Текст книги "Херсон Византийский"
Автор книги: Александр Чернобровкин
Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Пока мы ходили, Скилур обменял соль на рулон льняной ткани и два меча. Больше обменивать было нечего. Немного соли я оставил на оплату текущих расходов.
Я сходил к Фритигерну, сказал, что торговать закончил. Буду ждать его на выгоне за городищем. Поскольку цен я не завышал, торговать не мешал, Фритигерн сообщил, что выйдем, скорее всего, послезавтра утром. Предупредит меня заранее.
К моему возвращению Алена успела испытать ножницы – отрезала косу, которая была длинной до задницы. Я хотел сказать ей кое-что по поводу такой дурости, но вспомнил, что в те времена и даже более поздние, вплоть до начала двадцатого века, замужним женщинам коса не полагалась. Скифы привели волов, и мы на кибитке, которой управлял Семен, а я с его дочерью сидел сзади на товаре, переехали на новое место на берегу реки и недалеко от пастбища. Арба с двумя скифами следовала за нами.
Когда перебрались на выгон, скифы пошли пасти волов, Семен – в лес за валежником, Алена – на речку обстирывать личный состав, а я вырезал удилище чуть длиннее своего роста, прикрепил к нему катушку и кольца для продевания лески. Вместо лески у меня была тонкая льняная бечевка длиной метров двадцать пять. К ней привязал остаток медной проволоки вместо поводка, к которому прикрепил самую маленькую блесну. Встал неподалеку от Алены, чтобы присматривать за ней. Местные вряд ли нападут. У них тут законы гостеприимства соблюдаются строго. Но в эту эпоху придурков было не меньше, чем в двадцать первом веке. Алена обмазывала рубахи смесью глины и золы, усиленно и долго терла их, а потом выполаскивали в речке.
Я размахнулся удилищем и отправил блесну в полет. Катушка еще не расходилась, поэтому вертелась плохо. Блесна упала всего метрах в десяти от берега. Я начал наматывать бечеву, чтобы перезакинуть, как вдруг почувствовал удар. Подсек, подтащил к берегу. Окунь. На полкило, не меньше. Я сделал кукан из ветки лозы, насадил на него рыбу, опустил ее в воду. Второй заброс был немного дальше. На этот раз я успел поднять блесну со дна и повести к берегу. Опять резкий удар, подсечка – и на кукане щучка побольше окуня. Рыба брала жадно, не успевал забрасывать. Так увлекся, что не заметил, как подошла Алена.
– Ой, сколько много! – воскликнула она.
Действительно, много. Вытянув очередную щуку килограмма на два, я решил, что на сегодня хватит. Мы пошли к кибитке. Она с мокрым бельем, а я с десятком рыбин, нанизанных на ивовый прут. Да, рыбалка в шестом веке намного интереснее и добычи больше, чем в двадцать первом. И жена у меня тут моложе и красивее.
12
К паромной переправе мы добрались вечером. Фритигерн и Моня опять отказались разрывать свои обозы, а я согласился. Пока переправляли арбу, купил хлеба и молочных продуктов, которые мы сами не могли не могли заготовить. Мясо добывали скифы, рыбу ловил я, а Семен оказался специалистом по утиным яйцам. Он умел находить утиные гнезда. И натаскал Гарика. Напару набирали столько яиц, что мне пришлось купить для них большую корзину. Часто попадались яйца с зародышем. Меня от таких воротило, а остальные считали деликатесом.
На другом берегу сидел на коне гунн. Боком и поджав под себя ноги. Такое впечатление, что под ним не лошадь, а неподвижная, устойчивая кушетка. Не смотря на жару, он был в лисьей шапке, стеганом халате, кожаных штанах до колен и высоких сапогах. Всё грязное. И воняло от него так, что перешибало ядреный запах коня. На правом боку у гунна висел колчан со стрелами, к лошади слева приторочен колчан с большим луком. Он неторопливо ел вяленое мясо. Вцепится в кусок зубами, отрежет ножом у самых губ и жует, медленно двигая маленьким подбородком, на котором торчало несколько черных волосин. Лицо смуглое и морщинистое, щеки то ли в шрамах, то ли татуированы, глаза узкие, но не раскосые. Казалось, он не замечает ни меня, ни кибитку, ни Алену с Семеном. Мы расположились на утрамбованной площадке рядом с рекой, где всегда ночевали обозы. Я пошел рыбачить, Семен – за дровами, Скилур – пасти волов, Алена – стирать льняные рубашки, которыми сшила для всей нашей команды, и мою шелковую, которую я ношу на переходах. У меня до сих пор стоит перед глазами острие стрелы, которую вытянул из тела Скилура. А шелк стрела не пробивает, вдавливает его в рану, поэтому можно легко вытянуть ее. Палаку я поручил охранять Алена и присматривать за обозом. Скиф не равнодушен к ней, но ничего лишнего себе не позволяет. Охранять ее будет даже лучше, чем обоз.
