Текст книги "Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 7"

С наиболее яркими консервативными речами выступили граф С. Г. Строганов, специально приглашенный на заседание в противовес либеральным министрам, и Победоносцев. Восьмидесятишестилетний Строгонов начал с критики в адрес «разных шалопаев, думающих не о пользе общей, а только о своей личной выгоде»2929
  Чулков Г. И. Императоры. Психологические портреты. Москва – Ленинград, тип. Госиздата «Красный пролетарий», 1928, стр. 338.


[Закрыть], которые в случае реализации проекта придут к власти, заканчивая, что путь, предлагаемый министром внутренних дел, ведет прямо к конституции, которой он не желает ни для государя, ни для России. Обер-прокурор Синода Победоносцев «льстиво и неискренно преклонялся перед волею покойнаго государя, но находил, что привидением ея в исполнение надо обождать»3030
  Былое. 1918. №10—11 (4—5). С. 190.


[Закрыть], заметил, что «нам предлагают устроить говорильню вроде французских „Etats generaux“. Но у нас и так слишком много этих говорилен – земские, городские, судебные… Все болтают и никто не работает. Хотят устроить всероссийскую верховную говорильню. И теперь, когда по ту сторону Невы, рукой подать отсюда, лежит в Петропавловском соборе еще не погребенный прах благодушного царя, который среди бела дня растерзан русскими людьми, нам решаются говорить об ограничении самодержавия! Мы должны сейчас не о конституции говорить, а каяться всенародно, что не сумели охранить праведника. На нас всех лежит клеймо несмываемого позора…»3131
  Чулков. Императоры. С. 340.


[Закрыть] – направил он свою речь против лично Лорис-Меликова, который должен был обеспечивать безопасность покойного императора. В случае продолжения либерального курса, утверждал Константин Петрович, можно будет говорить, что наступил «Finis Russie!»3232
  Там же, стр. 339.


[Закрыть] «Народ ждет от государя твердой, властной руки, способной укрепить расшатанное внутреннее управление, а не умалять эту власть предоставлением обществу давать свой отзыв по вопросам, в которых прежде его мнение вовсе не спрашивалось. Теперь только духовенство и наставляет еще народ на путь истины; народный наш учитель заражен нигилизмом столько же, сколько и прикасающиеся к крестьянину земские люди; только священник учит народ быть верным Богу, царю и отечеству. Если священник увидит, что кроме царя есть еще какое-то собрание, он перестанет говорить народу о царе, и народ совсем забудет царя»3333
  Былое. 1918. №10—11 (4—5). С. 190.


[Закрыть].

Несмотря на сочувствие противникам Лорис-Меликова, 8 марта император не решился похоронить проект, который представлялся многим завещанием, предсмертной волей его покойного отца. «Странно слушать умных людей, которые могут серьезно говорить о представительном начале в России, точно заученные фразы, вычитанные ими из нашей паршивой журналистики и бюрократического либерализма. Более и более убеждаюсь, что добра от этих министров ждать я не могу…» «Трудно и тяжело вести дело с подобными министрами, которые сами себя обманывают»3434
  Чулков Г. И. Императоры. Психологические портреты. Москва – Ленинград, тип. Госиздата «Красный пролетарий», 1928, стр. 348.


[Закрыть] – писал Александр III Победоносцеву.

Разворачиваясь в обратном направлении, резко повернуть вспять, принятое движение России при Александре II, новому императору мешал обычный страх, и, конечно, разумное понимание, что капитализация, какая-никакая, все же необходима стране.

Главной причиной нерешительности Александра III, независимо от неудобства начинать свое царствование отменой последних распоряжений отца, были, по-видимому, носившиеся в придворном и высшем бюрократическом кругу слухи о весьма приподнятом и тревожном настроении общества, – слухи, как оказалось, не вполне основательные. Когда Победоносцеву удалось, наконец, убедить императора в том, что со стороны общества нельзя ожидать никаких сколько-нибудь крупных и опасных для спокойствия страны выступлений, то Александр решил положить конец неопределенности и издал неожиданно для совета министров манифест 29 апреля 1881 г. (опубликованный 30 апреля), составленный Победоносцевым и Катковым. Документ возврата к традиционным ценностям, известный в историографии как Манифест о незыблемости самодержавия, точнее сказать – о незыблемости реакционного самодержавия, возвещающий об отходе от прежнего либерального курса, кроме того, открыто признававший (от факта никуда не деться), что убийство Александра II рукою русского народа было благоугодным в глазах Бога, и в то же время, фантастически упрямо абсолютно не делая никаких выводов на этот счет, мантрически гласил: «Богу, в неисповедимых судьбах Его, благоугодно было завершить славное Царствование Возлюбленнаго Родителя Нашего мученическою кончиной, а на Нас возложить Священный долг Самодержавнаго Правления. / Повинуясь воле Провидения и Закону наследия Государственнаго, Мы приняли бремя сие в страшный час всенародной скорби и ужаса… / …Низкое и злодейское убийство Русскаго Государя, посреди вернаго народа, готоваго положить за Него жизнь свою, недостойными извергами из народа, – есть дело страшное, позорное, неслыханное в России, и омрачило всю землю нашу скорбью и ужасом. / Но посреди великой Нашей скорби Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело Правления в уповании на Божественный Промысел, с верою в силу и истину Самодержавной Власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народнаго от всяких на нее поползновений»3535
  ПСЗРИ. Собрание 3. Т. №118. С. 54.


