Текст книги "Босяки и комиссары"

Из Брянска мы отправились в Псков – ближайший к Эстонии крупный российский город. Так как мой груз был практически без сопроводительных документов – показывать бумаги из Черкасс было нельзя, поскольку сразу стало бы понятно, что ввез в Россию я его незаконно, мы с шофером подумали, как поступать и что говорить, если на дороге нас остановят инспекторы ГАИ. У него в кабине нашлось много старых накладных на самые разные товары, которые он перевозил до меня. Мы их изучили, выбрали те, в которых был указан груз, более-менее похожий на мой, и кое-что в них подправили. В результате появились документы о том, что я везу уже не украинское, а российское оборудование для одной из местных фирм, с которыми мы благополучно добрались до Пскова.

Здесь надо было подумать уже о новых бумагах, которые бы объясняли, зачем я собираюсь вывезти из России свое оборудование. За помощью я пошел в крупную псковскую компанию, которая занимается международными перевозками и таможенным оформлением грузов. Нашел ее директора, объяснил, что купил и везу в Эстонию старый железный хлам, на который, естественно, у меня никаких документов нет. Он тут же составил договор об оказании брокерских услуг и вскоре принес от знакомого бизнесмена документы, из которых следовало, что одна псковская фирма продала эстонской компании некое старое негодное оборудование.

Бумаги эти были не самые лучшие. В них говорилось о каких-то строительных мешалках и прочих агрегатах, так что внимательный таможенник или пограничник, заглянув в кузов моего грузовика, конечно, заметил бы, что я везу несколько другое оборудование. Поэтому, когда мы доехали до пограничного перехода, я на всякий случай машину оставил на стоянке и один отправился на таможенный пост на разведку – просто посмотреть, что там творится, поговорить и, если повезет, с кем-нибудь познакомиться.

Довольно быстро я узнал, кто из местных начальников должен подписать мои бумаги и дать разрешение на выезд из страны. Сразу же повезло разговориться с начальником дежурившей в тот день на таможне смены. Я ему рассказал, что работаю в эстонской фирме, и мы заключили крупный договор с российской компанией – покупаем у нее всякое старое оборудование, которое собираемся восстанавливать. Поэтому, как я объяснил, буду теперь часто ездить через их таможенный пост со всякой техникой и материалами, и мне, естественно, интересно было бы с кем-нибудь наладить постоянное сотрудничество, чтобы побыстрее оформлять свои грузы.

Антон – так звали начальника смены – оказался спокойным рассудительным человеком. Из разговора с ним я понял, что с такими предложениями к нему обращаются многие, и он, в принципе, готов помогать, если речь не идет о каких-то запрещенных вещах – наркотиках, оружии, но сам должен все проверять. Я тут же сходил за машиной и пригнал ее на досмотровую площадку. Антон забрался в кузов моего грузовика, внимательно оглядел груз, ничего предосудительного не нашел и объяснил, как мне лучше оформить таможенную декларацию. По его совету я написал, что везу старые пришедшие в негодность промышленные агрегаты и детали, стоимость которых составляет 2400 рублей. По российским правилам, тогда весь экспортный товар из России стоимостью менее 2500 рублей таможня пропускала в упрощенном порядке. Когда все разрешения были получены, я спросил Антона, сколько должен ему за помощь. Он попросил всего 200 долларов, которые тут же и получил. Он остался очень доволен. Так у меня появился хороший знакомый на еще одном российском пограничном пункте, услугами которого я потом пользовался много лет.

На эстонской стороне меня встретил веселый добродушный таможенник Лео. Ему я объяснил, что наша фирма занимается пчеловодством, но теперь мы расширяемся и хотим наладить производство прополиса, а для этого нам нужно новое оборудование. Мол, в Европе его закупать слишком дорого, а в России техника хоть и не самая современная и довольно старая, но в разных хозяйствах всегда можно найти по бросовой цене подходящие агрегаты, чтобы собрать нормальную производственную линию. Так что, сказал я Лео, теперь буду частым гостем на его посту, поскольку нашей фирме надо много еще всякой техники и реактивов доставить. При этом я еще пожаловался, как трудно в России получить документы на нужное оборудование. Продают его, как правило, с заброшенных хозяйств, за наличные деньги, бумаг никто никаких не дает, а на таможне и в прочих ведомствах царят ужасная бюрократия и волокита, все только взятки вымогают, а написать в документах могут все что угодно. Ну а мне, мол, приходится выкручиваться, как могу, – главное, для фирмы нужный товар достать.

