Текст книги "Заброшенный скит"

Часть

I

. Подворотня

Глеб

Минуло два года с тех пор, как Глеб Прохоров ездил в спортлагерь «Олимп», расположенный недалеко от Трёхреченска. Прошедшее время позволило парню забыть часть того, что случилось с ним в то злосчастное лето.

Стычка с соседом по номеру уже не виделась такой драматичной, как раньше. Отправка в наручниках в райцентр Подгорск тоже казалась деталью не стоящей большого внимания. Единственное, что он не мог выбросить из головы, была его встреча с таинственной На’гой.

Так в буддизме и индуизме назывались змееподобные существа, пришедшие неизвестно откуда. То ли они были жителями потустороннего мира, то есть, порождением ада? То ли обитателями параллельных пространств? То ли пришельцами из далёкого космоса? До сих пор у науки нет единого мнения по данному поводу.

Как бы то ни было, но выглядели те чудища весьма необычно. На всех рисунках они изображались в виде огромных питонов с гуманоидным торсом и лицом человека. Только вместо волос у них имелось множество змеиных голов.

Обитали эти создания в пещерах и водоёмах, на земле и в её глубине. Чаще всего их встречали в Индии и Юго-восточной Азии, от Индонезии и до центральных районов Китая. Кто же мог представить себе, что божество из древних веков вдруг окажется в тесной избушке, стоящей в тайге, недалеко от Подгорска?

С другой стороны, если почитать сказки Павла Бажова, то в них упоминается ящерка, которая помогала старателям найти вожделенное золото. Да и Хозяйка медной горы, существо тоже явно не из нашего мира. К тому же она могла превращаться в довольно крупных рептилий.

Как бы то ни было, но та короткая встреча завершилась для Глеба весьма необычно. На’га не съела несчастного школьника. Она лишь обвила его мощными кольцами, словно толстая верёвка катушку. Сжала так, что он не мог шевельнуться, и поднесла поближе к лицу, которое выглядело, как физиономия столетней старухи.

На’га прошептала что-то на древнем санскрите. Повернула его голову боком к себе и смачно плюнула в ухо. Тоже сделала и с другой стороны. Затем, харкнула ему в расширенные от страха глаза.

Сжала горло у Глеба гибкими змееподобными пальцами. Дождалась, когда он откроет рот от удушья, и послала ком липкой слюны ему прямо в горло. Сами понимаете, что такие ощущенья вряд ли скоро забудешь.

Из длинного речитатива богини, парень понял лишь то, что теперь он сможет общаться с умершими. Каким образом, когда и где это случиться, он не смог себе даже представить. То ли, он сам очень быстро умрёт? То ли, будет часто встречать привидения в заброшенных зданиях?

К счастью, он скоро выяснил, что верна вторая догадка. Так, пять не упокоенных душ помогли ему похоронить любимую бабушку, умершую в пустой сибирской деревне.

Ещё четверо погибших мужчин участвовали в странной экспедиции к Чёртову Логу. Там, в узкой горной долине, было заперто древнее первородное зло. Сначала те сущности охраняли шаманы вогулов, а затем их сменили священники из ближайших православных церквей.

На долю Глеба выпало большое число испытаний, но он всё же, смог выжить в той передряге. Мало того, ему удалось восстановить столб-оберег, воздвигнутый возле спуска к проклятому месту.

Затем, он с огромным трудом выбрался из сибирской тайги. Сел в электричку и благополучно вернулся домой. Любимая мамочка увидела сильно избитого сына. Начала причитать и сетовать на злодейку-судьбу. Мол, за что она так издевается над несчастным парнишкой? Ведь куда бы он не поехал, всегда возвращается весь в синяках.

Несмотря на многочисленные переезды из города в город, Глеб благополучно окончил десятилетку. Хорошо одарённый природой, он всё схватывал, так сказать, на лету. Быстро усваивал любой материал и, в отличие от большинства молодёжи вокруг, многое умел делать руками. В том числе, он довольно хорошо рисовал.

