Текст книги "Загадка смерти. Очерки психологической танатологии"

Глава шестая. Психическая идентификация и конверсия личности

§ 1. Психическая идентификация с умершим и конверсия личности

В ходе развития личности, особенно в процессе формирования ее самосознания, огромную роль играет механизм психической идентификации с другими индивидами. Это явление выражается в сознательном желании или подсознательной тенденции быть таким, каким является другой, значимый для него человек, личность, достойная, с его точки зрения, уважения и восхищения. Сознательно или подсознательно, произвольно или непроизвольно, он стремится иметь такие же представления, ценностные ориентации, установки и эмоции, социальные и другие навыки и авторитет, как и этот человек – предмет сочувственной идентификации. Данное явление четко наблюдается во взаимоотношениях родителей и детей, руководителей и подчиненных, учителей и учеников, в супружеских парах, а также в других эмоционально насыщенных взаимоотношениях.

В процессе своего развития ребенок переживает психическую идентификацию с родителями и другими людьми, которые по образу мыслей, ценностным ориентациям и поведению для него являются предметом подражания. Таких людей называют также социальными моделями.

Различают несколько разновидностей идентификации по объекту. Человек может идентифицировать себя, например, с любимым индивидом, с «агрессором» (с человеком, который обладает над ним властью), с представителями своего пола (это так называемая половая идентификация) и т. п.

Есть еще одна разновидность идентификации, которая очень важна для понимания истоков того воздействия, которое оказывает на человека смерть близких, дорогих людей. Это психическая идентификация с предметом любви, который мы потеряли. Интересно знать, каким образом возникает это явление, как его объяснить на основе представлений современной психологии.

Известно, что одним из важнейших результатов развития ребенка является формирование его половой идентификации. Она основывается на выполнение ролей, соответствующих его полу. Однако ребенок переживает психическую идентификацию не только с родителями одинакового со своим пола, но и с другим родителем: в первые годы жизни эта двойная идентификация наблюдается у всех детей и во всех этнокультурных средах. Когда идентификация с родителем противоположного пола сохраняется долгое время, правильная половая идентификация ребенка может нарушиться, а это, в свою очередь, может препятствовать освоению соответствующих его биологическому полу социальных ролей. Вот почему при нормальном развитии уже в дошкольном возрасте ребенок психологически устанавливает более тесные отношения с родителем своего пола, в некоторой степени удаляясь от родителя противоположного пола, которого до этого горячо любил.

Это психологическая потеря, депривация, и она в определенной мере компенсируется путем идентификации с его ценностями, представлениями, моральными принципами и идеалами, но не с его личностью (с характером, социальными ролями, стилем поведения и т. д.).

Оказывается, что психическая идентификация, этот защитный механизм, освобождающий человека от груза тяжелых переживаний (сожаления, страха, тревоги), возникающих вследствие потери, закрепляется в психической структуре личности. Он становится чертой ее характера и механизмом адаптации в определенных ситуациях. Этот механизм активно работает, в частности, в тех случаях, когда в зрелом возрасте человек теряет своих родителей или авторитетных родственников. Работу этого механизма можно наблюдать также в тех случаях, когда человек теряет любимого представителя противоположного пола жену (мужа), любимую женщину.

Иначе говоря, одним из основных путей освобождения от чувство лишения (лишенности, депривации) и продолжения продуктивной деятельности является такая глубокая психологическая идентификация с идеями и ценностями покойного, которая позволяет личности исследовать их, усваивать, верить и распространять – приписывая им широкую социальную значимость и ценность. Работой этого механизма можно объяснить те многочисленные реальные случаи, когда вдова и дети скончавшегося видного государственного деятеля, писателя, ученого, или другие его родственники и друзья, посвящают дальнейшую свою жизнь исследованию и распространению его взглядов, раскрытию социально-исторического значения и их пропаганде.

