Текст книги "Город мертвого бога"

Натан сидел, скрестив руки и прикусив щеки изнутри.

– Ну и где же тогда это платье? – спросил он, вызывающе глядя на Джо.

Джо посмотрели на него, подергиваясь при свете камина, при свете свечей, перемигиваясь, перекидываясь между двумя своими ипостасями, но ни один из близнецов не отвел взгляда. Натан ожидал, что Джо будут смущены его вопросом, этим очевидным изъяном в его истории, однако те вовсе не выглядели обескураженными.

– Она продала его, Натан, кусочек за кусочком, чтобы покупать еду, которой кормила тебя все эти годы. А теперь, когда от платья ничего не осталось, она продает саму себя. Кусочек за кусочком.

После этого разговор потерял непринужденность и вскоре затих. Когда, по настоянию Гэма, пришло время учиться секретному рукопожатию и курить траву, все повиновались, но без большой охоты.

Позднее, когда действие травы немного улеглось, Гэм подошел к нему, волоча за собой кресло; оно зацепилось ножкой за ковер, вырвав из него несколько нитей.

– Итак, с чем ты пойдешь?

Натан покоился на подушках на одной из полок, куда взобрался по лестнице, составленной из снятых оттуда же книг. Он лежал на боку, с той стороны, где была здоровая рука – укушенная покраснела и вздулась, из раны сочилась жидкость. Натан повернулся лицом к Гэму, прижимая руку к груди и не очень понимая, чего от него хотят.

– Встряхнись! Пришло время немного поработать. Что ты собираешься брать с собой на дело?

– Ничего, – отозвался Натан.

Гэм криво улыбнулся и кивнул. Он пристроился на краешке сиденья, поставив локти на колени и оперев подбородок на ладони.

– Нет, правда. Как ты собираешься защищаться? Своим великолепным чувством юмора?

Джерки Джо засмеялись, однако Натан лишь опустил голову и ничего не ответил.

– Это не игра, Натти! Ты должен быть экипирован. Что, если тебя зажмут в угол? Если встанет вопрос – либо ты, либо они? Или, к примеру, либо ты, либо она?

Помимо воли Натан посмотрел на Присси. Она встретила его взгляд и опустила глаза. Поднявшись, Гэм шагнул между ними.

– Ты что, ничего не умеешь? Джо, киньте-ка мне ваш ножик.

Джо вытряхнули нож из рукава и швырнули Гэму; тот сбил вращающееся оружие в воздухе, поймал другой рукой, крутанул вокруг головки рукояти, вскинул вверх и снова поймал, полоснув лезвием по воздуху.

– Пришло время для пары уроков. Основные моменты запомнить легко: не своди глаз с цели – и твоя рука сама сделает все, что нужно. Если ты намерен просто подчеркнуть свою точку зрения, используй режущий удар, – лезвие ножа со свистом рассекло воздух, – и меть туда, где есть что-то упругое, чтобы не просто чиркнуть, а чтоб брызнуло. Тогда твой клиент будет знать, что ты настроен серьезно. Если он слаб в коленках, то отступит, а то и вообще хлопнется в обморок, бывает и такая удача. То же относится и к его товарищам. Но если ты видишь, что нужно довести дело до конца и ничто другое не действует, тогда коли. – Нож метнулся вперед. – Тычь туда, где помягче, и продолжай тыкать, пока клиент не перестанет шевелиться. А после этого добавь еще пару раз, просто на всякий случай. А потом давай деру, потому что, если с ним будут приятели, они с таким мириться не станут.

Гэм протянул Натану нож вперед рукояткой, зажав лезвие между пальцами. Присси наблюдала за ними; Натан видел ее уголком глаза. Он протянул вперед здоровую руку, и Гэм шлепнул нож в его ладонь, с расплывающейся на губах широкой улыбкой. Почувствовав нож в руке, Натан какое-то время смотрел на него, а потом выронил на пол, где он застрял, вонзившись лезвием в ковер.

– Если я разозлюсь настолько, чтобы прибегнуть к этому, Гэм, он мне уже не понадобится.