С Лео мы поговорили хорошо, и к моему оборудованию и документам он придираться не стал. Эстонские таможенники вообще очень доброжелательно относятся к тем, кто везет в страну не ширпотреб – одежду, продукты, бытовую технику, а пытается наладить какое-нибудь новое производство, делает свой, пусть и небольшой, вклад в развитие национальной экономики. Все понимают, что в России самое разное оборудование и сырье можно купить намного дешевле, чем в самой Эстонии, не говоря уже о Европе, и часто безо всяких бумаг. Потому власти не считают такие грузы – со странными документами или вообще без них – контрабандой, как, например, алкоголь или сигареты.

За то, чтобы попроще и быстрее пройти таможенное оформление, я предложил Лео 200 долларов. Он удивился и в шутку спросил: за что, мол, платишь – за реактор или воздух в нем? Но деньги все-таки взял. Потом забрал все мои бумаги и минут через пять вернул их с нужными печатями и подписями, пожелав доброго пути. На прощанье Лео заверил меня, чтобы я не беспокоился: по дороге меня больше никто не остановит. Так оно и случилось, и уже через два часа мы приехали в Таллин. По дороге я посмотрел, что Лео написал в моих сопроводительных документах – из них следовало, что эстонскую границу мы пересекли на пустом грузовике.

Весь следующий день мы выгружали из машины оборудование и затаскивали его в ангар. Работали втроем – я, Райво и водитель – и здорово намучились. Отпустив шофера, я дня два отдохнул и засобирался обратно в Черкассы – за реактивами, которые нужны для получения фенилацетона. Везти их вместе с оборудованием я не рискнул – обстановку на границе я тогда не знал и опасался, что не смогу даже в неофициальной дружеской беседе внятно объяснить таможенникам и пограничникам, зачем в придачу к старому железному хламу мне нужны еще и разные химикаты. Тем более что на границе к таким жидкостям относятся более подозрительно – вдруг в канистрах спрятаны наркотики, контрабандный алкоголь или какие-нибудь ядовитые вещества. Запросто могут взять лабораторный анализ, и тогда несколькими сотнями долларов не отделаешься, а то и вообще весь товар потеряешь.

Теперь же все вроде складывалось как нельзя лучше: на всех границах – в Украине, России и Эстонии, у меня появились хорошие приятели; да и сама собой образовалась подходящая легенда, что химикаты мне нужны для обработки прополиса. Для большей правдоподобности я даже договорился с одним приятелем, у которого была торговая фирма. Он нашел под Псковом пчеловодческое хозяйство, у которого закупил для своей торговли партию настоящего прополиса. А я пообещал ему бесплатно доставить этот груз в Таллин.

В Черкассы я отправился на микроавтобусе, который взял на время у знакомого. Я решил, что так мое путешествие будет выглядеть более безобидно, чем если бы я опять нанимал грузовик. Раз товар везешь на грузовом автомобиле – значит, занимаешься бизнесом, крупными поставками, внимания больше привлекаешь. А так я путешествую на пассажирской машине по своим скромным личным делам. На комбинате мне надо было забрать примерно полтонны разных химикатов, да еще потом в Пскове – 400 кг прополиса. Места все это занимает немного и в фургоне легко поместится.

В Черкассах я остановился в той же квартире, которую Людмила сняла для меня в самом начале нашего знакомства. Уезжая, я заплатил за нее надолго вперед, и она оставалась в моем полном распоряжении. Я рассказал Люде, как все удачно прошло с отправкой оборудования, и мы стали обсуждать все детали его предстоящей сборки и наладки. В химических технологиях я на тот момент уже достаточно хорошо разбирался и почти наизусть знал, как правильно смешивать необходимые компоненты и какие операции в какой последовательности проводить. Но только теоретических знаний оказалось недостаточно.

