Текст книги "Женщина в зеркале"

Кофейник, однако, и не думал закипать.

Макдональд вновь заворчал:

– Плитка горячая, дно кофейника накалилось, а вода по-прежнему холодная. Черт знает, что происходит.

– Не торопитесь, закипит, – сказал Камарели.

– Когда? Завтра утром?

– Вполне возможно.

– Любопытно, почему вода привередничает?

– Да она потеряла вес.

– При чем тут вес? Не говорите загадками, – вмешался Дингвей.

– Вспомните, – ответил Камарели, – как закипает вода и в обычных условиях: горячая вода струится вверх, ибо она становится легкой, а ее место занимает холодная. Нагревшись, она тоже устремляется на поверхность, опять-таки уступая место холодной. Таким путем они сменяют друг друга. Здесь же горячая вода остается на дне.

– Воздух тоже плохой проводник тепла, однако кабина наша обогревается прекрасно, – заметил Макдональд.

– Тогда обратите внимание на стены, – сказал Камарели, – какой материал, по вашему мнению, использован для их обивки?

– Бархат, конечно, – выпалил Бриан.

– И я так думал вначале. Однако притроньтесь к стене. Зеленоватый бархат это на самом деле неизвестный нам металл, распространяющий тепло. Но нагретый воздух так и оставался бы у стен, не будь специальных приспособлений. Их почти неприметная вибрация гонит теплый воздух от стен и согревает весь корабль.

Путешественники еще раз оглядели салон.

У карниза, под самым потолком, в двух углах они заметили какие-то малюсенькие аппараты.

– А это еще что такое? – спросил Дингвей.

– Тот аппарат, что слева, – питает воздух кислородом, правый же поглощает углекислый газ.

Макдональд безнадежно махнул рукой и отошел к стене.

– С кофе ничего не получается. Давайте выпьем вино, – предложил он, взяв за горлышко бутылку с «Бордо».

Путешественники, по очереди выпив вино с помощью мундштука, удобно «разлеглись» на воздушных ложах.

– Сегодня вы мои гости, – обратился ко всем Макдональд, – так как отдыхаете в моей кабине. Прошу прощения за некоторые неудобства, – пошутил он и, развязав ремень, тоже «прилег» у потолка. Дингвей невозмутимо висел вниз головой.

Камарели и Бриан плавно покачивались, Бриан даже вздремнул после плотного завтрака. А Камарели задумчиво смотрел в окно, за которым расстилалось небо. В темноте пылал солнечный шар, однако лучи его не рассеивали мглу. Вдали поблескивал огромный диск Земли, которому, Луна, словно прожектор, освещала дорогу в непроглядной тьме Вселенной.

Камарели мысленно унесся на Землю-этот челн радости и страданий, надежд и слез. Сейчас она стала далекой-далекой планетой… воспоминанием…

Вдруг земной шар пошатнулся и исчез в бездне, звезды превратились в светящиеся полосы. Камарели почувствовал резкий толчок, и в то же мгновение все четыре путешественника оказались на полу. Висевшая у потолка пустая бутылка упала на пол и разбилась вдребезги.

– Что случилось? Что происходит? – удивленно воскликнули делегаты, вскакивая на ноги.

– Мы обрели вес, – оживился Дингвей и твердым шагом прошелся по комнате.

Камарели бросился в кабину Каро. Когда он вернулся, взволнованные и удивленные делегаты засыпали его вопросами.

– Инженер Каро передает вам привет и просит через час пожаловать к нему на обед.

– Что произошло?

– Чем вызваны эти перемены?

– Чтобы текла вода, жарилось мясо и мы могли бы кушать в обычных условиях, Каро заставил раунит вращаться вокруг своей оси. Так что раунит сейчас уподобился маленькому астероиду.

– Но что вернуло нам вес? – спросил Макдональд.

– Вращение раунита.

– Каким образом?

– Посредством центробежной силы. Быстрое вращение корабля создало центробежную силу, воздействие которой мы испытываем сейчас как собственный вес.

– То есть стремимся оторваться от раунита и продолжить полет совершенно самостоятельно? – спросил Макдональд.

– Правильно. Поэтому мы и давим на пол так, будто хотим его проломить.

– Полная иллюзия земного тяготения! – изрек Бриан.

