Текст книги "Исчезнувшая дочь"

Глава 2
Первые часы

1

Эти часы – решающие.

Если кто-нибудь нас заметил, полиция быстро узнает. Сначала они прочешут окрестности, затем – проедут до дома девочки, чтобы убедиться, что та не отправилась домой пешком. Не обнаружив ее, примутся обзванивать родителей и учителей, бывших в школе в три часа пополудни, расспрашивать их обо всем, что они видели. После чего будут допрашивать родственников. Они всегда первым делом присматриваются к родственникам, рассчитывая что-нибудь накопать.

Потом просмотрят записи телекамер. Но нас на них не будет. Все, что они увидят, – это девочку, внезапно исчезающую из кадра. Девочку, канувшую в Лету.

Разумеется, всегда существует вероятность напороться на камеру, которую мы не заметили. Несмотря на всю нашу внимательность, такая опасность есть.

В таком случае, как и в случае, если нас кто-нибудь приметил у школы, полиция узнает об этом и совсем скоро постучится в нашу дверь.

Но и тогда все окончится хорошо. Мы отлично подготовились. Первые часы девочка проведет в гараже у соседей, уехавших на две недели в Аликанте и оставивших нам ключи от дома. Ведь, кроме нас, «некому присмотреть за домом, а то мало ли что может случиться».

И что-то уже случилось, но не совсем то, что они воображали.

Мы заехали к ним гараж, выгрузили девочку, а потом отогнали машину подальше. Никто ничего не заметил. Ведь и замечать-то и некому. Тут нет чужих глаз. Шпионящих за нами глаз. И это нам очень нравится: мы тут невидимы для мира, а следовательно – можем жить так, как хотим, и никто нам не указ. Особенно теперь, когда у нас появилась девочка, да и вообще.

Девочка – в гараже. Спит в огромном кукольном домике, который сосед соорудил для своих детей. Для своих шумных, вечно орущих детей, которые уже выросли из этой игрушки. А вот для нашей девочки домик в самый раз, она может свободно там помещаться: ножки – рядом с маленьким столиком, головка – на мешке с песком, предназначенным для песочницы. Той самой песочницы, в которой возятся два горластых, избалованных ребенка, мешая нашему послеобеденному отдыху.

Девочка спокойно пробудет там до полуночи. Тогда мы заберем ее оттуда и перенесем в ее новый дом.

Новый дом девочки на какое-то время.

Мы ведь не планируем, что она у нас задержится.

2

Джулия выскочила, настежь распахув зеленую школьную дверь. Ворота все еще стояли открытыми. Предполагается, что они всегда крепко заперты. Ведь так полагается. Проблема в том, что «полагается» и «есть на самом деле» зачастую не одно и то же. Ей, например, полагалось вовремя приехать и забрать дочь, а толку-то.

Джулия представила школьный двор после уроков. Дети, одетые в форму, выбегают из дверей, самые маленькие – несутся прямо к родителям, ждущим за воротами; те, кто постарше, – отправляются на игровую площадку, чтобы напоследок повеселиться перед тем, как идти домой ужинать и ложиться спать. На заднем плане маячат учителя, наблюдающие, чтобы все шло как надо. И все, разумеется, так и идет. Каждый ребенок – на счету и либо сдан с рук на руки тому, кому полагается за ним прибыть, либо задержан в храме знаний, если взрослые опаздывают. Никто не выскользнет незамеченным, только не в этой маленькой платной частной школе. Родители могут быть совершенно уверены, что их дети присмотрены и не будут оставлены на произвол судьбы. Вероятность обратного – пренебрежимо мала.

Но полностью не исключена.

Джулия представила маленькую темноволосую девочку в новых черных лакированных туфельках и с розовым рюкзачком, на котором изображена Дора из мультика «В поисках приключений». Вот она выбегает за ворота вместе с другими детьми, озирается в поисках матери и морщит лобик, никого не обнаружив. Затем идет вдоль по улице, вероятно решив, что просто не заметила черный «Фольксваген Гольф» своей мамы. Тут на ее плечико ложится чья-то рука. Крупная мужская рука, с толстыми пальцами и поросшим темной шерстью запястьем… Джулия моргнула, отгоняя кошмарное виденье. Она должна немедленно успокоиться, по крайней мере настолько, чтобы быть в состоянии искать дочь.

