Текст книги "Силовой вариант"

Афганистан, Кабул. Комплекс посольства СССР в Афганистане. 18 июня 1988 года

Как обычно, любое большое дело в Советском союзе заканчивалось двумя вещами. Это наказание невиновных и награждение непричастных. Бывало, конечно, и по-другому, но редко.

Прежде чем переходить к событиям 18 июня в Кабуле, к совещанию в посольстве СССР, где по-прежнему сидела и резидентура КГБ в Кабуле – надо описать обстановку в самом Кабуле и его окрестностях.

Обстановка была нездоровой – впрочем, в государстве, где за двадцать лет с кровью поменялась пять раз власть она здоровой быть и не может. Люди изверились и теперь просто старались выжить. Из тюрем – выпустили халькистов, сторонников убитого при штурме дворца Тадж-Бек Амина и они теперь требовали свой фунт мяса. Парчамисты – раскололись на несколько фракций, часть из них была подпольной и расценивала советские войска как оккупационные, еще большая часть парчамистов – расценивала соглашения с Масудом как предательство идеалов Апреля[101]101
  Апрельской революции 1978 года.


[Закрыть]. Хотя большего предательства, чем действия Наджибуллы, который связался с американцами, пакистанцами, организовал заговор и нанес советским солдатам удар в спину – представить было невозможно.

После ликвидации Раббани в Пакистане – единственными лидерами этических меньшинств в Афганистане стали генерал Абдул Рашид Достум и генерал Ахмад Шах Масуд. По согласованию с советским руководством – боевиков, прежде всего полевых командиров невысокого уровня – вывозили в Советский союз, показывали, как живут простые крестьяне в Средней Азии. Возвращаясь, они рассказывали о том, как в Советском союзе живут люди – и эта пропаганда – была действенней любых митингов в кишлаках, где рассказывалось о преимуществах развитого социализма. Люди смертельно устали от войны – девятый год страшного, братоубийственного кровопролития. Но мир – все не наступал.

Ахмад Шах Масуд в Кабуле проводил далеко не все время, то и дело наведывался в Пандшер – понимал, что Пандшер это его укрытие и надо показать людям, что он не забыл о них, на случай, если придется возвращаться туда. В Пандшере – строили две больницы, везли хлеб из чистой, белой муки. Неплохо жили и области, населенные этническими таджиками в приграничье. Несмотря на протесты погранвойск КГБ разрешили приграничную торговлю, стали выдавать многоразовые пропуска на ту сторону границы. Сразу возникла спекуляция, в которую были втянуты и советские – но она была и до этого.

Остатки НДПА преобразовались в партию Ватан (Отечество) и естественно, жестко критиковали политику нового правительство во главе с «бывшим американским наймитом» Масудом. Халькисты – создали партию, которая так и называлась «Хальк» и привычно взяли курс на восстановление и укрепление позиций в армии, создание подпольных партийных ячеек. Это было опасно. Третьей партией, собравшей тех, кто разочаровался и в Хальке и в Парчаме – стала РОТА, авангард трудящихся Афганистана. При прежних режимах, что при Амине, что при Кармале, что при Наджибе – этой партии работать не разрешали, несмотря на то, что она была пожалуй более просоветской, чем НДПА. Она в основном состояла из жителей севера Афганистана, имеющих родственников на другом береги Амударьи, они знали не понаслышке как живется в СССР и хотели, чтобы такая же жизнь была и в Афганистане. Теперь – эта партия была одной из немногих «твердых» сил, на какие можно было опереться.

Масуд… Ахмад Шах Масуд никогда не был рьяным противником СССР, вероятно – в королевской армии, останься в Афганистане король он бы дослужился до высоких званий, возможно – до маршальских звезд. Он верил в Аллаха, но не верил в ваххабизм и не молчал, видя, какие непотребства творят люди из Коалиции-7[102]102
  Пешаварская семерка.


[Закрыть]. Он был патриотом Афганистана, не слишком то любил СССР – но, по крайней мере, он был договороспособен и до сих пор сохранил понятие чести – в большей степени и чем пуштуны, носящиеся с кодексом Пуштун-Валай как дурень с писаной торбой, и сами на каждом шагу его нарушающие – оправдывалось это тем, что нарушить слово данное неверному можно. Масуд понимал, что Афганистан так или иначе попадет в розыгрыш великих держав – и лучше иметь дело с шурави, которые предоставляют помощь и продовольствием и оружием и специалистами – чем оказаться один на один с Пакистаном. Тем более – с таким Пакистаном, как сейчас.

