Текст книги "О, Путник ! часть 1"

–Сударь, не знаю как вас величать, но ситуация состоит в следующем, – тяжело дыша, но небрежно и лениво откликнулся один из всадников. – Перед вами, – он указал мечом на юношу, – человек, преступивший закон и похитивший то, что принадлежит нашему господину, – Второму Магистру Ордена Посвящённых. Мы всего лишь пытаемся вернуть украденное, не более того.

–Наглая и бессовестная лож! Я ничего ни у кого не похищал, клянусь честью моего рода! – звонко крикнул юноша. – Эти люди неожиданно напали на меня и моих спутников, – он грустно махнул рукой за повозку, – убили их, но я, как вы видите, оказал этим мерзавцам достойное сопротивление и буду стоять до конца! Да здравствует Первая Гора!!!

–А к какому роду вы относитесь, молодой человек? – весело пророкотал БАРОН, незаметно приблизившийся ко мне сзади. – Уж не вассал ли вы Первого Горного Барона Первой Провинции Первого Острова? Не ваш ли отец – Первый Шевалье, участвовал вместе с Бароном в битве с пиратами у Сонного Ущелья и спас Барону жизнь!? Уж не вы ли являетесь известным на двух Островах Мастером Меча?! Снимите-ка шлем, дружище!

–О, Ваша Честь, откуда вы здесь?! Какая неожиданная встреча, как я рад вас видеть! – срываясь на фальцет, радостно закричал ШЕВАЛЬЕ, а потом мгновенно помрачнел. – Ах, да… Я в курсе того, что случилось в Первой Провинции. Как жалко, что меня не было там в известное нам время. Мой меч был бы весьма кстати!

–Да, он бы не помешал, – нахмурился БАРОН. – Но не будем о грустном… Молодо-зелено, но каков, однако, боец этот юноша, Сир! Какая растёт смена на благословенных просторах Первого Острова! Полюбуйтесь, Ваше Величество! Этот молодой человек является одним из лучших бойцов на мечах на двух Островах. Кто самый лучший, известно всем, – БАРОН скромно опустил вниз смеющиеся глаза.

После упоминания о моём титуле участники схватки впали, как это и было положено, в ступор. Они так удивленно воззрились на меня, словно я только что спустился к ним на какой-нибудь огненной колеснице с небес. Застывших в неподвижности воинов вернул к действительности голос БАРОНА:

–Господа, не желаете ли выразить почтение Его Величеству, Королю Третьего Острова?

ШЕВАЛЬЕ поспешно и с готовностью склонился в глубоком поклоне, не забыв при этом искоса наблюдать за своими противниками. Те беспокойно задвигались, стали переговариваться, а потом одновременно обратили свои вопрошающие взоры на всадника в сером. Он тронул коня, тяжело приблизился к нам на расстояние нескольких шагов. Моя свита напряглась. БАРОН внимательно наблюдал за МАГИСТРОМ, сжимая рукоять своего меча.

МАГИСТР вперил в меня пронзительный и тяжёлый взгляд, который я явственно ощущал даже из-под опущенного забрала. Затем я услышал его холодный и гулкий голос:

–Я, к сожалению, не рассчитал силы перед боем с этим молокососом, вернее, я искренне полагал, что он таковым является. Ан, нет, – парень оказался крепким орешком. Жаль, что так неожиданно появились вы. Мы бы его всё-таки дожали. Люди мои, что же поделать, оказались слабы и недостаточно подготовлены. Да и я сглупил. Надо было сразу расстрелять этого юнца стрелами на расстоянии, вот и всё. Но очень хотелось взять его живым и задать кое-какие вопросы. Да, не заладился у меня сегодня день, явно не заладился…

МАГИСТР помолчал, а потом раздражённо и требовательно спросил у меня:

–Кто вы, собственно, такой? Какого чёрта вмешивайтесь? Езжайте своей дорогой!

–Поумерьте свой пыл и сбавьте тон! – рявкнул БАРОН. – Перед вами, – Его Величество, Король Третьего Острова! А вот кто вы такой на самом деле? Я знаком с некоторыми членами вашего Ордена, бывал неоднократно на церемониях и приёмах, знаю и Первого и Второго Магистров в лицо. Снимите шлем, будьте добры. Какое право вы имеете оскорблять Его Величество!?

