Текст книги "«Создать невыносимые условия для оккупантов»: движение сопротивления в Крыму в годы Великой Отечественной войны"

История гибели села Лаки описана достаточно подробно. В своих мемуарах М. А. Македонский рассказывает, что его отряд своим существованием был обязан жителям Лаки, которые оказывали партизанам помощь едой, одеждой, а в морозы устраивали на постой. Вокруг было много других сел, но в каждом из них жили хотя бы несколько предателей, а в Лаках все поддерживали довоенную власть, работал сельсовет[447]447
  Македонский М.А. Пламя над Крымом. 3-е изд. Симферополь: «Крым», 1969. С. 59–60.


[Закрыть]. Свидетелем уничтожения деревни был Ю. М. Спаи, племянник Николая Спаи, легендарного разведчика Карасубазарского партизанского отряда. В 1942 г. он был тринадцатилетним мальчиком. «23 марта 1942 года деревню окружили немцы и добровольцы – крымские татары из карательного батальона, Всех жителей собрали перед сельсоветом, обыскали. Видимо, немцам поступил донос… в сторону сразу же отогнали более тридцати мужчин. Среди них были мой дядя и два брата. Я, тогда еще наивный подросток, подошел и спросил: «Дядя Митя, а вы чего здесь?» А он мне по-гречески, чтобы не поняли татары, ответил: «Юра, уходи, а то и тебя тоже убьют. Нас ведут на расстрел». Такое забыть нельзя...»[448]448
  Борисов В.Н. Село Лаки – партизанская Хатынь Крыма. [Электронный ресурс] – Режим доступа: https://novoross.info/general/34362-selo-laki-partizanskaya-hatyn-kryma-foto.html или http://c-eho.info/znat-i-pomnit/item/2323-selo-laki-partizanskaya-khatyn-kryma; оба материала от 23.03.2016 г.


[Закрыть]. Деревню подожгли, громко залаяли собаки, людей охватила паника. Всю «черную» работу делали татары. Тетю Юрия Михайловича привязали к кровати, а ее восьмимесячного ребенка кинули в огонь. Женщина кричала до тех пор, пока на нее не обрушилась горящая кровля. Огонь уничтожил все 87 дворов, 16 мирных жителей расстреляны. Тех, кто остался в живых, в том числе и Юрия Спаи, в сопровождении крымско-татарских добровольцев отправили через Бахчисарай в село Биюк-Онлар (ныне поселок Октябрьское).

Благодаря рассекреченным архивам удалось узнать и одну неизвестную ранее страницу истории уничтожения этого села. Из протокола допроса старшей переводчицы Севастопольского отделения СД Обидовой-Халиловой от 14 октября 1947 г. было установлено, что «летом 1943 года Майер [начальник немецкой службы безопасности в Севастополе, штурмшарфюрер СС. – Авт.] был вызван в Симферополь с командой добровольцев-татар. По возвращению …Майер рассказал мне, что по указанию оберштурмбанфюрера Цапп, командира полиции и службы безопасности Крыма и при прямом его, Майера, участии за содействие партизанам ими были расстреляны все жители деревни Лаки Бахчисарайского района и деревня сожжена до тла. Добровольцы-татары Мамедов Айдер Сеид Али и Мамедов Белял рассказывали мне об этом более подробно. Они говорили, что кроме них в деревню Лаки были стянуты еще части «СС», солдаты которых вырывали у женщин из рук маленьких детей и бросали их в горящие избы. На глазах у стариков солдаты эсэсовских частей расстреливали их сыновей и дочерей. После истребления всего населения и сожжения деревни, немцы прибили кругом щиты с надписью на немецком и русском языках: «Так будет со всяким, кто действует против немцев»[449]449
  Архив УФСБ РФ по Республике Крым и г. Севастополю. д. 2262. Т.1. Л. 21.


[Закрыть]. Это преступление оккупантов подтверждено и чекистами: «…агентурной разведкой в тылу противника установлено, что карательным отрядом немцев, при участии дружинников-татар – мужское население греческой деревни Лаки, Бахчисарайского района – расстреляно за оказание активной помощи и связь с партизанскими отрядами и игнорирование распоряжений немецкого командования, а женщины и дети этой деревни угнаны в Бахчисарай, где были повешены. Фашистские изверги д. Лаки, как и поселок Чаир сожгли до тла»[450]450
  Архив УФСБ России по Республике Крым и г. Севастополю. Ф-100. Арх. № 1. Т.1. Л.4.