– С ней все в порядке, – сказала она себе. – Анна в порядке. Наверняка ждет поблизости.

Но лучше ей не стало. Где-то за грудиной угнездился холодный комок страха, такой большой и твердый, что стало трудно дышать. У Джулии закружилась голова.

Надо действовать! Она должна что-то делать. Чем быстрее, тем лучше. Джулия кинулась к чугунным воротам. Начинать нужно там, снаружи. Если Анна до сих пор прячется в школе или на школьном дворе, тогда все хорошо. Дочка преспокойно подождет, когда ее обнаружат. Однако если она вышла наружу… В этом случае Анну надо разыскать как можно скорее. Там ее поджидают быстрые машины, злобные собаки и люди, у которых может быть свой, особенный интерес к пятилетней девочке. Возможно, а точнее – наверняка, интерес совершенно предосудительный.

– Анна! – нерешительно закричала Джулия. – Анна, где ты?

В ответ, словно эхо, из школы послышались крики людей: Карен начала свои поиски.

– Анна! – вновь закричала она. – Это я, твоя мамочка! Где ты, солнышко?

Джулия остановилась за воротами и задумалась. Куда теперь, налево или направо? Налево, к центру городка, или направо, к агломерату стандартных пригородных застроек, окруженных чахлой растительностью? Однотипных коробок с наглухо закрытыми дверями и разными потайными уголками, где днем, когда все обитатели в школе или на работе, почти никого не встретишь? Коробок, где можно легко спрятать маленькую девочку. Налево или направо? Обычно ты принимаешь это решение, не задумываясь. Если ошибешься, всегда можно вернуться и начать заново. Но только не сейчас. Теперь это решение сделалось очень, очень важным. На сей раз речь идет не о «туда» или «сюда». Речь идет о том, пойдет ли она к Анне или прочь от нее.

«Ну, решайся же! – прикрикнула на себя Джулия. – Стоять тут столбом – это хуже всего».

Она свернула налево, к центру. Брела, кидаясь в разные стороны, подбегала к прохожим, заглядывала в газетные киоски по пути, потом решила заглянуть в открывшуюся недавно старомодную кондитерскую, где торговали конфетами на развес по четверти или по полфунта из стеклянных банок, выставленных на прилавке. «Деревенская лавочка сластей» – так назывался магазинчик, Анна его обожала.

Узкое, трехполосное шоссе, ведущее в городок, вильнуло налево и пошло под уклон. Дома вдоль него были старыми, солидными, полускрытыми за кронами деревьев и высокими стенами из песчаника. С одной стороны, это было неплохо – в такие усадьбы Анне не попасть, а с другой – если она каким-то образом туда все же угодила, ее невозможно увидеть снаружи.

Все мысли Джулии теперь вертелись вокруг этой проблемы. Она смотрела на невинные сады, а видела лишь угрозу для своей дочери. Весь мир предстал словно в кривом зеркале. У Джулии голова пошла кругом.

– Анна! – закричала она так громко, что сама удивилась силе своих легких.

Давненько же ей не приходилось так дико орать. Когда они с Брайаном ругались, она старалась говорить негромко.

– Анна! Здесь твоя мамочка! Отзовись, если ты меня слышишь! Я приду и заберу тебя!

Но никто не отзывался. Лишь где-то в отдалении лаяла собака («А вдруг она сейчас облаивает мою дочь?»), кто-то где-то завел машину («Куда они там едут, хотела бы я знать?»), да еще откуда-то нелепо завывала какая-то попса.

Цокая каблуками по мостовой, Джулия побежала с холма.

– Анна! Анна!

Сбоку, из зарослей рододендрона послышался какой-то шорох. Джулия резко остановилась, раздвинула ветки. Там было прохладно и пахло землей.

– Анна! Ты тут?

В кустах снова зашуршало. Джулия полезла в глубь зарослей, сердце колотилось.

– Анна! – еще раз позвала она.

Раздался новый шорох, и из кустов выскочил дрозд. Птица посмотрела на Джулию, вспорхнула и исчезла в ветвях платана.