Незнакомец тяжело молчал, мрачно разглядывая меня. БАРОН тронул своего коня и угрожающе произнёс:

–Пожалуй, я сейчас пощекочу своим клинком ваши ребра, милейший. Поверьте, мой меч намного тяжелее меча ШЕВАЛЬЕ и немного искуснее его!

–Ах, БАРОН, БАРОН… Вы бы уж молчали, да не лезли бы на рожон! Занимайтесь рыбалкой, охотой, пейте свою Можжевеловку до потери сознания. Такая, кстати, гадость! Ничего, скоро с вами разберутся! – глухо и возмущённо произнёс МАГИСТР. – И, вообще, не ломайте комедию!

–Мы знакомы, сударь?

–Ну, хватит, прочь с моей дороги! Не вмешивайтесь!

После этих слов БАРОН зарычал от ярости, со свистом освободил ножны от меча и решительно продолжил движение в сторону МАГИСТРА. Тот, видимо, не пожелал подвергать свои ребра щекотке, так как неожиданно резво развернул коня и пустил его в тяжёлый галоп. Вслед за ним поскакали и его воины. БАРОН довольно быстро бросился в погоню, лихо рассекая над собою воздух мощными кругообразными движениями меча.

Лошади и БАРОНА, и МАГИСТРА к моему большому удивлению, несмотря на свою тяжёлую комплекцию, оказались довольно шустрыми, но та, что у БАРОНА, была явно резвее. Мастер Меча неотвратимо шёл на сближение с МАГИСТРОМ, почти догнал его, но вдруг случилось нечто непредвиденное, совершенно неожиданное, странное и непонятное.

МАГИСТР на всём скаку приподнялся на стременах, поднял голову, резко и мощно выкрикнул в направлении небес какую-то гортанную фразу. Вокруг него вдруг образовался нереально яркий и ослепляющий круг света, в котором он совершенно неожиданно… исчез, растворился, пропал! Осталось только непроницаемое клубящееся облако пыли, пронизанное множеством мелких шипящих голубых молний, которое вскоре тяжело и лениво стало рассеиваться под лёгким напором свежего степного ветра.

Вот это да! МАГИСТР куда-то делся. Куда, каким образом?! То ли провалился сквозь землю, то ли растаял в воздухе, а, скорее всего, вознёсся на небеса. Все мы, созерцающие эту удивительную картину, на некоторое время оцепенели и пришли в себя только после того, как на месте исчезновения МАГИСТРА не осталось никаких видимых следов этого поразительного и неожиданного явления.

ШЕВАЛЬЕ вдруг громко застонал, выронил меч, бессильно опустился на землю. По моему знаку к юноше подбежали слуги, быстро отнесли его в одну из повозок.

Я, обуреваемый острым любопытством, быстро подъехал к тому месту, где ещё недавно находился исчезнувший МАГИСТР, осмотрел его, а потом спешился, присел на корточки над небольшим чёрным пятном на земле, которое имело идеально круглую форму, несколько секунд задумчиво его рассматривал, осторожно дотронулся до него пальцем, понюхал его. Никакой гари, никакого запаха. Просто поверхностный слой почвы слегка оплавился, образовав тонкую стеклообразную корку.

Что это было, кто это сделал, как это могло произойти!? В чудеса я не верю. Откуда такое умозаключение? Да просто я знаю, что чудес на свете не бывает, знаю, и всё! Как там, у одного поэта: «Пора чудес прошла и нам подыскивать приходится причины всему тому, что совершается на свете…». Прекрасно сказано, однако… Почему мне в голову пришла именно эта фраза, кто её автор, что за поэт?

Ладно, пока не буду попусту ломать над этим голову. Вернёмся к МАГИСТРУ. Как же рационально объяснить только что произошедшее на моих глазах явление? Пока я сделать этого не мог. Какая-то потаённая и сокровенная мысль, прячущаяся в моей голове, явно могла прояснить данное событие, а сейчас была она крайне расплывчатой и неконкретной, копошилась где-то в моём мозгу и ускользала от меня, словно быстрая змея, как только я неуклюже и неумело пытался её поймать.