Гэм поднял бровь. Он подтащил Натана к себе, словно собираясь обнять, и прошипел ему в ухо:

– Ты лучше знаешь свои дела, но если ты, дружок, нас подведешь и кто-нибудь пострадает, я сам приду к тебе с этим ножом, когда ты будешь смотреть в другую сторону. И мне наплевать, Искра там у тебя или не Искра, – этот нож засядет в твоем теле по самую рукоятку. Ты хорошо меня понял?

Натан отстранился от него, и Присси пришла ему на помощь:

– Оставь его в покое, Гэм! Он не меньше твоего хочет, чтобы это сработало. Правда же, Нат? Потому что у тебя больной отец и все такое.

Гэм улыбнулся:

– Что ж, так и порешим. Только еще одна, последняя, вещь.

Он прошел к камину и вытащил из висевшей сбоку корзины несколько круглых трубок длиной примерно с его предплечье.

– Эти штуки, – пояснил он, – набиты таким веществом, которое при горении дает дым разных цветов. Красный, зеленый и синий. Бросаешь ее в огонь здесь – а дым начинает валить из трубы посередине Торгового конца. Это Присси разузнала, так ведь?

Присси с гордым видом кивнула:

– Ага, я. Мне нравятся красивые цвета, особенно красный, так что я бросила одну такую штуку в камин; я надеялась, что будет что-нибудь вроде фейерверка. И получилось очень красиво (совсем как мне хотелось; правда, без искр, но все равно здорово), только пахло какой-то гадостью, похоже на камфору. В общем, потом я пошла проведать свою сестру. И что же я увидела, стоило мне подняться на холм? Здоровенное облако красного дыма, черт побери! Я не особенно-то спешила в «Храм», так что сделала крюк и подошла. И чем, по-твоему, это пахло? Той же самой камфорной дрянью, что и в нашем камине! Дым выходил из высокой трубы с головой дьявола на верхушке, возле самой границы Торгового конца.

Гэм показал им три трубки.

– Мы их используем, чтобы подавать сигналы. Там, наверху, дым виден отовсюду по эту сторону холма. Синий означает «держись подальше» – ну, в этом нам почти не бывает надобности. Зеленый значит, что кто-то вернулся с уловом, можно прийти и поглядеть.

– А красный? – спросил Натан.

– Чрезвычайная ситуация. Срочный сбор всех членов шайки.

Под землей ничто не указывало на течение времени. Здесь не становилось ни темнее, ни светлее, нельзя было посмотреть наружу (тут просто не было наружной стороны), чтобы заметить, изменилось ли что-то. Все часы стояли, и каждый циферблат показывал свое время, так что, переводя взгляд с одного на другой, можно было представлять, что за секунду прошло несколько часов, или перепрыгивать во времени назад и вперед. У Гэма, как и во всем, здесь было преимущество, поскольку он был единственным из шайки, у кого имелись часы – большие, круглые, на цепочке.

Он покрутил их перед ними.

– Дело к вечеру, – провозгласил он. – Время последней пробежки по магазинам Торгового конца!

– И куда мы пойдем? – спросили Джо.

– К шляпнику?

– Мы были там на прошлой неделе.

– Тогда к галантерейщику.

– К какому из них?

– На Кроткой улице.

– Можно мы разыграем «Ложную Девицу»? – попросила Присси.

Гэм секунду подумал и кивнул.

– Решено. Кроткая улица, «Ложная Девица».

Он зашагал к одной из дверей, Джо последовали за ним; Натан и Присси не отставали.

– Веселей, друзья! – вскричал Гэм. – Хей-хо!

XV

Лавка галантерейщика располагалась в мощеном переулке, втиснутая в узкое пространство между обойщиком и парфюмером. Высокие и узкие эркерные окна с мелкими свинцовыми переплетами выпирали на улицу – стеклянная паутина, обвешанная лентами, кружевом, пуговицами и катушками разноцветных ниток.

– Совсем как то место, где сделали твою маму. Да, Натан? – сказала Присси, показывая.

Он кивнул, и тогда она опустила руку и взяла его ладонь, переплетясь с ним пальцами и крепко сжав.

Над дверью, на конце изогнутой бронзовой пружины, висел колокольчик. Каждый раз, когда в лавку входила женщина, он весело бренчал, оглашая улицу тоненьким мелодичным звоном.

Гэм отошел в сторонку, где встал с невинным видом и принялся подрезать себе ногти. Джо наклонились, якобы завязывая шнурки.

– Ты знаешь, что делать?