Знание механизма идентификации с покойником позволяет также понять, почему многих видных деятелей даже их родственники по-настоящему начинают ценить только после смерти: именно эта невосполнимая потеря вызывает к жизни глубокую и продолжительную мотивацию идентификации с идеями покойного. А когда он еще был жив и сам носил собственные ценности и идеалы, потребность в такой компенсаторной деятельности ощущалась в значительно меньшей степени. Существование механизма психической идентификации позволяет нам понять также появление последователей выдающейся личности: настоящие, искренние последователи, по всей вероятности, появляются только после его смерти. Только в том случае, когда выдающийся мыслитель имеет реальную власть над людьми, он может заставить своих подчиненных стать его последователями. Но для этого он должен иметь подлинно новаторские идеи, идеалы и цели.

Более того: даже часть людей, которые при жизни видного деятеля из-за зависти или других мотивов не любили его, «потеряв» его, нередко меняют свое отношение, начинают в какой-то мере идентифицироваться с покойником. вытесняют из сферы своего сознания и поведения прежние свои отрицательные оценки и чувства. Такие люди нередко даже публично выступают в качестве близких друзей покойника. Даже предатели в какой-то мере меняются. Они «вспоминают», а чаще всего сочиняют «случаи» встреч с ним, нередко представляя себя в роли благодетелей. Они сообщают последующим поколениям, будто это их заслуга, что покойник понял свою талантливость и стал целенаправленно работать, что в трудные часы его жизни именно они спешили ему на помощь и т. п. Во всем этом, без сомнения, значительное место занимают самовосхваления и двурушничество как правило мелких, крайне заурядных людей, но нет сомнения, что некоторые из этих «мемуаристов» искренне верят в то, что говорят. Искренне заблуждаясь, человек в первую очередь обманывает самого себя, и мотивация самообмана раскрывается без особого труда: он старается повышать чувство собственного достоинства, иметь высокую положительную самооценку. В таких случаях мы имеем дело с очень близкими с патологическими изменениями личности.

Примеров, подтверждающих эти утверждения, во множестве можно найти как в повседневной жизни, так и в литературе. Достаточно вспомнить, например, сколько новых друзей наших преследовавшихся при жизни поэтов Егише Чаренца, Паруйра Севака и Ованеса Шираза появилось после их смерти. Где же были они, когда эти выдающиеся личности, составляющие гордость армянского народа, страдали от преследований властей и материальной нужды, истратив свои силы и время на самозащиту, на отстаивание своих идей от разных демагогов, конформистов и завистливых карликов, качества, которые могли выступать в одном лице.

Таким образом, смерть другого может оказать глубокое и широкое влияние на весь последующий ход жизни человека, по-новому ориентируя его деятельность и развитие его убеждений. Чем глубже психическая идентификация с умершим, тем значительнее эти изменения. Нам стал известен, например, следующий весьма поучительный случай: молодой отец почти не интересовался жизнью и развитием своего ребенка. Его отцовские чувства, по-видимому, были еще недостаточно глубоки: все свободное время он предпочитал проводить с товарищами. Но его отец, дедушка ребенка, боготворил малыша, каждый день водил на прогулку, не представляя свою жизнь без внука. Но когда дед умер, отец мальчика как бы преобразился: он, по-видимому, пережил глубокую психическую конверсию. В своих отношениях с ребенком он начал проявлять такую же преданность и нежность, как и покойный дед. Трудно поверить, что он просто сознательно решил играть роль дедушки. Он пережил ускоренное психическое развитие, созрел, воспринял установки о ценности своего отца, стал мудрым отцом.

Мы видим, таким образом, что психическая идентификация с умершим родственником – это такой механизм, который позволяет человеку выйти из создавшейся тяжелой ситуации в какой-то мере освобожденным от чувства лишенности и способствует социально-психологическому созреванию человека. Особенно в тех случаях, когда оставшийся в живых человек осознает, что недостаточно ценил и любил покойника при его жизни, он переживает внутренние конфликты и диссонансы с такими психологическими последствиями, как пробуждение совести, сожаление, психологический кризис и, вследствие всего этого, пересмотр своих взглядов, самооценки и взаимоотношений с людьми. Эти действия, преследующие цель защитной переадаптации и компенсации, иногда приводят к крайностям. Например, когда в честь покойника совершают показательные и излишние действия (установка чересчур дорогих могильных памятников, организация традиционных ритуалов, необоснованные и не очень искренние похвалы и т. п.), они, конечно же, обусловлены угрызениями совести и чувством вины, хотя свою роль играют также тщеславие, показуха, другие эгоистические факторы и мотивы. Всеми этими действиями человек желает успокоить свою нечистую совесть, поэтому они имеют защитно-компенсаторный характер. Все или почти все делается не столько ради покойника и увековечивания его памяти, сколько ради себя.

