Текст книги "«Создать невыносимые условия для оккупантов»: движение сопротивления в Крыму в годы Великой Отечественной войны"

Увы, существующие представления о прорыве в июне-июле 1942 г. к крымским партизанам защитников Севастополя не подтверждаются документально, но есть воспоминания о единичном таком случае[199]199
  900 дней в горах Крыма. Устная история. XX век глазами очевидца. Воспоминания комиссара партизанского отряда А.А.Сермуля / под ред. А.В.Мальгина. Симферополь: СОНАТ, 2004. С.24.


[Закрыть] (хотя несколько случаев попадания в отряды севастопольцев, бежавших из плена позже, имели место).

Всего в первый период противостояния (ноябрь 1941 – октябрь 1942 гг.) в партизанском движении Крыма действовало 8 Красноармейских партизанских отрядов, насчитывавших всего 420–550 человек. Они были образованы по решению партизанского командования (в 1941 г.) и Военных Советов Крымского или Северо-Кавказского фронтов (в 1942 г.). Отряды в 1941 г. состояли из военнослужащих войсковых частей 51‑й армии, Приморской армии и Черноморского флота, пограничных частей НКВД, не сумевших прорваться в Керчь или Севастополь; в 1942 г. – из остатков Феодосийского, Новосветского и Судакского десантов.

По подтвержденным архивным данным[200]200
  ГАРК. Ф. П-151. Оп.1. Д. 25. Л.144, 152,164.


[Закрыть] действовали следующие Красноармейские отряды:

– с ноября 1941 г. – отряд под командованием Б.Б. Городовикова (комиссар Н.С. Фурик) – до октября 1942 г.; отряд под командованием Д.Ф. Исаева (комиссар И.С. Бедин) – до октября 1942 г.; отряд под командованием А. Аединова (комиссар И.А. Сухинин) – до июня 1942 г., влит в Бахчисарайский отряд; отряд под командованием С.В. Ващенко (комиссар И.П. Бондарев) – до марта 1942 г..

– с марта 1942 г. – отряд под командованием В.П. Смирнова (комиссар В.К. Полянский) – до октября 1942 г.; отряд под командованием И.Н. Незамова (комиссар И.С. Сидоров) – до октября 1942 г..

– с мая 1942 г. – отряд под командованием Н.С. Егорова (комиссар А.М. Крюков) – до октября 1942 г.; отряд под командованием И.Е. Мотяхина (комиссар И.Я. Бабичев) – до октября 1942 г.

Необходимо отметить, что нумерация и количество личного состава в отрядах постоянно изменялись, также менялся и командно-политический состав. Некоторое количество партизан из красноармейских отрядов было вывезено на Большую землю, остальные пополнили переформированные в октябре 1942 г. партизанские отряды.

В последующем, в 1943–1944 гг., происходила постепенная военизация партизанских отрядов (в начале было 35 % военнослужащих в партизанском движении Крыма, в конце стало более 60 %); весь командный состав был аттестован и получил воинские звания (кто их не имел), в целом военнослужащие стали активно внедрять уставные требования и укрепили воинскую дисциплину в партизанских отрядах. Хотя были и недостатки организационного характера, отраженные в послевоенной литературе[201]201
  Крым в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941–1945 гг. Сборник / под ред. И.С.Чирвы. Симферополь: Крымиздат, 1963. С. 190–191.


[Закрыть].

Голод.

Еще в большей степени, чем дезертирство, ущерб партизанскому движению нанесла потеря партизанскими отрядами продовольственных баз в конце 1941–1942 гг. Согласно данным Мокроусова[202]202
  ГАРК. Ф. П-151. Оп.1. Д. 21. Л.104.


[Закрыть], базы закладывались из расчета на питание 5–6 тыс. человек сроком до полугода, а в некоторых местах и более (4‑й партизанский район). Только овец, перегнанных из степных районов и оставленных в колхозах предгорных сел СНК Крымской АССР для нужд партизанского движения, набралось до 20 тысяч голов, не считая свиней и крупного рогатого скота[203]203
  Мельничук Е.Б. Партизанское движение в Крыму. Накануне. Книга 1. Львов: Гриф Фонд, 2008. С.75.


[Закрыть]. Подготовленные запасы должны были обеспечить в течение указанного срока нормальное довольствие партизанских отрядов и ведение ими эффективных боевых действий без всякой помощи со стороны. Однако из-за безответственного отношения многих партийных и советских руководителей, недостаточного контроля за ходом завоза и укрытия продовольствия и, главное, отсутствия до последних дней октября штаба партизанского движения и штабов районов, а также из-за крайне малого числа базировщиков и автотранспорта, выделявшегося истребительными батальонами, было укрыто (закопано в землю) только 60–70 % от всего завезенного, а 30 % осталось на поверхности[204]204
  Мельничук Е.Б. Партизанское движение в Крыму. Накануне. Книга 1. Львов: Гриф Фонд, 2008. С.99.


