Текст книги "Загадка смерти. Очерки психологической танатологии"

§ 4. Как утешить умирающего и его родственников?

Когда человек болен и ни у кого уже нет сомнения, что он идет к смерти, или когда у кого-то умер близкий человек, то люди, которые искренне соболезнуют им и хотели бы утешить их, оказываются в довольно тяжелом психическом состоянии. Многие в такой ситуации чувствуют себя очень скованно. Почему?

Я полагаю, что для этого имеются по крайней мере две главные причины: 1) Первая из них – это мистическая сущность смерти, ее загадочность; эти чувства идут из глубин тысячелетней истории человечества и скрыты в бессознательной сфере психики каждого современного человека. Это тревога при мыслях о смерти и страх перед умиранием человека, перед трупами; 2) Вторая причина следующая: жизнь – это самая большая ценность, и трудно утешить человека, когда у него такая потеря (умер близкий человек), или когда его самого в скором времени ждет неминуемая смерть.

Для того, чтобы второй из этих аргументов был понят, вспомним, что значит утешить себя или другого. В начале настоящей главы я выдвинул следующее понимание этого явления: утешить кого-либо в условиях крупной потери (привации или депривации) – значит постараться заменить его потерю равнозначной ценностью. Если замена по своей ценности равна потере, можно сказать, что утешение полное (или полноценное). Иначе говоря, полная компенсация потери утешает человека. Эта проблема, конечно, имеет много дополнительных аспектов, которые я здесь не рассматриваю.

Однако очень редко утешение бывает полноценным. Даже в условиях более простых потерь психическая защита (компенсация) редко возможна. Когда же речь идет о смерти человека, то полная компенсация, а следовательно – и полное утешение, невозможны. Что сказать умирающему человеку, чем его утешить?

Кстати, было бы интересно исследовать, какими словами и какими формами поведения в различных этнокультурных средах утешают люди друг друга? Американские танатологи считают, что лучше внимательно слушать тех людей, у которых умерли родственники, и тех, кто умирает, поскольку такое внимание их утешает лучше, чем финансовая помощь, оказание помощи в хозяйственных делах и т. п. Иногда молчание утешает лучше, чем разговоры.

Обещание жизни после смерти. а тем более жизни в райских условиях – это, по-видимому, лучшая компенсация и наилучшее средство утешения, если человек является верующим. Можно считать, что религии во многом именно по этой причине сохранили свои позиции в современном мире. Религия в этом смысле является средством подготовки людей к умиранию и смерти.

§ 5. Исчезновение надежды – этап завершения психологического умирания

Э. Кюблер-Росс считает, что как только пациент постепенно теряет надежду (отказывается надеяться) на излечение или хотя бы на продление земной жизни. это означает, что в ближайшем будущем он умрет. Совершенно без надежды земной жизнью жить невозможно. На таком завершающем подэтапе процесса психологического умирания человек полностью примиряется со смертью и больше не ропщет на судьбу, безропотно идет к смерти.

Однако здесь возникает еще один вопрос, на который мы должны иметь четкий ответ: не существует ли явление проекции надежды на загробный мир? Т. е. когда мы утверждаем, что в конце этапа примирения с неизбежностью смерти человек теряет всякую надежду, то такое безнадежное состояние касается только этого мира, только земной жизни. Даже неверующие могут проецировать определенную надежду в загробный мир и в последний «момент» стать религиозными людьми. Некоторые сведения о подобных конверсиях в нашем распоряжении имеются.

Если это так, то уже нельзя говорить о полной лишенности человека надежды, т. е. об абсолютном безнадежном состоянии.

Глава пятая. Эвтаназия

§ 1. Что такое эвтаназия?

Среди множества проблем психологической танатологии есть одна, которая, вероятно, больше всех остальных волнует как специалистов, так и других людей, которые склонны размышлять о старении смерти и умирании. Речь идет о широко обсуждаемом явлении, которое получило название «эвтаназия» (от греческих слов «эв» – приятный, красивый, и танатос – смерть; таким образом, слово эвтаназия означает приятная, красивая, даже счастливая смерть).

