Текст книги "Шут и император"

ГЛАВА 5

И сказал Саул… безумно поступал я, и очень много погрешал.

1-я Царств, 26, 21.

Деметрий жил в маленькой гостинице к югу от форума Быка. По крайней мере, жил когда-то. На лавке перед входом похрапывала его бывшая хозяйка, неряшливая на вид толстуха в изрядно окропленной вином одежде. Когда мы нарушили ее дремоту, она глянула на мою размалеванную физиономию и с ходу начала орать:

– Убирайся отсюда! Мы больше не желаем пускать подобных тебе бездельников!

– Извините, что потревожили вас, мадам, – сказал я, сдергивая колпак с головы и низко кланяясь. – Я всего лишь разыскиваю моего старого приятеля, который жил у вас. Он обещал помочь мне устроиться в вашем славном городе. Его зовут Деметрий.

– Знаем мы таких приятелей, – фыркнула она.

– Тогда, возможно, вы могли бы подсказать, где мне найти его.

– Возможно, не могла бы, – сказала она, усаживаясь удобнее.

Я терпеливо ждал пробуждения ее словоохотливости.

– Сбежал, – наконец буркнула она.

Уточнений не последовало. После нескольких минут игры в гляделки с этой достойной особой я решил немного подтолкнуть ее к разговору.

– Сбежал, вы сказали?

– Да.

– И когда же?

– А тебе-то что с того?

– Я уже сказал, что надеялся на его помощь. Мы частенько выступали с ним вместе.

– Может, тогда ты заплатишь мне его должок? – оживляясь, спросила она.

– Мы не настолько были дружны. Когда он пропал?

– Да в начале ноября. Вот нынче, понимаешь, еще выпивал со мной, а назавтра его как ветром сдуло, смылся, никому не сказав ни слова. Десять лет жил у меня, как у Христа за пазухой, а ушел, даже не простившись. Оставил мне лишь разбирать его пожитки.

У меня появился маленький лучик надежды.

– А вы их еще не выбросили? Она усмехнулась.

– Как же! Продала через месяц. Что ж еще мне было делать? Получила жалкие гроши, в основном за его дурацкие наряды.

– И у вас совсем ничего не осталось? – спросил я. – А как насчет его комнаты?

– Сдала ее в декабре. Не простаивать же пустому жилью. Ладно, будет уж без толку языками чесать.

Я развернулся, решив, что пора уходить.

– Погоди, – окликнула она меня. Впервые поднявшись со скамейки, она проворно скрылась в гостинице и вскоре вернулась с тряпичным продолговатым свертком, утолщенным с одного конца.

– Вот что от него осталось, – сказала она. – Мне не удалось продать эту штуковину. Уж больно страшна на вид. Возьмешь, что ли?

– Возьму, – с упавшим сердцем сказал я, узнав очертания штуковины.

Я забрал у нее сверток, и мы двинулись в обратный путь, заметив, что солнце уже клонится к закату.

До «Петуха» мы добрались засветло и сразу поднялись в нашу комнату. Я развернул тряпицу и вытащил шутовской жезл с черепушкой в шутовском колпачке.

– Marotte Деметрия, – сказал я. – Видишь, как он раскрашен? Такой же грим он накладывал на лицо и глаза обводил красными треугольниками. Он ни за что не расстался бы с ним по доброй воле.

– И он так же, как твой, стреляет отравленными стрелками? – спросила Виола, слегка отодвигаясь в сторону.

Я направил череп вниз. Ничего не выпало. Нащупав потайной спусковой крючок, я нажал на него. Раздался тихий щелчок.

– Он не заряжен, и, кроме того, им давно не пользовались, – заметил я. – Убийцы, очевидно, застали Деметрия врасплох.

– Куда же подевалось тело?

– Кто знает? Его хозяйка, судя по виду, могла бы проспать даже Судный день, будь у нее приличный бурдюк с вином, поэтому незаметно вытащить тело из гостиницы не составило бы труда. Давай-ка спустимся вниз и выясним, удалось ли что-нибудь разузнать нашему новому помощничку.

Азан сидел за столом, с такой жадностью пожирая какое-то серое месиво, словно это была его последняя трапеза. Он вздрогнул, увидев, что мы сели с двух сторон от него.

– Какая приятная встреча, наш незатейливый воришка, – сказал я.

– Тише, – прошипел он, боязливо оглянувшись, но многоголосый шум зала совершенно заглушал наши слова.