[Закрыть]. Из этих слов (где «Проведение» смешивается с Богом) можно было заключить, что консерваторы победили, и новое правительство отвернулось от конституции, и от либеральных заигрываний с обществом. Однако вместе с тем самим реформам покойного императора давалось положительная оценка. Манифест призвал «всех верных подданных Наших служить Нам и Государству верой и правдой, к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую, – к утверждению веры и нравственности, – к доброму воспитанию детей, – к истреблению правды и хищения, – к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России Благодетелем ее, Возлюбленным Нашим Родителем»3636
  Там же, стр. 54.


[Закрыть]. Подобные формулировки так же характеризовали отношение нового императора к либеральным учреждениям Александра II: для «водворения порядка» необходимо эти учреждения пересмотреть (и, конечно, не в сторону расширения их прав).

Сразу же по изданию Манифеста либерально настроенные министры и сановники, Лорис-Меликов, Дмитрий Малютин, великий князь Константин Николаевич, вынуждены были подать в отставку. Во главе Министерства внутренних дел, то есть ответственного за внутриполитический курс, 4 мая стал граф Н. П. Игнатьев, имевший тогда репутацию славянофила; во главе военного министерства – П. С. Ванновский. Изданный графом Игнатьевым 6 мая 1881 г. «циркуляр начальникам губерний», среди прочего, гласил: «…великие и широко задуманные преобразования минувшего Царствования не принесли всей той пользы, которую Царь-Освободитель имел право ожидать от них. Манифест 29-го апреля указывает нам, что Верховная Власть измерила громадность зла, от которого страдает наше Отечество, и решила приступить к искоренению его…»3737
  Правительственный вестник. 1881. №98. 6 мая. С. 1.


[Закрыть] В мае 1882 г. министром внутренних дел стал граф Д. А. Толстой, имевшего суждения не просто консерватора, но яркого реакционера. Из-за одиозности его фигуры Лорис-Меликов еще 1880 г. отправил графа в отставку. Победоносцев заметил по поводу назначения Толстого: «Имя его служит знаменем целого направления». Приветствовал назначение Толстого и Катков, говоря, что он «представляет собой целую программу»3838
  Романовы. Исторические портреты. 1762—1917. Екатерина II – Николай II. Под ред. А. Н. Сахарова. Москва, Армада, 1997, стр. 537—538.


[Закрыть]. После смерти Толстого в 1889 г. его сменил бывший товарищ министра внутренних дел И. Н. Дурново.

В дневнике А. С. Суворина 8 сентября 1897 г. сделана запись: «Под 20 апр. приведены слова государя Баранову: «Конституция? Чтоб русский царь присягал каким то скотам?» Студенты публично «судили» государя, и прямо говорили в универ. совете, что они «плюют на все», «на всю империю»…

…7 сент. Государь велел Игнатьеву написать Лорису, чтоб он не приезжал в России. Государь сказал, что он знает, что Лорис держит себя, как главу оппозиционной партии, принимает журналистов, между прочим, Суворина, вообще, держит себя вызывающе.

…На записке Петра Шувалова надпись государя: «Чепуха русского аристократа, не знающего истории и жизни народа».

…«Созвездие стоит благоприятно» – из телегр. Делянова»3939
  Дневник А. С. Суворина. Редак., предис., прим. М. Кричевского. Москва / Петроград, изд. Л. Д. Френкель, 1923, стр. 166.


[Закрыть].

