Текст книги "Без памяти"

Глава 8

Алатея

Если я стала заложницей психопата, у меня нет времени распускать нюни. Моя мама долго без меня не протянет. Да и я не выдержу это безумие.

Не знаю, сколько дней проходит после насильственного полового акта, в котором я испытала самый яркий оргазм в своей жизни… Я просыпаюсь с открытыми глазами, обнаруживая себя в шикарной спальне, с единственной особенностью, что напрягает меня – в ней нет окон. Но можно выбрать любой световой фон, растянутый на стену. Сейчас – это иллюзорно нарисованные Альпы, на верхушки которых неспешно падает снег.

Мне нужно найти в себе силы, и выяснить, в какую играет со мной Леон. А главное – понять, говорит ли он правду?

Кто я?

Все эти дни, что я находилась взаперти и прокручивала в памяти произошедший инцидент, одна из служанок, приносила мне еду. Обычно она делала это беззвучно, и порой я чувствовала себя животным, запертым в клетке.

К слову, к еде я почти не притронулась. Аппетита у меня нет, как и настроения разговаривать.

– Я принесла вам платье, мисс, – вежливо обращается ко мне пожилая женщина с серебристо седыми волосами, поправляя очки-половинки, съезжающие с ее переносицы. Вместе с подносом она проносит в комнату крупную коробку с нарядом, не вызывающим во мне интереса.

Только глубоко сидящий страх. Это платье – билет на встречу с моим личным дьяволом.

– Зачем оно?

– Мистер Голденштерн хочет, чтобы вы радовали его взор этим вечером, – мягко улыбнувшись, произносит женщина.

– Я не наложница. Передайте ему, чтобы шел лесом.

– Не смею так обращаться с господином, – опустив голову в пол, покорно отвечает она. – Будет лучше, если вы выйдите к нему, – она внимательно рассматривает синяки на моих запястьях, печально качая головой. – Я знаю его характер. Если он увидит послушание и благодарность, он не причинит вам вреда. Мистер Голденштерн добрейшей души человек. Очень щедрый, галантный и умный. Он – истинный джентльмен, представитель самых благородных кровей.

Чего?! Ваш джентльмен подрочил свой член об мои губы, а после морально поставил меня на колени!

– Вы издеваетесь? Он мог убить меня!

– Нет, он никогда бы этого не сделал.

– Почему? – она смотрит на меня так, словно знает больше, чем может рассказать, и это чертовски злит. – Вы видели меня раньше? Скажите мне! Скажите честно.

– Видела, – признается женщина. – Мне нужно идти, простите. Надеюсь, вы прислушаетесь к моему совету.

Я подхожу к коробке и медленно достаю платье. Темно-красное и облегающее, из тончайшей ткани, из какой делают спальные сорочки. В таком платье обычно соски просвечивают похлеще, чем через гимнастическое боди.

Мог бы не тратиться на платье. Приказал бы выйти к нему раздетой. Скрывать мне уже абсолютно нечего.

Судя по картинам, я десятки раз позировала ему обнаженной, развратной, влюбленной…черт, эти картины бесстыдно стоят перед моими глазами и буквально кричат о том, что Леонель Голденштерн действительно может быть моим мужем.

А если это так…быть может, диалог в спокойной обстановке поможет мне вспомнить, кто я?

Найдя в себе мотивацию, надеваю платье и спускаюсь в столовую в сопровождении охраны. Судя по всему, мы находимся не в обычном доме. Здесь абсолютно нет окон и естественного света. Этот псих запер нас в бункере, но почему-то я даже не удивлена подобному…

Охрана распахивает передо мной стеклянные двери, ведущие в просторный зал, где вместо окон, также иллюзорные пейзажи. На этот раз – это Мальдивы с их мучным песком и ярким подводным миром.

Я не уделяю внимание окружающей обстановке, обращая его сразу лишь на Леона. Генерирую силы для предстоящей схватки с мужчиной.