– Есть новости о Тиберии? – спросил я.

Азан отрицательно мотнул головой.

– Он пропал, – сказал он. – Уже много месяцев никто его не видел. Должно быть, сильно задолжал кому-то, потому что удрал в страшной спешке. Побросал даже свои пожитки.

– От кого же он удирал?

Он фыркнул.

– Да уж наверняка не меньше полудюжины кредиторов устали ждать, когда он вернет им долги.

– Ты думаешь, кто-то из них предпочел убить его, чем дожидаться от него денег?

– Большинство предпочло бы сделать и то и другое. В общем, ежели вы оставили ему что-то на сохранение, то оно давно пропало.

– А приятелей его тут не осталось? Может, у него была любовница?

– Любовница? – рассмеялся Азан. – У такого болвана? Он же наделал кучу долгов, стал настоящим нищебродом. Какая женщина клюнет на такого обормота?

– Да, таких не найдется, – вставил Клавдий.

– Ну хоть с кем-то он тут общался? – настаивал я.

– Пожалуй, только с другим шутом, Деметрием. Они частенько работали вместе, развлекали солдат в казармах Большого дворца, иногда заявлялись на ипподром. Но его тоже давно никто не видел. Наверное, они слиняли вдвоем.

– Может, и так. Даже вероятнее всего. Ладно, вороватый птенец, считай, что ты выплатил мне свой должок. Ступай и не греши больше. Не греши сверх той меры, которая позволит тебе не голодать.

Мы пересели за другой стол, заказав себе немного этой невзрачной размазни, и запили ее темным пивом. Я успел стосковаться по более колоритной пище.

Неподалеку от нас за столом расположились солдаты, кто-то из них бросил мне монетку и заказал песню. Видно, они отдыхали после дневных трудов. Я снял с плеча лютню и, исполнив для начала подходящую военную песню, перешел к менее пристойным куплетам. Именно их они, очевидно, и ждали, и я продолжил в том же духе, а Клавдий, присоединившись ко мне, начал отбивать ритм на моем барабанчике. Вино и пиво потекли рекой, и, когда я закончил, некоторые из слушателей уже сердечно хлопали меня по плечам, а кое-кто, воспользовавшись случаем, огрел также и беднягу Клавдия.

Получив такое бесплатное развлечение в своем заведении, Симон сиял, как начищенный чайник, а более всего он обрадовался, что оно привело к обильным возлияниям. Он вышел из-за стойки с кувшином пива и поставил его передо мной.

– Пожалуй, надо познакомить тебя с этими славными парнями, – сказал он. – Вот это Генрих из Эссекса. Он командует варягами.

Я приветствовал его. Это был парень среднего телосложения с льняными волосами и синевато-багровым шрамом, наискосок протянувшимся от переносицы к низу левой щеки. Заметив, что я оценил его боевой «трофей», он взревел:

– Видел бы ты, как я отделал того задиру!

На столе перед ним лежала секира, поблескивая отраженным светом ламп.

– Просто дай мне лопату и покажи, где копать, – ответил я, и он захохотал.

– Вот наш юный Кнут, – продолжал Симон, треснув ручищей по спине высокого молодца лет восемнадцати. Щеки парня слегка побледнели. – Он тоже варяг, родом из одного датского города, название которого мне даже не выговорить.

– Копенгаген? – предположил я.

Кнут удивленно ахнул.

– Как ты узнал?

– Это единственный датский город, в котором я бывал. Позволь, я попробую угадать. Ты третий сын в купеческой семье. И, дабы ты не изнежился в славном Датском королевстве, тебя послали сюда для закалки.

Сидевшие с ним соотечественники начали со смехом подпихивать юношу локтями.

– А это вот Станислав, – сказал Симон, показывая на единственного парня за столом, не принадлежавшего, судя по экипировке, к варяжской компании. – Командует у нас императорской гвардией. Каждое утро он открывает главные ворота Влахернского дворца.

– А потом весь день гуляй – не хочу? – воскликнул я. – Вот это жизнь. По-моему, я чертовски промахнулся, став шутом. Надо было мне записаться в такую гвардию. Вы квартируете в Анемасских казармах?

– Верно, шут, – ответил Станислав, темноволосый мужчина с обветренным лицом. Судя по речи, он тоже был иноземцем, и акцент у него был почти как у Симона. – К сожалению, наше начальство запрещает выступления в казармах, иначе я пригласил бы тебя повеселить нас.