Курс Александра III у либеральных историков конца XIX начала XX веков получил название «контрреформ», то есть преобразование направленных против Великих реформ 1860—1870 гг. Конечно, речь не шла полностью вернуть страну в дореформенное состояние, абсурдность этого понимали самые консервативные круги. Либеральный общественный деятель В. А. Маклаков отмечал: «Я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь в эти 80-ые годы мог серьезно желать не только возстановления крепостничества, но возвращения к прежним судам, к присутственным местам, времен Ревизора и Мертвых душ и т. д. Это кануло в вечность»4040
  Маклаков В. А. Власть и общественность на закате старой России (воспоминания современника). В 4-х отделах. Отдел 1. Реакция. Париж, изд. журн. «Иллюстрированная Россия», 1936, стр. 15—16. «Молодежь моего времени росла среди таких настроений и их отражала как в увеличенном зеркале. Среди нея тоже одни смеялись над увлечением шестидесятых годов, другие по ним тосковали. И поэтому, что сами их не видали, их идеализировали; шестидесятые годы стали для нашего поколения «легендой», какой весь XIX век пробыла Французская Революция. Идеи шестидесятых годов, свобода, законность и самоуправление – не были еще ни чем омрачены. Правительственный нажим одних ломит, а в других воспитывает заклятых врагов себе. Так было в 30 и 40-вых годах при Николае I. Те, кто тогда не были сломлены, в Самодержавии видели одно только зло, а в революционных переворотах – светлое и завидное время. То-же продолжалось и с нами; но в наше политическое настроение вошло два новых фактора. Мы знали, что недавняя эра либеральных реформ была открыта Самодержавием; поэтому такого безпощаднаго отрицания, как в 40-х годах, у нас к нему быть не могло. А во-вторых реакция 70-х и 80-х годов нам показала силу Самодержавия. Революция и конституция оказались мечтой, не реальностью. Никакого выхода из нашего упадочного времени мы не видели¹… Царствование Александра III оказалось роковым для России; оно направило Россию на путь, который подготовил позднейшую катастрофу. Мы это ясно видим теперь; тогда же по внешности это царствие казалось благополучным. Вырос престиж России, и Самодержавия, и самого Самодержца. Его личныя свойства мирили с ним даже тех, кто его политику осуждал. Он казался не блестящим, не эффектным, но скромным, простым и преданным слугой своей родины. Это впечатление свои плоды принесло. В последние голы его короткаго царствования все были уверены, что он самодержавный режим укрепил и надолго. Его царствование считалось «реакцией» и общества и правительства. Мы сами об этом судить не могли, но старшие в том были единодушны. Одни с негодованием, другие с похвалой говорили, одни об упадке, другие об отрезвлении общества. И то и другое было²… Монархические чувства в народе были глубоко заложены. Недаром личность Николая I в широкой среде обывателей не только не вызывала злобы, но была предметом благоговения. Когда я студентом прочел «Былое и Думы», ненависть Герцена к Николаю оказалась для меня «откровением». Я до тех пор встречал восхищение Николаем. «Это был настоящий Государь», говорили про него. Восхищались его ростом, силой, осанкой, его «рыцарством», его голосом, который во время команды был слышен по всем углам Театральной Площади. «Он и в рубище бы казался царем», фраза, которую много раз в детстве я слышал. Добавляли: «ни у какого злодея на него не поднялась бы рука». В сравнении с ним Александр II, несмотря на все его заслуги перед Россией, терял личное обаяние; а о простецкой скромной фигуре Александра III говорили скорей с огорчением. Даже те анекдоты о Николае, которые мое поколение возмущали, как проявление самодурства, передавались среди обывателей с национальной «гордостью». Все это были пережитки старой эпохи. Следы рабства проходят не скоро. Они воскресли в Советской России; они лежат в основе мистическаго обожествления – Ленина и постыднаго холопства перед Сталиным. Но при всей идеализации личности Николая, о порядках его времени вспоминали со страхом; никто к ним не хотел бы вернуться. От царствования его осталось в памяти ужас. Разсказы про времена Николая I с детства производили на меня впечатление того же кошмара, как разсказы про татарское иго. Это время покрывалось определением: тогда была «крепость». Несуществующее крепостное право в моем детском воображении превращалось в реальное представление о «крепости» с башнями, бойницами, гарнизонами и часовыми³… …Можно видеть, что тогда не покушались мечтать о возвращении к дореформенной эпохе в России. После реформ 60-х годов с крепостниками произошло то-же, что и с большинством сторонников неграниченнаго Самодержавия после 1905 г. Они могли осуждать направление Государственной Думы, могли желать повернуть избирательный закон в свою пользу, использовать новыя учреждения в своих интересах – но вернутся к эпохе настоящего Самодержавия, уничтожить представительство они не только были не силах, но уже не хотели. В 80-х годах было то-же самое. Крепостники не только поняли, что ввести снова крепость нельзя, но они поняли пользу «новых порядков», и только стремились – что было их правом – извлечь из них для себя наибольшую выгоду. Поэтому настроение 80-х годов настоящей «реакцией» не было. В нем было другое, чему умное правительство могло бы только порадоваться. В обществе наступило отрезвление и успокоение; оно от этого стало гораздо способнее к реальной и полезной работе, чем в эпоху своего «Sturm und Drang». Поэтому глубокое преступление пред Россией совершили те, кто толкнул политику Александра к настоящей «реакции"⁴» (1 – 6, 2 -13, 3 – 15, 4 – 19).


