Текст книги "Японский флот во Второй мировой войне"

Приказ отозвать самолеты-разведчики заставил наши напряженные мускулы ослабнуть. Мы по-прежнему колебались – что нам делать? Существовала возможность, что британские корабли проскочили сквозь наш воздушный заслон и сейчас готовятся обрушить свои снаряды на стоящие возле Кота-Бару транспорты. Это было моим самым сильным опасением. Мы считали, что следует продолжать поиск врага еще немного и только потом повернуть на базу. Приказы следует исполнять без колебаний.

Казалось, что наши проблемы этой ночью так и не кончатся. Попытка садиться с торпедой, из которой выдернута предохранительная чека, занятие небезопасное. Мы должны были сбросить смертоносные снаряды в воду перед посадкой. Однако мы не могли этого сделать, так как запасы торпед на базах Французского Индокитая были сильно ограничены.

Только одна торпеда на каждый самолет. Мы не могли позволить себе потерять ни одной.

Чтобы застраховать себя от возможных происшествий при посадке на затемненном аэродроме, все самолеты должны были оставаться в воздухе, пока не покажется луна. Только после полуночи посадочная полоса была освещена луной и пилоты смогли садиться.

Несмотря на усталость, вызванную изнурительным полетом в штормовую погоду, долгие часы, проведенные в воздухе, изматывающей нервы посадкой со снаряженными торпедами, мы не получили возможности отдохнуть. Призвав на помощь последние резервы выносливости и отваги, мы работали всю ночь, чтобы подготовиться к завтрашнему вылету.

Нашей главной задачей было проведение разведки. Так как передвижения вражеских кораблей оставались совершенно неизвестны с момента обнаружения англичан подводной лодкой, следовало обыскать весь район. Хотя мы должны были приложить все усилия, чтобы найти вражеские корабли, если они находятся в море, следовало учитывать возможность их возвращения в Сингапур.

Если они находятся в порту, сопротивление врага будет гораздо сильнее, а наши атаки менее эффективны. Нам придется иметь дело с зенитными орудиями не только кораблей, но и самой базы. Наши самолеты будут ограничены в выборе строя. Самой сложной проблемой было то, что нам придется атаковать торпедами прямо в гавани Сингапура. Бомбардировщикам не хватит топлива, чтобы долететь туда.

Мы должны любой ценой найти и уничтожить вражеские корабли этим утром. Поэтому было решено рано утром послать 9 бомбардировщиков и 2 разведчика «Бэбс», чтобы они нашли британские корабли. В то же время мы решили отправить сильное ударное соединение к Сингапуру, не обращая внимания на передвижения противника.

Сегодняшние поиски представляли особенную трудность, так как по вычислениям пилотов они могли осмотреть только половину района, в котором могли находиться британские корабли. Хотя желание командиров использовать как можно больше самолетов из общего числа имевшихся вполне понятно, я не считал эту тактику умной. Люди были вконец измучены.

10 декабря 1941 года. С утра чистое небо – сегодня видимость хорошая! Никаких неожиданных неприятностей не случилось, и все приготовления были закончены к моменту взлета.

Я участвовал в операции в качестве командира 2-й эскадрильи авиакорпуса Гензан.

Во время учений на земле мой самолет сбрасывал торпеду без помех. Мы улавливали момент, когда торпеда отрывалась от самолета, по сильной вибрации корпуса.

Так как мой бомбардировщик все время находился в моем личном распоряжении, я был совершенно уверен в надежности самолета и моторов. Все летчики корпуса тоже были уверены в своих машинах.

Все члены экипажа были ветеранами боев в Китае. Но это была их первая морская битва и первая торпедная атака кораблей противника в боевой обстановке. Все мои люди были довольны и взволнованы предстоящей битвой.

Молодой пилот моей эскадрильи спросил меня: «Под каким углом я должен заходить на цель?» На финальное решение относительно курсового угла сброса торпеды влияют многие факторы, большая часть которых определяется путем визуального наблюдения. Общие принципы торпедной атаки понять легко. Однако в боевой обстановке, когда относительное положение самолета и цели меняется каждый миг, только значительная практика помогает правильно определить точный угол сброса торпеды.