БАРОН топтался рядом со мною, бормоча что-то про дьявола и описывая руками над чёрным пятном какие-то непонятные мне знаки.

–Скажите-ка мне, БАРОН, а что это за организация такая – Орден Посвящённых? – спросил я, не спеша садясь на коня и направляя его в сторону кареты.

–О, Сир, этот Орден очень древний, загадочный и могущественный. Им, по слухам, управляют и руководят колдуны. Если перед нами был действительно Второй Магистр, то Вы понимаете, какой силой они обладают. Резиденция Ордена находится на одном из больших скалистых островов на юго-востоке от Первого Острова. Там сооружена мощная и неприступная крепость. Сам Орден зародился давным-давно, во времена великих войн с пиратами. Сейчас Орден живет сам по себе своей жизнью, никому не подчиняется, ни в какие конфликты не ввязывается, с Королями не ссорится, везде и всегда соблюдает нейтралитет. У него неплохой флот, который, по слухам, успешно плавает по всему океану. Как это всё ему удаётся, какие тайны он хранит, какими возможностями располагает, – одному Богу известно.

–А что собой представляют члены Ордена, видели ли вы кого-либо из них в обычной жизни? – спросил я. – Кстати, вы недавно упоминали о каких-то приёмах.

–Да, видел и даже, как говорил ранее, знаком с некоторыми его членами. Ребята они суровые, не разговорчивые, не болтливые, но в общении приятные, вежливые, тактичные, благочинные, не задиристые.

–Странно, странно… – задумчиво произнёс я. – С таким-то могуществом, да не поддаться соблазну господства над Островами? С другой стороны, имеется серьёзная сдерживающая сила – КОРОЛИ и АНТРЫ. С нами, КОРОЛЯМИ, я подозреваю справиться можно, но вот как быть с Псами? Одного из них мы уже посмотрели в деле. Если эти бестии действительно неуязвимы и непобедимы, то бороться с ними не имеет смысла. Я не думаю, что в Ордене есть колдуны. Имеется, видимо, какая-то верхушка, узкий круг умных и просвещённых людей, так сказать, избранных, обладающих определёнными знаниями. То, что мы сегодня видели, не колдовство, я в этом почему-то совершенно и полностью уверен. Как объяснить происшедшее? Пока не знаю. Со временем всё выясним и поймём. Дайте время, БАРОН, дайте время, и все тайны мира будут нашими! Готовьте для них мешки и сундуки! Скоро они будут полны до краёв, лишь бы только их хватило!

Я пришпорил коня и быстро понёсся по направлению к повозкам и каретам, искоса поглядывая на потускневшее мрачное небо. Следом тяжело поскакал БАРОН. У кареты меня ждала ГРАФИНЯ. Она выглядела крайне растерянно.

–Что это было, Сир? Такое я вижу в первый раз. Какая-то магия, настоящее колдовство. Но я во всё это принципиально не верю, вернее, не верила до сих пор! Теперь не знаю, что и думать. Странно всё это, непонятно.

–Ах, вы моя милая материалистка! Я тоже не верю, но что же делать, иногда приходиться менять своё мнение, или, вернее, корректировать его. И вообще, как кто-то, когда-то и где-то сказал: «Не меняют своего мнения только дураки и покойники!» Ладно, поехали дальше, дорогая моя, пора уже встретиться с вашим дядей. Что-то неспокойно у меня на душе. Ох, как неспокойно!

Мы продолжили свой путь. Я, задумавшись, некоторое время ехал вместе с притихшим БАРОНОМ в арьергарде, затем вернулся к карете. Забравшись в неё, я увидел, что ГРАФИНЯ была не одна. Рядом сидел ПОЭТ и, томно воздев очи к небу, декламировал какое-то своё очередное творение. При моем появлении он прервал чтение стихов, лёгким и почти незаметным движением несколько увеличил расстояние, отделявшее его на сиденье от девушки.

–Сударь, извините, что я вас прервал, – устало произнёс я. – Не изволите ли прочитать стихотворение сначала, оно кажется мне любопытным.

