Текст книги "Народные русские сказки из собрания А. Н. Афанасьева"

Конь, скатерть и рожок

Жила-была старуха, у ней был сын дурак. Вот однажды нашел дурак три гороховых зерна, пошел за село и посеял их там. Когда горох взошел, стал он его караулить; приходит раз на горох и увидал, что сидит на нем журавль и клюет.

Дурак подкрался и поймал журавля.

– О! – говорит. – Я тебя убью!

А журавль говорит ему:

– Нет, не бей меня, я тебе гостинчик дам.

– Давай! – сказал дурак, и журавль дал ему коня, говоря:

– Если тебе захочется денег, скажи этому коню: «Стой!», а как наберешь денег, скажи: «Но!»

Вот дурак взял коня, стал садиться на него и сказал: «Стой!» Конь и рассыпался в серебро. Дурак захохотал; потом сказал: «Но!» – и серебро обратилось в коня.

Распростился дурак с журавлем и повел коня домой, взвел на двор и прямо привел его к матери в избу, привел и дает ей строгий приказ:

– Матушка! Не говори: «Стой!», говори: «Но!»

А сам тут же ушел на горох.

Мать была долго в раздумье: «Для чего говорил он мне такие слова? Дай скажу: “Стой!”» – и сказала. Вот конь и рассыпался в серебро. У старухи глаза разгорелись; поспешно начала она собирать деньги в свою коробью, и как удовольствовалась – сказала: «Но!»

Меж тем дурак опять застал на своем горохе журавля, поймал его и грозил ему смертью. Но журавль сказал:

– Не бей меня; я тебе гостинку дам, – и дал ему скатерть. – Вот как захочешь ты есть, скажи: «Развернись!», а как поешь, скажи: «Свернись!»

Дурак тут же сделал опыт, сказал: «Развернись!» Скатерть развернулась. Он наелся-напился и говорит: «Свернись!» Скатерть свернулась.

Он взял ее и понес домой:

– Вот смотри, матушка, не говори этой скатерти: «Развернись!», а говори: «Свернись!»

А сам дурак опять пошел на горох. Мать и со скатертью сделала то же, что и с конем; сказала: «Развернись!» – и начала гулять, есть и пить все, что было на скатерти; потом сказала: «Свернись!» Скатерть и свернулась.

Дурак опять поймал на горохе журавля, который дал ему в гостинец рожок и, поднимаясь от него кверху, сказал:

– Дурак! Скажи: «Из рожка!»

Дурак, на свою беду, и сказал это самое слово; вдруг из рожка выскочили два молодца с дубинами и начали утюжить дурака, и до того утюжили, что он, бедный, с ног свалился. Журавль сверху закричал: «В рожок!» – и молодцы спрятались.

Вот дурак пришел к матери и говорит:

– Матушка! Не говори: «Из рожка!» – а говори: «В рожок!»

Мать, как вышел дурак к соседям, заперла дверь на крючок и сказала: «Из рожка!» Сейчас выскочили два молодца с дубинами и начали утюжить старуху; она кричит во все горло.

Дурак услыхал крик, бежит со всех ног, прибег, хвать – дверь на крючке; он и закричал:

– В рожок! В рожок!

Старуха, опомнившись от побоев, отперла дураку дверь.

Дурак взошел и сказал:

– То-то, матушка! Я тебе сказывал – не говори так-то.

Вот дурак задумал задать пир и созывает господ и бояр. Только они собрались и поселись, дурак и приводит в избу коня и говорит:

– Стой, добрый конь!

Конь рассыпался в серебро. Гости удивились и почали грабить себе деньги да прятать по карманам. Дурак сказал: «Но!» – и конь опять явился, только без хвоста.

Видит дурак, что время гостей потчевать, вынул скатерть и сказал:

– Развернись!

Вдруг развернулась скатерть, и на ней всяких закусок и напитков наставлено великое множество. Гости начали пить, гулять и веселиться.

Как все удовольствовались, дурак сказал:

– Свернись!

И скатерть свернулась. Гости стали зевать и с насмешкой говорить:

– Покажи нам, дурак, еще что-нибудь!

– Изволь, – сказал дурак, – для вас можно! – и приносит рожок.

Гости прямо и закричали:

– Из рожка!

