Текст книги "Демон-босс"

20

– Ну, рассказывай, Люба Владимировна, как докатилась ты до жизни такой? – произносит Жданов, пристально глядя на меня поверх бокала.

При мне он уже не в первый раз такое спрашивает, но я все равно поневоле вздрагиваю. Кажется, эта фраза для него что-то вроде «как дела», но звучит все равно грозно.

– И где же моя жизнь, по-вашему, свернула не туда? – шутливо отвечаю я, заставляя себя удерживать его взгляд. – Потому как меня-то в ней все устраивает.

– Если еврей этот твой постоянный ухажер, то не так уж все и радужно, Люба. Хотя был бы он постоянным, ты бы сейчас со мной тоном другим разговаривала.

– А что не так с моим тоном? – осторожно уточняю я, невольно напрягаясь. Ох и полиграфический магнат. Умеет сказать так, что волей-неволей задумаешься и подберешься.

– Да все так, – басит Жданов. – Что ты напряглась как электричество? Хороший у тебя тон. Самый подходящий для свидания.

И я снова краснею как девчонка. Неужели правда такой у меня тон? Будто я с ним кокетничаю? Нет, при всей его, скажем так, эксцентричности, Жданов мне действительно импонирует, но… Чтобы я вдруг флиртовать начала, и сама не заметила… Или все-таки не заметила и начала?

– Снова громко думаешь, Люба, – ворчит он. – Забрасывай ты это дело. По крайней мере на ближайшие пару часов. Смущать тебя я цели не преследую – просто констатирую свои наблюдения. Знаешь, какой ты из этого вывод должна сделать?

Судя по повисшей паузе, отвечать на собственный вопрос Жданов не намерен, поэтому я покорно ему подыгрываю:

– Ну и какой?

– Что нам с тобой, двум взрослым умным людям вся эта требуха с притворством не нужна. Я сам прямой как топор, если не заметила: всегда говорю то, что думаю. Свои карты я перед тобой как есть выложил. Нравишься, заинтересован. Предлагаю и тебе сделать то же самое.

– И чего же вы от меня ждете? Признания в чувствах?

– Ну для признания в чувствах, положим, пока рановато, – хмыкает Жданов. – Погодим неделю-другую. Ты большие глаза не делай, когда я говорю, что мы на свидании. Сама все знаешь. У тебя ведь дочь, если не ошибаюсь, взрослая. Не первый раз, получается, замужем.

– Справедливости ради замечу, что замужем я была лишь однажды, – ехидничаю я, устав смущаться.

– Ну вот и второй раз сходишь, чтобы уже наверняка, – безапелляционно заявляет Жданов. – Но это я так, на будущее. А пока можно браться за вилки. Холуй местный нам наконец-то морских гадов тащит.

Пожалуй, я еще никогда так не радовалась появлению официанта, как сейчас. Потому что пока он расставляет тарелки с осьминогами и кальмарами, я могу спрятаться за рукавами его рубашки, чтобы получить передышку от напора полиграфического магната. Я себя-то всю жизнь считала прямым человеком, но тут даже я теряюсь… И впрямь прямой как топор. С мужчинами я к такому не привыкла.

– А кстати, муж твой где? Умер, что ли?

– Почему умер? – удивленно переспрашиваю я. – Мы развелись.

– И кто инициатор такого бесчинства?

– Я.

Жданов удовлетворенно хмыкает.

– Я так и думал.

– И почему, интересно?

– Не похожа ты на женщину, от которой мужик добровольно уйдет. Пироги недуром стряпаешь, да еще и инженерка, на которой крупное производство держится. И рубашка вон как на тебе сидит… – глаза полиграфического магната быстро опускаются на мою грудь. – Загляденье.

– Приятно, что вы обо мне такого высокого мнения. На развод действительно подала я, но причиной послужили измены отца Ники.

