Текст книги "Босяки и комиссары"

Но человек – неугомонное существо, никогда не довольствуется тем, что имеет: заработав миллион долларов, который, как казалось когда-то, сделает его счастливым, скоро понимает, что это не так уж и много, и начинает мечтать уже о десятках миллионов. Так случилось и с нами.

Сколько я знал Райво, он всегда жаловался, что ему не хватает денег. На что он их тратил, Райво не рассказывал, но я не удивлялся. Это было его личное дело – он мог играть в казино, развлекать женщин. В конце концов, я сам с ним тоже имел дело только из-за денег, хотя и относился к ним спокойнее. Когда же мы смогли запустить наш проект с производством фенилацетона, а потом и амфетамина, мы с Райво стали зарабатывать очень хорошие деньги, и уже через несколько месяцев я ощутил себя весьма состоятельным человеком. Но Райво все не унимался – денег ему по-прежнему не хватало, причем жаловаться по этому поводу он стал даже чаще, чем обычно, и вообще выглядел каким-то нервным.

После того как украинские рабочие вынуждены были уехать на родину, всю работу в нашем ангаре пришлось делать нам с Райво, и совместный нелегкий труд и общая ответственность нас, конечно, сблизили. Понемногу Райво начал рассказывать мне о своих проблемах. Как оказалось, он давно занимался организацией переправки в Скандинавию наркотиков – того же амфетамина и экстази, которые изготавливали другие его компаньоны. Платили за это хорошо, но в таком бизнесе есть один момент, на котором можно очень сильно обжечься, что с Райво и случилось.

Если вы беретесь переправить партию наркотиков, то никого не интересует, как вы это устроите – спрячете ли их в машине, в поезде, в почтовом отправлении, в каком-нибудь промышленном грузе или еще как. На этот счет у каждого могли быть свои методы и секреты. Главное, по действующим в этом бизнесе правилам, доставить товар от поставщика заказчику. При этом есть жесткое условие – в течение всего времени, пока груз не попал по назначению, организатор транспортировки несет за его сохранность полную ответственность. И если с товаром что-то происходит – неважно, украл его кто-то или перехватила полиция – вы должны возместить заказчикам полную стоимость всей партии. Никакие объяснения или отговорки здесь не действуют – раз взялся переправить столь ценный груз, значит, знал, на что шел.

Но полиция и таможня в Финляндии и Швеции работают очень хорошо и довольно быстро узнают, что кто-то наладил новый постоянный канал переброски наркотиков. Одним и тем же способом удается переправить максимум пять-шесть партий товара, после чего груз уже встречают полицейские. Иногда кого-то из курьеров или получателей наркотиков арестовывают, иногда нет. Но дальше использовать этот маршрут, естественно, уже нельзя.

Через некоторое время, после того как Райво занялся этим бизнесом, так случилось и с ним. Ему пришлось выплачивать из своего кармана стоимость потерянных наркотиков заказчику. Деньги были очень большие. Как правило, стоимость переправлявшихся партий товара составляла десятки или даже сотни тысяч долларов. Райво сразу выплатить все не смог и, чтобы отдать долг, в счет его организовывал новые поставки наркотиков. Через какое-то время полиция снова обнаруживала его товар, и долги его увеличивались.

В результате все деньги, которые Райво зарабатывал на нашем с ним проекте по производству фенилацетона, сразу уходили в счет возмещения потерянных им раньше партий наркотиков, причем и этого до конца не хватало. Я посочувствовал Райво и согласился ему помогать. Поскольку Райво знал некоторых заказчиков наркотиков в Швеции и Финляндии, для которых он раньше организовывал поставку чужого товара, то мы иногда отправляли им и наш собственный амфетамин. За счет этого Райво наконец смог расплатиться со старыми долгами, но для себя он так ничего и не заработал. А ему, естественно, хотелось чего-то большего.