Откуда ни взялись два молодца с дубинками, начали колотить их изо всей мочи и до того били, что гости принуждены были отдать украденные деньги, а сами разбежались.

А дурак с матерью, конем, скатертью и рожком стал жить да поживать да больше добра наживать.

Двое из сумы

У одного старика была жена очень сварливая. Эта старуха на старика всегда бранилась, что ни день – то помелом, то рогачом* отваляет его. Старику от старухи житья вовсе не было. И пошел он в поле, взял с собою тенеты* и постановил их. И поймал он журавля и говорит ему:

– Будь мне сыном! Я тебя отнесу своей старухе, авось она не будет теперь на меня ворчать.

Журавль ему отвечает:

– Батюшка! Пойдем со мною в дом.

Вот он и пошел к нему в дом. Пришли; журавль взял со стены сумку и говорит: «Двое из сумы» Вот сейчас вылезли из сумы два молодца, стали становить столы дубовые, стлать скатерти шелковые, подавать ествы и питья разные. Старик видит такую сладость, что сроду никогда не видывал, и обрадовался оченно. Журавль и говорит ему:

– Возьми эту суму себе и неси своей старухе.

Вот он взял и пошел; шел путем дальним и зашел к куме ночевать; у кумы было три дочери. Собрали ему поужинать чем Бог послал. Он ест – не ест и говорит куме:

– Плоха твоя еда!

– Какая есть, батюшка! – отвечала кума.

Вот он и говорит:

– Собери свою еду-то, – а которая была у него сума, той говорит, как приказывал ему журавль: «Двое из сумы!»

В ту ж минуту двое из сумы вылезли, зачали ставить столы дубовые, стлать скатерти шелковые, подавать ествы и питья разные.

Кума с дочерьми своими удивилась, задумала унесть у старика эту суму и говорит дочерям:

– Подите истопите баньку; может, куманек попарится в баньке-то.

Вот только вышел он в баню-то, а кума сейчас приказала своим дочерям сшить точно такую же суму, какая у старика; они сшили и положили свою суму старику, а его суму себе взяли. Старик вышел из бани, взял обмененную суму и весело пошел в дом свой к старухе; приходит ко двору и кричит громким голосом:

– Старуха, старуха! Встречай меня с журавлем-сыном.

Старуха глядит на него быстро и ворчит промеж себя: «Поди-ка ты, старый кобель! Я тебя отваляю рогачом». А старик свои слова говорит:

– Старуха! Встречай меня с журавлем-сыном.

Вошел в избу старик, повесил суму на крючок и кричит: «Двое из сумы!» Из сумы нет никого. Вот он в другой раз: «Двое из сумы!» Из сумы опять нет никого. Старуха видит, что он говорит бознать* что, ухватила помело мокро и ну старика гвоздить*.

Старик испугался, заплакал и пошел опять в поле. Отколь ни взялся прежний журавль, видит его несчастье и говорит:

– Пойдем, батюшка, опять ко мне в дом.

Вот он и пошел. У журавля опять сума висит такая же.

– Двое из сумы! – сказал журавль.

Двое из сумы вылезли и поставили такой же обед, как и прежние.

– Возьми себе эту суму, – говорит журавль старику.

Вот он взял суму и пошел; шел-шел по дороге, и захотелось ему поесть, и говорит он, как приказывал журавль: «Двое из сумы!» Двое из сумы вылезли – такие молодцы с большими колдашами* – и начали его бить, приговаривая: «Не заходи к куме, не парься в бане!» – и до тех пор били старика, пока он не выговорил кое-как: «Двое в суму!» Как только изговорил эти слова, двое в суму и спрятались.

Вот старик взял суму и пошел; пришел к той же куме, повесил суму на крючок и говорит куме:

– Истопи мне баньку.

Она истопила. Старик пошел в баню: парится – не парится, только время проводит. Кума созвала своих дочерей, усадила за стол – захотелось ей поесть – и говорит: «Двое из сумы!» Двое из сумы вылезли с большими колдашами и ну куму бить, приговаривая: «Отдай старикову суму!» Били, били… вот она и говорит большой дочери:

– Поди, кликни кума из бани; скажи, что двое совсем меня прибили.

– Я ща* не испарился, – отвечает старик.

