Текст книги "Загадка смерти. Очерки психологической танатологии"

Альберт Налчаджян
Загадка смерти. Очерки психологической танатологии

© Налчаджян А. А.

«Каждый человек – это целый мир, который с ним рождается и с ним умирает. Под каждой могильной плитой лежит всемирная история.

Иоганн Вольфганг Гете

«Помни о смерти»

«Memento mori»

Латинская пословица

Введение

Загадка смерти всегда была увлекательной темой как для повседневных, так и для серьезных философских размышлений. Ведь смерть – такой же частый гость в жизни людей, как и рождение. Смерть – это неотъемлемая сторона жизни. Человек всегда переживал не только тревогу, но даже страх и ужас перед смертью. Сегодня к проблеме смерти проявляют обостренный интерес медицина, философия, психология и другие науки. Еще Платон сказал, что философствовать – это, в конечном счете, означает размышлять о смерти. В некоторых современных направлениях философии и психологии проблема смерти начинает занимать свое подобающее место, а экзистенциальная психология и философия уделяют ее повышенное внимание. Однако наступила пора создания специального раздела современной науки – психологической танатологии, поскольку именно психологические аспекты умирания и смерти наиболее сложны и интересны для каждого человека.

Никто не может оставаться совершенно безразличным к проблеме смерти, каких бы философских взглядов и системы «житейской мудрости» он ни придерживался. Невозможно вести себя подобно страусу, т. е. делать вид, как будто этой проблемы не существует. Психологические, физиологические, медицинские и философские исследования смерти углубляют понимание проблем существования, а также самопонимание человека. Я полагаю, что исследования и размышления о вопросах жизни, умирания, смерти и ее последствий для тех, кто продолжает жить – один из основных путей достижения мудрости и социально-психологической зрелости. Недаром древние латиняне призывали всегда помнить о смерти.

Страшна не столько сама смерть как конец индивидуального земного существования, сколько понимание неизбежности такого конца и ощущение его приближения. Осознание неотвратимости смерти, ее фатальности, и представления о существовании или невозможности после нее другого вида бытия оказывают глубокое влияние на весь ход жизнедеятельности человека и его взаимоотношений с другими людьми. Идея неизбежности смерти бросает тень на жизнь человека, превращая ее остаток в период подготовки к умиранию или, говоря иначе, в период медленного психологического умирания. Есть много людей, которые придают большое значение всем обрядам и действиям, связанным со смертью и похоронами, скрупулезно совершают их. Создается даже представление, что люди подобным образом готовятся к собственной смерти, давая понять, какого отношения ждут к тебе от тех, кто останется жить после их смерти.

Однако психически здоровые и имеющие большие практические цели люди, если они не являются исследователями умирания и смерти, в большинстве своем избегают разговоров о ней, стремятся вытеснить из сферы своего сознания соответствующие мысли, поскольку такие размышления, доводя до сознания проблематичность самого бытия человека в этом мире, могут оказать разрушающее воздействие на деятельность, на стремление к конкретным целям. Иные могут даже деморализоваться, руководясь такими «мудрыми» изречениями, как следующие: «После нас – хоть потоп». Они становятся крайне эгоистичными и коварными. Если все суета, – рассуждают они, – тогда никому не нужны честность, преданность, верность и другие моральные ценности и принципы. Можно быть злым, завистливым и хитрым, обманывать и причинять людям страдание, и при этом не ощущать угрызений совести.

Однако не у всех развитие личности принимает такой характер после осознания конечности земной жизни. У другой группы людей имеются такие мощные и здоровые психические и моральные силы, которые предотвращают подобное нездоровое и антисоциальное развитие. Некоторые из них вытесняют из сферы своего сознания мысли о смерти, предотвращают развитие у себя представлений о тщетности человеческих усилий, тем самым защищая собственную психику от тех нежелательных изменений, о которых я только что сказал.

Но мы пойдем другим путем, намного более надежным, и пригласим следовать за нами тех, кто в этом заинтересован. Мы стремимся познать и понять все о смерти, умирании и загробного существования, и при этом не только не стать аморальными, но, наоборот, использовать эти знания для нашего дальнейшего морально-психологического роста. Уравновешенный подход к смерти, уменьшение тревоги и страха с помощью плодотворной индивидуальной работы во благо людей – вот надежные способы предотвращения невротических нарушений, развития крайнего воинствующего эгоизма и других патологических и разрушительных явлений, которые наблюдаются в жизни немалого числа людей.