[Закрыть].

Однако уже к началу 1942 года даже эти базы были в основном потеряны. И.З. Вергасов объяснял это преступной халатностью ответственных за базирование лиц: «Беда в том, что подбор людей, которые занимались базами, со стороны райкомов и районных отделений НКВД был не партийный, а зачастую предательский. Чем иным можно объяснить такие факты, как: базы располагались близко к сёлам, имели хорошие подъезды для автотранспорта, а люди, которые заготовляли в основной массе, бежали в первые дни оккупации»[205]205
  ГАРК. Ф. П-151. Оп.1. Д. 437. Л.58.


[Закрыть]. Разгром баз облегчался тем, что большое количество продуктов не было увезено глубоко в лес, а сосредоточено на т. н. перевалочных базах вблизи дорог. К тому же и с закладкой баз всё обстояло вовсе не так однозначно. Были отряды исключительно плохо замаскировавшие базы и даже не подготовившие их, но были и те, кто хорошо справился с этой задачей. Так вот, детальный анализ ситуации с базами показывает, что их судьба зависела в основном не от того, как они были спрятаны, а от других факторов. Об этом подробно рассказал на совещании секретариата Крымского ОК ВКП(б) в июле 1942 г. только что вернувшийся из леса А.В. Мокроусов[206]206
  Партизанское движение в Крыму в период Великой Отечественной войны. Сборник документов и материалов. 1941 1944 гг. / А.В.Мальгин, Л.П.Кравцова, Л.Л.Сергиенко. Симферополь: СОНАТ, 2006. С.85.


[Закрыть]: многие отряды хорошо забазировали свои продукты. Например, отряды 3‑го района, Судакский отряд, однако эти базы были выданы предателями и разворованы населением под охраной немцев, а, например, отряды 2‑го района не успели спрятать продукты в лесу и делали это уже в ходе боёв с оккупантами, тем не менее, именно эти отряды продержались дольше всего без голода. Дело, видимо, в том, что в Зуйском районе не было такого размаха предательства. Но были и иные обстоятельства уменьшения запасов – необходимость обеспечения военных, отходивших на Севастополь.

Например, бойцами 1‑го Симферопольского истребительного батальона в заповедных лесах (на турбазе «Аспорт») были заготовлены базы с продовольствием, обмундированием и обувью. В частности, продовольствия было завезено из расчета обеспечения по армейским нормам (примерно 1 кг продуктов в сутки) – 210 человек на 4 месяца (для 1‑го и 2‑го Симферопольских партизанских отрядов, городских). Соль, сахар, крупы, мыло были заготовлены в количестве, обеспечивающем довольствии двух отрядов в течении года. Всего в базах было заложено: муки – 12 тонн, сахара – 2,5 тонны, какао – полтонны, соль, крупы, сельдь, икра паюсная и кетовая, жиры животные и растительные, картофель – по 6 тонн, а также макароны, консервы, вино, спирт, спички, табак, папиросы, овощи, конфеты, сода, перец…. В лес было загнано 300 овец, до 50 свиней, 30 коров. Было заготовлено 100 постолов вместо обуви, 200 комплектов теплой зимней одежды (ватные куртки и брюки), 350 свитеров, 400 шарфов, 700 пар теплых носков, 20 пар валенок, 7 тулупов и 10 бурок. Все заготовленное в разном ассортименте было укрыто в специально устроенных 23 ямах[207]207
  Брошеван В.М. Симферополь 1941–1944. Симферополь: Таврида, 1994. С.36.


[Закрыть]. Но 16 из них были найдены, вскрыты и увезены продвигавшимися на Алушту и Ялту подразделениями немецкого 266‑го пехотного полка из 72‑й пд. Часть картофеля с кордонов Аспорт и Тарьер использовали группы военнослужащих Красной Армии. В результате оба отряда сохранили только 30 % от заготовленного. После первых стычек с немцами 3 и 4 ноября 1941 г. отряды вынуждены были перебазироваться на кордон Яполах и в урочище Токлук к чудом сохранившейся одной базе Тельманского отряда, за счет которой было организовано довольствие партизан.

Для 3‑го Симферопольского партизанского отряда (сельского) на «перевал» в Доме туриста (урочище Новый Суат) на территории Крымского заповедника также свозилось все необходимое. Всего для отряда были заготовлены 21 конспиративных ямы, Базировали запасы партизаны Гражданской войны П.В. Макаров и Д.Д. Кособродов, что позволило сохранить 100 % завезенного[208]208
  Макаров П. В двух схватках. Симферополь: Крымиздат, 1957. С.127.


[Закрыть]. Однако уже к концу ноября отряд имел продовольствия только на 1,5 месяца, так как длительное время кормил проходившие через его участок отставшие подразделения Красной Армии и флота, а личный состав отряда вырос от 100 до 238 бойцов[209]209
  ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д.441. Л.11–13.