Сегодня я намерена взять реванш. Пусть не сексуальный, но психологический. Каким образом? Пока не знаю. Но обязательно найду больное место в его раздутом эго.

Леон выглядит великолепно. Действительно, как представитель благородных кровей: аристократические черты лица, высокий рост, широкие плечи, надменный взгляд и одежда «с иголочки». Как в сказке: жестокий принц, способный свергнуть с престола своего отца ради трона и власти. Внешне идеальный мужчина, идущий по головам к своей цели. Шахматист, не пренебрегающий рокировками, нацеленный, как можно быстрее поставить «шах и мат» противнику.

В нем так много всего…но восхвалять и превозносить мне его совершенно не хочется. Я стараюсь напоминать себе, что мой муж – гнилой человек, способный на издевательства над женщиной.

Сексуальные издевательства…которые мне, мать его, понравились. Хоть и разрушили меня, опустошили, уничтожили.

– Присаживайся, Ми, – он указывает на противоположную сторону длинного стола. Сцена прямо-таки напоминает центральную в мультфильме «Красавица и чудовище», когда Бель впервые вышла в платье к своему чудищу.

Я опускаюсь на стул, бросая на него снисходительный взгляд.

– Начнем с твоих вопросов. Хочешь узнать что-то о себе?

– Зачем ты так со мной? Если я твоя жена, как ты говоришь. Зачем ты так издеваешься надо мной, держишь взаперти? Это что, бункер? – не выдержав напряжения, скопом задаю все те вопросы, что мучают меня уже не первый день в одиночестве.

– Ты провинилась, – спокойно отрезает Леон, немного приподнимая подбородок. – Можно сказать, предала меня. А я не прощаю предательств.

– И что же я сделала?

– Пыталась меня убить, – приподнимая бровь, выносит приговор Леон. Приговор, в котором я безошибочно читаю, что натворила нечто настолько ужасное, за что должна буду заплатить ему…сполна.

Все, что было в мастерской, а затем в спальне – лишь начало.

И на прощение мне действительно не стоит рассчитывать.

Как и на свободу.

Леон

Не стоило наряжать мою подопытную зверушку в алый, хотя цвет похоти и соблазна идеально ей подходит, отражает все то, что я уже успел рассмотреть за маской невинной жертвы. Ничего непомнящей жертвы. Удобная отмазка, а главное своевременная. Артемьев утверждает, что насчёт амнезии Тея не врет, но я не верю. Впервые не верю заключению гениального ученого, который меня еще ни разу не подвел.

Совпадения и случайности возможны, но не в этом случае. Наша тщательно спланированная кем-то встреча едва не стала для меня роковой. Или стала…, судя по тому, что испытываю дьявольское искушение содрать с нее откровенные тряпки, нагнуть на столе и закончить начатое.

Убедиться, что мне не показалось, и она хочет этого так же сильно.

Снова словить дикий животный кайф от ее полной капитуляции.

Еще раз трахнуть этот лживый рот и остальные отверстия.

Ощутить, как заряженная волна забытого удовольствия прошивает все тело насквозь, ослепляя и оглушая одновременно.

Злобно ухмыляюсь и отвожу взгляд. Не слишком ли много желаний, направленных на чинно восседающую напротив притворщицу, осмелившуюся сыграть со мной в кошки-мышки?

Можно сколько угодно повторять себе, что она – лишь жалкая подделка, продажная малолетняя сука и не состоявшаяся убийца. Это не отменит того, что я хочу с ней сделать и сделаю прежде, чем оборву ее никчемную жизнь. Маленькая дрянь обманом влезла в мою жизнь, испоганив чистый образ Эмили, покрыв его трещинами и мутной пеленой. Не знаю, как она это сделала, но глядя на Тею, я больше не вижу свою Ми. Даже, когда называю Алатею ее именем, за что ненавижу еще сильнее.