–Конечно, конечно, Сир, – поспешно ответил ПОЭТ. – Это произведение было написано мною, не поверите, на бумажной салфетке, всего за несколько минут, на давнем-давнем безумном пиру, в далёком-далёком осеннем городе. Оно посвящено одной прекрасной женщине, которую я очень сильно любил. Мы расстались, но отголоски той любви до сих пор живут в моём сердце. Я всё время вспоминаю ту даму, страдаю от разлуки с нею и поныне…

Я раздражённо и нервно поморщился, но в уголках прекрасных глаз ГРАФИНИ появились маленькие слезинки.

–А почему вы расстались с такой великолепной дамой? Ну, жили бы с нею в счастье и любви, и не тужили?! Рожали бы детей, наслаждались бы каждой минутой бытия. Человек вы талантливый и разносторонний, на пропитание всегда заработаете. Что же случилось? – устало спросил я.

–Увы, моя женщина меня бросила, Сир.

–О, как! Не ожидал, не ожидал… Такой красавец, такой умница, такой талант, такой дамский угодник, и, каков, однако, финал! Печально, весьма печально… Что же послужило причиной столь странного и жестокого поступка с её стороны?

–Причины, Сир? Привыкание – этот безжалостный наждак, стирающий былые ощущения на нет… Скука – эта сука, сидящая на цепи в одном и том же месте годами… Непонимание того, что было раньше совершенно очевидным, понимание того, что раньше было волнующей загадкой… Ну, а если говорить честно, то вёл я себя, как полный идиот! Был эгоистичен, самовлюблён, временами скуп, неуравновешен, неверен. Пил много. Потерять такую женщину! Так мне и надо, Сир! – ПОЭТ в отчаянии схватился за голову. – Кретин, идиот конченный!

–Ну вот, – это же совершенно другое дело! – весело воскликнул я. – Чувствую голос не юноши, а мужа! Честно, откровенно, как на духу! Молодец. В утешение могу сказать, что по земле ходят целые табуны таких же идиотов, как и вы, а один из них сейчас сидит перед вами.

ГРАФИНЯ и ПОЭТ после этих слов поражённо и потрясённо уставились на меня. Так, очевидно, смотрят на бриллиант, который при тщательном изучении оказался всего лишь искусно обработанным стеклом. В карете воцарилась глубокая тишина, если её можно было назвать таковой. Она, помимо нашей воли, как густое, сладкое, крепкое и терпкое вино разбавлялась лёгким пением птиц за окном, невесомым свистом ветра, размеренным цоканьем копыт, невнятными голосами людей, мягким храпом лошадей и тревожным биением наших неспокойных сердец.

–Ну, взбодритесь же, друзья мои! Мне бы ваши годы! – бодро и жизнерадостно начал, было, я, но вовремя остановился.

О чём это я? Мне, Бессмертному, рассуждать об их годах? Нехорошо как-то, неэтично. Кстати, а сколько мне лет?

Мои спутники, кажется, не обратили никакого внимания на сей неудачный пассаж. Сидели они неподвижно с печальными лицами, смотрели в окна кареты такими отрешёнными и пустыми глазами, что мне стало как-то не по себе. Да, народ необходимо взбодрить.

–Уважаемый ПОЭТ! – весело гаркнул я. – Не изволите ли прочитать нам своё только что упомянутое творение? Если оно мне понравится, а это бывает крайне редко, я вас вознагражу. Если нет – казню.

ПОЭТ встрепенулся, заметно побледнел, занервничал. ГРАФИНЯ возмущенно фыркнула:

–Сир, ну к чему Вы это!? Зачем так нервировать человека? Вы видите, в каком он состоянии!? Ему и без Вас плохо!

–Ха, ха, ха… Ну вот, моя главная цель достигнута. Я вас взбодрил, и славно. Все обрели нужный тонус! – весело произнёс я. – Ну, дружище, смелее, читайте ваше стихотворение, мы ждем!

–Как Вам будет угодно, Сир, – ПОЭТ слабо и печально улыбнулся и на одном дыхании продекламировал:

А на улице дождь, плачет город ветров.

С этой женщиной я утону в листопаде.

Взмах точёной руки, край бокала в помаде,

Рыжий ветер волос, – воплощение снов.

Как всегда эта осень подобна разлуке.

Нас спасёт от неё полуночный приют.

Здесь грустят и смеются, болтают и пьют,

Отдаваясь любви, как спасительной муке.

Что мне дождь!? Я из тех, кто дождей не боится.