– Еще бы. Я же и придумала этот трюк!

Присси выпустила Натановы пальцы и быстрым шагом двинулась прочь. Гэм приглашающе махнул Натану рукой:

– Держись поближе ко мне.

Какое-то время ничего особенного не происходило. Натан с Гэмом играли в кости возле стены, делая вид, будто не обращают внимания на входящих и выходящих из лавки посетительниц, а затем и на самого галантерейщика, высокоскулого, с поджатыми губами, когда он выпроваживал последнюю из них за дверь лавки, непринужденно положив ей ладонь на талию. Он двигался угловато, нервно, метая быстрые взгляды то в один, то в другой конец улицы. Мальчики продолжали бросать кости, не показывая виду, будто замечают, как он поменял табличку на «ЗАКРЫТО», – как раз в этот момент они заспорили относительно выпавшего счета и того, кому теперь должна принадлежать пара лежащих на кону бронзовых монет.

Немного спустя галантерейщик появился вновь, в гофрированном лиловом жакете, похожем на дамский веер. В одной руке он держал ключ, в другой – маленький кожаный ридикюль. Не успел он вставить ключ в замок, как появилась Присси. Ее грудь выглядела необычно пухлой, блузка была распахнута до пояса, так что виднелось нижнее белье.

– Помогите… Ох… О боже… – тихо причитала она, идя медленным, спотыкающимся шагом и ведя кончиками пальцев по стене.

Сперва галантерейщик ее не заметил – у него как раз застрял ключ, и это занимало все его внимание. Он вертел им так и сяк, с проступившим на лбу от сосредоточенности глубоким «V». Однако, когда с этим было покончено и замок, к его удовлетворению, закрылся, владелец лавки наконец увидел Присси. Сперва он отвернулся от нее, очевидно намереваясь двинуться в противоположном направлении, таким образом избавив себя от досадной необходимости заботиться о несчастной, однако Присси повысила голос:

– О, моя честь! Моя честь! Как им не совестно так вольно обращаться с моей честью, ведь они оставили меня практически голой!

И Присси приложила ладонь ко лбу, подразумевая, что может еще больше усложнить положение, упав в обморок.

Этого оказалось достаточно, чтобы возбудить у галантерейщика интерес. Он остановился и выпрямился во весь рост, хотя и не обернулся сразу же – какое-то время он, казалось, взвешивал два примерно равнозначных варианта. В конце концов он все же повернулся к девушке. Великодушный наблюдатель мог бы отнести этот жест на счет превосходных филантропических качеств данного господина, однако Натану показалось, будто он увидел еще что-то, промелькнувшее у того на лице, в том, как галантерейщик облизнул губы; что-то, что он уже видел прежде – на лицах «благородных посетителей» своей матери.

Впрочем, повернувшись, галантерейщик уже представлял собой воплощение озабоченного патриция: участливый взгляд, благородная поза. Пальцы Присси вцепились в рубашку на груди, пуговицы которой были уже расстегнуты настолько, что виднелась обнаженная плоть. Она пошатнулась. Галантерейщик поспешил к ней. Когда он удалился на достаточное расстояние, Гэм сунул кости в карман и двинулся в ту же сторону. Натан пошел следом.

– Когда он дотронется до нее, – шепнул ему Гэм, – бухайся на колени за его спиной, понял? Джо пихнут его так, чтобы он повалился через тебя. Пока вы возитесь, я возьму его ридикюль вместе с выручкой. После этого разбегаемся и возвращаемся в берлогу каждый своим путем.

Натан все понял; впрочем, Гэм все равно не стал ждать его согласия.

– Моя дорогая, – проговорил галантерейщик, – что это с вами?

Натану показалось, что он услышал в голосе тщедушного владельца лавки едва сдерживаемую дрожь.

– О сэр! Добрый господин… Это было ужасно! Они вели себя так грубо…

– Ну-ну, дитя мое…

– Сумею ли я когда-нибудь оправиться от потрясения?

– Где твоя матушка, милочка?

– Дома, сэр. Это в другом конце города. Она отправила меня за лентами.

– За лентами, вот как?

Натан даже на расстоянии видел, как взгляд галантерейщика, словно приклеенный, возвращается к соблазнительному треугольнику кожи, виднеющемуся между краями белой нижней рубашки Присси.

