Текст книги "Почему это случилось? Техногенные катастрофы в России"

Еще в 1995 году Эстония, Финляндия и Швеция заключили договор, согласно которому потерпевший крушение паром никогда не будет поднят на поверхность, а погружение к его обломкам и подъем на поверхность останков жертв трагедии или их вещей будет считаться преступлением. Любой человек, попытавшийся погрузиться к «Эстонии», должен быть арестован. Что и говорить, мера прямо-таки ошеломительной строгости! Позже к этому странному договору присоединились Россия, Дания, Латвия, Литва, Польша и Великобритания. Место гибели «Эстонии» в Балтийском море с координатами 59 градусов 22 минуты северной широты и 21 градус 48 минут западной долготы было объявлено местом захоронения, то есть кладбищем, территория которого патрулируется военными фрегатами. Навсегда затонувший паром, видимо, станет подводной «братской могилой». Паром лежит в относительно неглубоком месте, и операция по его подъему вполне могла быть осуществлена. Таким образом, на дальнейшее изучение причин аварии наложено «вето». Лежащая на дне «Эстония» – это своего рода памятник смутному времени 1990-х годов, когда на развалинах Союза создавались новые государства, вспыхивали новые конфликты и войны, а в каждой из получивших независимость стран рвались к власти криминальные группировки, государственное имущество шло «с молотка», в том числе – оружие. Трагическая история парома «Эстония» с его криминальным следом, сотнями безвинных жертв, с контрабандой оружия и наркотрафиком – это воплощение самого духа той эпохи. Трюмы, каюты и палубы парома «Эстония» скрывают уникальные «подводные клады» – материальные свидетельства лихих времен. Но станут ли они источником для будущих историков – большой вопрос.

Страны, заключившие этот договор, словно бы поддерживают друг друга в желании навсегда скрыть правду о том, что же в действительности произошло в ночь с 27 на 28 сентября в Балтийском море. Ведь если бы паром был поднят на поверхность, то многие тайны, связанные с его гибелью, были бы раскрыты. Но некие могущественные силы очень этого не хотят.

Могла ли в августе 2000 года начаться третья мировая война?

…И всем казалось, что радость будет,

Что в тихой заводи все корабли,

Что на чужбине усталые люди

Светлую жизнь себе обрели.

И голос был сладок, и луч был тонок,

И только высоко, у Царских Врат,

Причастный Тайнам, – плакал ребенок

О том, что никто не придет назад.

Александр Блок

Две русские Цусимы

В начале ХХ века Россия пережила крупнейшую военно-морскую катастрофу – Цусимское сражение, в котором фактически был уничтожен российский флот. Цусима имела не только огромное военно-стратегическое значение, она явилась причиной тяжелой моральной травмы, настоящего национального шока, который стал важным фактором в крушении Российской империи. Поражение в Цусимской битве обнажило проблемы, которые существовали на флоте, в вооруженных силах страны, во всей системе государственного управления. Оно стало «моментом истины», знамением неминуемой расплаты за ошибки и преступления.

Гибель подводной лодки «Курск» летом 2000 года оказало на страну такое же ошеломляющее воздействие. Причем горечь утраты была еще сильнее, чем в 1905 году, ведь тогда шла Русско-японская война, а катастрофа в Баренцевом море произошла в мирное время. Моряки эскадры Рожественского приняли бой за честь и славу Родины, а за что погиб экипаж атомохода «Курск»?..

Вспоминаются слова известного военно-морского историка, капитана первого ранга Виталия Доценко, который писал в книге «Мифы и легенды русской морской истории»: «С каким пафосом описаны …подвиги „Варяга“, „Корейца“, „Адмирала Ушакова“, „Тумана“, „Александра Сибирякова“ и других кораблей, которые погибали, не спустив флаг перед врагом. Но мало кого интересовали вопросы: почему эти корабли оказывались в безвыходном положении, единственным выходом из которого было самозатопление?.. Корабли ведь создают не для самозатопления с гордо поднятым флагом, а для того, чтобы в военное время решить поставленные перед ними задачи». Корабли создаются не для того, чтобы они погибали. Главная доблесть защитника Отечества – не в том, чтобы погибнуть, а в том, чтобы вернуться домой победителем. А уж если такие трагедии случаются в мирное время, в своих водах и без участия даже потенциальных противников – значит, Военно-морской флот переживает очень тяжелые времена.