[Закрыть]. Даже после войны, в 1969 году, при расследовании злодеяний нацистов в Крыму, вспоминали о Лаках: «Весной 1942 года по инициативе и под руководством Цаппа его командой совместно с татарским добровольческим отрядом и полицейскими была проведена операция по уничтожению села Лаки, Бахчисарайского района, жители которого помогали партизанам. При этом по указанию Цаппа подчиненные ему каратели арестовали более 200 советских патриотов, которые были закрыты в помещении кооператива и заживо сожжены. В числе сожженных был один грудной ребенок. В другом доме каратели привязали к кровати женщину с грудным ребенком, а затем подожгли дом, в котором они сгорели. Во время этой операции с. Лаки было полностью сожжено. Оставшиеся в живых жители были отправлены в лагеря и высланы в другие районы…»[451]451
  Архив УФСБ России по Республике Крым и г. Севастополю. Ф-100. Арх. № 1. Т.1. Л.49.


[Закрыть].

Но этими селениями не исчерпываются злодеяния карателей за связь с партизанами и военнослужащими-десантниками: «…В д. Саблы Симферопольского района – фашистами на глазах всех жителей деревни – расстреляно 12 человек, бывших колхозных активистов-стахановцев.

В марте месяце с.г. немецкий карательный отряд, численностью до батальона, окружил д. Сартаны, Карасубазарского района, арестовал всех мужчин, включая 15-ти летних подростков, и угнал их для расправы в г. Карасубазар. Судьба арестованных неизвестна. Женщины и дети этой деревни немцами принудительно выселены, а часть ушла заблаговременно в степные районы Крыма. Деревню Сартаны немцы сожгли.

В д. Айлянма, Карасубазарского района, фашистские изверги – расстреляли 17 женщин с 4‑мя грудными детьми, за связь и материальную помощь партизанским отрядам.

После эвакуации г. Судака, нашими десантными войсками из города, в связи с сильным артиллерийско‑минометным обстрелом, нельзя было вывезти 900 человек тяжело-раненных красноармейцев и командиров. Немецкие изверги, совместно с дружинниками-татарами, ворвались в город и учинили дикую зверскую расправу над ранеными: раздели их догола, выкололи глаза, на теле вырезали пятиконечные звезды, а затем, собрав всех 900 человек на берегу моря – расстреляли…»[452]452
  Архив УФСБ России по Республике Крым и г. Севастополю. Ф-100. Арх. № 1. Т.1. Л.5–6.


[Закрыть].

Партизаны. Необычайно суровая и снежная зима 1941–1942 гг. заканчивалась. Во всех партизанских районах создалось катастрофическое положение из-за отсутствия продовольствия, недостатка боеприпасов (особенно противотанковых гранат), специальных средств для выполнения диверсий и медикаментов, пришло в негодность обмундирование. В отрядах 3‑го и 5‑го районов, с помощью местных пособников, блокированных оккупантами в своих зонах ответственности, скопилось много раненых и больных, появились смертные случаи от длительного голодания – на этой почве более 200 бойцов были обречены. Однако, несмотря на объективные причины, вынужденные систематические оборонительные бои, партизанские отряды вели достаточно интенсивные боевые действия на коммуникациях немецкой 11‑й армии. По далеко не полным данным, в феврале 1942 года все партизанские районы участвовали в 14 значительных оборонительных боях и провели шесть нападений на опорные пункты и гарнизоны противника. Боевые и диверсионные группы партизан произвели не менее 40 нападений на транспорт, заставы и патрули оккупантов на шоссейных дорогах полуострова, провели 15 диверсий по разрушению стационарной телефонно-телеграфной связи и сорвали с опор около четырех тысяч метров остродефицитных проводов. В ходе боевых столкновений все пять районов уничтожили более 1000 солдат и местных добровольцев (самооборонцев), 28 офицеров. На дорогах разбиты и сожжены четыре легковых, 32 грузовых автомобиля, два тягача с прицепами, два мотоцикла, шесть обозов (18 повозок), при этом были убиты и захвачены 22 лошади и 10 вьючных ослов. В ходе диверсий разрушены четыре шоссейных моста и мельница в Джалмане, работавшая на оккупантов. В ходе боев захвачено значительное количество стрелкового оружия и боеприпасов к нему. По состоянию на 1 марта 1942 г. «по решению командования» в населенных пунктах горно-лесной части Крыма и – в партизанских отрядах выявлено, изъято и уничтожено более 300 пособников оккупантов, «предателей и изменников Родины». Положительным итогом двух первых месяцев 1942 г. – января и февраля – явилось то, что партизанское движение Крыма наконец-то обрело «хозяина» в лице Военного совета Кавказского (с 28 января – Крымского) фронта и устойчивую радиосвязь с ним. Это дало возможность обкому партии, находившемуся в Керчи рядом со штабом фронта, начать свою деятельность в интересах партизан, что имело особое значение, так как попытки руководства партизанскими силами, предпринимавшиеся 4‑м отделением политуправления Приморской армии и оперативными группами ОК ВКП(б) и НКВД Крымской АССР из осажденного Севастополя, из-за отсутствия радиосвязи оказались совершенно неэффективными. Политико‑моральное состояние личного состава партизанских отрядов, вопреки возникшим трудностям, значительным потерям и даже – неудачному наступлению войск Крымского фронта, – продолжало оставаться на достаточно высоком уровне: партизан не покидала надежда на скорое и полное освобождение полуострова от немецко-румынских захватчиков и их пособников. При этом командованию приходилось учитывать, что усиление активности противопартизанских действий регулярных войск и карательных органов оккупантов, отмеченное в январе-феврале, способствует дальнейшему ухудшению отношений между партизанами и жителями предгорных сел.

