Текст книги "Северный сфинкс"

– Вы похожи на ирландца.

Я бросил взгляд на соседа. Отекшая физиономия человека, любящего выпить, рыжеватые волосы, небольшие усики… Смахивает на англичанина, но, может быть, и здешний, причем все сказанное прозвучало на немецком языке без акцента. В любом случае желания поддерживать разговор с неизвестным у меня не было – похоже, это просто местный выпивоха, которому захотелось с кем-нибудь поговорить. Я отвернулся, но он меня удивил:

– Вы мистер О’Нил?

– Допустим. А вам-то что до этого?

– С вами бы хотел увидеться один наш общий друг.

– Что ж он сам сюда не пришел?

– Не знаю. Скажу только, что он ждет вас в «Красном льве» – это в двух шагах отсюда.

Да, подумал я, этот тип вряд ли пришел от русских. Но кто же он тогда? Может, это от Виконта – но сейчас тот нарядился купцом, так что он и сам мог сюда прийти. Тогда кто он? Разве что кто-нибудь с «Бланш». Но тогда он не вел бы себя так вежливо…

Вообще-то надо было бы сделать вид, что мне этот рыжий совсем не интересен. А если он не захочет от меня отстать – послать его подальше. Но мне вдруг стало интересно узнать, кто именно прислал рыжего. Со вздохом я допил пиво, бросил несколько мелких монет на стойку и последовал за своим навязчивым соседом.

В «Красный лев» я зашел в первый же день – и сразу же ретировался, наткнувшись на не слишком приветливый взгляд хозяина. Впрочем, там все просто кричало о том, что это заведение для «чистой» публики – скатерти на столах, хорошо одетые официанты, даже танцпол в углу… Да и металлическая вывеска над входом была выполнена весьма искусно – красный лев на задних лапах с мечом в руке и надпись «Rother Löwe»⁴⁸48
  До Орфографической конференции 1901 года слово «rot» (красный) писалось, как правило, «roth».


[Закрыть].

Но, не доходя до главного входа, мы завернули в переулочек. Я с удивлением посмотрел на моего Вергилия⁴⁹49
  В «Божественной комедии» Данте его гидом по кругам ада являлся именно Вергилий.


[Закрыть], но тот пояснил:

– Там отдельный вход к кабинетам. Ваш друг не хотел, чтобы вашу встречу с ним увидели.

И, действительно, за неприметной дверью в стене моему взгляду открылась крутая деревянная лестница, ведущая куда-то наверх.

Так, подумал я, если меня будут брать, то именно здесь – рыжий попросту даст мне по башке сзади. Но мой спутник сам пошел вперед, и я, чуть помедлив, последовал за ним, прикрыв за собой входную дверь.

На площадке второго этажа были три двери – в одну из них рыжий и постучал. Дверь открылась, я увидел накрытый стол – и абсолютно незнакомого мне человека. Он был элегантен, одет с иголочки, а физиономия его надменна и холена. Чего стоили одни светлые усики, завитые колечком…

– Спасибо, – сказал он рыжему и бросил ему целый талер. Тот с поклоном удалился, закрыв за собой дверь. Вот только я не услышал ни его шагов, ни скрипа ступеней, из чего сделал вывод, что он никуда не ушел, а остался стоять на площадке.

– Здравствуй, Керримэн, – сказал мне по-английски, причем прононс его был, как мне показалось, аристократическим. – Я пришел от ваших русских друзей.

Ну что ж, все встало на свои места. Во-первых, Керримэном меня мог назвать только тот, кому об этом рассказал Кэри – ведь именно так меня обозвал новый капитан «Бланш». Во-вторых, человек подполковника Михайлова должен был передать мне привет от «фройляйн Хельги», а я должен был переспросить: «Ольги?» и получить ответ: «Это то же имя, только по-немецки». Так что, похоже, меня в очередной раз проверяют – то ли сам Кэри, то ли тот человек, с которым он встречался в Кёнигсберге. Именно проверяют – иначе зачем вся эта комедия с «русскими друзьями»?

– Моя фамилия О’Нил, – бросил я. – Вы, любезнейший, определенно обознались. Да и русских друзей у меня нет.

– Джеффрис, – позвал «аристократ», и на пороге появился рыжий. – Приготовься, этот парень не понимает хороших манер. Придется его им поучить.

«Не на того напали, – подумал я. – Что-что, а драться я умею». Русские успели обучить меня кое-каким своим приемам, но афишировать их знание я не хотел, ведь это могло повлечь за собой ненужные вопросы. Так что я просто-напросто хуком справа вырубил Джеффриса, а затем проделал то же со светловолосым, который с открытым от изумления ртом глазел на рухнувшего рыжего. Затем я засунул Джеффрису в рот салфетку. Судя по всему, я ухитрился сломать ему челюсть. Потом, на всякий случай, я связал ему руки его же поясом.