Но более точное танатологическое значение этого слова заключается в ускорении смерти больного человека медицинскими способами. Проблема эвтаназии включает вопрос о допустимости или недопустимости такого отношения к умирающему человеку и многих других медицинских, психологических и юридических вопросов.

Термин «эвтаназия» впервые, по-видимому, применил английский философ Френсис Бэкон (1561–1626) в своем знаменитом труде «Новый Органон». Но это вовсе не означает, что эвтаназия – явление только новых исторических времен. Есть основания полагать, что в Древнем мире, в частности – в Древней Греции, нередко приходилось положить конец жизни и страданиям тяжелобольных или раненых на поле сражения людей. Об этом свидетельствует, в частности, то обстоятельство, что Платон в воем знаменитом труде «Республика», предопределяя основные черты желательного государственного устройства, высказал мнение, что врачи не должны лечить человека, который уже не в состоянии жить. Следует предоставить этому человеку возможность умереть, и такое отношение, по мнению Платона, благоприятно как для него, так и для государства. Говоря на языке современной научной танатологии, Платон был сторонником пассивной эвтаназии.

Однако в прошлом были и другие мыслители, – Томас Мор, Френсис Бэкон и др. – которые высказывались в пользу более активной, действенной эвтаназии. А это значит. что, по их мнению, врачи должны помочь безнадежному больному, чтобы он легче и быстрее умер и, главное, без страданий.

§ 2. Виды эвтаназии

Таким образом, в настоящее время различают два вида эвтаназии: а) активную, действенную эвтаназию: при применении этого вида или варианта эвтаназии врач предпринимает целенаправленные действия, ускоряющие наступление смерти больного; б) при пассивной эвтаназии врач прекращает лечение больного, он уже не стремится продлить ему жизнь, поскольку считает это бессмысленным и безнадежным.

В разных странах мира пассивная эвтаназия применяется довольно часто, а активная ее разновидность – сравнительно редко. Соответствующие примеры я еще приведу. Но здесь уместно задать вопрос: в какой мере эвтаназия является приемлемой в отношениях врача и больного? Эта проблема серьезно обсуждается в среде врачей и философов, психологов и юристов, поскольку с попытками применения эвтаназии и с соответствующими сообщениями мы встречаемся все чаще и чаще.

В специфических случаях целесообразность пассивной эвтаназии принимают и специалисты, работающие в области реаниматологии. Так, известный российский реаниматолог В. А. Неговский пишет: «Ложный гуманизм предписывает врачу во всех без исключения случаях начинать реанимационные мероприятия и продолжать их до прекращения дыхания или сердечной деятельности. Между тем мировая статистика убедительно показывает, что если остановка кровообращения у человека в условиях нормальной температуры и при отсутствии наркоза превышает сроки, которые способна перенести кора головного мозга, то восстановление функций центральной нервной системы, необходимое для сохранения личности больного, невозможно. Нам кажется разумной точка зрения, согласно которой нецелесообразно приступить к восстановлению сердечной деятельности и дыхания, если достоверно определено, что остановка сердца длилась более того срока, который может перенести мозг после прекращения кровообращения. В случае же достоверной констатации необратимого поражения мозга реанимационные мероприятия следует прекращать»[51]51
  Неговский В. А. Некоторые методологические проблемы современной реаниматологии. – «Вопросы философии», 1978, с. 71.


[Закрыть].

Такой вывод не вызывал бы сомнения, если бы науке были достоверно известны функции всех частей головного мозга человека. Ведь бывают случаи, когда поражения обширных разделов коры головного мозга человека не приводят к заметному изменению поведения. Как бы то ни было, общий подход, выраженный в приведенных словах известного реаниматолога, в целом является приемлемым. Стремление к сохранению чисто биологического («растительного») существования человека считается «ложным гуманизмом», и с этим нельзя не согласиться. Если всмотреться повнимательнее в то, что происходит в реальной жизни, то нетрудно убедиться, что пассивная эвтаназия – довольно распространенное явление. Иногда сами безнадежно больные люди отказываются от медицинской помощи, скрывают свои мучения, чтобы ускорить свой конец. Многие не хотят стать бременем для родных. Для обозначения этого явления уместно использовать термин самоэвтаназия (автоэвтаназия).