Осознание неизбежности смерти и убежденность в этом возникают на достаточно высоком уровне психического развития личности, ее мышления и речи, способности к обобщениям и предвидения будущих событий. По всей вероятности, человек – это единственное существо, которое знает, во всяком случае осознанно, что неизбежно умрет. Осознавая неотвратимость смерти, человек учитывает ее при организации своей последующей жизнедеятельности. Он старается поставить перед собой такие цели и задачи, которые возможно решить в оставшемся отрезке времени. Иначе говоря, выбор целей, уровня ожиданий, притязаний и стремлений, путей самоутверждения, пусть не всегда осознанно, но в значительной степени обусловлены фактом осознания неотвратимости смерти. В некоторых случаях человек сам планирует свою смерть, когда, например, осознанно готовится к самоубийству. Чаще всего, однако, мы видим следующее: люди заранее дают своим близким точные указания о том, как они должны распоряжаться их телом и имуществом. Завещание – одно из психологическим самых интересных явлений из всех возникших в истории человечества. Оно доказывает, что человек, пусть только на уровне своего интеллекта, принимает неизбежность смерти, смиряется с судьбой. Но составление завещания показывает также, что человек как будто только наполовину верит в свою смерть. Здесь мы видим также элементы оптимизма и выражение желания быть бессмертным.

Психически зрелая личность не может быть безразличным к тому, что же будет после ее смерти. Она знает, что хотя жизнь каждого индивида, вследствие неотвратимости смерти, трагична, однако подобная оценка неприменима в такой же форме к этносу, нации и человечеству. Существование нации, народа, а тем более человечества, может быть практическим очень длинным и даже вечным в той мере, в какой что-либо в этом «подлунном мире» может быть вечным, Если так, то уже появляется некоторая основа для утверждения, что человеческие усилия не совсем тщетны и бессмысленны.

Как мы увидим в настоящей книге, страх перед смертью, осознание ее неотвратимости, делает некоторых более гуманными и честными, а других, наоборот, злыми и завистливыми, коварными человеконенавистниками. У людей, включаемых в эту условно выделяемую группу, уровень моральной регуляции поведения снижается, их деяния нередко становятся опасными для общества. Я знаком с двумя индивидами, которые по разным поводам повторяют, что очень боятся смерти, осознают, причем болезненно, что скоро их в этом мире уже не будет. Это крайне злые и эгоистичные люди: создается впечатление, что они каждый день ждут удобного случая, чтобы преследовать и унижать людей. Особенно сильно ненавидят они тех людей, которые отличаются высокими добродетелями. Они, по существу, ни во что не верят и стремятся лишь к сохранению своих статусов и благополучия. Это деморализованные и опасные люди. Одним из факторов, превративших этих двух провинциальных макиавеллистов в таких неприятных и опасных типов – это не только зависть, но и страх перед приближающимся концом и осознание того, что после себя они ничего ценного не оставляют. Таких людей очень много.

В книге я последовательно обсуждаю проблемы социальной и психологической смерти и умирания человека, те новейшие данные, которые получены за последние несколько десятилетий о предсмертных переживаниях людей. Я постараюсь показать, что взгляды на умирание и смерть человека меняются, но ничто не свидетельствует о том, что наша земная жизнь может стать значительно длинней, тем более вечной. Человек смертен, жизнь его коротка, и поэтому в человеческих взаимоотношениях огромно значение моральных принципов, норм поведения и, конечно же, уровня морально-психической зрелости людей.

Проблема смерти занимает заметное место также в литературе и искусстве: художественная литература, если она не исследует с достаточной глубиной многочисленные психологические, нравственные и социальные вопросы умирания и смерти, их воздействие на поступки и образ мышления людей, значительно теряет в своей реалистичности, художественной силе о очаровании. Для того, чтобы понять ход и стиль жизни человека, в числе многих других факторов, следует раскрыть также его отношение к неизбежности смерти.