Август по печальной традиции стал для России самым критическим в году. С последним летним месяцем связаны самые громкие катастрофы, террористические акты, политические катаклизмы и вооруженные конфликты новейшей истории нашей страны. Из года в год именно в августе история испытывает Россию на прочность, посылая все новые и новые испытания. Катастрофа атомохода «Курск», вооруженный конфликт с Грузией, авария на Саяно-Шушенской ГЭС – все это трагические приметы российского августа. И каждый раз, вступая в последний летний месяц, россияне с тревогой смотрят на календарь.

12 августа 2009 года был третий предпоследний день учений Северного флота в Баренцевом море. В учениях было задействовано более тридцати надводных и подводных кораблей, девять береговых частей и две воздушные армии.

Согласно плану учений, атомоход «Курск» должен был обнаружить и атаковать корабли условного противника.

Экипажу предстояло выполнить сначала ракетную стрельбу по мишени, а затем условную ракетную стрельбу по авианосной многоцелевой группе. На борту «Курска» находилось 118 человек, в том числе – 5 старших офицеров, представителей штаба Северного флота. Атомоход был оснащен 24 пусковыми установками крылатых ракет П-700 «Гранит» с дальностью действия более 500 километров и 4 торпедными аппаратами калибра 535 миллиметров.

В декабре 1996 года командиром атомной подводной лодки «Курск» (К-141) был назначен капитан первого ранга Геннадий Петрович Лячин. В недолгой биографии «Курска», который справедливо был назван «убийцей авианосцев», моментом славы и настоящим «звездным часом» стал поход в Средиземное море. В те трагические дни, когда силы НАТО начали бомбить Югославию, российский подводный ракетный крейсер с полным вооружением под командованием капитана первого ранга Геннадия Лячина появился в зоне дислокации американской авианосной ударной группировки. Российской субмарине удалось незамеченной пройти через Гибралтар, причем «Курск» оказался настолько бесшумным, что его не смогли засечь натовские гидроакустические буи. Лодка приближалась к натовским кораблям вплотную, причем иногда даже на перископной глубине. Не на шутку встревоженное командование 6-го американского флота даже объявило премию командирам своих кораблей за обнаружение не уловимой российской субмарины, наводившей ужас на натовцев. Но премию эту никому не удалось заслужить – «Курск» ушел так же незаметно, как и появился у натовцев под носом.

Возможно, именно боевое присутствие ракетного крейсера «Курск» в немалой степени способствовало прекращению бомбежек Югославии. Россия продемонстрировала силу. После этого похода командира «Курска» принял исполняющий обязанности президента России В. В. Путин. Впоследствии отец Геннадия Лячина Петр Степанович скажет: «Я уверен, лодку американцы потопили! Они ему не простили, что он все их ловушки обошел в своем дальнем походе».

В 1999 году Герой России Геннадий Лячин с гордостью говорил про свой атомоход «Курск»: «Корабль наш вообще, можно сказать, уникальный, имеющий перед подлодками противника целый ряд преимуществ. К тому же такой класс кораблей, совмещающих торпедное и ракетное оружие, у них вообще отсутствует. У нас оружие превосходит их образцы и по мощности, и по дальности радиуса действия, и по спектру своих возможностей, поскольку при необходимости мы имеем возможность одновременно атаковать из глубин океана множество целей: то есть наносить удары по наземным объектам, одиночным кораблям и крупным их соединениям. Кроме того, лодка имеет хорошую маневренность, высокую скорость движения в подводном положении».

В последнее воскресенье июля 2000 года «Курск» принимал участие в военно-морском параде в честь дня ВМФ. Это был последний парад атомохода. Счет жизни лодки уже пошел на дни…

В 22 часа 30 минут 10 августа 2000 года в соответствии с поставленной перед экипажем Геннадия Лячина боевой задачей «Курск» вышел из губы Западная Лица и в 10 часов утра находился уже в заданном районе. До 13 часов атомоход совершал маневрирования, а затем произвел выстрел крылатой ракетой «Гранит» по назначенной цели. 12 августа «Курску» предстояло произвести атаки двумя практическими торпедами по корабельной поисково-ударной группе в составе тяжелого атомного ракетного крейсера «Петр Великий», противолодочных кораблей «Адмирал Чабаненко» и «Адмирал Харламов». Практическая торпеда была укомплектована аккумуляторной батареей новой модификации, поэтому боевое упражнение совмещалось с контрольно-серийными испытаниями торпеды.

