Текст книги "Исчезнувшая дочь"

Она тут же выложила все это врачу, и профессиональная маска на лице гинекологини на миг сменилась озадаченной тревогой, означавшей одно: что-то шло не так.

– Давайте все же настраиваться на третье февраля, а если роды начнутся раньше, так тому и быть, – сказала врач.

С того самого момента Джулию не покидало неприятное предчувствие. Две недели спустя у нее произошел выкидыш.

И вот теперь это неприятное предчувствие вернулось.

5

Когда Джулия добралась до дома, в окнах горел свет. На подъездной дорожке стояла красная «Тойота Матрикс». Что означало: визит им нанесла профессор Эдна Краун – выдающийся кардиолог (в отставке), выпускница Сент-Хью и Оксфорда, самопровозглашенный матриарх, иначе говоря – заноза в заднице.

Эдна никогда не признавалась, возможно, даже самой себе, что сын ее разочаровал. Свекровь считала себя столпом английского общества, если не гордостью, всей человеческой расы (поскольку, как всем известно, Англия – величайшая страна на планете). Причем Эдна и люди, ей подобные, – эталон стиля и здравого смысла и превосходят всех остальных интеллектом. Они знают куда больше других о… ну, в общем, обо всем на свете. О чем бы ни зашла речь, о государственной ли политике, о тонкостях юридических казусов или о вопросах морали, – голос Эдны был решающим.

То же относилось и к воспитанию ребенка, тем более если этот ребенок – ее внучка. Эдна в упор не желала видеть различий между правами матери и бабушки. Она претендовала на Анну не меньше, чем Джулия, то есть намного больше Брайана. Именно поэтому Анна училась в частной школе. Самой Джулии даже в голову ничего такого не приходило, пока Эдна не подняла данный вопрос на праздновании дня рождения внучки. Девочке тогда исполнилось три года.

– Пора подумать о школах, куда будет ходить Анна, – сказала Эдна, перед которой одиноко стояла тарелочка с нетронутым ломтиком липкого розового торта.

– В какую-нибудь из местных, – удивленно ответила Джулия, отметив про себя множественное число, которое употребила свекровь: школы.

– А что ты думаешь насчет частного образования? – Губы Эдны растянулись в фальшивой улыбке. – Это гораздо, гораздо эффективнее.

– Частная школа отдалит Анну от ее здешних друзей, – возразила Джулия.

– Тем лучше, – ответила Эдна. – И тем самым направит девочку по иному жизненному пути.

– Ну, не знаю… – протянула Джулия. – Мне нужно подумать.

– Но ты, надеюсь, согласна, что частное образование лучше государственного, не так ли? Во всех сферах деятельности высшие ступени заняты людьми, посещавшими в свое время хорошие школы и университеты.

– Частная – не значит хорошая, – заметила Джулия. – Я, например, ходила в обычную школу, но стала адвокатом.

– В мелком городишке. Нет, это замечательное достижение, но, насколько мне известно, ваша фирма не входит в пятерку ведущих. Понимаешь, о чем я?

– Разумеется, – кивнула Джулия, хотя больше всего на свете ей хотелось ударить Эдну. – В любом случае для нас это будет дороговато.

– Я оплачу, – быстро произнесла свекровь, словно только и ждала этих слов. – У моей внучки все должно быть самого лучшего качества.

Джулии пришлось смириться. Хорошие родители обязаны давать своим детям лучшее из того, что могут позволить, с этой логикой не поспоришь. Раз Эдна готова оплачивать частное образование, которое действительно является лучшим вариантом, Анну придется отправить в частную школу. Эдна устроила так, что стало выглядеть, будто отправить дочь куда-то еще – злостное небрежение.

Джулии хотелось заметить, что никакое дорогое образование (иезуитская школа-интернат, Уорикский университет) не проложили Брайану дорогу в пресловутый «магический круг» лондонских стряпчих. Он вкалывал учителем начальной школы, что большинство их друзей считало совершенно замечательным, а Эдна – полнейшим жизненным фиаско. Она этого не говорила, но считала сына лишенным амбиций мямлей и собиралась сделать все, чтобы внучка не унаследовала пороки отца.

