Текст книги "Дневники. Письма. Трактаты. Том 1"

[Венеция, 8 сентября 1506 года]

Высокоученому, истинно мудрому знатоку многих языков, сразу раскрывающему всякую ложь и быстро отличающему истинную правду, достопочтенному, высокочтимому господину Вилибальду Пиркгеймеру! Ваш нижайший слуга Альбрехт Дюрер желает Вам здоровья и великих и славных почестей. К дьяволу всю эту болтовню, что Вы об этом думаете? Я заставлю сжаться Ваше сердце[119]119
  Начало этой фразы и предыдущая написаны на ломаном итальянском языке: «Сu diawulo tanto pella czanza chi tene pare. Io vole denegiara cor woster…» Смысл текста не вполне ясен и допускает различные толкования (см. Pirckheimers Briefwechsel, т. I, стр. 417).


[Закрыть] и Вы подумаете, что я тоже оратор ста параграфов.[120]120
  В тексте: «partire» (итал. «partite»). В то время, когда Дюрер находился в Венеции, Пиркгеймер ездил с дипломатическим поручением в Донауворт, где отстаивал интересы своего города перед маркграфом Фридрихом Бранденбургским. Вероятно, Пиркгеймер, о котором современники писали, что он мог во время диспута удержать в голове шестьдесят и более возражений противника и тотчас же ответить на них, блеснул в Донауворте своей необыкновенной памятью, позволившей ему изложить перед маркграфом «сто параграфов» наизусть. Об этом он написал Дюреру, который в ответ подшучивает над своим другом.


[Закрыть] Комната должна иметь больше четырех углов, чтобы в ней можно было разместить идолов памяти. Я не намерен свихнуть себе этим голову. Я рекомендую это Вам, ибо я полагаю, что в голове не так много чуланчиков, чтобы Вы могли поместить в каждом понемножку. [121]121
  В тексте: «Es mus ein schtuben mer den 4 winkell haben, dorein man dy gedechtnus gotzen setzt. Ich voli mein caw nit domit inpazare, ich will ewchs reko-mandare, wan ich glawb, dz nit so multo kamerle im Kopff sind, dz Ir in iettlichs ein pitzelle behalt». Это место неясно. По мнению Э. Рейке, речь здесь идет об одном из распространенных в то время мнемонических способов запоминать слова и мысли, размещая их в воображении по углам и стенам какой-либо комнаты. В таком случае «идолы памяти» могут быть истолкованы как зрительные образы, которыми пользовались в подобных случаях для запоминания абстрактных понятий. Подшучивая над Пиркгеймером, Дюрер выражает сомнение в том, что в голове его друга найдется достаточное количество отделений, чтобы разместить в них все бесчисленные «параграфы», поэтому он рекомендует ему завести у себя в доме для этой цели особую комнату со многими углами (см. Pirckheimers Briefwechsel, т. I, стр. 418).
  В приведенной фразе Дюрер вставил несколько итальянских слов: caw (capo) – голова, inpazare (impazzare) – свести с ума, свихнуть или забить, гесоmandare – рекомендовать; multo – много (лат.).


[Закрыть] Маркграф [122]122
  Маркграф Фридрих Бранденбургский.


[Закрыть] не даст такой длинной аудиенции. 100 параграфов и в каждом по 100 слов требуют уже 9 дней 7 часов и 52 минуты, и это без вздохов, [123]123
  В тексте: «suspriry» (итал. «sospiri»).


[Закрыть] которых я еще не сосчитал. Поэтому Вы не сможете сказать все это в один прием, это будет скучно, как речь старого болтуна.

Также я приложил все усилия в отношении ковров, но не могу получить широкого. Все они узкие и длинные. Но я все-таки ищу каждый день, так же, как и Антон Кольб. Я передал Бернарду Гиршфогелю[124]124
  Бернард Гиршфогель – нюрнбергский посол в Венеции.


[Закрыть] Ваш привет. Он в большом горе, так как умер его сын, лучший мальчик, какого я когда-либо видел в своей жизни.

Также я не могу получить дурацких перьев.

О, если бы Вы были здесь, каких бы Вы увидели красивых итальянских ландскнехтов! Как часто я Вас вспоминаю! Если бы бог дал, чтобы Вы и Кунц Камерер[125]125
  Кунц Камерер – нюрнбергский военачальник.


[Закрыть] могли их видеть! У них большие рунки[126]126
  В тексте: «runckan» (итал. «гипса») – рунка, старинное оружие с лезвием, укрепленным на длинном древке.


[Закрыть] с двумястами семьюдесятью восьмью лезвиями; тот, кого они ими заденут, умрет, ибо все они отравлены. Гей, это я могу хорошо делать, хочу быть итальянским ландскнехтом! Венецианцы собирают большое войско, также папа и французский король. [127]127
  Итальянцы собирали силы, чтобы воспрепятствовать предполагавшемуся итальянскому походу Максимилиана.