Сосредоточься, Голденштерн. Не забывай, с кем имеешь дело и в чем твоя конечная цель. Я помню, … помню, но пробудившиеся так некстати инстинкты сбивают, разрушая тщательно выстроенную в голове стратегию. Четкую и понятную. Запутать, разрушить, вывести из зоны комфорта, заставить говорить… Ложь или правду – неважно. Какую околесицу она бы не несла, я выцеплю главное, обнаружу слабые места и разнесу к чертям, развею в пыль, уничтожу… Я этого хочу не меньше, чем затрахать бесстрашную идиотку до смерти.

– Мы в бункере, вокруг полно охраны, – вяло ковыряясь вилкой в тарелке салата, Тея пронзительно смотрит мне в глаза.

Я потерял нить диалога и не понимаю, о чем она. Вопросительно изгибаю бровь, делая глоток вина. В ее бокале вода. Девушка все еще слаба и бледна, но нельзя недооценивать хитрую сучку.

– Как я могла тебя убить? – поясняет она вышесказанную фразу.

– Ты и не смогла, – снисходительно отвечаю я.

– Но попыталась же. Меня интересует – как? Набросилась с ножом? Но я не вижу у тебя никаких повреждений. В отличие от меня, ты выглядишь абсолютно здоровым. Ударила чем-то? Тоже мимо. На тебе ни царапины, – с задумчивым видом Тея перебирает возможные версии. – Душила подушкой? – с коралловых губ срывается смешок. – Трудно представить, что у меня хватило бы сил причинить тебе какой-либо физический вред.

– Это случилось не здесь, – безразлично бросаю я.

– Но ты сказал, что я дома, – напоминает Тея. – Поэтому делаю выводы из исходных данных.

– Я владею недвижимостью по всему миру, Эмили. Так что на планете очень много мест, которые могу по праву назвать своим домом. Нашим домом, – исправляю вовремя замеченную оплошность. Тея обескураженно хмурится, на лице маска недоверчивости.

– Ты настолько богат?

– Вряд ли на данном этапе ты способна осознать масштаб моего влияния, – позволяю себе нотку надменности, наслаждаясь ее смятением и растерянностью. Я прав. Не осознает. Однако в апартаментах Тея явно дала мне понять, что знает, с кем имеет дело. Возможно, ее ввели в заблуждение, чтобы преуменьшить степень риска. Тогда она вдвойне дура.

– Миллиардер из списка Форбс? – глотнув из бокала, Тея проходится по мне настороженным оценивающим взглядом.

– Мою фамилию ты не найдешь ни в одном списке, – отрицательно качаю головой.

– Наркоторговец?

– Серьезно? – усмехнувшись, откидываюсь на спинку стула.

– Ладно, чушь сморозила, – соглашается Тея. – На мафиози ты не похож.

– Да неужели? Почему же?

– Манеры, внешность. Чувствуются аристократические корни. Ты из королевской семьи?

– Какой именно? – забавляюсь я.

– Любой. Мало их что ли, – она морщит лоб, ковыряясь в памяти. – В одной Европе насчитывается двенадцать монархий.

– Ты можешь назвать все?

– Конечно, – кивает Тея и, выставив перед собой ладони, начинает загибать пальцы. – Андорра, Бельгия, Ватикан, Великобритания, Дания, Испания, Лихтенштейн, Люксембург, Монако, Нидерланды, Норвегия… И Швеция.

– Отличные познания, – с сарказмом оцениваю я. – Даже удивительно, когда ты успела так хорошо ознакомиться с мировым политическим устройством.

– Гастрольная жизнь – лучший источник знаний, Леон. Я познаю мир в путешествиях, – в голосе Теи прорываются нотки горечи.

– Тебе не нравится то, чем ты занимаешься? – склонив голову, внимательно изучаю оттенки эмоций на ее лице.

– Я не умею ничего другого, – она ловко уходит от прямого ответа.

– Почему ты выбрала именно эту сферу?