На сторону новой власти перешло на удивление много полевых командиров, даже таких отмороженных, как бандиты из ИПА Халеса. Для того, чтобы понимать, почему так произошло – надо очень хорошо понимать Афганистан. Афганцы – никогда не были ни фанатичными, ни особо религиозными. О чем говорить, если в конце шестидесятых женщины учились в Кабульском университете, заказывали себе платья по немецким журналам, а в Кабуле на улицах и базарах можно было встретить американских хиппи, очумевших от бесплатной конопли – и их никто не пытался похитить или убить. Традиции рода, слово племенного вождя и принципы Пуштун-Валай, пуштунского кодекса чести значили куда больше, чем Коран, который и читать то мало кто мог. Мулла воспринимался скорее как независимый посредник и ученый человек, примерно так же, как в двадцатые в СССР на селе воспринимался учитель. Традиции пуштунов допускали и принятие выкупа за убитых и прекращение сопротивления в обмен на золото и прекращение сопротивления перед врагом, который показал свою силу и жестокость. Вся афганская война до восемьдесят восьмого держалась в основном на деньгах, в бандах моджахедов фанатики и мстители составляли около трети, где-то и меньше, остальные – либо зарабатывали деньги, либо были вовлечены в войну насильно, угрозой убить находящихся в лагере беженцев родственников. Нанеся атомный удар по Пакистану Советский союз вселил в сердца моджахедов ужас и показал, что не остановится ни перед чем. Кроме того, развал Пакистана сделал невозможным финансовую и материальную поддержку моджахедов. В итоге – все больше и больше полевых командиров решал прекратить сопротивление. Официально это оформлялось как перемирие, членов бандформирований часто записывали как народных милиционеров – малишей, полевые командиры заседали в советах при губернаторах провинций. На поле боя оставались фанатики, которые переходили к террору.

Более значительную, чем это было принято признавать, роль в замирении сыграла группа, известная как группа Риджи. Салман Риджи – священнослужитель, окончивший университет Аль-Анзар и вернувшийся на родину. То, что происходило в Афганистане на протяжении восьмидесятых – глубоко ранило его, он видел, что афганцы убивают афганцев и не хотел своему народу такой страшной судьбы. Он собрал несколько священнослужителей, думавших так же Каск он – и они начали сравнивать священные тексты Корана, хадисов, некоторых других книг с книгами по теории коммунизма, какие смогли достать. Выяснилось, что у ислама и коммунизма есть много общего, намного больше, чем кто-либо думал. Например – махдисты, серящие в двенадцатого имама Махди, должного выйти из великого сокрытия – знали, что Махди должен будет распределить все богатства так, чтобы никто не был обойден, причем как это сделать – давался ясный ответ: всем поровну. Ислам – создавался в таких же условиях, как и советский коммунизм – для преимущественно сельской и разорено страны, для страны с высокими традициями общинности – и слова проповедников находили путь к сердцам людей. Ведь люди – воевали совсем не за то, чтобы вернулись баи, а они опять стали их рабами и работали бы на крошечном клочке земли за ничтожную долю урожая.

Но и против мира были очень многие.

Самыми опасными противниками советской разведки – были разведчики китайские. Они во многом походили на советских разведчиков тридцатых – недостаток профессионализма, с лихвой восполняемый фанатизмом, постоянная готовность убить или умереть самому. Китайцы – ловко манипулировали теми же самыми социалистическими лозунгами, но подчеркивали, что именно они – настоящие коммунисты, а шурави – ревизионисты, извратившие суть великого учения. Это хорошо подходило тем, кто разочаровался в СССР, но не хотел порывать с коммунистическим прошлым – тем, кто участвовал в мятеже и вынужден был затаиться и перейти на нелегальное положение. Китайцы терпеливо налаживали контакты в Пакистане, прежде всего в Северном Пакистане, заполняя собой образовавшийся вакуум власти, налаживая связи с лидерами беженцев. По данным советской разведки – уже сейчас на территории Пакистана работали лагеря по подготовке подрывных элементов, организованные китайским ГРУ. К СССР китайцы испытывали просто звериную ненависть, причем даже не могли объяснить – за что. Они искусно манипулировали не слишком-то различающими «сорта коммунизма» афганцами и некоторые – даже не считали, что передача информации китайцам, оказание им помощи – есть что-то опасное.

