Текст книги "Силовой вариант"

Афганистан, местность западнее Кабула. ППД «Кабул-1». 12 июня 1988 года

Белобрысый, очкастый солдат, изнывающий от духоты КУНГа в полевой форме – раздеваться до пояса можно было лишь офицерам – оторвался от черно-белого экрана, на который смотрел, как верующий на мироточащую икону, радостно доложил.

– Товарищ гвардии капитан, объект от кандагарской зоны приняли, картинка пошла.

Гвардии капитан Мельниченко, невысокий, усатый, с излишним весом и дурным характером поставил на стол, край которого был освобожден от карт и прочего нужного в деле воздушной разведки стакан с горячим чаем. Чай только что вскипятили, с помощью заводского, а не самодельного кипятильника в литровой банке. Если бы кто-то из старших офицеров увидел в этом кунге кипятильник – не миновать наказания.

Но и без чая – крепкого, с травами, исходящего ароматным парком – здесь служба не служба.

– Что на картинке?

– Автобус, товарищ гвардии капитан. Тот самый.

– Точно тот самый?

– Его до этого с земли вели. Указали точно, маяком.

Мельниченко оставил недопитый чай остывать, подошел к экрану.

Экран представлял собой стандартный советский телевизор, который кто-то разметил тонкими, едва заметными полосами с обозначением – что-то вроде грубой системы ориентирования и наведения. Телевизор был не один – их было четыре на каждом рабочем месте, и можно было выводить либо общую картинку на все, либо по отдельности на каждый свою. Все это – тоже результат «творчества юных» на выставке «НТТМ-87[19]19
  Научно-техническое творчество молодых – 87.


[Закрыть]», как и многое другое. Научно-техническое творчество теперь курировал сын Председателя Президиума Верховного Совета, товарища Алиева – и молодые с таким высоким покровительством получили невиданные ранее возможности – возможности конкурировать со знаменитыми КБ и предлагать совершенно секретные разработки для армии. Девять из десяти разработок были откровенной, наивной глупостью. Десятая – как например ударные самолеты «Скорпион» или система разведки «Ворон» – была прорывом.

На экране – была дорога. Та самая, на которой гвардии капитан неоднократно бывал, и которую не хотел больше видеть. Наскоро восстановленная после войны, узкая, опасная, перегруженная дорога Кандагар – Кабул с горелыми остовами бронетехники, спихнутой наскоро с дороги, ее вывозили, но оставалось еще много. По дороге, в числе прочего транспорта, ковылял перегруженный, с узлами на крыше, старый автобус, в котором находился объект. По крайней мере, маяк, выполненный в виде радиоприемника, сигнал от которого улавливался разведывательным самолетом – говорил о том, что агент до сих пор там.

– Долго еще до Газни?

Оператор посмотрел на карту.

– Примерно пять километров, товарищ гвардии капитан. Они почти приехали…

Интересно – куда направляется гость? Сюда? В Кабул? Куда-то дальше?

– Продолжай наблюдение. И веди журнал, как положено.

– Есть, товарищ гвардии капитан…

Мысли Мельниченко ушли в сторону – с дела, конечно же, на баб. Говорили о том, что решением Политбюро Ограниченный контингент советских войск в Афганистане к первому июня девяносто первого года должен быть сокращен еще на пять тысяч человек. Если это так – то, скорее всего, вот этих щеглов на аппаратуре, которых подбирали по всему Союзу как радиолюбителей, желающих и отслужить в Афгане, и не ходить на боевые – заменят вольнонаемные. Скорее всего, бабы. С бабами в Афганистане до сих пор было тяжело, лишь офицер от майора и выше мог твердо рассчитывать на обеспечение ППЖ, походно-полевой женой, остальным оставались лишь чекистки. Чекистки – это не достойные продолжательницы дела Феликса Эдмундовича Дзержинского – а бабы, которые приехали в Афган, и занимались проституцией за чеки. Противно, общественные плевательницы, но в его положении выбирать не приходится. А если этих щеглов заменят вольнонаемными – то в его распоряжении будут как минимум четыре бабы.