– Я не выбирала, – Тея опускает взгляд в тарелку. К салату она так и не притронулась. Нет аппетита, детка? Или нервишки шалят? – Мама отдала меня в акробатику, когда мне было лет шесть или семь, и я быстро стала луч… – запнувшись, она мечет в меня подозрительный взгляд. – Почему ты спрашиваешь? Разве мы не говорили об этом раньше?

– Мы мало говорили, Эмили, – порочно улыбаюсь я, опустив жадный взор на ее грудь, затем лениво мажу по губам. Провожу указательным пальцем по своей нижней губе и делаю глубокий вдох. В брюках становится адски тесно. Пустая болтовня ничуть не отвлекает от низменных потребностей. Торможу себя всеми силами, но похоже, этот бесконтрольный голод получиться унять только одним способом. – И много занимались другими приятными и очень грязными вещами. Теперь я думаю, что ты намеренно избегала откровенных бесед.

– Ты так и не ответил, угадала я или нет, – почувствовав сгустившееся сексуальное напряжение, она ловко переводит тему.

– Ты ошиблась, Эмили. Я не имею никакого отношения ни к одному из родов, что правят в перечисленных монархиях.

– Тогда, может быть, ты президент какой-то другой страны? – она продолжает предлагать варианты, но уже не так азартно, как в самом начале. По участившемуся дыханию и широким зрачкам не трудно понять, какие именно мысли и образы терзают ее сейчас.

– Ты имеешь представление о пирамиде власти? – равнодушно интересуюсь я.

– Треугольник с долларовой купюры? Ты веришь в теорию заговоров и мировые элиты? – она иронично улыбается. – Вроде бы большой мальчик.

– Ты спрашиваешь, я отвечаю, – небрежно пожимаю плечами.

– Ладно, допустим, – довольно быстро сдается Тея. – И на какой ступени находишься ты?

– Верхний угол, Эмили.

– Тот, что со всевидящим оком? Ты прикалываешься надо мной? – за нервным смешком она прячет страх. В глубине души Тея понимает, что я не лгу и интуитивно чувствует смертельную опасность, скрывающуюся за моим признанием.

– Нет, не вижу никаких причин для смеха, – качнув головой, я делаю еще один глоток вина, наблюдая, как улыбка медленно сползает с ее лица.

Ясные голубые глаза темнеют, как небо перед грозой. Я даю ей время принять и осознать, в какое дерьмо она умудрилась вляпаться. Вершина мира – не гребаные розовые облака с танцующими ангелочками, и не глянцевая сытая жизнь, полная роскоши и удовольствий. Это смертоносная дьявольская клоака, кишащая монстрами, вроде меня. Вечная грызня за власть, адская ответственность и проклятье, передающееся по наследству.

– Тогда я не понимаю, как мы могли пересечься? Что ты вообще во мне рассмотрел? – отойдя от шока, растерянно бормочет Алатея.

– Красивое лицо, гибкое тело. Мои вкусы не отличаются от миллиардов других мужчин на планете, – я даю ей максимально простой и исчерпывающий ответ. – Ты бросила мне вызов, я принял, и теперь ты моя. Вот и все, детка.

– Вызов? – озадаченно нахмурившись, переспрашивает Тея.

– Хочешь узнать подробности? – уточняю я.

Она нервно кивает, побелевшими пальцами вцепившись в бокал с водой. Ну что же посмотрим, так ли на самом деле чиста ее память, как она пытается меня убедить.

– Я увидел тебя на сцене театра в Москве.

– Я не была в Москве почти год.

– Не перебивай, или я больше не скажу ни слова.

– Молчу. Продолжай.

– Не буду скрывать, сразу захотел проверить твою гибкость в постели. Меня пропустили за кулисы, мы мило пообщались.

– Мило? – не выдержав и пары секунд, скептически восклицает Тея.

– Не совсем, – смиренно признаю я. – Ты меня послала.

– Вот это похоже на правду, – удовлетворённо кивает она.