Дав молодому пилоту общие инструкции, я сказал ему: «Если ты затрудняешься определить правильный курсовой угол, спускайся к самой воде и нацеливай торпеду прямо на форштевень».

Наш командир, адмирал Мацунага, скрупулезно и доброжелательно проинструктировал нас и отдал приказы всем летчикам. Когда он закончил, капитан 1-го ранга Маэда Кохэй, наш непосредственный командир, произнес последнее напутствие. Он посоветовал летчикам быть спокойными и приложить все силы к исполнению долга. Капитан 2-го ранга Сонокава Камэро, командир авиационной боевой части корпуса, изложил детальные инструкции относительно возможного передвижения противника и обрисовал план атаки. Капитан-лейтенант Никаниси Нитти, командир крыла, детализировал план атаки.

Потом настал мой черед говорить, как командиру 2-й эскадрильи, но я уже ничего не мог добавить.

К тому времени, когда мои люди должны были услышать инструкции от командиров звеньев, пилоты каждого самолета моего собственного звена уже успели забыть все предыдущие наставления. Молодые летчики больше думали не о нудных лекциях, а о том, как бы поскорее взлететь.

Молодые летчики не знают природы боя. Хороший завтрак поднимает дух воина гораздо больше, чем награды и почести. Из всей еды, которую разнесли по самолетам, нам больше всего понравились рисовые шарики в бобовом соусе, называемые обаги. Кроме того, в термосах разнесли кофейный сироп. Поэтому молодежь приободрилась, и на лицах появилось выражение полного удовлетворения.

Совершенно понятно, что временами на лице каждого человека, участвующего в боевом вылете, мелькала тень беспокойства и неуверенности. Однако если человек исполнял свои обязанности спокойно и эффективно, мы испытывали гордость за него. По тому, насколько хорошо любой солдат исполняет свои обязанности в бою, можно судить о способностях командира крыла и командира эскадрильи.

В 06.25 одновременно взлетели все разведчики. Сейчас часы показывали уже 07.55, и разведывательные самолеты, взлетевшие до рассвета, должны находиться далеко от берегов Индокитая. Все торпедоносцы поднялись в воздух и взяли курс на Сингапур. Нашей самой большой проблемой был расход топлива.

Еще с сентября авиакорпус Гензан занимался тщательным изучением вопросов экономии топлива, чтобы повысить дальность действия наших бомбардировщиков. Мы поняли, насколько важно направление ветра и каковы наилучшие силовые установки. Таким образом, нам удалось по сравнению с операциями в Китае на 20 процентов повысить дальность полета, не добавив ни грамма топлива.

В период с 07.35 по 09.30 взлетели соединения торпедоносцев. Для участия в бою были привлечены 9 разведчиков-штурмовиков «Нелл», 2 разведчика «Бэбс», 26 торпедоносцев «Нелл» и 26 торпедоносцев «Бетти», 34 бомбардировщика «Нелл».

Командир разведывательной группы занял позицию в центре дуги поисков, где шансы заметить корабли противника были наивысшими. Самолеты несли множество фотоаппаратов для съемок вражеских кораблей и хода боя. (Разведчик, который летел рядом с самолетом командира группы, первым заметил противника, но, к сожалению, на нем не было фотоаппарата.)

Сегодня наши самолеты несли торпеды, и мы имели в баках топлива примерно на 30 % меньше, чем обычно. Мы летели очень большим соединением. По соображениям безопасности наш радиус действия был ограничен 400 морскими милями. Однако, если мы найдем противника более чем в 400 милях от Сайгона, мы, разумеется, должны атаковать его. Все пилоты старались экономить топливо, как могли.

Миля за милей уплывали под крыло, мы забирались все дальше на юг, и погода постепенно улучшалась. Наконец небо совершенно очистилось. Мы поддерживали высоту полета от 8300 до 10 000 футов.

Примерно 10.00. Что случилось с нашими разведывательными самолетами? Никаких признаков противника. Несмотря на хорошую погоду и отличную видимость, разведывательные самолеты все-таки пропустили англичан? Теперь наши самолеты должны находиться более чем в 500 милях от Сайгона. Капитан-лейтенант Никаниси, который летит прямо впереди меня, тоже должен проявлять нетерпение.