 
Если б я был султан, то имел трех жен…
И тройной красотой был бы окружен…
 

– Чего-чего?

Капитан неловко дернулся и едва не сшиб со стола самодельную кружку с недопитым чаем. Дверь центра наблюдения была открыта, и наголо бритый офицер в эксперименталке недобро смотрел на него.

– Товарищ гвардии майор…

– Отставить – заявил майор, протискиваясь в душную тесноту КУНГа – припухаешь тут от безделья, как я посмотрю. Султан невзъе…ный.

– Никак нет, товарищ гвардии майор, объект взят под контроль в пяти километрах от Газни, сопровождение устойчивое. Доложил гвардии капитан Мельниченко!

– Показывай… Мельниченко.

Майора стоило бояться. Прибыл он совсем пару месяцев назад, по документам – десант, десантно-штурмовой батальон. На самом деле – командование специальных операций, с ним несколько таких же волков. Вечером, во время показательных – майор шутя опрокинул на землю зама по физподготовке полка, который был по размерам в полтора раза больше его. Сейчас, под его чутким руководством, солдаты мотострелкового полка проходили усиленную физическую и огневую подготовку, строители недавно закончили строительство огневого комплекса – огромной ямы с мишенями, где проходила спецподготовка. Судя по интенсивности занятий с обычным мотострелковым полком, состоящим из призывников, по направленности этих занятий – готовилось что-то недоброе…

Вместе с майором, которого тут почему-то звали «эсэс» они подошли к экрану, на котором был нужный автобус. Автобус уже въезжал в Газни…

Афганистан, Кабул. 12 июня 1988 года

Кабул пострадал от боев намного меньше, пакистанская техника сюда не дошла, ее сожженные остовы перестали попадаться примерно километров за тридцать от города. Здесь тоже были видны следы восстановления, видны были даже краны. По данным ЦРУ – русским и афганцам удалось восстановить работу домостроительного комбината и сейчас планировалось возвести несколько новых микрорайонов «скворечников». Дешевое, унылого вида жилье, которое появляется в каждой коммунистической стране, этакие человеческие муравейники. Точно такие же Джекоб Шифт видел в Белграде, куда наведывался не так давно по делам.

Выйдя на автобусной станции, он поймал такси и попросил отвезти его в гостиницу Интерконтиненталь, обычное место, где останавливаются журналисты, инспектора ООН и прочие иностранцы, прибывающие в Кабул. С его документами журналиста там мог остановиться и он, денег у него хватало.

На кабульских улицах его больше всего поразил… троллейбус! Черт возьми, тут еще совсем недавно шли уличные бои – а эти парни запустили троллейбус! Рогатые машины неспешно проталкивались в оживленном транспортном потоке, в котором смешались грузовые и легковые автомобили, хазарейцы, со своими телегами с товаром, ослы и мулы, подгоняемые погонщиками, просто пешеходы. Все они текли по улице сплошным потоком, сигналя, что-то крича и не признавая никаких правил.

Для коммунистической страны – хотя черт знает, коммунистическая она теперь или нет – он видел на удивление мало красного цвета, на удивление мало коммунистических лозунгов. Он смотрел записи из старого Кабула – парад, идущие по проезжей части люди в первых рядах в европейской одежде, над демонстрацией транспаранты красного цвета, на которых диковато смотрелись надписи на местном языке, дари. Огромные портреты на улицах – сначала Тараки, потом Амина, потом Кармаля, потом Наджиба, опять какие-то лозунги – коммунисты очень любят наглядную агитацию. Теперь – за все время поездки он увидел только три плаката с лозунгами, на которые никто не обращал внимания, над некоторыми дуканами были вывешены зеленые флаги, что раньше было вообще немыслимо. Он не знал – что это так отмечают свои дуканы бывшие моджахеды, решившие заняться торговлей и таким образом приглашающие в свои дуканы своих бывших собратьев по оружию. В Кабуле теперь было сущее столпотворение – коммунисты, растерянные и разгневанные тем, что произошло, люди Масуда и Достума из таджикской и узбекской автономий на севере, пуштуны из племенных формирований. Власть сейчас принадлежала не партии, а конкретным авторитетным среди тех или иных групп населения людям, временному правительству, которое, вопреки мрачным прогнозам, худо-бедно функционировало.