[Закрыть] Что из этого получится, я не знаю, ибо над нашим королем здесь сильно насмехаются.

Пожелайте от меня много счастья Стефану Паумгартнеру, меня не удивляет,.что он женился. Кланяйтесь от меня Пёршту,[128]128
  Никлас Пёршт – муж сестры Лоренца Бехайма и приятельницы Пиркгеймера Анны Пёршт.


[Закрыть] господину Лоренцу[129]129
  Лоренц Бехайм – см. прим. 102.


[Закрыть] и нашим прекрасным приятельницам, [130]130
  В тексте: «vnser hupsch gesind» – см. прим. 91.


[Закрыть]а также Вашей Рехенмейстерше и поблагодарите Вашу комнату, [131]131
  В тексте: «stuben». Значение этого слова неясно и породило различные толкования. Согласно Ланге и Фузе, под «комнатою» следует понимать род корпоративных клубов, какие существовали во всех немецких городах позднего средневековья (см. Lange – Fuhse, стр. 35). Известно, что Пиркгеймер посещал так называемые «Herrnstuben». Видимо, он написал Дюреру о шутках, отпускавшихся там по поводу его длительного отсутствия, и Дюрер отшучивается в ответ. Э. Рейке предлагает другое толкование этого слова. По его мнению, под «комнатою» следует понимать какое-то помещение в доме Пиркгеймера; что же касается шуток Дюрера по поводу грязи и вони, то они могли быть вызваны ответом Пиркгеймера на содержавшееся в предыдущем письме его друга шутливое предложение выбросить все кольца в отхожее место (см. Pirckheimers Briefwechsel, т. I, стр. 420). Толкование слова «Stuben» как рабочего кабинета или комнаты в доме Пиркгеймера см. также в работах: Н. Grimm, Ober KSnstler und Kunstwerke, Berlin, 1865; E. Heidriсh, A. Durers schriftlicher Nachlass, Berlin, 1910, стр. 347—348.


[Закрыть] что мне кланялась. Скажите ей, что она полна грязи. Я отправил ей из Венеции в Аугсбург целых 10 центнеров [132]132
  Центнером в то время называли меру веса, равную 100 фунтам.


[Закрыть] масличного дерева, там я его оставил. И скажите ей, что воняет так оттого, [133]133
  В тексте: «pertzo el sputzo» (итал. «percio il puzzo») – от этого вонь.


[Закрыть] что она не захотела его дождаться.

Также знайте, моя алтарная картина говорит, что она дала бы дукат за то, чтобы Вы могли ее увидеть. Она хороша и красива по краскам. Она принесла мне много похвал, но мало пользы. Я мог бы заработать за это время 200 дукатов и отказался от большой работы, которая дала бы мне возможность возвратиться домой. Но я заставил умолкнуть всех живописцев, говоривших, что в гравюре я хорош, но в живописи не умею обращаться с красками. Теперь все говорят, что они не видели более красивых красок. Также кланяются Вам мой французский плащ и итальянский кафтан. Также мне кажется, Вы провоняли девками так, что я это чувствую здесь. И мне здесь рассказывают, что когда Вы ухаживаете за кем-нибудь, Вы говорите, что Вам не более двадцати пяти лет.[134]134
  Пиркгеймеру было в то время тридцать шесть лет.


[Закрыть] О да, помножьте-ка, тогда я этому поверю. Милый, здесь великое множество итальянцев, совершенно похожих на Вас, я не знаю, отчего так случилось.[135]135
  Возможно, что это шутливый намек на любовные похождения Пиркгеймера в Италии в студенческие годы: похожие на Пиркгеймера итальянцы – его внебрачные дети, выросшие за его отсутствие.


[Закрыть]

Также герцог[136]136
  Венецианский дож Леонардо Лоредано.


[Закрыть] и патриарх[137]137
  Венецианский патриарх Антонио Суриано.


[Закрыть] видели мою картину. Остаюсь Вашим преданным слугой. Мне пора спать, так как сейчас бьет семь часов ночи. И я сейчас уже написал приору августинцев, моему шурину, Дитрихше и моей жене и исписал несколько листов. Поэтому я спешил. Читайте по смыслу, от этого Вы станете еще более искусны в разговорах с князьями. [138]138
  Это место не вполне ясно. В тексте: «Ir wert ewch sein woll pesseren mit furschten zw reden». Мы придерживаемся в данном случае интерпретации Ланге и Фузе (см. Lange – Fuhse, стр. 36) и Э. Рейке (см. Pirckheimers Briefwechsel, т. I, стр 422).


[Закрыть] Желаю много добрых дней и ночей. Писано в Венеции в день нашей богоматери в сентябре [8 сентября].