А они всё больше ее бьют, приговаривая: «Отдай старикову суму!»

Вот кума послала другую дочь:

– Скорее вели куманьку идти в избу.

Он отвечает:

– Я ща голову не мыл.

Она и третью посылает.

– Я ща не купался, – говорит старик.

Терпенья нет куме! Велела принесть украденную суму. Вот старик вышел из бани, увидал свою прежнюю суму и говорит: «Двое в суму!» Двое в суму с колдашами и ушли.

Вот старик взял обе сумы – и сердиту и хорошу – и пошел домой. Подходит ко двору и кричит старухе:

– Встречай меня с журавлем-сыном.

Она на него быстро глядит: «Подика ты домой-то, я тебя отваляю!»

Взошел в избу старик, зовет старуху:

– Садись за стол, – и говорит: «Двое из сумы!»

Двое из сумы вылезли, настановили и пить и есть. Старуха наелась-напилась и похвалила старика:

– Ну, старик, я теперь бить тебя не стану.

Старик, наевшись, вышел на двор, хорошую суму вынес в клеть*, а сердитую повесил на крючок; а сам по двору ходит – не ходит, только время проводит.

Захотелось старухе еще выпить, и говорит она стариковы слова: «Двое из сумы!» Вот вылезли двое из сумы с большими колдашами и начали бить старуху; до тех пор били, что у ней мочи не стало! Кличет старика:

– Старик, старик! Поди в избу: меня двое прибили!

А он ходит – не ходит, только посмеивается да поговаривает: «Они тебе зададут!» Двое еще больше бьют старуху и приговаривают: «Не бей старика! Не бей старика!»

Наконец старик сжалился над старухою, вошел в избу и сказал: «Двое в суму!» Двое в суму и спрятались. С тех пор старик со старухою стали жить так хорошо, так дружно, что старик везде ею похваляется, тем и сказка кончается.

Петух и жерновцы

Жил да был себе старик со старухою, бедные-бедные! Хлеба-то у них не было; вот они поехали в лес, набрали желудей, привезли домой и начали есть.

Долго ли, коротко ли они ели, только старуха уронила один желудь в подполье.

Пустил желудь росток и в небольшое время дорос до полу.

Старуха заприметила и говорит:

– Старик! Надобно пол-то прорубить; пускай дуб растет выше; как вырастет, не станем в лес за желудями ездить, станем в избе рвать.

Старик прорубил пол.

Деревцо росло, росло и выросло до потолка.

Старик разобрал и потолок, а после и крышу снял.

Дерево все растет да растет и доросло до самого неба. Не стало у старика со старухой желудей, взял он мешок и полез на дуб.

Лез-лез и взобрался на небо.

Ходил, ходил по небу, увидал: сидит кочеток* золотой гребенек, масляна головка, и стоят жерновцы*. Вот старик-от долго не думал, захватил с собою и кочетка и жерновцы и спустился в избу. Спустился и говорит:

– Как нам, старуха, быть, что нам есть?

– Постой, – молвила старуха, – я попробую жерновцы.

Взяла жерновцы и стала молоть: ан блин да пирог, блин да пирог! Что ни повернет – все блин да пирог!.. И накормила старика.

Ехал мимо какой-то барин и заехал к старику со старушкой в хату.

– Нет ли, – спрашивает, – чего-нибудь поесть?

Старуха говорит:

– Чего тебе, родимый, дать поесть, разве блинков?

Взяла жерновцы и намолола: нападали блинки да пирожки.

Приезжий поел и говорит:

– Продай мне, бабушка, твои жерновцы.

– Нет, – говорит старушка, – продать нельзя.

Он взял да и украл у ней жерновцы.

Как увéдали старик со старушкою, что украдены жерновцы, стали горе горевать.

– Постой, – говорит кочеток золотой гребенек, – я полечу, догоню!

Прилетел он к боярским хоромам, сел на ворота и кричит:

– Кукуреку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!

Как услыхал барин, сейчас приказывает:

– Эй, малый! Возьми брось его в воду.

Поймали кочетка, бросили в колодезь; он и стал приговаривать:

– Носик, носик, пей воду! Ротик, ротик, пей воду! – и выпил всю воду.

