Текст книги "Спиной к тигру"

Глава 6

– Дядя Степа, открой, это я, Валек, – огромный, невысокого роста детина, с гладковыбритым черепом, барабанил в железную дверь. Через секунду послышался шум отпирающихся засовов. Слегка взмахнув рукой телохранителям, давая понять, чтоб оставались на месте, Валек протиснулся в приоткрывшуюся дверь.

– Здравствуй, Валентин! Какими судьбами, – Степан Никифорович Дайнеко, судорожно тряс руку парню.

– Не ожидал, дядя Степа? – здоровяк, небрежно скинул дорогие туфли и, пройдя в гостиную, по-хозяйски опустился в мягкое кресло. Движения его были привычны, словно это был его родной дом.

– Да ну, что ты, Валек. Ты же знаешь, я всегда рад тебя видеть. Просто что-то давно ты ко мне не заглядывал.

– Дела, дядя Степа, дела.

– Понимаю, – старик виновато улыбался, – чай, кофе?

– Ну, давай, что ли, кофе, – великодушно согласился парень, – коньяк ведь не предлагаешь.

– Что ты, Валек, откуда у бедного старика коньяк? – запричитал Дайнеко.

– Ладно, ладно, – отмахнулся здоровяк, – знаем, какие вы бедные. Кстати, это тебе.

Парень протянул пакет, набитый всякой снедью.

– Угощайся.

– Ну, что ты, Валентин, – закачал головой Степан Никифорович, – не стоило так беспокоиться.

– Бери, бери, дядя Степа, – Валек взял со стола пульт и включил телевизор, – сам себе, небось, такого не позволишь.

Дайнеко, продолжая причитать, поплелся в кухню.

Он знал Валентина Таранова еще с пеленок. А если быть точным, то он знал с пеленок еще его отца – Ивана. С Иваном они были одногодками и росли в одном дворе. Что такое расти в одном дворе, никому объяснять не нужно. Это и прятки, и футбол, и потасовки с соседскими мальчишками. В общем, все общее. До тех пор, пока они не стали взрослыми. Потом их пути разошлись. Степан поступил в ВУЗ, а Иван по этапу в тюрьму за хулиганство. Да так и оставался там, лишь изредка выходя на волю. В один из таких промежутков между ходками, Ивану удалось даже жениться и родить сына, которого и назвал Валентином. Но вырастить и воспитать сына ему не довелось. Пробыв с семьей всего год, полтора, он снова «загремел» на «зону», да так и сгинул где-то без вести на далекой колымской чужбине. К тому времени Степан Дайнеко уже выучился и потихоньку осваивал профессию отца. А именно скупать и продавать различного рода антиквариат. Он давно усвоил, что дело это очень прибыльное. Продав какую-нибудь старинную безделушку, можно было заработать столько, сколько на госпредприятии понадобилось бы несколько месяцев. Сын же Ивана, Валентин, рос без отца, бегая по двору полуголодным в рваных штанишках. Мать Валентина, работала то прачкой, то посудомойкой в столовой, и едва сводила концы с концами. Дайнеко же в память о былой дружбе с Иваном, жалел мальчишку и всячески старался хоть чем-то ему помочь. Иногда он приглашал его к себе домой в гости и потихоньку подкармливал. Либо подкладывал под дверь его квартиры игрушку и наблюдал издалека, как малыш радовался, воспринимая это не иначе, как чудо. А может он думал, что по ночам, когда он спит, к нему приходит его отец и оставляет подарки.