Также Вы не должны одалживать ничего моей матери и жене, у них теперь достаточно денег.

Альбрехт Дюрер

IX

[Венеция, 23 сентября 1506 года]

Достопочтенному мудрому господину Вилибальду Пиркгеймеру в Нюрнберге, моему милостивому господину.

О радостных событиях [у Вашей достопочтенной мудрости][139]139
  Начало этой строчки испорчено, так как здесь прошли насквозь чернила с обратной стороны. Мы даем эту фразу в интерпретации Э. Рейке (см. Pirckheimers Briefwechsel, т. I, стр. 425). Слова, заключенные в квадратные скобки, – предполагаемые начальные слова письма. Первое читаемое слово «legereza» (итал. «allegrezza») – радость.


[Закрыть]сообщило мне Ваше письмо, из которого я узнал о безмерных похвалах, расточаемых Вам князьями и господами. Вы, должно быть, совершенно переменились, что стали таким кротким. Это тотчас же бросится мне в глаза, как только я к Вам приеду.

Узнайте также, что моя алтарная картина готова, и еще другая картина,[140]140
  В тексте: «quar» (итал. «quadro»).


[Закрыть] подобной которой я никогда не делал.[141]141
  Неизвестно, о какой картине идет речь; некоторые отождествляют ее с картиной «Иисус среди книжников» (Лучано, коллекция Тиссен).


[Закрыть] И подобно тому, как Вы нравитесь сами себе, также и я хочу убедить себя, что лучшего изображения Марии нет в стране. Ибо все художники расхваливают ее, как Вас господа. Они говорят, что никогда не видели более возвышенной и красивой картины.

Также масло, о котором вы писали, я посылаю с посыльным Каненгисером. И я надеюсь, Вы получили обожженное стекло,[142]142
  В тексте: «vitrum vstum» – см. прим. 111.


[Закрыть]которое я послал Вам с посыльным Фербером. Что же касается ковра, то я его все еще не купил, ибо я не могу достать квадратного, все они узкие и длинные. Если же Вы хотите иметь такой, я охотно его куплю, поэтому известите меня.

Знайте также, что я буду готов самое большее через четыре недели. Ибо я должен сделать портреты нескольких человек, которым я обещал. После того как я закончил мою картину, я отказался, ввиду скорого отъезда, от работы более чем на 2000 дукатов; это знают все, кто живет со мною рядом.

Остаюсь готовым к услугам. Я бы написал Вам еще много, но посыльный готов в дорогу. И я надеюсь, что если богу будет угодно, я скоро сам буду у Вас и смогу почерпнуть у Вас новую мудрость. Бернард Хольцбок отзывался о Вас с большим почтением, но я думаю, он делает это потому, что Вы теперь стали его шурином. Но больше всего сердит меня, когда они говорят, будто Вы красивы; тогда я должен считаться безобразным. Это может свести меня с ума. Я сам нашел у себя седой волос, он вырос у меня от бедности и оттого, что я столько страдаю.[143]143
  В тексте: «stenter» (итал. «stentare»).


[Закрыть] Мне кажется, я рожден для того, чтобы иметь неприятности. Мой французский плащ, гуссек[144]144
  Гуссек– по-видимому, род плаща.


[Закрыть] и коричневый кафтан Вам кланяются. Но я хотел бы посмотреть, на что способна Ваша комната, [145]145
  Что подразумевает здесь Дюрер под «комнатой» – неясно. О различных значениях этого слова в венецианских письмах см. прим. 121 и 131.


[Закрыть] что она так важничает.

Писано в 1506 году в среду после дня св. Матвея [23 сентября].

Альбрехт Дюрер

Портрет Вилибальда Пиркгеймера

Рисунок углем. 1503 г.

X

[Венеция, около 13 октября 1506 года]

Поскольку я знаю, что Вам известно о моей готовности служить Вам, об этом нет надобности писать. Гораздо важнее рассказать Вам о большой радости, которую я испытал, узнав о великих почестях и славе, достигнутых Вами благодаря Вашей мужественной мудрости и ученому искусству. Это тем более достойно удивления, что в молодом теле лишь очень редко можно встретить нечто подобное или даже совсем нельзя найти. Это происходит от особого благословения божьего, так же как и со мною. Как хорошо нам обоим, что мы можем быть довольны собой, я – благодаря моим картинам, Вы – благодаря Вашей[146]146
  В тексте: «cum voster» (лат.).


[Закрыть] мудрости. Когда нас прославляют,[147]147
  В тексте: «glorifiszirt» (итал. «glorificare»).