Средняя школа Трёхреченска, в которой он завершал обучение, относилась к тем редким осколкам народного образования, что ещё кое-где сохранились в несчастной России. Как ни странно, но там процветали многие традиции давних советских времён. По нынешним меркам, это была почти что гимназия, но там даже сохранилась пионерская и комсомольская организация.

Поэтому Глеб, как и многие другие умельцы, должен был постоянно участвовать во внеклассной работе. Оформлять разнообразные стенные газеты и прочую, как тогда там говорили, «наглядную агитацию».

Отказаться от «общественной нагрузки» парень не мог. Итак, почти все преподаватели смотрели на него с большой неприязнью. Почему учителя так к нему относились они и сами не могли объяснить.

Не лежала душа к этому парню и всё! Значит, его нужно так загрузить, чтобы ему было тошно. Вот так и сложилось, что его вполне можно было назвать «придворным классным художником».

Наконец, обучение кончилось и благополучно, без большой шумной драки, отгремел «их бал выпускной». После получения аттестатов, в полный рост встала очередная проблема.

Нужно ли продолжить образование и если да, то куда поступать после школы? Маме парня было, в общем-то «по барабану». Она сама окончила лишь десятилетку, и ей этих знаний хватило на всю долгую жизнь. Какая разница, где сегодня работать в России? Лишь бы хватало денег на жизнь.

Поэтому, столь важный вопрос Глеб обсудил с давним приятелем из параллельного класса, таким же «крепостным живописцем», как и он. Они чуть поразмыслили и единодушно решили, что с их большими способностями к рисованию, им самое место на поприще архитектуры.

Можно было бы стать профессиональным художником, но когда приятель заикнулся об этом, его добрая мама внезапно спросила: – У тебя много знакомых, у которых ты был в квартире?

– Человек пятьдесят. – неуверенно ответил товарищ.

– У кого-то из них висят на стенах картины?

Приятель задумался, но смог вспомнить лишь двух человек. Да и у тех имелись лишь копии знаменитых полотен старых художников. Он так и сказал своей старой родительнице и услышал в ответ:

– Сходи на центральный проспект и посмотри, сколько там стоит живописцев и сколько у них покупают картин?

На этом дебаты закончились.

Друзья быстро собрали все нужные справки и двинулись в Трёхреченский строительный институт. В то бурное время, в городе в неимоверном количестве расплодились экономические, юридические и прочие, им подобные, учебные заведения.

У людей создалось впечатление, что теперь наша страна собирается производить только юристов, менеджеров и, так называемых, экономистов. Появилось огромное количество «университетов», которые были собраны на скорую руку неизвестно кем и зачем. В отличие от подобных шарашек «строяк» так и остался единственным в своём роде учреждением в городе.

Нужно сказать, что данная образовательная контора раньше называлась простым институтом, а теперь вдруг, ни с того, ни сего, стала величаться ни больше, ни меньше, как «Строительной Академией».

Правда, ничего кроме вывески там, увы, не сменилось. Всё осталось по-прежнему и обшарпанные, старые здания, и тесные, убогие аудитории, и древнее лабораторное оборудование. Да и престарелый преподавательский состав остался тем же, что и в прошлые советские годы.

Зато, теперь все строители, которые получили дипломы, чуть раньше начала больших перемен, внезапно ощутили небольшую неловкость. Как-никак, это было понижением их профессионального статуса.

Им оставалось лишь вспомнить бессмертные слова героя гражданской войны, Василия Ивановича Чапаева. Он как-то сказал по данному поводу: – Мы академиев не кончали!

Наконец, настал тот знаменательный день, который во многом определил дальнейшую биографию Глеба. В строительном институте собралась небольшая, но очень целеустремлённая очередь. Парень с приятелем ждал, когда они смогут сдать документы в офисе приёмной комиссии? От нечего делать, он вертел головой и внезапно увидел нечто весьма интересное.