Утром первым переправился Фритигерн. Товара в его кибитках стало меньше по объему и весу, но, уверен, намного дороже по стоимости. Наверное, еще и солью догрузится на промыслах. Потом перевезли Монин обоз. У него стало на две кибитки больше. В них везли мало товаров и много детей-рабов. Кибитки эти шли во главе его обоза, а хозяин ехал на третьей, следил, чтобы никто не убежал. Моня хвастался, что получит за детей в Херсоне в десять раз больше и станет богатым. В любом случае новые две кибитки – его собственные. Из старых, как минимум, одна тоже его. Так что можно будет отправлять с обозом других, а самому сидеть в городе, под защитой византийских солдат.
Когда переправилась последняя кибитка, старший паромщик подошел к гунну, который утром опять занял пост на берегу реки, и что-то ему сказал, показав еле заметным кивком головы на обоз иудея. Гунн сразу сел на коня нормально и неторопливо поскакал в степь. Старый паромщик подошел к Фритигерну и что-то и ему сказал. Гот переспросил, выслушал ответ, затем дал паромщику серебряную монету. Ко мне паромщик не стал подходить.
Я бы и не дал ему монету, потому что понял, что назревает. Паромщики предложили гуннам коней на обмен, те их узнали и задали несколько вопросов, не ответить на которые было чревато. Вот паромщик и ответил. А заодно заработал на инсайдерской информации, слив ее старому и надежному клиенту Фритигерну. Перед выездом я потренировал личный состав, как надо действовать в случае нападения. Семена научил пользоваться моим старым арбалетом. Он быстро схватывал, поскольку тренировался каждый день. Из брони у него только железный шлем и моя стеганка, но на пару выстрелов Семена должно хватить.
Я ожидал нападения в той балке, где подстрелил двух гуннов. Команда была предупреждена, арбалеты в боевом состоянии. Я заметил, что и Фритигерн принял меры: его всадники, раньше скакавшие в авангарде, теперь перебрались в арьергард, замедлили ход, увеличив расстояние между своим обозом и Мониным метров до ста, а раньше скакавшие с боков и на большом удалении, теперь прилипли к кибиткам. Я тоже приказал Семену придержать волов, увеличив дистанцию до последней кибитки иудея метров до ста пятидесяти.
Гунны напали в другом месте, когда я уже решил, что проскочили или что сделал неправильные выводы из увиденного у реки. Мы ехали по вершине холма. Справа, метрах в трехстах от нашего пути, находилась другая балка, уходившая вниз, с дороги было видно только ее начало. Когда оттуда выскакали первые всадники, я крикнул Семену:
– Гунны! Влево! – а сам с арбалетом спрыгнул с кибитки, перебежал к задней ее части, крича скифам: – Гунны!
Семен развернул волов так, что они стали под углом к дороге, остановил их и спрыгнул влево, чтобы между ним и нападающими была кибитка. В ней лежала его дочь. Примерно посередине кибитки была впадина, в которой мы с ней спали. Там и было ее место по боевому расписанию. Фильмы про суперменш она не смотрела, так что не верила, что справится с мужиком. Скилур уже стоял за арбой, натягивал лук, а Палак подвел своих волов почти впритык к кибитке и встал рядом с родственником.
Я надеялся отсидеться за кибиткой и арбой. Гуннов было всего человек семьдесят. Они скакали, протяжно завывая, наверное, подражали волкам. Вела их месть, так что могли оставить нас в покое. Но пять человек сразу отделились от отряда, поскакали в нашу сторону, натягивая луки. Я выстрелил из-за кибитки, с колена. Бил в переднего, целясь в живот. Болт полетел снизу вверх, гунн, привыкший к стрелам из лука, которые летят практически по прямой, заметил в последний момент, уклониться не успел. Я перезарядил арбалет. К арбе подскакали всего двое. Оба выцеливали скифов, которые спрятались за груз на арбе. Гунны собирались объехать ее справа. Я снял ближнего. Палак, увидев это, быстро переместился к передней части арбы, отчего второй всадник оказался к нему правым боком, и всадил в него стрелу. На гунне была кольчуга, но она не спасла, стрела влезла почти по оперение. Он начал поворачиваться к нам, через силу держа свой лук натянутым, и Палак всадил ему вторую стрелу в лицо. Ее наконечник вылез с тыльной стороны металлического шлема.