– Не случайно Эйнштейн доказывал, что между всемирным тяготением и силами инерции нет принципиальной разницы.[37]37
  «Не случайно Эйнштейн доказывал, что между всемирным тяготением и силами инерции нет принципиальной разницы».
  Общая теория относительности Эйнштейна, созданная им в 1916 г, утверждает эквивалентность сил тяготения (гравитационных сил) и сил инерции (возникающих при ускоренном движении тел) в бесконечно малых областях пространства.
  Инженер-физик Г. ОНАНЯН.


[Закрыть]

Камарели не спалось. Держась за поручни (раунит уже не вращался вокруг своей оси); он прошел в салон.

Из того угла, где он стоял, земной шар уже не был виден, но зато звезды казались особенно близкими. Причем ни одна звезда не изменила своего обычного положения. А ведь раунит уже на несколько миллионов километров отдалился от Земли!

«Будто сидишь на балконе в Тбилиси и наблюдаешь за звездами, – подумал Камарели. – Вот Полярная звезда, напротив – пустое кресло – Кассиопея, вот ясная звезда, что так любит сиять над развалинами Нарикалы. А вот изгибающийся Скорпион, который словно норовит ударить ядовитым хвостом по макушке Мтацминда. Знакомая картина, обычная, „земная“…»

Камарели и вправду представил себя в Тбилиси. Неужто достаточно оглянуться, и в окне увидишь улицу?! А это? Глухо рокочут автомобили и приглушенно скрипят заворачивающие на другую улицу трамваи. Повеял коджорский ветерок… Да, да, до Камарели донесся терпкий аромат киндзы.

Теплая волна воспоминаний охватила душу Камарели. Он сомкнул веки. Казалось, стоит открыть их сейчас, как возникнут стреловидный кипарис и беседка в тени сирени. Камарели видится его маленький сад, балкон. Он открывает глаза…

Вокруг – черная бездна, усыпанная мириадами, звезд. Небо безбрежно, и лишь белый снежный обруч, как след прыжка оленя, окаймляет тело Вселенной. Знакомые северные звезды ласкают южные светила, из которых особенно выделяется красотой ослепительная звезда Южного Креста.

И где-то внизу, скрытая черным бархатным пологом ночи, жила Земля. Волновались моря, мягко синело небо, зрели хлеба, шумели сады… Где-то внизу, скрытая сенью ночи, ровно дышала любимая Грузия.

Каждый раз, когда он возвращался на родину, согретый братской любовью москвичей, ободренный успехами в работе, окрыленный мечтами, вид седых вершин Кавказских гор как-то по-новому радовал его сердце и наполнял детской радостью и неудержимым волнением.

И сейчас, отдаленный от родины на миллионы километров, хотя и чувствуя всем существом прелесть первозданной красоты Вселенной, он все же с радостью наблюдал за Землей и с нетерпением влюбленного искал на ее поверхности Грузию.

– Что призадумались, друг мой? – прервал его думы Каро.

Камарели обрадовался появлению марсианина.

– Меня пленил величественный пейзаж Вселенной, ответил он.

– Или тоска по родине? – тихо спросил Каро.

Камарели вздрогнул – он никак не мог привыкнуть к тому, что Каро читает в его душе, – но тут же овладел собой и, не поднимая глаз, произнес:

– Разве любовь к родине достойна осуждения?

– Я этого не говорил, – спокойно заметил Каро и, оттолкнувшись от пола, поплыл по воздуху к Камарели. – Однако, – продолжал он, – согласитесь, чувство родины, как и все на свете, зависит от времени и обстоятельств.

– Но какие бы перемены ни произошли сейчас, я все же остаюсь грузином.

– Оказывается, вы патриот, – пошутил Каро.

Наступила тишина.

Камарели смотрел на земной шар. Каро же устремил взгляд туда, где горел Марс, и тут Камарели поймал себя на мысли, что ни разу не подумал о приближающейся планете. Он все время не сводил глаз с Земли, и лишь теперь, когда посмотрел на окутанный красным пламенем Марс, он вспомнил о Геде.

– Пойдемте ко мне, – нарушил молчание Каро, – вы, кажется, впадаете в меланхолию.

– Напротив, множество впечатлений, разнообразие картин полностью завладели мной.

– У меня отдохнете.

По пути Каро подробно ознакомил Камарели с назначением некоторых аппаратов.