[Закрыть] мы задираем головы и верим этому. Но, быть может, позади стоит злой соблазнитель и насмехается над нами. Поэтому не верьте, когда Вас расхваливают. Ибо Вы сами не можете представить себе, насколько Вы дурны. Мне кажется, я почти вижу Вас, как Вы стоите перед маркграфом и как Вы любезно говорите. Вы ведете себя при этом так, словно Вы ухаживаете за Розентальшей, так Вы склоняетесь.

Я также хорошо заметил, что когда Вы писали последнее письмо, Вы были совершенно полны любовных помыслов. Вы должны стыдиться теперь, ибо Вы стары, а думаете, что Вы красивы, и флирт подходит Вам, как большому косматому псу игра с молоденькой кошечкой. Если бы Вы были так же мягки и кротки, как я, то я бы поверил. Но если я стану бургомистром, я буду стыдить Вас и грозить Вам заточеньем в Лугинсланде,[148]148
  Luginsland– буквально «смотри вдаль». Так называли в Германии в XV – XVI веках крепостные сторожевые башни, с которых открывался далекий вид. «Lug ins land» называли обычно и высокую сторожевую башню Нюрнберга, которая одновременно служила тюрьмой.


[Закрыть] как Вы грозили благочестивому Цамессеру[149]149
  Ганс Цамессер – один из представителей «золотой молодежи» Нюрнберга, лишенный права посещать «клуб господ» за непристойное поведение.


[Закрыть] и мне. Я Вас когда-нибудь заточу вместе с девицами Рех [енмейстершей], Роз [ентальшей], Гарт [нершей], Шутц и Пёр[шт] и еще многими, которых я не хочу называть ради краткости. Пусть они Вас изрежут. Но обо мне спрашивают больше, чем о Вас. Ибо Вы сами пишете, что обо мне спрашивают и девки, и благочестивые женщины. Это признак моей добродетельности. Если только бог поможет мне возвратиться, не знаю, как я должен жить с Вами из-за Вашей великой мудрости. Но я рад Вашей добродетельности и кротости. И Вашей собаке будет теперь хорошо, так как Вы не будете больше избивать ее до хромоты. Но теперь, когда Вас прославили дома столь великим, Вы никогда не отважитесь разговаривать на улице с бездельником-живописцем, [150]150
  В тексте: «cum pultron de pentor» (итал. «con poltrone di pintor»).


[Закрыть] – показаться с живописцем было бы для Вас большим позором.

О дорогой господин Пиркгеймер, сейчас, в тот момент, когда я Вам так весело писал, начался пожар и сгорело шесть домов у Петера Пендера,[151]151
  Петер Пендер – хозяин харчевни, расположенной близ церкви св. Варфоломея. Во время пребывания в Венеции Дюрер жил у него.


[Закрыть] и сгорело мое шерстяное сукно, за которое я только вчера заплатил 8 дукатов. Так что я тоже пострадал. Здесь очень много шума из-за этого пожара.

Также Вы пишете, что я должен скорее возвратиться домой. Я приеду сразу же, как только смогу. Ибо я должен заработать на жизнь. Около 100 дукатов я уплатил за краски и прочее. Я заказал также два ковра, завтра я за них заплачу, но я не смог купить их дешево. Я запакую их с моими вещами…

Также знайте, что я решил было научиться танцевать и был два раза в школе. Но после того как пришлось заплатить учителю дукат, никто не заставит меня снова туда пойти. Я истратил бы на ученье все, что я заработал, да еще в результате ничему бы не научился.

Также обожженное стекло[152]152
  В тексте: «vitrum vstum»


[Закрыть] доставит Вам посыльный Фербер.

Также я нигде не мог узнать, напечатано ли что-нибудь новое по-гречески. И я запакую Вам стопу Вашей бумаги. Я думал, у Кеплера[153]153
  Вероятно, Себальд Кеплер (или Кеппнер) – нюрнбергский переплетчик, может быть, предок знаменитого астронома.


[Закрыть] ее больше. Но таких перьев, как Вам хотелось, я нигде не мог достать. Все же я купил белых перьев. Если же мне попадутся зеленые, я их тоже куплю и привезу с собой.

Также Стефан Паумгартнер писал мне, чтобы я купил ему пятьдесят карнеоловых зерен[154]154
  Карнеол, или сердолик, – минерал, разновидность халцедона, красного, бурого или желтого цвета.


[Закрыть] для четок. Я их уже заказал, но дорогие. Я не мог достать более крупных; и я пошлю их ему со следующим посыльным.

Также по Вашей просьбе довожу до Вашего сведения о том, когда я собираюсь возвратиться, чтобы мои господа знали, как им поступать. Я закончу здесь все через десять дней. Затем я поеду в Болонью ради секретов искусства перспективы, которым хочет научить меня один человек.[155]155
  О приеме, оказанном в Болонье Дюреру, рассказывает Кристоф Шейрль, в то время заканчивавший там курс обучения в университете (см.: «Приложение», отрывки из «Книжечки в похвалу Германии» и «Заметок о жизни и кончине преподобного отца Антона Кресса»). С кем намеревался встретиться Дюрер – неизвестно. Некоторые полагают, что речь идет об известном математике Луке Пачоли, по мнению других, это мог быть знаменитый архитектор Донато Браманте.