Психиатры и юристы, да и периодическая печать, изредка сообщают о любопытных для специалиста, но трагичных случаях убийства людьми своих близких родственников, мотив которых – вера в существование внешних таинственных сил и их внушения. Такие случаи можно назвать магической активной эвтаназией.

Об одном таком случае рассказал известный российский психиатр А. Свядощ: сын убивает мать, так как какие-то «голоса» приказали так поступить.

А вот свежий пример, о котором короткое сообщение за подписью Анны Саргсян было помещено в газете «Новое» время:

«Кровавая драма разыгралась в одной из квартир дома 51 по ул. Манташяна. Там был найден труп 78-летней женщины, исколотой ножом.

Выяснилось, что престарелую Шаандухт Калантарян убила родная дочь, 44-летняя Анаит Симонян, инвалид II группы. В ходе следствия установлено, что Анаит страдает психическим расстройством. Ее мать в последние годы была прикована к постели, что, вероятно, и стало причиной преступления. По крайней мере свой жуткий поступок Симонян объяснила на допросе следующим образом: голос свыше ей сказал, что мать мучается, и приказал прекратить мучения. Что Анаит Симонян и сделала. Старая женщина была заколота ночью во время сна».

Вывод может быть следующим: 1) склонность осуществить эвтаназию всегда существовала и продолжает существовать в народе, она неистребима; 2) Я думаю, что в части таких случаев магической эвтаназии убийцы действительно имеют веру в то, что какие-то духи им приказывают убить близкого человека; 3) Однако во многих других случаях они измышляют атрибуции: для того, чтобы избавиться от нежелательного родственника они изобретают такие мотивы, делают такие атрибуции внешним силам, с помощью которых можно было бы возложить ответственность на эти силы. Причем в тех случаях, когда эти процессы психологической самозащиты происходят подсознательно, будущий убийца может стать даже верующим: теперь он будет оправдывать свои действия высокими моральными соображениями, которые исходят от самого Бога, Этим они проецируют ответственность на внешнюю и высокую инстанцию.

Анализ подобных случаев приводит к постановке новых проблем. Например, есть ли среди врачей, осуществляющих активную эвтаназию, верующих в существование таких внешних сил, которые требуют убить больных людей? Данный религиозно-психологический аспект эвтаназии требует подробного исследования. Я думаю, что эта проблема приводит к исследованию роли религиозных сект в мотивации такого рода гетеро – и автоэвтаназии.

§ 3. Другие проблемы для специалистов

С целью избавления от страданий некоторые безнадежно больные люди, не умея покончить жизнь самоубийством. обращаются к врачам с просьбой ускорить свою смерть. Это можно сделать или с помощью больших доз лекарств, или другими способами.

Когда врач оказывается в подобной ситуации, он начинает переживать внутренний морально-психологический конфликт. Как найти приемлемое с моральной и юридической точек зрения решение? Врач, больной и его родственники, а также специалисты, работающие в области психологической танатологии (таких специалистов в настоящее время очень мало), для нахождения приемлемых решений должны обсуждать по крайней мере следующие проблемы:

а) Самостоятельная ценность жизни: какому принципу следовать перед лицом этой проблемы? Если превыше всего человек и его душа, его интеллект, его неповторимое «Я», то индивидуальная жизнь каждого должна продолжаться так долго, как это только возможно. Даже полная страшных страданий жизнь ценнее и желательнее смерти.

б) Имеет ли человек право лишать другого, себе подобного, жизни, если тот даже просит об этом? Каждый должен сам решить для себя вопрос жизни или смерти. Обращаясь к другому с просьбой ускорить свое умирание, он, по существу, стремится переложить лежащую на нем ответственность на другого. В какой мере такое поведение можно считать зрелым с социально-психологической точки зрения? Может быть, с моральной точки зрения самоубийство все же предпочтительнее, чем эвтаназия? Ведь последняя в таком случае также есть самоубийство, но, так сказать, опосредованное, с помощью другого.