– Хотите увидеть Тбилиси?

– Каким образом? – радостно спросил Камарели.

– Посмотрите в это стекло.

Камарели вгляделся в окуляр телескопа и… его взору предстал Тбилиси. Вот два вагончика фуникулера ползут, словно два черных жучка, навстречу друг другу. По проспекту Руставели торопятся люди, бегут трамваи, автобусы – издали кажется, что движется сам проспект. Перед зданием оперы стоит группа ребят с красными галстуками. «Интересно, какая сейчас в Тбилиси погода? – подумал Камарели. – Многие одеты в белое. Какое же сегодня число?»

Вначале Камарели старался вести счет времени, однако на рауните не было смены дня и ночи, поэтому он скоро сбился. К тому же для сравнения времени на мчащемся со страшной скоростью корабле со временем на Земле нужно было прибегнуть к помощи теории Эйнштейна. Но сейчас Камарели было не до научных расчетов. Он жадно смотрел на Тбилиси.

Каро вскоре выключил телескоп.

– Разрешите ненадолго покинуть вас, я нужен у аппарата, – сказал он, побудьте пока в моей кабине.

Камарели обрадовало предложение Каро. Ему хотелось остаться наедине со своими думами, упорядочить мысли, блуждающие по темным лабиринтам проблем, рожденных последними событиями. Камарели энергично толкнул дверь и вошел в кабину. Вошел и не поверил своим глазам. У маленького круглого стола, в углу, стояла Геда Нуавэ. Она смотрела на Камарели глазами, полными любви.

Сраженный неожиданной радостью, он лишь протянул к ней руки, воскликнув:

– Геда!

И направился к ней… Но уперся руками в стену. Года весело смеялась на экране.

Камарели, вдруг обессилев, опустился в кресло.

Камарели не помнил, долго ли длилась беседа с Гедой.

Выйдя из кабины, он натолкнулся на Дингвея, тот недоуменно спросил его:

– Сколько можно вас искать? Куда вы пропали?

Камарели был в таком умиротворенном настроении, что обрадовался даже Дингвею и, рассмеявшись, воскликнул:

– Ваши глаза следили за всей Америкой, дорогой Дингвей, а на этом крошечном корабле не могли уследить за мной!

– Все кабины осмотрел, а вас как не бывало. Я даже к Каро заглянул.

– На время я одел шапку-невидимку, – отшутился Камарели.

– Не удивляюсь и этому. Все может быть на этом волшебном корабле. Впрочем, гуляйте себе в вашей шапке, не моя забота. Объясните только одно: почему мы должны плавать внутри корабля, как рыбы в аквариуме, – ведь, оказывается, нам можно искусственно вернуть первоначальную тяжесть. Вращение раунита принесло нам два часа блаженства!

– Как вы думаете, можем ли мы брести в этой пустыне вслепую? А что, если столкнемся с каким-нибудь телом? Здесь шутки плохи!

– С кем столкнемся? – не унимался Дингвей.

– По небу слоняются тысячи бродяг, которых астрономы величают метеоритами. Некоторые из них настолько мизерны, что наш раунит рассеивает их так же легко, как слон – рой комаров. Но иногда встречается солидная глыба – столкновение с ней не так уж приятно.

– Но разве нельзя следить за метеоритами и при вращении раунита?

– Вспомните, как выглядели тогда звезды, – ведь они превратились в сплошное светящееся кольцо. Уследить за ним очень трудно.

– Ваша правда. Что ж, поплаваем еще, ничего не поделаешь. – Но едва Дингвей успел согласиться, как раунит вздрогнул, будто наскочил на препятствие, потом резко накренился, и путешественников отбросило в противоположный угол. Но вот корабль словно повис в пространстве. Камарели и Дингвей поплыли к потолку.

– Что произошло? – дрожащим голосом спросил Дингвей.

– По-видимому, первое столкновение с небесным пиратом, – предположил Камарели. – Раунит, наверно, чуть посторонился, уступая ему дорогу.

В кабину вплыли Бриан и Макдональд.

– Наконец-то мы вас нашли. Что так испугало раунит, почему он дрожит? спросил Бриан.

– Разрешите, я объясню им все подробно, – заторопился Дингвей. Довольно потирая руки, он принялся пространно повторять то, что сейчас услышал от Камарели.