Я перебежал к передней части кибитки. Там стоял, согласно моей установке охранять дочь, Семен с заряженным арбалетом. Рука его нервно подрагивала. Видимо, не часто приходилось биться, если не впервые.
Впереди нас гунны добивали Мониных охранников. Девять его кибиток стояли на дороге, а гунны сновали между ними, стреляя из луков и рубя мечами. Двое были близко к нам.
– Стреляй! – приказал я Семену, показав на них.
Он выстрелил и попал. А я промазал, потому что всадник неожиданно шарахнулся в сторону. Мы быстро перезарядили арбалеты. Монины кибитки уже развернули и погнали в сторону балки. На дороге остались трупы охранников, нескольких гуннов, двух лошадей и Мониного мула. Наверное, гунны считали, что такая шутка природы, как мул, не имеет право на существование. Я решил было, что на этом сражение и закончится, но в нашу сторону поскакала группа гуннов, человек десять. Впереди скакал воин в тяжелом доспехе поверх кольчуги. Наверное, уездный предводитель команчей. Его конь тоже был в доспехе из костяных пластин. Предводитель не верил, что стрела, выпущенная не гунном, может причинить ему вред, и, если и заметил болт, проигнорировал его. Поэтому, проскакав еще метров десять, свалился с коня. С расстояния менее пятидесяти метров мой новый арбалет прошибет два таких доспеха и кольчугу в придачу. Рядом с ним, благодаря Семену, свалился второй, который собирался помочь своему командиру. Остальные, уклоняясь от скифских стрел, развернулись и помчались вслед за бывшим Мониным обозом.
– Быстро собирайте трофеи, – приказал я Семену и скифам, а Алене сказал: – Бери вожжи, догоняй обоз Фритигерна, а я поведу арбу.
Палак и Семен обирали трупы, грузили собранное на лошадей, которых Скилур ловил и подводил к ним, а потом нагруженных отводил к кибитке или арбе и привязывал. Всего набрали девять лошадей. Учитывая, что под одним из нападавших на нас конь был убит, мы прихватили двух чужих Но Фритигерновы люди на них не претендовали, значит, кто-то из Мониных убил ездоков. Палак и Семен раздели и несколько трупов его охранников. Ни самого иудея, ни его тело не нашли. То ли он еще жив, то ли труп прихватили из-за доспехов. Коня, доспехи и оружие гуннского предводителя вместе с окровавленными арбалетными болтами Скилур передал лично мне. Шлем был конический, с небольшим козырьком, наклоненным вперед, наносником и усиленными наушниками, и кольчужной длиной бармицей, которая застегивалась с одной стороны, закрывая нижнюю часть лица, и ожерельем ложилась на грудь, плечи и спину. Доспех, длинной мне до коленей, имел рукава до локтей и состоял из чешуй средней величины с ребром жесткости, прикрепленными тремя заклепками к кожаной основе, внахлест, снизу вверх. На плечах более толстые, выгнутые пластины, напоминающие погоны. Внизу спереди и сзади доспех имел разрезы, чтобы можно было сидеть в седле да и просто сидеть. К нему прилагались кольчуга «шесть колец в одно», длинной мне до коленей и рукавами почти до запястий, и тоже внизу разрезанная спереди и сзади, а так же налокотники, наколенники и шинные – из сваренных ковкой полос – наручи и поножи. Предводитель гуннов был мелковат для этих доспехов. Интересно, где и как раздобыл их? Уж явно не купил: у него таких денег за всю жизнь не будет. Думаю, достались от предка, который добыл во времена, когда гунны были едины и сильны. Я оставить доспехи себе. Его меч и кинжал были из хорошей стали, но ничего особенно. А вот к гориту с длинным луком внутри было пришито золотое украшение – солнце с двенадцатью лучами упирающимися в кольцо. Да и лук потолще и подлиннее, чем у гуннских мальчишек. Колчан со стрелами и щит тоже не впечатляли. Зато жеребец был под стать доспехам. Обычно у степняков лошади мелкие и не быстрые, но, говорят, очень выносливые. Этот мог возить рыцаря в латах. Судя по тому, что проглядывало в просветы доспеха из белых костяных пластин разного размера, масти он был гнедой, с черными гривой, полосой по хребту и хвостом. Норов дикий, агрессивный. Мне такой конь ни к чему. Наверняка, за него хорошо заплатят. Я привязал его сзади к кибитке, а рядом – коня тоже не маленького, но поспокойнее, чтобы по пути потренироваться в верховой езде. Скифам показал на остальных коней и сделал широкий жест:
– Выберите себе по коню. Я ведь вам обещал.