– А мы можем позволить себе поглядеть на твои трюки, – сказал Генрих. – Здесь стало чертовски скучно. Заходи к нам на днях, приятель.

– С удовольствием. Где вас найти?

– В Ходегоне, около Арсенала. Ты знаешь, где это?

– Да уж найду как-нибудь. В какое время вам будет удобнее?

Он задумался, потом прищелкнул пальцами.

– В субботу после полудня, когда мои люди пойдут в бани. Обычно мы моемся там под музыку, но если ты не против выступить перед двумя сотнями обнаженных парней, то сумеешь отлично подзаработать за наш счет.

– Договорились. Мне еще не приходилось видеть варягов без доспехов.

– Это ужасающее зрелище, но его массовость, наверное, смягчит удар. Я покажу тебе все мои шрамы. Ну ладно, Симон, настоящим воинам пора на покой. На рассвете нам снова вставать на защиту императорских угодий. Но теперь, когда мы знаем, что ты сможешь предоставить нам такое развлечение, у нас есть стимул вернуться сюда.

– А-а, значит, разговоров со мной вам было недостаточно! – в притворном негодовании вскричал хозяин. – Примите извинения, высокочтимые господа, за низкий уровень моих невежественных рассуждений, утомивших ваши просвещенные умы. Мне лишь хотелось поделиться с вами поучительными историями из собственной жизни.

– Да мы уже наизусть знаем байку о том, как ты сражался на мечах с Саладином, – со смехом бросил Генрих.

– А он и правда сражался? – воскликнул Кнут, с трудом напяливая на голову шлем и спокойно снося добродушные похлопывания своих старших товарищей.

Все они ушли, за исключением Станислава, который остался сидеть, мрачно уставившись на кувшин.

– Не верится, что они не допили вино, – сказал он. – Мне необходима ваша помощь, чтобы прикончить этот кувшин.

Я привык жить за счет подобных приглашений. И мы с Клавдием, подсев за его стол, продолжили пирушку.

– Да здравствует император, – сказал я, поднимая кубок.

– Да здравствует вся их семейка, – добавил Станислав, неуверенной рукой подливая себе вина. – Самая нечестивая пара братьев со времен… со времен… – Он выпил. – Никак не придумаю подходящий пример. Никто в этих краях не сравнится в вероломстве с династией Ангелов. О господи, как же я соскучился по дому!

– А где твой дом?

Он вздохнул.

– В одном городке неподалеку от Майнца. Отправился оттуда за Фридрихом Барбароссой[6]6
  Фридрих I Барбаросса (ок. 1125–1190) – германский король, с 1155 года император Священной Римской империи. Погиб во время Третьего крестового похода


[Закрыть] в последний крестовый поход. Ты ведь тоже, по-моему, потащился за ним, Симон?

– Конечно. У меня сохранилось много воспоминаний. Вот помню…

– Мы сейчас говорим не о твоих воспоминаниях, – прервал его Станислав. – Мы вспоминаем мою жизнь. Ты так часто выкладывал нам свои воспоминания, что я уже не помню, сколько дюжин раз мы их слушали. Какой же долгий был тот поход! Люди дохли, как мухи. Даже сам Фридрих не прошел до конца.

– Но ты-то выжил, – заметил я. – А потом обосновался здесь?

– Говорю же, это был чертовски длинный поход, и мне вовсе не хотелось сразу отправляться в обратный путь.

– И еще здесь появилась одна девица… – подначил Симон.

– Заткнись. Да, хвала Спасителю, нашлась одна девушка. Но потом она покинула меня. И теперь я торчу здесь, открываю ворота, поддерживаю пьяного императора, когда он не стоит на ногах, разгоняю зевак и подавляю мятежников, ежели они подберутся слишком близко к Влахернекому дворцу, да еще наблюдаю, как неожиданно порой власть тут переходит из рук в руки. В общем, от безделья не соскучишься. Не так уж плохо быть наемником. Платят хорошо, и я уже приобрел поблизости приличное хозяйство, где и обоснуюсь, выйдя в отставку. И больше никаких дурацких рыцарских подвигов. Все это фарс. Вы же видели моих приятелей варягов.

– Чем они тебя не устраивают?