– Вот и отлично, что развелась, Люба, – невозмутимо заявляет Жданов. – Зачем тебе жить с долбоебом.

Глоток апельсинового сока фонтаном взмывает к носу, и я закашливаюсь. Ох, ну умеет же он емко сказать.

– Успокаивать и сочувствовать мне по этому поводу не нужно. Я все уже давно пережила и на Вадима зла не держу.

– Да кто тебе сочувствует и успокаивает? Я факт констатирую. Долбоеб твой Вадим. Обратно-то сколько раз просился?

Я невольно улыбаюсь. Ну, Жданов. Вот откуда ему все известно?

– До сих пор просится, когда к дочке приезжает. Он профессиональный боксер, много гастролировал в свое время. А конечно у него было много поклонниц.

– Так ты за боксера, что ли, замуж вышла? – морщится он. – Опрометчиво с твоей стороны. Вадим-то выходит долбоеб в кубе.

– Давайте оставим тему моего бывшего мужа, – мягко прошу я. – Я его таковым не считаю. Он все же отец моей дочери.

– Ладно, понял я, что ты борец за человеческое достоинство, – отмахивается Жданов. – Ты каракатицу попробовала – нет? Ешь давай. Успеем еще наговориться.

21

– Про дочь я тебе уже рассказывал… В США поехала мамашу навестить, когда та замуж сдуру выйти надумала, и там сын этого янки в нее клешнями своими госдеповскими вцепился. Короче, неравноценный обмен вышел. Бывшая моя в слезах и соплях домой вернулась, а единственная дочь так там и осталась. Любовь у них, видите ли, интернациональная случилась, а против нее не попрешь.

С каждым новым словом я все сильнее проникаюсь к нему симпатией и сочувствием, несмотря на своеобразную манеру повествования. Потому что чувствую, что переживает он разлуку с дочкой.

– Отговорить, стало быть, пытались?

– А чего ее отговаривать? – хмыкает Жданов и неожиданно берет меня под локоть, притягивая к себе. – Аккуратнее, лужа. Туфли промочишь, придется мне как джентльмену, на руках тебя до подъезда тащить.

Покраснев, я бормочу «спасибо». Да уж. Вот была бы картина на потеху соседям: я и у чужого мужчины на руках.

– Слава головой. к счастью, в меня, а не в мать пошла, – продолжает он. – МГУ между прочим с красным дипломом окончила. Я янки этих сам терпеть не могу, но с жирафом своим она не прогадала. За нее любому глотку порвет. Ну и толковым оказался. Бизнес у него успешный, дом недавно вот приобрел в центре Манхэттена. Я тебе говорил, что они четверых внуков мне настрогали?

– Что-то такое слышала, – улыбаюсь я. Забавно видеть Жданова таким… Сентиментальным, что ли? За этой его внешней грубоватостью читается большая любовь к семье.

– Старший внук в Москву на лето каждый год приезжает. На меня знаешь как похож? Сала в голове еще маловато, конечно, но это с возрастом придет. Средняя – Саша… Эта вертихвостка еще та… Мягко стелит, жестко спать. Чуть зазеваешься, на шею залезет и пятками пришпорит. Ждановская порода, – Голос полиграфического магната звенит плохо скрываемой гордостью. «Ждановская порода» – это очевидный комплимент. – Еще Маша есть и Никита. Эти мелкие еще совсем: куклы да машинки подавай. Но Маша, как мне видится, в Сорокиных пошла… – На этой фразе он морщится, словно съел что-то кислое. – Больно уж нежная барышня. Прошлым летом впервые мультфильм «Ну, погоди» увидела и слезами залилась. Волка ей, видите ли, жалко. У Славы мамаша такой же была. Чуть что не так – ладонь ко рту и в обморок грохается.

Вот значит, какой она была, его первая жена? Тургеневской барышней? Никогда бы не подумала. Хотя было время я и сама мечтала так уметь: ладонь к рту и лишиться сознания. Такое умение от стольких проблем в жизни избавляет.

