатого!

Боже! Ну где же она??! Доченька! Куда же ты запропастилась?!

Я снова набрала Лису.

Несколько раз. Непрерывно. И потом еще несколько раз. Телефон не отвечал. Мерные длинные гудки действовали на нервы.

Трясущимися руками я набрала первый пришедший на ум номер. Даже не подумав, что у Оленева может быть режим, он уже спит или занят.

– Да? – Ярослав взял трубку сразу.

– Яр… у меня… я… помоги…

Я, журналист с немалым стажем работы, не могла сложить слова в предложения. Мысли путались, а эмоции били через край.

– Оленушка. Милая моя. Любимая, – он выдохнул и продолжил. – Успокойся, пожалуйста. Давай, успокойся и скажи, что случилось. Я завожу машину и скоро буду у тебя. А ты пока рассказывай.

Я начала сбивчиво объяснять ситуацию. Со стороны выглядело, что я просто истеричка, которая не позволяет дочери даже расслабиться. Однако Оленев так не подумал.

– Значит, так, – произнес он, когда я закончила причитать, всхлипывать и нервно пояснять что случилось. – Я скоро буду у тебя. Пока никуда не дергайся. Собирайся, и мы поедем к Армяновским. Я знаю его отца. Меня точно пустят на территорию. А там… разберемся по факту.

Все. Успокойся. Возьми пустырник, ключи, кошелек. Ну, что там еще вы берете всегда с собой… Женщины, я имею в виду. Я скоро буду.

Не знаю почему, но слова Оленева вдруг успокоили. Возможно, просто потому, что он дал мне план действий. Я выпила еще пустырника, чаю и начала собираться.

Параллельно включила автодозвон в тщетной надежде, что Лиса все же найдется. Вдруг возьмет трубку, отчитает за то, что я волновалась и «кипишила». Пообещает сейчас же приехать.

Однако дочка так и не отвечала.

Естественно, меня изрядно потряхивало. Но когда я оделась в свободные брюки, тунику и свитер и уже начала бросаться на стены, Оленев постучал в калитку. Я выбежала, бросилась к нему и разрыдалась. Неожиданно для себя, неожиданно для Ярослава.

Он крепко обнял, прижал и погладил по голове.

– Оленушка. Любимая. Я не дам ничему плохому случиться. Ну просто поверь своему дикарю. Пожалуйста!

Я все еще всхлипывала, а Оленев бодро произнес.

– Поехали!

В машине я немного привела себя в порядок и принялась опять названивать дочери. Но вызовы по-прежнему оставались без ответа. Меня опять начало трясти. Даже пальцы с трудом попадали по кнопкам.

Большой коттеджный поселок выплыл из черноты ночи. И показался мне слишком праздничным, усыпанный пестрыми огнями: окон, лампочек на парниках и фонарях возле домов. Не говоря уже о подсветке фонтанов и бассейнов.

Пост охраны за высоким забором с металлическими воротами взволновал меня еще сильнее. Я схватилась руками за кресло Оленева и напряженно вглядывалась в черноту.

Пожалуйста, господи! Пусть нас пропустят! Прошу тебя!

Я никогда не ходила в церковь и не крестилась. Но сейчас я молилась искренне.

Оленев притормозил у ворот, повернулся ко мне и погладил ладонь рукой.

– Не бойся. Все будет хорошо. Если что, я их машиной перееду! Всех до единого!

Странная шутка меня немного утешила.

Оленев решительно вышел из машины, а я осталась ждать и верить.

Некоторое время меня лихорадило. Мысли: а вдруг у него не получится, вдруг его пошлют куда подальше, так и не хотели вылетать из головы. Я сжимала спинку кресла Ярослава, и кожа неприятно скрипела под пальцами.

Я чуть не подпрыгнула от радости, когда Оленев вернулся в машину с таким лицом, что я и без слов поняла – все получилось.

Мы без проблем въехали на территорию нужного частного поселка, миновав два поста охраны. Причем на втором нас даже не задерживали. Уж не знаю, пригрозил ли Оленев первым охранникам, что всех тут переедет или просто культурно договорился. Но мы в темпе вальса неслись по широкой асфальтовой дороге. Такой ровной, словно ее утюгом отгладили.