Джулия разогнулась. Налево, к крытому крыльцу, уходила дорожка. В дверном проеме стоял седоволосый мужчина лет шестидесяти с тростью в руке и смотрел на Джулию.

– У вас все в порядке? – поинтересовался он. – Я услышал ваши крики.

– Я звала дочь, – ответила Джулия. – Никак не могу ее найти.

– Ничего себе, – нахмурился мужчина. – А какая она из себя?

– Ей пять лет. Темноволосая, с розовым рюкзачком и в школьной форме.

– В форме? Из школы Вествуда?

– Да, – кивнула Джулия. – Вы ее видели?

– Нет. Хотите, помогу вам искать? – он приподнял свою трость. – Правда, с ходьбой у меня не очень, но я могу поколесить по окрестным улицам и посмотреть.

Джулия недоверчиво взглянула на мужчину. Что, если Анна сейчас у него? И теперь он просто старается отвести от себя подозрения? Но она одернула себя: человек просто пытается помочь. Ей сейчас подойдет любая помощь. Почему бы и нет? Она всегда сможет рассказать о нем в полиции, если уж на то пошло.

– Это было бы здорово, – ответила Джулия. – Наверное, мне тоже стоило бы взять машину.

– Не думаю. Пешком вы сможете осмотреть все более тщательно. Я же отправлюсь на машине. Моя жена уже дома, она поедет на второй. А как зовут девочку? На случай, если я ее встречу?

– Анна. Если увидите ее, сразу позвоните в полицию и побудьте с ней.

– Хорошо. Удачи вам.

– Спасибо.

Джулия полезла назад, поморщившись, когда острая ветка царапнула голень. Выбравшись на дорогу, она двинулась дальше.

По пути исследовала каждую живую изгородь, каждый забор и припаркованную машину, но ей казалось, что она плохо ищет. Джулия не доверяла собственным глазам, боялась, что сто́ит ей отвернуться, как за ее спиной промелькнет Анна. В итоге она осматривала все по два-три раза, прежде чем решиться идти дальше. В глубине души она понимала, как это глупо и нерационально, но не могла себя пересилить. Ставка была слишком высока. Последствия ненахождения дочери (которая наверняка пряталась где-то рядом) могли быть столь ужасны, что Джулия не имела права на ошибку. Не имела права не заметить ее у себя под носом.

Джулия читала, что когда полицейские ищут пропавших, они выстраиваются в линию и прочесывают поле, вересковую пустошь или пустырь, никогда не дозволяя участвовать в поисках родственникам, то есть тем, кому не все равно. И это правильно: если вы беспокоитесь о пропавшем человеке, ваши разыскные способности будут хромать на обе ноги. Желание найти хоть что-нибудь окажется столь велико, что вы не сможете сохранять хладнокровие и требуемую беспристрастность.

Правда это или нет, хладнокровия и беспристрастности Джулии определенно недоставало. Вместо этого нарастала паника. Паника грозила захлестнуть ее с головой и повергнуть наземь. Ей требовались огромные усилия, чтобы не упасть на колени, закрыв лицо руками, и не начать молиться.

– О господи, – бормотала она. – Господи, господи…

В какой-то момент паника одолела ее совершенно. Джулия застыла, бессмысленно вытянула шею, глаза бегали туда-сюда.

– Анна! Анна!!! – завизжала она и бросилась вперед.

И тут ей представилась дочь, сидящая на высоком табурете у окна в «Деревенской лавочке сластей» с зажатым в кулачке лакричным леденцом и уже почерневшими от лакрицы губами. Конечно же, Анна там, теперь Джулия была в этом полностью уверена. Именно туда бы дочка и отправилась, больше ей идти было просто некуда, она ведь нигде не бывала. Когда тебе пять лет, твой мир ограничен домом, садом, школой, домами нескольких подружек и еще парой-тройкой мест, где ты бываешь с родителями. Одним из таких мест для Анны являлась «Деревенская лавочка сластей».