Мы пересекли опасную линию 400 миль от Сайгона. Никаких сообщений о кораблях противника. Мы словно блуждаем в полном мраке. Пилотов все больше и больше беспокоит остаток топлива. Мы измеряем скорость расхода топлива тщательно, как только можем, и всячески стараемся сократить его. Это не лучшим образом сказывается на моторах, но сейчас у нас уже нет выбора. Возможно, из-за частой смены режимов, на одном из моих бомбардировщиков произошла поломка мотора, и он повернул на базу. Я смог послать с ним только один самолет в качестве сопровождения. Теперь моя эскадрилья сократилась до 7 машин, включая мой собственный самолет.

В 11.45 слева мы заметили маленький корабль. Море было абсолютно спокойным. Корабль показался нам транспортом в 500–600 тонн. Сингапур был недалеко. Так как поблизости могли оказаться другие корабли противника, я приказал своим летчикам сохранять бдительность. Никаких других целей не видно. Это необычно.

Осматривая весь горизонт в поисках кораблей и самолетов противника, мы продолжали лететь на юг.

Без предупреждения вся 3-я эскадрилья вышла из строя и направилась к маленькому транспорту. Вскоре они начали кружить над ним. Я не мог понять, почему командир эскадрильи поступил так.

Внезапно вражеский корабль изменил курс. Как только он начал маневр уклонения, серия бомб упала в море в 700 футах от него, не причинив кораблю никаких повреждений! Что заставило ошибиться командира 3-й эскадрильи? 9 драгоценных 1100-фн бомб пропали безрезультатно, хотя самолеты преодолели столько опасностей, чтобы доставить их сюда!

Эскадрилья горизонтальных бомбардировщиков вывалила из строя и повернула домой. Мы продолжали лететь на юг. Еще немного времени на этом курсе – и чуть справа покажется южная оконечность Малайского полуострова.

Если вражеский флот находится в открытом море, мы наверняка должны заметить его. Наш командир, похоже, был полон решимости отыскать противника прямо в Сингапуре, если мы не найдем его в море.

Мы подошли опасно близко к точке «невозвращения». Скоро нам уже не хватит топлива, чтобы вернуться на базу. Нашей единственной надеждой, если мы проскочим эту точку, будет аварийная посадка в Кота-Бару, который уже захватили наши войска.

В это время мы понятия не имели, что происходит с авиакорпусами Михоро и Каноя. От них по радио не пришло ни слова. Возможно, они соблюдали радиомолчание, опасаясь встревожить противника.

В 12.20 мой радист сообщил, что только что принял радиограмму. Я покинул кресло пилота и взял шифровальную книгу, чтобы прочитать сообщение, из которого следовало, что вражеский флот найден! На лицах всех членов экипажа моего самолета появились возбуждение и радость, что противник наконец обнаружен. Скоро начнется бой! Радиограмма гласила: «Замечены 2 вражеских линкора. 70 морских миль на юго-восток от Куантана. Курс юго-восток. 11.45».

Противник оказался прямо позади нас. Я внимательно ждал приказа повернуть и лечь на обратный курс. Как ни странно, 1-я эскадрилья продолжала лететь на юг. Мы ждали и ждали приказа, однако он не поступал.

Прошло 10 минут, и я начал сильно волноваться. Наконец я передал радиограмму об обнаружении вражеских линкоров другим самолетам и начал постепенно изменять курс, чтобы выйти в голову соединения. Следуя моим маневрам, самолеты 1-й эскадрильи тоже повернули и пристроились позади моих самолетов.

Теперь мы летели на NNW. Ожидая начала боя, все самолеты сомкнули строй. Мы летели на высоте чуть более 8300 футов. В небе начали появляться тучи, однако они не мешали нам видеть океан внизу. Несмотря на повторяющиеся предупреждения членам экипажа не терять бдительности и следить за небом сзади и выше самолета, мы все невольно глядели вперед, надеясь увидеть вражеский флот. Все хотели заслужить честь стать первым заметившим британские корабли.