Камарели не мог скрыть улыбки: Макдональд почему-то все время качался, в то время как Бриан неподвижно, словно окаменев, висела в воздухе. И впрямь, кабина очень напомнила аквариум с рыбами.

Успокоенный «лекцией» Дингвея, Бриан нырнул к окну.

– Вы ловко приспособились к невесомости, – обратился к нему Камарели, наблюдая, как тот оттолкнулся от окна и поплыл к Макдональду.

– Представьте себе, мне даже нравится такое состояние, – сказал Бриан, вновь приняв вертикальное положение. – Конечно, немножко тяжести не помешало бы, но, говоря по совести, на Земле мы слишком уж отягчены весом.

– На Марсе вы будете чувствовать себя прекрасно. Сила притяжения там в 2,5 раза меньше, чем у нас.

– Воистину Марс создан для нашего удовольствия.

– Интересно, а есть на свете планета, где притяжение еще меньше? полюбопытствовал Дингвей.

– Из всех планет Марс самый «легкий», – снова улыбнувшись, ответил Камарели.

– Разве не Меркурий? – гордый своими познаниями, вставил Бриан.

– Речь идет о тяжести. На Меркурий наши 100 килограммов весят 52, а на Марсе – 37.

– Но вес ведь зависит от массы тела, а Меркурий меньше Марса, обескураженно пожал плечами Дингвей. – Чем больше масса, тем больше и вес. По крайней мере, так написано во всех учебниках.

– Это так, но на вес действует центробежная сила, а действие ее измеряется скоростью вращения тела. Поэтому сила тяжести на полюсах земного шара больше, чем на экваторе.

– Скажите, а можно искусственно снизить вес на Земле? – спросил Бриан.

– Конечно, – произнес молчавший до сих пор Макдональд, – если мы были свидетелями торможения Земли, то доживем и до этого.

– Макдональд, безусловно, прав, – улыбнулся Камарели, – все подвластно людям.

– Боже, избавь нас от подобных экспериментов! – пробурчал Дингвей.

Бриан и Макдональд многозначительно переглянулись.

– Кстати, скажите, пожалуйста, когда мы снимем тормоза и раскуем Землю? спросил Бриан.

– Мы не думаем снимать тормоза. Наоборот, надо их усовершенствовать.

– К чему? Ведь нужда в торможении Земли уже отпала? – недовольно возразил Макдональд.

– Да, но мы только минуту назад решили, что Земля наша должна стать небесным кораблем, управляемым волей людей, – спокойно ответил Камарели. – С помощью тормозов мы сможем и править кораблем и плыть по угодному нам пути.

Бриан посмотрел на Макдональда, тот – на Дингвея.

– Но без энергии мотор не сможет работать, – нерешительно возразил Бриан.

– Почему без энергии? – удивился Камарели.

– Насколько мне известно, тайна «синих коробочек» пока нам не открыта.

– Думается, дружеским взаимоотношениям между нами и марсианами ничто не помешает, – не без намека ответил Камарели.

– Дай бог, – в голосе Бриана не чувствовалось энтузиазма.

– Богу не по плечу такие сложные дела.

Макдональд, считая нужным разрядить напряжение, постарался перевести беседу в другое русло.

…А раунит все мчался вперед, поглощая тысячи километров. Земной шар постепенно исчезал, превращаясь в далекую синюю звезду. Марс же рос, становился похожим на Луну.

Однажды после обеда Каро попросил Камарели зайти к нему в кабину.

– До Марса остались считанные часы, – сообщил он. – Начинаю тормозить. И вот за окном, словно со дна океана, начала постепенно всплывать поверхность Марса. Еще несколько минут, и, как в сказке, показался неведомый, таинственный мир.

Зеленели поля и сады, свергали белые стены и колонны. Вдруг словно вспыхнул огонь, – небо озарилось небывалой радугой. Марс величественным салютом встречал посланцев Земли. Еще мгновение, и тишина взорвалась музыкой. Окна забросали огромными цветами.

Раунит легко скользнул в море музыки, света и цветов.

Глава шестнадцатая
SANOR

На раунит поднялись два марсианина. В их сопровождении делегаты покинули воздушный корабль и после короткого спуска на лифте оказались в куполообразном, сплошь застекленном зале.