Потому что Анна – это все, что у нее теперь оставалось. Амели и Колин, дети Саймона с Лаурой, жили в Портленде, в штате Орегон, где выросла Лаура. Саймон был старше Брайана. Он уехал с семьей из Великобритании через год после исчезновения Джима Крауна. Он практически не общался с родственниками, если не считать его редких мейлов Брайану.

Это был еще один скелет в шкафу. Джулия, похоже, ни разу не слышала, чтобы Эдна произнесла имя Саймона. От мужа она знала, что свекровь не ладила с Лаурой, обвиняя невестку в том, что Саймон отдалился от матери. Видимо, именно это поражение и задевало Эдну сильнее всего: не столько уход сына, сколько то, что ей не удалось удержать его в своей орбите. Он покинул Эдну, оставив ее с Брайаном, Джулией и Анной.

При этом Эдне Джулия тоже не нравилась. Она считала, что Брайан женился неудачно. И это были отнюдь не ревнивые домыслы Джулии: Эдна сама ей все высказала в надежде расстроить намечающуюся свадьбу:

– Поверь, вы не будете счастливы. Ты думаешь, вы с ним близки? Это не так.

– Эдна, несмотря на различный бэкграунд, мы любим друг друга. Брайану вовсе не нужна девица с анамнезом, включающим частный колледж, безупречный английский и верховую езду, – ответила Джулия с подтекстом, означавшим: ему не нужна вторая ты, Эдна.

– Да, я бы действительно предпочла, чтобы он выбрал кого-то из таких, моя дорогая. Но сейчас я говорю не об этом. Не о том, что нужно Брайану, а о том, что требуется тебе. Учти, он тебе не подходит.

Тогда Джулия решила, что Эдна, сама нисколько не веря в свои слова, желает лишь оттолкнуть ее от Брайана. Теперь же она поняла правоту свекрови.

Эдна не понаслышке знала о поженившихся неподходящих парах. У Джулии просто в голове не укладывалось, как Эдна и Джим могли влюбиться. Он был мягким, внимательным, вообще обаятельным и симпатичным мужчиной, неудивительно, что в него втюрилась та молодая учительница. Когда они с Брайаном только познакомились, у Джулии самой возникали кое-какие фантазии в этом роде. Эдна же была сурова, резка и холодна. Они с Джимом не подходили друг другу. Так что понятно, почему он ее бросил.

Каким бы заботливым он ни был, отец из него вышел так себе. Джим всего себя отдавал работе в школе, где добился немалого успеха. Его обожали ученики, любили выпускники и большая часть персонала. Он славился бережным и непредвзятым отношением ко всем, кто оказывался в сфере его профессионального внимания, равно как и беззаветной преданностью их интересам. Джим Краун никогда не отворачивался от ученика, попавшего в беду, особенно талантливого, независимо от его материального положения. Он подключал все возможные способы, лишь бы помочь такому. Выбивал дополнительные фонды из органов образования, если видел ребенка, достойного места в его школе; побуждал бывших выпускников делать пожертвования, чтобы все его дети смогли поехать с классом в Марракеш, Киев или Ханой, – подобные путешествия он сделал краеугольным камнем обширной школьной программы. Как говаривал Джим, он готовил детей к жизни, а не к сдаче экзаменов. Его не привлекали громкие слова, но он делал все, чтобы в его школе воплотилось во всей полноте современное стремление к «равенству возможностей». Взамен он требовал от учеников лишь осознать эти самые возможности. Те, кто не желал осознавать, его не интересовали.

Отвратительно, конечно, когда люди вроде Джима, посвятив себя служению обществу, не находят времени на собственных детей. Брайан говорил, что он знал своего только директора школы, но не своего отца.

Впрочем, все это – дело прошлого. У Джулии сейчас и без них хватало забот.

Она открыла дверцу машины. Ноги заледенели, желудок урчал от голода. Ей вдруг безумно захотелось сладкого чаю. На кухне сидели Эдна с Брайаном. Свекровь, глянув на вошедшую Джулию, воскликнула:

– Ну, наконец-то ты вернулась! Слава богу, а то мы уже начинали волноваться.