Отмечу, что в опубликованных в последние годы танатологических работах авторы чаще всего пишут о предсмертных переживаниях людей, оживленных из клинической фазы умирания. Эти вопросы широко представлены и в настоящей книге. Однако считаю более перспективным и адекватным представить вниманию читателей более широкую картину проблем новой науки – психологической танатологии. Многие из них не менее важны и интересны, чем те, которые касаются к клинической смерти человека. Развитие современной танатологии началось примерно с 50-х годов XX века и идет достаточно быстрыми темпами.

Настоящее второе издание книги включает весь материал первого издания (Ереван, 2000; Санкт-Петербург – Москва, 2004), а также существенные дополнения, которые сделаны практически во все главы книги. Некоторые темы до такой степени расширены, что приходилось исследовать их в новых главах. Я постарался как можно полнее представить проблематику современной психологической танатологии и полученные в этой области результаты. Одновременно в книге выдвигается много новых проблем и идей, которые, как я надеюсь, существенно обогащают эту область нашей науки. Они могут стать предметом новых исследований.

Глава первая. Социальная смерть человека

§ 1. «Социальный атом» и смерть индивида

В течение своей жизни каждый индивид устанавливает взаимоотношения со многими людьми. Некоторые из этих связей оказываются устойчивыми, насыщенными положительной эмоциональностью и значительными. Удовлетворяя основные биологические, психологические и социально-психологические потребности человека, они могут сохраняться долгие годы, а некоторые из них – до конца жизни.

Определенная часть наших взаимосвязей с другими носит формальный, официальный и функциональный характер. Это в эмоциональном отношении бедные, «сухие» отношения: они устанавливаются преимущественно с целью выполнения наших официальных и формальных ролей в различных организациях.

Все социальные связи оказывают влияние на развитие личности и на ее психические состояния, на выбор ею стратегии, тактические приемов и механизмов поведения, выбор целей и другие психические процессы. Но наиболее глубокое влияние оказывают связи первого типа, а именно: непосредственные, психологически наиболее богаты и глубокие, так называемые первичные социальные связи. Они являются преобладающими в семье, группе друзей и единомышленников и в других небольших группах людей.

Один из самых известных социальных мыслителей ХХ века, Джекоб Морено, образно называет индивида и тесно с ним связанных в данном отрезке его жизненного пути людей «социальным атомом». Это неслучайное название: Морено всю свою жизнь искал те первичные социальные связи, которые лежат в основе жизнедеятельности как отдельных индивидов, так и общества в целом. И. кажется, нащупал какие-то интересные психические реальности.

В «социальном атоме» человека могут не состоять те люди, с которыми он находится лишь в официальных отношениях. Можно себе вообразить, как от человека исходят волны и излучения, притягивающие к себе одних и отталкивающие других. Именно такие невидимые, но мощные излучения и, согласно Морено, связывают человека с теми людьми, которые входят в состав его социального атома. Возникающие в ходе индивидуальной жизни каждого человека социальные образования – относительно устойчивые группы, в которых жизнь человека протекает наиболее непосредственно и конкретно.

Эти социально-психологические представления позволяют выдвинуть идею о реальности такой разновидности человека, как его социальная смерть. В процессе старения в социальном атоме человека происходят изменения, некоторые из которых необратимы, неизлечимы. Пока человек еще молод и инициативен, он, при выходе из среды своих приближенных одного из них, обычно достаточно быстро заменяет его другим, новым членом. Этому новому члену приписывается примерно такая же роль, какую играл выбивший член социального атома. Социальный атом индивида обновляется, причем, как замечает Морено, обычно эти процессы происходят почти автоматически. В этом процессе отмечаются интересные явления. Оказывается, что отсутствующему, например умершему, человеку идет на смену другой индивид, но никогда – целая группа людей. Создается впечатление, что человек, занимающий в этом социально-психологическом образовании центральное место (а ведь каждый из нас – центр своего социального атома!), не может терпеть в нем более одного сходного члена.

Кроме того, в окружающем мире существует огромное число других социальных атомов, и они тоже нуждаются в «ремонте» и «реконструкции», им тоже нужны новые члены. И они притягивают к себе людей, выбивая из других первичных кругов общения.