Время 13.00. Низкие облака заполнили небо впереди нас. Прошло уже 5 часов с того момента, как мы вылетели из Сайгона. Вражеский флот может появиться в любой момент. Меня начало трясти от напряжения. И мне страшно захотелось облегчить мочевой пузырь. Наверное такие чувства испытывает человек, перед тем как начинаются состязания атлетов.

Точно в 13.03 впереди под облаками показалась черная точка. Это были вражеские корабли, находящиеся на расстоянии 25 миль от нас. Да, это был враг! Скоро мы смогли различить корабли. Эскадра состояла из 2 линкоров в сопровождении 3 эсминцев и маленького транспорта. Линкорами были долгожданные «Принс оф Уэлс» и «Рипалс»!

1-я эскадрилья увеличила скорость и вышла вперед. Капитан-лейтенант Наканиси приказал: «Перестроиться в боевой порядок!» И немного позднее: «Атаковать!»

Сейчас противник находился в 8 милях от нас. Мы все еще летели на высоте 8300 футов и находились в идеальной позиции для атаки. Как мы и планировали, бомбардировщики Наканиси увеличили скорость и начали снижаться. Он взял курс на точку впереди и чуть правее неприятеля. Пытаясь удержать дистанцию и не отстать, мои бомбардировщики тоже увеличили скорость, и я начал пологое пике. Я направлялся к левому флангу вражеского строя. Это была наша стандартная практика. 1-я эскадрилья должна была атаковать более крупный корабль, а 2-я – следующий.

Все члены экипажа бдительно осматривали небо в поисках вражеских истребителей. Мы ожидали, что они спикируют на нас в любой момент. К нашему изумлению, ни один вражеский самолет не появился. Это было просто удивительно, так как район боя находился в пределах досягаемости британских истребителей. От Сингапура и Куантана было менее 100 морских миль.

Исключая наши самолеты, которые начинали атаку, в небе не было видно никого. Позднее мы узнали, что третий разведчик, пилотируемый мичманом Хоаси, первым заметил вражеские линкоры и сообщил бомбардировщикам. Как только он сообщил о вражеских линкорах и получил ответ, что наши бомбардировщики направляются в этот район, Хоаси покинул сцену, чтобы сбросить бомбы на аэродром Куантан и помешать вражеским истребителям взлететь.

Без противодействия вражеских истребителей мы могли спокойно выполнить атаку. Взаимодействуя с 1-й эскадрильей, я повел свои самолеты так, чтобы сбросить торпеды во вражеские корабли с противоположного борта. 1-я эскадрилья кружила в 4 милях слева и чуть ближе к противнику. Она приготовилась лечь на боевой курс. Вокруг наших бомбардировщиков начали рваться зенитные снаряды. Самолеты виднелись среди ярких вспышек и клубков белого дыма, возникавших на месте разрыва.

Ни один снаряд не разорвался рядом с моей эскадрильей. Возможно, облака укрывали нас от вражеских зенитчиков.

Через свой бинокль я изучал строй противника. Большие линкоры шли прямым курсом, окруженные 3 эсминцами. Эсминцы находились чуть впереди линкоров и делали более 26 узлов. Я четко видел длинные белые кильватерные струи, которые оставляли корабли, разрезая воду.

Длинная узкая струя белого дыма взлетела вверх со второго линкора. Позднее я узнал, что это было прямое попадание, которого добились горизонтальные бомбардировщики авиакорпуса Михоро во время первой атаки в 12.45.

Не было никаких сомнений, что это линкор. Однако чем внимательнее я разглядывал корабль, тем больше он напоминал – или вообще казался им – наш линкор «Конго»! Мы совершенно не знали, где находятся наши корабли. Полностью исключить, что под нами находился «Конго», было нельзя. Едва не состоявшаяся атака наших бомбардировщиков против «Тёкая» прошлой ночью была еще свежа в памяти. Моя кровь похолодела при мысли, что мы атаковали собственные корабли.

Однако бомбардировщики 1-й эскадрильи уже выходили в атаку, один за другим. Артиллеристы противника (если это на самом деле был противник!) наполнили небо разрывами зенитных снарядов.