Это оказался небольшой деревянный планшет, стоящий возле стены. Его обтягивал дорогой плотный ватман с голубоватым оттенком. На бумаге простым мягким грифелем была изображена голова Аполлона. Будущий абитуриент указал другу на этот рисунок.

– Класс! – восхищённо вымолвил тот.

Они подошли к подрамнику ближе и, тихо переговариваясь, принялись обсуждать технику исполнения. Как показалось друзьям, незабвенный сын Зевса был отражён просто отлично.

Во-первых, они сразу узнали древнего бога – покровителя всевозможных искусств, и это, само по себе, уже говорило о многом. Во-вторых, штрихи были чёткими, очень уверенными, тени контрастными, мазня напрочь отсутствовала.

Посмотрев на портрет, парень с большим сожаленьем вздохнул. Глеб подумал о том, что сколько бы он не старался, так здорово у него, пожалуй, вряд ли когда-то получится. А ведь при поступлении в их институт, на экзаменах по рисованию на работу давалось всего лишь четыре часа. Как тут всё успеть?

Он ещё раз переглянулся с приятелем и понял, что тот тоже чувствует себя весьма неуверенно. Немного смутившись, Глеб повернулся к упитанной женщине, стоявшей рядом с подрамником, и спросил, как можно почтительней:

– Извините, пожалуйста! Для того, чтобы поступить на факультет архитектуры нужно нарисовать именно так? – и он указал рукой на гордое лицо Аполлона.

Старая тётка с явной брезгливостью взглянула на парня, одетого так, как все наряжались на пролетарских окраинах. Потом с отвращением зыркнула на деревянный планшет с карандашным рисунком. Сурово насупилась, и возмущённо прокаркала: – Это всего лишь на двойку!

Два «крепостных живописца» были буквально раздавлены этой коротенькой фразой. В их головах мелькнула одна та же удивлённая мысль: – «Как же тогда нужно ещё рисовать, если такой отличный рисунок тянет только на пару?»

– Ходят тут всякие! – не унималась возмущённая старая перечница: – Научились картинки с открыток срисовывать, и прутся все, как один, прямиком на наш факультет.

Ошарашенные гневной филиппикой, приятели слушали громко кричащую тётку и угрюмо молчали.

– Чтобы хоть что-то уметь, нужно, хотя бы, художественную школу закончить! – продолжала буйствовать учёная грымза.

Перед друзьями стояла юная девушка, о которой с уверенность можно было сказать, что она живёт в престижном квартале Трёхреченска. Дорогая одежда, золотые серёжки, колечко с мелким брильянтом и такой же кулончик, всё кричало о том, что она из очень «хорошей семьи».

То ли, дочь бизнесмена, которых теперь развелось, как осенних грибов? То ли, ребёнок большого городского начальника? Что в общем то, недалеко отстоит одно от другого.

Девушка уже закончила оформлять документы на факультет архитектуры. Она взяла все бумаги и аккуратно сложила в папку из крокодиловой кожи. Высокомерно повернулась к приятелям и осмотрела обоих уничижительным взглядом. Язвительно ухмыльнулась. Гордо вскинула красивую голову с прекрасной причёской, сделанной в лучше парикмахерской города, и модельной походкой отошла от прилавка.

Как назло, два приятеля были из неполных семей, где семью тянула одна только мама. Да и жили они в сугубо пролетарском районе. Поэтому, о том, что существуют не только обычные общеобразовательные и музыкальные, а ещё и художественные школы, они узнали только перед окончанием десятого класса.

Естественно, что в какой-либо «художке», они никогда не бывали, не говоря уж о том, чтобы чему-нибудь там научиться. К тому же, прослышали они о таком заведении совершенно случайно.

В самом конце учебного года, в классе Глеба вдруг появился один паренёк, который тут же затмил всех остальных «живописцев». Он-то и поведал ошеломлённым друзьям о существовании в Трёхреченске двух специализированных учреждений. Рассказал и о том, что он прошёл полный курс стажировки и даже получил там бумажку, подтверждающую столь знаменательный факт.