Очевидно, что эта точка зрения, представленная здесь пока в весьма сжатом виде, позволяет объяснить широкий круг социально-психологических явлений, и должна быть расширена в процессе дальнейшего развития психологической танатологии.

§ 2. Психическая идентификация с талантливым человеком и перевоплощение

Есть много людей, которые хотели бы быть талантливыми, а тем более – гениальными, и совершить великие дела, как говориться, превратить невозможное в возможное. Однако подлинных талантов, а тем более гениев немного. Многим удается накапливать обширные знания, но когда они пытаются создать что-то новое, т. е. работать творчески, то у них либо ничего не получается, либо получаются такие результаты, которые не представляют ценности. Эта закономерность наблюдается в самых различных областях человеческой деятельности – в науке, литературе, искусстве и т. д. Талант и гениальность предполагают, в первую очередь, наследственную одаренность. и только затем – обучение, тренировку и саморазвитие. Имея талант и гениальность, человек совершает такие дела, которые вначале казались бы невозможными. Такой подвиг доступен немногим.

Поскольку это так, и в виду того, что есть много людей, которые хотели бы стать такими «волшебниками», не могут, в их психике начинают работать другие механизмы. Один из них – это знакомый нам механизм психологической идентификации, а один из результатов ее работы – достойное удивления явление перевоплощения.

Работа данных механизмов получила впечатляющее выражение в описываемом ниже случае, который уже стал предметом исследования для танатологов.

Американец Дэвид Пелендайн родился в семье белокожего миссионера и индианки. Учился плохо, был хулиганствующим юношей. В 1944 году был призван в армию и во Франции попал в плен к немцам. При освобождении лагеря для военнопленных среди трупов обнаружили также труп 18 – летнего Дэвида, который, как оказалось, не умер. После длительного лечения в армейских госпиталях Дэвид выздоровел, у него вернулось сознание. Однако у него происходило странное изменение личности. На вопрос о том, кто он, он отвечал, что является русским художником Василием Кандинским.

Однако русский художник Кандинский умер во Франции в 1944 году, на 78 году жизни. Заявление Дэвида никто не принял бы всерьез, если бы не два обстоятельства: 1) хотя он никогда прежде не изучал русский язык, тем не менее после выздоровления начал говорить на русском языке; 2) у него неожиданно появился интерес к рисованию и он начал рисовать. Причем его рисунки, по мнению специалистов, напоминали стиль Кандинского. Впоследствии он даже стал преподавателем Дэнверского университета.

Под гипнозом, регрессируя, Дэвид рассказал, что его тело обрело в концлагере вторую жизнь благодаря тому, что в него вселилась душа Кандинского. Причем он говорил голосом русского художника и с характерным акцентом.

Этот и другие сходные примеры вызывают много новых вопросов, в числе которых следующие: 1) жили ли в одном теле одновременно прежнее «Я» Дэвида Пеллендайна и «Я» (душа) В. Кандинского? 2) В каких случаях подобные идентификации приводят к положительным результатам. т. е. к творческой активности? 3) Не по той ли причине рождается так много мотивированных на высокие достижения посредственностей, что они психологически идентифицируются с талантливыми людьми, при этом имея такие мозги, в которых наследственно не заложены задатки таланта и гения? 4) Не таким ли путем появляются те психически больные люди, которые отождествляют себя с великими людьми? (Общеизвестно, что в психических больницах мира обитает немало наполеонов, эйнштейнов, гитлеров и других лиц с расщепленным самосознанием).