Атомная подводная лодка «Курск» под командованием капитана первого ранга Геннадия Лячина обнаружила учебную цель в районе патрулирования и легла на боевой курс. В 6 часов 8 минут 12 августа о готовности субмарины к атаке Лячин доложил командующему Северным флотом адмиралу Вячеславу Попову.

При подготовке учений Северного флота, еще в мае 2000 года, планировалось отработать технологию спасения затонувшей субмарины. 11 мая Агентство военных новостей распространило информацию, что «в соответствии со сценарием учения атомная подводная лодка в результате „аварии“ должна лечь на грунт, а спасательное судно „Михаил Рудницкий“ (проект 05360) обеспечит выход на поверхность „пострадавшего экипажа“». Подобные учения не проводились уже много лет. Все так и произошло в действительности, – но авария оказалась уже не учебной, а реальной.

В 11.30 командир гидроакустической группы атомного ракетного крейсера «Петр Великий» старший лейтенант Андрей Лавринюк увидел на индикаторе кругового обзора сигнал, который, как он впоследствии рассказывал, давая показания в Главной военной прокуратуре, был размером с пятирублевую монету. «Одновременно с этим в динамике послышался хлопок, похожий на звук лопнувшего шарика. Об этом я доложил в боевой информационный центр, на ходовой мостик и на центральный командный пункт. Сразу, в момент вспышки и хлопка из динамика, я почувствовал, что по кораблю прошел гидродинамический удар», – свидетельствовал Лавринюк.

В это время командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов стоял на ходовом мостике крейсера «Петр Великий». Адмирал, как и все, почувствовал, что крейсер вдруг буквально заходил ходуном… Баренцево море было спокойным, но огромный корабль качнуло, как в сильный шторм.

– Что это у вас так трясет? – удивленно спросил Попов у начальника штаба оперативной эскадры контр-адмирала Владимира Рогатина.

– Это включили антенну радиолокационной станции, – ответил Рогатин.

Видимо, этот ответ Попова удовлетворил, хотя само по себе чрезвычайно странно, что командующий флотом поверил в версию, будто сильная тряска, от которой ноги подгибались в коленях, вызвана работой антенны… По крайней мере, Попов не стал выяснять причину странной качки.

Донесению командира гидроакустической группы о странной вспышке тоже никто не придал значения. Впоследствии в этом легкомыслии будет обвинен командир «Петра Великого» капитан первого ранга Владимир Касатонов, о котором в материалах следствия говорится, что командир крейсера «не выполнил своих обязанностей по организации классификации обнаруженных гидроакустических целей и сигналов». Проще говоря, виноват в том, что не заметил очевидного.

А между тем… Погибающий «Курск» отделяло от «Петра Великого» сорок километров. И несмотря на это расстояние, атомный ракетный крейсер водоизмещением в 24 тысячи тонн стал вибрировать от сильнейшего гидроакустического удара.

Тем временем торпедной атаки «Курска» все не наблюдалось. Сам по себе факт несостоявшейся атаки еще не повод для самых мрачных предположений, но в случае с «Курском» таких подозрительных «странностей» накопилось слишком много… Связи с субмариной не было. Как решили на командном пункте, на лодке вышли из строя средства связи.

Не дожидаясь всплытия «Курска», адмирал Попов на вертолете улетел сначала на авианесущий тяжелый крейсер «Адмирал Кузнецов», а затем – на берег, где начал давать интервью журналистам о том, что учения прошли успешно. Никто серьезно не задавался вопросом, почему образцовый экипаж атомохода «Курск» под командованием Героя России Геннадия Лячина не выполнил стрельбу… Лячин должен был выйти на контрольный сеанс связи и, как положено, доложить: «Всплыл, оставил район боевой подготовки». Но на связь «Курск» так и не вышел. Субмарина молчала.