Всё-таки они еще дети: заорали от радости так, что Фритигерновы охранники, которые свежевали убитую лошадь, отвлеклись от работы, чтобы посмотреть, что случилось. Среди них был и Гунимунд. Чему я не удивился. Он ехал на первой кибитке, наверняка его предупредили, а может, сам догадался, и помогли отбиться от гуннов. Гунимунд тоже не удивился, что я целости и сохранности и трофеев добыл почти столько, сколько их обоз. Они взяли с десяток лошадей, десятка два доспехов, в том числе с Мониных людей, потеряли четырех человек, но пополнились двумя готами, Гунимундом и еще одним из деревни.
А вот Фритигерн удивился, что я цел и невредим.
– Тебя предупредили? – спросил он.
– Нет. – ответил я и добавил с улыбкой: – Но я видел, как предупредили тебя.
Он гмыкнул смущенно и сразу перевел разговор:
– Надо поторопиться. Как бы опять не напали.
– Не нападут, – уверенно ответил я. – Они потеряли треть отряда. Для мести – это нормально, а для захвата добычи – слишком много.
Вечером на стоянке я дал Алене задание смыть кровь с доспехов, а сам перебрал трофеи. Думаю, навара будет больше, чем от торговли. Война – дело прибыльное, если победил. Одну из трофейных кольчуг отдал Палаку, а свою – Семену, забрав у него стеганку. Обоим скифам предложил обменять, если хотят, свои гуннские луки на те, что мы захватили. Что они и сделали с удовольствием. У них, оказывается, были всего лишь охотничьи. Боевые луки еще туже и длиннее. Лук предводителя достался Скилуру. Также они получили по второму колчану со стрелами и кинжалу, а Семен – меч и нож. Теперь у меня все охранники в железной броне и с хорошим оружием. Из них две трети – на собственных лошадях. Скифы поснимали скальпы с убитых ими врагов и подвесили их к седлам. Почему-то я был уверен, что этим только индейцы грешили. Ну, ладно, чем бы дитя не тешилось…
Утром я надел кожаные штаны, шелковую рубахи, поверх нее – стеганку, обул сапоги, к которым не прикасался с Херсонеса, с помощью Семена облачился в кольчугу, чешуйчатый доспех, прикрепил наручи, налокотники, поножи и наколенники, опоясался палашом и кинжалом. Скилур повел коня, облаченного в доспехи из костяных пластин. Неловкость, с какой я взобрался на коня, отнесли на счет доспехов, немного сковывающих движение, хотя их вес я почти не чувствовал. Мне дали щит и копье. Я сперва погарцевал неподалеку от кибитки, радуя Алену. Судя по ее восхищенному взгляду, гляделся круто. Аника-воин, твою мать! Знали бы они, что я не умею с коня колоть копьем и боюсь махнуть палашом, чтобы не отрубить коню ухо. Надо срочно учиться. И я поскакал вперед, мимо кибиток Фритигерна, под задорный свист его охранников. Отъехав подальше, остановился у небольшого островка кустов и деревьев, потыкал копьем в стволы, отрубил несколько веток палашом и убедился, что ничего сложного нет, а точность придет с опытом. На поединок с другим всадником меня, конечно, пока рано выставлять, но в общем строю на что-нибудь сгожусь. Я повернул коня к дороге, по которой приближался обоз и поехал медленным шагом. Упражнялся всего-ничего, а уже мокрый от пота. К этому тоже надо привыкать.