– Вернулась, – кивнула Джулия.

– Ладно, хватит ходить вокруг да около, – продолжила Эдна, всегда гордившаяся своим неумением ходить вокруг да около. – Прежде не все между нами было гладко, но теперь настал момент, когда вся семья сплотится. Если мы хотим, чтобы Анна вернулась к нам, мы должны преодолеть все противоречия.

Эдна встала и сжала руки Джулии. Пальцы свекрови были холодными, бледными, бескровными.

– Джулия, – проговорила она, – мы справимся!

Свекровь погладила ее по щеке, неловко и как-то неумело обняла. Джулия вздохнула с облегчением, когда та наконец разжала руки.

– Мы справимся, – повторила Эдна.

Ничего подобного от свекрови Джулия никак не ожидала. Та ни разу не обнимала ее со дня свадьбы. Да и тогда вряд ли можно было считать это объятиями. Так, не более чем жест приличия для гостей, если уж не для самой невестки. Впрочем, тогда Джулия была счастлива. Сейчас ей только свекрови не хватало, зудящей о том, какая она безответственная и скверная мать.

– Спасибо, Эдна, – ответила Джулия. – Я тебе очень благодарна.

– Звонили из полиции, – вставил Брайан. – На полдень назначена пресс-конференция.

– Так скоро? – удивилась Джулия. – Анна пропала только вчера!

– Поскольку дело не движется, полиция решила, что пресс-конференция привлечет внимание людей. Может быть, кто-то что-нибудь случайно заметил.

– Нам тоже надо будет туда идти? – спросила Джулия.

Брайан кивнул. Его лицо было напряженно, взгляд внимательных глаз – прямой, искренний. На миг она увидела в нем того мужчину, в которого когда-то влюбилась, того, кто стал отцом ее ребенка. Джулия шагнула к Брайану и накрыла его руку своей.

– Да, нам тоже придется там быть, – ответил он, высвобождаясь. – Они считают, что присутствие родителей возбудит общественный интерес.

«Возбудит общественный интерес».

Вот к чему она пришла. Стала матерью пропавшего ребенка, которой надлежит делать слезливые заявления прессе, давя на жалость. Просто бред какой-то. Джулия до сих пор не могла поверить, что это происходит наяву. Что сейчас она примет душ, переоденется и отправится туда, где будет много журналистов с телекамерами. Идти ужасно не хотелось. Ей казалось, что именно это превратит случившееся в неопровержимый факт. В глубине души Джулия продолжала надеяться, что произошла какая-то ошибка и если взять да открыть дверь в комнату дочери, там обнаружится Анна, спокойно спящая в своей кроватке. И весь этот кошмар закончится. Вот чего ей хотелось, а не пресс-конференции.

Джулия закрыла глаза. Голова внезапно закружилась, подступила тошнота. Она отодвинула от себя чашку с чаем.

Нужно через это пройти. Если пресс-конференция вернет Анну, она туда пойдет, но пойдет не одна. Джулия достала телефон и позвонила единственному человеку, который мог ей помочь выдержать предстоящее испытание.

6

Инспектор Уинн примостилась на краешке кресла, Джулия – на диване.

– Заранее прошу меня извинить, миссис Краун, – говорила Уинн, – но этот разговор совершенно необходим. В подобных случаях мы обязаны побеседовать с родителями. Я отнюдь не намекаю на вашу ответственность в случившемся, однако мы должны проверить все версии.

– То есть я под подозрением? – спросила Джулия, едва на засмеявшись.

– Нет, но нам нужно снять ваши показания. Как и показания мистера Крауна, а также вашей свекрови. Всех, кто контактировал с Анной.

– Прекрасно, – ответила Джулия. – Начинайте.

– Подробно опишите, как прошел вчерашний день. Максимально подробно.

Собравшись с мыслями, Джулия приступила к рассказу: о затянувшейся встрече, о севшем телефоне, о том, как на всех парах неслась в школу. Уинн внимательно слушала, временами делая какие-то пометки в блокноте.

– Можете ли вы назвать ваш брак с мистером Крауном счастливым? – спросила инспектор.

– Пожалуй, нет, – покачала головой Джулия. – У нас имеются определенные проблемы.