[Закрыть] Там я пробуду около восьми или десяти дней, а затем снова приеду в Венецию. После этого я выеду с первым же посыльным. О, как мне будет холодно без солнца; здесь я господин, дома – дармоед.

Портрет архитектора Иеронима из Аугсбурга

Рисунок кистью. 1506 г.

Сообщите мне также, как просватать старую Кормершу,[156]156
  Урсула Крамер – вдова, знакомая Дюрера и Пиркгеймера.


[Закрыть]чтобы не вызвать Вашего неудовольствия. Я написал бы Вам еще много, но скоро я сам у Вас буду.[157]157
  Дюрер уехал из Венеции в 1507 году. Последнее известие о пребывании его в Венеции сохранила надпись на некогда принадлежавшем ему экземпляре латинского издания «Элементов» Эвклида, хранящемся в библиотеке в Вольфенбюттеле: «Эту книгу я купил в Венеции за один дукат в 1507 году. Альбрехт Дюрер».


[Закрыть]

Писано в Венеции, не знаю, в какой день месяца, но приблизительно через четырнадцать дней после дня св. Михаила [около 13 октября] в 1506 году.

Альбрехт Дюрер

Когда же Вы сообщите мне, не умер ли у Вас кто-нибудь из детей?[158]158
  В то время в Нюрнберге снова появилась чума.


[Закрыть] Вы написали мне также однажды, что Иозеф Руммель[159]159
  Иозеф Руммель – родственник Агнесы Дюрер.


[Закрыть] женился на дочери, и не пишете – чьей. Как я могу знать, кого Вы имеете в виду. Если бы только я мог вернуть мое сукно! Боюсь, что мой плащ тоже сгорел, тогда я сойду с ума. Мне не везет. Не больше трех недель назад сбежал один мой должник с 8 дукатами.

Отрывок из «Памятной книжки»

[1507—1509 годы.]

Таково мое имущество, которое я заработал трудом своих рук. Ибо я никогда не имел случая много приобрести. Я понес также большие убытки, одолжив деньги, которых мне не вернули, и от подмастерьев, не заплативших мне.[160]160
  Неясно, о ком идет речь. Фет и Мюллер (см. Vеth – Мullеr, т. II, стр. 152) полагают, что это ученики Дюрера, ездившие продавать его гравюры. По мнению Фета и Мюллера, упомянутый далее человек, умерший в Риме, тоже мог быть одним из учеников, который отправился с такой же целью в Италию, где, как известно, спрос на гравюры Дюрера был велик.


[Закрыть]Также в Риме умер один человек, и я потерял на этом мое имущество.[161]161
  О. Хаген строит на основании этого места предположение о посещении Дюрером Рима во время второго итальянского путешествия (см.: О. Hagen, War Albrecht Durer in Rom?, «Zeitschrift fur bildende Kunst», N. F., 28, стр. 255—265).


[Закрыть] Поэтому на тринадцатом году моего брака я должен был заплатить большой долг из денег, заработанных в Венеции. [162]162
  Речь идет о долге Пиркгеймеру.


[Закрыть] Также сносная домашняя утварь, хорошие платья, жестяная посуда, хорошие инструменты, постельные принадлежности, лари и шкафы, более чем на 100 рейнских гульденов хороших красок…

Письмо[163]163
  Оригинал находится в Публичной библиотеке в Базеле.


[Закрыть] Иоганну Амербаху[164]164
  Иоганн Амербах – один из первых базельских печатников, в молодости работал корректором в Нюрнберге у Антона Кобергера. Отец известного гуманиста Бонифация Амербаха, друга Ганса Гольбейна младшего.


[Закрыть] в Базель

[20 октября 1907 года]

Досточтимому мудрому господину Ганзену, книгопечатнику в Малом Базеле,[165]165
  Малый Базель – часть города, расположенная на правом берегу Рейна.


[Закрыть] моему любезному господину.

Прежде всего, любезный господин Ганс, готов служить Вам. Благополучие Ваше доставляет мне особенно большую радость, и я желаю счастья и здоровья Вам и всем, кому Вы желаете добра, и особенно Вашей почтенной супруге, которой я от всего сердца желаю всего лучшего. Прошу Вас, напишите мне, что Вы теперь делаете хорошего, и извините меня, что я заставляю Вас читать мое простое письмо.

Желаю всего лучшего.

Писано в Нюрнберге в 1507 году 20 октября.