Мне на всё наплевать, лишь жалею о том,

Что твоим обжигающим телом и ртом

Не сумею я вдоволь, увы, насладиться…

Некоторое время все мы молчали: ПОЭТ – нервно и отрешённо, я – задумчиво и тревожно, ГРАФИНЯ – печально.

–Хорошо, мне понравилось, – негромко произнёс я. – Вернее, не хорошо, а очень хорошо, талантливо! Да, я не стесняюсь в полной мере выразить свои чувства и эмоции. Зачем их сдерживать в этом неопределённом и непредсказуемом мире! Что будет завтра, чёрт его знает. Так живи, человек, полной жизнью и наслаждайся великолепием природы, улыбкой любимой женщины, изысканным вином, сочным мясом, великой музыкой и прекрасными стихотворениями!

ГРАФИНЯ посмотрела на меня каким-то грустным и отрешённым взглядом, в котором я вдруг почувствовал опустошённость и усталость.

–Так нет же, простая и счастливая жизнь, это же так просто! – нервно продолжил я. – Фи! Всё мы чем-то недовольны, чего-то нам постоянно не хватает, что-то не устраивает, копаемся в каком-то дерьме, выясняем отношения, которые в принципе смешны, банальны, скучны. Они, эти долбанные выяснения, абсолютно не стоят тех душевных сил, которые мы на них тратим. И всё это мы прекрасно понимаем, правда немного попозже, но, не смотря ни на что, – упорно выясняем, выясняем, выясняем… Зачем, к чему!?

Я обречённо вздохнул, изо всех сил тряхнул головой, вдруг что-то вспомнил, словно приподнял небольшой краешек глухого беспамятства, погрузился в бездны какой-то прежней, когда-то прожитой мною жизни. Воспоминания были неясны, тягучи, полны безысходности и отчаяния. Пустота, равнодушие и сожаления поглотили меня, и я внезапно понял, что вот-вот передо мною откроется долгожданная дверь в ту мою прошлую, загадочную и почему-то забытую жизнь. Вот-вот, ну же! Ещё одно усилие, ещё одно мгновение!

–Ваше Величество! Что с Вами!?– тревожный и громкий голос ПОЭТА вернул меня в действительность, лишив сладкой и долгожданной надежды на возвращение в прошлое.

Я, видимо, некоторое время пребывал в каком-то болезненном трансе, потому что лица моих спутников были бледны, испуганы и напряжённы.

–Ничего, всё нормально, не беспокойтесь. Воспоминания, всего лишь воспоминания, вернее, ещё одна неудачная попытка что-то вспомнить, – с горечью произнёс я.

–Сир, не волнуйтесь, всё будет хорошо, – ГРАФИНЯ нежно коснулась моей руки, задержала на ней свою прохладную ладошку на несколько мгновений, изумрудно взглянула мне в глаза.

Меня словно током ударило, но не сильно и не больно, а как-то легко, сладко, волнующе и многообещающе. Я беззаботно и весело обратился к ПОЭТУ:

–Ну что же, беру вас, сударь, в Придворные Поэты. Жильё, пропитание и суточные гарантирую, а дальше, как сложится. Сегодня же получите единовременное вознаграждение или пособие, не знаю, как правильно сказать. Короче, получите аванс. Обратитесь по этому поводу к БАРОНУ. И, пожалуйста, немедленно приступайте к Поэме, воспевающей наше славное путешествие. Я вас уверяю, впереди будет ещё столько интересного и волнующего! Вы себе даже не представляете! Ну, а без аванса, само собой, – никуда! Так что торопитесь!

–Ваше Величество! Ну, нельзя себя так вести! – вспыхнула ГРАФИНЯ. – Пропитание, суточные, авансы! Как это всё приземлено, банально, пошло и грубо! Как это дисгармонирует с темой нашего разговора! Вы несносны! О, извините!

–Я могу вести себя так, как пожелаю! Мне всё можно, милая моя, почти всё… Не беспокойтесь, я достаточно умён, чтобы соблюдать чувство меры и остановиться перед гранью, а не за ней, – пробурчал я раздражённо, а потом снова обратился к своему спутнику. – А скажите, сударь, задолго ли до расставания с вашей дамой вы написали эту чудную вещь? Ведь в ней столько лёгкой печали, которая больше адресована будущему, чем настоящему. Она пронизана завуалированным предчувствием грядущего расставания, не правда ли?