– Получается, вы с дочерью до сих пор близки?

– А как не близки? – хмыкает Жданов. – Звонит еще чаще, чем матери. Да и жираф мне набирает раз в неделю. Куда он, долговязый, без любимого тестя.

Я улыбаюсь его благодушному ворчанию. Ну надо же, а? С виду такой суровый, а копнешь поглубже – мягкий, как бисквит. Ох, чувствую не доведет до добра этот разговор. Таю я, таю, как снег весной. Уж очень меня подкупают мужчины, которые любят своих детей. Прямо моя Ахиллесова пята.

– А у жирафа имя есть?

– Гас его зовут. Я эти госдеповские имена терпеть не могу, поэтому и зову его жирафом. Познакомишься еще. Они раз в год погостить приезжают.

От очередного намека на совместное будущее я скромно опускаю взгляд себе под ноги. Ну вот как он это делает? Верно и настойчиво внушает мысль о том, что все у нас может сложиться. И ведь самое интересное, что я действительно начинаю допускать подобный исход событий, забыв и про верного Леву и про то, что романы на работе редко приводят к чему-то хорошему и про девушку Майю, которая явно имеет виды на Жданова.

– Ну что, Люба, – вдруг громко говорит он, остановившись. – Километра три мы с тобой уже намотали. Последний раз в институте так гулял от безвыходности, когда в штанах чесалось, а денег на гостиницу не было.

Я смотрю на него с укоризной. Это что еще за намеки? А потом вижу, как серый взгляд искрится весельем и моментально такую грубую ремарку прощаю. Околдовал Жданов меня, что ли? Совсем не могу на него злиться.

– Да, неплохо мы погуляли перед сном, – соглашаюсь я. – Теперь можно и домой. Вам ведь тоже вставать наверняка рано.

– Ты за мой сон не волнуйся, Люба. Лучше на чай пригласи. Света у тебя в окне, вижу нет… – Он кивает аккурат на мой этаж. – Стало быть и дочери твоей не помешаем.

22

Уже в который раз за этот вечер Жданову удается застать меня врасплох. Тем, что он откуда-то знает, где находится мое окно, ну и прямым предложением подняться, разумеется. Неудивительно, что он так в бизнесе преуспел: для него будто бы не существует препятствий. Увидел, возжелал и прет как танк без лишних сантиментов. Хотя сантименты все же, надо признать, были, когда он про своих дочь и зятя рассказывал.

– Во-первых, этажом вы могли и ошибиться… – В попытке не выдать свое смятение я начинаю звучать как телефонная Сири. – Во-вторых, Ника в это время бывает дома, а в третьих…

– А в третьих, пускать его в квартиру рано, потому что ты не такая, да еще вдруг не прибрано, – заканчивает Жданов. – Что тут скажешь, Люба. Не удивила. Этажом я не ошибся, потому что когда тебя на выставку забирал, одна мадемуазель двадцатилетняя к окну как жвачка прилипла и меня фотографировать стала. Совпадение скажешь? Не думаю.

Я непроизвольно краснею. Ну Ника. На кой ей его фотографии? Зумила наверное, чтобы разглядеть получше. Неудобно-то как перед Ждановым. Взрослый ведь и серьезный человек.

– Дома у меня порядок, – выдавливаю я, заставляя себя оторвать взгляд от своих туфель и вновь встретиться глазами с полиграфическим магнатом. Разница у нас всего-то лет десять – двенадцать, а веду я себя как девчонка перед классным руководителем. Пора уже собраться и вспомнить о том, что я взрослая женщина, которую деловым напором не пронять. Даже если Ники дома действительно нет, я не обязана приглашать Жданова на чай по первому требованию. Хватит с него и того, что он меня-таки на ужин выманил. Уж больно семимильными шагами мы двигаемся. Цветы, ужин, обещания познакомить с семьей, теперь вот на так называемый чай напрашивается. А я, между прочим, еще сегодня утром зарекалась с ним личные отношения иметь. Нет-нет, надо немного себе пространства дать и еще раз хорошо все взвесить.