Делясь со мной всеми этими проблемами, Райво стал все чаще рассуждать, что на фенилацетоне и амфетамине мы много не заработаем. Фенилацетон – вообще сырье, и получается, мы тут вообще трудимся на «чужого дядю». Да и сам амфетамин, если перейти только на его производство, как говорил Райво, не очень выгоден. Мол, его на рынке в Европе полно и он довольно дешев. По рассказам Райво, многие его знакомые – в самой Эстонии и некоторых соседних странах – занимались изготовлением амфетамина, поскольку сырье для него, как оказалось, они получали из России в больших количествах. И хоть ни у кого из знакомых Райво не было такого классного оборудования, как у нас, наладить производство им было несложно, стоило лишь найти какого-нибудь химика, пусть даже студента. Совсем другое дело, рассуждал Райво, – экстази. По его словам, этого наркотика никогда не хватает на рынке, и найти на него покупателя куда легче, чем на амфетамин. К тому же стоит экстази во много раз дороже. Делать его, конечно, намного сложнее, но раз уж у нас появился почти настоящий химический завод, убеждал Райво, не стоит размениваться по мелочам.

В принципе, я был согласен с Райво, что наш бизнес – не самый выгодный. Но довольно долго я сомневался, стоит ли вот так сразу ради совершенно незнакомого и, очевидно, весьма опасного дела бросать все, что за последний год мне удалось с таким трудом получить – налаженную производственную систему, надежных партнеров в Черкассах, которые всегда и во всем готовы прийти на помощь, и, в конце концов, размеренную, спокойную и сытую жизнь. Конечно, по сравнению с другими, кто занимался подобным делом, мы зарабатывали за счет нашего ангара не так уж и много, но зато доход этот был постоянным и к тому же безопасным. О том, что у нас есть собственное производство, в Эстонии не знал никто. Заказчики нашего товара знали в лицо лишь Райво, а откуда берем товар, мы никому не рассказывали. И случись какая неприятность с полицией, мы всегда могли бы придумать какую-нибудь правдоподобную сказку, что привозили свой товар из-за границы, чтобы сохранить наш ангар на будущее. А идея с переходом на производство экстази открывала перед нами – и в первую очередь передо мной, поскольку именно я отвечал за производственную часть нашего проекта – перспективу начать все во многом с нуля. Надо было опять искать сырье и придумывать способы его доставки, осваивать новую, куда более сложную технологию, перемонтировать оборудование, искать новых партнеров, что создавало и новые риски. Кто мог поручиться, что люди, с которыми придется иметь дело в будущем, окажутся такими приятными, надежными и порядочными, как Людмила и ее коллеги? Большое производство такой дорогой вещи, как экстази, наверняка сложнее будет прятать от чужих глаз и полиции, да и людей в нем придется задействовать немало.

В общем, довольно долго я был в сомнениях, стоит ли поддаваться на уговоры Райво. Но со временем я все больше стал склоняться к его идее. В какой-то степени свою роль сыграла и скука – однообразная жизнь начинала надоедать, захотелось чего-то нового, тем более что успех по добыче фенилацетона, а потом еще и амфетамина в нашем ангаре вселил в меня уверенность. Окончательно же я сдался после того, как Райво выдал нашу тайну своим знакомым, на которых он раньше работал.

Рассуждая, как можно было бы заработать на экстази, Райво не раз мне рассказывал, что хорошо знает людей, которые занимаются его производством. Кто они, где и как это делают, он не говорил, а я, понимая, что тема это очень деликатная, с лишними расспросами не приставал. В конце концов он не выдержал и решил сам, без согласования со мной, похвалиться перед знакомыми нашим ангаром. Однажды, когда я в очередной раз уехал в Украину, он привел их туда и все показал. Вернувшись и узнав об этом, я рассердился было на Райво. Вдруг они выдадут нас полиции? Даже если среди них нет агентов, нас могли сдать властям просто для того, чтобы убрать конкурентов. Но Райво меня быстро успокоил.