–Да, Сир, Вы очень умны и проницательны. Это я говорю без всякой иронии или подобострастия. Я написал это стихотворение за пол года до расставания.

–Так значит вы уже тогда, находясь на вершине любви и блаженства, задолго до грядущей разлуки, предчувствовали её? Каким образом вы это поняли, как предугадали? Как это возможно? Каков механизм такого предчувствия, где его скрытые пружины и шестерёнки?

–Сир, поэты думают сердцем, душой, а не разумом! Они связаны напрямую с небом, понимаете? – ГРАФИНЯ нервно и раздражённо взмахнула своей тонкой рукой. – К чёрту пружины и шестерёнки! Как можно искать их в порыве ветра, в луче солнца, во внезапном озарении!? О, извините…

–Ничего, ничего… Я полагаю, что в каждом материальном и в социальном явлении, и в духовной сфере, в том числе и в любви, и в ненависти, и в других чувствах и в эмоциях, а они, собственно, тоже материальны, имеются свои тайные пружины и шестерёнки. До поры до времени они просто не подвластны нашему разуму, вот и всё. Их можно расчленить, исследовать, понять, объяснить, перейдя на другой уровень знания. Нужно лишь время и любопытство. Но, если сравнительно легко можно объяснить, что такое ветер, снег, дождь или гроза, то при анализе духовной сферы человеческой жизни сделать это конечно не так просто. Слишком много в чувствах и эмоциях, как бы это сказать, – мимолётной зыбкости, эфемерности, капризной непредсказуемости, неожиданности и неопределённости. Но, тем не менее, расчленить и объяснить их можно. А вот, что касается творчества, то здесь для меня абсолютно всё непонятно.

–Сир, и что же Вам непонятно? – с иронией спросила ГРАФИНЯ.

–Повторяю. Всё! Возьмём искусство, литературу, поэзию. Вот где кроются тайны всех тайн! Выразить глубокое, внутреннее, вроде бы необъяснимое и непостижимое чувство и ощущение в нескольких строках, мазках краски, звуках, движениях… Вот, например, – лебедь. Белоснежный грациозный лебедь на чёрной глубокой воде. Создавая его, Творец или случай абсолютно ничего не имели в виду: ни какую-то особую красоту или значимость, ни избранность, ни исключительность этого существа, – я полюбовался точёной шейкой ГРАФИНИ и её маленькими ушками, и продолжил. – Что такое или кто такой этот лебедь? Птица, как птица, состоит из плоти, то бишь, из мышц, жира, крови, перьев и так далее и тому подобное. Еда поглощается, преобразуется в энергию, отходы жизнедеятельности удаляются. Шею свою длинную в воду на дно опускает, корм там ищет, ил процеживает, жучков-червячков пожирает. Или выгибает её, шею эту самую, за врагами с высоты следит, шипит, крыльями машет. Всё вроде бы абсолютно объяснимо и понятно. Красивое существо, бесспорно, но не более того. Мало ли в мире всяких таких же красивых тварей. А вот когда на этих скользящих по глади воды птиц и на любимую женщину, стоящую на берегу пруда, смотрит поэт, то всё меняется! «Руки милой – пара лебедей!». Как такое может прийти в голову?! Откуда возникает эта чудесная эфемерность, неожиданность и волшебность ассоциаций!? «А белый лебедь на пруду качает павшую листву, на том пруду, куда тебя я приведу…». Какие отточенные строки, какие причудливые переплетения осознанного и неосознанного, тайного и явного! Какая магия!

Я осёкся, прервал свой неудержимый поток сознания. Откуда в моей памяти всплыли эти строки? Они с надрывом тянули за собой из мозга какие-то забытые воспоминания, хаотично пронизанные непонятными чувствами и эмоциями. Ну, ну!!! Ещё мгновение, и я всё вспомню! Как пробить этот проклятый барьер в мозгу!? Ещё немного назад, ещё чуть– чуть…

–Браво, Ваше Величество, браво! – громкий и восторженный голос ГРАФИНИ вернул меня в реальность. – У меня с каждым днём общения с Вами крепнет странное ощущение, что Вы скрываете от нас Вашу действительную сущность и Ваши тайные знания. Если бы Вы не были КОРОЛЕМ, то наверняка были бы выдающимся поэтом, философом, а возможно и учёным.