– Какие именно?

– Между нами практически все кончено. Мы, как бы это сказать, отдалились друг от друга.

Губы Уинн напряглись.

– Это ваше обоюдное решение?

– Нет. Правильнее сказать, это мое решение.

– Понятно. – Уинн помолчала. – Как, по вашему мнению, это воспринял мистер Краун?

– Вы полагаете, что за исчезновением Анны стоит Брайан? – Джулия откинулась на спинку дивана и поморщилась. – Он был на работе.

– Нет, я этого не говорила, – ответила Уинн. – Я просто задала вопрос. – Она с треском захлопнула свой блокнот. – На этом у меня все. Благодарю вас, миссис Краун.

Выйдя из гостиной, Джулия прошла мимо Брайана.

– Твоя очередь, – сказала она ему.

7

Полчаса спустя на диван рядом с Джулией плюхнулась Джилл. Рыжеволосая уроженка Ливерпуля, с улыбкой, не покидающей губ, и особенной, нервической энергией, заражавшей окружающих.

– Все будет хорошо, – заявила она. – Ты справишься!

– Случившееся сразу же станет реальностью, понимаешь? – сказала Джулия. – Мы вдруг сделаемся одними из тех родителей, выступающих по телевизору на пресс-конференциях. А я никак не могу взять себя в руки, Джилл, мне даже думать об всем этом не хочется. Я или впадаю в прострацию, или принимаюсь размышлять об Анне, где она, с кем…

Ее голос затих. Наступил тот краткий миг, когда ей удавалось отвлечься настолько, что в голове наступала какая-то пустота. Затем паника возвращалась. Джулии казалось, что она стоит на берегу штормящего океана, пытаясь отбиться от накатывающих волн. И у нее ничего не выходит: волны набегают одна за другой, захлестывая с головой. Все, что она может, – это постараться не захлебнуться.

– Ты справишься, – повторила Джилл. – Ты должна. Я сама пойду с тобой и помогу.

Если кто и мог ей помочь, так только Джилл. Она была из тех, кто верит в свои безграничные силы и по их вере им воздается. Джулия познакомилась с ней на курсах послеродовой йоги. Для самой Джулии занятия были лишь средством сбросить набранный за период беременности вес, тогда как для Джилл – способом быстро вернуть форму и возобновить фитнес и бег на марафонские дистанции.

После окончания курсов Джилл уговорила Джулию тренироваться вместе. После первой совместной тренировки Джулия зареклась продолжать: спина отваливалась, лицо покрылось красными пятнами. После второй она вдруг подумала: «А почему бы и нет?» После третьей, если и не стала фанатом фитнеса, то, по крайней мере, у нее появился азарт выбираться в тренажерный зал два-три раза в неделю.

И действительно, фигура подтянулась, животик стал плоским, мышцы, бедра и руки приобрели рельеф. Затем работа и материнские обязанности взяли свое. Она начала выбираться на фитнес раз в неделю, потом – раз в месяц, пока окончательно не забросила.

В отличие от Джилл, разумеется. Для той спорт был образом жизни, тем, для чего у нее всегда находилось время. В ее сфере внимания были: работа (агентом по снабжению на производстве лампочек), двое сыновей-близнецов, фитнес и муж Тревор. И она все это успевала. Правда, ее задача облегчалась тем, что Тревор, триатлонист и сантехник, был идеальным мужем. Он следил, чтобы не реже раза в месяц они с Джилл ходили вдвоем в ресторан (это правило не нарушалось, даже когда близнецы были грудничками). Частенько между кормлениями выпроваживал Джилл за дверь, чтобы она по-быстрому сбегала в суши-бар. В дополнение к этим достоинствам, он, подавая прекрасный пример сыновьям, каждую пятницу дарил жене цветы и не позволял ей ни за что платить, когда они выходили вместе. Что было довольно смешно, поскольку Джилл зарабатывала не меньше Тревора, и счет в банке у них был общим. Короче, лучше мужа, чем Тревор, и захочешь – не найдешь. Он был, правда, немного старомоден, за что Джилл над ним подтрунивала, но вместе с тем – обаятелен и романтичен, за что она его обожала.