– Но с моими возможностями, у тебя не было шансов избавиться от моего настойчивого внимания. Ты только разогрела аппетит, пробудив во мне инстинкт охотника. Видишь ли, детка, к отказам я не привык. Пришлось подобраться к тебе окольными путями. Это было не трудно. Один из организаторов шоу охотно устроил нам еще одну встречу. Ты упиралась, набивала себе цену, но в итоге мы все-таки сходили на свидание.

– Куда? – Тея снова перебивает, недоверчиво хмурясь.

– В планетарий. Ты была в восторге, – пристально наблюдая за сменой эмоций на ее лице, уверенно продолжаю я. – Затем я предложил написать твой портрет за энную сумму. Ты немного подумала и согласилась, признавшись, что тебе очень нужны деньги. – она незаметно кивнула, признавая озвученный факт. – Мы поехали в апартаменты, где я написал одну из картин, что ты уже видела, – замолкаю, не сводя с нее пытливого взгляда.

– А дальше? – Тея нетерпеливо требует продолжения. Должен признать, играет она достоверно. Я бы сказал виртуозно. Не придраться.

– Дальше мы больше не расставались, и в театр ты больше не вернулась, – выдержав паузу, перехожу от истины к импровизации.

– Как это? – растерянно хлопает ресницами Тея.

– Мы провели вместе неделю. Бурный роман, химия, страсть, развратный секс. Я не захотел расставаться и сделал тебе предложение.

– И я его приняла? – недоумение на ее лице чередуется с отрицанием. Не веришь, что продалась, куколка? Пусть не мне, но да – ты сделала это.

– С радостью, – с невозмутимой улыбкой киваю я. – Как мы уже выяснили, тебе нужны были деньги, а мне – ты. Мы договорились, сошлись в цене. Медовый месяц был сказочным, ты выглядела по-настоящему счастливой и влюбленной. Я поверил, потому что мне чертовски хотелось, чтобы мои чувства были взаимны.

– Твои чувства? – эхом повторяет Алатея, жутко побледнев.

– Ты в порядке? Голова не кружится? – придав голосу беспокойства, интересуюсь я. Если она снова отключится – это будет полное фиаско.

– Да, просто… это так невероятно звучит, – выдыхает она, растирая белые щеки трясущимися ладонями. – Что там с чувствами? Ты меня любил?

– Почему любил? Я и сейчас тебя люблю, Эмили, – растягиваю губы в улыбке. – Но уже без иллюзий на твой счет.

– Послушай, я не могу поверить, что выскочила замуж за малознакомого мужика вдвое старше, каким бы богатым он не был. Я не оставила бы маму…

– Ты ее и не оставляла, – возражаю я, не отводя взгляд.

Моя лживая паутина затягивает глупую бабочку все глубже, сковывая робкие трепыхания. Веревок и лент нет, но я уверен, она чувствует, как один за другим затягиваются незримые узлы.

– Она обеспечена самым дорогостоящим лечением и ни в чем не нуждается. Мы навещали ее. Вместе.

– Я хочу с ней поговорить, – требует Тея, пытаясь не выдать своих сомнений, а они есть. Она больше ни в чем не уверена и цепляется за единственный оплот, соединяющий ее с реальностью. – Если мама подтвердит, то я, возможно, смогу поверить во весь этот бред.

– Ты утратила привилегию что-либо требовать после того, как пыталась ограбить и убить меня, – ледяным тоном отрезаю я.

Алатея потрясенно замолкает, на лице неподдельный шок, в глазах паника и разрастающийся ужас. Даже через стол меня бьет разрядами ее эмоций. Яростных, отчаянных, честных… Она бесподобно красива и обезоруживающе уязвима в этот момент.

Между нами звенит молчание, тягостное, удушающее, резонирующее по ее оголенным нервам. Отторжение, неприятие, боль, страх – в распахнутых глазах так много всего, но ничего из того, что я хочу в них увидеть.

