Текст книги "Империя, которую мы потеряли. Книга 2"

4.3. Нереформированное православие

Эти строки пишутся, когда на дворе столетие Октябрьской революции. Точнее, Великой Октябрьской Социалистической Революции. Она на самом деле великая, вероятно это самое важное событие 20 века. Но даже сейчас – мы до конца не понимаем причины того что произошло со страной в 1917 году. Доходит до того, что некоторые авторы представляют 1917 год как цепочку трагических случайностей и совпадений. Мол, если бы такой то поступил не так, а вот этак – то ничего не было бы.

Увы, 1917 год является не случайностью, а событием, тщательно подготовленным всем предыдущим веком российской истории. Если бы удалось подавить мятеж в 1917 году – он вероятно случился бы позже. В той же Испании произошло шесть (серьезных) переворотов, пока все не закончилось страшной гражданской войной с иностранным вмешательством.

И обратите внимание – Испания была католической страной. Как и Франция, где произошла и революция, и гражданская война. А вот в протестантских странах – ничего подобного не происходило.

В 1989 году – во Франции праздновали двухсотлетие Французской Революции. Приехала Маргарет Тэтчер, дочь проповедника и мэра города. Когда президент Франции Франсуа Миттеран на встрече с ней напомнил лозунги французской революции «Свобода, Равенство, Братство», Тэтчер заметила – забыли Долг и Ответственность. Всем кто это слышал, стало очень неловко кроме самой Маргарет. Она железной рукой вела Великобританию к процветанию курсом, прямо противоречащим тому, что наметили французские революционеры. И привела.

В 1517 году в Германии богослов по имени Мартин Лютер опубликовал так называемые «девяносто пять тезисов», направленные, прежде всего к осуждению практики торговли индульгенциями – то есть отпусканию грехов за деньги. Подобная практика использовалась Папами для наполнения своей казны. Менее видным, но не менее значимым тезисом являлся тезис седьмой: «Никому Бог не прощает греха, не заставив в то же время покориться во всём священнику, Своему наместнику». Этот тезис – означал, что если раньше непогрешимым и безусловным лидером являлся лишь Папа, то Мартин Лютер делал таким лидером приходского священника.

Эти тезисы были восприняты Римом в штыки, в то время как многие как простые люди, так и феодалы восприняли их с пониманием, так как практика торговли индульгенциями (а они взимались в зависимости от состояния согрешившего и для феодалов стоили очень дорого) – была для них обременительна. Через три года – Мартина Лютера отлучили от церкви, но его учение не угасло. В Европе – на его сторону встали многие, и началась эпоха жесточайших религиозных войн, которые затронули практически каждую страну Европы и на два столетия определили ее облик. Войны велись чаще всего на уничтожение, после того как по какой-то местности проходилась армия «защитников веры», там не оставалось «ни людины ни скотины». Обычным делом были приказы о полном истреблении всего живого в той или иной местности, так например инквизиция приговорила к смерти всех жителей Нидерландов.

Надо сказать, что и места, где властвовали сторонники Лютера – не отличались просвещенностью и благочиньем. Сам Мартин Лютер, вероятно, был религиозным психопатом, он искренне верил в ведьм и призывал истреблять евреев. Причем в отличие от мест, где жили католики, приходы которых подчинялись единым установленным в Риме правилам – в протестантской среде каждый пастор был сам себе наместник Бога на земле и занимался охотой за ведьмами и евреями в соответствии со своими предрассудками или собственной ненормальностью. Если в католических городах существовала инквизиция со строгой процедурой доказывания (и в конце концов, именно ученый – инквизитор доказал что ведьм не существует) – то в протестантских если поступал донос – то ведьму хватали, волокли на суд пастора и сжигали, никакой особой процедуры не было и приход – каким-то верховным церковным властям почти не подчинялся. В итоге – охота за ведьмами затронула прежде всего Германию и Англию, местности вышедшие из власти Папы. В некоторых городках Германии не осталось ни одной женщины, всех сожгли под крики охваченной массовым психозом толпы. В США – последние процессы над ведьмами прошли в конце 18 века, причем судьями выступали ученые Гарвардского университета.