– Анна где-то там, – сказала ей Джулия. – Моя маленькая девочка потерялась в огромном мире. Даже не могу тебе передать, что я сейчас чувствую, думая о том, как она страдает.

– А я даже не могу этого представить, – ответила Джилл. – И не хочу. Она вернется, Джулия, ты только верь.

– Это ведь моя вина. Если бы я тогда не опоздала…

– Ты ни в чем не виновата, – перебила ее подруга. – Ни в чем! Это был сбой, дурацкая случайность. И потом, ты не знаешь, что бы могло случиться в противном случае. Мы все постоянно ошибаемся, Джулия.

– Не могу перестать об этом думать. В голове только и крутится: «Если бы…» Если бы я зарядила сотовый… Если бы ушла с работы пораньше… Может, ничего бы и не случилось? Ужасно жить с таким грузом на душе.

– И не говори, – покивала Джилл. – Но это не то же самое, что быть виноватой. Ты не в ответе за дела какого-то подонка, похитившего твою дочь. Все эти «если бы да кабы» существуют всегда, Джулия. Всегда-всегда. Но заруби себе на носу: твоей вины в случившемся нет, и точка.

Похоже, Джилл действительно в это верила. Одно плохо: Джулия не могла с ней согласиться.

– А теперь, – продолжила Джилл, – у тебя есть шанс уладить проблему. Давай-ка, начнем готовиться к твоей пресс-конференции.

В полицейском участке Джулию и Брайана встретила инспектор Уинн, провела к себе в кабинет и жестом предложила присесть.

– Кое-какие новости у меня есть, – сказала им она, – хотя их не так много.

Инспектор облокотилась на стол, сжав пальцы в замок. На столе ничего не было, ни единого листочка.

– Полицейские с собаками работали всю ночь. Сразу должна отметить, что собаки великолепно обучены, однако следов они не нашли.

– И что теперь? – спросил Брайан.

– Продолжаем поиски. Что-нибудь всегда может обнаружиться: обрывок одежды, туфелька, учебник. И еще… – она немного замялась. – Утром мы задействовали команды водолазов, они обшаривают окрестные водоемы: каналы, пруды, реку.

Джулия почувствовала головокружение, перед глазами замелькали звездочки. Она моргнула, отгоняя видение маленького, покрытого тиной тельца, выуженного из илистого протока. Покачнувшись, она вцепилась в сиденье стула, чтобы не упасть.

– С вами все в порядке, миссис Краун? – поинтересовалась Уинн.

– Да, – ответила Джулия, покривив душой. – Мне просто нужно немного прийти в себя.

– Хотите чаю или кофе?

– Лучше кофе. С сахаром, если можно.

– Я вас понимаю, – сказала Уинн, вставая. – Мне очень жаль, мистер и миссис Краун, действительно жаль. Поверьте, мы делаем все, что можем.

Джулия верила. Оставалось только надеться, что этого будет достаточно.

Уинн повела их по ярко освещенному коридору. Перед массивной дверью она остановилась и повернулась к супругам.

– Вы готовы? – с профессиональным спокойствием спросила она и, не дождавшись ответа, прибавила: – Не волнуйтесь. Все будет хорошо.

С этими словами инспектор распахнула дверь и пропустила их внутрь.

Комната оказалась небольшой, но забитой под завязку. На длинном столе – четыре стакана с водой и четыре микрофона, рядом – четыре стула. Народу было не протолкнуться. Джулии сделалось плохо при мысли, что все эти люди пришли сюда за новостями об Анне. Все складные пластиковые стулья, стоявшие рядами, были заняты, те, кому не хватило места, толпились в проходах. В дверях, ведших на улицу, тоже был народ. Едва они втроем вошли, гул голосов смолк. Через какую-то секунду затишье сменилось шквалом фотовспышек и треском затворов фотоаппаратов.

Дурнота отступила, и Джулия почувствовала удивительную отстраненность. Она словно бы превратилась в актрису, играющую роль в пьесе. И вот в чем был фокус – Джулия помнила, как сама видела подобные «пьесы», ощущая эмпатическую дрожь:

– О, как же это ужасно! Даже не представляю, через что ей придется пройти! – с примесью гаденького любопытства и такого наивного самодовольства. – Уж со мной-то подобное произойти не может! Я такого никогда не допущу.