– Почему бы тебе не зайти ко мне в магазин? У меня полным-полно любых лент, каких ты только пожелаешь. Даже еще больше!

Натан ощутил, как в его животе зарождается Зуд.

– Пойдем. Я покажу тебе такие ленты, каких ты никогда не видела.

Галантерейщик взял Присси за руку и обернулся, окинув взглядом улицу, – то ли почуял ловушку, то ли просто на всякий случай. Как бы там ни было, Гэму, Джо и Натану, находившимся в различных местах улицы, было необходимо срочно принять неприметный вид. Для остальных это уже стало второй натурой, но Натан на секунду замешкался – и встретился с галантерейщиком взглядом. Не сводя с него глаз, тот полез в карман и достал ключ, ведя Присси за локоть к двери магазина. Натан тронулся было наперерез, но Гэм, кашлянув, перехватил его, притворившись, будто заблудился и спрашивает дорогу.

– Не дергайся, – прошипел он. – Будет гораздо хуже, если он притащит сюда стражу. Присси справится, у нее все под контролем.

– Но он ведет ее внутрь!

– Я сказал, не дергайся.

От Натана всего только и требовалось, что встать на колени позади этого идиота, чтобы Джо могли одним сильным тычком сбить его с ног, а Гэм – отобрать у него ридикюль; но теперь весь план пошел насмарку. Натан не успел осуществить подсечку и дал себя заметить. И что теперь? Присси была в опасности!

С голубым огнем, полыхающим в глазах, Натан двинулся вперед. Гэм попытался удержать его, но тщетно.

– А ты кто такой? – спросил галантерейщик. – Небось один из этих паршивцев, что нанесли чести этой девицы такой урон? А ну убирайся, пока я не позвал стражников!

С тем же успехом он мог бы не раскрывать рта – Натан его не слушал. Он двинулся прямо на противника – с отлетающими Искрами, с набухающим внутри Зудом, практически немедленно начавшим требовать, чтобы его Почесали. Присси попятилась; на ее лице отразился ужас. Натан положил руки галантерейщику на плечи, коснувшись пальцами кожи на его шее так, что Искра вошла в его тело. Галантерейщик застыл, словно ему за шиворот налили ледяной воды, а потом принялся мелко трястись.

– Держи свои ленты при себе! – прошипел Натан ему в ухо.

В самой глубине его человеческой формы, под слоем мышц, посреди внутренних органов, внутри костного мозга, Искра встретилась с создавшей его сущностью – тем, что диктовало его целостность, его рост с младенческого возраста и процессы, которые однажды должны будут привести его к старению и смерти, – и обнаружила то, что искала: его душу, то, что будет перенесено на ту сторону; и наполнила ее своей энергией, пронизывая своим пламенем, выжигая изнутри.

Тело галантерейщика, обмякнув, рухнуло. Между его кожей и булыжной мостовой просверкивали искры.

Натан отступил назад, дрожа – сперва от восторга, затем от отвращения. Такого еще никогда не бывало; Искра никогда не была такой. Не только боль в руке заставила его остановиться, хотя была ужасной и продирала руку до самого локтя; здесь было нечто другое. Натан чувствовал, что мог бы превратить галантерейщика в призрак, если б попытался.

– Эй! – вскричал Гэм, почти не скрывая своего ликования. – Ты должен был просто дать ему подсечку, зачем же убивать!

Присси, прикусив губу, склонилась над галантерейщиком.

– Что ты с ним сделал?

Натан покачал головой, глядя на собственные руки так, словно видел их впервые в жизни.

– Я хотел…

– Не важно! Хватай деньги, мы возвращаемся в берлогу.

– Что он сделал? – спросили Джо.

– Некогда болтать. Надо быстрее сматываться отсюда, пока никто не появился.

XVI

Пока они шли подземными переходами, никто не произнес ни слова, и даже на спиральной лестнице продолжали хранить молчание, находясь под впечатлением от произошедшего. Лишь добравшись до библиотеки, где все еще тлели угли в камине, в воздухе висел запах травы, а на сковороде поблескивал застывший жир, они внезапно вновь обрели дар речи:

– Он не умер.

– Не знаю, как по мне, он выглядел вполне мертвым…

– Значит, ты не посмотрел как следует. В ямке на его горле, под челюстью, было биение, примерно как трепещут веки у Джерки Джо.