Время шло и мальчик подрастал. И вскоре из угловатого заморыша, тот вдруг превратился в крепкого здорового парня, точной копией своего отца. Но к огорчению не только Степана, но и всех жителей округи, Валентин перенял от отца не только внешний вид, но и его буйный нрав, и неукротимый характер. За что и получил созвучную своей фамилии Таранов, кличку Таран. Одно его упоминание, приводило в трепет все законопослушное население не только их района, но и почти всего города. Иногда, встречая Тарана в окружении своих дружков – приятелей, Степан Дайнеко вежливо здоровался с ним, стараясь побыстрее прошмыгнуть мимо и мысленно прикидывая в уме, когда же Валентин отправится по местам былых сидок своего отца. Но он ошибся. В начале девяностых все будто перевернулось с ног на голову. И бывшие бандиты, вдруг стали уважаемыми людьми. Их даже стала побаиваться милиция. Вернее милиция стала с ними дружить. Таран был не исключением. Сколотив вокруг себя банду, он подмял под себя весь бизнес в округе. Слово «рэкет», наводившее поначалу на коммерсантов ужас, прочно вошло в лексикон и его перестали бояться. То есть все стали платить дань. И платить естественно Тарану. Единственным человеком, которого все же не тронули бандиты, был Степан Никифорович Дайнеко. Толи из-за давней дружбы дяди Степы с его отцом, толи он помнил хорошее к себе отношение, но Валентин словно взял шефство над антикваром. Хотя конечно наверняка знал, что Дайнеко, человек далеко небедный. Прошли годы. Минули громкие кровавые разборки между враждующими бандитскими группировками, в которых полегло народу не меньше, чем в какой-нибудь локальной междоусобной войне. И оставшиеся в живых бывшие авторитеты, воры в законе с традиционными татуировками на различных частях тела, перевоплотились в разного рода преуспевающих людей. Они стали банкирами, владельцами гостиниц, ресторанов, казино. Многие даже пошли в политику и стали видными деятелями. Единственное, от чего не могли никак избавиться бывшие бандиты, и что выдавало их с головой, так это была их хамская манера поведения, сопровождаемая тюремным жаргоном и распальцовкой на руках. Валентин Таран также сменив спортивный костюм «Адидас» на дорогую тройку и 99-ю модель Жигулей на Мерседес, выглядел теперь не хуже тех респектабельных мужчин, ослепительно улыбающихся с обложек журнала «Бизнес и люди». Хотя так и остался с уголовным нутром. Не забывал он и про дядю Степу, как он называл Дайнеко и частенько к нему наведывался. Не сказать, что Степан Никифорович был рад этим визитам Тарана, но встречал его приветливо, как старого приятеля, едва скрывая предательскую дрожь в коленках. Ему все время казалось, что Валек явится однажды к нему и предложит «„поделиться“» нажитым добром, якобы в счет его многолетнего покровительства. А то и просто придушит. По глазам видно, ему это ничего не стоило.

– Как жизнь, дядя Степа? – Валек, развалившись в кресле, медленно отхлебывал парящий кофе.

– Да как у всех в моем возрасте. Ха! По-стариковски. Что нам остается? Постель, аптека, телевизор.

– Да брось ты, дядя Степа, – Таранов хитро улыбаясь, подмигнул глазом, – Ты еще крепкий для старика. Небось, по девкам-то еще бегаешь?

– Бог с тобой, Валентин, – засмущался старик, – какие девки?

– Да шучу я, шучу, – рассмеялся парень, – ты мне вот что лучше скажи. Никто тебя здесь не обижает?

– Да кому мы старики нужны. Кто нас может обидеть, разве что наше любимое государство.

– Ну не скажи, дядя Степа, – Валек лениво потянулся и, достав из вазы самое крупное яблоко, смачно откусил, – времена нынче лихие. Старого и слабого всяк норовит обидеть. Вон у тебя в доме картинок понавешано. Небось, недешевые, а?

Дайнеко напрягся, лихорадочно соображая, куда клонит Валек.

– А у меня телефон под рукой, – поспешил ответить он, – если кто сунется, сразу полицию вызову.

– Хм! Полицию, – усмехнулся Таран, – да что может эта полиция. Бабушек на рынке пугать, да водку жрать на халяву. Тьфу. Ты лучше, дядя Степа вот что скажи. Я ведь знаю, еще папашка твой, царствие ему небесное, собирал всякие там дорогие безделушки. Ну а ты его дело продолжил. Ведь так?

«Вот оно, началось» Степан Никифорович побледнел, чувствуя, как затряслись колени. Чашка с кофе едва не вывалилась из рук. Но Таран, словно не замечал этого.

– За всю жизнь, небось, немало добра скопил? А?

– Да какое там добро, ха, ха, – Дайнеко пытался унять дрожь, – так, ерунда. Есть, конечно, кое-что фамильное. Из поколение в поколение, так сказать. Ну и так, на черный день немного…

– Я так думаю, что твое «немного» на несколько «лимонов» баксов потянет.