Когда Людмила стала мне объяснять, как правильно монтировать все эти реакторы, мешалки и вакуумные насосы в одну систему – какие прокладки, вентили, патрубки и прочие мелкие, но специфические детали нужно дополнительно закупить, да еще и правильно их установить и соединить так, чтобы химикаты их не разъели и ничего не прорвало и не взорвалось, – выяснилось, что я в этом деле мало что понимаю. В чертежах и схемах я разбирался плохо. Поначалу я решил было, как с самой технологией, составить подробную инструкцию, но, не имея перед глазами оборудования, Людмила и ее коллеги это тоже сделать не смогли. Тогда Люда предложила мне взять с собой в Таллин двух ее знакомых рабочих-аппаратчиков с комбината – опытных специалистов по наладке и обслуживанию химического оборудования. Это были серьезные сорокалетние мужчины. Работы на заводе у них почти не было, зарплату они получали мизерную и вполне могли на несколько недель уехать, чтобы за умеренную плату, тем более в долларах, все смонтировать в нашем ангаре и показать, как правильно и безопасно наладить процесс. Так и решили поступить. О том, что рабочие потом могут кому-нибудь проговориться о своей командировке, Людмила не беспокоилась – она их давно знала, чем могла помогала и поддерживала, и они все вместе, когда выпадал случай, неофициально решали денежные дела. К тому же рабочие были рады очень прилично, по их меркам, заработать, да еще и бесплатно съездить за границу.

Загранпаспортов у рабочих не было. Потому несколько дней мне пришлось заниматься добыванием для них документов. В паспортном столе в Черкассах за небольшую дополнительную плату выправили загранпаспорта уже через два дня. Затем я съездил в Киев и получил для них визы в эстонском консульстве.

Вернувшись в Черкассы, я сразу же отправил рабочих в Таллин поездом через Москву, предупредив Райво, чтобы он их встретил и поселил. Затем загрузил в микроавтобус подготовленные для меня на заводском складе химикаты – больше десятка канистр по 30–40 литров – и отправился по уже знакомой трассе Киев – Москва в сторону погранперехода Суджа.

С украинскими и российскими таможенниками и пограничниками я заранее созвонился, и на границе меня уже ждали. Быстро прошел все посты, со всеми расплатился и дальше поехал в Псков. Там забрал у фермера прополис для своего таллинского приятеля – несколько мешков с комками темного вещества, похожего на затвердевшую смолу.

Поскольку прополис – продукт пчеловодства, да еще и лечебного назначения, по закону для его провоза через границу нужно было заключение санитарно-эпидемиологической службы (СЭС). Она должна подтвердить, что товар не содержит вредных примесей, соответствует нормам безопасности и не вреден для здоровья. У меня, естественно, таких бумаг не было. Поэтому я решил попробовать, как и в прошлый раз, когда вез оборудование, пройти таможню по упрощенному порядку, записав в декларации, что мой товар стоит не больше 2500 рублей. Тем более что у меня там теперь был хороший знакомый – Антон, на помощь которого я очень надеялся. Я созвонился с ним, узнал, когда он будет на работе, и в условленное время подъехал на пропускной пункт.

Антон встретил меня хорошо, взял мои бумаги, но решил сам посмотреть, что я везу на этот раз. Я объяснил, что мне удалось достать для своей фирмы по очень низкой цене прополис, а заодно купил по дешевке разные реактивы для его обработки. На канистры с химикатами на погранпункте никто никакого внимания вообще не обратил, зато все, кто оказался рядом, заинтересовались прополисом. Антон внимательно осмотрел и общупал мешки, понюхал их. О моем товаре из разговоров таможенников прослышала и дежурившая на КПП представительница СЭС. Она заволновалась, сказав, что на прополис обязательно нужно разрешение ее службы, чтобы не случилось скандала – мол, вдруг кто за границей отравится негодным продуктом, который она пропустила через границу. С ней никто спорить не стал, и я дал ей несколько кусков прополиса для лабораторного анализа. Когда сотрудница СЭС ушла, Антон вынес мои документы, я расплатился, и мы распрощались.

На эстонской границе все оказалось еще проще. Там меня встретил все тот же веселый таможенник Лео. Он меня хорошо помнил. Я показал ему прополис. Лео с интересом посмотрел на товар, взял несколько кусочков, повертел в пальцах, понюхал. О том, что прополис вроде как очень полезен, он слышал, но для чего именно он нужен, как выяснилось, не знал. Я рассказал ему, какой замечательный это продукт – из него и мази лечебные делают, и растворы для внутреннего применения, он очень хорошо помогает от самых разных хворей: заживляет раны и ожоги, лечит экземы, воспаления десен и уха и от гастрита избавить может. На канистры с реактивами Лео никакого внимания тоже не обратил. Мы очень душевно с ним поговорили минут десять, я расплатился, как в прошлый раз (причем Лео не стал уже ничему удивляться и шутить), и поехал дальше.