– Не пойму, что это за идиотизм он устроил? – спросила Присси у Гэма, не отрывая при этом сердитого взгляда от Натана. – «Ложная Девица» проще простого, там ничего такого не требуется! Отвлек, подсек, забрал деньги. Можно дать коленом по яйцам, показать нож, если уж очень надо…

Натан, прижимая больную руку к боку, уселся на свое прежнее место возле полки.

– Но он ведь его не убил, правда, Гэм? Правда же? – не отставала Присси, крутя длинными пальцами пуговицы на своем платье.

– Нет. И вообще, ты что думаешь, этот галантерейщик сам никогда никого не убивал?

– С чего бы? – возразили Джо. – Он, конечно, смахивал на любителя малолеток, но уж никак не на убийцу.

– Вы говорите так, потому что не уделили этому вопросу достаточно внимания. – Гэм поднес зажженную спичку к трубке, а затем к заново наваленной в очаге куче книг и растопке. Дождавшись, пока огонь займется, он продолжил: – Подумайте обо всех трущобных мальчишках, которые отбросили копыта, чьи мамаши пришли к ним утром и обнаружили их бездыханными, с синими губами. Разве не мог бы этот говнюк поделиться едой, которая спасла бы им жизнь?

– Это не одно и то же, – пробурчали Джо.

Взяв сковороду, они снова взгромоздили ее на огонь, чтобы жир растопился и можно было поджарить на нем мясо для ужина.

– Никак не одно и то же, – подтвердил Гэм. – Гораздо хуже! Его преступное невнимание погубило всех этих недоростков только потому, что он хотел вставить новые стекла в свои окна, потому что его мадам желала иметь кружевные рюши на подштанниках. И не говорите, будто он не умел сообразить, что к чему, – его магазин расположен всего в полумиле от того места, где мы мрем словно мухи! А ты, Натти, мальчик мой, порешил этого мерзавца (и то на самом деле нет), защищая честь дамы. На мой взгляд, как тут ни складывай, в сумме все одно выходит, что он хуже тебя.

Присси подошла к Натану, который беспокойно ерзал, поглядывая на свою руку.

– В следующий раз делай то, что тебе говорят. Не то, если будешь продолжать в том же духе, мы скоро вообще не сможем появляться там, наверху. А мне нужны деньги.

– Ну ладно, довольно выговоров, – прервал ее Гэм, бросая Джо бумажный пакет с беконом из стопки в углу. – Давайте быстренько пожарим это дело, поделим добычу и свалим отсюда. Уже поздно, скоро вылезут призраки, а я не собираюсь оставаться здесь, когда начнут скрипеть половицы. Я бы сказал, что Присси полагается половина, поскольку она взяла на себя основной риск. Или кто-нибудь желает сказать ей, что я ошибаюсь?

Добровольцев не нашлось, так что каждая вторая монета отошла к Присси. Из остального Натану досталось больше, чем Гэму, поскольку именно он со своей Искрой сделал работу, хотя это была и не та работа, что была ему поручена. Остаток получили Джо, чья роль в результате свелась к минимуму.

Кучка, лежавшая перед Натаном нетронутой, поблескивала на столе между его руками – он не сделал движения, чтобы забрать причитающееся.

– Мне не нужны деньги. Мне нужно лекарство.

– Ну разумеется! Мы зайдем к мистеру Пэджу, как только покончим с ужином. Я ничего не забыл.

При упоминании имени мистера Пэджа Джо отвернулись и занялись мясом. Присси, впрочем, осталась возле Натана; по-видимому, позабыв о своем раздражении, она подошла к нему и обвила руками его талию.

XVII

Из конца узкой улочки в Торговом конце доносилось звяканье стекла о стекло, резкий визг ножей о тарелки, а затем, когда улочка вышла на широкую площадь, смех во множестве регистров.

– Держись в тени, – шепнул Гэм, кивнув туда, где к площади подходила еще одна улочка.

Натан сделал, как ему было сказано. Присси всю дорогу держалась за его спиной, а Джо шли позади нее. Впрочем, внимание Натана было приковано к фонтану в центре площади, вокруг которого веревками было отгорожено пространство, а внутри стояли столики и стулья, где сидели мужчины и женщины в яркой одежде.