[Закрыть]. Александровская контрреформа выглядела, главным образом, в новом насаждении уже не модных к этому времени старых мировоззрений незыблемости самодержавия и православия. Для этого отрицались любые либеральные и тем более конституционные поползновения – «гнилая интеллигенция»4141
  Тютчева А. Ф. Воспоминания. По двухтомному изданию «При дворе двух императоров». Пер. Е. В. Герье. Вступ. ст. и прим. С. В. Бахрушина. Москва, 1928—1929. Москва, Захаров, 2002,стр. 344. «Что за отвращение вся эта петербургская пресса – именно гнилая интеллигенция! Они вообразили, что теперь хороший случай ставить мне условия». (С. 344).


[Закрыть], как называл Александр III всех либерально настроенных, – и сдерживалась капитализация общества, давая одним (по большей части дворянам) более выгодные, другим – менее выгодные условия для предпринимательства. По мнению историка С. С. Ольденбурга, во время правления императора Александра III в правительственных сферах наблюдались «не огульно-отрицательное, но во всяком случае критическое отношение к тому, что именовалось „прогрессом“; и стремление придать России больше внутренняго единства, путем утверждения первенства русских элементов страны»4242
  Ольденбург С. С. Царствование императора Николая II. Т. 1. Белград, изд. Общества Распространения Русской Национальной и Патриотической Литературы, 1939, стр. 16.


[Закрыть].

После убийства Александра II народовольцы оказались под непрекращающимися ударами правительства и находились практически в изоляции. Одной из их последней акцией стало письмо Исполнительного комитета «Народной воли» Александра III. В нем содержался призыв принять представительство, после чего организация предлагала самороспуск. Но Александр III не пошел на этот политический компромисс. После ареста Желябова, Перовской, Михайлова, Кибальчича и других видных народовольцев, бегство за границу Тихомирова и Ошаниной в России остался лишь один член Исполнительного Комитета – В. Н. Фигнер. Она попыталась воссоединить организацию, опираясь на народовольческие кружки в Харькове и Одессе, но на ее пути встал начальник Санкт-Петербургского охранного отделения Г. П. Судейкин. Незаурядный руководитель жандармского ведомства, изучивший работу тайных полиций ведущих европейских стран и наладивший в России систему так называемой полицейской провокации (перевербовка члена революционного кружка или организации и попытка захвата с его помощью руководства в них либо создание вокруг своего агента новой революционной группы), Судейкин прославился еще в 1879 г. С помощью шпионки, подосланной в кружок киевских террористов, он сумел предотвратить покушение на Александра II. Ту же тактику он применил и в 1882 г. для поимки Фигнер. Перевербованный Судейкиным народоволец С. П. Дегаев выследил ее, после чего последовал арест. С помощью Дегаева шеф столичной охраны пытался позже создать послушную ему организацию террористов, что бы держать в постоянном напряжении императора и убирать несговорчивых министров, да и просто удачливых конкурентов. Затея Судейкина провалилась, он сам был убит революционерами в 1883 г.

Дегаевщина и провокации деморализовали и дезорганизовали народничество, но дух его не исчез. Новому его укреплению послужило проникновение в Россию марксистских взглядов, которые в своем крайнем (более положительном для Маркса) направлении очень напоминали народнический бунт кровавой мести старому режиму.

Опасаясь террористических актов, коронация Александра III состоялась только 15 мая 1883 г. Кроме предводителей дворянства, городских голов и представителей губернских земских управ в Москве были собраны так же из разных мест волостные старшины, к которым государь обратился с речью, внушая им слушать предводителей дворянства. 23 апреля опубликованы были милости для военного ведомства ввиду предстоящей коронации: производство в офицеры сверх вакансий, расширение прав об увечных, пособия семьям погибших на войне. Манифест, изданный в день коронации, прощал ряд недоимок, пеней, штрафов, убытков и начетов, давал облегчение виновным в польском мятеже 1863 г., прощал недоимки, накопившиеся к январю 1883 г. по подушной подати во всей империи, давал полное прощение высланных с Кавказа за мятеж горцам и тому подобное. В память коронации Александра III была отчеканена особая медаль.

Внутриполитические мероприятия императора Александра III в первую очередь направлялись на борьбу с революцией. 14 августа 1881 г. было принято «Положение о мерах к охранению государственной безопасности и общественного спокойствия», которое предоставляло право политической полиции в десяти губерниях Российской империи действовать согласно ситуации, не подчиняясь администрации и судам. Власти при введении этого законодательного акта в какой-нибудь местности могли без суда высылать нежелательных лиц, закрывать учебные заведения, органы печати и торгово-промышленные предприятия. Фактически в России устанавливалось чрезвычайное положение, несмотря на его временный характер, просуществовавший до 1917 г.