В полдень мы остановились на привал на краю леса, через который идти полтора дня, и я под тем предлогом, что в лесу кочевники не нападут, разделся, оставив лишь шлем, кольчугу и шелковую рубаху. Порты одел из материи и обулся в сандалии. Доспех сняли и с коня, дальше он шел налегке за кибиткой на поводу. Я сам взял вожжи кибитки. Семен пересел на арбу, а оба скифа – на своих лошадей. Раньше две свободные лошади была привязана к арбе с боков. В лесу дорога узкая, пусть лучше скифы ведут их за собой на поводу. Им и так завидуют многие охранники Фритигерна. Не знаю, что рассказал Гунимунд этим охранникам, но уже двое предложили мне свои услуги на следующий рейс.
13
На соляных приисках сделали остановку на день. Самая тяжелая часть пути позади, можно и передохнуть немного, заодно затариться солью. Мне пришло в голову, что не только кибитку и арбу можно догрузить, но и навьючить коней. Скифы распрягали волов и собирались гнать их вместе с лошадьми на пастбище, когда приехали аланы за дорожной пошлиной. На этот раз без своего вождя. Их так заинтересовал конь гуннского предводителя, что они даже забыли на время о деньгах. Осматривали его долго, придирчиво, куда только не заглядывали.
– Продаешь? – спросили меня.
– Если предложите хорошую цену, – ответил я.
– Сколько? – поинтересовался аланы.
Хороший конь стоил пятьдесят солидов. Очень хороший – сто. Отличный – сто двадцать. Но у меня был уникальный.
– В Херсоне за него дадут две сотни, – сказал я, рассчитывая уступить за полторы.
Аланов цена не удивила. Видимо, они бы такого продали не дешевле. Попросили не уводить его на пастбище и ускакали в степь, навстречу заходящему солнцу.
Вернулись примерно через час, когда оно только скрылось за горизонтом, и было еще светло. На этот раз с ними был вождь. Он тоже осматривал коня со всех сторон, что-то обсуждал со своими на аланском. Возле нас собрались почти все охранники Фритигерна с ним самим во главе. Они обсуждали не столько жеребца, сколько его цену: стоит две сотни или нет?
– Где ты его взял? – спросил алан.
– Гунны напали. Я убил их вождя. Это был его конь, – рассказал я.
Аланы смотрели на меня и не верили. Не таким они видели победителя гуннов. Вождь аланов перевел взгляд на Фритигерна. Тот кивнул головой, подтверждая мои слова.
– Две сотни? – спросил тогда алан.
– Это конь стоит двух сотен, – ответил я, готовясь к торгу.
Но торга не было. Алан отвязал от седла своего коня два мешка, маленький и побольше. В первом были золотые монеты, чуть меньше сотни, во втором – серебро в монетах и слитках. Я принимал их на вес, причем сам и подсчитал в уме, сколько это будет.
Алан считать не умел, посмотрел на Фритигерна. Тот умел считать, но не перемножать в уме трехзначные на двухзначные. Поэтому опять кивнул, подтверждая. Впрочем, я не обманывал. Даже дал в придачу к коню самое дешевое седло из захваченных. Когда Семен доставал седло, я увидел конский доспех и решил предать и его:
– На нем доспех был. Еще полсотни – и он твой.
– Что за доспех? – спросил скорее из любопытства вождь аланов.
Семен достал доспех, аланы помогли надеть на коня. И жеребец сразу стал другим – не красивым средством передвижения, а боевым товарищем. На что я и рассчитывал. Серебра у алана оставалось солидов на двадцать, поэтому я предложил:
– Остальное можешь отдать солью.
И мы второй раз ударили по рукам.
Вождь аланов подошел к Фритигерну, о чем-то договорился с ним. Гот отправился к своему обозу в сопровождении конного алана. А вождь вернулся ко мне и церемонно произнес:
– Я приглашаю тебя в гости.
– Я принимаю твое предложение, – так же церемонно ответил я.
Я приказал Семену оседлать моего коня, а сам отдал золото и серебро Алене, посоветовав спрятать его поглубже в товар и далеко от кибитки не отходить, и взял туесок меда. Здесь вряд ли ограбят: от аланов в степи далеко не уйдешь. Вот когда расстанусь с обозом Фритигерна…
Я приторочил туесок к седлу и поехал вместе с аланами. Без доспехов и оружия, только с ножом на поясе. Насколько я знаю, у кочевников законы гостеприимства святы. В противном случае никакое оружие меня не спасет. Вскоре нас догнал всадник, который сопровождал Фритигерна. У него к седлу были приторочены два больших бурдюка. Если в них не вино, тогда я полный кретин.