Альбрехт Дюрер

Письма Якобу Геллеру[166]166
  Якоб Геллер – богатый франкфуртский купец, торговавший сукнами. Подлинники не сохранились. Известно, что в 1607 году, когда они находились во владении наследников Якоба Геллера, франкфуртский живописец Фридрих Фалькенбург, написавший для эрцгерцога Максимилиана Австрийского копию с геллеровского алтаря Дюрера, сделал одновременно копию с писем. Вторая копия, выполненная, по-видимому, не с подлинников, но с копии Фалькенбурга, была сделана в 1613 году неким Давидом Крессером из Нюрнберга для курфюрста Максимилиана Баварского, вывезшего алтарь Дюрера в Мюнхен. Эта вторая копия, находившаяся в мюнхенской библиотеке, и послужила источником для первых изданий писем (Campe, Cornill), но в дальнейшем была утрачена. Мы приводим текст по изданию Ланге и Фузе.


[Закрыть] во Франкфурт-на-Майне

I

[Нюрнберг, 28 августа 1507 года]

Прежде всего, любезный господин Геллер, готов служить Вам. Ваше благосклонное письмо доставило мне радость. Но да будет Вам известно, что в последнее время я долго болел лихорадкой и поэтому несколько недель не мог работать над картиной герцога Фридриха Саксонского,[167]167
  В то время Дюрер работал над картиной для герцога Фридриха Саксонского «Мучение 10 000 христиан» (Вена, Художественно-исторический музей).


[Закрыть] что принесло мне большой убыток. Но теперь я надеюсь закончить картину совсем скоро, ибо она готова более чем наполовину. Поэтому имейте терпение с Вашим алтарем,[168]168
  Заказанная Геллером алтарная картина была закончена Дюрером в 1509 году. Это – трехстворчатый алтарь, центральную часть которого занимало «Вознесение и коронование Марии», на крыльях же помещены были портреты Геллера и его жены и изображения святых. По свидетельству Зандрарта, алтарь имел еще два неподвижных крыла, расписанных по заказу Геллера знаменитым современником Дюрера Маттиасом Грюневальдом. Первоначально алтарь находился в церкви доминиканского монастыря во Франкфурте-на-Майне, но впоследствии, в 1613 году, центральная его часть была вывезена курфюрстом Максимилианом Баварским в Мюнхен, где она погибла в 1674 году во время пожара. В настоящее время во Франкфурте (Штеделевский институт) сохранились лишь крылья (работы помощников Дюрера) и копия центральной части работы живописца XVII века Иобста Харриха. Из створок, расписанных Грюневальдом, одна (с изображением св. Кириака и св. Лаврентия) находится также во Франкфурте (Штеделевский институт), другая же, обнаруженная и опознанная как работа Грюневальда в 1951 году, находится в Донауэшингене.


[Закрыть]который я начну тотчас же после окончания работы для вышеупомянутого герцога, и буду трудиться с усердием, как я Вам здесь обещал. [169]169
  Полагают, что Якоб Геллер заказал Дюреру алтарь, будучи в Нюрнберге летом 1507 года.


[Закрыть] И хотя я его еще не начал, я уже получил его от столяра и уплатил ему деньги, которые Вы мне дали. Он нисколько не уступил за работу, хотя, мне кажется, не заслужил за нее так много. Затем я отдал его мастеру, который все выбелил, покрыл краской и на следующей неделе позолотит. [170]170
  Речь идет, по-видимому, о золочении рамы.


[Закрыть] Я ничего не хочу за это брать, пока не начну писать, что должно быть, если богу будет угодно, сразу же после работы для герцога. Ибо я не люблю начинать по нескольку работ сразу, чтобы не отвлекаться. Также и герцог не желал, чтобы я писал одновременно его и Вашу работу, как я в начале предполагал. Но в утешение да будет Вам известно, что я намереваюсь, насколько бог позволит мне и в меру моих возможностей, сделать нечто такое, что немногие могут. Желаю Вам всего лучшего. Писано в Нюрнберге в день св. Августина [28 августа] 1507 года.

Альбрехт Дюрер

II

[Нюрнберг, 19 марта 1508 года]

Любезный господин Якоб. Да будет Вам известно, что я закончу работу для герцога Фридриха через четырнадцать дней. Вслед за этим я начну исполнять Вашу работу и не буду писать никакой другой картины, пока она не будет готова, ибо таково мое обыкновение. И с особым старанием я напишу для Вас собственноручно среднюю часть. Крылья же, которые, по Вашему желанью, будут расписаны с наружной стороны гризайлью,[171]171
  В Германии было в то время принято расписывать наружную сторону алтарных крыльев гризайлью, т. е. одним цветом (обычно серой краской, в подражание скульптуре).


[Закрыть] уже набросаны, и я дал их подмалевать. Мне хотелось, чтобы Вы видели картину моего милостивого господина;[172]172
  Герцога Фридриха Саксонского.