Усиливается репрессивный аппарат. В рамках МВД еще в последний год правления Александра II образовали Департамент полиции, который, помимо собственно вопросов охраны правопорядка, ведал политическим сыском, внутренней и заграничной агентурой, открытым и негласным надзором за гражданскими, и контролировал ход политических дознаний. Значение этого органа подчеркивает то обстоятельство, что его директора В. К. Плева и П. Н. Дурново позже возглавили МВД. Полиция работала на опережение, не дожидалась, когда «неблагонадежные» граждане начнут метать бомбы. Еще более оперативно работали создаваемые на местах секретно-розыскные (позже охранные) отделения. Они отслеживали деятельность подозрительных лиц и организаций, перлюстрировали почту, внедряли своих агентов в общественное движение. Не было практически ни одной общественной организации в России, даже правого и монархического толка, в котором охранка не имела своих агентов.

Современникам правительственная политика казалась жесткой и карательной. Советские историки часто повторяли слова лидера большевиков В. И. Ленина, именовавшего власть Александра III «самодержавием полиции», а чрезвычайные меры – «основным законом», и в этом Ленин, как критик, был, несомненно, прав. Однако, несмотря на всю чрезвычайность размах карательной политики Александровского правительства нашим современникам может показаться скромным. Так, в период борьбы с террористами – «народовольцам» в 1874—1882 гг. было казнено 29 человек, в 1883—1890 гг. суды вынесли 58 смертных приговоров, причем, в большинстве случаев император заменил смертную казнь каторжными работами и пожизненным заключением в Шлиссельбурге. Известный американский исследователь Ричард Пайпс указывает, что в «период реакции» в России было казнено 17 человек. Все казненные или участвовали в цареубийстве, или готовились к нему, ни один из них не раскаялся. Всего за 14 лет правления Александра III за антигосударственные деяния было допрошено и задержано около 4 тысяч человек (при 120 млн жителей страны). Сам император не был человеком жестоким и злопамятным, например, на докладе о беспорядках в Ростове-на-Дону он написал: «Если б возможно было главных зачинщиков хорошенько посечь, а не предавать суду, гораздо было бы полезнее и проще»4343
  Любош С. Б. Последние Романовы. Москва, Астрель; СПб, Полигон; 2010, стр. 171.


[Закрыть], хотя с другой стороны, это характеризует императора подверженности примитивной простоте, желание решать дела по старинке, т. е. в общем, в цивилизованности, куда направлялись русские, основой должна остаться нецивилизованность.

«Народная воля» как идеальная конспиративная революционная организация убедила, что можно и с ничтожными силами реально противостоять репрессивному аппарату могущественной империи. Терроризм расценивали в качестве весьма действенного средства сопротивления властям предержащим. Поражение «Народной воли» ее последователи объясняли нехваткой людских ресурсов у партии, которая не сумела превратить терроризм в систематическое орудие борьбы. В 1880-е годы террористическую тактику признают эффективной и включают в свои программные документы не только все мало-мальски заметные группы народовольческого толка, но даже плехановская группа «Освобождение труда».

1 марта 1887 г. народовольческой группой под названием «Террористическая фракция «Народной воли», основанной в декабре 1886 г. в Санкт-Петербурге была предпринята неудачная попытка покушения на Александра III. В «Террористическую фракцию» входили: организаторы – П.Я Шевырев и И. Д. Лукашевич, техник – А. И. Ульянов, старший брат В. И. Ленина, метальщики – В. С. Осипанов, В. Д. Генералов, П. И. Андреюшкин. Организация объединяла главным образом студентов университета и была независима от других народовольческих групп, поддерживала связи с кружками в Вильнюсе и Харькове, с революционно настроенными учащимися столичных военно-учебных заведений, вела пропаганду среди рабочих. Члены фракции действовали как под влиянием идей К. Маркса, Ф. Энгельса, Г. Плеханова, так и программных документов «Народной воли». В программе «Террористической фракции» признавалось необходимость организации социалистической* партии, ядром которой должен стать рабочий класс, национализация земли, фабрик, заводов и, как конечная цель, установление социалистического* строя.

Следуя народовольческой традиции, авторы программы считали первоочередной задачей организации борьбу за политические свободы посредством «дезорганизации» правительства, метод борьбы признавали террор. Они готовили покушение на императора Александра III, назначив его на 1 марта 1887 г., в честь дня, когда шесть лет назад был убит император Александр II так же от рук народовольцев. Теракт должен был произойти на людном Невском проспекте при помощи бомб, начиненными отравленными элементами с поражающим действием более двадцати метров во все стороны.