Кстати, почему протестантизм стал так популярен? Да потому что в католичестве деньги собирал Рим, а приходы существовали кое-как. А в протестантстве – деньги собирал приход и там же они и оставались, священники быстро становились богатыми людьми. И потому – понятно, что местным священникам было выгодно «уйти в протест» и не отправлять деньги Риму а все оставлять себе.

Россию – все это не затронуло никак. В России был свой раскол, на никонианцев и староверов, причем староверы вынужденно стали кем-то вроде протестантов. Но главное – церковь до 1917 года оставалась государственной организацией и никак не боролась за власть, потому что она частью власти и была. Главой церкви был чиновник, патриарх не избирался со времен Петра I. Зато – в уголовном уложении существовали статьи, связанные с церковью, например, за переход в другую веру. Они существовали там и в начале 20 века…

Надо сказать, что Великобритания тоже «приватизировала» церковь, это не уникальная ситуация. Но в Великобритании – церковные деятели получали возможность бороться за политическую власть, отец Маргарет Тэтчер был не только проповедником, но и мэром города. У нас в России – такой возможности не было.

Протестантизм – стал основой для формирования гражданского общества, его ячейками становились церковные общины во главе с их пасторами и они же – зачастую аккумулировали в себе и политическую власть на низовом уровне. Священники, приходы которых существовали, напоминаю за счет пожертвований прихожан – делали все чтобы становиться к ним ближе, в частности Библия была переведена с латыни на языки прихожан и каждый теперь мог ее читать. В России – Библия была переведена на русский язык только в конце 19 века, позже чем Капитал Карла Маркса, а службы так и до сих пор проводятся на церковно-славянском языке.

Иерархи церкви видимо, понимали, хоть и не до конца сложившееся угрожаемое положение и требовали от Николая II проведения Церковного Собора и введения должности патриарха, избираемого самой церковью. Этот вопрос так и не был решен – собор провели в 1917 году, уже после Февральской революции. Большевики кстати отчетливо понимали всю исходящую от церкви угрозу, так уже в тридцатых, когда Сталин пытался ввести конкурентные выборы ему сказали, что мол народ поизбирает в Верховный совет одних попов. То есть ничего не мешало и нам идти по пути протестантских стран – кроме узости и ограниченности мышления политиков и самого Николая II в этом вопросе и непонимания грозящей опасности.

Если смотреть объективно – то Россия к концу 19 началу 20 века была фактически безбожной страной. Да, существовала церковь, храмы, приходы, но бубнение на старославянском воспринимали как… наверное как язычники воспринимали камлания шаманов. Вся общественно-политическая дискуссия проходила мимо церкви и помимо церкви. Город был церковью во многом потерян, там имели успех такие «священники» как Георгий Гапон, умевшие завести толпу, при этом внутренне грешные (Гапон соблазнил свою воспитанницу Александру Уздалеву и жил с ней до самой смерти, имел связи с охранным отделением). Если найти хорошие воспоминания о Маргарет Тэтчер, или ее воспоминания – то становится ясным, почему в Великобритании не произошла революция.

Грантем не был исключением из правил. Члены аристократических семейств, проживавших в окрестностях города, и представители лучших семей промышленников посещали церковь Святого Вульфрана, принадлежавшую Англиканской церкви. Представители же среднего класса из числа торговцев посещали уэслианскую церковь на Финкин-стрит. Именно там по воскресеньям юная Маргарет часто слушала проповеди отца. В этом мрачном, суровом здании, не освещаемом ни одной свечой, где не ощущался запах ладана, он гордо стоял среди рядов кресел с высокими спинками в своем белом стихаре, прямой и несгибаемый, как справедливость и правосудие; глаза на этом угловатом лице были скрыты толстыми стеклами очков. Своим мощным, низким и суровым голосом он вещал о праве Господа и об обязанностях человека, о его долге перед самим собой, о долге перед семьей, перед соседями, перед общиной, перед городом, перед родиной. Всегда только о долге, ни о чем кроме долга, и никогда о милосердии и сострадании, или так редко и так мало…

На какую маленькую девочку эти суровые речи не произвели бы впечатление? На ком эти жесткие рамки не оставили бы след на всю оставшуюся жизнь? В особенности, когда ко всем этим впечатлениям еще примешивалась и добрая доля восхищения?