Вторыми по степени опасности – были бывшие сотрудники ХАД и Царандоя, замешанные в мятеже и переметнувшиеся на другую сторону. Как и всякая смена власти в Афганистане эта – сопровождалась большой кровью и означала для многих людей – их объявление вне закона. Каждый делал выбор, и потом оказывалось что выбор неправилен и другого пути нет. Советские советники предлагали провести амнистию – но Масуд был резко против, да и наиболее опытные советники говорили, что амнистия от кровной мести не спасет.

Третьим по степени опасности… только по причине малораспространенности были… советские граждане, вставшие на путь предательства. В Москве, в восемьдесят седьмом был вскрыт страшный гнойник, кровь и гной хлынули во все стороны, и не было видно этому ни конца, ни края. Советское государство было уже не таким, чтобы можно было позволить себе тридцать седьмой год, полномасштабные репрессии – но аресты были и по серьезным статьям. Прошли массовые аресты выявленных агентов ЦРУ, разоблаченных Олдриджем Эймсом, для которого прокуратура США потребовала смертной казни, а ПГУ лихорадочно подыскивала материал для обмена[103]103
  То есть провалившихся американских разведчиков или диссидентов. Это сейчас американских шпионов просто выпускают, а тогда – меняли, своих – не сдавали, вытаскивали из тюрем, перевозили в Союз.


[Закрыть], которым соблазнятся американцы. Советские люди воспринимали это все с разными чувствами. Кто-то с облегчением говорил – давно пора навести порядок. Кто-то – прикидывал, как это может коснуться его. Кто-то писал донос на своего более талантливого коллегу – с тридцать седьмого мало что изменилось. Большинство людей, конечно, были честными и хорошими – но и нечестных хватало. И в Афганистане, как и в любой другой «загранке» – были такие, которые прикидывали, как красиво сделать ноги и подороже продаться. Как и говорил Сталин – борьба со временем не затихала – а обострялась…

Следовало сказать и про сепаратистов. Так получалось, что в Афганистане до семидесятых годов не было по настоящему серьезной, дотягивающейся до каждого племени и до каждого уголка страны власти. Пограничные племена пуштунов жили сами по себе, в Кандагаре не забывали, что когда-то именно этот город исполнял столичные функции. С вождями племен королевская власть заключала соглашения о распределении полномочий – кто сколько дает рекрутов в армию, кто и какие платит налоги. Государственным языком был не пушту, язык пуштунов, а дари, диалект персидского (фарси). На севере страны – было много таджиков, узбеков, туркменов – потомков басмачей, бежавших из СССР. Первым – сделать государство всепроникающим попробовал Хафизулла Амин, над столом которого висел портрет И.В. Сталина. Карательные экспедиции к племенам возглавлял его дядя и в этот момент как раз и началось сопротивление. Смог бы его подавить Амин или нет – вопрос. Амин был жесток, но он был последовательно и неизменно жесток, а это вызывает уважение у таких людей, как вожди пуштунов. Как бы то ни было – сопротивление началось уже тогда, но тогда никто не думал о сепаратизме и расколе страны.

А сейчас – как раз думали. Ни для кого не было секретом, что Масуд был лидером именно меньшинств: узбеков, таджиков, хазарейцев, а так же мелких пуштунских племен, у которых были счеты к крупным. Убитый Наджибулла был пуштуном – хоть и плохим пуштуном, а все-таки пуштуном и здесь все это помнили. В итоге – пуштуны, недовольные тем, что власть в государстве взяли чуждые им люди – все больше и больше задумывались об отделении и о провозглашении собственного государства со столицей в этнически чистом Кандагаре. Эта проблема обещала еще больше обостриться после решения проблемы пакистанской Зоны племен, решение которой намечалось на тысяча девятьсот девяносто четвертый год. Не так уж много ждать оставалось по сравнению с тем, сколько ждали до этого. И после получения огромных племенных территорий (больше трети современной территории Афганистана) – можно было подумать и о выделении меньшинствам буферного государства на севере страны – возможно даже со столицей в Кабуле…