Такси неспешно поднялось к отелю Интерконтиненталь – его выстроили то ли англичане, то ли американцы, и своим модерновым внешним видом он сильно выделялся среди кабульских построек, как будто он был перенесен неведомыми джиннами в это пыльное захолустье откуда-то из Латинской Америки или стран Магриба. Отель стоял на возвышении и несильно пострадал при бомбардировках – пакистанские ВВС использовали его как ориентир на местности, но сам отель не бомбили. Коммунисты тоже его не слишком-то сильно угробили – в нем были удобства, была горячая вода, и даже было кафе внизу, где примитивно, но вполне сносно кормили. Шифт убедился во всем в этом, когда заселялся в отель.

Оставив вещи в номере, он вышел на улицу, при нем был всего лишь хороший, дорогой фотоаппарат и деньги, какие у него были. Он знал, что вещи, оставленные в отеле, будет перетряхивать местная охранка… черт его знает, как она сейчас называется, но в вещах у него не было ничего такого, что могло бы его скомпрометировать или выдать его миссию. Все опасное, что у него было – находилось в его голове.

Проверившись и снова никого за собой не заметив – черт возьми, это уже становилось интересно, кабульская охранка мышей не ловит – он пошел к первой точке, которую он должен был посетить. До первой точки он решил дойти пешком, а там, если нужно будет – он поймает такси.

Беспилотный разведчик кабульской зоны – безмолвный, бесшумный, всевидящий – парил над Кабулом…

* * *

Первая точка оказалась уничтожена. От дукана, в который он должен был зайти и передать – мало что осталось, закопченные руины первого этажа и больше ничего. Очевидно, что дукан был ничьим – на соседних тоже были следы разрушений и поспешного восстановления, но соседние были восстановлены, и уже торговали, а этот – нет.

Сфотографировав разрушенный дукан – это была еще одна фотография разрушений в городе, сделанная корреспондентом, до этого он сделал семь таких же, если и изымут пленку, то пусть догадаются – он подошел к соседнему дукану, около которого сидел пожилой человек в халате и пил чай. Халат на этом человеке был узбекским, что было как нельзя кстати.

– Мир вам именем Аллаха – осторожно сказал Шифт по-узбекски. В коммунистической стране, произнося приветствие, последние два слова лучше было опустить, хотя правильно приветствие звучало именно так.

– И тебе мир именем Аллаха, путник – ответил старик – вижу, ты не из нашего племени, но ты знаешь наш язык, и знаешь, как приветствовать людей. Ты желаешь что-то приобрести в моем дукане, путник?

– Думаю, я посмотрю ваш товар позже, эфенди – уклончиво ответил Шифт – я пришел издалека, и принес добрую весть от родственников Абдаллы-эфенди, что держал торговлю рядом с вами, но вижу, я приехал в Кабул напрасно…

– Горе, горе нам, к чему слова, путник, когда твои глаза скажут лучше любых слов о постигшей нас беде. Много, много пролили мы крови в поисках истины, прогневав тем самым Аллаха, и Аллах жестоко карает нас за это. Разве могут люди решать, кто достоин жить, а кто должен умереть, если это – дело одного лишь Аллаха?! Мой дед, который вынужден был оставить скот и бежать на эту землю, не раз предостерегал всех от усобиц, говоря, что наказание Аллаха за раздоры – страшнее, чем можно себе представить. Увы, сейчас никто не слушает старших, и делают, что пожелают. Абдалла-эфенди погиб во время боев в городе, да примет Аллах его душу.

