Текст книги "Империя, которую мы потеряли. Книга 2"

4.9 Первая и Вторая Государственная Дума. Триумф и трагедия русской публичной политики

Первая и Вторая Думы – созванные, а затем распущенные менее чем за год – это триумф и трагедия русской публичной политики. Триумф в том, что в России вообще стала возможной публичная политика, и это, несомненно, завоевание общества. Трагедия в том, что то, что называлось «публичной политикой» – ею по факту не было, а было продолжением неполитической борьбы. И эта борьба – дискредитировала саму идею публичной политики в России.

Из Википедии

Созвана согласно новому избирательному закону от 11 декабря 1905 года, по которому 49 % всех выборщиков принадлежало крестьянам. Выборы в Первую Государственную думу проходили с 26 марта по 20 апреля 1906 г.

Выборы депутатов Думы происходили не напрямую, а через избрание выборщиков отдельно по четырём куриям – землевладельческой, городской, крестьянской и рабочей. Для первых двух выборы были двухстепенные, для третьей – трёхстепенные, для четвёртой – четырёхстепенные. РСДРП, национальные социал-демократические партии, Партия социалистов-революционеров и Всероссийский крестьянский союз объявили выборам в Думу первого созыва бойкот.

Из 448 депутатов Госдумы I созыва кадетов было 153, автономистов (члены Польского коло, украинских, эстонских, латышских, литовских и др. этнических групп) – 63, октябристов – 13, трудовиков – 97, 105 беспартийных и 7 прочих.

Первое заседание Государственной думы состоялось 27 апреля (10 мая) 1906 год в Таврическом дворце Санкт-Петербурга (в присутствии Николая II в Зимнем). Председателем был избран профессор Московского университета кадет С. А. Муромцев. Товарищами председателя – князь П. Д. Долгоруков и Н. А. Гредескул (оба кадеты). Секретарём – князь Д. И. Шаховской (кадет).

Первая дума проработала 72 дня. Обсуждались 2 проекта по аграрному вопросу: от кадетов (42 подписи) и от депутатов трудовой группы Думы (104 подписи). Предлагали создание государственного земельного фонда для наделения землёй крестьянства. Кадеты хотели включить в фонд казённые, удельные, монастырские, часть помещичьих земель. Выступали за сохранение образцовых помещичьих хозяйств и отчуждение за рыночную цену той земли, которая сдаётся ими в аренду. Трудовики требовали для обеспечения крестьян отвести им участки по трудовой норме за счёт казённых, удельных, монастырских и частно-владельческих земель, превышающих трудовую норму, введение уравнительно-трудового землепользования, объявления политической амнистии, ликвидации Государственного совета, расширения законодательных прав Думы.

13 мая появилась правительственная декларация, которая объявляла недопустимым принудительное отчуждение земли. Отказ даровать политическую амнистию и расширить прерогативы Думы и ввести принцип ответственности перед ней министров. Дума ответила решением о недоверии правительству и замене его другим. 6 июня появился ещё более радикальный эссеровский «проект 33-х». Он предусматривал немедленное и полное уничтожение частной собственности на землю и объявление её со всеми недрами и водами общей собственностью всего населения России.

8 июля 1906 царское правительство под предлогом, что Дума не только не успокаивает народ, но ещё более разжигает смуту, распустило её.

Думцы увидели манифест о роспуске утром 9-го числа на дверях Таврического. После этого часть депутатов собралась в Выборге, где 9-10 июля 200 депутатами было подписано Выборгское воззвание.

II созыв

Государственная дума II созыва работала с 20 февраля по 3 июня 1907 года (одну сессию).

По своему составу она была в целом левее первой, так как в выборах участвовали социал-демократы и эсеры. Созвана согласно избирательному закону от 11 декабря 1905 г. Из 518 депутатов было: социал-демократов – 65, эсеров – 37, народных социалистов – 16, трудовиков – 104, кадетов – 98 (почти вдвое меньше, чем в первой думе), правых и октябристов – 54, автономистов – 76, беспартийных – 50, казачья группа насчитывала 17, партия демократических реформ представлена одним депутатом. Председателем был избран кадет Ф. А. Головин. Товарищами председателя – Н. Н. Познанский (беспартийный левый) и М. Е. Березин (трудовик). Секретарём – М. В. Челноков (кадет). Кадеты продолжали выступать за отчуждение части помещичьей земли и передачу её крестьянам за выкуп. Крестьянские депутаты настаивали на национализации земли.