Активизировалась деятельность территориального НКВД по заброске организаторов и организации агентурной сети в Юго-Восточном Крыму, со стороны созданного Крымского фронта. По состоянию на 1 февраля «…выполняя указания о заброске агентуры в тыл противника, создана оперативная группа, возглавляемая ст. лейтенантом государственной безопасности тов. Романцовым, которая приступила к подбору кандидатур и осуществлению их переброски. На день отчета заброшено этой группой в тыл противника 3 человека на участках 51‑й Армии и подготовлено к заброске 4 человека. Кроме того, лейтенант государственной безопасности тов. Великовский, находясь в деревне Узун-Аяк, совместно с ОО НКВД 44‑й Армии, подготовили и забросили в тыл противника 7 человек, из них 5 человек в Феодосию и 2 человека во Владиславовку – с заданием разведывательного и контрразведывательного характера, кроме того, 1 человек подготовлен к заброске, что будет осуществлено в ближайшие дни…»[453]453
  Архив УФСБ по Республике Крым и Севастополю. Ф.1. Д. 795. Т.1. Л.164–165.


[Закрыть].

Противник. Главными помощниками оккупантов в борьбе с партизанами стали национальные комитеты. Через них шла вербовка добровольцев в коллаборационистские формирования и психологическая обработка населения. Вскоре после занятия Крыма с согласия оккупационных властей стали создаваться такие комитеты, c одной стороны представлявшие интересы различных этнических групп полуострова, а c другой – использовавшиеся оккупационными властями как инструмент влияния на проживавших в Крыму представителей соответствующих народов. Мусульманские комитеты были созданы первыми, во всех крупных городах и районах Крыма (при этом немцы запретили создавать главный комитет, который бы являлся руководящей инстанцией для всех остальных). При штабе 11‑й армии вермахта в Крыму уже к 10 ноября 1941 г. было создано представительство Министерства иностранных дел, представителем был назначен ведущий сотрудник МИД майор В. Хентиг[454]454
  ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп.2. Д.102. Л.111, 127–128.


[Закрыть]. На него возлагалась координация работ верховного командования Вермахта, МИД и репрессивных структур по вовлечению крымских татар в антисоветскую борьбу. Хентиг непосредственно участвовал в формировании Симферопольского мусульманского комитета. Несмотря на достаточно лояльное отношение оккупационной власти к крымским татарам, комитету не было позволено называться «крымскотатарским» или «татарским», а также распространить свою деятельность на всю территорию Крыма.

23 ноября в группу армий «Юг» отправлен протокол заседания комиссии по созданию мусульманского комитета. Она была создана с разрешения комендатуры 22 ноября 1941 года в Бахчисарае, затем перебазировалась в Симферополь. Организация не являлась органом власти, и существовала наряду с остальными национальными комитетами (созданными позже, в 1942 г.). Возглавлял ее подданный Турции Джемиль Абдурешидов, придерживавшийся явно протурецких взглядов и соратник расстрелянного в 1928 году председателя КрымЦИКа Вели Ибраимова. Заместители председателя: Ильми Керменчикли (молодежное крыло), родственник репрессированного советской властью писателя и Осман Меметов[455]455
  NARA, Т-312, R-421 (АОК 11), f. 0039–0044.