В 17:20 оперативный дежурный Северного флота получил приказание от начальника штаба Михаила Моцака: «Спасательному судну „Михаил Рудницкий“ установить готовность к выходу в море один час. Отсутствует плановое донесение от подводной лодки К-141». А с 18 часов 14 минут по приказанию начальника штаба уже начинается поисково-спасательная операция.

В 19:47 с «Петра Великого» начали вызывать исчезнувший атомоход разрывами гранат, что делается только в самых экстренных случаях. Было произведено несколько серий гранатометаний, но «Курск» не отзывался.

Поздним вечером 12 августа командование Военно-морского флота доложило о ситуации в Баренцевом море президенту России В. В. Путину, который отдыхал в Сочи. Президента заверили, что флот справился с ЧП на учениях собственными силами… Путин наверняка вспомнил встречу с Геннадием Лячиным, которая состоялась после похода «Курска» в Средиземное море, и президенту, вероятно, тоже было трудно поверить в то, что во время учений один из лучших экипажей Военно-морского флота России попал в безвыходное положение…

Уже после полуночи перед «Петром Великим» поставили новую задачу: искать «Курск» в районе действий атомохода. Вскоре крейсер зафиксировал лежащий на дне моря крупный объект. Возникло подозрение, что «Петр Великий» обнаружил упавший на грунт атомоход, однако на поверхности моря никаких следов, указывающих на аварию, обнаружить не удалось – ни аварийного буя, ни пятен мазута и топлива, ни пузырьков воздуха. Однако акустики крейсера зафиксировали звуковые аномалии, похожие на стук.

Утром в район обнаружения неизвестного объекта, лежащего на дне, подошло спасательное судно «Михаил Рудницкий», а на борт «Петра Великого» прибыл адмирал Вячеслав Попов, вступивший в руководство поисково-спасательной операцией.

К поиску субмарины была привлечена и авиация Северного флота. В воздух поднялся противолодочный самолет Ил-38, но ему не удалось обнаружить аварийную лодку. Однако летчики увидели на поверхности моря масляное пятно, зафиксированное в точке с координатами Ш 69038, Д 37034. Для обозначения пятна были сброшены два радиобуя.

Невольно создается ощущение, будто командование ВМФ до последнего момента боялось сообщить президенту правду. Трудно сказать, когда именно до главы государства довели информацию об истинном положении дел на Северном флоте. Для президента России Владимира Путина, который только лишь год назад принял пост премьер-министра страны, наступили, наверное, самые трудные дни за те месяцы, что он стоял во главе государства. Прежде всего ему пришлось убедиться в том, что руководство военного ведомства не доводит до него всей информации, более того – многое попросту скрывается… Например, Путин говорил журналистам, что спасательная операция на Баренцевом море началась без всяких промедлений, как только «Курск» исчез. Но в материалах уголовного дела четко зафиксировано, что атомоход был «объявлен аварийным с опозданием на 9 часов»! Естественно, президент ориентировался на информацию своих подчиненных, которые по понятным причинам не хотели признать допущенных ошибок. Вообще за время катастрофы официальные лица разного уровня выдали в эфир немало лжи. Причем лжи явно преднамеренной и сознательной. Например, говорилось, что с экипажем «Курска» установлена радиосвязь, что на борт по кабелям поступают электрический ток и кислород. Это говорилось в то время, когда экипаж «Курска» подавал сигналы бедствия ударами по корпусу… Когда после гибели атомохода Владимир Путин приехал на Северный флот для встречи с родственниками погибших, женщина – вдова или мать погибшего моряка, – в отчаянии крикнула Путину: «Они же вас, президента, обманули!» Скорее всего, эти слова Путину запомнились.

Экипаж «Курска» считался образцовым и одним из самых лучших на Северном флоте. Представление о «Курске» как о самой надежной, практически неуязвимой субмарине в конце концов сыграло роковую роль. Возможно, именно уверенность в ее непотопляемости заставило командование Северного флота отнестись к исчезновению лодки без должной обеспокоенности. Об этом пишет адвокат Борис Кузнецов: «Что, „Курск“ утонул? Бред. Если бы хоть кто-нибудь в тот злополучный субботний день высказал такое предположение, над ним бы смеялся весь Северный флот».