Я еще не решился атаковать. Я позвал своего наблюдателя и попросил опознать корабль внизу, указав, что он сильно напоминает «Конго». И я был потрясен, услышав ответ наблюдателя: «И мне тоже он сильно напоминает «Конго».

Мы оказались в ужасной ситуации. Я не мог решить, является этот корабль британским линкором или «Конго». Я был на «Конго» 3 года назад и теперь пытался вспомнить детали линкора. К сожалению, я вообще не изучал британские корабли. Мы занимались только американскими. Мои познания относительно британских кораблей были более чем скудными.

Еще больше запутал ситуацию запрос одного из самолетов нашей эскадрильи: «Это не наши?» Мои ведомые следили за мной, ожидая, что я приму решение.

Если даже атакованный флот и был японским, у него просто не оставалось иного выбора, как вести яростный зенитный огонь, когда самолеты готовились нанести удар. Наши горизонтальные бомбардировщики совсем недавно выполнили атаку. Я не мог сделать вывод, что флот вражеский, только на том основании, что он защищался и стрелял по нам.

Моя эскадрилья снова запросила у меня информацию. Я не знал, что делать.

Тем временем наши бомбардировщики прошли идеальную точку для начал торпедной атаки. Теперь мы летели на высоте 1700 футов.

Облака постоянно сгущались, и видимость ухудшилась. Атаковать вражеские корабли с кормы было трудно. Поэтому наше соединение отважно описало круг под облаками и снова заняло позицию перед целями. Мы смогли лучше разглядеть линкоры.

Я испытал огромное облегчение. Теперь я был уверен – корабль под нами не «Конго».

Я нервничал и был расстроен. Меня даже начало трясти от возбуждения. Мы повернули и снова влетели в тучу. Внутри нее мы еще раз изменили курс, чтобы запутать противника, и наконец выскочили из облака в исходную позицию для атаки. Это стало возможным, так как нижняя граница облачности варьировалась по высоте от 1000 до 1700 футов.

Мы начали атаку, находясь на высоте 1000 футов в 1,5 милях впереди противника. Когда мы выскочили из облаков, артиллеристы противника заметили наши самолеты. Эскадра поставила ужасный огненный барьер, пытаясь сорвать нашу атаку до того, как мы сбросим торпеды. Небо заполнили разрывы снарядов, от которых мой самолет качался и вздрагивал.

«Рипалс» уже начал маневр уклонения и сейчас круто поворачивал вправо. Курсовой угол цели становился все меньше и меньше. Наконец корабль повернулся форштевнем ко мне, делая сброс торпеды очень трудным. Предполагалось, что ведущие торпедоносцы выполнят атаку с наиболее выгодных углов. Также ожидалось, что они помогут остальным самолетам атаковать в более благоприятных условиях.

Небо заполнил белый дым, разрывы снарядов, трассы зенитных автоматов и пулеметов. Вражеский огонь словно подталкивал меня вниз, пока я снижался к поверхности воды. Индикатор скорости показывал более 200 узлов. Я вообще не помню, как я вел самолет, как я целился, на каком расстоянии от корабля мы находились, когда я сбросил торпеду. Я нажал кнопку сброса, горя от возбуждения. Я действовал почти бессознательно, долгие дни тренировок управляли моими действиями.

Гигантский линкор внезапно вырос передо мной. Проскочив почти вплотную к высокой корме, я круто развернулся и помчался прочь. Потом я начал описывать широкие круги против часовой стрелки, поспешно выведя жалующийся бомбардировщик из разворота с крутым набором высоты.

Над нами разорвалось не слишком много снарядов. Моторы громко ревели, мой самолет получил умеренные повреждения. Я снова круто пошел вверх и выровнялся, как только мы оказались внутри облаков. Только тогда я сделал глубокий вдох и позволил напряженным мускулам расслабиться.

Внезапно мой наблюдатель просунулся вперед сквозь узкую дверь, крича: «Командир! Командир! Случилась ужасная вещь!» Когда я удивленно посмотрел на него, он завопил: «Торпеда не отделилась!»