[Закрыть]. При их личном участии или через их представителей в Евпатории, Бахчисарае, Ялте, Алуште, Карасубазаре, Старом Крыму и Судаке были проведены собрания крымско-татарского населения, на которых были подготовлены обращения к германскому командованию с просьбой о разрешении создать в их городах татарские комитеты[456]456
  Комитеты на местах созданы не сразу – только 2 января 1942 г. в отделе разведки штаба 11‑й Армии состоялось обсуждение обращений татарских представителей. Положительное решение которых было увязано с вербовкой крымских татар из числа не призванных в Красную Армию или попавших в плен в германскую армию и вспомогательные подразделения. Штаб 11‑й Армии передал решение практических вопросов рекрутирования крымских татар начальнику айнзацгруппы «D» оберфюреру Отто Олендорфу. 3 января 1941 г. в Симферополе, в здании, занимаемом айнзацгруппой, состоялось заседание с участием представителей германских оккупационных властей и крымских татар. Решено в городах и районах Крыма создать комиссии из представителей айнзацгруппы «D» и «проверенных» татар, на которые возложить вербовку и учет татарских добровольцев. 10 января 1942 г. в Ханской мечети состоялось избрание Бахчисарайского мусульманского комитета (17 членов), которому была поручена организация добровольческих отрядов. В январе‑марте 1942 гг. во всех городах Крыма (кроме Севастополя) были созданы Мусульманские комитеты. Согласно Статуту, комитеты подчинялись полицайфюреру Крыма (он же командир полиции безопасности и СД) и работали под его надзором. Правление и его члены утверждались им же. Основной задачей, стоявшей перед комитетами, являлась энергичная поддержка интересов Вермахта, немецкой гражданской администрации и немецкой полиции и представление интересов татарского населения.


[Закрыть]. Организационно Симферопольский мусульманский комитет делился на 6 отделов: по борьбе с бандитами (т. е. с советскими партизанами), по комплектованию добровольческих формирований, по оказанию помощи семьям добровольцев, культуры и религии, пропаганды и агитации, административно-хозяйственный и канцелярию[457]457
  Ефимов А. В. Некоторые аспекты германской оккупационной политики в отношении крымских татар в 1941–1944 гг. // Профи. 1999. № 6–7. С. 16–20.


[Закрыть]. Программа, созданная руководством комитета, включала следующие мероприятия: организацию крымско-татарского населения для борьбы с партизанским движением; восстановление старых традиций и обычаев; открытие мечетей; пропаганду и агитацию в пользу создания под покровительством Германии крымско-татарского государства; помощь оккупационному режиму и немецкой армии людскими ресурсами и продуктами питания[458]458
  ГАРК. Ф Р-2638. Оп.2. Д. 17. Л. 210.


[Закрыть]. Комитет первоначально состоял из 18 человек и его члены утверждались начальником полиции безопасности и CД генерального округа «Таврия». Все районные мусульманские комитеты имели такую же структуру и в своих действиях в целом руководствовались указаниями Симферопольского комитета.

В 1944 году НКВД CCCP сообщал, что комитет «имел свои филиалы во всех татарских районах Крыма. вербовал шпионскую агентуру для заброски в наш тыл, мобилизовывал добровольцев в созданную немцами татарскую дивизию, отправлял местное, не татарское. население для работы в Германию. преследовал советски настроенных лиц, предавая их карательным органам оккупационных властей. и организовывал травлю русских». «[комитеты] принимали активное участие вместе с немецкой полицией в организации угона в Германию свыше 50 тысяч советских граждан; проводили сбор средств и вещей среди населения для германской армии и проводили в большом масштабе предательскую работу против местного нетатарского населения. всячески притесняя его». «Деятельность „татарских национальных комитетов“ поддерживалась татарским населением. которому немецкие оккупационные власти предоставляли всяческие льготы и поощрения»[459]459
  ГАРФ. Ф.9401. Оп.2. Д.65. Л. 41-43


[Закрыть].

Из немецких документов известно, что с зимы 1941‑го и в 1942 году на полуострове появились не только татарские, но и армянские, болгарские, украинские комитеты. Эти комитеты создавались одновременно с органами самоуправления, но не являлись параллельной им властью (хотя многие националисты и претендовали на это). В принципе, они не являлись властью вообще, даже в том урезанном виде, какой имели районные, городские и сельские управления. Это были представительные органы, так как их основной задачей являлось отстаивание интересов данной национальной группы (или влияние на членов этой группы в нужном оккупантам направлении). Культурные, религиозные, экономические, но ни в коем случае не политические интересы. Еще одним их отличием от органов местного самоуправления, подчиненных военной администрации, было то, что вся их деятельность направлялась и контролировалась полицией безопасности и СД. Финансирование органов местного самоуправления происходило за счет собранных с населения налогов (т. е. из оккупационного бюджета). Национальные комитеты должны были содержаться в целом на средства, собранные от деятельности подведомственных им культурных учреждений (например, театров, музыкальных ансамблей и т. п.), а также за счет добровольных пожертвований. Какой-либо предпринимательской деятельностью членам комитета заниматься запрещали. Следует подчеркнуть, что в составе комитета преобладали представители татарской полуинтеллигенции. Не было ни одного профессионального военного и представителя местной аристократии (семи бейских родов). Единственный дворянин Аблямитов Февзи (Февди), был выходцем из обедневших мурзаков Байдарской долины. Позднее в состав комитета стали включать отличившихся командиров добровольческих формирований[460]460
  ГАРК. Ф. П-156. Оп. 1. Д. 41. Л. 4.


