Текст книги "Хроники разведки: Кругом война. 1941-1945 годы"

Филби активно включился в работу по борьбе с нацистской агентурой на Пиренеях и получил доступ к важной для советской разведки информации, в том числе к дешифрованным англичанами телеграммам германского абвера (план «Ультра»).

«Кембриджская пятёрка»

Доступ к дешифрованным немецким телеграммам позволял держать Москву в курсе всех событий. Отметим, что из всех специальных служб Великобритании служба дешифровки заслуживала особых похвал. Жаль только, что не все тексты перехваченных и расшифрованных немецких сообщений передавались русским союзникам. Блант восполнил этот серьезный пробел.

«Ким Филби»

По заданию Москвы «Артур» должен был подбирать людей для нелегальной работы в Испании и Португалии. Советская разведка намеревалась создать в этих странах свои «наблюдательные пункты». Мадрид и Лиссабон воспринимались в Москве как враждебные столицы, кишащие нацистскими шпионами и двуличными дипломатами из союзных стран. «Для сговора врагов Советского Союза – это самое подходящее место», – однажды сказал Берия Фитину.

«Григулевич»

Виктор Лягин сразу же подал рапорт о зачислении в состав Особой группы и направлении его для работы на временно оккупированную врагом территорию. Точно так же, кстати, поступили и многие другие чекисты – как проходящие службу в органах НКГБ, так и уволенные в запас заслуженные ветераны, а также и те сотрудники, которые были изгнаны из «конторы» в ходе разного рода чисток.

О том, что это будет за работа, сотрудникам органов НКВД – НКГБ было понятно заранее – уж такова специфика их деятельности, чтобы готовиться к разного рода «неожиданностям», возможность которых простые (можно также употребить термин «непосвящённые») люди даже и не предполагают. Ну а более чёткие и конкретные указания были изложены в директиве НКГБ № 168 – о задачах органов госбезопасности в условиях военного времени, датированной 1 июля 1941 года:

«Приказываю немедленно приступить к осуществлению следующих мероприятий:

1. Весь негласный штатный аппарат НКГБ, сохранившийся от расшифровки, подготовить для оставления на территории в случае занятия её врагом для нелегальной работы против захватчиков.

Аппарат должен быть разделён на небольшие резидентуры, которые должны быть связаны как с подпольными организациями ВКП(б), так и с соответствующими органами НКГБ на территории СССР.

Способы связи (радио, шифры, оказии и пр.) должны быть заблаговременно определены. Перед резидентурами поставить задачу организации диверсионно-террористической и разведывательной работы против врага.

2. Из нерасшифрованной агентурно-осведомительной сети также составить отдельные самостоятельные резидентуры, которые должны вести активную борьбу с врагом.

В резидентуры как штатных негласных работников НКГБ, так и агентурно-осведомительной сети нужно выделять проверенных, надёжных, смелых, преданных делу партии Ленина – Сталина людей, умеющих владеть оружием, организовать осуществление поставленных перед ними задач и соблюдать строжайшую конспирацию.

3. В целях зашифровки этих работников необходимо заранее снабдить их соответствующими фиктивными документами, средствами борьбы (оружие, взрыввещества, средства связи и т. д.). ‹…›».

Снова – пояснение генерала Судоплатова:

«Руководство конкретными операциями и наша инициатива проявлялись в рамках задач, ставившихся перед нами наркомом внутренних дел Берией. Не могу не отметить, что с его стороны поступали чёткие и высококомпетентные указания. Однако связано это было не с тем, что он обладал фантастическим особым даром предвидения. Берия был, безусловно, крупной, незаурядной личностью. Важно и другое: как член ГКО он имел доступ к всеобъемлющей военной информации. От него, например, мы получили ценное распоряжение при создании подпольных групп на оккупированной территории – резко усилить разведывательную работу на Южном направлении. Берия исходил из того, что немцы обязательно будут пытаться использовать Одессу, Николаев и другие крупные портовые города как транзитные пункты для вывоза сырья в Турцию, особенно в случае успешного развития их операций на Ближнем Востоке.

Тогда в спешном порядке мы укомплектовывали резидентуры в Одессе, Николаеве и затем в Киеве. Они должны были отслеживать, как используются порты, выводить из строя судоверфи, сделать всё, чтобы захваченное противником зерно не шло через эти порты для нужд немецкой армии».