Он рассказал, что люди эти надежные, знает он их много лет. А главное, они предложили нам теперь вместе с ними работать по изготовлению экстази и готовы не только предоставить технологию и источники для получения сырья, но и делить все доходы поровну. Райво рассказал, что его приятели были просто потрясены увиденным в нашем ангаре промышленным оборудованием – огромными реакторами, вакуумными насосами. Сами они, как выяснилось, работали в небольшой лаборатории, обустроенной то ли в квартире, то ли в каком-то гараже, используя маленькие примитивные колбы, реторты и горелки. Так им удавалось сделать в месяц не больше трех-четырех тысяч таблеток экстази, причем на это уходило очень много времени и труда. Но даже такой скромный результат давал не меньше прибыли, чем фенилацетон, которым приятели Райво тоже торговали. А вот если бы удалось освоить на нашем с Райво оборудовании технологию по производству экстази, уверяли его приятели, мы все вместе очень скоро стали бы настоящими миллионерами.

Против этого я уже спорить не мог, и через несколько дней Райво познакомил меня с партнерами. Главным среди них был мужчина лет тридцати с небольшим по имени Марво; именно он заказывал у нас фенилацетон. Марво рассказал, что у них налажено производство амфетамина, который они крупными партиями поставляют в страны Скандинавии – там у них есть надежные постоянные покупатели. Экстази они делают совсем мало, но это намного выгоднее, хотя производство сложнее и требует больше времени.

Марво и его приятели использовали для получения экстази технологии Александра Шульгина – американского химика и фармаколога русского происхождения. В свое время он занимался исследованиями разных веществ, воздействующих на психику человека, работал на многие фармакологические компании. При этом он экспериментировал со многими препаратами, которые позже были признаны наркотиками, испытывал их на себе и своих приятелях и разработал целый ряд технологий по их синтезу. Об этом он написал несколько книг, которые пользовались большой популярностью в интернете. Среди тех, кто интересовался изготовлением всяких психоделических веществ, этот Шульгин был большой знаменитостью. По словам Марво, почти все, кто занимался в то время производством синтетических наркотиков, работали по его технологиям. О Шульгине я слышал в свое время в Черкассах и от коллег Людмилы.

Марво дал мне бумаги с этими технологиями и объяснил, как они получают экстази. Исходным сырьем для него служит сассафрасовое масло – вытяжка из дерева сассафрас, которое растет в Америке и Юго-Восточной Азии. Это масло используют в парфюмерии как закрепитель запахов. Для того же, чтобы получился нужный нам продукт, оно должно пройти несколько сложных стадий обработки. Сначала сассафрас надо очистить с помощью разных химикатов, после чего получается сафрол. Из него затем изготавливают изосафрол. После его переработки образуется вещество со сложным названием метилендиоксифенил-2-пропанон – более известный как MDP-2-P. Это уже практически полуфабрикат, из которого после еще одного химического процесса получается жидкий МDМА, то есть собственно экстази, который надо высушить и выкристаллизовать. Таким образом, в общей сложности надо провести пять химических процессов, для каждого из которых требуется сложное оборудование, дополнительные химикаты и много времени. К тому же потом еще надо полученный чистый МDМА, поскольку вещество это очень высокой концентрации, смешать с лактозой, глюкозой или другим каким-нибудь наполнителем и спрессовать из этого порошка таблетки. Эта работа, кстати, несмотря на кажущуюся простоту, не менее тяжелая, чем производство самого экстази. Марво и его компаньоны делали таблетки с помощью обычного автомобильного домкрата, которым сжимали две половинки формы, куда засыпали порошок. Так у них получалось всего по десяти таблеток, и эту операцию приходилось повторять сотни раз.

Разобравшись более-менее с полученной от Марво документацией по производству экстази, я обнаружил, что на своем оборудовании смогу провести практически все необходимые химические процессы. Причем по самым скромным прикидкам получалось, что даже за один цикл мы получим поистине фантастический результат. Марво и его приятели в своей маленькой лаборатории за месяц производили всего несколько сот граммов чистого MDMA. Наш же с Райво заводик мог выдать за неделю десятки, а то и сотни килограммов товара. Конечно, для этого налаженную мной с помощью коллег Людмилы систему надо было довольно серьезно доработать, и надеяться тут, кроме как на себя, мне было не на кого. Но все эти проблемы и трудности на фоне открывавшихся перспектив меня уже не пугали, и я с энтузиазмом принялся за дело.