– После возвращения из отпуска, мы поселились в уютном домике на берегу океана. Допускаю, что слишком часто оставлял тебя одну, но ты выглядела счастливой и ни на что не жаловалась. Идеальная, покорная, страстная жена, с каждым днем все глубже пробирающаяся мне под кожу. Я верил тебе, Эмили. Ты была само очарование. Невинность и порок в одном лице. Но однажды после семейного ужина, похожего на этот, я очнулся на полу с дикой слабостью. А моей чудесной женушки и след простыл. Я чуть с ума не сошел от страха, боялся, что тебя похитили, чтобы надавить на меня. Но все оказалось куда банальнее. Ты сбежала, прихватив все подаренные мной драгоценности, с нашего совместного счета пропала десятизначная сумма денег, а в моей крови обнаружили смертельный яд.

Сделав паузу, я словно лазером сканирую ее лицо, отмечая малейшие проблески эмоций. Их много, но снова не те. Я все еще жду, что Тея не выдержит и, вскочив из-за стола завопит: «Ты лжешь. Все было не так!» Но этого не происходит. Она крепче, чем я думал.

– С ядом ты лоханулась, милая. Меня им не убить. Но тогда ты не знала того, что тебе открылось сегодня, не осознавала с кем на самом деле имеешь дело. На меня покушались десятки раз. Такова цена власти, Эмили. В нашем мире действуют жестокие законы. Выживают сильнейшие, а слабые предаются забвению. Если ты владеешь большим куском этой планеты, обязательно найдутся те, кто захочет его у тебя отнять. Они будут играть грязно, используя самые низкие способы, выискивая бреши в обороне и слабые места. В моем случае слабым звеном оказалась ты.

– Зачем? – собравшись с мыслями, хрипло сипит она. – Зачем мне это делать? Если ты хорошо ко мне относился и оплачивал лечение моей матери, какой смысл мне идти на такой риск?

– Я тоже хочу это узнать, но ты так удачно обо всем забыла.

– Ты мне не веришь? – сминая пальцами скатерть, она задает до смешного абсурдный вопрос.

– А ты бы поверила на моем месте? – снисходительно ухмыляюсь я.

– Я не на твоем месте и даже не на своем, – отчаянно бросает Тея. – Я уже сказала, что последнее мое воспоминание связано с аварией в горах. Мы ехали с гастрол…

– Не повторяйся, – подняв руку, я заставляю ее замолчать. – Авария действительно была. Но не та, о которой ты мне упорно твердишь. Тебя искали лучшие разведки мира, Эмили. И довольно быстро нашли. Ты пыталась уйти от погони и, потеряв управление, вылетела в кювет. При падении ударилась головой. Если бы подушки безопасности не сработали, ты бы вряд ли выжила. Затем тебя доставили ко мне. Конец истории. Еще вопросы есть? Если нет, то мне хотелось бы получить ответы на мои.

– Я не скажу тебе ничего нового, – с надрывом выдыхает Тея. – Ты рассказываешь мне об абсолютно незнакомом человеке. Это не я, не обо мне. Я никогда бы так не поступила. Даже под угрозой смерти, я не стала бы никого убивать, не стала бы воровать и предавать без … – она осекается, испуганно распахивая глаза.

– Без причины? – подсказываю я, ласково улыбаясь. Но ее от моей улыбки бросает в дрожь. – Назови мне причину, и мы попробуем начать все сначала. Я готов тебя простить. Готов начать с начала. С чистого листа. Ты все еще дорога и нужна мне, Эмили.

– Правда? – она недоверчиво хмурится, отчаянно теребя кончики волос.

– Чистая правда, – подтверждаю коротким кивком. – Ты моя жена, и я все так же сильно люблю тебя, но мне нужно знать – кто.

– Кто? Ты думаешь, у меня был сообщник? – ее голос садится до полушепота.