Но сколь же тягостной была жизнь методистов. Все вертелось вокруг приходской церкви, в особенности по воскресеньям: в 10 часов утра – урок Закона Божьего и чтение катехизиса, в 11 – служба, в 14 – спевка церковного хора, в 17 часов – вечерняя служба, а еще позже, вечером – обед в суровой, холодной атмосфере, у Робертсов или у соседей с обязательным присутствием прихожан. Да и на неделе членов семьи отягощали заботы прихода: Беатрис готовила пакеты с едой для бедняков (мы не смеем сказать «для своих бедняков»), а Маргарет их разносила по домам, что позволило ей говорить о том, что она не понаслышке знает, что такое безработица тридцатых годов. Конечно, были еще обязательные занятия в кружке кройки и шитья, членство в скаутской организации и песнопения в церковном хоре.

Пропитанный методистскими убеждениями, Альфред был чрезвычайно требователен к Маргарет. Она никогда не должна была тратить время зря, предаваясь мечтам или играя без всякой полезной цели с подружками. У нее не было подружек детства, по крайней мере, нам не известно ни об одной. «Было очень важно, чтобы мы посвящали наши жизни неким высоким целям», – напишет позднее Маргарет. А ее отец чеканил: «Никогда не делай чего-то только потому, что другие это делают». И не раз повторял: «Никогда не иди за толпой». Это были стальные принципы, которые вооружают человека и заковывают его в латы на всю жизнь, давая ему средства для преодоления трудностей: дух сопротивления, способность говорить «нет», нечувствительность к гвалту и суматохе масс, а также, как это ни покажется парадоксально, при полной убежденности в своей правоте странную свободу в манере держать себя и абсолютный антиконформизм[1]1
  Жан Луи Тьерио «Маргарет Тэтчер: От бакалейной лавки до палаты лордов».


[Закрыть].

Тут все сказано, добавить практически нечего. Согласитесь – как сильно это отличается от нашей церкви. Так же сильно, как судьба Великобритании отличается от нашей судьбы.

В России не сложилось ни одной христианской политической партии, ни тогда ни сейчас. Ни один политик не позиционировал себя как христианина. Более того, в России фактически не было проповедовано учение Христово. Зато – было с успехом проповедовано другое учение – учение Карла Маркса. Книги о французской революции лежали на чердаках, ими зачитывались, их принимали как истину, как свет путеводной звезды. Все больше молодых людей – уходили в революцию.

Надо сказать, что какую-то попытку создать гражданскую религию, выступить с протестом – предпринял Лев Толстой. Он открыто выступил против цинизма и бессмысленности официальной церкви и предпринял попытку создать что-то свое, что-то новое. Но попытка не увенчалась успехом. У Толстого не было религиозного образования, и вместо создания своего учения, принять которое готовы были многие – получился безыдейный, и обреченный с самого начала протест.

В итоге – в России в начале 20 века фактически не оказалось правых. Правые – появляются из религиозных приходов Грантема, а у нас их не было. Левыми становились даже будущие церковные священники, такие как юный Иосиф Джугашвили. Свобода, равенство, братство – стало паролем в светлое будущее для всей страны.

Правые же… правыми выходили либо из черты оседлости, где правые взгляды означали антисемитизм. Либо это были созданные МВД организации, в которые люди записывались, чтобы получить доступ к бюджетным средствам и безнаказанность. В 1917 году – правые либо попрятались по норам, либо поддержали переворот.

Вот в этом то и заключается одна из причин Февраля, а потом и Октября. У пропитанных левыми идеями интеллигентов не оказалось конкурентов справа – вообще. И конкуренты эти – не родились, потому что в России не было протестантской церкви с ее ценностями труда и долга и легитимизацией богатства. Официальная же, православная церковь – несмотря на свой государственный статус, задачу свою не выполнила и рухнула вместе со страной в небытие.