[Закрыть], в связи с чем уже в декабре началась голодная зима. «Мучил нас лишь голод», – вспоминал командир отряда П.В. Макаров[210]210
  Макаров П. В двух схватках. Симферополь: Крымиздат, 1957. С.129.


[Закрыть].

Командование Бахчисарайского партизанского отряда доносило: «Немецкое командование, пользуясь услугами предательских элементов, начало борьбу с партизанами с того, что разгромило наши базы, растащило продукты питания. Наш отряд в течение трех дней вел упорные бои по 14–15 часов в день, с превосходящими силами противника за сохранение баз, вывозя оставшиеся продукты и боеприпасы в глубь леса, используя для этого перерывы между боями в течение ночи, В этих трехдневных боях мы потеряли шесть своих лучших товарищей, истребив 28 фашистов. Однако противнику нее же удалось разгромить базы, расташив продукты питания, и мы остались в лесу перед лицом зимы без продуктов. Через несколько дней мы убедились в том, что оставшиеся товарищи в нашем отряде готовы, несмотря ни на какие трудности, оправдать свой долг перед Родиной – долг народных мстителей»[211]211
  Яковлев В.П. Преступления. Борьба. Возмездие. Симферополь, Крымиздат, 1961. С.90.


[Закрыть].

Все указанные выше обстоятельства привели к возникновению и разрастанию голода, который стал настоящим кошмаром партизанских отрядов. Невероятные лишения пришлось пережить людям в партизанском лесу. Но, по словам М. А. Македонского, «самым страшным врагом был голод»[212]212
  Терехов В.П. За перевалом перевал. Симферополь: Таврия, 1991. С.194.


[Закрыть]. Вначале люди поддерживали существование охотой на диких животных, но те были быстро выбиты, тогда в ход пошли коренья, древесная кора, мох, шкуры и останки ранее павшего скота, которые выкапывали из-под снега; бойцы варили и ели кожаные постолы, ремни и т. д.; особенно остро ощущался недостаток соли. Употребление в пищу грибов, неизвестных ягод и растений часто приводило партизан к отравлениям[213]213
  Макаров П. В двух схватках. Симферополь: Крымиздат, 1957. С.208.


[Закрыть]. Начались случаи смерти на почве истощения, которые к весне 1942 г. приобрели повальный характер. До марта 1942 г. только в так называемом «Лагере смерти» на хребте Абдуга (Крымский заповедник) от истощения умерли 53 партизана[214]214
  Мельничук Е.Б. Партизанское движение в Крыму. Накануне. Книга 1. Львов: Гриф Фонд, 2008. С.79.


[Закрыть].

Сегодня можно только приблизительно оценить размеры этой трагедии – данные отчётов существенно разнятся. Согласно отчету о боевых действиях партизан Крыма за 11 месяцев 1942 г. (до декабря, т. е. без двух месяцев 1941 г.), потери партизан оценивались их командованием так: убитыми партизаны потеряли 898 чел., пропавшими без вести – 473, умершими от голода – 473 человека, т. е. на двух убитых приходится один умерший[215]215
  Крым в период Великой Отечественной войны 1941 1945 гг. Сборник документов и материалов. Симферополь: «Таврия», 1973. С.252.


[Закрыть]. Сходная картина вырисовывается и из отчета И. Вергасова, согласно которому к июлю в отрядах 4‑го и 5‑го районов умерло более 150 чел. – это также больше, чем отряды этих районов потеряли убитыми в боях, каковых было 120 человек[216]216
  ГАРК. Ф. П-151. Оп.1. Д. 21. Л.90–91.


[Закрыть]. По архивным данным, только зимой 1942 г. в отрядах 3‑го, 4‑го, 5‑го районов умерло от голода до 400 чел.[217]217
  ГАРК. Ф. П-151. Оп.1. Д. 21. Л.62–68.


[Закрыть]. Эти данные, судя по всему, ближе к истине. Это заставило командира партизанских отрядов Крыма полковника М.Т. Лобова (он сменил Мокроусова в июле 1942 г.) написать в отчете о результатах боевых действий, что «В 3‑м районе дошло до катастрофы. Там голодной смертью умерло 362 человека, и в 11 случаях были факты людоедства»[218]218
  Партизанское движение в Крыму в период Великой Отечественной войны. Сборник документов и материалов. 1941 1944 гг. / А.В.Мальгин, Л.П.Кравцова, Л.Л.Сергиенко. Симферополь: СОНАТ, 2006. С.152.


[Закрыть]. Следует заметить, что донесение Лобова – единственный источник, который говорит о таком большом количестве фактов людоедства (под людоедством здесь нужно понимать использование в пищу частей трупов убитых в боях или умерших людей, т. е. трупоедство), в воспоминаниях фигурирует только один эпизод[219]219
  900 дней в горах Крыма. Устная история. XX век глазами очевидца. Воспоминания комиссара партизанского отряда А.А.Сермуля / под ред. А.В.Мальгина. Симферополь: СОНАТ, 2004. С.29.