Итак, надо было решить несколько задач. Во-первых, предстояло серьезно изучить и доработать саму технологию, которую использовали Марво и его партнеры. Они работали в лабораторных условиях, практически кустарно, все процессы можно было легко контролировать и, в случае чего, исправлять ошибки. У нас же с Райво полноценное заводское оборудование, совсем другие объемы исходных материалов и более жесткие требования к обращению со всем этим. Запустив химический процесс в огромном реакторе, его так просто, как в колбе не остановишь. Тут надо все тщательно просчитывать, ведь любая ошибка чревата серьезной аварией. Образно говоря, нам предстояло запустить по маршруту, по которому Марво и его компаньоны до сих пор ездили на велосипеде, настоящий большой грузовик. Потом надо было перемонтировать под новый товар само оборудование и еще как-то решить вопрос с добычей сырья, которого требовалось теперь намного больше. Кроме того, обсуждая с Марво и его помощниками все вставшие перед нами задачи, мы решили, что разумнее было бы подыскать для будущего проекта новую базу. Наш с Райво ангар находился в двадцати километрах от Таллина, и это представлялось не очень удобным. Весь цикл получения экстази занимает несколько дней, и поэтому при установке, чтобы следить за ней и управлять, постоянно должен кто-то находиться. К тому же требуется помещение для размещения запасов сырья, необходимых химикатов и попутных отходов, фасовки товара, а простой ангар для всего этого мало приспособлен.

Первым делом я подыскал для нового производства более удобное место. Просмотрев все объявления о сдаче в аренду недвижимости, мы с одним из приятелей Марво обнаружили на окраине Таллина подходящие здание. В советское время его занимал завод по производству шампуней, потом он обанкротился, и с тех пор строение пустовало. Это был просторный одноэтажный дом – посередине находился длинный коридор, от которого по разные стороны располагались довольно большие комнаты-цеха. Работать, да и просто находиться там было куда приятнее, чем в нашем ангаре без окон с грязным бетонным полом. Пол и стены отделаны кафельной плиткой, везде подведены канализация и водопровод, к тому же там установлен мощный электрощит, к которому можно подключить любое оборудование.

Я арендовал это здание на свою фирму и за несколько дней перевез туда оборудование из ангара. Когда я разложил все свое добро на новом месте, я сам удивился, сколько у меня всякого «богатства». Из своих поездок в Черкассы я часто привозил какие-нибудь новые агрегаты и устройства, которыми, по совету коллег Людмилы, можно было усовершенствовать мою установку. Эти вещи были мне хорошо знакомы, но пока они валялись в темных пыльных углах ангара, их вроде и не было заметно. Теперь же в светлых, чистых и уютных цехах все это предстало взгляду во всей промышленной красе и мощи – разнообразные стеклянные емкости всех объемов и форм со стеклянными же вентилями, могучие реакторы, вакуумные насосы и множество прочих нужных приспособлений.

Монтировать новую установку мне пришлось самому, поскольку в этом деле никто из наших новых партнеров ничего не понимал. Но все получалось так хорошо, что я сам удивился. Собирать все до конца я не стал, поскольку не был уверен, как именно оборудование надо наладить под новую технологию. Поэтому я установил и соединил только основные агрегаты, а затем, взяв полученные от Марво и его приятелей записи по технологии изготовления экстази, отправился в Черкассы. Там мне надо было, как обычно, расплатиться с коллегами Людмилы за предыдущие поставки и забрать кое-какое оборудование и химикаты, которые они для меня подготовили. Кроме того, я рассчитывал посоветоваться с ними, как лучше наладить производство экстази.

Вечером, оставшись наедине с Людмилой, я рассказал ей о переменах в своей жизни и бизнесе. Это все ей, конечно, не понравилось – Людмила поняла, что если я начну заниматься экстази, наш с ней общий бизнес закончится. За счет производства фенилацетона в нашем ангаре под Таллином хорошую прибыль получали ведь не только мы с Людмилой, но и многие ее коллеги по заводу. Кроме того, они еще делились с кем-то, кто обеспечивал им защиту от правоохранительных органов. Ну а раз мне больше не нужен фенилацетон, от меня больше не будет денег, а сами химики продолжать этот проект не смогут. Говорить об этом с кем-либо, кроме меня, они опасались. Поэтому Людмила даже не захотела смотреть привезенные мной бумаги с новой технологией.