У меня ведь какой главный недостаток есть по меркам мужчин? Очень люблю я независимость и свободу. А со Ждановым, привыкшим разделять и властвовать, рано или поздно выйдет у нас конфликт на этой почве. Хотя и говорит он, что ценит умных женщин, боюсь, ум этот ему нужен до поры до времени.

– Благодарю за замечательный вечер, Игорь Вячеславович, но ко мне домой мы все же подниматься не будем. С окном вы кстати действительно угадали, а за Нику приношу свои извинения и все ваши фотографии заставлю ее удалить. Она в своем возрасте очень любопытная и привыкла быть в курсе того, что происходит в моей жизни. А вы ее очевидно очень заинтересовали.

– Дочь заинтересовал сильнее, чем мать, выходит, – иронично вставляет Жданов. – Да и хрен с ним, с фотографиями – пусть любуется.

– Я все же попрошу ее удалить. И чтобы не придумывать отговорок, замечу, что вероятно, Ники действительно нет дома, и я вполне могла бы угостить вас чаем… Но нет. Вы правы. Слишком быстро, рано и я не такая. Можете считать мой отказ старомодным и даже трусливым, но я привыкла прислушиваться в первую очередь к себе, хотя и должна признать, что в вашем присутствии это бывает довольно сложно…

– Как много слов, Люба. Не нужно так стараться. Понял я, не дурак. Настаивать не собирался, спорить тоже и решение твое уважаю. Могла просто «нет» сказать. Попробовать-то нужно было. – В его глазах снова появляются эти дьявольские угольки. – А вдруг бы пригласила.

Я невольно обмираю, потому что в следующую секунду он кладет ладонь мне на поясницу и, наклонившись, целует в щеку.

– Спокойной ночи, инженер Люба, и до скорой встречи. Да, еще просьба одна у меня к тебе будет.

– Какая? – Ошеломленная внезапным деликатным и в высшей степени романтичным жестом, мне с трудом удается шевелить ртом.

– Пирогов настряпай еще. Последние с уткой прямо на мишленовскую звезду тянут у тебя. Только за них готов на тебе жениться.

Все, что я могу – это только кивнуть и тихо хихикнуть. Ай да Жданов. Стоит только подумать, что увернулся от его брутальных чар, как он парой фраз снова выбивает из равновесия.

– Спокойной ночи, Игорь Вячеславович. – Махнув на прощание рукой, я иду к крыльцу. Сердце стучит как в девятнадцать, когда Борис Никифоров, умница и первый красавец университета, пригласил меня на свидание в кафе «Лакомка».

– Давай, Люба, – догоняет меня у подъездной двери. – Как истинный джентльмен подожду, пока свет в окне загорится.

23

Следующее утро я встречаю в замечательном настроении. Настолько замечательном, что подпеваю любимой радиостанции всю дорогу на работу. Чем такое объяснить, не знаю. Даже Ника отметила, что выгляжу я сегодня особенно хорошо, и в своей бесцеремонной манере полюбопытствовала, чем я занималась прошлым вечером в ее отсутствие. И хотя после расставания со Ждановым я сразу легла спать, ей многозначительно ответила, мол, пришла бы домой пораньше, а не миловалась с Глебасей – узнала бы. Пусть теперь мучается.

А если серьезно, неужели это я из-за вчерашнего ужина как бабочка порхаю? Не девчонка ведь уже, чтобы так по-наивному мужчиной очаровываться. Кто этого полиграфического магната знает? Вдруг по утру решил, что всякие заморочки с сорокалетними инженерами ему не нужны, и стоит поискать объект попроще да подоступнее. Он мужчина интересный, успешный и – что большая редкость в таком сочетании – свободный. Долго одиноким не останется.