–А может быть я таковыми уже давно и являюсь? – пробормотал я раздражённо. – И вообще, что вы все зациклились на моём статусе!? Почему Король не может быть поэтом, учёным, архитектором, живописцем или, например, судостроителем, плотником? Такое в истории бывало, и не раз. Правда, в какой истории и когда, мне пока не ведомо. Но бывало… Это я точно знаю.

–Интересные мысли, Сир, очень интересные, – задумчиво произнёс ПОЭТ. – Извините, но Вы и для меня загадка.

–Эх! Вы и не представляете, как загадочен я сам себе! – недовольно и раздражённо буркнул я.

–Сир, а может быть, в загадке есть больше смысла, чем в её разгадке? – с головой окунулся в дискуссию ПОЭТ. – Как говорил Великий Пещерный Оракул Седьмой Провинции…

Мне, к сожалению, не посчастливилось быть обогащённым знаниями упомянутого таинственного существа, так как в окно кареты громко и нервно постучал БАРОН:

–Сир, позвольте Вас побеспокоить! Посмотрите вперед!

Мы втроём немедленно вышли из кареты. Примерно в трёх – четырёх сотнях шагов от нас из чрева предгорий, обрамляющих величественные заснеженные горы, поднимались густые клубы дыма. Этот дым был явно искусственного происхождения. Горело какое-то сооружение или поселение. У меня появились нехорошие предчувствия, у ГРАФИНИ и БАРОНА, видимо, тоже. Они тревожно переглянулись, девушка стала нервно мять в руках изящный кружевной носовой платок. БАРОН, испросив моего разрешения, тяжело, но быстро поскакал вдоль нашего отряда. Все заволновалась, задвигались. Большая часть воинов подтянулась поближе к головной карете.

–Я чувствую беду, с моим дядей что-то случилось, – тревожно воскликнула ГРАФИНЯ. – Пожар явно в районе замка!

–Спокойно, милая, спокойно, скоро всё выяснится, не надо паниковать. Вперёд, вперёд! – я вскочил на коня и поскакал вслед за БАРОНОМ в сторону большого пологого холма.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

Она налетит,

И никнут осенние травы,

Сгибаются дерева.

Воистину, горы и ветер,

Соединяясь, рождают бурю.

Через некоторое время мы достигли предгорья. Вся местность была хаотично усеяна каменными глыбами. Пологие жёлто-зелёные холмы переходили в плоскогорье, стремящееся вырасти в нечто более значительное. Снег и лёд сияли на уже недалёких вершинах, невыносимо-синее небо царствовало над ними, отчеканивая мир в чистом и прозрачном воздухе, словно громадную мистическую монету.

Всё это расслабляло, вызывало у меня томные и, казалось бы, искренние и разумные мысли о том, что вот именно здесь можно найти покой. Построить бы хижину с массивным и надёжным очагом в центре, промышлять охотой и рыбалкой, бить туров, ловить хариусов, засыпать их обильно солью или коптить, складывать в глубокий погреб, обеспечивая себя пищей на целый год. Сидеть долгими вечерами у огня, думать, мечтать и слушать завывание ветра за окном. А ещё, не торопясь, любоваться бездонным небом, впитывать в себя чистую энергию непорочных и томных снегов. Возможно, что-то творить, писать, например, или до упоения читать, читать и читать… А возможно, просто молчать и размышлять, ничего не делать, плевать в потолок, может быть во всём этом со временем разочароваться, или, наоборот, очароваться и раствориться в нём без остатка. А вообще, чем прекрасно любое начинание? Во время его осуществления мы никогда по настоящему серьёзно не думаем и не беспокоится о грядущем конце. Он где-то там, за высокими горами! Главное начать, а там посмотрим, как всё сложится. Увы, такова природа человека, и с этим ничего не поделаешь.

Скоро мы достигли того места, где находился источник дыма. Горел, к счастью, не сам замок, стоящий на холме при входе в глубокое ущелье, а довольно обширное поселение внизу рядом с ним: дома, сараи, конюшни, амбары, скирды соломы.