– Разумеется, – сдержанно соглашаюсь я, подливая в свой бокал вина. Мой спокойный уверенный тон вводит перепуганную малышку в ступор. Я вижу, как лихорадочно мечутся ее мысли в огромных зрачках. – Этот человек обладает большим влиянием, иначе ты не смогла бы так далеко уйти. Тебя обманули, использовали и намеренно ввели в заблуждение, пообещали прикрытие или что-то еще. Но если бы у него все получилось, ты была бы уже мертва, – сделав еще одну небольшую паузу, я перехожу к главному блюду. – Он – наш враг, Эмили. Опасный и коварный враг, жаждущий занять мое место. Назови мне имя, и я избавлюсь от него.

– Я не знаю, Леон! Не знаю, кто он! – как заведенная, повторяет она.

В глазах сверкают слезы отчаянья, хрупкие плечи трясутся от беззвучных рыданий. Все признаки подступающей истерики на лицо.

Плохо. Очень плохо. Я рассчитывал на другой результат.

– Можешь пытать, убить, но я действительно ничего не помню.

– Успокойся, детка. Никто не собирается тебя убивать и, тем более, пытать. Я спас тебя, вернув обратно. Здесь ты под моей защитой, Эмили.

– Я не чувствую себя защищенной, – обессилено произносит она. – Особенно после того, что ты сделал со мной ночью.

– Я был зол. Чертовски зол на тебя, Ми, – сокрушённо признаю я. – Но ты заслужила наказание. Трахнуть твой рот – не самое жесткое на фоне того, что наворотила ты, любовь моя. К тому же ты тоже получила удовольствие. Или я не прав?

– Как ты можешь? – вспыхивает она, и на бледных щеках снова горит румянец. – Как можешь говорить о любви, прощении, защите и вести себя со мной как животное?

– Моя милая девочка… – вкрадчиво начинаю я. – Ты забыла кое-что еще. Тебе нравилось кончать с этим животным. В сексе у нас никогда не было разногласий, и я не сделал ничего нового.

– Ничего нового? Ты уверен? – понизив тон, шипит Тея. – Не делай из меня дуру, Леон… – она сбивается, мучительно покраснев. – Я чувствовала, как…как ты… как он…

– Смелее, Ми. Называй вещи своими именами, – невозмутимо подбадриваю я стушевавшуюся скромницу.

– Я уверена, что все еще девственница, – на одном дыхании восклицает Тея. Глаза горят праведным гневом, на губах торжествующая улыбка. – А значит все твои россказни про брак и мою сексуальную озабоченность – полная чушь.

– Не все еще, а снова. – Арктическим тоном отзываюсь я.

– Что значит снова? – устав удивляться, она смотрит на меня, как на сумасшедшего.

– У меня были очень веские причины сомневаться в твоей верности, – отставив бокал в сторону, я неторопливо поднимаюсь из-за стола.

Почувствовав опасность, Алатея вжимается лопатками в спинку стула и скрещивает руки на груди. Типичная защитная поза. Бессмысленная и бесполезная. Преодолев разделяющее нас расстояние, я встаю за ее спиной и опустив ладони на дрожащие плечи, несильно сжимаю пальцы. Дернувшись, она пытается сбросить мои ладони. Я давлю сильнее, буквально припечатывая ее к стулу.

– То есть я не только убийца, но еще и шлюха? – вместо того, чтобы благоразумно заткнуться, Тея впадает в истерику. – Отравила тебя, обворовала, трахалась за твоей спиной, а ты не придумал лучшей расправы, чем восстановление девственности? Думаешь, если зашил меня, то перестанешь быть рогоносцем? Да ты просто смешон.

– Посмотрим, как ты будешь смеяться, когда я снова тебя порву, – наклонившись, вкрадчиво шепчу я, до синяков впиваясь пальцами в нежную кожу.

– Мне больно. Перестань.

– О да, тебе будет больно, и я не перестану, – скользнув ладонями в вырез платья, жадно сминаю упругую грудь. – Искупление кровью, Эмили. В моем мире грехи отпускаются только так.

– Ты безумен, Леон, – она обреченно всхлипывает, больше не пытаясь бороться со мной, а в следующее мгновение теряет сознание.