Они несколько раз заезжали туда после школы. Джулия старалась не покупать Анне шоколадки, мороженое, чипсы и другую вредную еду. Однако то, чем торговали в этой кондитерской, ей почему-то казалось другим, более здоровым, что ли. Посещение лавочки было скорее приключением, чем банальным походом в магазин: поболтать с хозяйкой, обсудить варианты – «капли»-дюшес, мятные полосатые или кубики со вкусом колы, – потом неторопливо подсчитать цену. Особенная традиция, возвращавшая Джулию в детство, когда она, получив карманные деньги, отправлялась воскресным утром вместе с отцом в газетный киоск, где сама выбирала себе конфеты. Джулию согревала мысль, что между ее детством и детством дочери есть что-то общее.

Поэтому пару раз в месяц они отправлялись в эту кондитерскую. Оставляли машину на парковке у школьных ворот, спускались вниз с холма и шли покупать конфеты. Это было практически единственным местом, куда они ходили после школы, единственным, которое Анна знала. И ей оно очень нравилось.

Джулия совершенно убедила себя в том, что Анна была там. Она бежала туда, собираясь заключить свою дочь в объятия, защитить от всего мира и никогда больше не выпускать.

Звякнул колокольчик над дверью. Джулия прошла внутрь, дико озираясь.

– Добрый день, – поздоровалась хозяйка, вышедшая на пенсию почтальонша по имени Селия. – Чем могу помочь?

– Моя дочка к вам не заходила? – спросила Джулия.

Хозяйка помедлила секунду, очевидно вспоминая посетительницу.

– Ее зовут Анна, верно? Такая темноволосая девчушка? Обожает шоколадных мышей.

– Да-да. Так она здесь была?

– Нет, – покачала головой Селия. – По-моему, она еще мала, чтобы приходить сюда одной.

– Ее точно у вас не было?

– Я сижу здесь целый день. Покупателей сегодня кот наплакал, так что вряд ли бы я ее пропустила, особенно если девочка приходила одна. – Селия подалась вперед. – У вас неприятности?

Джулия сквозь витрину с разложенными длинными леденцами и шоколадными зайцами поглядела на улицу. Значит, Анны здесь не было, она где-то там.

Где-то там.

Паника вновь схватила ее за горло. Джулия повернулась к Селии, колени подогнулись.

– Я ее потеряла, – прошептала она. – Я потеряла свою дочь.

3

Время от времени это происходит со всеми. Когда – в супермаркете, когда – в библиотеке или в парке. Вы вдруг оглядываетесь вокруг и не видите вашего ребенка.

– Билли! – окликаете вы, потом еще раз, уже громче: – Билли!

Билли отзывается и ковыляет вам навстречу, сжимая в пухлых ручонках пакет муки, книжку с картинками или червяка. А если не отзывается, вас охватывает ужас, прошибает холодный пот, к горлу подступает комок. Вы принимаетесь дико вертеть головой, срываетесь с места и бежите до конца пассажа, в отдел детских книг или к воротам, где и обнаруживаете малыша Билли, целого и невредимого.

Вы клянетесь себе, что никогда и ни за что не упустите его из виду ни на секунду, поскольку для беды вполне достаточно и секунды.

И ее действительно достаточно. Секунда – и ребенок выскочил из-за припаркованного автомобиля прямо под колеса. Секунда – и чужие руки затолкали его в фургон. Даже если он просто повернул не за тот угол и заблудился, вы десять минут будете рвать на себе волосы, пока его не найдете, хотя, разумеется, подобная ситуация – лучшая из всех возможных.

Вы можете обнаружить своего ребенка беззаботно болтающим с каким-то милым незнакомцем, или играющим с новыми приятелями, или просто стоящим, раскрыв рот, глядя на невиданный доселе мир.

И тогда вы в очередной раз побожитесь, что больше никогда не упустите его из виду, ведь за прошедшие десять минут чего только не передумали. И что он упал в речку, или сбит машиной, или похищен.

Последнее беспокоит вас больше всего. Детей похищают. Похищают прямо с улиц, улучив удобный момент. И такие дети исчезают навсегда. Мертвые они, живые – уже без разницы. Вы никогда не увидите их вновь, хотя будете искать всю жизнь. Искать – и проклинать себя.

Но пока вы прокручиваете в голове всевозможные ужасы, тихий, спокойный внутренний голос говорит вам, что не надо нервничать, все закончится хорошо, так же как заканчивалось.

Вот только это не верно. По крайней мере, не всегда верно.