1 июня 1907 премьер-министр Столыпин обвинил 55 депутатов в заговоре против царской семьи. Дума была распущена указом Николая II от 3 июня (Третьеиюньский переворот).

Трагедию Первой и Второй Думы (третья и четвертая была итогом осмысления властью ошибок, но осмысления ложного) – лучше всего понимается через судьбу Петра Струве, русского философа и либерала. У меня есть отдельная статья про Струве, здесь я немного займусь самоцитированием…

…

Трагедия первой, а за ней и второй Думы происходит у Петра Струве на глазах. Когда распускают первую Думу – он оказывается лидером той группы, которая отказывается осудить действия правительства, но лишь по формальному основанию – потому что все было сделано по закону. В отличие от многих – Струве видит причину роспуска не только в злонамеренности царя и Столыпина – но и в агрессивной непримиримости коллег-депутатов, против которой он борется. Он – один из тех немногих, кто считает конституционный акт 1905 года достаточно хорошей площадкой для того чтобы и добросовестно сотрудничать с правительством и добиваться новых прав для парламента и для народа в целом. Вторая Дума – просуществует еще меньше первой, и в борьбе за ее сохранение – Струве сделает шаг, который приведет его к разрыву с кадетами.

Первый шаг в сторону от партии он сделал, когда была распущена Первая дума. Как известно, тогда около двухсот депутатов поехали в Выборг и оттуда опубликовали воззвание сопротивляться правительству– оно стало известно как «Выборгское воззвание». Струве был против потому что Дума была распущена без нарушения закона. Как известно, кадеты смело шли на конфронтацию надеясь, что роспуск Думы вызовет восстание. Но восстания не произошло – и это стало жестоким уроком.

03 августа 1906 года состоялось заседание кадетского ЦК, на котором в партии наметился раскол. Часть членов партии настаивали на переходе на нелегальное положение. Другие, и в том числе Струве считали что само воззвание является ошибкой и надо готовиться к новым выборам: «партия на условиях выборгского постановления существовать не может».

Вопрос о «Выборгском воззвании» крайне обострил противостояние между левыми и правыми крыльями в партии. Ходили слухи в расколе в партии – левое крыло могло объединиться с РСДРП, правое с октябристами. Струве был категорически против революционных жестов о партии, он настаивал на том что кадеты должны быть либеральной, демократической и социалистической партией, но не радикальной. Задача партии должна была быть в том чтобы своей политической деятельностью способствовать появлению в России «общественно ответственного гражданина». На IV съезде партии в Хельсинки он заявил: «Чем больше мы ударимся в революционизм, тем дальше будем отброшены в сторону реакции». Зал взорвался аплодисментами.

…

Во вторую Думу Струве пришел уже как депутат. На этом посту он ратовал за тесное сотрудничество парламента с правительством и занятие конструктивной позиции, нацеленной на постепенное расширение его полномочий. Работал в комиссиях по бюджету и по трудовому законодательству. На первом же бюджете – он схлестнулся с левыми партиями, когда те потребовали отвергнуть бюджет без утверждения. Струве сделал все чтобы кадеты не участвовали в антибюджетной коалиции – и заслужил титул «предателя народа».

…

Струве видел проблему Думы в отсутствии конструктивного большинства. Он пытался агитировать собственную партию за альянс с октябристами – но получил отказ. Но при этом – он привлек внимание Столыпина, которому тоже нужно было большинство в Думе. И Столыпин именно в это время получил отказ Милюкова заявить о том что партия кадетов осуждает политические убийства.

Струве и Челноков, еще один правый кадет – наладили тайный канал связи со Столыпиным, не раз встречались с ним по ночам, обсуждая совместную работу над некоторыми законопроектами. При этом, кадеты боялись левых нападок, а Столыпин – правых и потому встречи эти они держали в тайне.