Итак, рассмотренный пример позволяет выдвинуть гипотезу, согласно которой проникновение духа другого человека (покойника) в тело умирающего происходит в клинической фазе умирания. Почему я так думаю? Причина следующая: душа умирающего покидает свое тело и последнее остается без души, свободным. Но если тело и простейшие психофизиологические его функции не умирают, поскольку его реанимируют, то есть вероятность проникновения в него другой души (или, вернее, духа) – духа уже окончательно умершего человека. Поэтому после реанимации человек в психологическом смысле, в высших проявлениях его «Я», будет другой личностью.

Идентификация с покойниками, особенно с близкими людьми, которых уже нет, играет выдающуюся роль не только в жизни отдельных личностей, но и социальных групп и этносов. Я полагаю. что идентификация с покойными предками является одним из психологических механизмов возникновения традиций и ритуалов. Эту идею я высказал много лет назад, и ее следует развернуто обсуждать в этнопсихологии[60]60
  См.: Налчаджян А. А. Социально-психическая адаптация личности. Ереван: Изд-во на Армении, 1988, гл.3, § 7.


[Закрыть].

Идентификация с умершими вызывает новые и сложные психодинамические процессы, и может привести к коренному изменению жизненного пути людей.

§ 3. Дегуманизация

Существуют, однако, и другие способы преодоления тех тяжелых, фрустрирующих ситуаций, которые возникают после потери близкого человека. Эти психологические средства начинают спонтанно использоваться, как только человек оказывается в таком психическом состоянии. Одним из этих средств является дегуманизация. Она хотя и смягчает страдания человека, однако к этому результату приводит путем ослабления в нем эмоциональной эмпатии, сочувствия. Именно поэтому нередко пользование услугами механизма дегуманизации чревато серьезными отрицательными последствиями для личности.

Прибегая к дегуманизации, человек уменьшает значительность происходящих событий, в каком-то смысле отрицает реальность. Он вытесняет из сферы своего сознания мысли и воспоминания о происходящем событии и связанные с ним представления изолирует от остальных содержаний своей психики. Одновременно покойнику или оказавшемуся в трудном положении человеку приписываются отрицательные черты и деяния, что также способствует психологическому удалению от него и отчуждению.

Таким образом, благодаря работе комплекса из описанных четырех защитных механизмов – отрицания реальности, вытеснения и подавления, изоляции и приписывания (атрибуции) личность добивается дегуманизации другого человека – будь он покойник или же такой человек, который оказался в трудном положении и нуждается в его помощи. Она создает психологическую дистанцию между собой и другим человеком, которого раньше, может быть, любила. Используя названный комплекс защитных средств и добиваясь отчуждения, индивид тем самым, не отдавая в этом себе отчета, ослабляет у себя высшие человеческие способности, прежде всего способность к сопереживанию. Этим очень дорогостоящим путем он делает свою жизнь более сносной, менее насыщенной страданиями.

Наблюдения за действиями людей, особенно врачей, показывает, что когда люди становятся свидетелями какого-либо происшествия или страданий близкого человека, из присутствующих лишь те оказываются способными оказать страдающему эффективную помощь, кто, в определенной мере сопереживая, все же способны создать между собой и потерпевшим психологическую дистанцию: подавляя в себе эмоции, связанные с сопереживанием, таким путем в определенной мере дегуманизируясь, они нередко оказывают действенную помощь. Как установлено в результате социально-психологических исследований, эта способность развивается у врачей и других медицинских работников, особенно у хирургов, поскольку они не только непосредственно воспринимают страдания больных, но и по своему статусу призваны оказывать им эффективную помощь.

Причем здесь, по моему мнению, имеет место двойная или двусторонняя дегуманизация: человек дегуманизирует как больного, не придавая значения его болевым ощущениям и эмоциям, так и себя. Ведь подавляя в себе самые человеческие эмоции и чувства, он превращается в человека со сравнительно более бедным психическим миром. Я считаю, что дегуманизация всегда является двусторонней, просто в одних случаях, в некоторых типах взаимоотношений, сильнее выражена дегуманизация другого, в других случаях – самодегуманизация. Предстоит еще исследовать, в каких случаях преобладает та или иная из этих тенденций, как на эти процессы влияют особенности личности человека, его психологический тип.