Я почувствовал себя так, будто меня с головой окунули в ледяную воду. Мы все еще несли свою торпеду! Я заставил себя успокоиться и еще раз развернул самолет. Потом я передал экипажу новый приказ: «Мы атакуем снова».

Я начал терять высоту, пролетая сквозь облака. Второй заход на линкор был очень опасен. Вражеские артиллеристы были начеку и ждали нас. Мне не понравилась идея лететь сквозь шквал зенитного огня, который на сей раз будет еще плотнее.

Мы пробили нижнюю границу облаков. Мы оказались прямо на траверзе вражеского линкора, который описывал широкую циркуляцию. Удача улыбнулась нам – лучшего шанса нельзя было представить!

Я толкнул вперед сектора газа и на максимальной скорости заскользил над водой. На этот раз я сильно рванул кнопку сброса. Сквозь мелкую дрожь от попадающих в самолет пуль и осколков я различил сильный толчок, когда торпеда оторвалась от самолета и шлепнулась в воду. Мы были сами виноваты, что не обратили внимания на отсутствие этого толчка во время первого захода.

Командир 1-й эскадрильи послал по радио донесение об атаке: «Много торпед попали в цель. Головной линкор сильно накренился, но возвращается в нормальное положение».

Так как я не мог определить результат атаки своей эскадрильи, то радировал просто: «2-я эскадрилья выполнила торпедную атаку».

Я ожидал, пока соберутся бомбардировщики моей эскадрильи.

Во время всей атаки мы сосредоточились исключительно на попаданиях во вражеские корабли. Мы полностью игнорировали все, кроме задачи сбросить торпеды в британские линкоры. Мы даже забыли о собственной безопасности. Однако, как только мы сбросили торпеды, мы смогли заняться своим положением. Трассирующие пули и разрывы снарядов заполнили небо вокруг самолета. Мы чувствовали, как дрожь и удары сотрясают фюзеляж и крылья, когда пули и осколки пробивают металл. Нам казалось, что все орудия нацелены на наш самолет. Мы начали бояться погибнуть.

Разве этот страх за свою жизнь не является естественной реакцией человеческой натуры? Пилотам в этом отношении лучше, чем другим членам экипажа. Они заняты таким множеством дел, что им просто некогда думать о другом. Но остальным членам экипажа просто невмоготу сидеть без дела, когда бомбардировщик мчится прямо на врага, на красные и оранжевые вспышки выстрелов. Они должны делать что-то, чем-то себя занять, чтобы не дать страху овладеть собой.

Пулеметчики потом сказали мне, что не могли сделать ничего, кроме как открыть огонь по вражеским линкорам, поливая их палубы пулями. В недавнем прошлом, когда мы летали бомбить Чунцин, время между выходом к цели и сбросом бомб было самым неприятным для пилота. Когда вражеские зенитные орудия обстреливают наши самолеты, снаряды рвутся впереди и выше твоей машины, едкий запах пороха наполняет кабину. Он проникает в ваши ноздри, а в сердца проникает страх. Снаряды рвутся так близко, что следующий может стать твоим. Только после того, как мы сбрасывали бомбы и уходили прочь от города, наступало облегчение. В этом отношении бомбардировка и торпедная атака прямо противоположны друг другу.

Я выровнял самолет и посмотрел вниз, на место боя. Белый дым струился над «Рипалсом». Это был результат прямого попадания бомбы за 20 минут до начала нашей атаки. Его добилась эскадрилья лейтенанта Сираи Иосими из авиакорпуса Михоро. Горизонтальные бомбардировщики выполнили атаку с высоты 11 700 футов, и 550-фн бомба попала прямо в цель. Во второй атаке две 550-фн бомбы разорвались рядом с кораблем.

Это крыло авиакорпуса Михоро под командой лейтенанта Сёдзи Хатиро покинуло базы в Индокитае уже после нашего вылета. Эскадрилья лейтенанта Сираи из авиакорпуса Михоро, которая первой бомбила вражеские линкоры, взлетела через 30 минут после нас. Однако их курс был проложен так, что они прямо натолкнулись на вражескую эскадру. Заметив ее, они немедленно атаковали.

16 самолетов торпедоносных эскадрилий авиакорпуса Гензан торпедировали британский линейный флот в течение 9 минут.