01 июня 1907 года Столыпин пришел в Думу сообщил о том, что полиция раскрыла заговор, в который вовлечено несколько депутатов социал-демократической фракции, и он просит согласия Думы на лишение этих депутатов парламентского иммунитета. Кадеты – на своем заседании решили просьбу отвергнуть (Струве предлагал потребовать от обвиненных депутатов сложить полномочия добровольно и предстать перед судом).

Четверо депутатов, в том числе и Струве – поехали в Елагин дворец, к премьеру. Разговор кончился в общем то ничем и Дума была распущена. Надо сказать, что эта история с СД-депутатами была провокацией Столыпина – но провокацией трагической. Он знал что уже разработан новый закон о выборах, из Зимнего дворца на Столыпина давили, требуя распустить Думу. С другой стороны – несмотря на разговоры, депутаты пока не сделали ни шагу навстречу правительству.

В этих условиях – Столыпин не мог да и не хотел тратиться чтобы защитить их.

Но эта история имела последствия – левацкая газета Русь опубликовала статью о ночном визите в Елагин дворец, причем в ней активно намекалось, что депутаты пытались выторговать спасение Думы. А это в то время считалось «бесчестным», ведь Дума вела войну. Появились карикатуры. Грянул скандал.

Эта история окончательно повесила на Струве ярлык предателя – и одновременно привела его в ярость. Он понял что ни в его партии ни в стране нет никого, кто бы занимался построением в стране конституционного порядка. Он понял, что страна встала на путь, ведущий к новому социальному взрыву.

Ответственность за это – он возлагал в равной степени на интеллигенцию и бюрократию. Его публичные нападки на интеллигенцию привели последнюю в ярость – в третью Думу он так и не попал. Но главное было еще впереди…

П.Б. Струве

Было бы ошибочно думать, что мы пережили только “политические” годы и нуждаемся только в политическом поучении, в политических выводах. Более того, можно сказать, что в некоторых отношениях чисто политическая точка зрения пока бесплодна. Бесплодна потому, что, как ни ясны некоторые политические цели, никто не может пока указать ясных политических путей к этим целям. Сравнительно с дооктябрьским прошлым Россия сделала огромный принципиальный шаг вперед в политическом отношении. Но сделав этот шаг, она очутилась перед культурными проблемами, которые, казалось, были оттеснены на задний план политическим вопросом. Если прежде можно было сказать… что никакой культурный прогресс невозможен без решительного, принципиального политического разрыва с прошлым, – то теперь так же решительно можно утверждать, что никакой политический шаг вперед невозможен вне культурного прогресса; без такого прогресса всякое политическое завоевание будет призраком, будет висеть в воздухе.

Из фатального круга двух основных политических положений:

1) необходима конституция, прочный правовой порядок и

2) правительство, которое в политическом смысле держит в своих руках положение, ведет всякую иную, только не конституционно-зиждительную и конституционно-консервативную политику…

Из этого фатального круга самого по себе невозможно извлечь ничего положительного. Все свести к критике правительства значило бы безмерно преувеличивать значение данного правительства и власти вообще: источник неудач, разочарований и поражений, постигших Россию, лежит гораздо глубже. Даже если бы каким-нибудь чудом политический вопрос оказался разрешенным, решение его лишь более выпукло выдвинуло бы значение другой, более глубокой задачи. Это значит: общество должно задуматься над самим собой. Мы переживаем идейный кризис, и его надо себе осмыслить во всем его национальном значении.

Из всех злоключений в Первой и Второй Думе Струве сделал фундаментальный вывод: проблемы России не являются ни политическими, ни экономическими, ни социальными. Главная проблема – прежде всего культурная. Даже лучшие законы и конституция – в России не сработают, ибо общество не готово принять те культурные ограничения и нормы, какие налагает свобода. Никакой политический шаг вперед невозможен вне культурного прогресса; без такого прогресса всякое политическое завоевание будет призраком, будет висеть в воздухе, ибо не подкреплено ничем.

Струве сделал и другой мрачный вывод – интеллигенция не только не пытается заполнить культурные пробелы, не дающие возможности для эффективной и ответственной публичной политики – но и усугубляет ситуацию. В ответ – понятное дело, интеллигенция повела оголтелую газетную атаку на Струве. Демонизация существовала уже тогда.