Благодаря светильникам, подвешенным на шестах над каждым столиком, вся сцена была как будто освещена солнечными лучами, проникающими через дырявую крышу: пятна мягкого желтого света разделялись участками серой тени. Среди них целеустремленно двигались люди в черных костюмах, держа высоко поднятые подносы, накрытые крышками. Отовсюду доносились ароматы пряностей, и когда подносы, достигнув стола, открывали свое содержимое, под крышками обнаруживались куски мяса такого размера, что Натан видел их даже со своего края площади, вдоль которого осторожно скользил в указанном ему направлении. Порой на подносах оказывались целые птицы с подвернутыми к груди шеями, словно они просто спали, хотя их головы обгорели до черноты.

– Хорошо, что мы успели пожрать, – прошептал Гэм. – Пэдж заламывает такие цены, что твоей небольшой заначки не хватило бы даже на hors d’oeuvre.

– Я иногда вообще не понимаю, о чем ты говоришь, – встряла Присси. – Это ты в какой-нибудь книге вычитал? Нат, ты понял, что он сказал? А вы, Джо, поняли?

Нат тоже не понял. Впрочем, Гэм уже снова тронулся с места, направляясь вдоль дальней стены к задней части площади, так что они последовали за ним.

Обойдя здание кухни и оказавшись вне поля зрения посетителей, они погрузились в жужжание тысяч мух, настолько громкое, что в нем тонули даже звуки веселья, доносящиеся с площади. Вокруг чего все эти мухи роились, Натан старался не думать.

Гэм постучал в дверь – три хлипкие дощечки, прикрывающие отверстие в кирпичной стене. Она открылась, и наружу высунулась голова еще одного малолетки, круглолицего и краснощекого. По-видимому, он сразу узнал Гэма, поскольку убрал голову и открыл дверь. Пройдя внутрь, они оказались во дворе, мощенном кирпичом. Теперь источник жужжания было трудно не заметить: вдоль стен, сложенные бок о бок, лежали десятки туш различной степени разделки – разрубленные пополам свиньи, ягнята с отрезанными ногами, коровьи головы, венчающие розовые ребристые скелеты. Все это валялось в луже Живой Грязи, из которой, среди лопающихся пузырей, и рождались все эти тучи мух.

С одной стороны двора располагался низкий, сколоченный из досок сарай, перед которым околачивалась пара мордоворотов, телосложением на два размера больше своих рубашек и курток, с бесформенными ушами и кривыми носами.

– Братья Доулиш, – пояснил Гэм. – Маменькины сынки. Впрочем, надо отметить, что их мамаша составляет конкуренцию самому Пэджу. Она содержит распивочную в трущобах. А вот этот сарай служит мистеру Пэджу офисом.

Если бы Натан не знал Гэма так хорошо, то решил бы по его голосу, что тот нервничает.

– Кто такой этот мистер Пэдж? – спросил Натан. – Джо, может, хоть вы скажете?

– Мерзкий тип, – отозвались Джо, понизив голос настолько, что его почти перекрывало жужжание мух. – Его папаша вылепил его из куска прогорклого масла и завернул в черный бархат, а мамаша посыпала сверху локонами, сбритыми с женщин, вынужденных продавать свои волосы, потому что они слишком стары, чтобы чернить себе глаза. Родители создали его в наказание этому городу, потому что они переселились сюда из Маларкои в надежде обрести новую судьбу, а обрели только трущобы. Его воспитали как благородного господина, выучили светским манерам и запустили в высшее общество, чтобы он творил там всякие пакости. Ты не найдешь в нем ни капли добра, так же как не найдешь ни капли свежего молока на дне бидона с простоквашей. Его мечта – смешаться со сливками на самом верху, но лишь для того, чтобы отравить их и сделать ни на что не годными. Но не потому, что он хочет отомстить за трущобных жителей: их он тоже ненавидит. Он ненавидит всех. Самое разумное, что можно придумать, это вообще не иметь с ним дела. Вот только мистер Пэдж не любит, когда его избегают. Он распространяется повсюду, как вонь от гниющего мяса. Сам запах его тела разносит болезни, так что тебе может стать плохо просто от общения с ним.

– Тогда зачем мы к нему пришли?

– Он мой босс, – отозвался Гэм. – К тому же он может достать все, что угодно, включая лекарства.