4.4. Роль Русской православной церкви в падении монархии в России

Этой заметкой мы касаемся одной из наиболее темных и мрачных страниц Февральской Революции – роли церкви в падении Монархии. Человеку несведущему трудно поверить в то, что Русская Православная Церковь приложила руку к падению Помазанника Божьего. Тем более такого, как глубоко религиозный Николай II, способный часами простаивать в молитвенном бдении. Но факты остается фактами…

1. Русская православная церковь немедленно признала Временное правительство и сразу же разослала по всей России указания молиться не за Помазанника Божьего, а за здравие и благополучие Временного правительства и его членов. Россия – не единственная страна, где произошла революция. Но ни в одной другой стране церковь не становилась на сторону революционеров, причем так скоро и безоговорочно.

2. Церковь не проявила ни малейшего интереса к судьбе свергнутого Императора и не сделала ни малейшей попытки его поддержать или вступиться за него. Более того – во время Поместного собора, его судьба даже не обсуждалась и Церковь – не послала в Тобольск даже духовника.

3. Церковь не предприняла ни малейшей попытки стать центром консолидации правомонархических сил. Более того, она вообще не предприняла никакой попытки стать центром консолидации любых политических сил или как-то вмешаться в политику. Тем самым, она напрочь убила правую альтернативу происходящему в стране, не дала свершиться никакому противодействию все более явному дрейфу влево. До революции монархизм и православие были практически неотделимыми, любая монархическая организация базировалась еще и на православном фундаменте в отличие от левого безбожия. И тем самым – церковь убила монархическое движение в принципе. Не было ни единой серьезной попытки реставрации, Белое движение – было армией Февральской революции, а не армией свергнутого монарха.

4. Немалое число революционеров вышло из духовных семинарий. Самый яркий пример – конечно, Сталин. Но ситуации, когда во главе разъяренных масс становились священники – были и до 1917 года. Здесь самый яркий пример – Георгий Гапон. Можно заключить, что в 20 веке Русская православная церковь была не оплотом стабильности, а одним из факторов дестабилизации в стране.

5. Часть иерархов церкви признали и безбожных большевиков, несмотря на то, что уже в то время шел открытый грабеж и погром церкви.

Все это происходило на фоне привилегированного положения РПЦ до событий 1917 года. РПЦ была государственной церковью, ее главой был монарх. Сектантство, переход в другую религию – считались уголовно наказуемыми деяниями. И при столь привилегированном положении – церковь вступила в борьбу не за монархию, а с монархией.

Начиная с начала 20 века Церковь активно участвовала в интеллектуальной жизни страны, и в своем общении с интеллигенцией – выходила далеко за рамки позволенного Библией. Так, в Петербурге с ноября 1901 г., при активной поддержке и участии петербургского митрополита Антония (Вадковского) происходили религиозные собрания с участием как иерархов и публицистов РПЦ, так и ведущих представителей русской интеллигенции. Со стороны интеллигенции – инициаторами этих собраний были «богоискатели» Д.С. Мережковский (гомосексуалист), Д.В. Философов (гомосексуалист), З.Н. Гиппиус (лесбиянка, бисексуалка, активная участница петербургского «корабля» хлыстов, и производимых ими оргий). Зная все это – иерархи РПЦ не отказались от общения с людьми, грешащими столь явно, и не потребовали от них покаяния в грехах и прекращения греховной жизни. После этого – цинично и лицемерно выглядит осуждение общение царской четы с Распутиным, а так же борьба РПЦ против Распутина и распутинщины – в 1901 году Распутин еще работал в грязном кабаке, а вот иерархи церкви уже регулярно общались с хлыстами и половыми извращенцами. Более того – непонятен сам смысл этого общения – понятно же что при общении происходило не обращение «богоискателей» к церкви и праведной жизни – а обмен мнениями и духовное взаимообогащение, но… что может быть общего у грешного с праведным? И кто кого переубеждал в своей правоте – священники интеллигентов или интеллигенты священников? В той же Польше – при коммунистах была открытая публичная полемика леваков и наиболее ярких представителей католического духовенства – но католическое духовенство отстаивало свою позицию, позицию церкви, а не занималось тайными встречами с гомосексуальными богоискателями, от религии явно отошедшими.

Полковник Федор Винберг, издавший в Берлине свои воспоминания под названием «Корни зла» отмечает, что уже к этому периоду большинство рядовых священников были фактически атеистами, а многие – тайно сочувствовали революционному движению.