Различные проявления защитных психических механизмов и процессов, использование которых приводит к дегуманизации, можно наблюдать в действиях тех, кто потерял близких людей. Так, например, после смерти родного человека покойника объявляют «бессмертным» («Он всегда с нами»). Это попытка отрицания неприятной реальности. В таких случаях часто видна работа защитного механизма отрицания реальности. Другим способом психической самозащиты является вытеснение из сферы сознания и временное или постоянное забывание впечатлений от болезни, страданий и смерти близкого человека. Свое горе и страдания живущие выражают только в определенных ситуациях. В других же случаях, например, при исполнении своих служебных обязанностей, они скрывают свои переживания, взамен выражая другие чувства и суждения. Например, есть врачи, которые могут пошутить даже при выполнении реанимационных действий над умирающими людьми. Это уже явление изоляции в собственной психике аффекта, того комплекса влечений и чувств, который связан с потерей близкого человека и потенциально способен воспроизвести горе и страдание. Эффективной работе механизмов вытеснения и изоляции, а вслед за ними – ослаблению угрызений совести и сожаления, способствуют также различные второстепенные, отвлекающие действия: формальные ритуалы, установка памятника над могилой покойника, углубление во все эти мелкие заботы. Благодаря работе защитных механизмов и компенсаторным действиям человеку удается в определенной степени освободиться от страданий и адаптироваться к новым условиям и требованиям жизни.

Одним из итогов систематического использования стратегий дегуманизации и самодегуманизации является развитие у личности авторитарных черт характера, а в их числе – жестокости. Именно действием этого комплекса механизмов можно объяснить, что некоторые индивиды в процессе старения и переживания эпизодов социальной смерти становятся все более и более жестокими. Они постоянно дегуманизировали себя и других для того, чтобы меньше страдать, и превращались в людей строгих и даже садистических, безжалостных не только к другим, но и к самим себе.

Однако существует еще одна категория людей. Это те, кто с самого начала благодаря более развитой способности самонаблюдения и объективной самооценки, своевременно понимают опасность дегуманизации, вредные последствия такого развития, и сохраняют способность сопереживания и сострадания. В процессе старения они становятся даже более гуманными и широко мыслящими личностями.

Оказываясь в ситуациях, которые связаны с тяжелыми потерями, часть людей преимущественно пользуется механизмами, порождающими дегуманизацию, но другие спонтанно пользуются механизмами положительной, сочувственной идентификации и эмпатии. Именно эти последние лежат в основе высокой индивидуальной морали и гуманизма. С этим связана диаметрально противоположная направленность дальнейшего развития этих двух типов людей: к порогу смерти они идут в качестве противоположных типов характеров. Читатель, наверное, помнит, что вопрос о возможности этих двух направлений развития в ходе старения я сформулировал еще в первой главе настоящей книги, но там мы с читателем еще не были готовы, чтобы предложить ее научное решение. Следовало проводить предварительное исследование и выяснить, какими защитными механизмами пользуются люди при восприятии и переживании смерти другого человека. Теперь мы это в основном знаем и нам уже понятно, что эти типы (или варианты) психического развития людей зависят от выбора различных групп защитных адаптивных механизмов, различных стратегий адаптации в ситуации экзистенциальной фрустрации.

Здесь уместно сказать еще вот что: использование механизмов вытеснения, изоляции, атрибуции и других, в совокупности приводящих к дегуманизации людей, часто наблюдаются в межэтнических отношениях. Здесь, особенно в ситуациях обострившихся конфликтов, дискредитация жертвы и создание психологических основ для проявления садизма – широко распространенные способы действия враждующих сторон. Эти явления требуют углубленного исследования в области уже другой, не менее интересной науки – этнической психологии.