Несмотря на эти изменения, социальные атомы, как саморегулирующиеся системы, стремятся к равновесию, и взаимоотношения их членов, их симпатии и эмоциональные взаимодействия, в целом остаются устойчивыми.

Бессознательное стремление социальных атомов к равновесию Морено называет «социостазисом». Определенный уровень контактов остается довольно постоянным. «Частота эмоционального обмена стремится к равновесию, – считает Морено, – поэтому эмоциональную экспансивность можно измерить[1]1
  Морено Дж. Социометрия. М., 1958, с. 108).


[Закрыть].

Величина, размеры социального атома каждого человека обусловлены его психическим качеством, которое получило название «эмоциональной экспансивности»: есть люди, склонные устанавливать многочисленные связи с другими людьми, но есть и такие, которые довольствуются многочисленными взаимоотношениями. Некоторые ищут контактов с людьми преимущественно для того, чтобы дать выход своим гуманным, положительным, просоциальным чувствам и мотивам, но есть и немало таких, которым многочисленные социальные связи нужны для разрядки накопленной в психике агрессивности, зависти и других враждебных чувств. Экспансивность первых называют положительной, конструктивной, в то время как свойственная вторым разновидность экспансивности явно носит отрицательный, разрушительный характер.

По мере старения человеку все труднее заменять утраченных членов своего социального атома новыми. Это «социальная смерть извне» – в отличие от смерти индивидуальной психики. «Социальная смерть бросает свою тень на человека задолго до его физической или духовной смерти. Распад социального атома индивидуума может начаться «по многим причинам: а) потеря любви, б) замена одного индивидуума другим, менее подходящим, в) смерть. Смерть индивидуального члена представляет собой более постоянную потерю, а шок, порожденный ею, редко воспринимается в своем полном значении»[2]2
  Морено Дж., указ. соч., с. 108.


[Закрыть].

Когда мы живем дольше тех, кого любили, то «мы понемногу умираем вместе с ними», мы чувствуем, как призрак смерти движется в нашем социальном атоме от одного лица к другому. Заменяющие не полностью восполняют утрату, и даже сам факт замены Морено считает утратой. Человек начинает понимать значение смерти задолго до появления признаков физического и духовного упадка. Морено полагает, что вряд ли можно найти лекарство против шока социальной смерти.

В конце своих рассуждений Морено высказывает мысль, что небольшие шоки, порожденные опытом социальной смерти, способствуют преждевременному наступлению старости, возрастных болезней и физической смерти[3]3
  Указ. соч., с. 108–109.


[Закрыть].

Эта мысль сегодня подтверждается теми данными, которые касаются механизмов Эмоционального сопереживания (эмпатии) и закономерностей возникновения так называемых психосоматических болезней. Примеров того, как люди ускоренно старели и умирали после смерти своих близких, очень много. Здесь открываются широкие возможности для исследования взаимосвязей психики и телесных процессов. Такие исследования могут иметь значительную практическую ценность, особенно для стареющих людей и их родственников.

Отсутствие в жизни человека любви, одиночество и заброшенность ускоряют наступление смерти. Эта истина стала известна из опыта многих поколений людей, но она подтверждена также специальными медицинскими исследованиями. Социальная смерть человека фактически ускоряет процесс его психологической и биологической смерти (умирания)[4]4
  См., например: Lynch J.J. The broken heart: The medical consequences of loneliness. New York: Basic Books, 1977.


[Закрыть].

§ 2. О «мудрой старости»

Как предупреждать или хотя бы отсрочить социальную смерть, а таким путем – также физическую, биологическую смерть человека? Социальные психологи советуют прежде всего восстановить молодость социального атома человека, найти для него достойных его любви или хотя бы симпатии товарищей. Для пожилых людей общение с молодыми, совместная с ними работа – залог сохранения жизненных сил и продления активной и плодотворной деятельности. Следует отказаться от той жестокой и, по существу, неверной мысли, что любовь, психическое развитие и гибкое социальное поведение – преимущества молодости, а старым людям ничего не остается делать, как только готовиться к смерти.