Примерно через 4 минуты 8 торпедоносцев авиакорпуса Михоро послали свои торпеды в «Рипалс». Лейтенант Такахаси Кацусаку из 2-й эскадрильи при первом заходе не смог сбросить торпеду. Выйдя из-под обстрела, он развернулся и снова направился сквозь смертоносный барьер на вражеские корабли. Снова торпеда не отделилась от самолета. Каким-то чудом самолет лейтенанта Такахаси пережил обрушенный на него огненный смерч. Позднее выяснилось, что в механизм сброса торпеды попал осколок и его заклинило.

Сразу вслед за торпедоносцами авиакорпуса Михоро противника атаковали 26 торпедоносцев «Бетти» авиакорпуса Каноя. Их возглавлял капитан-лейтенант Мияти Ситидзо. Эти самолеты выполнили атаку в течение 20 минут. 2 бомбардировщика разбились вблизи вражеских кораблей после сброса торпед.

Менее чем за час 50 базовых торпедоносцев атаковали 2 линкора, сбрасывая один за другим свои торпеды. Вражеские линкоры, получая все новые попадания, постепенно теряли скорость и управляемость.

Когда торпедоносцы авиакорпуса Каноя завершили атаку, прибыли 2 эскадрильи горизонтальных бомбардировщиков авиакорпуса Михоро. Они показались прямо над вражескими кораблями, отчаянно пытавшимися уклониться от торпед. Бомбардировщики зашли на цель, держась на высоте 8000 футов.

Но «Рипалс» уже превратился в плавучую руину. Он еще двигался, хотя уже довольно медленно, и продолжал терять скорость. Корабль полностью потерял боеспособность и больше не мог считаться заслуживающей внимания целью. Неясным оставалось одно – через сколько именно минут линейный крейсер пойдет на дно.

Но «Принс оф Уэлс» с виду еще оставался боеспособным. Он вел интенсивный зенитный огонь. Именно этот корабль и был избран следующей мишенью. Были сброшены 14 бомб 1100 фн. Но во вражеский корабль попала только одна. Она угодила прямо в середину линкора.

Одна эскадрилья полностью израсходовала свои бомбы. Пытаясь как можно точнее прицелиться в «Принс оф Уэлс», командир эскадрильи случайно нажал кнопку сброса бомб. Самолет еще находился далеко от вражеского линкора, а бомбы уже полетели вниз. Остальные самолеты эскадрильи увидели это и немедленно сбросили собственные бомбы, которые безвредно попадали в море.

Экипаж мичмана Хоаси видел самый драматический момент – последние минуты двух линкоров. Кружась над подбитыми кораблями, мичман передавал по радио живописное описание того, что происходило внизу. Через 20 минут после попадания торпед «Рипалс» начал погружаться. В 14.20 огромный корабль скрылся под водой.

Через несколько минут на «Принс оф Уэлсе» произошел сильный взрыв. Через 50 минут после гибели «Рипалса» «Принс оф Уэлс» тоже начал уходить под воду и быстро затонул.

Все пилоты и члены экипажей бомбардировщиков, возвращающихся на базы, радовались победе. Мы с ликованием слушали по радио сообщения мичмана Хоаси, который рассказывал, как тонут горящие и взрывающиеся вражеские корабли.

На аэродромах Французского Индокитая была подготовлена к атаке вторая волна бомбардировщиков. На базах не могли получить точную информацию о ходе боя, поэтому была подготовлена еще одна массированная атака. Однако как только были получены донесения мичмана Хоаси, атака была отменена.

Хоаси следил за гибелью «Принс оф Уэлса», когда он заметил примчавшиеся в район боя 8 вражеских истребителей. Их запоздалое появление ничего не могло исправить. «Рипалс» и «Принс оф Уэлс» уже скрылись под волнами.

Хоаси немедленно устремился под прикрытие соседнего облака. Вражеские истребители безуспешно пытались атаковать его разведчика. Хоаси умело уклонился от преследования и благополучно вернулся на базу.