[Закрыть], а в архивных документах – несколько[220]220
  ГАРК. Ф. П-151. Оп.1. Д. 23. Л.140–141.


[Закрыть], но это само по себе достаточно красноречиво иллюстрирует страшную картину в партизанских отрядах. Все случаи подвергались тщательному расследованию, а виновные в этом – были приговорены к расстрелу[221]221
  Колпаков Н.Е. Всегда в разведке. Симферополь: ОАО «Симферопольская городская типография», 2008. С. 72–73.


[Закрыть].

Когда о случаях людоедства стало известно на Большой земле, Маршал Советского Союза С.М. Буденный специальной радиограммой запросил подтверждения доложенным фактам. Видимо, только тогда «на верху» стало понятно, что скрывалось за числом 362 человек, обозначавшем количество партизан, умерших в 3‑м. 4‑м и 5‑м районах от длительного голодания в тяжелую зиму 1941–1942 гг. В результате сброски продовольствия всем отрядам в Крыму стали более регулярными. Так, по данным РО штаба Северо-Кавказского фронта, в период 7 апреля – 10 июня 1942 года в партизанский лес было произведено 80 самолетовылетов и в 474 грузовых парашютах ПДММ доставлено около 80 тонн продовольствия, 15 тонн оружия и боеприпасов, 340 комплектов обмундирования, медикаменты и перевязочный материал[222]222
  ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 20. Л. 189.


[Закрыть].

Искали и другие пути решения проблемы с продовольствием. 13 марта 1942 г. начальник 3‑го района Г. Л. Северский и комиссар района В. И. Никаноров обратились к командирам и комиссарам отрядов со специальным письмом[223]223
  ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 436. Л.12.


[Закрыть], в котором просили разъяснить партизанам, что вопросы обеспечения продовольствием находятся в центре внимания командования – в Севастополь отправлено три группы связи, и есть сведения, что одной из них удалось перейти линию фронта, а также командование района готовит проведение ряда операций «по изъятию продовольствия у добровольцев, как у предателей Родины». Одновременно Северский и Никаноров потребовали активизировать охоту на оленей, косуль и муфлонов, активнее нападать на немецкие и румынские обозы, вывозящие из населенных пунктов продукты; обследовать в округе все мельницы, работающие на оккупантов, и изъять зерно и муку; принять меры по установлению связей с местным населением и через него организовать закупку продовольствия. Вообще, основываясь на многочисленных примерах, имеющих документальные подтверждения, следует отметить, что партизанское командование, несмотря на крайне тяжелое положение, постоянно требовало – продукты закупать по существующим ценам и только с согласия местного населения.

По данным А.А. Куликовского, за зиму 1941–1942 гг. в юго-восточной части Крыма каждая продоперация по деревням проходила с жертвами из-за засад татар и полицаев. Партизанами был изыскан новый метод добычи питания – путем уничтожения гужевого транспорта, и таким образом «за зимний период мы скушали 257 лошадей»[224]224
  Куликовский А.А. Партизаны Востока Крыма в годы Великой Отечественной войны / Фонд Феодосийского музея древностей. о/ф. Д. № 27 (Куликовский А.А.).


[Закрыть].

На почве голода увеличивались случаи нарушения дисциплины и даже дезертирства. Так, если в ноябре-декабре из 2‑го Симферопольского отряда (городского) дезертировало 6 бойцов, то в марте-июне 1942 г. уже 14 человек. Из 1‑го Симферопольского городского отряда дезертировали 5 человек, из 3‑го Симферопольского сельского – 63 партизана[225]225
  Брошеван В.М. Симферополь 1941–1944. Симферополь: Таврида, 1994. С.46.


[Закрыть]. У многих бойцов и в других отрядах появились симптомы подавленности, участились случаи дезертирства. Как вспоминал бывший партизанский командир Н.И. Дементьев, все 900 дней пробывший в крымском лесу: «Зимой 1941–1942 гг. быстро стало очень тяжело с едой. Наша группа моряков его меньше ощущала, потому что мы всегда были активными, и даже штаб кормили, часто выходили на Алуштинское шоссе и другие дороги, машины снабжения идут, мы их подбиваем, припасы у немцев забирали, особенно ценились шоколад и галеты немецкие. Лакомились. Хотя до оккупации в крымских лесах были подготовлены специальные продовольственные базы, они оказались разграблены еще в первые дни оккупации. Дело в том, что, несмотря на большую работу, проведенную обкомом партии, местными партийными и советскими органами не обошлось без ошибок. Так, продовольственные базы создавались близ населенных пунктов и проезжих дорог, поэтому вскоре большее их количество было разграблено. К примеру, в Севастопольском отряде за выдачу базы несет ответственность татарский националист Ибрагимов, в Алуштинском – некие Костя и Аблязис, они сбежали из отряда и выдали базы фашистам. В итоге были почти полностью разграблено продовольствие, предназначавшееся для Симферопольского, Ялтинского и 1‑го, 2‑го и 3‑го отрядов. Некоторым отрядам стало не хватать продовольствия почти с первых дней борьбы, и к концу декабря партизанские отряды начали испытывать настоящий голод. Это вообще страшное дело – в 3‑м Симферопольском отряде Макарова Павла Васильевича, где собралась городская интеллигенция, особенно тяжело пришлось. Так как воевать они оказались неспособны, многие помирали с голоду, я помню такие раздутые страшные тела, даже до людоедства дело дошло. Ели убитых…»[226]226
  Воспоминания Н.А. Дементьева [Электронный ресурс] – Режим доступа:. https://iremember.ru/memoirs/partizani/dementev-nikolay-ivanovich/.