В понедельник днем, 14 августа, на глубину спустили спасательный аппарат «колокол» (небольшую подводную лодку, которая рассчитана на подъем 10–15 человек), и специалисты смогли более пристально изучить лежащую на грунте субмарину. Хорошо видны были повреждения, разломы и трещины в корпусе. Учитывая небольшую глубину этого района Баренцева моря, специалисты прогнозировали, что проблем с подъемом лодки не должно возникнуть. Спасателям было уже известно, что носовые отсеки лодки, где находятся торпедные аппараты, сильно повреждены.

Моряки долго не могли понять, почему все-таки не всплыл аварийный буй, который они на поверхности моря высматривали до рези в глазах… Но тщетно. Только потом было установлено, что буй всплыть не мог ни при каких обстоятельствах… А ведь если бы он всплыл, «Курск» был бы найден значительно раньше, а значит, шансы на спасение выживших членов экипажа резко возросли бы!..

Тем временем медицинские учреждения Мурманска и Североморска начали готовиться к приему членов экипажа потерпевшей бедствие подлодки.

И только в этот понедельник пресс-служба Военно-морского флота сделала официальное заявление, что атомная подводная лодка «Курск» из-за возникших на ее борту «неполадок» легла на дно в Баренцевом море. Те, кто читал это сообщение, скорее всего, даже не придали серьезного значения новости из Баренцева моря… Слово «авария» все еще не употребляется, более того – пресс-служба подчеркивает, что с лодкой установлена связь, хотя на самом деле уже третий день от экипажа «Курска» не было никаких вестей. Ядерного оружия, как успокаивала общественность флотская пресс-служба, на «Курске» нет, главная энергетическая установка заглушена, а подъем субмарины на поверхность пройдет без всяких осложнений, экипаж жив. Словом, выходило, что и ЧП, в общем-то, нет никакого… Перед выходом в море экипаж «Курска» был обеспечен запасами продовольствия, питьевой воды и воздуха примерно на 5–6 суток. Хотя даже визуальное обследование лодки показало, что серьезно повреждены носовые отсеки, а это давало веские основания предполагать, что на «Курске» есть человеческие жертвы.

После подъема «колокола» выдвигаются первые версии аварии. Прежде всего, было высказано предположение, что на «Курске» взорвались торпедные аппараты, о чем свидетельствовали повреждения носовой части атомохода. Другой версией стало столкновение с иностранной лодкой. А если вторая версия справедлива, то недалеко от российской субмарины должна находиться и чужая лодка, также получившая повреждения. Однако она так и не была обнаружена.

14 августа Великобритания предложила России помощь: более сотни бригад спасателей для подъема субмарины.

Если говорить о том, что мы знаем наверняка, то следует выстроить такую цепочку фактов. Атомоход «Курск» шел на глубине 20 метров с поднятым перископом. И внезапно два удара или взрыва с интервалом в две минуты отшвырнули лодку на дно Баренцева моря на глубину 108 метров. Место аварии – 69 градусов 40 минут северной широты и 37 градусов 35 минут восточной долготы. Взрыв в носовом отсеке разорвал переборки, уничтожив всех членов экипажа, находившихся во втором, самом населенном, в третьем, четвертом и пятом отсеках. Сила взрывной волны ослабла лишь у особо усиленного шестого – реакторного отсека. Первый отсек оказался затопленным. Сработала аварийная защита реактора. Сразу вырубилось освещение, задымились от короткого замыкания электрощиты. Характерно, что лодка не смогла даже подать аварийный сигнал (о том, почему это случилось – чуть позже). Нельзя было воспользоваться и капсулой всплывающей спасательной камеры, которая находилась в центре разрушенной боевой рубки. Капитан первого ранга Виктор Суродин, давно знакомый с Геннадием Лячиным, говорил: «Я уверен на все сто: минимальный шанс, и Гена спас бы экипаж. Он не из тех, кто растерялся бы». Капитан первого ранга Николай Черкашин писал о Лячине: «Он был высоким и весомым – ровно 105 килограммов. В отсеках командира звали „Сто Пятым“:

– Полундра, Сто Пятый идет!

Знали, Сто Пятый за небрежность, за упущения спуску не даст – ни командиру отсека, ни последнему трюмному. Но звали его еще и Батей, а это с давних времен наивысший командирский титул. „Слуга царю, отец солдатам…“»