…

Струве видел, что считать происходящее «опытом взросления» уже слишком опасно – после краха первого парламентаризма и после всей той крови, которая пролилась и продолжает литься. Его поразило то, насколько равнодушно интеллигенция и левые – отнеслись к конституционному акту 17 октября, насколько он им был не важен. Ему не нравилось то, что русская интеллигенция, оголтело отталкиваясь от царизма, проявляла те же черты – одержимость, нетерпимость к другому мнению, доктринерство, неспособность к компромиссу. Не нравилось то, что правовая беспринципность власти встречает такую же правовую беспринципность интеллигенции, она попирает право так же легко как и власть. И в этом случае – в революции смысла не будет, потому что она не принесет освобождения.

…

Правовая беспринципность революции выражалась в формуле: всякое действие допустимо, если оно полезно для революции. По недомыслию, хорошо известному логической теории, все вредное для правительства приравнивалось к полезному для революции, и, таким образом, к морально чудовищной посылке присоединялись допущения, фактически нелепые. Каким реальным содержанием история наполнила эту логику, достаточно известно.

Правовая беспринципность контрреволюции выражается в формуле: всякое административное действие допустимо, если оно наносит вред “крамоле”. На линии этого рассуждения может лежать всякое преступление…Этим подготовляется не умиротворение страны, а возрождение с новой силой тождественной формулы с революционным знаком.

В конце концов – Струве пришел к выводу, который он такими словами не сформулировал, но… он понял, что победа революции не принесет свободы в силу того, что интеллигенция ничуть не лучше власти. Те кто борется – не лучше тех против кого борются и более того – во главе новой несвободы могут встать люди, которые ранее боролись за свободу. И панацеей против этого – должно стать изменение культуры, сначала интеллигенции потом и общества в целом.

Опыт Первой и Второй Думы – он к сожалению не стал для России опытом парламентаризма. Происходившее там – противоречило самой идее парламента как выдвижения представителей народа, которые будучи объединенными в некий орган власти, отдельную ветвь власти – смогли бы говорить от имени общества, контролировать расходование денег, собранных с общества и предотвращать появление власти, отдельной от общества и довлеющей над обществом. Парламент – нигде кроме России не становился инструментом разрушения системы власти, а не частью ее.

Еще парламент становился местом согласования интересов различных групп общества, а не местом продолжения и углубления конфликта.

В России – парламент стал продолжением революции и свидетельством ее незавершенности – что в свою очередь отражало крайнюю незрелость и безответственность общества. Но одновременно с этим – взорвались мины, которые были заложены многим ранее и не обезврежены. Надо признать, что общество того времени было не готово для парламентаризма.

Что такое парламент? Я уже говорил выше: идея парламента заключалась в том чтобы создать еще одну ветвь власти, народную, которая бы стояла рядом с неизбираемой (монархом) и выполняла функции и контроля, и совета и законотворчества. Первоначально – парламент возник в Великобритании, где монархия существует и поныне. Во Франции – парламент работал и рядом с президентом и рядом с королем – кстати, многие кто знаком с политической кухней Франции говорят, что французы по-прежнему выбирают себе не президента, а короля. Идея парламента заключалась не в борьбе с монархией, не в перехвате власти, не в победе революции. Но у нас она именно в этом и заключалась: причем апологеты этой идеи не слишком то задумывались о том, а какой должна быть конфигурация власти. Конституционная монархия? Президентская республика? Как и кем должен избираться глава государства, если это будет выборный пост? Мы подошли к 1917 году «интеллектуально голыми» я бы так сказал, без малейшего понимания, а если не Николай II то кто и если не монархия – то что? И призывы к Первой думе провозгласить себя конституантой, то есть учредительным собранием и дать стране Конституцию разбивались думаю об это – не было Конституции! Не было даже понимания, как должна выглядеть русская конституция. Это кстати удивительный факт – общество с таким жаром требовало конституцию, но за несколько лет – не смогли подготовить нормальный проект конституции. Думаю, если бы была обсужденная, разделяемая подавляющим большинством конституция – за принятием дело не стало бы.