– Да что ты, Валек, я…

– Я к тебе с дельным предложением, дядя Степа. Если хочешь спать спокойно, доверь свое добро мне. И я тебя уверяю, у меня оно будет надежней, чем в швейцарском банке.

Вот так. Отдай все и можешь спать спокойно. Вечным сном. Лицо Дайнеки покрылось испариной. Он не знал, как воспринимать слова Валентина, толи как предложение, толи как приказ.

– Ну что ты, Валек. Зачем все эти хлопоты. Да и не столько у меня добра, сколько ты думаешь. Сплетни завистников.

– Ну, как знаешь, дядя Степа, – Таран бросил огрызок в хрустальную пепельницу, – тогда может к тебе пару моих парней приставить. Для охраны?

«Еще лучше, – со страхом подумал Дайнеко, – Пусти козла в огород. Опомниться не успеешь, как эти бандюгаи свернут тебе шею».

– Н… нет. Спасибо. Я уж как-нибудь сам за себя постою. Еще кофе? – Степан Никифорович всячески старался побыстрей сменить тему.

– Ну, нет, так нет, дядя Степа, – Таран тяжело поднялся с кресла, – мое дело предложить.

После ухода Таранова, Дайнеко подошел к шкафчику, где хранились лекарства.

«Ничего, – думал он, принимая валидол, – никто ничего не найдет. Уж он-то об этом позаботится».

Глава 7

В это утро Олег не знал, радоваться ему или огорчаться. Спозаранку позвонил Стоцкий и дрожащим от волнения голосом сообщил, что он передал весь их прошлый с Олегом разговор своему клиенту и он, то есть она согласна удвоить сумму за полотно. С условием, что воочию убедится, так ли хороша работа, как она выглядит на фото.

– Мне кажется, – пожаловался Альберт Леонидович, – что я уже ничего не понимаю в искусстве. Видимо прав был Оганов. И его картины действительно стоят денег.

– Когда можно встретиться с этой…

– Ее зовут Надежда Сергеевна Вербицкая. Можешь подъехать в любое время. Сегодня она свободна.

«Ну что ж, – Олег присел на диван, растерянно улыбаясь, – это хорошая новость».

Но его все-таки мучили сомнения, не продешевил ли он, как предупреждал его Виктор. Но все же Олег успокаивал себя тем, что уж лучше синица в руках, нежели журавль в небе. Быстро упаковав картину, он отправился на встречу.

Дом, в котором проживала Вербицкая, находился в элитном районе города, прозванном в народе «Санта Барбарой» за вызывающие своей роскошью и причудливой архитектурой особняками, возвышавшиеся за высокими каменными заборами. Олегу пришлось брать такси, так как общественный транспорт в этот район не ходил. Он быстро отыскал нужный дом. Это был двухэтажный особняк из красного итальянского кирпича и зеленой черепицей из метало-пластика. Нажав на кнопку звонка в домофоне, он стал терпеливо ждать. Прошло полминуты, минута, но никакой реакции не последовало. Олег позвонил еще и еще. Результат был тот же. Он тихо выругался.

– Черт! Наверное, Стоцкий что-то напутал. Либо адрес дал не тот, либо хозяйка куда-то отлучилась.

«А может, неисправен звонок?» – пришла мысль Олегу, и он забарабанил кулаком в железную дверь калитки. К его удивлению, дверь со свойственным металлическим скрежетом подалась вперед и отворилась. Олег просунул голову и заглянул во двор. Недалеко от дома на зеленой лужайке лежала огромная собака, по виду напоминавшая кавказскую овчарку. Впрочем, никак не реагирующую на появление чужака. Мохнатый пес, положив могучую голову себе на лапы, пускал слюни и жалобно поскуливал.

– Хороший песик, – Олег осторожно ступил во двор, не сводя с собаки глаз, – ну-ка, позови свою хозяйку.

Но пес не шелохнулся, продолжая скулить. Олег напрягся. Что-то во всем этом его настораживало. Незапертая калитка, хотя на стук никто не отвечает. Собака также ведет себя очень странно. Олег подошел поближе к дому и постучал в дверь.