в) Есть еще один важный вопрос, касающийся уже личности врача: почему некоторые врачи соглашаются совершить эвтаназию, в то время как другие решительно отвергают соответствующие просьбы больного человека? Когда больной обращается к врачу с просьбой ускорить наступление своей смерти, врач переживает острый внутренний конфликт между высшей ценностью жизни человека, с одной стороны, и с желанием избавить его от страданий – с другой. Понятно, что принимаемое решение зависит от философских представлений и общего уровня морального развития личности врача.

Но имеет ли больной «право на смерть»? Позволительно ли просить врача ускорить наступление своей смерти, таким образом ставя специалиста. призванного лечить и спасать жизнь людей, в состояние тяжелого конфликта?

§ 4. Сторонники и противники эвтаназии

Сторонники активной эвтаназии считают: если больной, находясь в полном сознании и отдавая себе отчет о тяжести своей болезни, неизбежности боли, новых страданий и смерти, добровольно просит ускорить свою смерть, то какой свободный выбор следует уважать: ведь свобода воли и независимость личности – высшие ценности, доступные человеку. По их мнению, болезненному, «невротическому» отношению к жизни и смерти должен прийти на смену мудрый реализм. Вспомним, что В. А. Неговский назвал «ложным гуманизмом» всяческое стремление сохранить жизнь человека, который страдает и неспособен самостоятельно жить.

Сторонники этой точки зрения считают также, что продление жизни страдающего, неизбежно умирающего человека – это жестокость, выражение слепого догматизма, ошибочного представления о том, будто жизнь человека священна и нельзя на нее «поднять руку».

Но эта точка зрения, по моему мнению, только внешне выглядит гуманистической. Прежде всего возникает вопрос: в какой мере решение об ускорении собственной смерти является результатом свободного выбора, работы свободной воли? На процесс принятия решения влияет множество факторов, часть которых может не осознаваться. Больной может принять такое решение по разным причинам: по той причине, что нет людей, которые сопереживали бы с ним и заботились бы о нем; поскольку не желает стать обузой для других; может играть некоторую роль даже такое обстоятельство, как знание того, каким образом другие люди в прошлом, оказавшись в сходной ситуации, не ждали пассивно, а ускорили наступление собственной смерти. Очевидно, что перечисленные обстоятельства и факторы – внешние, социальные факторы, и если они оказывают влияние на принимаемое решение, тогда это решение нельзя считать выражением свободной воли человека.

Стоит вспомнить, что с просьбой ускорить свою смерть, т. е. осуществить над собой активную эвтаназию, к врачам обращались также некоторые выдающиеся личности, такие люди, которые знали эту проблему, размышляли над ней. Так, Зигмунд Фрейд после нескольких операций полости рта, находясь в тяжелом физическом и душевном состоянии, просил своего лечащего врача с помощью уколов ускорить свою смерть. Врач, насколько нам известно, отказался от участия в таком рискованном деле.

Как и следовало ожидать, наряду со сторонниками эвтаназии – активной и пассивной – есть много других врачей, для которых она аморальна и неприемлема. Активная эвтаназия несовместима с «клятвой Гиппократа», в которой есть такое выражение: я никому не дам то смертельное средство, которое он у меня просит, и не покажу такие средства, с помощью которых он может осуществить свое намерение умереть.

Действительно, как отмечают противники активной эвтаназии, способствуя ускорению наступления смерти человека, врачи тем самым способствуют снижению уровня моральной ответственности медицинских работников. Активная и даже пассивная эвтаназия может деморализовать также больных, ослабив в них волю к борьбе за свою жизнь и здоровье. Она приведет к увеличению числа смертельных случаев вследствие ошибочной диагностики.

Однако я считаю, что решение всех этих конкретных медицинских, а также моральных и психологических проблем и конфликтов обусловлено тем, как решается проблема судьбы человеческого духа, его «Я» после смерти тела. Поскольку люди с различными религиозными и философскими взглядами по-разному решают эту проблему, то естественно, что и эвтаназию тоже они не могут оценить одинаковым образом. Эту задачу следует специально обсудить еще раз после изложения всего того, что нам стало известно в последние годы о судьбе «Я» умирающего человека.