[Закрыть].

В марте-апреле 1942 г. накануне предполагавшегося наступления Крымского фронта с Керченского полуострова фронтовое командование смогло поддержать партизан заброской продуктов по воздуху; это же было сделано и из Севастополя. Изыскивали и «местные ресурсы» – останки павших лошадей, первую траву… В своём дневнике заместитель командира Ак‑мечетского партизанского отряда П.М. Ткаченко 29 апреля 1942 года писал[227]227
  ГАРК. Ф. П-151. Оп.1. Д. 453. Л.28–29.


[Закрыть]: «…Немцы притихли, всё хорошо, но кушать совсем нечего. Посланные за мясом ребята принесли лошадь, убитую полгода назад, но она ещё сохранилась, так как лежала в снегу. Что же, будем готовить и это мясо». Следующая запись датируется 30 апреля: «Весь день питались этим недоброкачественным мясом. Завтра 1 Мая, такой праздник, приходится быть в лесу и хоть боевой операцией отметить, но многие неспособны, и кушать нечего…Вечером провели собрание бойцов, посвящённое 1 Мая. Умерло 3 человека». 1.05. 1942 года: «Ровно 6 месяцев в лесу. Утром дали на завтрак увеличенную норму мяса, а каждому бойцу грамм по 30 спирту, поздравляли с праздником. …Сильная бомбёжка и канонада, а в 2 часа дня пришёл комиссар района и сообщил, что можно получать продукты. О счастье. Значит мы ещё празднуем. Продукты получать пошёл сам. Получил килограмм 1,5 сахара, 2–2.5 кг сливочного масла и пол мешка сухарей. Это такая мизерная порция, но всё же лучше, чем ничего». 2.05.1942 года: «Утром раздал продукты, каждому бойцу досталось по 1 кружке сухарей, грамм 50–70 масла, по 1 ложке сахара, как раз на один день». Голод отступал очень медленно.

Смертность удалось приостановить, хотя голод не прекратился, но после разгрома Крымского фронта в мае и особенно после падения Севастополя и переноса боевых действий на Северный Кавказ, когда существовавшие на Кубани аэродромы были эвакуированы еще дальше на восток, голод в партизанских отрядах разразился вновь[228]228
  ГАРК. Ф. П-151. Оп.1. Д. 23. Л.144.


[Закрыть]. Уже в августе 1942 г. снова началась смертность на почве истощения, унёсшая десятки жизней[229]229
  Луговой Н.Д. Страда партизанская: 900 дней в тылу врага. Дневниковые записи. Симферополь: ЧП «Эльиньо», 2004. С.310, 317.


[Закрыть]. С этих пор практически до осени 1943 г. голод был постоянным спутником партизанской жизни. Причем заложниками голодного существования были все крымские партизаны – от командующего до бойца. В конце 1942 года «люди совсем ослабли, не могли ходить на операции, начался массовый голод. Питались мы в течении 10 дней исключительно мхом и корой с деревьев, съели все кожаные ремни, все кожи, кости. Для командира 2‑го сектора Куракова я снял свой постол с ноги, посмалил его и приготовил. Он с радостью поел со мной это блюдо и поблагодарил меня…»[230]230
  Кушнир Я.М. Моя партизанская юность. Симферополь: Антиква, 2009. С.40. Постолы – обувь, изготавливалась из цельного куска сыромятной кожи, стянутого вокруг голени ремешком.


[Закрыть]. В страшную зиму 1942–1943 гг. также голод поставил на грань катастрофы все партизанское движение[231]231
  Мельничук Е.Б. Чужие среди своих… (Боевые действия разведчиков ЧФ на территории оккупированного Крыма в 1943-44 гг.) //Москва-Крым: историко-публицистический альманах. Спецвыпуск: Крым в Великой Отечественной войне: дневники, воспоминания, исследования. Вып.5. М.: Фонд «Москва-Крым», 2003. С.389.