– Эй, хозяева, есть кто-нибудь?

Снова тишина. Олег терялся в догадках. Если он пройдет в дом, и его застанут хозяева, вышедшие скажем за хлебом, будут большие неприятности. И ему трудно будет объяснить, что он здесь не с плохими намерениями. Но если в доме грабители.… А если у хозяйки сердечный приступ? Олег принял решение и, спрятав под порог сверток с картиной, смело вошел в дом.

– Надежда Сергеевна, – громко позвал он, – я от Стоцкого. По поводу…

Олег не договорил. Сделав шаг вглубь дома, он почувствовал, как что-то тяжелое опустилось ему на голову. Перед глазами поплыли разноцветные круги, и он почувствовал, что теряет сознание.

Сколько Олег пролежал на полу в прихожей, он не знал. Приоткрыв глаза, он тут же застонал от острой боли в затылке. Олег приподнялся на локте и ощупал место ушиба. Пальцы рук ощутили что-то влажное.

– Кровь, – догадался Олег. Откуда-то из глубины дома до него донеслись звуки, напоминающие те, что издавал во дворе пес. Олег встал и пошатываясь пошел на звук, словно на маяк. Он долго бродил по дому, заглядывая в многочисленные его комнаты и никак не мог понять, откуда доносятся эти странные звуки. Пока, наконец, не набрел на просторную ванную комнату. Олег открыл дверь и увидел странную картину. В самой ванной, связанная по рукам и ногам и кляпом во рту, лежала женщина. В ее широко распахнутых глазах стоял ужас.

Следователь Ордынцев вошел в свой кабинет, громко хлопнув за собой дверью. Минуту постоял, словно прислушиваясь к гулким ударам своего сердца.

«Нет, Серега, так нельзя, – приказал он сам себе, – держи себя в руках. И все эти негативные эмоции выплескивай там, где тебя никто не видит и не слышит».

Причиной его скверного настроения был очередной вызов на «ковер» к начальству. И с чего вдруг оно на него взъелось? Плохой процент раскрываемости? А когда он был хороший. Растет преступность. А чего ей не расти. Власть сама хороший пример подает. Только трогать ее никто не смеет. Законы не для нее. Она выше законов. Да ладно. Нужно успокоиться. Ничего не случилось. Пожурили малость, не впервой. Все остается на своих местах. Он налил из графина воду в стакан и залпом осушил его. Стало немного легче. Можно теперь и сосредоточиться на текущих делах, хотя разговор с полковником Никоновым, не выходил у него из головы. С чего это он набросился именно на него на утреннем совещании. Показатели раскрываемости у него ничем не хуже, чем у других. А по некоторым показателям, даже выше. Нет, причина не в этом. Вывело его из себя то, что Ордынцев поведал ему о подозрениях, возникших у него, по поводу пропавших коллекционеров. На что полковник принялся ругать его и упрекать в том, что Ордынцев де занимается не тем, чем положено. А именно доводить до конца уже имеющиеся в производстве дела. А находить ушедших из дому стариков, это работа патрульно-постовой службы и рядовых милиционеров, а никак не старшего следователя. Обычно Никонов всегда сдержан в выражениях и не позволяет грубостей в отношении с подчиненными. Но сегодня он просто вышел из себя. Хотя его тоже можно понять, год до пенсии. Не хочется под конец портить отношения с руководством. Видимо его начальство тоже недовольно. А Ордынцев просто попал под горячую руку. Может, зря он затеял это неслужебное расследование. Хотя оно здесь не при чем. Просто впредь нужно быть осторожным, чтобы лишние разговоры не доходили до ушей начальства. А то, что были «доброжелатели», он не сомневался. Все, что творилось в отделе, немедленно становилось известно начальству. Ордынцев лукавил, говоря, что у него лишь есть подозрения насчет коллекционеров. У него были факты. И еще какие факты! Просто было не время о них еще сообщать. А началось все с того, что в ванной антиквара Янгеля были обнаружены частички крови. Это установила экспертиза. Кровь, как выяснилось, принадлежала хозяину дома. Но само по себе наличие частичек крови ни о чем не говорит. Возможно, пошла носом при повышенном давлении, а мог просто порезаться, когда брился. Самое интересное началось, когда прилетел из Америки сын Марка Давидовича, Борис. Оказывается в доме его отца, был оборудован тайник, где хранились все его ценности, включая самый дорогой антиквариат и деньги. Тайник находился в подвале дома и представлял собой огромных размеров сейф, искусно закамуфлированный под кирпичную кладку. Кроме их двоих, о сейфе не знал никто. Когда сын открыл сейф, тот оказался пуст. Никаких следов взлома обнаружено не было. И как ни странно, ни одного отпечатка пальцев тоже. И если даже предположить, что Янгель уходя из дому, прихватил все свои ценности, то почему не оставил отпечатков. В доме у Ольги Львовны всех также ожидал сюрприз. Эксперт, едва взглянув на «Портрет мальчика», без колебаний ответил, что это подделка. Хотя и выполнена неплохо с точки зрения профессионализма. Ольга Львовна услыхав такой вывод, едва не упала в обморок. Что ж, примерно этого Ордынцев и ожидал. И не скрывал радости. Нет, конечно, он радовался не по поводу подмены картины. Его радовало то, что была нащупана ниточка. Которая и должна вывести его на весь клубок. Это была уже серьезная зацепка. Конечно, можно было бы сомневаться на счет сроков, а именно когда была совершена подмена. Но следователь почему-то был уверен, что кража по времени совпадала со временем исчезновения коллекционера.