Это было большой удачей для нас. Если бы Хоаси не смог подтвердить результаты атаки, наши будущие операции строились бы на основе предположения, что 2 мощных вражеских корабля не уничтожены. Наша свобода действий оказалась бы сильно ограничена. Мы не осмелились бы послать свои корабли в те районы, где их могли уничтожить огромные орудия британских линкоров.

Непревзойденная способность наших пилотов выжимать из своих бомбардировщиков каждую лишнюю милю вскоре была продемонстрирована еще раз самым драматическим образом. Мы опасались, что многие наши самолеты будут вынуждены совершить аварийную посадку в Кота-Бару, так как мы совершили вылет ЗА пределы дальности действия. Кроме того, нужно учитывать повышенный расход топлива во время боя. На самом деле ни одному самолету не пришлось садиться в Кота-Бару. Все бомбардировщики сумели вернуться на свои базы в Индокитае.

Более того, не вернулись только 3 самолета, сбитые во время атаки вражеских линкоров. Это была огромная и славная победа».

Соединение Z было уничтожено без участия кораблей Кондо. Всего были сбиты 3 японских самолета и 28 были повреждены. Вопрос о количестве попаданий, которые получили английские корабли, не прояснен окончательно до сих пор, хотя на многие непонятные моменты пролила свет экспедиция «Job-74». Малые глубины позволили тщательно исследовать лежащие на дне корабли.

«Принс оф Уэлс» перевернулся и лежит вверх дном, это облегчило подсчет торпедных попаданий. Выяснилось, что японцы очень сильно преувеличили свои достижения. В действительности линкор достоверно получил одно попадание в левый борт (оно и стало роковым) и три в правый. Попадание в корму с левого борта пришлось в районе сальника левого внешнего винта. Гребной вал был изогнут под углом примерно 45 градусов, опорный кронштейн сорван. Главный механик не остановил вовремя вал, который начало бить со страшной силой. В результате были разворочены дейдвудное устройство и все сальники, началось неконтролируемое затопление. Кроме того, можно заподозрить еще два попадания торпед в броневой пояс, так как в обшивке имеются разрывы по его нижней кромке на значительном протяжении.

«Рипалс» лежит на левом борту, поэтому исследовать его повреждения несколько труднее. Подтвердилось попадание одной торпеды в правый борт, но, по английским данным, он получил еще четыре торпеды в левый, что также намного меньше заявленного японцами количества.

Больше англичане никак не могли защитить Малайю с моря. Основная часть уцелевших британских кораблей была либо отослана на юг, в Голландскую Ост-Индию, либо отошла на тыловые базы в Индийском океане. Поэтому японская армия могла обходить британские укрепленные рубежи, используя баржи или транспорты. Японцы пересекли полуостров по суше и 19 декабря захватили Пенанг. Теперь Малайское Соединение можно было использовать для обеспечения вторжения на Борнео, которое было предпринято в это же время.

Последняя попытка Королевского флота вмешаться и притормозить стремительное продвижение японцев к Сингапуру произошла в Эндау, маленьком городке на восточном побережье Малайского полуострова. Если бы японцы высадили значительные силы в Мерсинге, в нескольких милях южнее Эндау, то значительная часть британской армии была бы отрезана от Сингапура, который находился еще в 100 милях южнее. Японская армия, опасаясь встретить в Мерсинге мощные укрепления, высадилась в Эндау. Город был захвачен 21 января. Однако у японцев было слишком мало сил, чтобы прорвать оборонительную линию Мерсинг – Сунгей. Британское командование в Сингапуре ожидало, что японцы постараются перебросить в Эндау морем большие подкрепления. Эти подозрения подтвердились 26 января, когда в 07.15 самолет заметил большую армаду в 20 милях к северу от Эндау. Несколько кораблей направлялись к островам Анамбас, чтобы высадить десант там. Королевские ВВС бросили в атаку все уцелевшие самолеты из Сингапура и с Суматры. К тому времени, когда началась атака с воздуха, японцы уже расширили плацдармы. Несмотря на сильный зенитный огонь и противодействие японских истребителей, транспорты, техника и высадившиеся войска подверглись бомбардировке. Атака продолжалась до темноты, и англичане потеряли половину участвовавших самолетов.