Выпил всю воду и полетел к боярским хоромам; уселся на балкон и опять кричит:

– Кукуреку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!

Барин велел повару бросить его в горячую печь.

Поймали кочетка, бросили в горячую печь – прямо в огонь; он и стал приговаривать:

– Носик, носик, лей воду! Ротик, ротик, лей воду! – и залил весь жар в печи.

Вспорхнул, влетел в боярскую горницу и опять кричит:

– Кукуреку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!

Гости услыхали это и побегли из дому, а хозяин побег догонять их; кочеток золотой гребенек схватил жерновцы и улетел с ними к старику и старухе.

Волшебное кольцо

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был старик со старухою, и был у них сын Мартынка. Всю жизнь свою занимался старик охотою, бил зверя и птицу, тем и сам кормился, и семью питал.

Пришло время – заболел старик и помер; оставался Мартынка с матерью, потужили-поплакали, да делать-то нечего: мертвого назад не воротишь.

Пожили с неделю и приели весь хлеб, что в запасе был; видит старуха, что больше есть нечего, надо за денежки приниматься. Вишь, старик-то оставил им двести рублев; больно не хотелось ей починать кубышку, одначе сколько ни крепилась, а починать нужно – не с голоду ж помирать!

Отсчитала сто рублев и говорит сыну:

– Ну, Мартынка, вот тебе сто целковиков*; пойди – попроси у соседей лошади, поезжай в город да закупи хлеба; авось как-нибудь зиму промаячим, а весной станем работы искать.

Мартынка выпросил телегу с лошадью и поехал в город; едет он мимо мясных лавок – шум, брань, толпа народу. Что такое? А то мясники изловили охотничью собаку, привязали к столбу и бьют ее палками, собака рвется, визжит, огрызается… Мартынка подбежал к тем мясникам и спрашивает:

– Братцы! За что вы бедного пса так бьете немилостиво?

– Да как его, проклятого, не бить, – отвечают мясники, – когда он целую тушу говядины спортил!

– Полно, братцы! Не бейте его, лучше продайте мне.

– Пожалуй, купи, – говорит один мужик шутя, – давай сто рублев.

Мартынка вытащил из-за пазухи сотню, отдал мясникам, а собаку отвязал и взял с собой. Пес начал к нему ластиться, хвостом так и вертит: понимает, значит, кто его от смерти спас.

Вот приезжает Мартынка домой, мать тотчас стала спрашивать:

– Что купил, сынок?

– Купил себе первое счастье.

– Что ты завираешься, какое там счастье?

– А вот он – Журка! – и кажет ей на собаку.

– А больше ничего не купил?

– Коли б деньги остались, может, и купил бы; только вся сотня за собаку пошла.

Старуха заругалась.

– Нам, – говорит, – самим есть нечего; нынче последние поскребышки по закромам собрала да лепешку спекла, а завтра и того не будет!

На другой день вытащила старуха еще сто рублев, отдает Мартынке и наказывает:

– На, сынок! Поезжай в город, искупи хлеба, а задаром денег не бросай.

Приехал Мартынка в город, стал ходить по улицам да присматриваться, и попался ему на глаза злой мальчишка: поймал тот мальчишка кота, зацепил веревкой за шею и давай тащить на реку.

– Постой! – закричал Мартынка. – Куда Ваську тащишь?

– Хочу его утопить, проклятого!

– За какую провинность?

– Со стола пирог стянул.

– Не топи его, лучше продай мне.

– Пожалуй, купи; давай сто рублев.

Мартынка не стал долго раздумывать, полез за пазуху, вытащил деньги и отдал мальчику, а кота посадил в мешок и повез домой.

– Что купил, сынок? – спрашивает его старуха.

– Кота Ваську.

– А больше ничего не купил?

– Коли б деньги остались, может, и купил бы еще что-нибудь.

– Ах ты, дурак этакий! – закричала на него старуха. – Ступай же из дому вон, ищи себе хлеба по чужим людям.

Пошел Мартынка в соседнее село искать работы; идет дорогою, а следом за ним Журка с Ваською бегут. Навстречу ему поп:

– Куда, свет, идешь?

– Иду в батраки наниматься.

– Ступай ко мне; только я работников без ряды* беру: кто у меня прослужит три года, того и так не обижу.