И опять генеральный комиссар государственной безопасности Лаврентий Павлович Берия, нарком внутренних дел, выступает совсем не в той роли мрачного злодея, к которой мы так привыкли. К тому же это ещё и трезвый реалист, понимающий, что, несмотря на все приказы Сталина и тогдашний сохранявшийся пока что официальный оптимизм, не только Киев, лежащий на пути одного из трёх основных немецких ударов – на столицу Советской Украины были нацелены войска гитлеровской группы армий «Юг», – но и черноморские порты Николаев и Одесса вскоре будут заняты врагом…

«Виктор Лягин»

18 июля 1941 года, когда немецкими войсками уже были оккупированы почти вся Белоруссия, Западная Украина, Прибалтика, вышло постановление ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германо-фашистских войск», в котором партийным организациям и органам государственной безопасности предписывалось «создать невыносимые условия для германских интервентов, срывать все их мероприятия, уничтожать захватчиков и их пособников, помогать созданию партизанских отрядов, диверсионных истребительных групп». В постановлении подчёркивалось, что важную роль в организации партизанского движения, боевых дружин и диверсионных групп должны играть органы государственной безопасности.

Генерал Судоплатов позже отмечал: «При отборе чекистов на должности командиров партизанских отрядов и разведывательно-диверсионных групп нами прежде всего учитывалась их прошлая деятельность. В первую очередь назначали командиров, имевших боевой опыт. Будущие Герои Советского Союза Прокопюк, Рабцевич, Ваупшасов, Орловский – все они не только участвовали в партизанской войне против белополяков в 1920-е годы, но и сражались в Испании. В резерве была большая группа, воевавшая на Дальнем Востоке».

Особая группа НКВД СССР немедленно приступила к подготовке разведывательных и диверсионных резидентур для выполнения специальных заданий за линией фронта, а также в отдельных городах и районах СССР на случай угрожаемого положения. Среди них были оперативные группы «Форт» Владимира Молодцова и «Местные» Виктора Лягина, действовавшие, соответственно, в Одессе и Николаеве с июля 1941 года; нелегальная резидентура в Киеве, возглавляемая Иваном Кудрей (оперативный псевдоним «Максим»), действовавшая с сентября 1941 года, и другие.

Необходимо подчеркнуть, что 27 июня 1941 года, ещё до официального оформления Особой группы, Политбюро ВКП(б) и СНК СССР приняли важное решение о создании специальных войск при Народном комиссариате внутренних дел СССР – отрядов особого назначения, предназначенных для выполнения особых заданий в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

«Яков Серебрянский»

Что ж, решение о создании нелегальных резидентур было принято – теперь следовало подобрать людей, которые могли бы эти резидентуры возглавить.

Как известно, разведчику-нелегалу, которого отправляют «в поле», самым тщательным образом составляется «легенда», то есть придумывается биография, как бы совсем другая жизнь, в которую ему нужно воистину врасти, – процесс это длительный, разносторонний и кропотливый, так что на сей раз в подробности вдаваться не будем. Но в данном случае требовались люди, которые бы под «легенду» подходили. Ведь для организации работы в «Одессе, Николаеве и других крупных портовых городах» требовались не просто опытные сотрудники органов безопасности, которые могли бы руководить деятельностью нелегальных резидентур и координировать усилия подпольных групп, но и в первую очередь высококвалифицированные специалисты-корабелы. Только такие люди и могли вызвать интерес у захватчиков, войти к ним в доверие, занять соответствующие позиции в новой иерархии… Времени и условий для того, чтобы «работать по правилам»: легализовываться, переезжая с места на место, обрастать необходимыми связями и постепенно делать карьеру при оккупационных властях, не было – следовало изначально парализовать работу захваченных гитлеровцами портов и верфей. Но зато и проверить очередного «кандидата на сотрудничество» немцам было гораздо сложнее – война сняла с насиженных мест и переместила миллионы советских людей, и в том, что кто-то как будто бы совершенно случайно оказался где-то, не было ничего удивительного и тем более подозрительного… Зато убедиться в уровне знаний и технической подготовки «инициативника», то есть человека, добровольно вызвавшегося на сотрудничество, никакого труда бы не составило: у гитлеровцев хватало своих высококвалифицированных специалистов, которые могли устроить и провести экзамен любой сложности. И если бы разведчик не прошёл этот экзамен, то ему не помогла бы и самая лучшая «легенда».