Пришлось мне тогда действовать в обход. Я пошел к начальнице заводской лаборатории, которая в свое время объясняла мне премудрости химии, и договорился, чтобы она специально для меня – за отдельную плату – посмотрела мои бумаги и сказала, как лучше наладить новый производственный процесс на моей установке. Она согласилась, пообещав отдать мне расчет и описание технологии через несколько дней.

От Людмилы я ничего не скрывал, и скоро она перестала на меня сердиться. Мы понимали, что у каждого могут измениться обстоятельства, и рано или поздно наш прежний проект все равно бы закончился, но это не повод портить отношения и становиться врагами. В конце концов, каждый идет своим путем. Поэтому мы с Людмилой продолжали вместе отдыхать, обсуждать разные деловые вопросы. А незадолго до моего отъезда она сделала мне на прощание поистине бесценный подарок.

Как-то утром в выходной день, когда мы еще не встали с кровати, Люда, хитро улыбаясь, сказала, что хочет дать мне премию. Я удивился, заинтригованный, о чем может идти речь. Тогда она достала из стоявшей рядом сумки и передала мне толстую папку с какими-то бумагами. Это оказались письма на иностранных языках – русском, английском, немецком, – пришедшие за последние годы на завод с различными предложениями о сотрудничестве. Их авторы изъявляли желание купить на комбинате какие-либо химикаты и оборудование или предлагали совместные проекты. Внешне бумаги выглядели совершенно безобидно, поскольку речь в них шла о самых распространенных и незапрещенных товарах. Но Людмила объяснила, что когда представители западных фирм, приславших эти письма, приезжали на завод, выяснялось, что на самом деле их интересовало все, связанное с фенилацетоном и амфетамином. И получить эти вещи они хотели за наличные и без лишних формальностей. То есть это были в своем роде мои коллеги. По словам Людмилы, к ним приезжали бизнесмены из Германии, Голландии, Бельгии и других стран, но никому не удалось найти понимания на комбинате. Зато у меня теперь оказывались в руках их координаты – фактически огромный рынок сбыта для моей продукции. Этим бизнесменам я мог предложить то, что их интересовало, причем с большой и взаимной выгодой. Им не надо было бы больше рисковать и заниматься контрабандой, поскольку товар я мог доставить сам. А я, в свою очередь, мог бы работать без посредников, не беспокоясь, что приятели Райво меня обманут, да и прибыль бы получал совсем другую, поскольку сам мог назначать цену.

Как объяснила Людмила, указанные в этих письмах фирмы, телефоны, адреса электронной почты, конечно, подставные. Никто в здравом уме не поедет покупать сырье для наркотиков с документами, которые в случае неприятности выдали бы его полиции с головой. Все это были хорошо продуманные легенды, чтобы обмануть власти. Но, если действовать с умом и осторожно, что у меня до тех пор получалось хорошо, по этим документам вполне можно было выйти на тех, кто до меня приезжал на завод.

Уезжал из Черкасс я в приподнятом настроении, все время строя планы, как в будущем, благодаря полученным от Людмилы бумагам, я мог бы развернуться и больше ни от кого не зависеть. За два оставшихся дня я выкупил на заводе еще кое-какое оборудование и химикаты, получил от заведующей лаборатории усовершенствованную технологию для экстази и на грузовике отправился в путь. Ехал, как обычно, через погранпереходы в Судже и Печорах. Добра у меня всякого было с собой довольно много, но благодаря знакомым таможенникам все прошло гладко. Я им, как всегда, рассказывал, что добыл всякого барахла для обработки прополиса, и на всякий случай забрал под Псковом у фермера для своего знакомого бизнесмена пару сотен килограммов этого продукта.