В подобных «исканиях» вместе с гомосексуальной интеллигенцией – участвовали не какие-то отщепенцы или скромные монахи – с церковной стороны сопредседателем собраний был избран ректор Петербургской духовной академии, викарий столичной митрополии епископ Ямбургский Сергий (Страгородский), а вице-председателем был ректор столичной семинарии архимандрит Сергий (Тихомиров). Собрания были разогнаны в апреле 1903 года под давлением государства. Собрания не были тайными, они все протоколировались и протоколы эти – публиковались в газетах, а в 1906 году – все протоколы вместе с докладами и прениями были изданы отдельной книгой – свобода слова, однако. В докладах и прениях – стороны пришли к мнению, что РПЦ потеряла авторитет в народе и оказывает все более малое влияние на духовно-нравственное состояние страны (интересно, а как на духовно-нравственное состояние страны повлияли подобные встречи с публикацией в печати). В качестве средства, способного преломить ситуацию – называлось введение свободы совести (и), созыв Поместного собора (с избранием Патриарха) и отделение РПЦ от государства (иии).

Однако, почему то на «исканиях» не рассматривалась вина самой РПЦ в потере авторитета у верующих и во все более снижающемся влиянии на них – фактически церковь пошла на поводу интеллигентов и обвинила в своих проблемах своего действующего главу – Императора. Но, ни слова не было сказано, например, о том, что церковные службы происходят не на русском языке, а на непонятном верующим старославянском – хотя перевод службы на простой и понятый прихожанину язык мог бы больше способствовать притоку верующих в храм, чем свобода совести. Или хотя бы чтение Библии, которая была переведена на современный русский язык позже, чем Капитал Карла Маркса.

При этом – правительство постоянно оказывало финансовую поддержку РПЦ, так расходы из госбюджета по линии Священного Синода составили в 1900 году 22,3 млн. руб., в 1913 г. – 45,7 млн. руб., в 1914 году – 53,1 млн. руб. Ни одной другой конфессии – помощь из бюджета не оказывалась.

В 1904 году был издан Высочайший указ «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка». В нем – намечались контуры реформ, в частности – реформы церкви. Планировалось ввести свободу совести, то есть исключить ответственность за переход в другую религию.

Сразу после этого, митрополит Петербургский Антоний выступил на Комитете министров, где фактически потребовал отделения церкви от государства – то есть введения патриаршества, упраздненного Петром I. В качестве обоснования – он указал, что в случае если будет введена свобода совести, но при этом православие останется государственной религией – то само положение православия РПЦ как «государственной религии» сделает его изначально более слабым, чем другие, не связанные с государством конфессии. Митрополита Антония поддержал С.Ю. Витте. В феврале 1905 г. Витте внес на обсуждение Коммина записку «О современном положении Православной церкви». В ней – предлагалось полностью удовлетворить требования иерархов – то есть созвать Поместный Собор и восстановить патриаршество. При этом – предполагалось улучшить и материальное снабжение РПЦ. В записке Витте упомянул и интеллигенцию, которой «церковь должна сделать шаг навстречу» (интересно, как именно – допустить гомосексуальные браки что ли?). Основой для записки Витте – послужила записка митрополита Антония «Вопросы о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной церкви».

Против выступил К.П. Победоносцев, предложивший передать вопрос о преобразованиях Церкви из Коммина в Священный синод. Будучи его обер-прокурором – Победоносцев находился в натянутых отношениях с иерархами церкви.

Когда вопрос о созыве Поместного собора дошел до Императора, он предложил такой вариант. Николай II предложил отречься от престола в пользу Алексея, при одновременном созыве Собора и избрании Николая Романова Патриархом всея Руси. Такой прецедент уже был – царствование первого из Романовых, Михаила, при том что главой церкви был его отец Филарет. Такая мысль возникла у глубоко религиозного и явно тяготящегося царствованием Николая II после рождения Алексея – в конце 1904 года Николай вместе со своей супругой посетили митрополита Антония и обсудили вариант отречения Николая, принятия им монашества и избрания Патриархом. Митрополит Антоний отказался благословить это решение, указав на недопустимость строить свое личное спасение на отказе от исполнения царственного долга. Митрополит заявил, что может произойти безвластие, страна подвергнется непредсказуемым опасностям, и такое благословение – он может дать только по достижении Наследником совершеннолетия (с 1906 года – оно наступало в 16 лет). Интересно, а как был связан такой ответ митрополита Антония с тем, что наиболее вероятным кандидатом на патриаршество был сам митрополит Антоний? И чем он руководствовался, давая такой ответ – интересами страны, церкви или своими собственными?