Замок представлял собою довольно монументальное, мрачное и могучее сооружение: высокие и мощные каменные стены, ещё более высокие и мощные башни, глубокий и широкий ров, наполненный мутной водой, красные черепичные крыши многочисленных внутренних построек. В центре замка возвышалось массивное каменное строение, похожее больше не на обычное здание, а просто на башню внушительных размеров.

Шла осада, вернее, она, видимо, только начиналась. К стенам цитадели, прикрываясь щитами и выставив вперёд копья, приближались три внушительные по численности колонны войск. Между ними под защитой больших щитов двигались длинные тележки, нагруженные приставными лестницами, вязанками дров, соломы и ещё какими-то предметами неизвестного мне назначения. Позади наступавших войск были расположены четыре большие катапульты, которые метали в сторону замка камни и какие-то горящие, чадящие чёрным едким дымом, шары.

Перед катапультами, в две длинные шеренги, частично прикрытые укрепленными на земле щитами, выстроились лучники, осыпающие замок стрелами. На нападающих, в свою очередь, сыпался ответный град стрел. Периодически в колоннах и шеренгах кто-то падал, пронзённый стрелой, его место занимал другой воин. Нападающие и обороняющиеся выглядели пока довольно жизнерадостно и бодро. Суета, лязг оружия, громкие команды, глухие удары камней о стены, крики и вопли. Какая, однако, славная картина, понятная и приятная глазу любого настоящего воина!

Над центральной башней гордо развевался синий с позолотой флаг, под ним стояла группа людей в блестящих доспехах. Видимо, среди них находился и сам ГРАФ. Члены его свиты горячо жестикулировали, отдавали команды суетившимся вокруг простым воинам.

В отдалении от замка на небольшом холме располагался белый шатёр, рядом с ним на высоком флагштоке тяжело колыхалось огромное знамя. На его чёрном полотнище был изображён какой-то красный зверь, какой, непонятно. Около шатра находилась группа людей в серебристых доспехах, очевидно, – это были предводители нападающей стороны. Они также жестикулировали, отдавали команды подъезжающим и спешно уезжающим всадникам.

Осада, конечно, впечатляющее зрелище, но лучше наблюдать её со стороны, на определённом отдалении, чем мы некоторое время и занимались, испытывая к происходящему естественный и неподдельный интерес. Его, впрочем, не разделяла ГРАФИНЯ.

–Сир, надо что-то делать! – тревожно и нервно воскликнула девушка.

–Понятно, что надо! – спокойно и важно ответил я. – Но, прежде всего, необходимо определить диспозицию, выработать тактику и стратегию. Главный вопрос, – как нам избежать больших потерь!? Я имею в виду не наши потери, а потери со стороны противника. Зачем мне лишние жертвы, я ведь всё-таки незваный гость на этой земле. В отношении Второго Острова у меня имеются далеко идущие планы. Ни к чему мне сразу вот так портить свою репутацию, абсолютно ни к чему… К тому же на нас никто не нападает, и ГРАФ мне не союзник и не находится под моим покровительством. Я пока только собираюсь быть его гостем. Логично, ГРАФИНЯ!?

–Конечно, логично, Сир. Но бывают такие ситуации, когда логика не к месту, совсем не к месту! К чёрту логику! – нервно ответила девушка.

–Кстати, замок-то укреплён довольно неплохо, – задумчиво и меланхолично произнёс я. – Для его взятия у нападающих явно недостаточно сил, подкрепления им ждать пока не откуда. Подождём, ГРАФИНЯ, подумаем, проанализируем ситуации, примем окончательное решение.

–Его Величество прав, ГРАФИНЯ. Незачем пороть горячку, подождём немного, подумаем…, – басовито и благодушно вторил мне БАРОН.

Наступило кратковременное молчание. Его, со слезами на глазах, снова прервала ГРАФИНЯ:

–Да что же это такое! О чём тут думать, Сир!? Сейчас начнётся штурм, произойдёт настоящая резня, погибнут люди, в опасности мой дядя, другие мои родственники. Кстати, погибнут не только они. Вы же заботитесь обо всех людях, которые находятся перед Вами, и с той и с другой стороны, не правда ли? Ну, сделайте же что-нибудь!