– Да примет Аллах его душу – машинально ответил Шифт

– Я торговал рядом с честным Абдаллой пять лет, но не знал, что у него есть родственники вдалеке, путник.

– Да, у него есть родственники – ответил Шифт – война сорвала с мест слишком многих, и разбросала по всему белому свету.

– Горе, горе нам, Аллах еще накажет нас за то, что мы совершили, и не раз. Ты, должно быть, устал – проходи, в моем доме всегда найдется свежая лепешка и чай для гостя.

Джекоб Шифт отказался, прижав ладонь к груди и вежливо поклонившись.

– Рад воспользоваться вашим гостеприимством, уважаемый, но, увы – дорога зовет меня в путь. Я должен доставить семье – известие о гибели их отца, да простит его Аллах и да помилует.

– Передай им, что все торговцы этой улицы молят Аллаха о прощении за честного Абдаллу эфенди, потому что он всегда торговал честно, не брал лихвы, и не делал харама. Да смилостивится Аллах над его семьей, и да пошлет он ей утешение в горе.

– Иншалла, я обязательно передам это.

– Доброго тебе пути, незнакомец – пожелал старик

– И вас пусть хранит Всевидящий…

* * *

Джекоб Шафт не заметил, как из лавки, от которой он только отошел, выскочил бочонок. Повинуясь взгляду старика – побежал за приходившим проведать соседа незнакомцем. Потом к нему присоединился еще один бачонок, и еще. Проворные, одетые в одинаковую одежду, шныряющие в толпе – их почти невозможно было заметить, если не приглядываться и не знать точно, что ты ищешь. Смеясь, они повели незнакомца дальше, по всему Кабулу…

Через два часа – один из бачей прибежал и передал старику все, что он видел. Выслушав, старик закрыл дукан, хотя время торговать еще было, начал собираться…

Активность на базаре была отслежена беспилотным аппаратом с воздуха, пускать слежку по земле было слишком опасно. Разговор агента со стариком записали – но не расшифровали и не расшифровали последующую активность. Опытный наблюдатель, несомненно, заметил бы все это – но опытных наблюдателей как раз и не было.

Северный район Кабула. Несколько часов спустя

Ковыляя по улице, старик – дукандор вызывал невольную жалость. Согбенный, дважды у него упала палка, и он вынужден был ее поднимать. Он медленно ковылял по улице, присматривался к дувалам, пару раз остановил прохожего, чтобы спросить дорогу. На самом деле – он бывал здесь не раз и до нужного места мог дойти с закрытыми глазами – но проделывал все эти трюки с палкой, и с прохожим, у которого он спрашивал дорогу исключительно для того, чтобы убедиться, что за ним никто не следит.

Старика учили спецы, из КГБ СССР – и он знал свое дело. Выждав момент, он нырнул в калитку, которая была в одном из дувалов, чтобы ее увидеть – нужно было подойти вплотную.

– Яу[20]20
  Один.


[Закрыть]. – сказал он, увидев направленный на него автомат.

Автомат опустился…

Последним шагом к окончательному расколу гражданского общества в Афганистане на мелкие, враждующие друг с другом группы стал мятеж генерального секретаря ЦК НДПА Мохаммеда Наджибуллы. Мятеж руководителя страны и большей части руководства против собственного народа – вероятно, до этого такое можно было наблюдать лишь в Южном Йемене, где все это закончилось резней в Адене и десятками, если не сотнями тысяч погибших. Теперь это произошло в Афганистане, окончательно расколов и запутав людей.