Выслушав возмущённую преподавательницу архитектуры, опешившие приятели, вдруг осознали себя, как совершенно ущёрбные личности. Они уразумели ничтожность своих, ни на чём не основанных, притязаний на обучение в данном храме искусств.

Парень слегка покраснел. Дрожащей рукой подал бумаги молодой регистраторше и сдавленно вымолвил: – На Промышленное и Гражданское Строительство. Пожалуйста. – стоявший сзади приятель выразился намного короче: – На факультет ПГС.

Впоследствии Глеб с горечью понял, что поступил совершенно неверно. К сожалению, это произошло уже после того, как он окончил обучение в ВУЗе. Стал инженером и с успехом работал в разных конторах, занимавшихся строительным проектированием.

Дело было в том, что он очень часто встречал дипломированных архитекторов, которые не только не могли рисовать, но и даже нормально чертить. Ну, а о том чтобы они им удалось создать хоть мало-мальски приличное здание, не могло быть и речи.

К огромной радости данных великих «художников» именно в те славные годы началась эра виртуального зодчества. Все они с облегчённо вздохнули и пересели с чертежных досок, где «рисовали», как курица лапой, за мониторы компьютеров.

На приёмных экзаменах с Глебом повторилась та же история, что и во всех предыдущих образовательных заведениях города. Все преподавательницы единодушно поставили ему «слабые» тройки.

Причём каждая из них настойчиво спрашивала, в каком районе Трёхреченска парень учился? Услышав в ответ номер тринадцатой школы, в которой он получил неплохой аттестат, все презрительно хмыкали и выводили в карточке абитуриента посредственный «УД».

Совершенно естественно, что с полным комплектом подобных отметок, имеющихся в экзаменационном листе, Глеб не набрал нужный балл. Подал документы на вечернее отделение «стройакадемии» и попробовал прорваться туда. С тем же успехом.

Узнав об очередной неудаче любимого сына, его мама всё взяла в свои крепкие руки. Навела справки среди очень ушлых знакомых и быстро узнала, что, где и почём? Сняла деньги с тощей сберкнижки. Перекрестилась и отправилась в стройинститут.

Вернулась она оттуда со странной бумажкой в руках. На ней стояла короткая надпись: – «Принять на вечернее отделение в качестве кандидата». – внизу виднелась вчерашняя дата и совершенно безликое факсимиле. Пойди догадайся, кто её нацарапал?

Глеб взял довольно сомнительный, с его точки зренья, мандат и отправился в деканат. Как ни странно там эту цедулку приняли без всяких вопросов. Спросили все его личные данные. Куда-то, что-то внесли и выдали парню другую бумажку.

На ней стояла гордая надпись, выполненная на древнем матричном принтере: – «Временный студенческий билет». – ниже красовалась витиеватая подпись и большая печать ярко-синего цвета.

С этого дня расходы семьи должны были слегка возрасти. Ведь, теперь нужно было ездить в альма-матер, туда и обратно, и покупать разные вещи, которые не нужны были в школе: учебники, миллиметровку и ватман, готовальню, рейсфедеры, тушь, карандаши.

Жить на одну лишь зарплату мамани они теперь не могли. Да и моральных оправданий у Глеба уже не осталось. Раз кончил школу, иди, учись в институт. Не смог поступить на «дневной», ступай братец вкалывать, как все остальные.

Вот и вся трудовая мораль, бытовавшая в их скромной семье. Вечерний институт его мама отнесла ко второй категории, и начался безуспешный поиск свободных вакансий.

Проектных контор в городе имелось немало. Однако, везде требовались молодые сотрудники лишь с высшим образованием и трёхлетним стажем работы по данной специальности. Получался замкнутый круг. Не имеешь опыта, не возьмут ни в какую «шарашку». Нет работы, нет, естественно, опыта.

К всеобщему удивлению всех друзей и знакомых, в Трёхреченск внезапно нагрянул родной папа студента. Совершенно внезапно для всех, он решил навестить всю родню, живущую в городе и в его ближайших окрестностях.