[Закрыть] я убежден, что она бы Вам очень понравилась. Я работал над ней почти целый год, но выручил мало. Ибо я получу за нее не более 280 рейнских гульденов, за это время я столько же проживу. И поэтому говорю Вам, что если бы я не хотел сделать Вам особого одолжения, никто не уговорил бы меня писать что-нибудь по заказу. Ибо я упускаю из-за этого лучшее. При сем посылаю Вам размеры картины в длину и в ширину. Всего лучшего. Писано в Нюрнберге во второе воскресенье поста [18 марта] 1508 года.

Альбрехт Дюрер

III

[Нюрнберг, 24 августа 1508 года]

Любезный господин Якоб. Я получил Ваше последнее письмо, из которого понял, что Вы желаете, чтобы я хорошо исполнил картину, но я и сам намерен это сделать. Узнайте же, насколько она продвинулась. Крылья снаружи написаны гризайлью, но еще не покрыты лаком, внутри они целиком подмалеваны, так что можно начинать писать поверх; главную же часть я подготовлял очень старательно в течение долгого времени; она прописана двумя добротными красками, по которым я начинаю подмалевывать. И я намерен – таково же, как я понял, и Ваше желание – подмалевать ее четыре, пять или шесть раз для большей чистоты и прочности, а также употреблять лучший ультрамарин, какой я только смогу достать. И ни один человек, кроме меня, не должен положить там ни одного мазка, так что я потрачу на это много времени. Поэтому, я полагаю, Вы не будете беспокоиться. И я решил сообщить Вам мое решение и сказать, что я не могу написать для Вас такую картину за 130 рейнских гульденов, ибо я понесу убыток.[173]173
  Если учесть, что в 1503 году Вольгемут получил за швабахский алтарь 600 гульденов, то 130 гульденов были весьма скромной ценой за алтарную картину.


[Закрыть] Ибо я должен от многого отказаться и потратить много времени. Но обещанное Вам я выполню честно. Если вы не хотите платить за нее выше договоренной суммы, то я сделаю ее такою, что она все же будет намного лучше, чем плата; если же Вы согласитесь дать мне 200 гульденов, то я приведу в исполнение мое первоначальное намерение.[174]174
  Как явствует из первого и последующих писем, речь здесь идет об обещании, данном художником Геллеру, исполнить эту картину с особенной тщательностью.


[Закрыть] И впредь я не согласился бы написать еще такую картину, даже если бы мне предложили 400 гульденов. Ибо я не заработаю на этом ни пфеннига, так как на это уходит слишком много времени. Поэтому сообщите мне Ваше решение, и когда оно станет мне известно, я возьму у Имгофа 50 гульденов, [175]175
  Ганс Имгоф вел денежные дела Дюрера.


[Закрыть] ибо я еще не брал никаких денег. Настоящим вверяю себя Вам. Знайте также, что за всю свою жизнь я никогда не начинал работы, которая нравилась бы мне самому больше, чем Ваша картина, которую я теперь пишу. И я не буду заниматься никакой другой работой, пока ее не закончу. Мне жаль только, что зима застигнет меня так скоро. Дни станут короткими, так что много не сделаешь. Должен попросить Вас еще об одном. Если Вы знаете кого-нибудь, кому нужна картина, предложите ему изображение Марии, которое Вы у меня видели. [176]176
  Неясно, о каком изображении Марии идет речь; по мнению Ланге и Фузе, это может быть «Мадонна с цветком ириса» (Прага, Национальная галерея).


[Закрыть] Если сделать хорошую раму, это была бы хорошая картина. Ибо Вы знаете, что она выполнена чисто. Я отдам ее Вам дешево. Если бы я должен был для кого-нибудь ее написать, я взял бы не менее 50 гульденов, но когда она стоит готовая у меня в доме, ее могут повредить. Поэтому я хочу дать Вам право продать ее дешево, за 30 гульденов. Чтобы она не осталась непроданной, я готов отдать ее даже за 25 гульденов. Я потерпел на ней большой убыток. Всего лучшего. Писано в Нюрнберге в день св. Варфоломея [24 августа] 1508 года.