Война недаром именуется «особым периодом» – там всё по-особому, всё не так, как в привычной мирной жизни…

«Виктор Лягин»

Перед самой войной Лягин возвратился в Москву и, очевидно, собирался остаться на работе в Центре, но, как известно, обстоятельства резко изменились. В сложившейся ситуации Виктор должен был вновь возвращаться в США, а перед отъездом он, как человек с оперативным опытом, получил задание подготовить к отправке в немецкий тыл одного из молодых сотрудников. И тут произошло неожиданное (наверное, количество подобных «сбоев» за всю войну можно было пересчитать по пальцам) событие: сотрудник от такого ответственного поручения отказался. «Вы меня посылаете на верную смерть!» – психанул он. «Ну значит, тогда поеду я!» – спокойно ответил Лягин (эти подробности получены нами не из официального источника).

У него был опыт службы в Ленинградском управлении НКВД по линии контрразведки, был опыт разведывательной работы за рубежом, и руководство – вполне возможно, что именно его соученик и друг Павел Фитин, – приняло решение о том, чтобы послать Виктора в город Николаев, что на Украине, центр кораблестроения и порт на Чёрном море.

«Фитин»

<Впрочем, не всё здесь было так быстро, просто и однозначно. Мол, попросился – и направили.>

Лягин подал рапорт с просьбой направить его в Николаев. Рапорт не подписали. Думается, что Павел Фитин – на правах не только начальника разведки, но и друга – убеждал Виктора, и вполне возможно, не раз, переменить своё решение. Бесполезно! Лягин настаивал на своём и в конце концов добрался до самого́ Лаврентия Павловича. Хотя официально Наркомат госбезопасности ещё не возвратили в лоно НКВД, всем уже было ясно, что так и будет, а потому для сотрудников обоих народных комиссариатов Берия представлялся высшей инстанцией.

По воспоминаниям племянницы В. А. Лягина Ирины Николаевны Лягиной, работавшей в Особом отделе НКВД, Л. П. Берия первоначально категорически возражал против его отправки в Николаев. «Это не твоя война. Ты специалист по США и научно-технической разведке. Справимся с Германией без тебя. Твоя война – следующая. Для тебя есть достойная должность». Но В. А. Лягин настоял на своём, обосновав это решение тем, что возглавить резидентуру крупных портовых районов, захваченных противником, может только человек, имеющий хорошую инженерную подготовку. Такая подготовка у него была.

Сложно понять, что означает: «твоя война – следующая». Вполне возможно, что Ирина Николаевна по ходу времени что-нибудь и перепутала. Ведь тогда, во время Великой Отечественной, многие искренне верили, что именно эта война окажется самой последней. Впрочем, точно так же думали и во время Первой мировой, считая пулемёт «оружием массового уничтожения», которое сделает войны немыслимыми… Но сразу по прошествии что той войны, что следующей становилось очевидно, что это еще далеко не конец в длинной череде вооружённых конфликтов. ‹…›

В конце концов Лаврентий Павлович Берия подписал его рапорт – значит, и он поверил в то, что Лягин сумеет «сыграть роль» инженера-кораблестроителя. После этого, насколько нам известно, Виктор проходил специальные курсы, занимаясь, можно сказать, по 25 часов в сутки. Ну а что было делать? Следовало по-настоящему подготовиться к очень серьёзной, ответственной, самостоятельной, автономной и смертельно опасной работе – и притом совершенно незнакомой. Ведь «оттуда» в Центр за консультацией уже не позвонишь и даже с более опытным коллегой вряд ли посоветуешься.

«Виктор Лягин»

Можно понять, что посылать в неприятельский тыл опытного сотрудника научно-технической разведки, чтобы он возглавил подпольную организацию, руководству было очень нелегко – его место, безусловно, было в Нью-Йорке, но так складывались обстоятельства.

А ведь это был самый конец июня, и до оккупации Николаева – город будет сдан 17 августа – было ещё далеко. Однако в разведке понимали многое, и теперь – жаль, что только теперь! – это понимание не нужно было скрывать и прятать от начальства. Поэтому во вполне пока ещё благополучные города, жители которых не подозревали о том, что скоро они окажутся на линии фронта, а затем и во вражеском тылу, прибывали разведывательно-диверсионные группы НКВД, которые должны были действовать в населённых пунктах после сдачи их гитлеровцам. В больших московских кабинетах уже никто не кричал, стуча кулаком по столу: «Вы что там панику разводите?! Вы думаете, немцы туда дойдут?!» Даже к высшему руководству приходило понимание, хотя всё-таки и не так быстро, как это было необходимо.