* * *

Резидентура ГРУ ГШ (Главного разведывательного управления Генерального штаба) находилась теперь не в Кабуле, она была выведена на базу Баграм и была объединена со штабом сил специального назначения Экран. Возглавлял Экран сейчас генерал-майор Старов Юрий Тимофеевич, бывший командир пятнадцатой бригады специального назначения. Резидентом ГРУ был полковник Бабичев Александр Александрович, все понимали, что это псевдоним, а его биография – легенда. Но от ГРУ на совещание прислали полковника Цагоева, который был всего лишь прикомандированным к резидентуре и штабу Экран от Москвы офицером. По бюрократическим меркам это было наглостью и показывало, что армия, точнее ГРУ ГШ, прикрываемое Соколовым и возглавляемое Ивашутиным – на КГБ положило с высокой колокольни. Примерно так.

В отличие от ГРУ – резиденты КГБ прибыли все. Хозяином встречи был полковник КГБ Телятников, резидент в Кабуле. Из Кандагара прибыл Мельников, выпускник Свердловской школы КГБ, самодур, отличающийся редкостным дуболомством. Из Джелалабада прибыл Зинчук, белорус и выпускник Минской школы, лучшей в стране… самый сложный участок, граница, полно беженцев, с той стороны еще и зона заражения… не от ядерных мин, какие к чертям зоны заражения от ядерных мин – а от разрушенного взрывом секретного ядерного комплекса режима уль-Хака зараза прет. Наконец, из Герата прибыл Иваненко… подполковник Иваненко, пожалуй, самый профессиональный из всех, одессит, оканчивал тоже Минское, он отличался великолепным знанием и пушту и дари и работал в том числе по Ирану, который совсем рядом был. Мало кто знал – что он сумел зацепить и завербовать большого чина из пасдарана – исламского революционного ополчения Ирана, которого направили в восточную часть страны муллы из Кума – делать джихад против советских.

Старшим среди резидентов госбезопасности был генерал Шпонькин, но его полномочия были ограничены, он скорее работал с новым афганским правительством как представитель КГБ, а не занимался непосредственно работой в поле. Оперативных же резидентур было несколько, не одна. Опасаясь нового масштабного предательства, в Москве приняли решение разделить Афганистан на четыре оперативные зоны: север, юг, запад и восток и в каждой учредить резидентуру с самостоятельным резидентом, негласно поручив каждому из них приглядывать за своими коллегами. Тем не менее, совещания проводить как-то надо было и по негласной договоренности, главным считался тот, на чьей территории проходило совещание. В данном случае – полковник Телятников, который готовился открыть заседание, нервно листая толстую, прошитую и опечатанную тетрадь, в которой записывали секретную информацию.

Главным военным советником в Афганистане был генерал Борис Громов, но и он не явился лично, прислал своего порученца, причем в невысоких чинах – подполковника Бубликова. Бубликов считался его адъютантом, потому у него был такой же уровень допуска к гостайне, как и у самого Громова. Но все знали, что Бубликов – в военном деле все равно, что дырка от бублика и большую часть своего времени, он посвящает темным делам на базарах и в дуканах. Индийские фильмы на кассетах и фильмы с Брюсом Ли и Джеки Чаном, люрексовые платки, кожаные куртки и дубленки, аудио и видеотехника. Этакий ловчила – доставала, которого по каким-то причинам до сих пор не выслали из страны за поведение, порочащее советского гражданина.

Послом в Афганистане был Юлий Воронцов, но он так же не пришел на заседание, прислал некоего Носова – тоже первый попавшийся из посольства с необходимым уровнем допуска. В общем и целом – КГБ уже не вызывал особого страха и не обладал таким авторитетом, как год назад. Словно кто-то крикнул, что король то – голый, и все увидели, что он и в самом деле голый…

Люди из ГРУ и Экрана появились с опозданием – извинительным, потому что им приходилось добираться из Баграма, в то время как все участники совещания обитали в Кабуле. Но все равно – это тоже было наглостью, год назад такого бы не допустили, приехали бы за час…

Увидев входящего ГРУшника – полковник Телятников раздраженно хлопнул тетрадью по столу. Звук такой хороший получился, хлесткий.

– Ну все, начнем…

– Прошу прощения за опоздание… – проговорил традиционную фразу ГРУшник, протискиваясь на свое место.