Заодно, мужчина зашёл и к своей давно нелюбимой жене. Узнав, что сын ищет хоть какое-то место, бывший супруг поднял свои старые связи. Встретился с десятком друзей. Поговорил с ними обо всём по душам и всё же устроил «родную кровиночку» в одну из проектных контор.

Так парень стал техником в строительном отделе невзрачной «шарашки». К счастью, офис располагался недалеко от их панельного дома. Поэтому, после окончания смены, он мог забежать в свою небольшую «хрущёвку». Взять нужные бумаги и книги, а заодно, перекусить на скорую руку.

Наконец, наступил долгожданный сентябрь. Первого числа, Глеб взял очень странный студенческий «кандидатский» билет и, немного волнуясь, направился в «свой» институт.

К искренней радости парня, его без всяких препон пропустили внутрь альма-матер. Там на общем собрании, он узнал, что на вечернем отделении это обычная практика, родившаяся ещё в легендарные советские годы.

Деканат зачислял в каждую группу по три «кандидата в студенты». Делалось это лишь для того, чтобы после сдачи первой же сессии на потоке оставался хотя бы кто-нибудь из очень многих учащихся.

Дело было в том, что бывшие школьники, не прошедшие на дневной факультет, дружно подавали заявление на «вечерний». К сожалению молодых лоботрясов, учиться там оказывалось совсем не так здорово, как они себе представляли.

Занятия начинались с девятнадцати и продолжались до двадцати двух часов. Учебные дни – четыре раза в неделю. В субботу и воскресенье нужно корпеть над контрольными, а потом, на высших курсах, и курсовыми работами. Да ещё и деканат пристаёт, требует справку с места работы.

Получалось, что нормально учатся только те одноклассники, что счастливо проскочили на «очное» отделение «стройакадемии». То есть, утром тусуются в аудиториях с милыми сверстниками, а вечером «балдеют» на дискотеках или в каких-нибудь клубах.

В то время, как несчастный «вечерник» восемь часов пашет, как вол. Потом, уставший за день, как чёрт, тащится ещё в институт. Ну, а там, не то что радоваться «весёлой» студенческой жизни, а просто слушать бубнеж старых преподов уже сил не хватает.

Одним словом, после первой же сессии, число студентов на потоке убавилось, едва ли не вдвое. Зато, почти все «кандидаты» были зачислены в учебные группы на место убывших.

Забегая вперёд, нужно честно сказать, что окончили «вечернее» обучение и успешно защитили диплом не более четверти тех, кто туда поступил. У «заочников» этот процент оказывался значительно ниже.

Вот таким странным образом, Глеб стал совершенно полноправным студентом, и началась его «нормальная» жизнь. С восьми до семнадцати работа в проектной конторе.

Ускоренный марш-бросок к родимому дому. Бутерброд какой-нибудь в зубы и бегом в погоню за знаниями. Две «пары» упорных занятий и бодрой рысью вернуться обратно.

До квартиры он добирался только к одиннадцати вечера. Проглатывал холодный ужин и, едва волоча усталые ноги, плёлся в кровать. На этом его суточный цикл был успешно закончен. Через шесть, максимум семь часов сна, начинался новый этап. Точно такой же, как и вчера. Так и пролетело короткое «бабское лето», а потом, наступила мокрая стылая осень.

Сокурсник

Осень в тот год, выдалась на удивление ранней. Уже в конце сентября начались мелкие проливные дожди, которые шли почти каждый день. Постоянная, промозглая сырость утомляла душу и тело трёхреченцев не меньше трескучих зимних морозов. Да и грязь на улицах города стала почти непролазной.

Давно всеми замечено, что в любом социуме нашей планеты самыми нежными существами являются дворники, а так же извозчики. При малейших переменах в устройстве общественной формации они исчезают самыми первыми.