До этого мятежа афганская политическая элита была разделена понятно – на сторонников и противников социалистического пути развития страны. Этот водораздел был принципиальным и позволял каждому позиционировать себя в обществе. Сторонники социализма делились на халькистов и парчамистов, были мелкие партии социалистического выбора, такие как РОТА – но все они заявляли о своих социалистических ценностях. Противники социализма делились на монархистов, исламистов и откровенных бандитов, существовала пешаварская семерка и иранская восьмерка, существовали более мелкие, ни к кому не примыкающие банды бывших феодалов и священнослужителей. Теперь же – многими ненавидимый президент Наджибулла поднял мятеж против СССР и призвал изгонять советских с афганской земли, а едва ли не самый авторитетный полевой командир, Лев Пандшера, Ахмад Шах Масуд, которого восемь раз пытались ликвидировать афганские спецслужбы – порвал с бандподпольем и стал временным руководителем страны. Ликвидировали Народно-демократическую партию Афганистана как полностью дискредитировавшую себя, Масуд заявил о приверженности пути социализма – и одновременно, о свободе веры. В этом случае – раскол как обычно шел по кланам и племенам, каждый вспоминал о том, из какой нации, клана и племени он вышел и примыкал к своим, потому что политическая ориентация и власть может поменяться десять раз, а вот происхождение – уже никогда не изменится. На афганской арене начал еще активнее играть Китай, пропагандируя свой вариант социализма и клеймя советских ренегатов и ревизионистов. Так, вчерашние душманы становились самыми верными и преданными защитниками социалистического строя, а те, кто клялись в приверженности идеалам социализма на партийных конференциях – пополняли ряды террористов. Не было в Афганистане покоя. И никто не знал, когда же он наступит.

Старик прошел во внутренние покои виллы, темные, с низкими потолками, окна изнутри были заставлены мебелью. То тут, то там встречались люди с автоматами.

Перед большой комнатой его обыскали двое нафаров явно с военной выправкой. Потом – пропустили в комнату…

– Ас салам алейкум, рафик генраль – поприветствовал старик сидящего за столом, на стуле, в темноте высокого, крепкого, упитанного, с крупной головой человека. Человек был в штатском – но даже без формы и в темноте было понятно, что это старший офицер армии.

– Ва алейкум ас салам, рафик Салман – ответил генерал-полковник Шапур Ахмадзай, брат последнего генерального секретаря Мохаммеда Наджибуллы и бывший командующий президентской гвардией – ты принес мне добрые вести?

Никто не знал – после городских боев в Кабуле – кто остался жив, а кто погиб. Нашли тело бывшего министра обороны Шах Наваза Таная и установили, что он погиб в бою – лично ему верные командиры присягнули на верность временному правительству и поклялись жестоко отомстить проклятым парчамистам[21]21
  Новая власть впервые с 1979 года держалась на представителях фракции Хальк. Среди них было много пуштунов.


[Закрыть] за то, что они сделали в стране. Так и не обнаружили тел генерального секретаря, его брата, начальника разведки, командующего кабульским гарнизоном и многих других. Из личного состава полков Аль-Исра – в городских боях уцелели пятнадцать – двадцать процентов, но они разбежались по окрестностям и пошли в сторону Пакистана, а кто-то и остался бандитствовать. Поэтому точно установить кто кого убил было невозможно.

– Рафик генраль, на позиции три побывал человек. Одетый как узбек с севера – но это точно не узбек, он говорит как узбеки с той стороны границы и еще с акцентом! Это американец!

Генерал Ахмадзай положил на стол карандаш, который он нервно вертел в пальцах – привычка, перенятая от шурави.

– Почему ты думаешь, что это американец?

– Он интересовался Абдаллой Калифом. Этот человек работал на американцев здесь, у него родственники в США. Американцы восстанавливают агентуру, рано или поздно кто-то должен был появится здесь – и вот человек от американцев появился. То, что он сказал вначале – сильно смахивает на пароль, отзыв на который я не знал.

– Он был один? – задумчиво спросил Ахмадзай

– Думаю, что да. У американцев здесь не осталось возможностей. И они – никогда не рискнуть больше чем одним человеком в такой стране как наша.

– Ты послал за ним слежку?

Старик усмехнулся про себя – вот ведь дурак.