[Закрыть].

Начальник и комиссар 3-го района Г. Северский и В. Никаноров в начале 1942 года сообщали: «C первых дней оккупации немецкими войсками Крыма резко оживили свою деятельность буржуазно-националистические и уголовные элементы, особенно в населённых пунктах с татарским населением… Эти лица принимали активное участие в организации добровольческих отрядов местной самообороны, в организации карательных отрядов для борьбы с партизанами. Особенно интенсивно эта работа проводилась в прилесных и горных районах Крыма. К концу декабря [1941 года] им удалось завербовать в эти группы, отряды до 14 тыс. чел. из татарского населения, главным образом из мужчин призывного возраста»[461]461
  ГАРК. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2181. Л. 67.


[Закрыть].

Из отчета И. Вергасова, начальника 4-го партизанского района: «Первые два месяца связь с селами была хорошая, население партизан поддерживало, особенно русское. Противник провел большую и хитрую работу среди татар. Первое его мероприятие – это лояльность к татарам, даже заискивание, открытие мечетей, организация мусульманских «безвинных комитетов», в то же время с нашей стороны – отсутствие всякой политической агитации, а зачастую вызывание озлобления к партизанам, которое допускалось в связи с изъятием скота, кое-где без разбора, конфискацией продовольствия, забранного с наших баз, где иногда допускались промахи. Противник все эти обстоятельства хитро использовал. Например, в январе выпускает листовку приблизительно такого содержания: «Татары, хотите, чтобы вас не ограбили партизаны, чтобы вы жили спокойно, работали в наделенных хозяйствах, берите добровольно оружие против партизан и т. д.». Разложившиеся элементы стали организовывать добровольческие отряды, которые в дальнейшем превратились в карателей, и первый отряд в составе 80 человек был организован в контрреволюционной деревне Коуш, куда немало записалось бывших партизан-дезертиров. Центральный штаб приказал уничтожить этот отряд, для чего придал т. Северскому 3 отряда 4-го района. 11 января наступали на дер. Коуш, но ввиду допущенных ошибок (вместо внезапности наступление фронтового порядка) десятичасовой бой ничего не дал. Деревня взята не была, потери с обеих сторон были незначительны. Но дух добровольческого отряда поднялся, а противник эту операцию использовал, после чего стали появляться добровольческие отряды и в других деревнях. Наряду с этим противник против русского населения стал принимать жестокий террор. Несмотря на это, остались полностью наши села Чаир, Лаки, Керменчик, которые помогали партизанам. Эти села полностью противник сжег, население истребил. После этих событий население с партизанами встречаться отказывалось (в основном боясь террора cо стороны немцев), и связь с населением стала совершенно незначительной»[462]462
  Партизанское движение в Крыму в период Великой Отечественной войны. Сборник документов и материалов. 1941–1944 гг. Симферополь: СОНАТ. 2006. C.134–135.


[Закрыть].

Авиация – партизанам. В марте – апреле 1942 г. командование Крымского фронта смогло поддержать партизан заброской продуктов по воздуху; это же было сделано и из Севастополя. Смертность удалось приостановить, хотя голод не прекратился. А в апреле была установлена авиационная связь – на подготовленные самими партизанами посадочные площадки (Бизоновая поляна, затем урочище Тарьер – в Крымском заповеднике, нагорье Орта-Сырт в зуйских лесах и на Караби-яйле[463]463
  Первая получила наименование Малая площадка, а вторая – Большая или «Большой (Баксанский) аэродром».


[Закрыть]) были совершены перелеты легкомоторных самолетов для переброски продовольствия, медикаментов и эвакуации раненых. Парашютные сброски осуществлялись в течении весны тяжелыми самолетами АГОН (авиационная группа особого назначения) c Крымского фронта и отдельными самолетами ВВС Черноморского флота – из Севастополя. Первые массовые сброски грузов крымским партизанам были осуществлены в ночь на 25 февраля 1942 г. и дальше – для 2‑го партизанского района, а для 4‑го и 3‑го районов – 6 и 11 марта 1942 г., затем 25.03.1942 г.[464]464
  Кондранов И.П. Крым. 1941–1945. Хроника. Симферополь: КАГН, 2000. С.90.


[Закрыть], хотя есть еще и воспоминания о парашютном сбросе радиостанции и взрывчатки 13.01.1942 г.[465]465
  Генов И.Г. Дневник партизана. Симферополь: Крымиздат, 1963. С.107.


[Закрыть] А самые первые посадки самолетов в партизанские районы базирования произведены в первой декаде апреля в 1942 г. летчиками с аэродромов СОР и Крымского Фронта[466]466
  ГАРК. Ф. П-151. Оп.1. Д.23. Л. 109.