Мартынка согласился и без устали три лета и три зимы на попа работал; пришел срок к расплате, зовет его хозяин:

– Ну, Мартынка! Иди – получай за свою службу.

Привел его в амбар, показывает два полных мешка и говорит:

– Какой хочешь, тот и бери!

Смотрит Мартынка – в одном мешке серебро, а в другом песок и раздумался: «Эта штука неспроста приготовлена! Пусть лучше мои труды пропадут, а уж я попытаю, возьму песок – что из того будет?»

Говорит он хозяину:

– Я, батюшка, выбираю себе мешок с мелким песочком.

– Ну, свет, твоя добрая воля; бери, коли серебром брезгаешь.

Мартынка взвалил мешок на спину и пошел искать другого места; шел-шел, шел-шел и забрел в темный, дремучий лес. Среди леса поляна, на поляне огонь горит, в огне девица сидит, да такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, тольк о в сказке сказать. Говорит красная девица:

– Мартын вдовин сын! Если хочешь добыть себе счастья, избавь меня: засыпь это пламя песком, за который ты три года служил.

«И впрямь, – подумал Мартынка, – чем таскать с собой этакую тяжесть, лучше человеку пособить. Не велико богатство – песок, этого добра везде много!»

Снял мешок, развязал и давай сыпать; огонь тотчас погас, красная девица ударилась оземь, обернулась змеею, вскочила доброму молодцу на грудь и обвилась кольцом вокруг его шеи. Мартынка испугался.

– Не бойся! – провещала ему змея. – Иди теперь за тридевять земель, в тридесятое государство – в подземельное царство; там мой батюшка царствует. Как придешь к нему на двор, будет он давать тебе много злата, и серебра, и самоцветных каменьев; ты ничего не бери, а проси у него с мизинного перста колечко. То кольцо не простое; если перекинуть его с руки на руку – тотчас двенадцать молодцев явятся, и что им ни будет приказано, всё за единую ночь сделают.

Отправился добрый молодец в путь-дорогу; близко ли, далеко ль, скоро ли, коротко ль, подходит к тридесятому царству и видит огромный камень. Тут соскочила с его шеи змея, ударилась о сырую землю и сделалась по-прежнему красною дéвицей.

– Ступай за мною! – говорит красная девица и повела его под тот камень.

Долго шли они подземным ходом, вдруг забрезжился свет – все светлей да светлей, и вышли они на широкое поле, под ясное небо; на том поле великолепный дворец выстроен, а во дворце живет отец красной дéвицы, царь той подземельной стороны.

Входят путники в палаты белокаменные, встречает их царь ласково.

– Здравствуй, – говорит, – дочь моя милая, где ты столько лет скрывалася?

– Свет ты мой батюшка! Я бы совсем пропала, если б не этот человек: он меня от злой неминучей смерти освободил и сюда, в родные места, привел.

– Спасибо тебе, добрый молодец! – сказал царь. – За твою добродетель наградить тебя надо; бери себе и злата, и серебра, и каменьев самоцветных, сколько твоей душе хочется.

Отвечает ему Мартын вдовин сын:

– Ваше царское величество! Не требуется мне ни злата, ни серебра, ни каменьев самоцветных; коли хочешь жаловать, дай мне колечко с своей царской руки – с мизинного перста. Я человек холостой; стану на колечко почаще посматривать, стану про невесту раздумывать, тем свою скуку разгонять.

Царь тотчас снял кольцо, отдал Мартыну:

– На, владей на здоровье, да смотри: никому про кольцо не сказывай, не то сам себя в большую беду втянешь!

Мартын вдовин сын поблагодарил царя, взял кольцо да малую толику денег на дорогу и пустился обратно тем же путем, каким прежде шел.

Близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли, воротился на родину, разыскал свою мать-старуху, и стали они вместе жить-поживать без всякой нужды и печали.

Захотелось Мартынке жениться, пристал он к матери, посылает ее свахою:

– Ступай, – говорит, – к самому королю, высватай за меня прекрасную королевну.

– Эх, сынок, – отвечает старуха, – рубил бы ты дерево по себе – лучше бы вышло. А то вишь что выдумал! Ну зачем я к королю пойду? Знамое дело, он осердится и меня и тебя велит казни предать.