Так я пытаюсь себя отрезвить, чтобы перестроиться с романтичной волны на рабочий лад. Получается откровенно плохо. Опыт и чутье подсказывают, что не стал бы такой как Жданов инвестировать столько личных усилий в проект, о котором через пару дней решит забыть. Проектом в данном случае я иронично именую себя.

Опустив солнцезащитный козырек, быстро окидываю себя взглядом и весело подмигиваю. А ты ничего такой, проект, Люба Владимировна. Точно не ширпотреб.

Ох, вот теперь я еще и как Жданов заговорила. Страшный он человек. Любому в голову заберется.

– Доброе утро, Любовь Владимировна! – подобострастно здоровается секретарь Шапошникова, едва завидев меня в дверях офиса.

– Здравствуй, Оля, – осторожно отвечаю я. Обычно ее из-за стойки не видно, а тут встала и не садится, будто намерена продолжить разговор. – Как твои дела?

– Хорошо все. Как ваш вчерашний вечер прошел? Хотите, сделаю кофе?

А, ну теперь понятно. Дело конечно в Жданове, а вернее, в нашем совместном отъезде, произошедшем на глазах у всего офиса. Сплетни, чувствую, минимум неделю ходить будут, если уж даже Ольга, не славящаяся трудолюбием, вдруг предлагает мне кофе.

– Вечер прошел прекрасно, спасибо. От кофе откажусь, потому что уже пила дома.

Улыбнувшись, чтобы не обидеть ее отказом, я собираюсь пойти к себе, но меня опережает новое предложение:

– Может быть тогда чай? Вы идите, а я к вам в кабинет его занесу.

Ну и что мне с ней делать? Притвориться, что не понимаю причин ее внезапно проснувшегося дружелюбия и терпеть расспросы у себя в кабинете? Нет уж, лучше решить все на месте. А то на меня в последнее время слишком много давления со всех сторон оказывается. Буквально продыху нет.

– Оль, если хочешь что-то у меня спросить – спрашивай сейчас. Не обязательно придумывать предлог с чаем.

Секретарша, к ее чести, даже и не думает отнекиваться и с готовностью оперевшись локтями на стойку, в лоб спрашивает:

– А тому высокий симпатичному мужчине, который вчера в офис приезжал, сколько лет?

«Тому высокому и симпатичному, который тебя перепуганной пони назвал и отчитал до заикания?» – язвит внутренний голос. Я иногда по настроению такой ироничной бываю – аж самой потом стыдно.

– Ты имеешь в виду Игоря Вячеславовича? Не знаю даже. Возможно эта информация есть в Википедии.

Глаза Лены так ярко вспыхивают, что не приходится сомневаться – не будь меня рядом, она бы уже набирала в поисковике имя Жданова.

– А он вас просто домой довозил или вы еще куда-то вместе ездили?

Подобной беспардонностью я могу лишь искренне восхититься. Нет, правда. Как и в случае с обмороками, я всегда чуточку завидовала тем, кого совершенно не заботит, насколько грубо они попирают своими расспросами границы чужой личной жизни. Я для этого то ли слишком воспитанна, то ли недостаточно любопытна.

– А для чего тебе это знать, Оля? – уточняю я почти с материнской теплотой.

Улыбнувшись, она мечтательно вздыхает и розовеет совсем как школьница.

– Просто он мне очень понравился. Такой… Сразу видно, что настоящий мужчина. Но если он уже вами занят… – Тут Ольга, сощурившись, оценивающе окидывает меня с ног до головы, словно прикидывая, насколько серьезна конкуренция. – То я мешать не буду.

Я чувствую замешательство. Ну и что мне на это отвечать? Рассказать об ужине просто ради того, чтобы устранить потенциальную соперницу? Это ниже моего достоинства. Да и какая Оля мне соперница? Жданов не мой мужчина, а она так и вовсе моей Ники на пару лет старше.