Но покушение не удалось – за террористами уже давно следила полиция. 4 марта в «Правительственном вестнике» появилось сообщение: «1-го сего марта, на Невском проспекте, около 11 часов утра задержано трое студентов С.-Петербургского университета, при коих, по обыску, найдены разрывные снаряды. Задержанные заявил, что принадлежат к тайному преступному сообществу, а отобранные снаряды, по осмотру их экспертом, оказались заряженными динамитом и свинцовыми пулями, начиненными стрихнином»4444
  Трофимов Ж. А. Дух революции витал в доме Ульяновых: Симбирские страницы биографии В. И. Ленина. Москва, Политиздат, 1985, стр. 139.


[Закрыть]. Участников и организаторов покушения (пятнадцать человек) судили 15—19 апреля в Особом присутствии правительственного Сената. Сначала суд приговорил к смертной казни всех, но Александр III утвердил высшую меру только пятерым. 8 мая 1887 г. в ограде Шлиссельбургской крепости были повешены Ульянов, Андреюшкин, Генералов, Осипанов и Шевырев, остальные приговорены к разным срокам каторги и сосланы в Сибирь.

Примечательный эпизод воспроизводит в своих воспоминаниях сестра А. Ульянова Анна Ильинична. Товарищ прокурора Князев, присутствовавший при одном из последних свиданий Марии Александровны Ульяновой с сыном в конце апреля 1887 г. в ДПЗ, запомнил слова осужденного на смерть Александра матери, которая просила подать прошение о помиловании. Но сын ответил отказом: «Представь себе, мама, что двое стоят друг против друга на поединке. В то время как один уже выстрелил в своего противника, он обращается к нему с просьбой не пользоваться в свою очередь оружием. Нет, я не могу поступить так»4545
  Ульянова Елизарова А. И. О В. И. Ленине и семье Ульяновых: Воспоминания, очерки, письма, статьи. Москва, Политиздат, 1988, стр. 106.


[Закрыть].

Особое беспокойство властей вызывало положение в деревне. После 1 марта 1881 г. здесь упорно распространялся слух, будто дворяне убили Александра II за то, что он дал крестьянам волю. Разъяснение через губернаторов ложного этого слуха оказалось недостаточным. 28 декабря 1881 г. правительство предписало переход крестьян на выкуп обязательным, выкупные же платежи были понижены в среднем на четверть. В мае 1882 г. понижается подушная подать, а в 1885 г. она совершено отменяется. Чтобы компенсировать потери для бюджета правительство увеличило налоги с государственных крестьян, на наследство и казенные бумаги, держателями которых были в основном состоятельные классы (землевладельцы, промышленники, банкиры, высшие чиновники). 18 мая 1882 г. учреждается Крестьянский банк, с целью поддержки небольшого процента населения, то есть «ставки на сильных» и «хозяйственных мужичков», для их отрыва от общей неимущей массы. В проекте они должны были стать сельской буржуазией, то есть успешными фермерами, производящие для населения сельскохозяйственные продукты. Поддержка сильных, кроме гарантирования сохранения системы ступенчатости-сословности, признака мистицизма, удачно вписывалась, в недоразвитой философии мировоззрения, в вечный российский дефицит финансов.

Действие Крестьянского банка распространилось на всю страну, за исключением Остзейского края. Крестьянский банк находился в ведении министерства финансов. Банк выдавал ссуды в размере 80—90% стоимости покупаемой земли на срок от 13 лет до 51 года 9 месяцев индивидуальным покупщикам, крестьянским обществам, крестьянским товариществам. По ссудам Крестьянский банк взимал от 7,5% до 8,5% годовых.

Открытие этого банка повлекло к массовому спросу крестьянских банковских операций, то есть закладов, что давало возможность крестьянам покупать дополнительно землю у помещика. Многие же помещики, не утруждаясь в новых капиталистических формах ведения хозяйства, лишь повышая цену на землю, с удовольствием стали ее продавать. Увидев усиленную ликвидацию земельных территорий дворянства, правительство теперь спешило поставить этому различные препятствия, и деятельность Крестьянского банка была вскоре сокращена.

Всего за 1883—1915 гг. свыше одного миллиона крестьянских дворов приобрели через Крестьянский банк более 17,6 миллиона десятин земли. Банк способствовал рост земельных цен (49 руб. за 1 десятину в 1896 г., 111 руб. в 1905 г., 136 руб. в 1914 г.) Высокие платежи по процентам вели к росту недоимочности заемщиков. За невзнос платежей Крестьянский банк отбирал у крестьян землю (в 1883—1895 гг. было отобрано 0,2 миллиона десятин земли, в 1905—1915 гг. – 0,6 миллиона десятин). Из всего запаса Крестьянский банк к 1917 г. продал 61% земли. После прихода большевиков к власти декретом СНК от 28 ноября 1917 г. был упразднен.