Но все это скрывает еще более глубокую проблему – аправовой и антиправовой характер тогдашнего (да чего греха таить и сегодняшнего) русского общества и его передового отряда – интеллигенции.

Парламент – созывается для того чтобы дать людям ПРАВА и закрепить их законодательно. Как это соотносится с вызывающими оторопь откровениями русской интеллигенции о том, что они против свободы, России не нужна свобода, что не нужно право, потому что право есть обман, и чем стоять на праве, лучше рухнуть. И это не просто слова. Вдумайтесь – ни в первой ни во второй Думе правительство не смогло найти большинство для того чтобы провести законы дающие крестьянам право собственности на землю. Зато и там и там – даже партии, считающиеся либеральными, предлагали законопроекты о переделе земли, предполагающие массовые нарушения чужого права собственности на землю. Ведь никто в том числе и те кто считался либералом – не подумал о том, что крестьянам надо помочь землю КУПИТЬ. Практически все законопроекты предусматривали, что землю нужно ОТНЯТЬ. И мало кто думал: ну хорошо, пройдет еще двадцать лет, и снова возникнет неравенство – и что тогда? Опять отнимать? И когда все это кончится?

Не подумали и дальше – если можно отнять землю, то что еще можно отнять? Крестьяне кстати тоже не подумали – если могут отнять они, почему нельзя отнять у них? Сталин и отнял.

Право выбора? Да, «четыреххвостка» была одним из основных требований до 1917 года. Но почему никто не задумался, что право участвовать в выборах – это «служащее» право, это средство, но не цель. Парламент избирается для чего-то, и вовсе не для того чтобы снести власть.

В условиях, когда Парламент не борется за конкретные права людей, не закрепляет их – нужен ли такой парламент?

Но одно несомненно – первая и вторая Государственные Думы были ровно такими, какие мы заслужили…

4.10. Третья, Четвертая Государственная Дума и предыстория штурма власти

Сейчас, занимаясь, как и Акунин (хотя несколько с другими акцентами) популярной историей государства Российского – я хорошо вижу лакуны, которые надо заполнять, и которые не заполнены. Одна из таких лакун – это история русского парламентаризма до 1917 года, вписывание Думы в историю, возвращение ей ее действительной роли. Она была больше, чем о том повествует учебник истории. Даже если у нее не было каких-то распорядительных прав – это была площадка публичной политики, в которую теперь вынуждены были играть все, в том числе и самодержавная власть. И в общем-то – доигрались.

Начнем с выводов. Проблема Думы была в том, что власть видела ее намного более правой, чем было на тот момент общество. Путем куриальных и прочих манипуляций – власть раз за разом пыталась обеспечить новый «не проблемный» состав Думы. Но избираясь в Думу, даже депутаты правых взглядов – вынуждены были играть по правилам публичной политики и идти на сближение с обществом – то есть налево. Так – Дума в глазах властей становилась бастионом предательства. Причем нередко – политики шли налево сами не будучи левыми и не имея левых взглядов. Наиболее явно и трагически это видно в деятельности Павла Милюкова, лидера конституционных демократов, который вынужден был ради удержания популярности своей, кадетской партии говорить совершенно не то что он на самом деле думал. Во многом – изначальный изъян Временного правительства, набранного в Думе и из думцев – был в том что оно было слишком правым, много правее чем общество – и потому было отчужденным от общества и никак не могло завоевать его доверие.

Итак, в 1912 году впервые в назначенный срок состоялись парламентские выборы. III Госдума была первой в истории, которая проработала все отведенное ей время и была планово распущена.

В Третьей Думе отсутствие однофракционного большинства обусловило зависимость судьбы голосования от октябристов, ставших «партией центра». Если они голосовали с правыми, складывалось право-октябристское большинство (около 300 человек), совместно с прогрессистами и кадетами – кадетско-октябристское (свыше 250 человек). Однако, Царя подобная ситуация мало устраивала, сложившееся в Думе большинство претендовало на самостоятельную роль и не было тождественно ему по убеждениям. Во главе его был влиятельный думский спикер А.И. Гучков, с которым у Царя сложился личный конфликт. Так что – при подготовке к выборам 1912 года была поставлена задача добиться избрания в Думу националистического большинства, и отдельно – не пустить в Думу А.И. Гучкова. Для решения этой задачи – были максимально мобилизованы священники, а агитация – стала откровенно погромной, что не осталось незамеченным на Западе и произвело крайне мрачное впечатление. Особенно на фоне уже состоявшегося Кишиневского погрома. Обострило это и национальный вопрос.