– Между мной и Игорем Вячеславовичем приятельско-деловые отношения, – отвечаю я, попытавшись звучать максимально нейтрально. – А теперь, если позволишь, я пойду к себе. Через три минуты начинается рабочий день, а у меня еще компьютер не включен.

– Да, да, конечно идите! – восклицает Ольга. – Я узнала все, что хотела.

Судя по радости в ее голосе, путь к Жданову она посчитала открытым. Что ж. Кто я такая, чтобы запрещать ей добиваться понравившегося мужчины?

– О! Ему пятьдесят пять! – восторженно несется за мной коридору. – Прямо как моему папе!

Остановившись у нужной двери, я слишком резко дергаю к себе ручку. Настроение «счастливая бабочка» как-то само собой трансформировалось в состояние «раздраженная гусеница».

24

Как водится, беда не приходит одна. Когда я, отчаявшись справиться с внезапно испортившимся настроением, хочу записаться на сеанс релаксирующего массажа, звонит телефон. На экране горит номер, видеть который я хочу меньше всего: Вадим, папа Ники. Тот самый, кого Жданов заклеймил матерным словом, едва ли раз произнесенным мной вслух.

Тяжело вздохнув, я принимаю вызов. Что-то слишком много мужского внимания стало в моей жизни. Возраст, что ли, сказывается? Устаю.

– Слушаю тебя, Вадик.

– Красавица моя, приве-ет! – звучит до приторности бодро. – Представляешь, слышу твой голос и таким счастливым себя ощущаю.

Вот интересно выходит. Если счастливым его делает один мой голос, для чего тогда нужны были эти многолетние шашни с поклонницами? Или это после сорока у меня тембр резко изменился, и теперь я звучу аки нимфа?

– Вадим, давай немного ближе к делу. Я на работе.

– И прекрасно, что на работе! – с не меньшим азартом говорит бывший муж. – Оттуда я тебя и заберу на ужин. С самолета еду прямо к тебе. Семья в первую очередь, так ведь?

Обычно я его слова о семье и неуклюжий флирт воспринимаю с долей снисхождения, но сейчас прямо-таки раздражение берет. Еще один меня на ужин с работы вытаскивать собрался, не спрося. Можно сказать, за шкирку.

– Я сегодня не в настроении. Слишком устала и планировала записаться на массаж.

– Массаж? Так давай я сделаю. Забыла, какие у меня волшебные руки?

– Сбавь немного напор, Вадик, – прошу я, поморщившись. – Пожалуйста. На ужин я не поеду. В другой раз как-нибудь.

– Да ладно тебе, Люб. – Голос Вадима наконец теряет свою лихую браваду, становясь серьезным. – Я в Москве раз в полгода бываю. Давай по-семейному поужинаем. Я уже и Нику позвал.

Я прикрываю глаза. Знает, чем меня взять. Ника семейные посиделки с отцом очень любит и всегда так радуется, когда он приезжает. Во время развода мы с экс-мужем до взаимных упреков не опускались, а потому ей не приходилось принимать ничью сторону. Что тут скажешь? Нескандальная я, хотя и повод пару раз по-советски огреть неверного сковородой был. Я все же слишком практичная для среднестатистической женщины. Для чего шуметь, когда можно спокойно развестись? Хотя пару раз в подушку всплакнула. Все-таки мы больше десяти лет вместе прожили: спали в одной постели, справляли дни рождения, делили быт. Такое сразу не забывается.

– Во сколько ты будешь? – спрашиваю я, решительно поднимаясь. – Я работаю до семи.

– Да помню я, до скольки ты работаешь, что уж ты, Люба! – Получив желаемое, Вадим вновь переходит на флиртующе-развязный тон. – Жду не дождусь встречи.