[Закрыть].

Оперативно партизанские районы, на которые в это время было разделено крымское партизанское движение, подчинялись: 1‑й и 2‑й районы – Военному совету Крымского фронта, 3‑й и 4‑й (в который в марте 1942 г. влит и 5‑й) районы – Военному совету Севастопольского Оборонительного Района. Именно исходя из этого, строилась организация материального снабжения и боевого обеспечения самолетами соответствующей принадлежности – Крымского фронта или Черноморского флота. Этому способствовало и установление регулярной двусторонней радиосвязи. Всего c 7 апреля по 10 июня 1942 г. для снабжения крымских партизан и доставки грузов было выполнено 80 самолетовылетов[467]467
  Крым в период Великой Отечественной войны 1941 1945 гг. Сборник документов и материалов. Симферополь, 1973. С. 221–222.


[Закрыть]. Именно в этот период проходили первые сброски грузов разного характера и первые посадки самолетов на площадки, найденные и подготовленные партизанами. В основном использовались легкомоторные самолеты для посадок и разнотипные самолеты для сбросок – от тяжелых бомбардировщиков до гидросамолетов. Специализированных транспортных самолетов на этом этапе не применялось. Оперативно партизанские районы подчинялись соответствующим Военным Советам Крымфронта и СОР. Именно исходя из этого, строилась организация материального снабжения и боевого обеспечения самолетами соответствующей принадлежности – Крымского фронта или Черноморского флота. Самолеты летали (и загружались соответствующими грузами или разгружались от эвакуируемых) с аэродромов на территории Крымского полуострова (легкомоторные самолеты и гидросамолеты) или с аэродромов на территории Краснодарского края (бомбардировщики). Можно назвать этот этап первоначальным этапом становления, этапом «проб и ошибок», прежде всего в системе управления переброской воздушным путем. Одновременно это был наиболее важный этап в смысле морально-психологическом и политическом – партизаны в Крыму в сложнейших условиях не остались без помощи Родины.

С Крымского фронта для взаимодействия с крымскими партизанами было выделено часть тяжелобомбардировочной группы особого назначения (АГОН) под руководством майора Н.Я. Поликарпова и звено легкомоторных самолётов (6 санитарных самолетов С-2 из 764‑го авиаполка и летчики этого полка лейтенант А.Г. Морозов, младший лейтенант И.И. Молчанов, сержант П.Н. Зеньков и штурман лейтенант И.Н. Цыганков). Звено Морозова летало к партизанам в течение месяца, вплоть до прорыва Крымского фронта немецко-румынскими войсками 9 мая 1942 г. При этом аэродром Хаджи-Бие подвергался массированным бомбовым и штурмовым ударам авиацией противника, особенно 8 мая[468]468
  Полуян П.М. Моя война. Воспоминания. Иркутск: Издание ГП «Иркутская областная типография № 1», 1998. С. 34–35.


[Закрыть]. Судя по архивным данным и воспоминаниям партизан, за это время было вывезено из леса 49 человек и доставлено партизанам около пяти тонн продовольствия и медикаментов. При эвакуации людей летный состав проявил мужество и лучшие человеческие качества – вывозя женщин, детей и раненых[469]469
  Емельяненко В.Б. Воздушный мост. М.: Сов. Россия, 1998. С.176.


[Закрыть]. Летчики санитарного звена Крымского фронта всего осуществили около 50 успешных самолётовылетов к партизанам исключительно ночью, при этом ещё порядка 5 вылетов были возвратными из-за неблагоприятных погодных условий на трассе и в районе горной посадочной площадки. Так, И. Молчанов успешно произвел 19 вылетов и вывез 19 партизан, столько же раз летал Морозов, и около 10 раз – Зеньков[470]470
  ЦАМО. Ф.33. Оп.682526. Д.668. Л.147, 178, 201.


[Закрыть].

Из Севастополя сил для непосредственного взаимодействия с крымскими партизанами было выделено тоже немного. Например, если говорить о сбросках различных грузов, то первые они выполнялись гидросамолётами 80‑й дальней разведывательной эскадрильи ограниченным количеством летательных аппаратов. А непосредственно посадки для доставки грузов и эвакуации осуществляли несколько самолётов звена связи управления ВВС ЧФ с приданными летательными аппаратами санитарного назначения. Начальную дату первой сброски, а в принципе – и всего периода снабжения крымских партизан самолетами из авиагруппы СОР, назвать проблематично. По воспоминаниям летчиков, в частности Ш. Агегьяна[471]471
  Агегьян Ш. Воздушные партизаны // Крымская правда. 1980. 27 марта.