И, что самое скверное, вам это прекрасно известно.

Джулия покинула кондитерскую. Посмотрела налево, затем направо. Опять либо налево, в городок, или направо, к школе. Она побежала налево вниз по холму. Если в школе что-то узнают, они ей позвонят. Сейчас, по крайней мере, телефон у нее заряжен.

Навстречу ей попалась коротко стриженная женщина ее возраста с дорогой сумкой. Безотчетно Джулия уставилась незнакомке в глаза.

Как и большинство англичанок ее поколения и социального слоя, она патологически избегала прилюдных «сцен» или того, чтобы кому-нибудь докучать. Просить чужих об одолжении (денег, позвонить или помочь со сменой колеса) для нее было то же самое, что без приглашения влезть в чью-нибудь кухню, открыть холодильник и начать делать себе сэндвич.

Однако сейчас ей было не до церемоний.

– Извините, – выпалила Джулия. – Я ищу дочь. Может, вы видели темноволосую девочку пяти лет в школьной форме и с розовым рюкзачком?

– К сожалению, нет, – ответила встречная, и на ее лице отразилась тревога и жалость, несколько смутив Джулию. – А как давно она пропала?

– Только что. Минут двадцать назад, может, чуточку больше.

– О, кары небесные! – нахмурилась женщина. – Двадцать минут – это немало.

– Правда, – ответила Джулия. – Но если вы вдруг ее увидите…

– Конечно-конечно, я вам помогу, – женщина махнула рукой в сторону парковки. – Сейчас проверю автостоянку и сбегаю в библиотеку, у них на заднем дворе есть игровая площадка. Вдруг ваша девочка там?

– Спасибо, – поблагодарила Джулия. – Мою дочь зовут Анной, – добавила она и поспешила дальше.

Справа был паб, слева – почта. С тех пор как Джулия была здесь последний раз, все совершенно изменилось. Тогда это были скучные, неинтересные места, часть городской инфраструктуры, обеспечивающая коммунальные услуги. Теперь же эти заведения представлялись Джулии опасными ловушками, куда могла угодить дочь.

Она просунула голову в дверь почтового отделения. У единственного открытого окошка стояла очередь из четырех человек.

– Извините, – начала Джулия, стараясь не показать одышки. – Я тут кое-кого ищу. Свою дочь, Анну. Никто ее не видел?

– А какая она из себя? – поинтересовался мужчина в заляпанном краской комбинезоне.

Джулия, уже до ужаса привычно, описала Анну: темные волосы, рюкзак, школьная форма. Такое описание подходило множеству пятилеток, однако было одно существенное отличие.

– Она могла быть одна, – выдавила Джулия.

После сочувственной паузы, – Джулия уже возненавидела эти паузы, – люди забормотали, отрицательно качая головами: нет, девочки здесь не было, никто ее не видел.

Тогда она перебежала через дорогу к пабу «Черный медведь». Внутри – полумрак, грязные окна, и до сих пор пованивало табачным дымом, хотя курить в пабе было запрещено. И всего трое посетителей: несовершеннолетняя парочка, притаившаяся в углу, и мужчина у стойки. За стойкой, у пивных насосов, стояла женщина. Джулия подошла к ней.

– Извините, – сказала она. – Я разыскиваю дочь, ей пять лет.

– Тогда она немного маловата для этого местечка, милочка, – ответила та. Похоже, ей было около пятидесяти, но выглядела она старше. Руки – в татуировках, лицо – морщинистое, при этом барменша носила лифчик «пуш-ап».

– Ну, я подумала, вдруг она случайно к вам забрела, – пояснила Джулия. – Я ее потеряла.

Мужчина у барной стойки взглянул на нее поверх газеты, его нос и щеки покрыты были сеточкой лопнувших сосудов.

– Не видал такой, – промычал он и похлопал ладонью по табурету рядом с собой. – Но я могу купить тебе выпивку, красотуля.

Барменша, она же, возможно, и хозяйка заведения, осуждающе покачала головой, но смолчала, вероятно не желая ругаться с постоянным клиентом. Не могла себе этого позволить. Паб был убогим, дела, очевидно, шли неважно.

– Ничем не могу тебе помочь, милочка, – сказала она. – Не видала я твою девочку.