[Закрыть]. Тогда все отряды оказались сосредоточенными в лесах Крымского заповедника в наиболее труднодоступных заснеженных верховьях горных речек Аракча, Пескура, Ускулар, Донга и Писара на северных склонах Главной гряды Крымских гор. В радиограмме П.Ямпольского В.Булатову за 17 февраля сообщено: «Наличие людей на 17 февраля – 266 человек, из них в дальних разведках -32, небоеспособных – 20. Наши потери с 25 октября 1942 г. (дата активной эвакуации партизан из леса – Авт.) – 167 человек, из них: в боях 37, диверсиях -1, разведках – 3, продоперациях – 59, умерших от голода -57, расстрелянных -10» [232]232
  ГАРК. Ф. П-151. Оп.1. Д. 465. Л.49.


[Закрыть].

Но и с началом весны 1943‑го, холодной и обильной снегом еще в начале апреля, партизаны (особенно в лесах Крымского заповедника, фактически блокированного карателями из добровольческих батальонов) сильно голодали. Началась снова смертность, увеличилась заболеваемость алиментарной дистрофией. В сложившейся тяжелой обстановке бойцы и командиры обессилели и стали утрачивать остатки веры в то, что Большая земля имеет желание и в состоянии им помочь. Об остроте ситуации красноречиво свидетельствуют записи в дневниках партизан, сделанные в эти дни: «… В глазах темно, если сегодня не сбросят продукты, будет решаться вопрос – жить нам партизанам или нет» (А.Д. Махнёв); «Голод валит с ног все больше и больше людей! Что делать? Положение кошмарное...» (Л.А. Вихман); «…Рынковский подошел со слезами: «Майор, возьмите мои документы, медальон и сберкнижку и отошлите на Большую землю во Владивосток дочке. Я себя дешево не отдам. На случай нападения лягу и буду бить их, гадов, до последнего патрона, последним покончу сам себя,» – отдал и заплакал. Я его успокоил, что до вечера твои документы возьму, а вечером будет сброска, ты покушаешь и я документы тебе верну…» (И.П. Калугин) [233]233
  ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 445. Л.43; Ф. П-151. Оп. 1. Д. 465. Л. 49; Ф. П-151. Оп. 1. Д. 470. Л. 64. Уважаемый партизан А.П. Рынковский, бывший директор Крымского заповедника, все же умер от истощения в мае 1943 г.


[Закрыть]. Лишь 16 апреля советский самолет сбросил четыре парашютных мешка с продуктами. Все, кто мог передвигаться, рванулись на их поиски, и нашли все. Одна гондола оказалась разбитой. Удержать отчаявшихся бойцов было невозможно. Как отметил в дневнике Д.Ф. Ермаков: «Утром сбросили 4 парашюта. Один парашют разбомбили Сермуль, Алексеенко, Карякин, Лаврентьев, Молочников и др. Муку брали Юдин, Татарин и Палажченко […]»[234]234
  ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 470. Л.65.


[Закрыть] На узком совещании командования (Р. Мустафаев, Д. Ф. Ермаков, И.П. Калугин и И.И. Витенко) по поводу происшедшего решили: поскольку парашют «бомбили» уважаемые партизаны и даже два политрука групп – М. Молочников и А. Палажченко, – никакого дела не возбуждать, но провести с ними воспитательную беседу и лишить положенной бойцам доли из сброшенных продуктов. Вообще же за разворовывание или утаивание продуктов с партизанами разбирались очень жестоко, за воровство – расстрел.

Даже исанские интернационалисты, заброшенные весной в крымский лес в качестве инструкторов по минно-взрывному делу и находившиеся при постоянном внимании командования, отмечали: «В конце апреля 1943 г. наш каждодневный рацион состоял из листьев деревьев, коры, травы и т. д. Трудности, которые пережила наша группа с апреля 1943 г. невозможно описать. В течение 3 месяцев нам в равной степени приходилось бороться против немцев и голода; изолированные в глубоком тылу противника члены группы умирали один за другим, и среди них мой дорогой друг каталонец Альфонсо Гасулья. Всю ночь 30 мая я[235]235
  Крымский партизан, по национальности испанец, Антонио Прието Монтеро.


[Закрыть]провел подле него, опасаясь, что он не дотянет до рассвета. Кишечная инфекция, вызванная тем, что мы ели коренья и траву, уже убила многих товарищей. Теперь она убивала его. В 4 часа утра 31 мая мой незабвенный товарищ умер у меня на руках…Вскоре Роке оказался в госпитале в Сочи. Там он узнал, что в лесах и на тропах Крыма – этого незабываемого края, «в боях и в невзгодах», потерял в весе 25 кг. Мой вес был 47 кг. Кожа да кости»[236]236
  Серна Роке. Испанцы в Великой Отечественной войне. М.: Прогресс, 1986. С. 92–93.


[Закрыть].