– Ничего, матушка! Небось, коли я посылаю, значит – смело иди. Какой будет ответ от короля, про то мне скажи; а без ответу и домой не ворочайся.

Собралась старуха и поплелась в королевский дворец; пришла на двор и прямо на парадную лестницу, так и прет без всякого докладу. Ухватили ее часовые:

– Стой, старая ведьма! Куда тебя черти несут? Здесь даже генералы не смеют ходить без докладу…

– Ах вы, такие-сякие, – закричала старуха, – я пришла к королю с добрым делом, хочу высватать его дочь-королевну за моего сынка, а вы хватаете меня за полы.

Такой шум подняла, что и Господи упаси! Король услыхал крики, глянул в окно и велел допустить к себе старушку.

Вот вошла она в государскую комнату, помолилась на иконы и поклонилась королю.

– Что скажешь, старушка? – спросил король.

– Да вот пришла к твоей милости; не во гнев тебе сказать: есть у меня купец, у тебя товар. Купец-то – мой сынок Мартынка, пребольшой умница; а товар – твоя дочка, прекрасная королевна. Не отдашь ли ее замуж за моего Мартынку? То-то пара будет!

– Что ты, али с ума сошла? – закричал на нее король.

– Никак нет, ваше королевское величество! Извольте ответ дать.

Король тем же часом собрал к себе всех господ министров, и начали они судить да рядить, какой бы ответ дать этой старухе? И присудили так: пусть-де Мартынка за единые сутки построит богатейший дворец, и чтоб от того дворца до королевского был сделан хрустальный мост, а по обеим сторонам моста росли бы деревья с золотыми и серебряными яблоками, на тех на деревьях пели бы разные птицы, да еще пусть выстроит пятиглавый собор: было бы где венец принять, было бы где свадьбу справлять. Если старухин сын все это сделает, тогда можно за него и королевну отдать: значит, больно мудрен; а если не сделает, то и старухе и ему срубить за провинность головы. С таким-то ответом отпустили старуху.

Идет она домой – шатается, горючими слезьми заливается; увидала Мартынку:

– Ну, – говорит, – сказывала я тебе, сынок: не затевай лишнего; а ты все свое. Вот теперь и пропали наши бедные головушки, быть нам завтра казненными.

– Полно, матушка, авось живы останемся; молись-ка Богу да ложись почивать; утро, кажись, мудренее вечера.

Ровно в полночь встал Мартын с постели, вышел на широ кий двор, перекинул кольцо с руки на руку – и тотчас явилось перед ним двенадцать молодцев, все на одно лицо, волос в волос, голос в голос.

– Что тебе понадобилось, Мартын вдовин сын?

– А вот что: сделайте мне к свету на этом самом месте богатейший дворец, и чтоб от моего дворца до королевского был хрустальный мост, по обеим сторонам моста росли бы деревья с золотыми и серебряными яблоками, на тех на деревьях пели бы разные птицы, да еще выстройте пятиглавый собор: было бы где венец принять, было бы где свадьбу справлять.

Отвечали двенадцать молодцев:

– К завтрему все будет готово!

Бросились они по разным местам, согнали со всех сторон мастеров и плотников и принялись за работу: все у них спорится, быстро дело делается. Наутро проснулся Мартынка не в простой избе, а в знатных, роскошных покоях, вышел на высокое крыльцо, смотрит – все как есть готово: и дворец, и собор, и мост хрустальный, и деревья с золотыми и серебряными яблоками.

В тé поры* и король выступил на балкон, глянул в прозорную трубочку и диву дался: все по приказу сделано! Призывает к себе прекрасную королевну и велит к венцу снаряжаться.

– Ну, – говорит, – не думал я, не гадал отдавать тебя замуж за мужичьего сына, да теперь миновать того нельзя.

Вот, пока королевна умывалась, притиралась, в дорогие уборы рядилась, Мартын вдовин сын вышел на широкий двор и перекинул свое колечко с руки нá руку – вдруг двенадцать молодцев словно из земли выросли:

– Что угодно, что надобно?

– А вот, братцы, оденьте меня в боярский кафтан да приготовьте расписную коляску и шестерку лошадей.

– Сейчас будет готово!