– Вы хоть понимаете, что последние три императора пришли к власти благодаря свержению своих предшественников, а наши варяги даже пальцем не пошевелили, чтобы предотвратить все эти беззакония? Бог знает, что Исаак не был образцом добродетели, но имел все права на трон. А теперь этому ослепленному узнику остается лишь полеживать на боку в Диплокионе, спокойно дожидаясь, когда нынешний правитель запаникует после очередного дурного предзнаменования и прикажет удавить его.

– А что, последнее время появлялись какие-то дурные предзнаменования?

Станислав рассмеялся.

– Здесь все, что хотите, считается предзнаменованием, и любому мелкому событию дается множество истолкований от множества конкурирующих прорицателей. И это в центре христианского мира! Поэтому я предпочитаю латинскую церковь. По крайней мере, она последовательна. И я предпочитаю иметь дело с наемниками, чем просто с честными людьми. Честность – понятие относительное, а с наемника вы получите то, за что заплатили.

Он осушил кубок и налил еще.

– А сами вы кто такие? Из каких краев? – спросил он.

– Исходно? Или недавно?

– Недавно.

– Я работал на севере, странствовал от города к городу, пока не надоел там всем. Вот и пришел теперь сюда.

– Кто-то, вероятно, сочтет и ваш приход неким предзнаменованием, – заметил он. – Тут шлялось по городу несколько шутов. Одна парочка часто выступала на ипподроме. Правда, их что-то не видно в последнее время. А императора развлекала пара карликов. Близнецы. Чертовски забавные создания.

– Мне рассказывали о них, – сказал я. – Так они еще здесь?

– Нет. Уже сбежали. Наверное, накопили достаточно деньжат и решили убраться восвояси подобру-поздорову. Алексей весьма щедр, когда он в хорошем настроении. Говорю тебе, приятель, если ты хоть чего-то стоишь, и тебе удастся пролезть к императору, то будешь жить припеваючи.

– Прекрасная перспектива, – сказал я. – Но как мне к нему пролезть?

– Хороший вопрос, – пробормотал он. – В данное время место мастера увеселений практически вакантно. Но всем заправляет известный евнух, Константин Филоксенит. В его ведении императорская казна, а значит, он отвечает как за императорскую скупость, так и за расточительство. Вероятно, именно он мог бы помочь, но до него трудно добраться, в его ведомстве слишком большой штат чиновников. Я вижу его ежедневно. Если хочешь, могу замолвить за тебя словечко.

– Я буду тебе очень благодарен.

Мы допили вино. Станислав, пошатываясь, встал из-за стола и посмотрел в окно.

– Уже стемнело, – сказал он. – У тебя слишком вкусное вино, Симон. Не подскажешь, в какой стороне мой дом?

– Я провожу тебя, – предложил Симон, накидывая плащ. – Доброй ночи, шут. Доброй ночи, Клавдий.

Он положил руку на плечо наемника и вывел его на улицу.

– Мне понравилось, – сказала Виола, когда мы устроились на отдых в нашей комнате. – Вполне приятные люди, хоть и наемники. Подумать только, в субботу мне предстоит увидеть множество обнаженных мужчин. Похоже, шутовская жизнь необыкновенно интересна.

– Да, они оказались приятными, – зевая, произнес я. – Интересно, не поручено ли было кому-то из них проверить нас?

Виола натянула веревку перед дверным проемом и устроилась в углу комнаты.

Ночь прошла спокойно. Я дал Виоле выспаться, и солнечные лучи уже играли на ее бородатом лице. Когда-то, присоединившись ненадолго к странствующим циркачам, я познакомился с настоящей бородатой женщиной. Она жила в отдельном маленьком шатре, а ее слуга стоял перед входом и собирал плату за просмотр. Она позволяла зрителям подергать ее за бороду, чтобы убедиться, что борода настоящая, а потом обычно еще болтала с посетителями. Ее болтовня побуждала их к повторным заходам, поскольку она обладала жизнерадостной натурой и богатым запасом историй. На мой взгляд, она могла бы прокормить себя, только рассказывая истории, но ей нравилось, что ее оригинальная внешность заманивает публику.

Проснувшись и выглянув в окно, Виола укоризненно посмотрела на меня.

– Почему ты не разбудил меня? – спросила она.

Я подвинул к кровати низкий табурет и поставил на него умывальный тазик.

– Весь честной народ давно уже пашет, – сказал я. – Да и не честной народ тоже. Я подумал, что ты захочешь умыться, прежде чем мы примемся за дела.