В дальнейшем, в связи с разрастанием партизанской войны и переходом большой части местного населения горных и прилесных деревень, изменениям в отношениях с добровольцами из числа татар (часть которых перешла на сторону партизан), а также усиления снабжения, голод отступил, но по воспоминаниям партизан, сыто жить не приходилось[237]237
  Македонский М.А. Пламя над Крымом. 3-е изд. Симферополь: «Крым». 1969. С.154.


[Закрыть]. Особенно во все периоды борьбы ощущался недостаток соли, добывать которую выделялись специальные группы[238]238
  Т.М. Солощенко. Партизанское детство // Старый Крым в огне Великой Отечественной войны. Симферополь: ООО «Издательство «Доля», 2015. С. 272.


[Закрыть].

Конечно, голод вызывался как отсутствием постоянного снабжения с Большой земли, так и отношением с враждебным населением прилесных деревень, и в сознании партизан был накрепко связан с разгромом продовольственных баз в конце 1941 – начале 1942 г. когда партизанское движение Крыма утратило более 60 % продовольствия и средств МТО, что не позволило партизанским районам и отрядам функционировать без посторонней помощи.

Непростой оказалась судьба и у спасенных партизан. Как вспоминал И.Г. Генов: «Почти двенадцать месяцев провели мы в лесах и горах Крыма. Нас мочил дождь, заваливал снег, мы мерзли в суровые холода. Зимой и ранней весной нам пришлось спать по 12–14 человек в одной землянке, одетыми, обутыми – каждую минуту можно было ждать сигнала боевой тревоги. Нас донимал голод. Все это не могло не сказаться на состоянии организма. Когда после «санобработки» нас стали взвешивать, я ахнул: год назад весил 76 килограммов, а теперь – 52…»[239]239
  Генов И.Г. Дневник партизана. Симферополь: Крымиздат, 1963. С.271.


[Закрыть]. Начальник Сочинского эвакогоспиталя № 2120 военврач 1‑го ранга Р.И. Штекелис 8 октября 1942 г. информировал секретаря Крымского ОК ВКП(б) В.С. Булатова о том, что в спецгруппе по госпиталю находится 170 партизан из Крыма, в т. ч.: тяжело раненых – 6 человек, легко раненых – 1, здоровых, нуждающихся в отдыхе – 50, женщин-беременных – 2, больных – 111 (из них с безбелковыми отеками – 54, с авитаминозом и упадком питания – 57 человек)[240]240
  Брошеван В.М. Крымский штаб партизанского движения. Симферополь, 2001. С.13.


[Закрыть].

Следует отметить, что эвакуированные на Большую землю истощенные партизаны не всегда могли восстановить свои силы, до десятка человек умерло, многие остались инвалидами. Из-за изменений в организме на почве голода у таких крымчан наблюдалась потеря веса, достигавшая 20–40 % и даже 50 % первоначального. Потеря веса более 30 % наблюдалась у 59 % больных, более 40 % – у 15 % больных[241]241
  ГАРК. Ф. П-151. Оп.1. Д. 386. Л.29–30.


[Закрыть], что сопостовимо с больными дистрофией из блокадного Ленинграда. В целом в довоенной медицине считалось, что потеря 40 % веса является необратимой. Но в условиях госпитального режима в 1/3 случаев наступило выздоровление через 3–4 месяца лечения. Потеря веса по большей части происходила в начале заболевания и шла быстро. Восстановление же веса происходило крайне медленно даже при хорошем питании[242]242
  Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Том XXVIII. Нарушения общего питания. М.: Медгиз, 1952. С.94.


[Закрыть].

Вместе с тем здесь сыграли несомненную роль суровые погодные условия зимой и в ряде случаев значительная физическая нагрузка, которая предшествовала возникновению заболевания алиментарной дистрофией. В подавляющем большинстве случаев присоединялись инфекционные осложнения, причем на различных этапах заболевания наблюдались осложнение преимущественно той или иной инфекцией. Так, в ранних стадиях преобладали осложнения пневмококковой инфекцией, в более же поздних стадиях – дизентерийной и анаэробной инфекцией (последняя поражала раненых)[243]243
  ГАРК. Ф. П-151. Оп.1. Д. 385. Л.41.


[Закрыть].

При этом следует отметить самоотверженную работу медицинского персонала госпиталей по сохранению жизни и лечению партизан. Так, в госпитале № 2021 (г. Сочи) к весне 1943 г. 560 больным крымским партизанам была восстановлена трудоспособность, за что военные врачи и руководство госпиталя было награждено орденами[244]244
  ЦАМО. Ф.33. Оп. 682525. Д.458. Л.489-489оборот.


[Закрыть].

Проблема руководства и командования.