Кивком поблагодарив ее, Джулия вышла, с облегчением вдохнула свежий воздух. Дальше находилась пекарня, специализирующаяся на кустарном хлебопечении с использованием местных молочных продуктов, при которой имелся кафетерий.

– Извините, я ищу маленькую девочку, свою дочь.

Человек за прилавком удивленно приподнял бровь. У него были темные кудрявые волосы, карие глаза и крупные, перепачканные мукой руки.

– Как она выглядит? – спросил он с шотландским акцентом.

Джулия сказала. Пекарь покачал головой, перегнулся через прилавок и крикнул, обращаясь к посетителям кафетерия:

– Ребята, эта женщина ищет свою дочурку. Никто не видал тут малышку?

Никто не ответил, но одна пожилая дама встала из-за столика.

– Я помогу вам искать, – просто сказала она.

К ней присоединились остальные. Посетители кафетерия высыпали на улицу, поделились на группы и разошлись в разные стороны.

Джулия осмотрелась, прикидывая, куда бы еще заглянуть. В нижней части городка протекала река, теряясь в рощице. Там, в небольшой лощине, муниципалитет когда-то поставил скамейки. Непонятно зачем, место было сырое, мрачное, желающих посидеть на них не наблюдалось. По крайней мере – днем. Но валявшиеся вокруг банки из-под пива и окурки свидетельствовали, что по вечерам здесь более многолюдно. Видимо, скамейки, прятавшиеся в стороне от оживленных улиц, приглянулись подросткам, а быстрая речка придавала их посиделкам романтический флер.

Джулия пересекла дорогу и подошла к парапету. Она не рассчитывала увидеть там Анну, и ее там действительно не было. Тем не менее Джулия перегнулась через ограждение и внимательно посмотрела вниз. Русло искусственно сузили, и река, перед тем как нырнуть в туннель под дорогой, резко ускорялась. К правой туфле Джулии прилип влажный, шелестящий пакет. Резким движением она отбросила его. Подхваченный ветерком, тот свалился в воду и уплыл прочь.

«То же могло случиться и с Анной, – мелькнула ужасная мысль, но Джулия волевым усилием прогнала ее. – Она бы сюда не пришла, просто не сумела бы. Дочь сама никогда бы так далеко не забралась. Побоялась бы. Значит, она где-то недалеко от школы».

Она вновь направилась к дороге. Едва ступила на тротуар, как в сумочке запищал телефон. Звонил Брайан.

– Ты где? Нашла Анну?

– Я в городе. Не нашла. А ты где?

– Только что приехал в школу. Полиция уже прибыла.

– Анна там? Они ее нашли?

– Нет, пока не нашли.

– Брайан, что мне делать? Продолжать поиски в городе?

– Не знаю, – после тяжелой паузы произнес он. – Нам надо поговорить. Я сейчас приеду за тобой.

Джулия продолжала стоять на тротуаре. Он был вымощен булыжником, и сквозь тонкие подошвы туфель она чувствовала твердые выступы камней. Это было последним, что осталось твердым в окружающем мире, все остальное – магазины, машины, люди – казалось Джулии зыбким, туманным, иллюзорным.

– Анна! – закричала она. – Анна!

Скорее вопль отчаяния, чем зов, на который ждешь ответа. Джулия заметила, что плачет, лишь почувствовав слезы на щеках.

Телефон опять запищал. Номер был незнаком.

– Миссис Краун? – спросил женский голос. – Это Джо Скотт. Где вы бродите, хотела бы я знать?

Несколько секунд Джулия не могла сообразить, кто эта женщина, но затем вспомнила. Хозяйка собаки. Медсестра, у которой они так и не забрали Беллу, щенка для дочки.

– Ох, простите, пожалуйста. У нас тут неприятности. Могу я вам перезвонить попозже?

Последовала пауза. Джулия прямо кожей почувствовала раздражение собеседницы.

– Ну хорошо, – наконец произнесла та. – Перезвоните, когда хотите. А сейчас я должна уходить на работу, так что за щенком вам придется приехать в другой раз.

Как только они разъединились, рядом притормозила машина Брайана.

– Привет, – бросил он. – Садись. Полицейские в школе хотят с тобой поговорить.