Крестьянство есть сословие, прикрепленное к земле, к наделу в общине – с таким твердым взглядом из прошлого строится и вся административная надстройка. Для того чтобы сохранить крестьянскую общину, усматривая в этом гарантию против нищеты, законом 18 марта 1886 г. правительство ограничило семейные разделы, чтобы избежать дробление и уменьшение крестьянских участков, а в 1893 г. установило, что переделы земель в общине могут производиться не чаще, чем раз в двенадцать лет. Законом 12 июля 1889 г. произведена замена мировых судей земскими начальниками, избираемых из потомственных дворян. В их руках сосредотачивались административные и судебные функции, перечеркивая этим права крестьянского самоуправления. По Положению 3 июня 1894 г. выйти из крестьянской общины стало практически невозможно. Для какого-либо передвижения выдавались временные паспорта только «с согласия схода, подчиненного земскому начальнику, а членам крестьянского двора – с согласия земского начальника». Но для заселения окраин по закону 1889 г. было облегчено переселение крестьян из перенаселенного центра на малолюдные окраины. Переселенцам давались большие льготы, в том числе освобождение на три года от всех податей и воинских повинностей.

Быстрая ликвидация дворянского землевладения и почти поголовный отъезд дворян в города, грозили изменению всей структуры сельского хозяйства. Для удержания дворян на местах и облегчения ведения хозяйства 21 апреля 1885 г. был основан Государственный Земельный Дворянский банк. Вся работа этого банка сводилась к разного рода покровительственным и вспомогательным мерам по отношению к дворянскому сословию. Действия Государственного Земельного Дворянского банка распространилась на Европейскую Россию, исключая Великое княжество Финляндское, царство Польское, Прибалтийские губернии и Закавказье. Ссуды выдавались помещикам под залог их земельных владений в размере 60—75% от стоимости земли (в том числе обремененной долгами). Максимальный срок погашения ссуды, достигавшей в начале 48 лет 4 месяцев, позже был увеличен до 51 года, а затем до 66 лет 6 месяцев. Процент, уплачиваемый по ссуде, составил в 1880-х гг. 5—6%, а к 1897 г. был снижен до 3,5%. Банк предоставлял помещикам отсрочки платежей без взимания процентов, в итоге его положение становилось крестьянским. Для снижения задолженности клиентов банк приобретал часть их владений, некоторые затем перешли в Крестьянский банк. К 1914 г. остаток долгосрочных ссуд, то есть долг помещиков Дворянскому банку, достиг 894 миллиона рублей, что равнялось остатку ссуд под залог сельскохозяйственных имений, помещичьих и не помещичьих, у всех десяти акционерных земельных банков, вместе взятых. Это были буквально выброшенные на ветер государственные деньги, поскольку предпринимательство само по себе являлось чуждым по духу явлением для дворянства, понижающее их честь и достоинство до уровня среды работных людей, и потому они в большинстве случаев пропивались, проедались, проигрывались, т.е. пускались на демонстрацию собственного благородства, удали, швырянием денег на ветер, и чем больше, тем лучше, приближались к состоянию божественности. По объективному замечанию Г. В. Плеханова, «это привело „первое сословие“ к экономическому краху и полнейшей деморализации»4646
  Плеханов Г. В. Сочинения. В 24-х томах. Т. 24. Под ред. Д. Рязанова. Москва – Ленинград, Госиздат, 1927, стр. 164.


[Закрыть]. Дворянский банк ликвидирован декретом ВЦИК от 14 декабря 1917 г.

В Манифесте по случаю 100-летия «Жалованной грамоты дворянству» Екатерины II, император выражал стремление, чтобы и впредь «Российские дворяне и ныне, как и в прежнее время, сохраняли первенствующее место в представительстве ратном, в делах местнаго управления и суда, в безкорыстном попечении о нуждах народа, в распространении примером своим правил веры и верности и здравых начал народнаго образования»4747
  Сборник законов о Российском дворянстве. Сост. Г. Э. Блосфельдт. СПб, Д. В. Чичинадзе, 1901, стр. 277—278.


[Закрыть].

Жесткие меры последовали в отношении печати. По «Временным правилам» от 27 августа 1882 г. (действующие до 1905 г.) правительство создало специальный контрольный орган, ведавший прессой – Особое совещание четырех министров (внутренних дел, юстиции, народного просвещение и обер-прокурора Синода). Этот орган мог делать газетам и журналам предостережение за печатание недозволенных материалов, а после трех предостережений – вводить усиленный цензурный режим или совсем закрыть издание. От политики правительства более всего пострадала демократическая и либеральная пресса. Закрылись популярные «Отечественные записки», «Голос», «Страна» и другие.