Вслед за ними испаряются культура и обычная вежливость. Поэтому, в России в то время, дороги перестали мести и чистить от грязи и мусора. Людей стало некому возить на работу, а перегоревшие вдруг фонари никто не мог заменить. Исчезли запчасти и мастера, способные с ними работать.

Зато гопников разных мастей резко прибавилось. Плюс ко всему, вместо хорошо знакомых автобусных рейсов, которые выполняли большие городские машины, в городе началось нечто невнятное. Появились тысячи разнокалиберных средств передвижения. То есть, разнообразных «маршруток», с трехзначными номерами, наклеенными на лобовое стёкло.

В один из таких мокрых дней, в пятницу, после одиннадцати, Глеб возвращался с нудных вечерних занятий. Проживал он вместе с мамой на окраине города, в отдалённом спальном районе.

В основном, его заселяли те люди, которые раньше носили гордое звание – пролетариат СССР. Теперь, почти все они, оказались без всяких источников средств к существованию и перебивались случайными заработками. Тут что-то разгрузить местным барыгам, там сделать ремонт в каком-нибудь офисе, который вольготно разместился в бывшем детском саду.

Столь отдалённая местность и при развитом социализме не блистала чистотой в течение дня. Ну, а в тёмное время суток не отличалась большой освещённостью. В эпоху же слома социальных формаций, она целиком погрузилась в непролазную грязь и непроглядную тьму.

Парень выбрался из битком набитой «маршрутки» и короткой побежкой пересёк широкую главную улицу микрорайона. Решительно углубился в свой «горячо любимый» квартал и теперь двигался с очень большой осторожностью.

Как всегда, ближе к полуночи, он почти добрался до своего проходного двора. Осталось пройти самое неприятное место на пути от остановки до уютной «хрущёвки».

Именно здесь, поперёк его обычной дороги стоял длинный дом, вытянутый вверх на девять жилых этажей. По какой-то непонятной причине, проектировщики здания придали ему довольно странную форму. Они изогнули его, как знак интеграла математической функции.

В середине невероятно огромного здания имелась низкая неширокая арка. Сделана она была для тех местных жителей, что совсем не желали обходить тот «небоскрёб», который почему-то лежал на боку.

Между тем, именно за этим строительным монстром и располагалась типовая «хрущёвка» студента-вечерника. К этому времени, все фонари в ближайшем квартале уже давно не горели. Наверное, лампы вышли из строя.

Их никто не менял, и всю местность вокруг освещало лишь блёклое сияние окон окружающих зданий. Было настолько темно, что покрытый грязью, асфальт едва можно было увидеть.

Стараясь не попасть ногами в глубокие рытвины, парень медленно продвигался вперёд. Он подошёл к гулкой арке и остановился перед ней в нерешительности. Нужно сказать, что на фоне высокой панельной стены тёмный проход выглядел чрезвычайно зловеще.

Он сильно напоминал зев глубокой пещеры, залитой непроницаемым мраком. Так и казалось, что там сидит некое страшное чудище. Оно очень голодное и с вожделением ждёт запоздалых прохожих.

Оглядевшись по сторонам, Глеб, к своему сожалению, не заметил возможных попутчиков. Он печально вздохнул. Собрал волю в кулак и вошёл под мрачные своды прохода, исписанного похабными граффити.

Не приближаясь к испачканным краскою стенам, парень медленно и осторожно продвигался вперёд. Он помнил о том, что по обеим сторонам большой подворотни, имеется несколько ниш. Причём, они были такими глубокими, что там спокойно могла затаиться пара, а то и тройка-четвёрка, злых бандюков.

Поэтому, Глеб шёл точно по осевой линии арки. По край мере, так у него есть небольшая возможность увернуться от первой атаки разбойников. Сразу они его не достанут, а там будет видно, как дело сложиться? Может быть, удастся удрать?

Студент уже миновал середину прохода, когда его вдруг кто-то негромко окликнул: – Привет! – незнакомый голос прозвучал очень глухо, и раздался непонятно откуда.