– Нет, рафик генраль. Но четыре бачонка сегодня обходят все постоялые дворы и отели Кабула, выясняя, где он остановился. Думаю, не позднее чем завтра – я буду это знать.

Генерал Ахмадзай откровенно не знал, что делать. Раньше за него – подобную работу делали другие.

– Как только найдешь этого человека – немедленно сообщи мне.

– Слушаюсь, рафик генраль.

– Иди. И будь настороже. Рассвет еще настанет.

– Так точно, рафик генраль. Рассвет – еще настает.

* * *

Когда майор Салман из пятого управления ХАД ушел, генерал Ахмадзай задумался над тем, что делать дальше. Он видел брата последний раз на третий день войны, когда над Кабулом были уже не пакистанские самолеты, а советские вертолеты и в аэропорту уже были десантники. Брат сбрил усы – надо быть пуштуном и восточным человеком, чтобы понять, что это такое, сбрить усы – и был в форме пехотного майора, точно так же переоделись и те, кто был с ним. Он обнял Ахмадзая и сказал, что они проиграли битву, но рано или поздно русские уйдут отсюда и они выиграют войну. Брат собирался идти на восток, в сторону пакистанской границы, вместе с ним собирался уходить и начальник ХАД генерал-полковник Фарук Якуби. Брат сказал, что он выйдет на контакт с американцами и китайцами, и попытается договориться с ним о совместных действиях, а он должен остаться в Кабуле и действовать по плану «Пожар». Оба брата знали, что это означает – один был начальником ХАД перед тем как стать генсеком, второй сейчас был генералом спецслужб. План Пожар – план по переходу партийных организаций столицы на нелегальное положение в случае временного захвата города моджахедами или кем-либо еще. План этот разрабатывал сам Наджибулла, ни с кем не советуясь, и они был уверен, что о плане ничего не знают советские военные советники, максимум – что он существует. Сейчас нужно было быть очень осторожными, потому что в партийных организациях был разброд и шатание, никто не знал что делать – но генерал Ахмадзай имел немало лично верных и преданных ему людей, а так же пуштунов его рода и родственных родов, которых они с братом перетащили в столицу и назначили на должности. Сам генерал, повинуясь приказу брата, остался в Кабуле и перешел на нелегальное положение. Сделать это было легко: Кабул это гигантский муравейник, в горах существуют пещеры и подземные ходы, существует даже подземный рынок, если изменить внешность и иметь чистые документы – то спрятаться вполне можно. Он сбрил усы, положил в карман два комплекта документов, один на имя дуканщика, второй – на имя мелкого партийного чиновника – и вместе с горсткой преданных лично ему людей затерялся в толпе. Постепенно, он и его люди активизировали несколько сегментов заложенной ХАД агентурной сети по плану Пожар и начали действовать. Генерал Ахмадзай хорошо знал о переговорах с американцами, их вели его брат и генерал-полковник Якуби, его к переговорам не подпускали. Он несколько раз попытался найти контакты с братом, посылал людей – без толку, брат как в воду канул. Тогда он решил действовать сам и для начала – установить контакты с американской агентурой. Пешаварской резидентуры, контакты которой он знал – больше не существовала, она сгорела в ядерном пламени. Ни контактов в Равалпинди, ни контактов в Исламабаде, ни контактов в Карачи у него не было, посылать людей впустую он не хотел. Во-первых, верных и смышленых людей у него было не так то много, во-вторых – каким образом выйти на контакт? Прийти в посольство или консульство, которое сейчас под контролем пакистанской, югославской, советской и черт знает каких еще разведок – и на обратном пути след курьера приведет преследователей к самому генералу Ахмадзаю? Просто бегать по городу и кричать, нет ли где-то здесь американской резидентуры?

Генерал Ахмадзай решил работать «от противного». По должности – он знал некоторые (как он надеялся – все) американские активы в Кабуле[22]22
  Актив, контакт, игрок – иносказательные названия агентов, лиц, сотрудничающих с разведкой.