После этого – Николай II резко ограничил общение с иерархами РПЦ, больше им не доверяя. И вероятно, это же запустило механизм участия Церкви в перевороте – проблему необходимо было решить любой ценой до 1920 года – наступления совершеннолетия наследника. К этому времени – необходимо было провести Собор и избрать на нем Патриарха.

Вопрос о том, должен или не должен быть патриарх и какие у него должны были быть права – не был праздным. В случае если проходила реформа, предложенная Антонием и поддержанная Витте – патриарх становился недосягаемым для Императора, судить его мог только суд иерархов других церквей. Учитывая общение иерархов РПЦ и интеллигенции, общие настроения в клире (слова Ф. Винберга мы помним) – можно было предположить, что патриарх и церковь при определенных условиях могла стать точкой консолидации не проправительственных, а антиправительственных сил. Мог произойти и новый церковный раскол по типу раскола на старообрядцев и никонианцев, при этом государство никак не смогло бы ему помешать.

Тем временем в стране начиналась революция. 9 января – толпы рабочих пошли ко дворцу. Их возглавлял выпускник Петербургской духовной академии и полицейский осведомитель, отец Георгий Гапон, который соблазнил свою воспитанницу Александру Уздалеву и жил с ней без заключения брака. Но церковь почему то так и не расстригла его, хотя в будущем она отлучит от церкви Льва Николаевича Толстого.

В конце июля 1905 г. Глава Синода обер-прокурор Победоносцев обратился ко всем епископам с просьбой прислать в Синод свои соображения о преобразованиях в церкви. Они поступали примерно до марта 1906 года, после чего были систематизированы и обработаны. Результаты могли бы шокировать сведущего человека. Почти весь епископат (за исключением епископов Туркестанского, Подольского и Тульского) требовал отделения церкви от государства и упразднения Синода либо преобразования его в совещательный орган. Иерархи требовали Поместного собора и введения поста Патриарха, но при этом они желали бы, чтобы государство продолжало покровительствовать церкви (финансово). Некоторые высказывались, что решения Поместного собора в области церковных отношений должны были иметь силу государственных законов.

При этом – в желаемой иерархами структуре церкви не находилось места Императору. Иерархи предлагали исключить его из всех церковных решений, а такие иерархи как архиепископ Варшавский и Привислинский Иероним и епископ Самарский и Ставропольский Константин – предлагали даже отменить поминание Императора при церковных службах. Подобные мнения не были лишь частью внутрицерковной дискуссии – так в марте 1905 года с благословения Митрополита Антония сложилась группа из 32 священников (они так и подписывали свои статьи в печати – группа 32 священников), которые впоследствии зарегистрировались как политическая «Группа церковного обновления». Они открыто выступали в печати с требованием широких церковных реформ, отделения церкви от государства, открыто говорили о необходимости ради увеличения популярности церкви прекратить выполнение ею функции «охранения основ» монархического строя.

17 октября 1905 г. был подписан высочайший манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», в котором в частности говорилось о даровании подданным свободы совести – то есть прошел наихудший для РПЦ вариант, свобода совести без Поместного собора и патриаршества. 18 октября подал в отставку обер-прокурор Синода Победоносцев, находившийся на своем посту с 1880 года. 19 октября на собрании «группы 32 священников», тогда называвшейся Союзом ревнителей церковного обновления был принят свой «Проект церковных реформ». Этот проект был составлен выспренным языком, в нем в качестве явлений, «препятствующих созиданию Царства Божия на земле» назывались синодальная форма церковного управления и зависимость церкви от государства. Главной задачей провозглашалась борьба за созыв Поместного собора. Сама Российская Империя была поименована как «преходящее учреждение», то есть отжившая форма государственного устройства, которая должна рухнуть.