§ 5. Аргументация в пользу пассивной эвтаназии

Исследование процесс умирания терминально больных людей по существу привело Э. Кюблер-Росс к заключению, что пассивная эвтаназия приемлема. На конкретных примерах двух больных раком и умирающих лиц – Р и У – она показала, что даже тогда, когда умирающие уже перешли в стадию принятия неизбежности смерти и смирения и приближаются к неминуемой смерти, ожидания и поведение их родственников и врачей могут быть противоположными. Это не способствует тому, чтобы эти больные смогли спокойно умереть. Эти люди постоянно напоминают больных об их обязанностях, их связях с другими людьми. Многие родственники умирающих людей производят давление на врачей, требуя от них использовать все возможные средства для продления жизни их близких людей.

Однако Э. Кюблер-Росс показала, что многие из этих родственников – супругов, сыновей и дочерей и т. д. – исходят не из потребностей умирающих людей, а из собственных потребностей. Они плохо понимают состояние умирающих людей. Умирающий уже осознает, что у него нет шансов на улучшение состояния, он желает, чтобы его оставили в покое, а между тем близкие люди говорят о вылечивании, о том, что вскоре он вернется домой, будет работать и т. п. Такие родственники часто пользуются механизмом отрицания реальности, нередко же – механизмами вытеснения и подавления.

Так, Р. – 50-летний мужчина, больной раком, не только знал о том, что у него нет спасения, но и выразил желание «спать, спать и спать…», поскольку каждое пробуждение ото сна для него было ужасно мучительным делом. И не только потому, что он страдал от болей и слабости, а скорее всего по психологическим причинам: он вспоминал о своих неисполненных обязательствах перед близкими людьми, о постоянных упоминаниях своей жены об этих обязанностях, о необходимости лечиться, подвергаться все новым обследованиям и т. д. В бодрствующем состоянии он только страдал. Он был готов разрывать все свои связи с этим миром, не ему не позволяли совершить полный переход в последнюю стадию умирания и уйти из этого мира.

Исходя из подобных фактов Э. Кюблер-Росс пришла к некоторым выводам, которые непосредственно касаются проблемы пассивной эвтаназии. Целесообразно ли предпринимать усилия для лечения таких больных? С помощью разных лекарств, витаминов, антидепрессантов, психотерапии и других средств можно добиваться некоторого продления жизни человека. Но надо ли действовать таким образом? «Я слышала больше проклятий, чем слов благодарности за подобный выигрыш времени – отмечает она, – и я повторяю свое убеждение, что больной имеет право умирать в мире и с достоинством. Его нельзя использовать для удовлетворения наших собственных потребностей в то время, как его потребности противоположны нашим»[52]52
  Kubler-Ross E. On Death and Dying. New York: Macmillan Publishing Co., 1969, pp. 176–177.


[Закрыть].

Необходимо уважать желания и потребности умирающих людей, которые физически слабы, но находятся в полном сознании и могут принимать ответственные решения. Их необходимо внимательно слушать, с ними надо проконсультироваться. Когда потребности и желания больного противоположны нашим, мы должны открыто сообщить им об этом конфликте и дать им возможность принимать самостоятельное решение о том, целесообразно ли продолжать лечение»[53]53
  Kubler-Ross E., op. cit., p. 177.


[Закрыть].

Помимо обсуждения вопроса об учете желания самого больного при решении вопроса о дальнейшем его лечении, исследовательница указывает на важный социально-психологический аспект умирания человека. Это социально-психологический конфликт между умирающим и его близкими людьми, и этот конфликт требует более пристального внимания. Желания родственников и членов семьи обусловлено не столько желанием видеть своего близкого человека выздоровевшим, столько тем, что они хотели бы, чтобы больной до конца выполнял свои обязанности перед ними. Получая такой «сигнал» от своих близких людей, умирающий переживает конфликт, нередко он осознает себя как неудачника.

Для психологической самозащиты в такой конфликтной ситуации у больного появляется желание спать и больше не просыпаться. Не ему не позволяют идти этим путем и спокойно умереть: приходят медсëстры и говорят, что ему пора принимать пищу; врачи приходят и говорят о новом способе лечения; заходит жена и сообщает, что нашла для него работу, на которую он сможет поступить после выхода из больницы и т. п. «Как можно спокойно умереть в таких условиях?», – спрашивает встревоженный больной.