Разведчики понимали всё гораздо лучше политиков, но, разумеется, не трубили об этом своём знании со всех высоких и не очень высоких трибун…

«Фитин»

Не прошло и месяца (речь идёт о 20 июля. – А. Б.) как все органы НКВД оказались сведены в единый «кулак»: в состав наркомата возвратились структуры, ранее выведенные в НКГБ, а военная контрразведка, в начале года разделённая между армией и флотом в качестве Третьих управлений НКО и НКВМФ, опять стала единым Управлением особых отделов НКВД СССР.

Профессионалы считают: «В условиях начавшихся военных действий, наших неудач на фронте такая централизация функций по обеспечению госбезопасности страны и охраны общественного порядка была оправданной».

Ну что ж, даже притом что образ тогдашнего наркома НКВД Лаврентия Павловича Берии принято рисовать исключительно чёрными красками, не будем забывать, что это было его ведомство, и, значит, в том есть его личная заслуга.

«Алексей Ботян»

24 июля 1941 года Черчилль распорядился передавать в Москву данные, получаемые с помощью радиоперехвата, в незашифрованном виде через английскую военную миссию при условии, что любой риск компрометации её источника будет полностью исключён.

«Кембриджская пятёрка»

В задачи Особой группы входили организация зафронтовой разведки и развёртывание диверсионной борьбы в тылу врага. Но из-за репрессий этому подразделению явно не хватало профессионалов, подобных Серебрянскому. Начальник Особой группы Судоплатов обратился теперь уже непосредственно к Берии с просьбой освободить из заключения ожидавшего расстрела Серебрянского и ещё ряд чекистов. Вот как он позже вспоминал об этом в своих мемуарах:

«В начале войны мы испытывали острую нехватку в квалифицированных кадрах. Я и Эйтингон, который в 1930-е годы был заместителем Серебрянского по СГОНу, предложили, чтобы из тюрем были освобождены бывшие сотрудники разведки и госбезопасности. Циничность Берии и простота в решении людских судеб ясно проявились в его реакции на наше предложение. Берию совершенно не интересовало, виноваты или не виноваты те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал единственный вопрос:

– Вы уверены, что они нам нужны?

– Совершенно уверен, – ответил я.

– Тогда свяжитесь с Кобуловым, пусть освободит. И немедленно их используйте.

Я получил для просмотра дела запрошенных мною людей. Из дел следовало, что все чекисты были арестованы по инициативе и прямому приказу высшего руководства. К несчастью, Шпигельглаз, Карин, Малли и ряд других разведчиков к этому времени были уже расстреляны».

Позже Судоплатов не исключал, что о его служебной записке в Коллегию НКВД СССР непосредственно накануне войны и его повторной просьбе, адресованной Берии, относительно освобождения ряда находившихся в заключении чекистов, было доложено лично Сталину.

«Яков Серебрянский»

А несколько позже, по инициативе уже самого Серебрянского, во 2-й отдел были также направлены на работу уволенные в 1938 году из внешней разведки Вильям Фишер (на должность начальника отделения связи) и Рудольф Абель (в опергруппу по обороне Главного Кавказского хребта).

В период Великой Отечественной войны они блестяще проявили себя, принимая участие в разработке и осуществлении оперативных радиоигр с противником, а также руководя подготовкой и заброской в тыл противника специальных разведывательно-диверсионных групп.

«Яков Серебрянский»

В июне 1941-го последовало возвращение Арнольда Дейча к активной деятельности разведчика. Из-за чрезвычайных обстоятельств одна придуманная легенда сменялась другой…

«Ким Филби»

<В числе «прижизненно реабилитированных» оказался тогда и Вильям Фишер – впоследствии всемирно известный полковник Рудольф Абель.>

В центральном аппарате разведки он работал сначала переводчиком, затем – радистом. Отправлялся в длительные загранкомандировки – конечно, нелегальные. И, несмотря на всяческие успехи, был в один день – 31 декабря 1938 года – уволен из НКВД. Ответ на естественный вопрос: «Почему?» нормальный человек не поймет. Потому что вдруг стал иностранцем. Припомнили и место рождения – Ньюкасл, да ещё на реке Тайне, и немецкое происхождение отца. Полный маразм: откуда бы он иначе знал языки в изумительном совершенстве, да и чужой уклад, в котором вращался до своих семнадцати лет?