К Таллину я подъезжал несколько взволнованный. Теперь начиналось самое главное, ради чего я потратил почти год утомительных путешествий, трудных изысканий и переговоров. Надо было налаживать производство, которое обеспечит нам очень хороший бизнес, и я беспокоился, сможем ли мы справиться со столь сложной и опасной технической задачей. Ничем подобным я раньше никогда не занимался, и потому ощущал себя вроде как студентом перед очень сложным экзаменом. Я понимал, что большая часть ответственности за успешный запуск технологического процесса лежит на мне – Райво в этом деле так ничему учиться и не стал, а здесь, в Эстонии, случись какая неприятность, мне помощи ждать было неоткуда. Само собой сложилось так, что поиски неведомого мне поначалу товара обернулись масштабным и совершенно незаконным предприятием, одним из залогов успеха которого, помимо всего прочего, была полнейшая конспирация.

Глава IV. Главный в цехе

Когда я приехал, двое выделенных Людмилой мне в помощь рабочих уже вовсю трудились в ангаре. Райво встретил их на вокзале, снял им в Таллине квартиру и по утрам и вечерам возил их на своей машине на работу и обратно. Расставив в нужном порядке оборудование, рабочие выдали нам длинный список всякий деталей, которые надо было купить в магазине – разные патрубки, вентили, прокладки, болты… Специалисты они оказались действительно первоклассные – сами рассчитали, как лучше соединить систему, по несколько раз все проверяли. Я как мог им помогал, расспрашивал, как правильно монтировать оборудование, на тот случай, если мне придется это делать самому.

И вот через две недели все было готово. Выглядел наш аппарат солидно – почти как на заводе у Людмилы. Основные процессы должны были происходить в вакууме в 600-литровом реакторе с мешалкой. Из него после реакции все вещества надо было перекачать в 200-литровую емкость из особо прочного стекла, соединенную с большим вакуумным насосом, в которой на последней стадии – после разделения слоев – и должен получиться наш продукт. Полюбовавшись, мы почти с трепетом, все по несколько раз проверяя и сверяясь с инструкцией, загрузили нужные реактивы и включили агрегат. Работать он должен был больше 12 часов, потому оставили все так на ночь и пошли спать. На следующий день выключили оборудование, чтобы смесь отстоялась. На это нужно было еще сутки.

Когда же утром мы пришли в ангар, нас ждала катастрофа: весь пол оказался залит вытекшей из реактора едкой жидкостью. Поскольку находиться в ангаре было опасно – от испарений перехватывало дыхание и резало глаза, пришлось срочно бежать покупать специальные сапоги и противогазы. Обследовав аппарат, рабочие выяснили, что скопившаяся на дне реактора кислота разъела один из вентилей, оказавшийся, видимо, бракованным. Проклиная себя за такую глупую оплошность, из-за которой весь наш долгий тяжкий труд и вложенные в него почти 10 тысяч долларов, как мы полагали, пошел прахом, мы принялись ликвидировать последствия аварии. Но когда добрались до реактора и вскрыли его, оказалось, что все не так плохо – вытекла лишь кислота и другие ненужные жидкие примеси, а верхний густой слой, который нам, собственно, и был нужен, пробоину закупорил и остался в реакторе. Отмывать весь ангар от смеси кислот и еще какой-то дряни оказалось работой почти адской, но никто из нас не жаловался – хоть и такой большой ценой, но результата мы добились.

Рабочие заменили вентиль, вытянули насосом нужную нам субстанцию из реактора в стеклянную емкость, и после ее промывки специальным реагентом мы получили наконец почти 400 кг долгожданного фенилацетона. Через несколько дней Райво передал канистры с нашей продукцией заказчику и вернулся с толстыми пачками долларов.

После этого для нас всех началась очень спокойная, приятная жизнь. Производственным процессом в основном занимались украинские рабочие, и их это более чем устраивало. Они получали хорошую зарплату в валюте и возвращаться на завод, где делать все равно было нечего, не торопились. Мы же сразу отправлять их назад, как думали поначалу, тоже не стали. Нанимать помощников из местных было опасно – если бы кто понял, чем мы занимаемся и какие деньги на этом делаем, запросто проговорились бы. А украинцы вели тихую жизнь, ни с кем не общались. Кроме того, так у нас самих было меньше забот и каждый мог спокойно вести свои дела. Райво отгружал товар заказчику и вел все денежные расчеты, я подыскивал сырье, которое можно было без опасений купить в Эстонии, и раз в две-три недели ездил за другими химикатами в Черкассы, где заодно хорошо отдыхал с Людмилой и ее друзьями.