Но все быстро меняется. Ты внезапно обнаруживаешь, что сама стала частью событий, они происходят, независимо от твоей воли, и вот уже вся твоя жизнь – пошла вразнос.

Инспектор Уинн пододвинула стул, Джулия села. Брайан устроился слева, его руки нервно елозили по коленям. Уинн заняла третий стул. Четвертый остался пустым. Джулия не знала, будет ли кто-нибудь еще или здесь всегда стоит четыре стула.

Ее отчужденности пришел конец, когда Уинн произнесла:

– Сейчас мистер и миссис Краун зачитают свое обращение. Предупреждаю, отвечать на вопросы они не будут, момент достаточно тяжелый. Благодарю всех за понимание, – она взглянула на Джулию. – Приступайте, как только будете готовы.

На столе уже лежал лист с напечатанным текстом. Шрифт был крупным. Джулия тупо глядела на бумагу. Черные значки казались лишенными смысла.

– Миссис Краун? – подала голос Уинн.

Джулия продолжала молча смотреть на листок. Наконец, рассыпанные по нему букашки сложились в первое слово. И она начала читать.

– Вчера пропала наша дочь Анна. Может быть, она заблудилась, уйдя из школы, а может быть, была похищена. Ей пять лет… – Голос Джулии дрогнул, она подняла глаза к потолку, пытаясь унять подступающие слезы. – Ей пять лет, она – это все, что есть у нас в жизни. Если кто-нибудь видел ее саму или что-то, что может навести полицию на след, пожалуйста, сообщите, какими бы незначительными и тривиальными ни казались вам ваши сведения.

Она опустила листок. Произнесенные слова казались холодными, ничего не стоящими. И, кроме всего прочего, они не адресовались тому человеку, до которого Джулия хотела бы достучаться.

– Если Анна сейчас находится у вас, – продолжила она, – и вы смотрите эту передачу, пожалуйста, верните мне мою дочь. Отпустите Анну домой. Просто приведите ее назад, и все на этом закончится. Я ничего не буду против вас предпринимать. Вы останетесь на свободе, это я вам обещаю. Я никому не позволю вас преследовать. Мне наплевать на всякие законы и все прочее. Я просто хочу получить обратно свою дочь.

– Пожалуйста, – едва слышно прошелестел голос Брайана. – Пожалуйста.

И вновь тишину прорезал треск фотоаппаратов. Засверкали вспышки.

– Мистер и миссис Краун! – закричала из задних рядов какая-то женщина. – Как по-вашему, есть ли в случившемся вина школы?

«Есть, но не школы, – подумала Джулия, – а матери. Вот о чем надо спрашивать». Она почувствовала, как по шее и лицу пополз румянец. Попадая в стрессовую ситуацию, оказываясь застигнутой врасплох или стыдясь, она всегда краснела. Джулия ненавидела этот румянец, потому что он ее выдавал. Если ей случалось ляпнуть глупость или она не знала ответа на вопрос, у нее не получалось как-нибудь нагло выкрутиться. Предательская, жаркая, красная волна заливала лицо.

Джулия уже открыла рот, чтобы ответить (когда она ощущала себя не в своей тарелке, ей всегда казалось, что надо как-то объясниться, – еще одна дурацкая привычка), но Уинн жестом велела ей промолчать и сама склонилась к микрофону.

– Никаких вопросов, – повторила инспектор. – Спасибо за внимание.

Она поднялась и, положив руку на плечо Джулии, вполголоса добавила:

– Все, мы можем уходить. Вы хорошо держались.

Втроем они вновь вошли в кабинет Уинн. Там их уже ждали три пластиковых стаканчика с кофе. Уинн положила сахару, а себе еще и сухого молока, размешала.

– Мы просмотрели записи камер видеонаблюдения, – сообщила она. – К сожалению, ничего интересного не обнаружилось.

– А Анна? – спросила Джулия. – Она есть на тех записях?

– Есть.