Современная социальная психология, в том числе такой ее раздел, как социометрия, дают возможность осуществить на практике эти идеи. Смерть одного человека – это не изолированный от общества «акт природы», а явление, обладающее социальной реальностью: она связана с жизнью и смертью многих других людей. Мы умираем вместе со всеми остальными членами нашего социального атома. «Физическая смерть – это нечто негативное, мы ее не испытываем, ее испытывает другой, тот, который является членом нашего социального атома. Социальная смерть – это позитивная сила»[5]5
  Морено, указ. соч., с. 109.


[Закрыть]. Мы все «проталкиваемся» к смерти и, зачастую, преждевременно толкаем друг друга.

О психологии старения и о способности жить мудрой старостью ряд интересных мыслей высказал философ Трдат Мурадян (Сирия). В 1986 году в Алеппо он опубликовал книгу под названием «Философский опыт о жизни и смерти», в которой он собрал множество мудрых мыслей известных людей о старении и о «хорошей старости». Приведем некоторые из них. Андре Моруа писал, что есть два способа хорошего старения. Первый из них – постоянная деятельность, и именно в этом основной смысл мифа о Фаусте. Второй способ – это принятие старости: мудрый человек понимает, что его игра сыграна и он может жить спокойно и счастливо. Человек, живущий мудрой старостью, не завидует молодым, а помогает им и наслаждается тем, что ему доступно.

Есть много способов плохого, недостойного старения. Люди, избравшие такой путь, не отказываются от своих социальных статусов и деятельности даже тогда, когда уже не в состоянии полноценно работать. Они не позволяют своим детям действовать свободно, скрывают накопленные богатства, торгуются с детьми, держат их в стесненных условиях, часто ссорятся. Искусство старения, заявляет Т. Мурадян, в том, чтобы стать опорой для следующих поколений. Не соперником надо быть, а близким человеком[6]6
  См.: Мурадян Т. Философское эссе о жизни и смерти. Алеппо, 1986, с. 42, на армянском языке.


[Закрыть].

Мудрый старик сохраняет свою любознательность и способность понимания новых явлений. Он вновь и вновь обращается к трудам великих мыслителей, наслаждается творениями искусства, занимается пусть и ограниченной и неутомительной, но полезной деятельностью. Т. Мурадян рассказывает об одном канзасском враче, который основал школу для стариков. Здесь 70–80-летние люди учатся играть и работать, чтобы жить более интересной и приятной жизнью. Средняя продолжительность жизни этих людей, получающий новое «воспитание», превышает средний уровень продолжительности жизни жителей США. Удовольствия продлевают жизнь. Старость может быть бодрой и спокойной, наполненной свойственными возрасту делами и теми приятными переживаниями которые возникают при их исполнении. Многие старые люди более деловиты, лучше работают и управляют людьми, чем многие молодые. Старый человек, если достоин этого, окружен друзьями. Вера и философия уменьшают страх перед смертью. Т. Мурадян не верит в существование «потустороннего мира» и не принимает христианскую точку зрения на смерть. Он полагает, что христианство, описывая ад и страдания Христа, укоренило в людях страх перед смертью, в то время как в дохристианские времена люди, например, древние римляне, не боялись смерти. Эта точка зрения, безусловно, содержит в себе зерно истины, но следует также знать, что страх перед опасностью – явление наследственное, оно всегда было у людей и является одним из механизмов организации психологической самозащиты жизни, собственного существования. То или иное учение может способствовать усилению или ослаблению страха перед возможной смертью, но не может ни создать, ни исключить его. Страх является мощным защитным механизмом как на биологическом, так и на психологическом уровне. Следует сказать также, что на современном уровне развития психологии личности и эмоций следует говорить не только о страхе смерти, но и о его различных уровнях – начиная от слабой тревоги до сильного страха и ужаса. С каждым из этих уровней связываются различные виды поведения и поступков.