Необходимо отметить частые реорганизации органов управления и непосредственного командования партизанами на оккупированной территории Крымской АССР. Нигде больше в других регионах партизанского движения таких частых и подчас кардинальных преобразований руководящих органов не отмечено. При этом надо учитывать, что большее время (кроме периода январь‑май 1942 г., горком Севастополя – до июня 1942 г.) в течение ноября 1941 – апреля 1944 гг. партийные органы управления и советские распорядительные и исполнительные органы, республиканские управления специальных служб находились за пределами полуострова. В основном в Сочи[245]245
  С конца осени 1943 г. обком ВКП(б) находился в Краснодаре.


[Закрыть] расположились и функционировали обкомы ВКП(б) и ВЛКСМ, Совет Народных Комиссаров, Верховный Совет, НКВД Крымской АССР и множество других организаций (республиканские наркоматы, профсоюзы, снабженческие учреждения, потребительская кооперация и т. п.), которые были просто обязаны помочь лучшим представителям своей республики, сражавшимся с врагом и погибавшим от голода и ран в оккупированной АССР. Однако это было лишь частью общей проблемы.

Ведь даже в мае 1942 года в вопросах управления партизанскими силами на временно оккупированной территории СССР продолжалась чересполосица. Формально руководство партизанами ЦК ВКП(б) было возложено на территориальные партийные органы, которые не имели для этого соответствующих практических возможностей. Особые права на управление партизанской войной продолжал предъявлять НКВД СССР. В свою очередь, Главное политическое управление РККА (ГлавПУРККА), выполняя требования ЦК партии, 19 августа 1941 г. издало директиву «О работе среди населения оккупированных областей и партийно-политическом руководстве партизанским движением», адресованную военным советам и начальникам политуправлений фронтов. В директиве сообщалось, что для выполнения ее требований в штатах фронтовых политуправлений предусмотрены специальные отделы по партийно-политической работе среди населения и войск Красной Армии, действующих на занятой противником территории. С получением в войсках директивы ее указания были распространены на общевойсковые армии, входившие в состав фронтов. Так, в частности, в политотделе Приморской армии, прорвавшейся в начале ноября 1941 г. в Севастополь, был создан такой отдел, который уже с середины ноября стал предпринимать попытки руководить деятельностью партизанских отрядов 5‑го района и установлением связи с 4‑м, 3‑м районами и ШГР. При этом начальник нового подразделения политотдела Приморской армии старший политрук Рыбалкин с подачи начальника политотдела Л. П. Бочарова, вопреки директиве, неоднократно пытался руководство партизанским движением возложить на начальника Разведотдела штаба армии полковника В. С. Потапова. Потапов в категорической форме отверг притязания политотдельцев и получил в этом вопросе поддержку командарма – генерала И. Е. Петрова. Полковник В. С. Потапов, опытный организатор армейской войсковой и агентурной разведок, совместно с особым отделом Приморской армии устанавливал связь с партизанскими отрядами и взаимный обмен информацией, а также постоянно использовал партизанские отряды для переброски за линию фронта диверсионных и разведывательных групп и делегатов связи. Все это, однако, не мешало Рыбалкину и Бочарову неоднократно жаловаться на Потапова даже в политуправление фронта, но он не реагировал на их происки и продолжал свою непростую деятельность по связи с партизанами.

Такое «политотдельское» управление продолжалось относительно недолго – до вытеснения оккупантами в начале марта 1942 г. отрядов 5‑го района в Крымский заповедник, после чего регулярная связь была утрачена. Только 10 апреля после прибытия в Севастополь группы Чухлина – Кобрина ВС Приморской армии заслушал отчет политотдела «О состоянии руководства партизанским движением в Крыму» и принял по нему соответствующее решение. Политотделу было предложено усилить партийно-политическую работу в отрядах и среди населения, штабу армии – ставить отрядам боевые задачи, направленные на срыв операций противника, исходя из обстановки, складывающейся на фронте, для чего регулярно направлять в 3‑й и 4‑й районы боевые приказы и организовывать связь самолетами. В этот день Военным советом Приморской армии было принято решение чрезвычайной важности для партизан – об оказании им продовольственной помощи с привлечением авиации Черноморского флота.

Начиная с 10 апреля у заместителя командующего партизанским движением Крыма по отрядам юго-западного Крыма майора Г. Л. Северского наконец-то появилась возможность установления радиосвязи с Севастополем и даже с Москвой, и он получил, в числе прочих, от политотдела Приморской армии указания на некоторые перемещения командного состава в 3‑м и 4‑м районах, о чем доложил Мокроусову через связников. Так как отдельные из этих распоряжений противоречили требованиям ВС Крымского фронта, командующий партизанским движением 24 апреля по радиосвязи обратился в Военный Совет Крымфронта, которому до 21 апреля подчинялся Севастопольский оборонительный район со всеми своими формированиями. 27 апреля от начальника разведотдела фронта В.М. Капалкина пришла радиограмма: «Директивы Приморской армии не выполнять. Им сообщено о том, что руководство партизанами будет исходить только от Военного совета фронта…»[246]246
  ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 38. Л. 147.


[Закрыть].