– Скажите, – следователь взял под руку эксперта и отвел в сторону, чтобы поговорить наедине, – я так понимаю, что копию с картины мог сделать человек, который вхож в дом Ольги Львовны?

– Вовсе не обязательно, – покачал головой мужчина, – картины известных мастеров существуют во многих каталогах.

– Но как преступник мог узнать об этой картине? То есть то, что именно эта картина находится именно в этом доме, чтоб подменить ее? Ведь Ольга Львовна утверждает, что о ней знали лишь ограниченный круг лиц.

– На этот вопрос, боюсь, придется отвечать вам, – грустно улыбаясь, произнес эксперт.

«Ну что ж, картина происшедших событий начинает потихоньку проясняться. Пропавшие коллекционеры попросту стали жертвами злоумышленников, – размышлял следователь, – вот только кто эти люди? Совершенно ясно, что они хорошо осведомлены. Им известны имена не только богатых коллекционеров, но и содержимое их коллекций».

Его раздумья прервал нерешительный стук в дверь.

– Да, проходите, – Ордынцев сел за свой стол.

– Это я, Лисицын, – Андрей протиснулся в дверь, – Палыч, ты того, не обращай внимание. Старику скоро на пенсию, вот и лезет из кожи. А тут еще я слышал, что ему из прокуратуры звонили. Видимо делали внушение….

– Да ладно, – махнул рукой Ордынцев, – проехали.

С Андреем Лисицыным у них сложились нормальные дружеские отношения. Андрей был намного моложе Ордынцева, и тот позволял называть себя Палыч. Хотя рамки субординации никогда не нарушались. Лисицын был один из немногих, кому мог полностью довериться Ордынцев.

– Палыч, пока тебя не было, звонили наши ребята из РОВД. У них там попытка ограбления в собственном доме. Ты как, на место поедешь или мы сами справимся?

– Ты говоришь, была только попытка? Значит, никого не ограбили?

– Вроде нет. Не успели.

– Ну, тогда сами. У меня и так дел невпроворот. Вон, начальство недовольно. Раскрываемость им не нравится.

– Ладно. Только ты тут интересовался состоятельными коллекционерами? Я и подумал…

– Что? Пытались ограбить коллекционера?

– Да. Это женщина. Вербицкая Надежда Сергеевна. Она…

– Что ж ты сразу не сказал. Собирай бригаду, едем.

Через пол часа он уже беседовал с потерпевшей.

– Мне позвонили. Я спросила, кто там. Ответил мужчина, представился участковым.

Ордынцев повернулся лицом к одному из оперативников.

– Мы уже проверили. Участковый уже три дня, как лежит в больнице с переломом ноги.

Следователь одобрительно кивнул.

– Продолжайте, я слушаю.

– Я открыла калитку и увидела его.

– Он был в форме?