[Закрыть], первый полёт гидросамолёта ГСТ на сброс грузов состоялся в ночь на 23 февраля 1942 г. Однако ни в мемуарной литературе, ни в официальной хронике об этом дне упоминаний нет. Более того, указано, что «один ГСТ выбросил на парашютах продовольствие партизанским отрядам в районе высоты 1114,8 (севернее Кикенеиза)» ночью 6 марта[472]472
  Хроника Великой Отечественной войны Советского Союза на Черноморском театре. Вып. 2. М. – Л.: Воениздат, 1946. С.71.


[Закрыть]. Эта сброска была для отрядов 4‑го района. Первая сброска для 3‑го партизанского района была осуществлена после прилёта и первой посадки на Бизоновую площадку (Крымский заповедник) самолёта У-2 лейтенанта Ф.Ф. Герасимова с радистом И. Дмитриевым – вечером 10 апреля[473]473
  Емельяненко В.Б. Воздушные тропы… М.:ДОССАФ, 1985. С. 57–58; Луговой Н.Д. Страда партизанская: 900 дней в тылу врага. Дневниковые записи. Симферополь: ЧП «Эльиньо», 2004. С.72.


[Закрыть]. Ещё посадки на Тарьере (на небольшой Бизоновой площадке после поломки винта при пробеге и аварии при попытке взлёта Герасимова больше никто не приземлялся) осуществляли лётчики звена связи управления ВВС ЧФ Ф. Мордовец, Н. Филиппов, В. Кузьмин и лётчики 9‑й отдельной авиаэскадрильи ГВФ, приданной ЧФ, В.З. Битюцкий и А.М. Романов на самолётах С-2. Вот что вспоминал прославленный партизан Н.А. Дементьев: «Весной сорок второго к нам вдруг прилетел И-16 и сбросил вымпел, в котором была записка: «Завтра прилечу с посадкой». На следующий день прилетел У-2. Но приземлился неудачно, винт ударился о землю и сломался, но сам летчик – Герасимов не пострадал. Он привез радиста и рацию. За этот полет несколько позже ему дали Героя Советского Союза. Затем к нам прилетал другой летчик Федя Мордовец, который в любую погоду приземлялся даже на неприспособленную площадку – это уже было на аэродроме Тарьер…»[474]474
  Воспоминания Н.А. Дементьева [Электронный ресурс] – Режим доступа:. https://iremember.ru/memoirs/partizani/dementev-nikolay-ivanovich/.


[Закрыть]. В современных исследованиях указывается, что всего к партизанам было совершено 42 вылета, в том числе 35 – с посадкой; идёт речь о вывозе 40 раненых, больных и обессиленных партизан[475]475
  Мельничук Е.Б. Чужие среди своих… (Боевые действия разведчиков ЧФ на территории оккупированного Крыма в 1943-44 гг.) // Москва-Крым: историко-публицистический альманах. Спецвыпуск: Крым в Великой Отечественной войне: дневники, воспоминания, исследования. Вып.5. М.: Фонд «Москва-Крым», 2003. С. 390–391.


[Закрыть]. Согласно «Списку партизан, больных и раненых 1, 2 и 3 районов, эвакуированных с апреля по июнь 1942 года», из леса было вывезено 38 человек[476]476
  ГАРК. Ф. П-151. Оп.1. Д.316. Л.6.


[Закрыть].

Партизаны. Народные мстители, поддержанные продовольствием и боеприпасами, продолжали нападения на коммуникации оккупантов. 13 марта группа партизан Красноармейского отряда под командованием А. Аединова разобрали рельсы в районе станции Альма и пустили под откос эшелон. 23 марта бойцы Бахчисарайского отряда снова разобрали полотно в этом районе, c рельс сошел паровоз и 4 вагона. 28 марта также бахчисарайцы к северу от станции Альма опять устроили крушение эшелона с боевой техникой. Усилили партизаны и диверсионную деятельность на шоссейных дорогах.

Из-за значительных безвозвратных потерь и утраты в связи с этим боевых качеств партизанских формирований командующий партизанским движением был вынужден, несмотря на личное отрицательное отношение к предстоящему мероприятию, произвести слияние некоторых отрядов и ряд перемещений командного состава. Так, приказом № 35 от 9.3.1943 г. Колайский отряд был объединен с Ичкинским и получил наименование Ичкино-Колайского. Акшеихский отряд был влит в Ялтинский. Штабной отряд 3‑го района расформирован. Однако пополнения, за исключением десантников, отряды не получали, количество бойцов постоянно уменьшалось, а местное население, особенно из предгорных сел, в лес не шло.