Юрта вождя была ничем не лучше остальных. В ней находились пожилая женщина, мать или теща, две молодые, скорее всего, жены, и семеро детей, старшему из которых было лет двенадцать. Я отдал туесок с медом пожилой и показал на детей: подарок им. Она поглядела на меня как-то странно. То ли у них не принято, чтобы гость дарил подарок, то ли наоборот, я сделал, как положено, то ли подарок слишком ценный. Скорее, последнее, потому что, когда она открыла туесок, и дети увидели, что там мед, заговорили радостно все сразу. Пожилая аланка прикрикнула на них и увела из юрты. Обе молодые шустро накрывали на стол. Точнее, расставляли на кошме в центре юрты, вокруг медного светильника на высокой деревянной подставке, дым которого вонял подгоревшим животным жиром, большие блюда с мясом, приготовленным по-разному. В юрту подтянулись, как понимаю, самые крутые местные пацаны. Меня усадили справа от вождя, которого звали Гоар. Сидеть на пятках я не умел, поэтому пристроился полубоком, ногами к стене юрты, за что извинился перед аланами. Они отнеслись к этому с улыбкой и пониманием Гоар наполнил вином из бурдюка большую чащу, на Руси такие будут называть братчинами, отпил сам нехило, передал мне. Я тоже приложился от души, передал следующему. Братчины хватило ровно на круг, хотя, как подозреваю, последним досталось меньше всех. Но она сразу пошла по второму кругу. После чего сделали перерыв, пожевали мясца. Брали руками и ели с помощью ножей. Особенно мне понравилась печень, сваренная в желудке. Какому животному они принадлежали, угадать не сумел. В итоге слопал много всего, не меньше остальных. Над чем они незлобиво посмеялись. Гоар еще раз наполнил братчину, пустил по кругу. Меня начало вставлять, а аланов и подавно. Пошли разговоры за жизнь. Один из них говорил немного по-латыни, служил мне переводчиком. Первым делом меня спросили:
– Как ты убил гуннского вождя?
Я рассказал, что вовремя заметил гуннов, успел поставить кибитку и арбу так, что за них можно было спрятаться, что основная часть нападавших расправлялась с Мониной охраной, что я убил троих. Как убил – не сказал. Никто и не спрашивал. Убил не из засады, в открытом бою – значит, чего-то стоишь. За это надо выпить. К тому времени, когда бурдюк опустел, мы с Гоаром уже общались без переводчика. Я на русском, а он на аланском одновременно рассказывали, как мы уважаем друг друга.
Утром я проснулся на том месте, где сидел ночью. Разбудила меня молодая аланка, которая пыталась осторожно вытянуть из под меня край овчины, запачканной пролитым вином. Увидев, что разбудила меня, начала извиняться. Я в свою очередь извинился перед ней и вышел из юрты. Ночью мы отливали в паре метров от нее, но теперь вокруг было много детей и женщин, поэтому отошел подальше. Однако, немало вчера выпил. Возле юрты меня поджидал Гоар. Он выглядел немного помятым, как и я, наверное. Мы сразу заулыбались друг другу. Он предложил позавтракать, но я отказался, только попросил холодной воды. Видимо, ему и самому не лезло после вчерашнего. Зато воды, которую принес мальчишка лет десяти в глиняном кувшине со сколотым куском у горлышка, выпил после меня много. Другие мальчишки привели нам оседланных коней. Я сказал Гоару, что может не провожать меня, сам найду дорогу, но он даже слушать не стал. Сопровождали нас вчерашние собурдючники. Они говорили мне что-то веселое на аланском, я так же весело отвечал на русском, и мы без переводчика понимали друг друга. Комплиментарность – великая сила. Трое из них везли по барану. Как я предполагал, плата Фритигерну за вино. Но ему достались два. Третий – мне.
К нашему приезду возле моей кибитки уже были сложены мешки с солью, которые причитались мне за лошадиную броню. Алена, Семен и скифы были живы и здоровы. Деньги, товары, лошадей и волов не украли. Я распрощался с аланами, договорившись, что в следующий мой приезд встретимся опять. Затем распределил груз соли между кибиткой, арбой и вьючными лошадьми, приказал зарезать барана и приготовить из него обед и завалился спать. Никто не возражал. В шестом веке, не отравленном профсоюзами и эмансипацией, так и должен был вести себя глава семьи.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?