– Ну да. Обычная полицейская форма. На голове фуражка с кокардой.

– В каком он был звании?

– Ой, вы знаете, я в них не разбираюсь.

– Вы запомнили его лицо? Опознать сможете?

– Опознать? Вряд ли. Лицо он прикрывал платком. Он все время кашлял. Извинялся, что простужен.

Ордынцев тяжело вздохнул.

– Документы-то хоть показывал?

– Да. Открыл какую-то красную книжицу. Но я в ее содержимое не вдавалась.

«Вот тебе на лицо факт нашей традиционной безалаберности. Стоит лишь кому-то помахать перед лицом красной книжицей, как мы гостеприимно распахиваем двери».

– Чем он мотивировал свое появление? Чего он хотел?

– Сказал, что проверяет дома на наличие нелегальных рабочих из ближнего зарубежья.

– Хм, – усмехнулся следователь, – что ж, умно, – Что было дальше?

– А дальше… Я приказала Графу сидеть. Это наш пес. И мы прошли в дом. Вот и все. Дальше я ничего не помню.

На глазах женщины выступили слезы.

– Очнулась на полу, в ванной. Связанная. Рот заклеен. Если бы не молодой человек…

– А ты, парень, как, говоришь, тебя зовут?

– Олег.

– Это ты вызвал полицию?

– Да.

– Ну и как ты здесь оказался?

– Я пришел показать Ольге Львовне одну картину.

– Так. А кто открыл дверь?

– Никто. Дверь была открыта.

– Ты кого-нибудь видел в доме или около него?

– Нет. Никого. Я вошел в дом и сразу получил тяжелым предметом по голове, – Олег все еще прижимал к голове полотенце, которое дала ему хозяйка дома.

– Значит, никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Да, – угрюмо заключил Ордынцев.

– Посмотрите внимательно, что пропало в доме. Нужно составить список похищенных вещей, – обратился он к Надежде Сергеевне.

– Я проверяла. Вроде бы все на месте. Деньги и ценности не тронуты. Картины тоже. Наверное, впопыхах не успели. Хотя нет, – она указала на пустующую подставку для статуэток, – здесь стояла бронзовая копия Аполлона. Ее привезла мне моя подруга. Из Афин. Но никакой ценности она не представляет.

– Она не пропала, – Ордынцев прокашлялся в кулак, – она валялась при входе во дворе. Видимо преступник воспользовался ей, чтобы обезвредить парня.

Следователь кивнул в сторону Олега.

– Если бы не он, я не знаю, что со мной могло бы быть, – женщина с благодарной улыбкой посмотрела на парня.

«Что ж, – про себя подумал следователь, – парня тоже проверить бы не мешало».

Ордынцев невольно поймал себя на мысли, что эта женщина ему понравилась, и он немного завидует этому Олегу. Завидует потому, что она улыбалась не ему, а тому парню. Но это можно было понять. Ведь не он спас эту Вербицкую. Лет тридцати, с небольшим. Темные густые волосы, черные брови. Зеленоватый цвет глаз. Он отметил, что давно перестал интересоваться женщинами. Но ее улыбка, ее взгляд пробудил в нем какое-то давно забытое чувство. Он с трудом отвел от нее глаза и мысленно представил ее в своей квартире. Абсурд. Это может быть только в его фантазиях.

– Вы же найдете этих мерзавцев, правда?

Ордынцев очнулся от размышлений, чувствуя, как кто-то трясет его за плечо. Это была Надежда Сергеевна.

– Разумеется, отыщем, – твердо ответил следователь, и сам удивился своей уверенности. Хотя шансов найти грабителей в данном случае практически не было. Лиц их никто не видел. Да и действовали бандиты наверняка в перчатках. Так что и следов наверняка не осталось. Но ему почему-то не хотелось разочаровывать эту женщину. Не хотелось видеть в ее глазах растерянность, испуг, а возможно и презрение. А, скорее всего ему таки хотелось ей понравиться. Выглядеть в ее глазах хотя и небольшим, но героем. Хотя, по сути, это ничего не меняет. Они из разных миров. Она молода, красива. Богата и одинока. Наверняка у нее масса респектабельных поклонников и ухажеров. А кто такой он? Бедный мент, которому уже пятьдесят. И тоже одинок. Но для него это как раз большой минус.