Чаще всего в обратный путь в Таллин я отправлялся уже налегке. По совету Людмилы, канистры с химикатами, из-за которых на границе могли бы пристать с ненужными расспросами, мы стали отправлять в Москву с проводницами поездов дальнего следования. Это было намного безопаснее, удобнее и дешевле, чем возить товар самому на машине. За скромную плату проводницы были готовы перевезти почти любой груз и знали, где и как его спрятать, чтобы не нашли на границе. Как оказалось, Людмила и ее коллеги давно использовали этот способ для поставок в Россию даже совершенно легальной продукции своего завода. Из-за чудовищной бюрократии и коррупции, которые тогда царили (да и сейчас, как я понимаю, по-прежнему царят) и в России, и в Украине, чтобы оформить все положенные бумаги для экспорта и импорта самых безобидных товаров, надо было несколько недель, а то и месяцев обивать пороги на таможне и в других ведомствах, да еще, чаще всего, и платить взятки из своих денег. Естественно, из-за этого бизнес терял всякий смысл.

Канистры я забирал у проводниц в Москве на Киевском вокзале и до Таллина добирался на своем автомобиле. Российско-эстонскую границу я переходил только в те дни, когда на обоих постах дежурили знакомые таможенники – Антон и Лео, с которыми у меня скоро завязались приятельские отношения. Однако уже через три месяца столь спокойной и налаженной жизни я обнаружил, что, несмотря на все предпринятые нами с Людмилой предосторожности и почти семейное устройство нашего дела, остаться для полиции невидимкой мне не удалось.

В начале 1999 года я очередной раз отправился в Черкассы. Я тогда изучил в теории новую технологию – производства самого амфетамина, чем, как мы уже наверняка выяснили, занимался таинственный заказчик нашего фенилацетона. Естественно, делать наркотики самим в той ситуации было куда выгоднее, чем заниматься поставками только сырья для них. При масштабах нашего подпольного производства, когда мы могли получать каждый день по несколько десятков, а то и сотен килограммов продукции, риск фактически был одинаковый, а прибыль от амфетамина была бы на порядок выше. Райво же говорил, что сможет найти надежных покупателей и на него, и, посовещавшись, мы решили не упускать такой случай. Для модернизации нашего заводика в ангаре нужно было установить некоторое дополнительное оборудование. Коллеги Людмилы и работавшие у нас украинские рабочие все просчитали и подобрали на комбинате нужные агрегаты, которые в ту поездку мне и надо было вывезти грузовиком в Таллин.

Но когда я приехал в Черкассы, Людмила встретила меня тревожной новостью. Оказалось, что на завод приходили какие-то оперативники и потихоньку расспрашивали обо мне – мол, чего этот иностранец к вам зачастил и чего хочет. Естественно, толком ничего они узнать не могли. Кто знал о моих делах, те были заодно, а остальным и рассказать было нечего. Но стало понятно, что в правоохранительных органах кто-то заподозрил, что в город я приезжаю не только для походов в рестораны и на пикники, и, вероятнее всего, на обратном пути на границе меня будет ждать серьезная проверка.

Поразмыслив, я решил не делать никаких резких движений и спокойно заниматься тем, зачем приехал. С комбината мне надо было вывезти довольно много груза – металлические и стеклянные емкости, кожух для реактора, насос, всякие патрубки, промышленные термометры, некоторые химикаты и прочее имущество. Но ничего запрещенного там не было. При погрузке своего добра на нанятый грузовик я лишь на всякий случай проверил, чтобы в кузове не оказалось чего-нибудь подозрительного, целесообразность приобретения чего было бы трудно объяснить. Все это имущество действительно вполне могло пригодиться для обработки прополиса или производства краски, чем, как я всегда раньше рассказывал пограничникам и таможенникам, якобы занимался у себя в Эстонии я сам и мои знакомые бизнесмены. Поэтому из Черкасс я выехал хоть и в предвкушении нового приключения, но без особых опасений.