Фактически это был неофициальный ответ РПЦ на манифест 17 октября.

Официальный ответ – так же, по крайней мере, удивлял – становилось понятно, что РПЦ как и вся страна серьезно заражены революционным духом. Радикальные и антиправительственные политические взгляды были свойственны церкви снизу доверху. Так, епископ Антонин (Грановский), старший викарий Санкт-Петербургской епархии во время революции самовольно перестал поминать в молитвах Императора. В 1907 году он уже обратился к верующим с епископской кафедры с проповедью, в которой назвал действующую власть сатанинской, после чего был уволен по требованию обер-прокуратуры с пожизненной ссылкой в монастырь. Однако, уже в декабре 1913 года при помощи своих друзей в Синоде он снова получил епископскую кафедру – Владикавказскую.

Архиепископы Финляндский Сергий (Страгородский) и ректор Санкт-Петербургской духовной академии Сергий (Тихомиров) отслужили панихиду по расстрелянному лейтенанту Шмидту, причем первый сделал это на Путиловском заводе при большом скоплении рабочих. В своем епископском доме в Выборге Сергий Страгородский (будущий патриарх) скрывал революционеров Новорусского и Морозова, разыскиваемых полицией.

Настроениям вверху соответствовали настроения внизу. С началом революции – по духовным семинариям прокатилась волна забастовок, открытых антиправительственных действий, а то и чего похуже. Так, в Архангельске, Костроме и Ярославле будущие священники участвовали в первомайской демонстрации, в Орле надругались над портретами Императора и Императрицы, вывешенными в семинарии, в Иркутске потребовали созыва Учредительного собрания и свержения самодержавия, в Пензе построили в семинарии баррикады и убили ректора, в Подольской водрузили над зданием семинарии красный флаг и пели Марсельезу, в Тифлисской расстреляли (!!!) инспектора обер-прокуратуры (видимо Иосиф Джугашвили был не самым радикальным из слушателей этой семинарии). а

Свободами Манифеста 1905 года – церковь воспользовалась достаточно своеобразно: начинается неконтролируемое «духовное искание» то есть открытая, в печати дискуссия по вопросам веры и положения церкви, в которой с одной стороны участвовали священники, в том числе рядовые (как группа 32-х), а с другой стороны активная интеллигенция, причем такая как Мережковский и Гиппиус, совмещающие духовные искания с телесным развратом. Что показательно – вся дискуссия идет не о вере, не о Христе – а об отношениях церкви и государства, интеллигенции и церкви. Священников начинают активно вовлекать в политическую деятельность. Так председатель ЦК кадетов князь Павел Долгоруков писал в 1907 г.: «Либеральные политические партии могут получить в сельском духовенстве могучее средство к проведению вглубь населения своих политических верований. Русскому духовенству предстоит огромная роль в общем освободительном движении (!!!)». Это перепечатали церковные журналы, сопроводив своими комментариями: «Таким образом, духовенство из класса игнорируемого превратилось в класс общественно нужный и почетный. Его теперь окружают вниманием и любезностью, и уже не в передних принимают, как прежде, а охотно вводят в разукрашенные апартаменты, на которые оно ранее только издали могло любоваться, и охотно сажают его, как почетных гостей, на высоких местах за роскошными столами. Пред духовенством открыли простор для широкой общественной деятельности, – более того, – его со всех сторон зовут к общественной деятельности». Таким образом, духовенство открыто, со страниц церковной прессы призывали к политической антиправительственной деятельности.

14 января 1906 г. Синод принял решение о созвании особой комиссии – Предсоборного присутствия для обсуждения вопросов церковной реформы. 01 июня 1906 года оно приняло решение о необходимости восстановления патриаршества. Предложенная новая редакция 43-й статьи Основных законов гласила: «В отношении православной Церкви Самодержавная Власть действует в согласии с признанными ею Всероссийским Церковным Собором, постоянным Священным Синодом и предстоятелем православной российской Церкви – Патриархом». В действующей редакции она выглядела так: «В управлении Церковном Самодержавная Власть действует посредством Святейшего Правительствующего Синода».