Его выбросили на улицу, и он, как десятки тысяч коммунистов-честняг, мотался по инстанциям. Семья бедствовала, и офицер, специалист-нелегал, подрабатывал как мог. Общество, ради которого он рисковал жизнью, рассталось со своим верным стражем без сожаления. Впрочем, могло быть и хуже: лагерь, тюрьма, пуля…

О нём вспомнили в сентябре 1941 года, когда немцы стояли в нескольких десятках километров от Москвы. Сталин или прощал «неверных», или расстреливал, иного не было дано. Сына старого коммуниста «простили».

«Абель – Фишер»

<Всё-таки, не будем забывать и про «третий вариант»: легендарный разведчик-нелегал Дмитрий Александрович Быстролётов, арестованный в 1938 году, вышел из лагеря на свободу только в 1954-м. Открытый им список можно продолжить.>

В самом начале Великой Отечественной войны Павлу Судоплатову по распоряжению Берии пришлось принимать непосредственное участие в секретной операции по распространению дезинформации среди дипломатического корпуса в Москве.

Этому предшествовали следующие обстоятельства.

К концу июля 1941 года на советско-германском фронте сложилась сложная для обеих сторон обстановка.

Трагическое поражение Красной армии в Белоруссии и на Украине было для вермахта лишь тактическим успехом. Перед немцами стояла перспектива затяжной войны, для победы в которой у них не было необходимых ресурсов. В частности, у немцев возникли серьёзные проблемы со снабжением армии.

В это же время в изнурительных боях под Смоленском была остановлена танковая армия генерала Гудериана, которая понесла тяжёлые потери. В германском верховном командовании росло разочарование, вызванное недостаточно быстрыми темпами продвижения немецких войск. Об этом, в частности, сообщал в конце июля 1941 года надёжный агент НКВД Арвид Харнак («Корсиканец»).

Одновременно руководство разведки информировало Сталина и Молотова о том, что в германских высших дипломатических кругах высказывается мнение о возможном развитии событий на советско-германском фронте, когда необходимо будет отдать предпочтение урегулированию отношений между Германией и Советским Союзом на основе взаимных уступок. Об этом сообщил первому секретарю советского посольства в Берлине Валентину Бережкову и резиденту НКВД СССР Амаяку Кобулову, вернувшимся из Берлина после нападения Германии на СССР, барон Ботман, сопровождавший поезд с советскими дипломатами, высланными из Германии.

Проанализировав предоставленные разведкой материалы, Сталин и Молотов решили начать операцию по дезинформации противника, для реализации которой был привлечён болгарский посол в СССР Иван Стаменов.

<Через него решено было> довести до представителей германского руководства дезинформацию о том, что советская сторона готова начать с немцами мирные переговоры на основе некоторых территориальных уступок, что Германии планируется передать Прибалтику, часть Украины, Бессарабию, Буковину и Карельский перешеек; в случае же немецких претензий на дополнительные территории советское руководство готово пойти на переговоры.

Однажды, находясь в кабинете Берии, Судоплатов стал свидетелем его телефонного разговора с Молотовым. Последний одобрил предстоящую встречу, но категорически запретил Берии самому встречаться со Стаменовым, заявив, что Сталин приказал провести встречу с болгарином известному ему работнику среднего звена, «чтобы не придавать предстоящему разговору чересчур большого значения в глазах иностранца».

Как писал в своих мемуарах Судоплатов, 25 июля 1941 года его вызвал Берия и приказал встретиться со Стаменовым. В ходе беседы с послом Судоплатов должен был довести до его сведения, что в дипломатических кругах Москвы якобы циркулируют слухи о возможном мирном урегулировании советско-германской войны на основе взаимных уступок. При этом Берия с ведома Молотова категорически запретил Судоплатову обращаться к послу с просьбой довести эти сведения до болгарского руководства, так как тот мог догадаться, что участвует в дезинформационной операции. Предполагалось, что Стаменов по собственной инициативе расскажет обо всём болгарскому царю Борису, который, будучи тесно связан с немцами, в свою очередь передаст информацию заинтересованным лицам.

Судоплатов дважды встретился со Стаменовым и, точно придерживаясь инструкции, выполнил указания Берии. Однако, как выяснилось позже, Стаменов не проявил ожидаемой инициативы и не стал сообщать в Софию о беседе с Судоплатовым, так как был твёрдо убеждён, что Советский Союз в конечном счёте одержит победу над Германией.

«Павел Судоплатов»