В сфере народного просвещения новый министр народного образования И. Д. Делянов делал все, чтобы ограничить само «народное образование», направляя его в русло православного самодержавия. Для этого обер-прокурор Синода Победоносцев, при поддержки Делянова, по правилам от 13 июня 1884 г., подчинил «школы грамоты» церковному ведению. Утверждая «Правила о церковно-приходских школах» император наложил резолюцию: «Надеюсь, что приходское духовенство окажется достойным своего высокаго призвания в этом важном деле»4848
  Циркулярные указы Святейшаго Правительствующаго Синода, 1867—1900 гг. Собр. А. Завьялов. Издание 2. СПб, изд. И. Л. Тузова, 1901, стр. 191.


[Закрыть]. Уже в 1882 г. первые суммы поступили на счет Святейшего Синода ведавшего церковно-приходскими школами. Количество школ росло и в 1894 г. достигло почти 31 тысячи, в них обучалось около миллиона детей (в 1884 г. – 4,4 тысячи со 105-ю тысячами учеников). Вместе с тем финансов не хватало, и церковно-приходские школы часто влачили самое жалкое существование. Победоносцев неоднократно замахивался и на земские школы (существовавшие при земских органах самоуправления, по качеству обучения и материальному обеспечению были лучшей в России начальной школой), но у правительства хватало мудрости оставить их в покое.

Следующая мера коснулась гимназий. Еще граф Д. А. Толстой, будучи главою народного образования, сделал немало, чтобы установить между гимназическим начальством и учениками полицейские отношения. Однако доступ в гимназии (хотя бы теоретически) по-прежнему оставался открыт даже для выходцев из самых низов. Делянов быстро восполнил «пробелы», оставленные его предшественниками. 1 июля 1887 г. был издан «Циркуляр о сокращении гимназического образования», прозванный «Циркуляром о кухаркиных детях». Им предписывалось ограничить доступ в гимназии «детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детей коих, за исключением разве одаренных гениальными способностями, вовсе не следует стремиться к среднему и высшему образованию… Что же касается до сокращения числа гимназий и прогимназий… также сделано соображение о возможности закрытия или преобразования оных, смотря по местным условиям и средствам на них отпускаемым…»4949
  Сборник постановлений по Министерству Народнаго Просвещения. Т. 10. Царствование Александра III. 1885—1888. СПб, тип. Общественная Польза, 1894, стр. 881—882.


[Закрыть] «Каждый сверчок знай, свой шесток» – так расценила циркуляр общественность. Само же правительство исходило из взгляда, что для народного образования «сверх меры» не только не полезно, но и вредно, поскольку способно «развратить» подрастающее поколение. Циркуля исходил из воззрений Победоносцева о необходимости «остудить» российское общество, ограничив передвижение из «неблагородных» слоев населения в разночинцы и студенты, основную движущую силу революционного подъема предшествующих лет.

Процент грамотности населения приведен в таблицах ниже.

Грамотность населения Европейской России в 1897 г. по губерниям.

Грамотность населения России в 1897 г. по полу и возрастным группам.

Показатели грамотности населения Средней Азии в 1897 г.

Показатели грамотности на 1000 человек из «Нового энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона» (1911—1916,т.14), написанная русским публицистом и статистом Н. А. Рубакиным.

К моменту воцарения Александра III в России действовали университеты: Московский, Дерпский (современный Тарту, Эстония), Санкт-Петербургский, Казанский, Варшавский, Киевский, Новороссийский (Одесса), Гельсингфорсский (Хельсинки, Финляндия). Харьковский (Украина). В 1888г. открылся первый университет в Сибири – Томский. Существовали они главным образом за Государственный счет. Университетский устав 1863 г. представлял высшим учебным заведениям широкую автономию. Ректор и профессора избирались, студенты имели право на создание землячеств и ассоциаций «по интересам», Дисциплинарные нарушения рассматривались университетским судом, существовало и особая университетская полиция. Университетская автономность и обособленность от государства вели к тому, что они становились центрами антиправительственной агитации. Часть профессоров, особенно преподававшие гуманистические дисциплины, читали лекции не столько по своему предмету, сколько по текущей политической злобе дня, не скупясь на критику «общих порядков». При этом повлиять на них было почти не возможно, так как они избирались «ученой корпорацией». Нелегальная литература распространялась в университетах почти свободно, а студенческие ассоциации главное внимание уделяли обсуждению политических вопросов. Беспорядки студентов, участие их антиправительственных акциях, стали обычным явлением в 60-70-е годы XIX века. Обозначился еще один недостаток существующей организации. Единых общероссийских учебных программ не существовало, и в каждом университете дисциплины преподавались на свой лад. В результате знания по одному и тому же предмету выпускников различных университетов часто мало сочетались. Правительство усматривало во всем этом ненормальность ситуации, требующая изменения.