Она сняла парик и бороду, вздохнула с облегчением и окунула лицо в воду. Я протянул ей мыло и полотенце. Старательно вымыв щеки, она взглянула на меня и сказала:

– Должно быть, я выгляжу ужасно.

– Ужасно соблазнительно, – уточнил я.

Виола хмыкнула.

– Ты на удивление опытный супруг для того, кто слишком долго был лишен практики. – Она приклеила бороду и спрятала ее концы под париком. Потом опять взглянула на меня. – Когда же я вновь стану женщиной? Ведь наше путешествие закончилось.

– Мне думается, что было бы полезно пока сохранить в тайне твою женскую ипостась. Благодаря этому к нашей компании в случае необходимости всегда сможет присоединиться третий человек. Ты ведь захватила с собой женские наряды и косметику для быстрого превращения.

– А когда я снова смогу участвовать в представлении?

– Скоро, ученик. Мне нужно, чтобы ты опять понаблюдала за зрителями. А еще нам надо сегодня проверить квартиру Талии.

Я устроился на Амастрийском форуме, а Клавдий бродил поблизости, поглядывая на лошадей и не забывая придерживать кошелек. Помимо торговцев лошадьми на этот рынок стекался всякий сброд. В центре площади находилось некое изваяние честных мер и весов, строгое напоминание местным купцам. Еще более наглядная строгость проявлялась в использовании этой площади для публичных казней. Один из менее добросовестных здешних торговцев уже загорал на центральной виселице, тихо покачиваясь на ветерке.

Редко мне доводилось видеть более мужественное сборище. В этих краях торговля лошадьми издавна считалась мужским занятием, также как и конокрадство. Лошади были самых разнообразных статей и пород, в одних явно проглядывали признаки арабских кровей, других – низкорослых тяжеловозов – вывели в северных краях. Некоторые из животных наравне с солдатами получили шрамы в сражениях, и именно они привлекали внимание многочисленных военных покупателей.

Представление мое продолжалось несколько часов и прошло довольно сносно. Кое-кто из постоянно меняющихся зрителей поинтересовался, в какой гостинице я обосновался, вселив в меня надежду, что его интерес был вызван желанием воспользоваться моими услугами, а не перерезать мне горло, пока я сплю.

Я уже укладывал реквизит, когда какой-то тщедушный, пройдошного вида мужичонка лет пятидесяти бочком подошел ко мне, плотно запахнувшись в потрепанный плащ.

– Судя по всему, тебе, шут, может понадобиться удача, – скривив рот, тихо прошамкал он.

– А кому ж она не нужна? – ответил я.

Он суетливо покивал головой.

– Верно, верно, кому ж она не нужна! Но удача, знаешь ли, не бывает случайной. Ее нужно приманивать.

– Неужели?

– А то. Конечно, нужно. Как, ты полагаешь, люди становятся богатыми?

– Получают наследство? Или добывают богатство ловкостью рук?

Мужичонка отрицательно покачал головой.

– Ты ничего не понимаешь. Это удача. И она не бывает…

– …случайной. Ты уже говорил об этом.

Он улыбнулся, обнажив потемневшие десны, не обремененные зубами.

– Мне известно, как поймать удачу, – сказал он. – И я могу помочь тебе.

Я глянул на него внимательнее. Он был лысым, золотушным доходягой с оборванным правым ухом.

– А почему ты, приятель, не попробовал помочь самому себе? – поинтересовался я.

– Нет-нет, нельзя получить удачу для себя. Но если дать верные талисманы людям, то они могут стать удачливыми.

– И тогда тебе полагается подарок. Он мотнул головой и пояснил:

– Происходит просто удачный обмен. Ты даешь что-то мне, я даю что-то тебе.

– Похоже, то, что тебе дают, вовсе не идет тебе на пользу, и твой вид является для меня бесплатным предостережением против такого обмена.

Мужичонка быстро распахнул полы плаща. Вся его подкладка ощетинилась поразительным набором пришитых к ней талисманов: осколками костей, клочками волос, сушеными лягушками, ящерицами, частями других животных, крошечными пузырьками, шкатулками, колечками и всевозможными оберегами.