Когда мы подъехали к посту украинской таможни на погранпереходе Суджа, там нас уже ждали какие-то специальные люди. Кто они такие, я так и не понял – со мной и даже между собой при мне они не разговаривали, а лишь тихо отдавали указания незнакомым мне таможенникам, которые, судя по всему, также были специально приставлены, чтобы следить за мной и моей машиной. Не успел я на посту даже объяснить, что за груз и зачем везу, как те приказали загнать грузовик для досмотра в особый ангар, стоящий в стороне. Что там происходило, я мог видеть лишь издалека, но и так понял, что оперативники подготовились к встрече со мной основательно – у них было сразу несколько сложных приборов для просвечивания различных материалов и закрытых полостей. Исследовали они мой товар и сам грузовик почти сутки, но, естественно, так ничего и не нашли.

В итоге покидал я в тот день Украину в приподнятом настроении. Получалось, что мне удалось перехитрить того человека в украинских правоохранительных органах, у которого появились подозрения – и надо признать, совершенно обоснованные – насчет моего истинного интереса к Черкасскому химкомбинату. Сам он, таким образом, был посрамлен в глазах коллег, а я продемонстрировал властям – уже не только на словах, но и на деле – что занимаюсь якобы абсолютно легальным бизнесом. Кроме того, хоть это была и мелочь, но все равно приятная – мне не пришлось платить обычную взятку за быстрое прохождение украинской границы. После столь масштабной проверки документы оформили безо всяких вопросов, поскольку придраться было уже совсем не к чему. Ну а уж совсем развеселило меня представление, которое я увидел чуть позже на российской таможне.

После того как пересек границу и пришел на пост, я обнаружил там моего приятеля Сергея – начальника смены, которому я всегда платил за разрешение на провоз в Россию своего товара. В тот день он вроде работать не должен был, поскольку из-за досмотра на украинской таможне я опоздал. Но тем не менее Сергей ждал меня с нескрываемым нетерпением. Как оказалось, он прослышал, что меня по ту сторону границы хорошенько обшмонали, и стал расспрашивать, что же у меня его украинские коллеги пытались найти. Я на это с растерянным видом отвечал, что понятия не имею – я, кстати, и сам не знал наверняка, что тот, кто инициировал облаву, про меня думал и что именно предполагал у меня обнаружить. Сергею я рассказывал, как все действительно было – мол, украинские таможенники ничего не объясняли, а у меня ничего запрещенного не было, и предположил, что, может, их интересовал не я сам и мой груз, а машина, которую нанял. Но по поведению Сергея было понятно, что он мне не верит и для себя уже решил – обыскивали меня на украинской стороне явно не случайно, а раз так, то я не такой простачок, каким хотел ему показаться. Потому он тоже приказал загнать мой грузовик в досмотровый ангар и, взяв с собой несколько сотрудников, отправился туда сам.

О своих подозрениях Сергей мне прямо ничего не говорил, а на мои объяснения только скептически покачивал головой и усмехался. Но ход его мыслей был понятен. Он решил, что украинские таможенники, возможно, искали не очень тщательно, а ему повезет больше. И если бы ему удалось обнаружить у меня что-нибудь запретное, у нас с ним пошел бы совсем другой разговор, чем раньше. Так он получал от меня каждый раз за провоз вроде как безобидных вещей по 150 долларов – практически ни за что, чтобы у меня просто мелких проблем не было и лишнее время не приходилось тратить. Ну а если бы он смог меня разоблачить, то, конечно, бухгалтерия пошла бы совсем другая, и я бы от него под угрозой тюрьмы никуда уже не делся.

За обследование моего грузовика Сергей принялся с энтузиазмом и, по-моему, явно замечтался, высчитывая, сколько именно денег с меня можно будет запросить за ту или иную находку – оружие там или наркотики. Что у Сергея появлялись на этот счет то одни, то другие предположения и расчеты, было понятно по тому, какие он отдавал указания подчиненным и с каким интересом обследовал разные части автомобиля и мои железяки. Спецаппаратуры, как у украинских таможенников, однако, у Сергея не было, и работать ему с подчиненными пришлось вручную – в труднодоступные места светили фонариками и тыкали щупами, все простукивали, потом в азарте начали понемногу разбирать машину. Сняли и проверили колеса, обшивку дверей и кабины, даже бензобак отвинтили. Так прошел почти весь день, пока наконец Сергей не убедился, что тоже старался зря. Сообщая мне, что досмотр завершен и с моей машиной и грузом все в порядке, он, уставший и перепачканный, не скрывал разочарования. Мне же при этом разговоре стоило немалого труда не рассмеяться, а оставаться учтивым и любезным, но я даже смог без ехидства посочувствовать Сергею: какая, мол, у него нелегкая служба. На прощание я дал ему обычные 150 долларов, на этот раз заработанные действительно нелегким трудом, и отправился дальше. Сообщили ли о моих приключениях в Судже таможенникам в Печоре, я не знаю, но там границу я пересек безо всяких проблем и через три дня был у себя в Таллине.