Альбрехт Дюрер

IV

[Нюрнберг, 4 ноября 1508 года]

Любезный господин Якоб Геллер. В последнем письме я сообщил Вам о моем честном и не заслуживающем порицания решении, на что Вы в гневе пожаловались моему шурину[177]177
  В письмах Геллеру трижды упоминается некий «шурин» Дюрера. В двух случаях речь идет явно о каком-то родственнике художника, проживавшем во Франкфурте и служившем посредником между ним и заказчиком. Поскольку в третьем случае говорится о состоявшейся в доме шурина встрече Геллера и Дюрера, обычно полагали, что здесь упомянут какой-то другой родственник Дюрера, живший в Нюрнберге (Мартин Циннер?), и что встреча имела место в 1507 году, когда Геллер приезжал в Нюрнберг и заказал алтарь. Э. Пановский считает, однако, более вероятным, что упомянутая встреча художника с Геллером состоялась в сентябре – октябре 1508 года во Франкфурте, куда Дюрер, возможно, ездил в связи с выполнением заказа, и что, следовательно, во всех трех случаях говорится об одном и том же франкфуртском родственнике художника (см.: Е. Panofsky, Albrecht Durer, т. II, London, 1948, стр. 5).


[Закрыть] и сказали при этом, что я нарушаю свое слово. С тех пор я получил также Ваше послание через Ганса Имгофа и был поистине удивлен сказанным там по поводу моего последнего письма. Ибо Вы обвиняете меня в невыполнении обещания. От подобного я до сих пор всеми был пощажен, ибо, я полагаю, поведение мое достойно порядочного человека. И я хорошо знаю, что я Вам писал и обещал. Вы помните, что в доме моего шурина я отказался дать обещание сделать нечто хорошее по той причине, что я этого не могу. Но исполнить для Вас нечто такое, что немногие могут, – на это я согласился. И я положил на Вашу картину столько труда, что это заставило меня послать Вам вышеупомянутое письмо. Я знаю также, что когда картина будет готова, она очень понравится всем художникам, и она будет оценена не ниже 300 гульденов. Я не взял бы и втрое больше договоренной суммы, чтобы снова написать такую же. Ибо я пренебрегаю собой, терплю убыток, взамен же получаю лишь Вашу неблагодарность. Знайте, что я беру наилучшие краски, какие могу достать. Одного только ультрамарина мне нужно на 20 дукатов, не считая остальных расходов. Убежден, что когда картина будет закончена, Вы сами скажете, что никогда не видели более красивой вещи. И я не думаю, что сумею написать среднюю часть от начала и до конца скорее, чем за тринадцать месяцев. И я не стану делать никакой другой работы, пока она не будет окончена, хотя это и приносит мне большой убыток. Ибо сколько, по-Вашему, я проживу за это время? Вы бы не взяли и 200 гульденов, чтобы оплачивать мои расходы. Вспомните, что Вы мне постоянно писали о материалах! Если бы Вам понадобилось купить один фунт ультрамарина, Вы лишь с трудом достали бы его за 100 гульденов, ибо я не могу купить ни одной доброй унции дешевле, чем за 10 или 12 дукатов. И потому, любезный господин Геллер, мое письмо не так уж против правил, как Вам кажется, и я не нарушил этим своего обещания. Вы также снова указываете мне, что я обязался написать Вам картину с величайшим старанием, на какое я только способен. Но этого я, разумеется, не делал, иначе я был бы безумцем, ибо тогда я едва ли осмелился бы закончить ее в течение всей моей жизни. Ибо с большим старанием я едва успеваю сделать за полгода одно лицо. В картине же почти сто лиц,[178]178
  Это, конечно, преувеличение.


[Закрыть] не считая одежд, пейзажа и других имеющихся в ней вещей. К тому же, неслыханно делать нечто подобное для алтаря. Кто все это увидит? Но я полагаю, что я написал Вам так: я выполню картину с большим или с особым старанием в зависимости от срока, который Вы мне дадите. И я считаю Вас человеком, который, если бы даже я и дал подобное обещание, сам не стал бы настаивать на его исполнении, узнав, что это принесет мне убыток. Но поступайте, как Вам угодно, я же сдержу свое обещание. Ибо я желал бы быть безупречным по отношению к каждому, насколько это в моих силах. Но если бы я Вам не обещал, я знал бы, как мне поступить. Я счел себя обязанным ответить Вам, чтобы Вы не думали, что я не читал Вашего письма. Но я надеюсь, что когда картина будет готова и Вы увидите ее, дело пойдет лучше. Поэтому имейте терпение. Ибо дни коротки, и потому, как Вы знаете, дело не может двигаться быстро. Работы же много, и я не хочу ее сокращать, ибо я надеюсь на обещание, данное Вами моему шурину во Франкфурте. [179]179
  По-видимому, Геллер обещал заплатить требуемую сумму, если картина ему понравится.


[Закрыть] Также не ищите покупателя для моего изображения Марии, ибо бреславльский епископ [180]180
  Бреславльский епископ Иоганн Турцо.


[Закрыть] дал мне за него 72 гульдена, и я его продал. Вверяю себя Вам. Писано в Нюрнберге в 1508 году в субботу после дня всех святых [4 ноября].

Альбрехт Дюрер

Голова апостола.

Подготовительная штудия к алтарю Геллера

Рисунок кистью. 1508 г.

V