Он разразился хорошо заученной скороговоркой:

– Для восстановления мужской силы: суньте это под тюфяк, и все наладится. – Его палец при этом коснулся каких-то странных комочков, напоминавших пару гниющих бычьих яичек. – А вот свеча из могилы святого Стефана: натрете ею порог вашего жилья, и никакое зло не посмеет переступить его. Вот большой палец святого Симона Кананита. Менструальная кровь черной колдуньи, нет нужды говорить вам о ее могуществе. Подлинное личное кольцо святого Эдуарда Исповедника,[7]7
  Эдуард Исповедник (ок. 1003–1066) – король Англии с 1042 года


[Закрыть] подаренное им нищему. Тот нищий, находясь на смертном одре, передал его мне. Оно исцеляет все виды припадков. Вот жабий камень: положишь его рядом с предложенным тебе питьем, и он определит любую отраву, а сунешь его в чужое питье – и выпивший его не доживет до утра, если согрешил.

– А если не согрешил?

Мой благодетель вновь явил мне свои десны.

– Все мы запятнаны первородным грехом. Не волнуйся, камень действует безотказно.

– Ладно, приятель, сейчас я спешу, но если ты назовешь мне свое имя, то я разыщу тебя, когда мне потребуются подобные услуги.

Резко отступив от меня, он запахнул плащ на своем тощем теле.

– Никаких имен, никаких имен, – пробормотал он. – Враги мои дорого заплатили бы, чтобы узнать, где я обретаюсь, и с радостью укокошили бы меня за эти сокровища. Если тебе понадобится удача, то я сам найду тебя.

Он захромал прочь, несколько раз боязливо оглянувшись. Я сделал знак Клавдию. Он легкой походкой прошел мимо, даже не глядя на меня.

– Видишь продавца реликвий, который болтал со мной? – шепотом произнес я. – Проследи-ка за ним.

Незаметно кивнув, Виола отправилась следом за оборванцем.

Я быстро уложил свое снаряжение и переждал, пока она дойдет до конца площади. Потом накинул плащ на шутовской костюм и последовал за ней.

Таково одно из обычных испытаний в нашей гильдии: ученику поручается слежка за определенным болваном в людном городе. С одной стороны, проверяется, сумеет ли он незаметно проследить за объектом. А с другой стороны, ученик должен заметить, что за ним самим ведется слежка.

Я достиг южного конца площади как раз в тот момент, когда Виола сворачивала в квартал многочисленных торговых палаток. Мне удалось избежать всех местных сцилл и харибд, заткнуть уши на пение сирен, взывавших ко мне из винных бочек, – иными словами, я отверг все предложения заманчивых покупок и сделок, ласк, азартных игр и выпивки, не теряя из виду мою любимую жену, игравшую роль низкорослого бородача.

Но вот она вдруг исчезла, свернув на одну из особенно извилистых узких улочек, давно забывших о солнечном свете. Я осторожно высунул голову из-за угла, держа наготове кинжал в ожидании возможной засады. Однако никто не набросился на меня, и я, осмелев, направился вдоль по улочке.

Давно затих вдали шум торговых палаток, и по мере моего углубления в городские трущобы сумрак становился все гуще. Наконец между двумя домами появился просвет с видом на гавань Кондоскалия, где располагались верфи императорского флота.

За спиной у меня раздалось сухое покашливание. Вооружившись кинжалом, я развернулся, готовый дать отпор любому враждебному выпаду, но увидел Клавдия, который стоял, уперев руки в бока, и сердито поглядывал на меня.

– А я-то надеялась, что ты действительно доверил мне самостоятельное дело, – сказала Виола. – Но потом, естественно, заметила, что меня преследует какой-то закутанный в плащ идиот. Видимо, ты решил устроить мне своеобразное испытание.

– Ты угадал, ученик, – ответил я, не в первый раз задаваясь вопросом, осуществимы ли отношения «учитель и ученик» в случае супружеской пары. – И ты успешно пройдешь его, если скажешь мне, куда скрылся тот пройдоха.

– Вон в ту лачугу у пристани.

– Отлично. Давай навестим его.

– Ты имеешь в виду, что он действительно важен для нас? Я подумала, что ты просто хотел, чтобы я потренировалась в слежке.

– Еще как важен. Я узнал одно кольцо из его коллекции. Это кольцо гильдии. По-моему, оно принадлежало Деметрию.

Я двинулся было дальше, но Виола схватила меня за руку и втащила в ближайший трактир.

– Раз уж ты у нас такой опытный, – прошептала она, – то, несомненно, заметил, что за тобой тоже кто-то следил.