Украинские рабочие быстро смонтировали доставленное мной новое оборудование, и уже через две недели мы получили первую партию самого амфетамина. После усовершенствования наша технологическая система стала почти заводской. Благодаря коллегам Людмилы все было отлажено и просчитано, и мы могли на ней по-прежнему нарабатывать фенилацетон для нашего постоянного заказчика, а если Райво находил своего покупателя уже на наркотик, сразу перерабатывали его в амфетамин.

Однако попутно возникла новая проблема. У украинских рабочих давно закончились эстонские визы, чему я поначалу особого значения не придал. Сами они тоже об этом речи не заводили, поскольку получали хорошие деньги и были готовы жить в Таллине и на нелегальном положении. Но хоть рабочие вели себя тихо и почти никуда не ходили, со временем их стали узнавать соседи по дому, продавцы в магазине, которые иногда из любезности пытались завести с ними беседу. Естественно, с расспросами – кто они такие, откуда и что делают в Эстонии – к ним после этого могла пристать и полиция. А если бы выяснилось, что они давно живут в стране нелегально, поднялся бы большой скандал. Украинцев запросто могли отправить в тюрьму, а тогда возникла бы опасность, что они проговорятся, на кого работают и чем занимаются. Поэтому я взял их паспорта и сам пошел в иммиграционное управление с заявлением о продлении им виз, объяснив, что это очень хорошие специалисты, которые очень нужны моей фирме. Но инспектор, увидев, что мои украинцы живут в Эстонии нелегально уже несколько месяцев, сказала, что дела у меня очень плохи – в такой ситуации нарушителей обычно отправляют в тюрьму. Пытаться решить вопрос взяткой я не решился. В Эстонии, конечно, коррупции тоже хватает, но далеко не все так просто, как в Украине и России. К тому же я опасался, что если мне не удастся договориться, это вызовет лишние подозрения насчет моего бизнеса. Потому я пустил в ход все свое обаяние, и после долгих переговоров смог добиться лишь того, чтобы никого в тюрьму не сажали: я заплачу небольшой штраф, но украинцы в ближайшее время все равно должны будут покинуть Эстонию. Мы с Райво были очень благодарны рабочим, но поделать ничего не могли – на прощание лишь устроили им вечеринку и заплатили хорошую премию.

Теперь всю работу в ангаре предстояло делать нам с Райво вдвоем. Поскольку деваться было уже некуда, ему наконец пришлось немного подучиться у меня обращению с нашей установкой. Поначалу я и сам побаивался запускать производственный цикл без присмотра специалистов, хотя давно наизусть выучил последовательность всех операций и много раз сам все делал вместе с рабочими. Но к нашему общему удивлению у нас все получилось очень хорошо, и скоро жизнь опять потекла размеренно и спокойно.

Благодаря тому, что собранная украинцами установка была очень мощной, практически заводской, много трудиться нам с Райво не приходилось. Обычно мы за неделю нарабатывали фенилацетона про запас – на месяц вперед, а то и больше – 300–500 кг, да еще немного амфетамина. После этого оставалось лишь изредка отвозить товар покупателям, и у нас образовывалось несколько недель отпуска.

Проводили это время мы с Райво большей частью отдельно, иногда лишь заходили друг к другу в гости или встречались поболтать и решить текущие дела в ресторане. Большими друзьями мы не были, скорее просто приятелями и партнерами по бизнесу. Райво большей частью занимался какими-то своими делами и особо ничего не рассказывал. Кому он отвозил наш товар, я не знал, да мне тогда было и не очень интересно – главное, чтоб деньги исправно платили. Сам я обычно уезжал в Черкассы, где отдыхал с Людмилой и ее приятелями, иногда изучал некоторые технологические детали, которыми можно было усовершенствовать наше производство, а на обратном пути забирал нужные химикаты. Мои партнеры с химкомбината также были очень довольны – деньги я доставлял исправно, жизнь у всех налаживалась. Так прошел почти год.