– А что с Графом, – снова обратилась Вербицкая к следователю, – моего пса отравили?

– Он уже в порядке, оклемался, – Ордынцев улыбнулся женщине, – ему наверняка подсунули какой-нибудь наркотик.

– Ну, слава Богу, – обрадовалась она.

– А вот это непонятно, – вставил свое мнение Лисицын, слушавший их разговор, – по-моему, здесь они совершили ошибку. Наркотик мог и не подействовать, и им бы пришлось туго с таким огромным псом. Проще было бы отравить и все дела.

У Ордынцева на этот счет было иное мнение, но он промолчал. Если грабители были те же, что и в прошлых случаях с коллекционерами, то развитие событий должно было в точности повторить все предыдущие. С исчезновением владельца коллекции. А собаку травить не стали специально. Ее лишь на время усыпили. Чтобы потом можно было лишь гадать, куда подевалась хозяйка, если такой огромный пес цел и невредим. В доме наверняка есть место, где хранятся все ее ценности, но о котором знает только она одна. А выбить из нее признание при желании бандитам бы ничего не стоило. На это они и рассчитывали, выбирая себе в жертвы беззащитных стариков и женщин. Наверное, так все и произошло бы, если бы не этот парень, Олег.

– Ну что там у вас, – обратился Ордынцев к проходившему мимо оперативнику.

– Чисто работали. Наверняка в перчатках. Следов почти никаких.

– Понятно. Не дураки. Ладно, закругляйтесь. Едем в отдел.

Следователь проследил, чтобы происшествие оформили документально, и тоже направился к выходу.

– Э… Сергей Павлович, – Надежда Сергеевна удивленно смотрела на Ордынцева, растерянно разведя руками, – вы уходите?

– Да. Группа закончила работу. Мы возвращаемся в отдел.

– А как же я…

– Вас что-то смущает?

– А как же я, – снова дрогнувшим голосом повторила Вербицкая, – вы меня бросаете?

Ордынцев пожал плечами.

– Если вы боитесь здесь оставаться, поезжайте к кому-нибудь. Есть у вас родственники или знакомые?

– У меня есть, конечно, подруга. Но не могу же я все так оставить.

– Тогда пригласите ее к себе.

– Ха! Она трусиха еще больше, чем я. После сегодняшнего случая она еще месяц не покажется.

– Ну, не знаю. У вас же есть собака.

– Вы же сами видели, какой из нее охранник.

– Тогда, что же вы хотите?

– Оставьте мне охрану! Ну, пожалуйста, – Вербицкая умоляюще смотрела следователю в глаза.

– Да у нас и так людей не хватает. И потом, я уверен, начальство не даст на это добро.

– Ну, пожалуйста, я умоляю. Ведь им ничего не стоит вернуться и убить меня.

– Но мы ведь не сможем охранять вас вечно…

– Вы же сказали, что скоро их поймаете, – женщина смотрела на Ордынцева своими зелеными глазами, и ему стало неловко.

«Конечно, – размышлял он, – грабители вряд ли снова сунуться к ней в дом. По крайней мере, в ближайшее время. Но женщина от пережитого находится на грани нервного срыва. Нужно было ее как-нибудь успокоить».

– Хорошо. Я поговорю с начальством, – буркнул он, отводя глаза от ее жалобного взгляда. Хотя заранее знал ответ руководства.

Олег возвращался домой не в лучшем настроении. Голова еще болела, но он отказался от предложения полицейских, проехать в медпункт. Повязку он и сам был в состоянии себе наложить. Сделку с картиной тоже пришлось отложить по известным причинам. Улучив минутку, он все же успел переговорить с Вербицкой.

– У меня будет к вам просьба, Олег, – женщина отвела его в сторонку, – не могли бы вы переговорить с этим вашим знакомым, владельцем другой картины Оганова.

– Вы имеете в виду Виктора?

– Да. Я хотела бы взглянуть и на его картину.

– Хорошо. Я поговорю с ним сегодня же, – пообещал Олег.