– Можно мне посмотреть? Я бы очень хотела ее увидеть.

– Конечно, можно. Минуточку. – Уинн поднялась, вышла в коридор и кого-то позвала.

После краткого разговора она вернулась и сказала:

– Идемте.

8

Джулия же ожидала увидеть размытые, едва различимые фигуры, однако видео оказалось отменного качества. Черно-белое, но чистое и очень четкое. Камера смотрела прямо на чугунные ворота, наверное, она была установлена над входной дверью школы. Джулия различила толпившихся за воротами родителей, они разговаривали друг с другом или по телефонам.

«Именно там мне надлежало быть, – в сотый раз подумала она. – Если бы я тоже оказалась на этой записи, ничего бы не случилось».

Она представила, как входит в кадр слева, улыбается знакомым, обменивается приветствиями и ничего не значащими любезностями, затем поворачивается к воротам, как делала всегда, и принимается ждать. Вот-вот распахнутся двери, наружу выбегут дети в сопровождении учителей, и их разноцветная толпа понесется к воротам, где стоят родители.

Она даже ощутила пронзительную радость, какую чувствовала всякий раз, видя лицо Анны после целого дня разлуки. Встретив, она целовала дочь, вела к машине, сжимая ее теплую ладошку, они возвращались домой. Там Джулия кормила Анну, купала, читала ей книжки, привычно погружаясь в любовь и счастье.

Но Джулия в кадре так и не появилась. Из открывшихся дверей высыпали ученики, некоторые бегом побежали к воротам, другие шли спокойно, неторопливо. В самом центре она увидела Анну.

Дочка была с Амелией, своей новой лучшей подругой. Но вместо того, чтобы беззаботно болтать, Анна не сводила глаз с ворот. «Меня высматривает», – поняла Джулия.

А ее-то там как раз и не было. Той, которой следовало обнять дочь, как только малышка шагнет за ворота в огромный, опасный внешний мир. Который в итоге ее и поглотил.

Детей сопровождали две учительницы – мисс Сандерсон и мисс Грегори. Первая, высокая, спортивного сложения, где-то под сорок, шла впереди. Вторая, девушка лет двадцати – Анна ее обожала – сзади.

Выйдя за ворота, мисс Грегори посмотрела направо, на одну из матерей с книгой в руках. Женщина что-то произнесла. Наверное, что-то вроде: «Вот та книжка, которую я вам обещала». Или: «Слышала, вы поклонница «Даунтона»? Вот вам их ежегодник». Или: «Думаю, вам понравится, это, можно сказать, современная классика».

Мисс Грегори протянула руку над головами детей и взяла книгу. Сказала что-то мисс Сандерсон, та повернулась к ней, улыбнулась. Анна теперь была на краю кадра, у левой створки ворот. Девочка тоже посмотрела на учительницу. Сердце Джулии екнуло, когда она увидела лицо дочери. Анна явно была чем-то озадачена, казалось, она что-то хочет спросить. И Джулия догадывалась, что именно.

То, что могло бы ее спасти.

«А где моя мамочка?»

Если бы она это сделала, мисс Грегори тут же увела бы ее обратно.

Но мисс Грегори была занята. Секунду спустя Анна посмотрела куда-то влево, вышла из поля зрения камеры и канула в никуда.

Вот так все и случилось. Учительница на миг отвлеклась, и этого оказалось достаточно.

Джулия закрыла лицо руками. Перед глазами стояла Анна, так и не задавшая спасительный вопрос. Почему, ну почему она этого не сделала? Слишком хорошо воспитана, чтобы прерывать разговор взрослых? Или что-то вдруг отвлекло ее внимание? Может быть, поэтому она ушла?

– Как видите, толку от записи немного, – сказала Уинн. – К сожалению, за пределами школьного двора видеокамеры не установлены.

– Значит, виновата все-таки школа? – спросил Брайан.

– Не могу вам определенно сказать. – Уинн глотнула свой кофе. – Что верно, то верно, система безопасности у них могла бы быть и получше. Но ни одна система не совершенна. Мы привыкли думать, что это так, но на самом деле риск есть всегда. Поэтому они так важны для нас.