Глеб вздрогнул от неожиданности. Резко замер на месте и, не понимая, с какой стороны нужно ждать нападения, чутко прислушался. Он стоял неподвижно и надеялся по звуку шагов определить расположение заговорившего с ним человека.

Заодно, он лихорадочно думал, куда лучше бежать, если дела пойдут совсем плохо? Назад, к едва освещённой, главной улице микрорайона? Или прорываться вперёд к милой «хрущёвке», окруженной непроницаемой тьмой? Вдруг в этом мраке, получиться оторваться от неизвестных врагов?

От левой стены длинной «арки» отделилась чёрная тень. Постояла и, никуда не спеша, направилась прямо к нему. Сохраняя небольшую дистанцию, парень тотчас отступил на один шаг назад.

В это время у него спиной по улице медленно проехала легковая машина. Лучи её фар отразились от стен подворотни и на пару секунд осветили фигуру среднего роста. Глеб впился взглядом в лицо идущего к нему человека, и удивился тому, насколько оно было бледным.

– «Наверное, замёрз очень сильно». – непроизвольно подумалось Глебу. Ещё через миг, он с облегчением узнал в неизвестном мужчине сокурсника. Тот учился в соседней группе вечернего стройинститута.

Парень сразу припомнил, что они даже как-то знакомились и перекинулись десятком ничего не значащих слов. А случилось, это когда они оказались рядом на лекции по «начерталке», проходившей в весьма неудобном «Круглом актовом зале».

Из глубин памяти немедленно всплыло имя студента. Стараясь, придать голосу, как можно больше спокойствия, Глеб сказал: – Здравствуй, Павел.

Мужчина кивнул и подошёл на шаг ближе к застывшему парню.

– Ты, как здесь оказался? – проявил заинтересованность Глеб.

– У меня сегодня назначена встреча со старым приятелем. – хмуро сказал однокашник: – Он живёт в доме, что стоит с той стороны и должен с работы пройти через эту длинную арку. Вот я и жду, когда он появиться? Здесь не так сильно дует, как возле подъезда.

– Понятно. – кивнул парень. Глеб не знал о чём ещё можно поговорить с малознакомым сокурсником. Особенно после того, как ты его встретил в глухой подворотне в столь позднее время. Он чуть помолчал и спросил: – А ты чего в институте вечером не был?

– Дела. – не стал вдаваться в подробности соученик и сразу без перехода спросил: – У тебя сотовый есть?

Парень снова сильно напрягся. Нужно сказать, что к тому времени, переносные телефоны уже достаточно широко распространились в стране, но стоили ещё удивительно много.

Далеко не каждый гражданин «пост советской» России мог себе тогда его прикупить. Вот и у Глеба небольшой аппарат появился не очень давно. Мама долго копила деньги с зарплаты. Как он не отнекивался от такого презента, всё же на день рождения она подарила сыночку мобильник.

Глеб совсем было собрался соврать, но неожиданно вспомнил, что однокашник уже видел у него дорогую игрушку и, вздохнув про себя, сказал чистую правду: – Конечно же, есть.

– У моего батарея почти разрядилась. – пояснил Павел сокурснику: – Поэтому, я хочу тебя попросить. Когда вернёшься домой, свяжись с моими старыми предками. Скажи, что сегодня я у Равиля хочу на ночь остаться.

Достав мобильник из куртки, Глеб протянул аппарат и сказал: – На, сам набери.

Сокурсник отрицательно покачал головой: – Если я позвоню, то мать сразу станет орать. Начнёт возмущаться и требовать, чтобы я немедленно отправлялся домой. А я терпеть не могу её громкие крики. Кроме того, мне действительно нужно с Равилем кое-какие дела порешать. На это может уйти пара-тройка часов.

Безразлично пожав крутыми плечами, парень включил сотовый. Приготовился записать одиннадцать цифр и сказал: – Говори телефон своих предков.

– Я, как увидел, что ты с остановки идёшь, смс-ку быстро набил, а когда ты вошёл в эту арку я её отослал. Она уже должна прийти на твой телефон.