4

Они подъехали к школьному двору, вышли из машины. Пока шли к входной двери, Джулия прикоснулась к руке Брайана. Целая вечность прошла с тех пор, как они вот так прикасались друг к другу. Это было иначе, чем их обычное формальное рукопожатие или что-то в том же роде. Джулия даже удивилась, сразу почувствовав себя уверенней, и поняла, что ей катастрофически не хватает человеческого тепла.

Она сжала его пальцы. Скривившись, Брайан взглянул на нее и отдернул руку.

– Брайан, – произнесла Джулия. – Ну, пожалуйста…

– Сейчас не время, – ответил он. – Там тебя полиция ждет.

Навстречу им уже спешила директриса, миссис Джейкобсен, в сопровождении полицейского. Тот кивком поприветствовал Джулию. Вид у него был возбужденный и деловитый. Другой полицейский в конце коридора разговаривал с женщиной в джинсах и свитере.

– Миссис Краун, – сказал мужчина Джулии. – Я – констебль Дэвис. Нам сообщили, что ваша дочь пропала.

Присутствие сыщиков, с одной стороны, успокаивало, но вместе с тем – напрягало. Раз уж дело дошло до полиции, значит, дело принимает серьезный оборот. Ноги у Джулии обмякли.

– Да, пропала, – ответила она. – Не знаю, куда она могла деться. Помогите мне ее найти, пожалуйста.

– Разумеется, миссис Краун, – кивнул констебль, – мы ее отыщем. Наверняка девочка где-нибудь поблизости. Обычно именно так и случается. Группа учителей сейчас обыскивает окрестности школы. А вы, насколько я понял, были в городе?

– Да. Анна… Понимаете, там есть одна кондитерская, которая ей очень нравится, мы несколько раз заезжали туда после уроков. Вот я и ходила проверить.

– Это единственная причина, по которой вы решили, что девочка могла туда убежать? – спросил Дэвис. – Она уже поступала подобным образом? Уходила одна из дома или с занятий?

– Нет, никогда, – ответила Джулия. – Она знает, что так делать нельзя.

Констебль вновь покивал.

– А домой вы не заезжали? Детвора, пропавшая после уроков, частенько просто-напросто отправляется домой.

– Вряд ли. Мы живем в трех милях отсюда. Она и дороги-то не знает.

– Может, и так, но случается, детям приходит в голову, что они уже достаточно выросли, чтобы делать то, чего мы от них не ожидаем. Нам нужно будет съездить к вам домой.

– Не нужно, – твердо отрезала Джулия. Она знала свою дочь и ни на секунду не могла допустить, что та вприпрыжку побежала домой. – Я не хочу попусту терять время.

– Миссис Краун, нам необходимо проверить все места, где может быть ваша дочь. Я прекрасно понимаю ваше беспокойство, но в поисках нам следует придерживаться системы. Вы не дадите нам адрес?

– Конечно-конечно, – ответил Брайан и продиктовал адрес полицейскому.

– Спасибо, – поблагодарил констебль. – Мы тотчас же пошлем туда машину.

– А что-нибудь еще вы делать собираетесь? – спросила Джулия. – Анна могла попасть в беду, пораниться.

– Сделаем все, что в наших силах, миссис Краун, – спокойно сказал Дэвис. – Но действовать будем последовательно, шаг за шагом.

Джулия тяжело уставилась ему в переносицу. Констебль ей определенно не нравился. Эдакий дюжий служака, думавший о поисках Анны как о формальной процедуре, которую надо произвести шаг за шагом, тогда как ее пятилетняя дочь, ее единственное дитя, потерялась уже около сорока минут назад.

Сорок минут. Да, вероятно, она самостоятельно отправилась домой или заигралась на детской площадке в парке. А если нет? Вдруг ее похитили? За сорок минут ее могли увезти на сорок миль.

– А нам что делать? – спросила Джулия. – Мы не можем как-нибудь помочь?

– Поспрашивайте вокруг, – посоветовал Дэвис. – Свяжитесь с теми, кто может что-либо знать. С матерями ее подружек, соседями. Кто-нибудь из них мог ее встретить и подобрать. Подумайте, куда еще она могла отправиться? Кто еще когда-нибудь ее подвозил? Ваши родственники, к примеру?