Не успел Мартынка три раза моргнуть, а уж притащили ему кафтан; надел он кафтан – как раз впору, словно по мерке сшит. Оглянулся – у подъезда коляска стоит, в коляске чудные кони запряжены – одна шерстинка серебряная, а другая золотая. Сел он в коляску и поехал в собор; там уж давно к обедне звонят, и народу привалило видимо-невидимо.

Вслед за женихом приехала и невеста с своими няньками и мамками и король с своими министрами. Отстояли обедню, а потом как следует – взял Мартын вдовин сын прекрасную королевну за руку и принял закон с нею. Король дал за дочкою богатое приданое, наградил зятя большим чином и задал пир на весь мир.

Живут молодые месяц, и два, и три; Мартынка что ни день все новые дворцы строит да сады разводит. Только королевне больно не по сердцу, что выдали ее замуж не за царевича, не за королевича, а за простого мужика; стала думать, как бы его со света сжить; прикинулась такою лисою, что и на поди! Всячески за мужем ухаживает, всячески ему услуживает да все про его мудрость выспрашивает. Мартынка крепится, ничего не сказывает.

Вот раз как-то был он у короля в гостях, подпил порядком, вернулся домой и лег отдохнуть; тут королевна и пристала к нему, давай его целовать-миловать, ласковыми словами прельщать, и таки умаслила: рассказал ей Мартынка про свое чудодейное колечко.

«Ладно, – думает королевна, – теперь я с тобою сделаюсь!»

Только заснул он крепким сном, королевна хвать его за руку, сняла с мизинного пальца колечко, вышла на широкий двор и перекинула то кольцо с руки на руку. Тотчас явилось перед ней двенадцать молодцев.

– Что угодно, что надобно, прекрасная королевна?

– Слушайте, ребята! Чтоб к утру не было здесь ни дворца, ни собора, ни моста хрустального, а стояла бы по-прежнему старая избушка; пусть муж мой в бедности остается, а меня унесите за тридевять земель, в тридесятое царство, в мышье государство. От одного стыда не хочу здесь жить!

– Рады стараться, все будет исполнено!

В ту ж минуту подхватило ее ветром и унесло в тридесятое царство, в мышье государство.

Утром проснулся король, вышел на балкон посмотреть в прозорную трубочку – нет ни дворца с хрустальным мостом, ни собора пятиглавого, а только стоит старая избушка.

«Что бы это значило? – думает король. – Куда все девалося?»

И, не мешкая, посылает своего адъютанта разузнать на месте, что такое случилося? Адъютант поскакал верхом, освидетельствовал и, воротясь назад, докладует государю:

– Ваше величество! Где был богатейший дворец, там стоит по-прежнему худая избушка, в той избушке ваш зять с своей матерью проживает, а прекрасной королевны и духу нет, и неведомо, где она нынче находится.

Король созвал большой совет и велел судить своего зятя, зачем-де обольстил его волшебством и сгубил прекрасную королевну. Осудили Мартынку посадить в высокий каменный столб и не давать ему ни есть, ни пить: пусть помрет с голоду.

Явились каменщики, вывели столб и замуровали Мартынку наглухо, только малое окошечко для света оставили.

Сидит он, бедный, в заключении не пивши не евши день, и другой, и третий да слезами обливается.

Узнала про ту напасть собака Журка, прибежала в избушку, а кот Васька на печи лежит, мурлыкает, и напустилась на него ругаться:

– Ах ты, подлец Васька! Только знаешь на печи лежать да потягиваться, а того не ведаешь, что хозяин наш в каменном столбу заточен. Видно, позабыл старое добро, как он сто рублев заплатил да тебя от смерти освободил; кабы не он, давно бы тебя, проклятого, черви источили! Вставай скорей! Надо помогать ему всеми силами.

Кот Васька соскочил с печки и вместе с Журкою побежал разыскивать хозяина; прибежал к столбу, вскарабкался наверх и влез в окошечко:

– Здравствуй, хозяин! Жив ли ты?

– Еле жив, – отвечает Мартынка, – совсем отощал без еды, пришлось помирать голодною смертию.

– Постой, не тужи; мы тебя и накормим и напоим, – сказал Васька; выпрыгнул в окно и спустился наземь. – Ну, брат Журка, ведь хозяин наш с голоду помирает; как бы нам ухитриться да помочь ему?