Однако продолжим наше социально-психологическое рассмотрение проблемы смерти человека. Смерть отдельного человека, как уже сказано, никогда не остается изолированным явлением. Смерть человека – это социальный факт, и в качестве такового оказывает влияние на всех людей, на их жизнь, представления о смерти, на процессы умирания и даже на то, какие цели каждый из них ставит перед собой, каковы его притязания и претензии. Мы умираем совместно с членами нашего социального атома. Физическую смерть ощущает только умирающий, в то время как социальную смерть чувствуют также остающиеся в живых члены его первичной группы. Переживания, возникающие в психике людей под воздействием страданий и смерти другого, оказывают глубокое, хотя и не всегда осознающееся влияние на дальнейший ход жизни людей, на их цели, уровень притязаний, на всю жизненную философию и моральные представления. И если мы не заботимся об обновлении и омоложении нашего непосредственного социального окружения, мы как бы сознательно ускоряем наступление нашей смерти.

Казалось бы, исходя из своих представлений о социальном атоме и о природе социальной смерти Морено должен был прийти к естественному выводу, что рождение ребенка является одним из основных факторов, откладывающих социальную смерть – обстоятельство. которое нетрудно видеть в повседневной жизни, во взаимоотношениях дедушек, бабушек и их внуков. Но нет: он полагает, что рождение ребенка вызывает во взрослых людях страх перед смертью. Он, по моему мнению, не учитывает того, что ребенок наилучшим образом дополняет открытые, «пустые» места социальной среды человека. Требуя от взрослых готовности к самопожертвованию, дети одновременно пробуждают в них волю к физическому и психическому здоровью, стремление жить долго – тем самым предотвращая наступление болезней и пессимистических взглядов.

Иное воздействие оказывает смерть другого человека: она вызывает психический шок, это один шаг вперед в процессе социальной смерти человека, порождает тревогу и предвидение собственной неминуемой смерти. Под воздействием смерти других людей само существование человека, лишаясь своей прежней спонтанности, становится проблематичным, превращаясь в объект сознательного обсуждения. Рождение ребенка также толкает человека на рассуждения о жизни и смерти, однако существование собственных детей делает индивидуальную смерть более приемлемой, поскольку человек видит продолжение своей наследственности и в какой-то степени также своего «Я» в собственных детях.

Более того, если человек уверен, что после его физической смерти продолжит свое существование тот социальный атом, к которому он принадлежал, то под влиянием осознания этого факта может прийти к принятию идеи социального бессмертия. В этом смысле вполне приемлема идея о том, что индивидуальную физическую смерть нельзя считать концом жизни: в социально-психологическом смысле человек может продолжать свое существование после своей физической, биологической смерти.

В области психологии в последние десятилетия широко исследуются проблемы фрустрации и психической самозащиты личности[7]7
  Подробно теория фрустрации и психической защиты изложена в следующей книге: Налчаджян А. А. Социально-психическая адаптация личности: формы, механизмы и стратегии. Ереван, 1988.


[Закрыть]. Фрустрацию (от латинского frustratio – крушение надежд) рассматривают как такое состояние человека, находясь в котором он чувствует, что свои цели недостижимы, надежды рухнули, что он не сможет самоутвердиться и образовать положительное представление о себе, положительную Я-концепцию. Это состояние лишенности (привации и депривации). Многие проблемы психологической танатологии следует исследовать исходя из принципов этой теории, поскольку ожидание смерти и ее приближение – это самые глубокие, экзистенциальные фрустрации, какие только можно себе представить. Применив теорию фрустрации и психической защиты к проблеме смерти и умирания, можно сказать, что смерть другого человека фрустрирует нас трояко: 1) смерть других, в какой-то степени являясь нашей собственной социальной смертью, вызывает у нас глубокую тревогу, а это эмоциональное состояние является убедительным признаком (и сигналом) фрустрированности личности; 2) приводит к предвидению нашей собственной смерти, вследствие чего у нас возникает страх перед небытием. Это так называемый экзистенциальный страх; 3) фрустрации, вызываемые ожиданием смерти, является причиной глубоких психосоматических изменений в организме человека. Ускоряется развитие болезней, которые до этого протекали в основном латентно (скрыто, незаметно, без явных симптомов). В некоторых случаях фрустрация и связанные с нею шок и стресс могут быть смертельными.

Как нетрудно видеть из сказанного, уже при рассмотрении феномена социальной смерти и умирания возникают многие вопросы психологии личности, социальной психологии, психофизиологии и психосоматической медицины, которые, конечно, в ходе развития танатологии будут исследоваться все более широко и подробно.