– Только моя свекровь, по понедельникам и средам, – ответила Джулия.

– Не могла ли она по ошибке забрать девочку сегодня?

– Нет, – ответил Брайан. – Я разговаривал с матерью около двух часов пополудни. Она была дома. Там у нее потоп на кухне.

– Больше никто? – выспрашивал Дэвис.

– Никто, – сказала Джулия. – Только я, Брайан и Эдна. Анна прекрасно знает, что нельзя уходить с чужими.

– А что, если кто-нибудь из родителей ее одноклассников увидел девочку одну на улице и забрал домой? Вам никто не звонил?

– Не думаю, – Джулия быстро проверила сотовый. – Пропущенных звонков нет.

– И тем не менее это возможно, – продолжал констебль. – Как вы думаете, кто бы мог так поступить?

Джулия опустила взгляд. Ее туфли были поцарапаны после поисков в кустах.

– Может быть, Джемма, мать Донны Свифт. Или Шейла Паркс.

– Вы не могли бы сейчас позвонить им и спросить?

Джулия кивнула и нашла номер Джеммы Свифт. Та ответила после второго гудка.

– Приветик, Джулия, – сказала Джемма. – Ну, как делишки?

Джулия помедлила, надеясь, что Джемма сейчас объявит, что Анна у нее и что ничего такого, просто она встретила ее одну-одинешеньку на улице и забрала, собиралась сразу позвонить, но девочкам захотелось перекусить, а потом еще надо было накормить пса, ну, ты сама понимаешь, забот – полон рот, вот и закрутилась немного.

– Ты еще здесь, Джулия? – спросила Джемма.

– Здесь. Слушай, ты, случайно, не видела сегодня Анну после школы?

– Не видела. А что?

– Да я опоздала, а когда приехала, ее уже тут не было.

– Что значит «не было»?

– Не было в школе. И я теперь не могу ее найти.

– О господи!

Ужас, прозвучавший в голосе Джеммы, показался Джулии ударом под дых. Внезапно на нее навалился весь кошмар произошедшего, и перехватило дыхание.

«Все это происходит на самом деле, – подумала она. – Это не дурной сон».

– Джул, я могу как-то тебе помочь? – спросила Джемма.

– Вряд ли. Тут уже приехала полиция.

– Все равно я поспрашиваю народ. Чем больше людей будет знать, тем лучше.

Внезапно Джулии опостылел этот разговор, опостылело все, что он предвещал.

– Мне надо идти, – сказала она. – Спасибо, Джемма.

– А другой не хотите позвонить? – встрял неугомонный констебль. – И вообще лучше позвоните всем, кого только вспомните. Я пока вызову подкрепление.

Джулия кивнула. Миссис Джейкобсен показала на свой кабинет.

– Можете позвонить оттуда. Там вам никто не помешает.

Через пятнадцать минут дверь в директорскую открылась, и вошел констебль Дэвис. На его губах была фальшивая улыбочка человека, принесшего дурные вести, но надеющегося убедить вас, что все под контролем.

– Мы проехались до вашего дома, Анны не нашли, – сказал он и помолчал. – У нас есть предположение, что все не так просто.

Джулия вцепилась в руку Брайана. На этот раз он ее не отдернул.

– Что это значит? – произнесла она. – Где Анна? Где моя дочь?

– Сейчас сюда приедет моя коллега, – ответил констебль, переминаясь с ноги на ногу. – Она располагает большей информацией, чем я.

5

Двадцать минут спустя в кабинет вошла женщина в темном костюме. Примерно под сорок, с уверенным выражением лица, которое приобретаешь годами, беря под контроль различные ситуации. «Не тревожьтесь, – так и читалось в ее глазах. – Я уже здесь, и скоро все будет в норме».

– Миссис Краун? – произнесла она. – Я – инспектор уголовной полиции Уинн.

У инспектора уголовной полиции были короткие светлые волосы, жестко очерченные, неулыбчивые губы и цепкий, внимательный взгляд голубых глаз. Притом женщина выглядела усталой: припухшие веки и темные круги под глазами говорили о том, что она не высыпается. А может, о том, что инспектор не прочь пропустить стаканчик. Или о том и другом сразу.