Захваченные первыми впечатлениями, они не сводили глаз со стен, с любопытством разглядывали замысловатые узоры на толстом сверкающем стекле.

Камарели с большим волнением ждал встречи с Гедой. Полный ожидания, он с надеждой заглядывал в лицо каждой марсианки, надеясь наконец увидеть знакомые черты возлюбленной. Но все было напрасно. Тысячу раз пережитые в воображении минуты сладостного свидания снова отдалялись, и вновь между ним и Гедой возникала стена странной тайны.

– Друзья, – обратился к делегатам Каро, – сейчас вам помогут переодеться, ибо в наших атмосферных условиях земная одежда непригодна.

– Я пока не чувствую никакой разницы, – осторожно начал Макдональд.

– В этом зале искусственно созданы атмосферные условия Земли, – объяснил Каро, – но если выйдете отсюда не переодевшись, то почувствуете себя так же, как выброшенная на берег рыба. Не забывайте, что воздух у нас разреженный, а атмосферное давление во много раз ниже земного.

Во время этой беседы марсиане принесли какие-то цельносшитые костюмы, отдаленно напоминающие наши комбинезоны.

– Оденьте на голое тело, – сказал Каро, – и все будет в порядке. – Они сотканы из нитей неизвестного на Земле металла. Регулировка давления и тепла будет происходить автоматически.

Вдруг зал погрузился во тьму. Когда вновь загорелся свет, то делегаты не могли узнать себя: действительно, рядом с марсианами стояли четыре новых человека, окруженных странным сиянием, словно одетых в холодный пламень. В то же мгновение раздвинулись казавшиеся прозрачными стены, и перед посланцами Земли открылось небо Марса, его золотистые сады и парящие в воздухе белые дворцы, летящие букеты огромных цветов и лучезарные глаза марсиан. Звучала музыка-то нежная, плавная, то стремительная, бурная… В небе, образовав арку, переплелось несколько радуг.

Каро предложил делегатам пройти в специально оборудованные: для них комнаты – отдохнуть, немного освоиться с обстановкой.

– Располагайтесь как дома, – сказал он, приглашая их в обставленный на земной манер дворец, – можете одеться в ваши костюмы. В случае надобности позвоните. – Каро кивнул головой и вышел.

– Кажется, официальная церемония окончена, – заключил Макдональд, – парад был великолепен, но, увы, слишком быстро завершился!

– Я удивляюсь, почему никто не обратился к нам с речью, – пожал плечами Бриан.

Делегаты переоделись и направились по своим комнатам.

Весь дом очень напоминал европейские виллы. Только вместо крыши – огромный хрустальный купол. Воздух и температура во дворце не отличались от земной.

Камарели сел у окна, выходящего в чудесный сад, и отдался думам.

В прозрачном чистом воздухе плавало ослепительное солнце. Бархатистое лазурное небо чуть синело по краям.

Камарели терялся в догадках, не в силах понять, почему Геда оттягивает минуту желанного свидания. «Безусловно, что-то произошло, Геда просто не может повидаться со мной», – убеждал себя Камарели. – «Может, она в отъезде? Нет, тогда бы она предупредила его. Хоть бы Каро появился – только он может рассеять сомнения». И вдруг кольнула сердце ужасная мысль:

– А что, если женщина в зеркале была лишь видением, призраком!

Камарели вскочил с кресла… в дверях стояла окруженная сиянием Геда Нуавэ, Геда, властительница его дум и сердца. Нет, это был не призрак, он видел живую Геду, такую близкую, любимую.

Камарели сделал к ней несколько шагов и еще яснее разглядел длинные ресницы – крылья бабочки, темные светящиеся глаза. Без слов, еле сдерживая порыв, он приближался к Геде. Она бросилась к нему на грудь, и они слились в одном сиянии. Геда робко касалась его волос, смотрела в глаза, взяла за руку…

ПРИМЕЧАНИЯ

Александр Абашели в своем научно фантастическом романе в какой то степени отразил воззрения в области радиоэлектроники и астрономии, существовавшие в начале тридцатых годов. Бурное развитие науки и техники за истекшие десятилетия заставило ученых пересмотреть многие утвердившиеся понятия и термины, вложить в некоторые казавшиеся непреложными, истины новое содержание или вовсе их отбросить.

В связи с этим отдельные места романа требуют дополнительных разъяснений.