– Разумеется, – согласился Брайан, – но они все же должны были установить дополнительные камеры! И учителей, сопровождающих школьников, нужно больше!

– Я вас понимаю, но этот вопрос вам лучше обсудить со школьной администрацией, мистер Краун, – ответила Уинн. – На данный момент мы имеем то, что имеем. А именно: девочка вышла из поля зрения камеры, и ее следы потеряны.

– Но зачем?.. – воскликнула Джулия. – Зачем она отошла?

– Не знаю, – покачала головой Уинн. – Объяснений можно придумать множество. Ей могло показаться, что к школе подъезжаете вы или кто-то еще. Или она увидела щенка, которого захотела погладить. Или что-то ее заставило. Проблема в том, что все произошло слишком быстро, а случиться могло что угодно.

– Вы опросили других родителей? – задала вопрос Джулия, вдруг почувстовав себя до странности спокойно. То ли потому что вконец выбилась из сил, то ли из-за шока, вызванного видом Анны на записи.

– Да. Несколько человек ответили, что, кажется, видели Анну, выходившую из школы, но они не уверены.

– Но все же видели? – продолжала настаивать Джулия. – Кто конкретно?

– Две матери вроде бы заметили Анну, стоявшую у ворот, но они полагали, что ее кто-то встречает.

– Видели и не проконтролировали? – Голос Брайана зазвенел. – Заметили одинокую девочку и не потрудились проверить?

– Мы спрашивали их об этом. – Уинн сделала еще глоток. – Нам ответили, что сначала забрали своих детей, посадили их в машины, а когда вернулись, Анны уже не было. Никакого значения этому никто не придал. Женщины были уверены, что девочку встретили, как полагается, родители.

«Встретили как полагается».

Последние слова повисли в воздухе, словно топор палача. Инспектор Уинн неловко заерзала в своем кресле, видимо сообразив, как это прозвучало. Брайан молча смотрел в окно.

Джулия отставила стаканчик. Кофе давно остыл, сделавшись мерзким на вкус. С того момента, как Анна пропала, запах еды вызывал у Джулии тошноту. Пусть на записях камеры ничего не было, у нее сложилось собственное представление, как все произошло: Анна выходит за ворота, оглядывается в поисках мамы, папы или бабушки, кое-кто из родителей, мельком поглядев на девочку, наклоняются к собственным чадам, целуют их, спрашивают, как прошел день, в то время как Анна идет куда-то в сторону, продолжая высматривать родителей.

Тут кто-то ей что-то говорит, какую-то ложь, потом спрашивает, все ли с ней в порядке, берет за руку и уводит. И никто ничего не замечает.

Да, во всем виновата она, Джулия. Школа тут совершенно ни при чем. Вероятно, они могли бы приглядывать за детьми получше, но вина целиком и полностью лежит на ней самой. Поспей она вовремя, ничего бы не случилось. Наверняка Брайан попытается судиться с администрацией школы, обвинив их в небрежности, но что толку? Анну это не вернет.

Из глаз полились слезы, Джулия отвернулась, устыдившись своего горя. У нее нет права горевать, она может лишь осуждать себя.

– Миссис Краун, – произнесла Уинн, – если хотите, мы ненадолго прервемся, есть еще пара вещей, о которых я желала бы с вами поговорить.

– Ничего, я в порядке, продолжайте.

– Мне хотелось бы, – начала Уинн, глядя на Брайана, – иметь больше информации о вашем отце. Нам пока не удается напасть на его след.

– Я ничего не знаю, – ответил тот. – Поговорил с матерью, она тоже не знает его адреса.

– Понимаю, – медленно кивнула инспектор. – Но я была бы очень не прочь побеседовать с вашим отцом.

– Вы намекаете, что мой отец под подозрением? Это же смешно!

– Ни на что подобное я не намекаю. Просто хочу с ним поговорить. Нас интересует все, что выбивается из обыденного хода вещей. Если есть хоть какая-то зацепка, нам это очень бы помогло.

Джулия в упор смотрела на Брайана. Тот сидел, уставившись в пол. «Если сам не скажет, это сделаю я, – подумала она. – Это поможет вернуть Анну, у меня нет выбора».