Но свое обещание в этот день Олег не сдержал. Возвратившись домой, он испытал легкий шок. Все в доме было перевернуто вверх дном, словно недавно здесь прошел цунами. Все вещи в беспорядке валялись на полу. Предметы старины так же были разбросаны. В квартире был обыск, и кто-то это явно не скрывал.

– Сегодня что, всемирный день грабителя? – Олег в недоумении оглядывался по сторонам, пытаясь совладать с нервами и оценить степень нанесенного ущерба. Затем он прошел в комнату, где раньше обитал его напарник Костя. Там было то же самое. Единственное, что его порадовало, это то, компьютер остался невредим. Его лишь сдвинули с места.

– Вот уроды, – зло выругался Олег, принимаясь за уборку.

Примерно через полчаса с беспорядком было покончено.

«Оказывается, в квартирных кражах есть свои плюсы, – думал он, – так как последний раз он приводил квартиру в порядок месяца два назад». Олег присел на диван, переводя дыхание. Теперь можно было собраться с мыслями.

«Если это воры, – размышлял Олег, – то очень странные. Все вещи, как он убедился, хоть и валялись в беспорядке, но остались нетронутыми. Даже компьютер, который обычно первым становится добычей грабителей, остался на месте. Тогда что искали в его квартире эти незваные гости? Единственное, что приходило на ум и что могло интересовать грабителей, была картина Оганова. В момент ограбления только ее не оказалось дома. Но это лишь предположение».

В полицию Олег сообщать не стал. Преступников скорей всего они не найдут. Да и ничего не было украдено. А вот шумихи и лишних вопросов будет слишком много. Он почувствовал, как снова ноющей болью свело затылок.

«На сегодня хватит», – приказал он сам себе и, приняв таблетку, тут же уснул.

На следующее утро, едва позавтракав, Олег решил выполнить данное Вербицкой обещание. Чувствовал он себя немного лучше, хотя в голове еще шумело, и в месте удара красовалась огромная шишка. Но, набрав знакомый номер, он услыхал в трубке короткие гудки. Через пол часа Олег повторил попытку, но результат был тем же.

– Черт, – выругался он, – придется ехать к нему домой.

Но прежде Олег решил на всякий случай припрятать картину.

– Алло, Костя?

– Да, – отозвался Лиговский.

– Ты не мог бы оказать мне одну услугу?

– Услугу? – в голосе Константина чувствовалась настороженность.

– Да. Нужно на время «приютить» одну картину.

– Что-то криминальное?

– Ну что ты, Костя. Ты же знаешь, не в моих правилах нарушать закон.

– Ну, разве что на время…., – неохотно согласился Лиговский.

– О́кей. Тогда я сейчас подъеду, – обрадовался Олег. Хоть здесь ему немного повезло.

– Ты вот что, Олег. Никуда ехать не нужно. Я здесь поблизости. Сам заеду.

Буквально через несколько минут в прихожей раздался звонок.

– Привет, – Лиговский уверенно прошел в комнату. Олег посторонился, удивленно глядя ему вслед. Своего старого компаньона он едва узнавал. Дорогой костюм, вместо обычной футболки, часы фирмы «Ролекс». Не говоря уже о модной укладке волос на голове и запахе дорогого одеколона. Движения его тоже стали какими-то медлительными, словно у сытого ленивого кота, прижившегося у состоятельных хозяев.

– Еду на деловую встречу, – видя удивление в глазах приятеля, произнес Костя, – Что там у тебя?

– Да вот, полотно одно хочу тебе сдать. На хранение. Буквально на несколько дней, – чуть помедлив, ответил Олег. Лиговский не переставал его удивлять, – Боюсь, могут украсть. Слишком уж повышенный интерес.

– Ладно, давай.

Олег передал ему сверток.

– Береги ее. Это самое дорогое, что у меня есть.

– Не волнуйся. Сохраню, – Лиговский небрежно сунув сверток подмышку, направился к выходу.

«Ему таким не стать, – с грустью подумал Олег, – у людей такого типа есть какое-то нечеловеческое чутье на деньги. На то, как их „сделать“. Именно не заработать, а „сделать“. У него такого дара не было. Олег умел только работать и зарабатывать. Своим трудом».

Олег подошел к окну и выглянул на улицу. В этот момент Лиговский садился за руль дорогой иномарки.