Аппарат тотчас запиликал. На голубоватом экране появился крохотный жёлтый конвертик. Глеб открыл небольшое письмо. Прочитал длинный номер и просьбу сокурсника, позвонить его матери.

– Получил. – сказал парень. Поднял глаза на однокашника, и слегка испугался. Перед ним никто не стоял. Он недоуменно огляделся вокруг и увидел тёмную тень, мелькнувшую у выхода из подворотни. Оттуда донёсся слабый голос уходящего Павла: – Не забудь. Позвони.

Глеб удивленно покачал головой: – Ишь, как сильно торопится. Даже спасибо сказать ему некогда. – пробурчал он недовольно. Сунул сотовый в боковой брючный карман, и двинулся дальше.

Он быстро добрался до своего проходного двора, где не горело ни одного фонаря. Вошёл в тёмный подъезд и привычно поднялся по лестнице на пятый этаж. Чтобы не беспокоить уставшую маму, открыл квартиру личным ключом. Шагнул в небольшую прихожую и тихо затворил обе двери: наружную из стального проката и внутреннюю, изготовленную из двух листов ДВП.

Судя по негромкому бормотанию телека, дорогая родительница опять смотрела какой-то очередной сериал. Наверняка он был из жизни гордых людей мексиканской глубинки. Дон Педро в чём-то горячо укорял ветреную донну Марию.

Она лишь громко хохотала в ответ и обещала, что непременно исправиться. Станет верной женой и добродетельной матерью. Вот только когда случиться подобное чудо оставалось неясным.

Глеб не хотел отрывать дорогую маманю от такого важного дела, как наблюдение за чужими страстями. Снял мокрые кепку и куртку. Отряхнул их от капель воды и повесил на вешалку, закреплённую на продольной стене.

Скинул сапоги из искусственной кожи, забрызганные грязью до щиколотки, и, забыв одеть тапочки, прошагал в свою, «дальнюю» комнату. Вынул телефон из кармана. Глянул. Не звонил ли ему кто-нибудь? Отметил, что никому он не нужен и положил аппарат на маленький стол. Тот был заваленный тетрадями, книгами и чертёжными принадлежностями разного вида.

Пошёл было на кухню, и тут неожиданно вспомнил, что обещал Павлу позвонить его предкам. Вернулся в тесную, но уютную спальню. Взял мобильник и набрал номер, указанный в смс-ке.

Судя по количеству цифр, телефон был домашний. То есть, подключённый к проводной сети города: – «Слупят с меня, как с липки за такой разговор». – с сожалением сказал себе парень и поднёс к уху небольшое устройство. К его радости, трубку подняли сразу, едва завершился первый гудок.

Послышался голос взволнованной женщины: – Павлик, это ты? – спросила она.

– Нет, это его приятель звонит. – бодро откликнулся Глеб: – Павел просил вам передать, что сегодня он переночует у старого друга Равиля.

– У Равиля? – голос женщины показался Глебу совершенно потерянным. Он не стал ждать, что она скажет ещё, и быстро нажал на кнопку «отбой». Положил трубку на стол и подумал:

– Хорошо, что у Павла в квартире, нет определителя номера на телефоне. Не то, она бы уже сюда позвонила. А мне и сказать ей больше, к сожалению, нечего.

Парень неодобрительно покачал головой и целеустремлённо двинулся в кухню. Сильный голод давал себя знать. Как всегда, Глеб не стал разогревать себе ужин. Он был заботливо приготовлен его милой мамочкой, но уже совершенно остыл. Перекусив на скорую руку, «вечерник» отправился спать. Часы показали, что уже перевалило за полночь.

Всю субботу и всё воскресенье, Глеб посвятил работе над курсовой работой по «начерталке». Нужно было вычертить скромный коттедж. Отмыть его акварелью и обвести все контуры тушью.

Он сидел над чертёжной доской, как приклеенный, и всё равно провозился два полных дня, с раннего утра и до позднего вечера. Даже в магазин за продуктами он не ходил.