Итоги выборов:

РСДРП 14

Эсеры -

Народные социалисты -

Трудовики 10

Прогрессивная партия 48

Кадеты 59

Автономисты 21

Октябристы 98

Националисты 120

Правые – 65

Беспартийные 7

В итоге и та и другая задача была выполнена. Гучков не был допущен в Думу. Националисты получили максимальную за все время фракцию – в третьей Думе их было девяносто семь человек, в первой и второй – не было вовсе. Но в результате правительство оказалось в ещё большей изоляции, так как октябристы отныне твердо перешли наравне с кадетами в легальную оппозицию. Сама фракция националистов – раскололась сразу после избрания: часть националистов откололась, образовав фракцию «независимых националистов», чем поставили в смущение своих товарищей – получается те были зависимые? Образование фракции независимых националистов четко очертило так и не решенную проблему – в России чтобы быть в политическом мейнстриме, быть рукопожатым – ты должен был быть оппозиционером. Наиболее дальновидные националисты так и поступили, чтобы сохранить собственные политические шансы.

Кадеты получили на пять мест больше, но наибольшей сенсацией было появление партии прогрессистов. Впервые приняв участие в выборах, они сходу получили более десяти процентов мест. У них было 48 портфелей – при том, что у кадетов, старейшей либеральной партии, принимавшей участие во всех четырех Думах – 59! И никто тогда не понял, что на самом деле представляют из себя прогрессисты.

Это было новое явление в публичной российской политике. Прогрессисты – это партия миллионеров. Впервые – русское купечество отказалось от политического посредничества в лице профессиональных политиков и пошло в политику само. Среди депутатов от прогрессистов – мало у кого не было миллиона.

При этом они позиционировали себя как «центр центра», то есть левее октябристов и правее кадетов. Но это было заблуждение, ложь. На самом деле – октябристы находились в глубокой оппозиции режиму, правда корни этой оппозиционности были вне политики. Это была партия деловой Москвы – против Петербурга. И ее конфликтность была заложена изначально. Именно это партия – стала основой так называемого «Прогрессивного блока».

Итак:

Несмотря на то, что властям формально удалось задуманное – провести в Думу максимальное число правых депутатов – сформировать правое проправительственное большинство не удалось. Более того, не удалось сформировать стабильное большинство вообще. Четвертая дума как раз этим отличалась от Третьей – в ней не было стабильного и предсказуемого большинства. Судьбу любого законопроекта теперь невозможно было предсказать, и так невысокий КПД Думы – еще более снизился. В результате – слухи о досрочном роспуске преследовали эту Думу с самого начала, усугубляя ситуацию. Власти, несмотря на наличие права распустить Думу, не спешили это делать, потому что боялись получить на выборах худший, чем в 1912 году результат и обнулить все усилия 1912 года. А депутаты, понимая, что в любой момент могут последовать досрочные выборы – работали на завоевание общественного мнения, делая все более агрессивные заявления. Деятельность четвертой Думы – в итоге превратилась в постоянную предвыборную кампанию. Практически каждую фракцию этой Думы сопровождали внутренние конфликты, от которых она могла распасться. Органы власти Думы – Президиум и думские комиссии – были парализованы внутренними дрязгами.

Теоретически в Думе можно было создать два варианта большинства. Либо – все кроме правых и националистов. Либо – националисты плюс правые плюс октябристы – это было бы арифметическое большинство, в то время как в первом случаен большинство было бы условным. Однако, в первом случае формированию большинства препятствовал давний конфликт кадетов и октябристов – по сути двух частей расколотого либерального движения. Во втором случае – конфликт октябристов и лично А.И. Гучкова и власти – потому что именно власть сделала все для того чтобы не пропустить октябристов в четвертую Думу.