– Ко мне на работу подъезжать не нужно. Ты Нику забери, а я сама доеду, куда скажешь.

– Не даешь мне романтики навести, – с деланой обидой произносит Вадим.

– Не даю, – безжалостно подтверждаю я. – Все, ушла работать. До встречи.

Отложив трубку, я несколько секунд смотрю на погасший монитор, после чего набираю Нике. Странно, что она мне сразу не позвонила на радостях. Может, с Лесей заболталась. Со своей подругой из Новокузнецка они часами могут на проводе висеть.

– Да, мамуль! – заспанно звучит в трубке. – Случилось что-то? Я немного прикорнула.

От растерянности я не сразу нахожусь, что сказать. Спит? И это после того, как Вадим сообщил о своем приезде?

– А ты на ужин-то вообще ехать собираешься?

– Ужин? – непонимающе переспрашивает Ника. – Какой ужин? Ой, мам, у меня тут вторая линия! Папа звонит. Переключусь, ладно?

После того, как в трубке раздается череда коротких гудков, я устало опускаюсь в кресло. Что со мной не так, не пойму? С какого момента мужчины решили вертеть мной, как вздумается? Никуда Вадим Нику не пригласил. Сейчас приглашает, чтобы я его спекуляцию на материнских чувствах обнаружить не успела. И ведь не откажешься уже. Вот же нехороший человек. Если Жданов еще как-нибудь вздумает назвать Вадима долбоебом – не буду его поправлять.

Каково же оказывается мое удивление, когда ровно в половине восьмого навигатор приводит меня к тому самому ресторану, в котором мы накануне ужинали со Ждановым. То есть в «V.I.P».

Счастливый отец и не менее счастливая дочь уже ждут меня у входа. Одного у Вадима не отнять – он практически не стареет. Хотя из большого спорта он ушел несколько лет назад, внешне остается все таким же мускулистым и подтянутым.

– Ну какая у нас мама, а, Никуш? – улыбается он мне с крыльца. – Загляденье.

Я сдержанно улыбаюсь в ответ, нарочно оставляя комплимент без внимания. А вообще, чего я на судьбу жалуюсь? Уже второй вечер за чужой счет ем, и ничего готовить не приходится.

– Мам, смотри, папа какой классный ресторан выбрал, – возбужденно тараторит Ника, теребя меня за руку. – Я про него вот только на днях читала. Говорят, вкусно и цены космос.

– Добрый вечер! – звонко звучит из-за стойки ресепшена. – А вы снова к нам?

Распахнув глаза, на меня с обожанием смотрит Мария. Та самая, которая вчера получила сокрушительный выговор от Жданова за неумение «нормально работать».

– Здравствуйте, – отвечаю я, замечая, как ее взгляд мечется между Вадимом и Никой. – Да, снова к вам.

– Мам, ты тут была уже, что ли? – Дочь смотрит на меня с удивлением и восхищением. – Ничего себе. И не рассказала. Это с тем импозантным дяденькой на Гелике, что ли?

– Давайте лучше узнаем, есть ли свободный стол, – предлагаю я, отчаянно желая избежать бесцеремонных Никиных расспросов в присутствии Марии. – Вадим, ты бронировал?

– Нет, а что, нужно было? – отчего-то недовольно буркает бывший муж.

– Стол для друзей Евгения Леонидовича мы обязательно найдем, – успокаивающе щебечет Мария, выпархивая из-за стойки. – Пройдемте за мной, пожалуйста. Тот же дальний у окна вас устроит?

– Мама-то твоя времени даром не теряет, – ворчит Вадим, идя вслед за мной и Никой. – Блатными друзьями-рестораторами обзавелась.

– Никем мама не обзавелась, – отрезаю я. – То, что нам выделили стол – это скорее счастливое стечение обстоятельств, так что пожалуйста не ворчи, а радуйся. Без предварительной брони здесь вообще принято давать вежливый пинок под зад.