– Первый вопрос на повестке дня – операция по взятию американского резидента, закончившаяся гибелью бывшего Генерального секретаря ЦК НДПА Мохаммеда Наджибуллы…

– Немного поправлю… – бесцеремонно перебил ГРУшник – Наджибулла был взят живым и погиб уже в Баграме.

Это и было основным камнем преткновения. И поводом для очередной грызни.

– Дмитрий Павлович, вам дадут слово…

– Я просто уточняю.

– Итак, по операции…

Телятников коротко доложил об операции. Практически ничего не переврал – но акценты расставил. Получается – что в связи с грубыми ошибками, допущенными авиационной разведкой, относящейся к ведому ГРУ – силы КГБ не смогли отреагировать и принять верное и своевременное решение относительно действий при силовом захвате агента ЦРУ моджахедами. Они были вынуждены допустить вывоз высокопоставленного американского разведчика из города и потом – пришлось привлекать армию для его силового освобождения. Потом – военные, а точнее – ВВС допустило катастрофу самолета, на котором Наджибуллу планировали вывезти в Ташкент. Хорошо, что еще и захваченного резидента не догадались на него посадить!

Последнее – полковнику Цагоеву сильно не понравилось.

– Нет уж, позвольте высказаться, Валентин Сергеевич – сказал он, встав со стула, чтобы уже никто не мог его прервать – это никуда не годится. С самого начала операция была ваша, почему вы сейчас перекладываете ответственность за нее на армию. Я не участвовал в ее разработке, но даже сейчас – у меня множество вопросов. Почему разрабатываемого американского разведчика пасли только с воздуха, не было никакого наземного сопровождения? Как вообще в Кабуле оказалась Бандгруппа? Каким образом ей удалось так чисто захватить американца? А это ваша, товарищи, зона оперативной ответственности – Кабул. Почему, несмотря на то, что у нас были силы и возможности для перехвата американца в самом Кабуле или во время движения, такой приказ не был отдан?

– Дмитрий Павлович, не вам решать, как нам вести американского разведчика по Кабулу. Как вы себе представляете наружное наблюдение?

– Никак. И вы – никак. Судя по тому, что случилось.

Это было откровенным хамством. На межведомственных совещаниях – не было принято так рьяно топить и клевать друг друга за исключением случаев, когда председательствующим дана команда «фас!»

Подполковник Иваненко постучал по столу ручкой с деревянным корпусом ручной работы

– Разрешите…

– Да! – Телятников не находил себе места от злости.

– У нас опять возникает та же самая проблема. КГБ не имеет достаточно ресурсов для высокотехнологичной слежки, таких как беспилотные летательные аппараты. Армия – не имеет такого опыта разведдеятельности, как мы.

– Этот вопрос проговаривали уже много раз! – зло сказал Телятников – распоряжения КГБ относительно использования технических средств выполняются беспрекословно!

– Какие конкретно распоряжения не были выполнены!?

– Да у вас там общий бардак… – обозначился Мельников – на том же Баграме. Пропустить к самолету террористов.

– А кто отвечает за контрразведывательное прикрытие Баграма? Ваши же, третья линия…

Мельников пошел в атаку.

– Афганцев у самолета не было.

Это было обвинением в предательстве. Не конкретизированным по лицам – но в предательстве.

На этом – все … осунулись, как сказали бы уголовники. Несмотря на внутренние противоречия, несмотря на постоянную грызню – все понимали, где грань и не переходили ее. Принцип «ворон ворогу глаз не выклюет» работал на полную мощность.

Понял, что надо остановиться пока не поздно и сам Телятников

– Товарищи, полагаю, что крушение в Баграме следует оставить внутренней контрразведке. По крайней мере, у нас в руках высокопоставленный и осведомленный американский агент, гражданин США. Это дает нам серьезные возможности по оперативной игре, предлагаю согласовать наши действия…

Совещание продолжалось минут двадцать и как часто бывает – ни к чему толковому не привело. В пылу гнева – Телятников чуть не проговорился – но именно, что «чуть». Его задачей было запустить информацию о том, что американский резидент – жив и до сих пор находится в руках КГБ, точнее – в его руках. Из тех, кто участвовал в совещании – об этом знал еще и Цагоев, но он тоже подыгрывал – по мере сил и возможностей.

Что же касается того, почему Телятников поставил себе именно такую задачу – никто не задумался. И никто не спросил.