[Закрыть]. Если произошло то, что произошло в Кабуле – американцы должны будут рано или поздно прислать человека, который должен будет провести ревизию активов. Кто погиб, кто исчез, кто утратил разведвозможности – а кто наоборот поднялся и приумножил их. Вот с этим-то человеком генерал Ахмадзай и решило выйти на контакт и передать американской разведке просьбу выйти с ним на связь.

Точно так же, несколько дней назад, он установил контакты с китайской военной разведкой. Человек, который пришел в Кабул с востока выглядел как хазареец и знал язык, на котором говорили хазарейцы – но хазарейцем он не был. Это был полковник армии НОАК, участник еще событий на Даманском, несколько раз нелегально переправлявшийся в Советский Союз и возвращавшийся обратно, в молодости уцелевший во время чудовищных чисток культурной революции. С ним говорить было просто, потому что полковник представлял страну, заявляющую о социалистической, хотя и отличной от советской ориентации, и о стремлении построить коммунизм. Маоизм в Афганистане был широко распространен, маоистов до апрельской революции было не меньше, чем социалистов. Вот и сейчас – стороны пришли к устраивающему обе стороны решению, что все то, что происходило и происходит в Афганистане – является результатом чудовищных извращений марксистско-ленинского учения, так называемого ревизионизма и великодержавного советского шовинизма. Китай же является носителем подлинного, не искаженного русскими социализма – и чтобы в Афганистане, наконец, наступил мир, он должен порвать с СССР и начать исповедовать такой же, истинный китайский социализм. Такое решение устраивало всех, кроме советских товарищей – но мнения советских товарищей никто не спрашивал.

На этой же встрече генерал Ахмадзай и представитель НОАК договорились о процедурах связи, поставке оружия и денег и о совершении террористических актов в столице против советских представителей и новых афганских властей. Китайский офицер сказал, что было бы неплохо, если бы генерал Ахмадзай убил командующего сороковой армией генерала армии Дубынина, часто бывающего в Афганистане министра обороны, Маршала Советского Союза Соколова, командующего частями специального назначения генерал-майора Востротина и, конечно же – главу временного правительства Ахмад Шаха Масуда, который превратил свое прозвище «счастливый» в приставку к фамилии. За каждого из убитых китайский офицер пообещал большие деньги и, в случае необходимости – убежище в КНР. Террористические акты в столице уже готовились – но сначала генерал Ахмадзай хотел наладить контакты с американцами.

Для чего? Прежде всего, потому, что какие-то контакты с американцами были у его брата. Возможно – брат у них и скажет, как надо действовать. Потом – американцы контролируют пакистанское сопротивление, до сих пор имеют немалый вес в Пакистане – и без согласия американцев с новым режимом война с моджахедами вспыхнет с новой силой. Наконец – он полагал, что у американцев те же самые интересы в Кабуле, что и у китайцев и контакты с американцами позволят хорошо пополнить банковский счет.

Вот только – генерал Ахмадзай кое в чем ошибался. Он думал – что он руководитель офицерского сопротивления – а на самом деле он играл ту же роль, какую играл в своей жизни всегда – роль не слишком умного силача при своем брате, недалекого, на которого можно все спихнуть, и на которого бессмысленно обижаться. С давшего, очень давнего времени – Мохаммед Наджибулла закладывал свою личную агентуру, людей преданных ему и только ему. Одним из них был и майор Салман из пятого управления[23]23
  Управление по борьбе с бандитизмом, известное своими боевыми группами.


[Закрыть]. Теперь же Салман и такие как он – «играли» короля, ненавязчиво подсказывали Ахмадзаю что делать – и заставляли его принимать весь риск на себя. А истинный руководитель подполья – был не активен и оставался в тени.

Но сейчас – складывалась такая ситуация, когда надо было выйти из тени. Американцы, с кем установят первоначальный контакт – с тем и будут работать. И подставные лица – тут никак не годились. А майор Салман – вовсе не собирался сообщать генералу Ахмадзаю о том, где поселился американский агент.