Начало весны отмечено кардинальными изменениями в юго-западной части Крымских гор. Из района базирования (долина, лежащая к юго-западу от скал Седам-Кая (Орлиный залет), над верховьями ущелья реки Узунджа) в леса Крымского заповедника перешли все партизаны 5‑го района (начальник – И.З. Вергасов, комиссар В. Н. Домнин). К началу марта в 5‑м районе насчитывалось около 200 партизан. Еще 24.02.1942 г. А.В. Мокроусов, имея данные о том, что в начале марта против 5‑го района будет проведена большая карательная операция, приказал И.З. Вергасову срочно покинуть Севастопольские леса и перебазировать отряды в зону ответственности 4‑го района – в район г. Басман. С конца февраля урочище «Чайный домик», в окрестностях которого находились штаб района, Севастопольский и Акмечетский отряды, оказалось плотно блокированным оккупантами и их местными пособниками. В селах Байдарской и Коккозской долин разместились усиленные гарнизоны, группы врага поднимались в горы и нападали на партизанские стоянки.

В условиях прочеса, начавшегося 1 марта, партизаны района постоянно маневрировали по ограниченному участку сложно-пересеченной заснеженной местности, сдерживая противника заслонами. К 5 марта на почве непрерывных боев и длительного голодания партизаны утратили маневренность, дисциплина резко снизилась, появились случаи самовольного оставления отрядов[477]477
  ГАРК. Ф. П-151. Оп.1. Д.23. Л.55–56.


[Закрыть]. Однако сброска продовольствия и батарей для радиостанции, совершенная гидросамолетом ГСТ из ВВС ЧФ в район высоты 1114,8 (северный отрог Ай-Петринской яйлы)[478]478
  Хроника Великой Отечественной войны Советского Союза на Черноморском театре. Вып. 2. М. – Л.: Воениздат, 1946. С.71.


[Закрыть], неожиданно помогла партизанам (решение командования было принято 10 марта, а случай сброса связан с установлением связи с Севастополем М.Ф. Якуниным, который после тяжелого для бойцов Севастопольского отряда боя 1 декабря 1941‑го в урочище «Чайный домик» с группой был отрезан карателями от отряда; в середине декабря потеряв нескольких бойцов убитыми, группа перешла линию фронта в районе села Чоргунь). Подкормившись и используя непогоду, отряды с 10 по 12 марта совершили печально известный «Ледовый поход»: прошли более двадцати километров, пересекли заснеженные плато Ай-Петринской и Никитской яйл, добрались мимо горы Рока до родника Беш-Текне, и спустились в буковые леса Крымского заповедника в верховье реки Донга. За время перехода партизаны потеряли 28 человек. И.З. Вергасов и В.Н. Домнин с комендантским взводом немедленно ушли на кордон Нижний Яполах, где базировался штаб Г.Л. Северского, а отряды начали обустраивать выделенные им места стоянок[479]479
  ГАРК. Ф. П.-151. Оп. 1. Д. 450. Л. 57.


[Закрыть]. Однако 20 марта 1942 г. И.З. Вергасов получил приказ ШГР № 39, в соответствии с которым район расформировывался, а отряды передавались в состав 4‑го района[480]480
  ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 12. Л. 39–42.


[Закрыть]. На этом недолгая история 5‑го партизанского района завершилась.

Подполье. Непросто обстояло дело и с организацией подполья. Не дождавшись руководящих указаний от ОК ВКП(б) и НКВД Крымской АССР по вопросам подполья и не зная ничего о деятельности оказавшегося в Керчи подпольного партийного центра, и Мокроусов, и Булатов были вынуждены действовать самостоятельно, имея весьма смутное представление о масштабах и реальном состоянии дел в патриотическом подполье. Руководство подпольной борьбой взяло на себя командование партизанскими силами Крыма (А.В. Мокроусов и С.В. Мартынов). В своих воспоминаниях комиссар Штаба Главного руководства партизан Крыма С. В. Мартынов пишет: «Учитывая все эти обстоятельства (рост подпольных групп, активизация их борьбы), командование решило взять на себя выполнение задач по руководству подпольным движением и его дальнейшему развертыванию. В начале февраля или марта было небольшое совещание (Мокроусов, Мартынов, Генов), на котором было решено отозвать т. Генова с командования партизанским районом, утвердив его заместителем комиссара партизанского движения Крыма по подпольным делам. Решено было подобрать районных уполномоченных с помощниками по вопросам подпольной работы. Подбирались районные уполномоченные и их помощники из состава партизанских отрядов, товарищи, зарекомендовавшие себя самоотверженными борцами в боевых партизанских делах, преданными делу нашей партии, советского народа»[481]481
  Шамко Е.Н. Пламя над Крымом // Герои подполья. О подпольной борьбе советских патриотов в тылу немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны. Выпуск 2‑й. М.: Политиздат, 1970. С.66.


[Закрыть].