И.В. Лукоянов

Одной из проблем, стоящих перед «реформаторами» политического строя России назад, являлась слабая устойчивость националистов. Уже в самом начале работы IV Думы у националистов наблюдался раскол. Из большой фракции вышла небольшая группа, назвавшаяся «независимыми» националистами, чем очень смутила оставшихся (а они – зависимые?). Долгие переговоры октябристов и националистов не привели к появлению проправительственного большинства, как в III Думе. Трудно было ожидать устойчивого альянса левеющих октябристов и правых, призывавших к «усугублению» самодержавия. Союз националистов и правых в IV Думе также не складывался. Националисты к весне 1913 г. разочаровались в соседях, вдруг разглядев, что «правые – это камень на шее, который тянет нас ко дну». Кроме этого, национальная фракция пришла к выводу, что в Думе следует создать прочное проправительственное большинство и приступить к работе над серьезными законопроектами.

В ноябре 1913 г. наконец начались переговоры между В.Н. Коковцовым и лидерами национальной фракции А.И. Савенко и В.Я. Демченко. Речь шла о создании «умеренно-консервативного центра» из левых националистов и большинства октябристов. Этот центр мог объединить до 200 депутатов (70 октябристов без левого крыла фракции, 33 центриста, 88 националистов и несколько правых). Несмотря на то, что такой центр не имел большинства голосов в Думе (надо более 225), его организаторы рассчитывали, что «он всегда найдет себе поддержку, в зависимости от характера данного дела, или слева, или справа». Соглашение с премьером было окончательно достигнуто 1 декабря 1913 г. Однако созданный умеренно-консервативный центр стал не проправительственным, а решил заключить соглашение с кабинетом В.Н. Коковцова «на вполне конкретной деловой программе» законопроектов, которые правительство внесет, а Дума рассмотрит и примет.

Уже в 1913 году конфликт между новой Думой и властью перешел в острую стадию. Раздраженный невозможностью добиться от Думы хоть чего-то, предсовмина Коковцов объявил т. н. «министерскую забастовку», то есть отказ от сотрудничества с Думой и даже отказ от посещения Думы (поводом послужили публичные обвинения в коррупции). В ответ – прогрессисты еще осенью 1913 года, то есть до войны начали формировать собственное «большинство центра» – т. н. Прогрессивный блок. Министерская забастовка и формирование прогрессивного блока вызвали раскол у октябристов – часть фракции, ориентирующаяся на не представленного в Думе А.И. Гучкова перешла в Прогрессивный блок.

В свою очередь, кадеты войти в Прогрессивный блок отказались. Причиной этого – видимо послужило желание либо организовать блок вокруг именно своей фракции, либо нацеленность на досрочные выборы, выступлению на которых вступление в любой блок могло и повредить – лучше было сохранять имидж одинокой оппозиционности. Кадет А.И. Шингарев на заседании ЦК партии в январе 1914 г. отметил: «Хотя страна и оживает, но готовности к борьбе еще очень мало». Ф.И. Родичев считал, что «вообще реставрация гораздо вероятнее, чем революция». Его основной вывод был крайне пессимистичен: «Карта нашего поколения бита, и надо начинать сызнова, с новыми поколениями».

В свою очередь, власть пошла на контакт с Прогрессивным блоком как возможным большинством в Думе. Пошедший на конфликт с Думой Коковцов был отправлен в отставку. На его место был назначен пожилой И.Л. Горемыкин, но фактически за контакты с Думой стал отвечать молодой и деятельный министр земледелия А.В. Кривошеин. В 1916 году именно его называли как кандидата на пост премьера в «министерстве доверия».

В марте – апреле 1914 года – наметилось явное разделение думцев на Прогрессивный блок и всех остальных. За явно революционную речь был привлечен к ответственности депутат Чхеидзе. 22 апреля произошел «акт бессилия» – социалисты попытались устроить обструкцию новому премьеру И.Л. Горемыкину, кадеты в знак солидарности покинули зал, но прогрессисты остались. Попытка кадетов шантажировать правительство, связав вопрос депутатской неприкосновенности с принятием бюджета не увенчались успехом – бюджет прошел при поддержке правых и Прогрессивного блока. Милюков заявил с думской трибуны о том что «правительство вступило в откровенный союз с партиями государственного переворота».