– Дурак ты, Васька! И этого не придумаешь? Пойдем-ка по городу; как только встренется булочник с лотком, я живо подкачусь ему под ноги и собью у него лоток с головы; тут ты смотри, не плошай, хватай поскорей калачи да булки и тащи к хозяину.

Вот хорошо, вышли они на большую улицу, а навстречу им мужик с лотком; Журка бросился ему под ноги, мужик пошатнулся, выронил лоток, рассыпал все хлебы да с испугу бежать в сторону: боязно ему, что собака, пожалуй, бешеная – долго ли до беды! А кот Васька цап за булку и потащил к Мартынке; отдал одну – побежал за другою, отдал другую – побежал за третьею.

Точно таким же манером напугали они мужика с кислыми щами и добыли для своего хозяина не одну бутылочку.

После того вздумали кот Васька да собака Журка идти в тридесятое царство, в мышье государство – добывать чудодейное кольцо: дорога дальняя, много времени утечет… Натаскали они Мартынке сухарей, калачей и всякой всячины на целый год и говорят:

– Смотри же, хозяин, ешь-пей, да оглядывайся, чтоб хватило тебе запасов до нашего возвращения.

Попрощались и отправились в путь-дорогу.

Близко ли, далекó, скоро ли, короткó, приходят они к синему морю. Говорит Журка коту Ваське:

– Я надеюсь переплыть на ту сторону, а ты как думаешь?

Отвечает Васька:

– Я плавать не мастак, сейчас потону!

– Ну, садись ко мне нá спину!

Кот Васька сел собаке на спину, уцепился когтями за шерсть, чтобы не свалиться, и поплыли они по морю; перебрались на другую сторону и пришли в тридесятое царство, в мышье государство. В том государстве не видать ни души человеческой; зато столько мышей, что и сосчитать нельзя: куда ни сунься, так стаями и ходят! Говорит Журка коту Ваське:

– Ну-ка, брат, принимайся за охоту, начинай этих мышей душить-давить, а я стану загребать да в кучу складывать.

Васька к той охоте привычен; как пошел расправляться с мышами по-своему: что ни цапнет – то и дух вон! Журка едва поспевает в кучу складывать и в неделю наклал большую скирду!

На все царство налегла кручина великая; видит мышиный царь, что в народе его недочет оказывается, что много подданных злой смерти предано; вылез из норы и взмолился перед Журкою и Ваською:

– Бью челом вам, сильномогучие богатыри! Сжальтесь над моим народишком, не губите до конца; лучше скажите, что вам надобно? Что смогу, все для вас сделаю.

Отвечает ему Журка:

– Стоит в твоем государстве дворец, в том дворце живет прекрасная королевна; унесла она у нашего хозяина чудодейное колечко. Если ты не добудешь нам того колечка, то и сам пропадешь, и царство твое сгинет: все как есть запустошим!

– Постойте, – говорит мышиный царь, – я соберу своих подданных и спрошу у них.

Тотчас собрал он мышей, и больших и малых, и стал выспрашивать: не возьмется ли кто из них пробраться во дворец к королевне и достать чудодейное кольцо? Вызвался один мышонок:

– Я, – говорит, – в том дворце часто бываю; днем королевна носит кольцо на мизинном пальце, а на ночь, когда спать ложится, кладет его в рот.

– Ну-ка постарайся добыть его; коли сослужишь эту службу, награжу тебя по-царски.

Мышонок дождался ночи, пробрался во дворец и залез потихоньку в спальню, смотрит – королевна крепко спит; он вполз на постель, всунул королевне в нос свой хвостик и давай щекотать в ноздрях. Она чхнула – кольцо изо рта выскочило и упало на ковер. Мышонок прыг с кровати, схватил кольцо в зубы и отнес к своему царю.

Царь мышиный отдал кольцо сильномогучим богатырям коту Ваське да собаке Журке. Они на том царю благодарствовали и стали друг с дружкою совет держать: кто лучше кольцо сбережет? Кот Васька говорит:

– Давай мне, уж я ни за что не потеряю!

– Ладно, – говорит Журка, – смотри же, береги его пуще своего глаза.