Взяв стоявшую на столе бутылку шнапса, я плеснул спиртное светловолосому на одежду. Увидев, что тот начинает подавать признаки жизни, я сунул горлышко ему в рот. Мне показалось на секунду, что он попросту захлебнется, но англичанин, словно слепой котенок молоко, стал судорожно глотать шнапс.

Подхватив его под мышки, я с большим трудом спустился вместе с ним по лестнице, вышел в переулок, где, к счастью, никого не было, и повел прямиком в наши комнаты. Никто на нас не обратил внимания – ну, ведет человек друга, перебравшего в кабаке спиртного, домой. Боялся я лишь квартирную хозяйку – та предупредила меня в самый первый день, что не переносит пьяниц – видите ли, ее муж умер именно от неумеренного употребления горячительных напитков. Но, к счастью, ее я по дороге не встретил, а вот Виконт оказался дома. Увидев моего спутника, он побледнел.

– Что случилось?

– Не знаю, но вот этот тип и его сообщник пытались меня захватить. Мол, он пришел от моих русских друзей. Ну нет у меня никаких русских друзей, разве что мисс Дария. Да и другом ее назвать трудно – достаточно вспомнить, как она во время нашей последней встречи врезала мне по физиономии.

Кэри чуть усмехнулся, а я продолжил:

– Но вот что еще интересно – он назвал меня «Керримэном».

– Понятно. – Виконт озадаченно почесал затылок. – Видимо, тебя решили еще раз проверить… Ты вот что – положи сэра Мартина туда, – он показал мне на тахту, стоявшую у стены. – Постарайся его не уронить. Надеюсь, что он в полном порядке?

Значит, «сэр Мартин», подумал я про себя. И Виконт его знает. Но я ответил с самым что ни на есть безмятежным выражением лица:

– Этот-то да, разве что пьяный, а вот другому я, похоже, сломал челюсть.

– Час от часу не легче… Ладно, садись и жди меня здесь. Если сэр Мартин очухается, передашь ему вот это, – Виконт схватил со стола перо, обмакнул его в чернильницу и написал несколько слов на листке бумаги, присыпав его песком.

Потом он оделся и вышел. Сэр Мартин, вытянувшись во весь рост, вовсю храпел на тахте, не выказывая никакого желания проснуться. Примерно через три часа Виконт вернулся.

– Значит, так. Придется тебе заменить Джеффриса. Сегодня вечером ты познакомишься с сэром… в общем, с одним серьезным человеком. Он и расскажет, что тебе следует делать в ближайшие дни…

8 (20) мая 1801 года. Вечер.

Кёнигсберг, Пруссия.

Сэр Роберт Томас Вильсон,

на секретной службе его величества

Господи, с какими только тупицами мне приходится работать… Говорил же я Джеффрису с этим дураком Прайсом – простите меня, сэром Мартином, – проверьте этого ирландца, но осторожно. Впрочем, в этом есть и моя вина – эх, и зачем я поручил эту акцию сэру Мартину. Хотел Джеффрису, да только Прайс начал канючить, мол, не положено бывшему боцману командовать аристократом.

Тоже мне аристократ… Его отец, как и мой дед, нажил свое состояние на торговле шерстью. Но, в отличие от моего деда, он поспешил купить титул, а также пожертвовал крупную сумму школе Хэрроу, чтобы его сынка туда взяли. Поговаривают, что он сначала предложил деньги Итону, но у тех еще оставалась толика гордости. У главы Хэрроу, как мы видим, ее не осталось.

А после Хэрроу последовал Оксфорд – не Тринити, не Кинг’с и даже не Эммануэл, а всего лишь Сент-Бенет’с, намного менее престижный колледж⁵⁰50
  Оксфорд и Кембридж исторически являлись неким нагромождением «колледжей», каждый со своими профессорами, общежитиями, библиотеками и традициями. Сент-Бенет’с, ныне Корпус Кристи, был самым бедным из них.


[Закрыть]. Тем не менее он получил какой-никакой вес «там, где надо», а рекомендательное письмо, которое он мне вручил, было подписано самим Генри Аддингтоном, подчеркнувшим, что сэр Мартин «душой и телом предан его величеству».

Но для нашей работы он, как оказалось, абсолютно не подходит. И, как я понял, именно он решил «поучить» этого О’Нила – в результате чего я потерял Джеффриса. Даже если его челюсть срастется, это произойдет весьма нескоро. А люди мне нужны здесь и сейчас.

Впрочем, если мне в Египте удалось кое-чего добиться, то на Балтике все пошло не так – спасибо барону Уитворту и другим нашим людям в этой проклятой дыре. Сначала неудавшееся убийство русского императора, потом фиаско в Ревеле. А затем пропажа «Бланш»…

Как мне недавно сообщили, сначала команда фрегата была интернирована, но было решено позволить всем, даже капитану, поселиться в комнатах и ночлежках в районе Мемельского порта – под честное слово офицеров. Несмотря на это, в ночь с четвертого на пятое мая они сумели разоружить и связать охранников «Бланш» и выйти в море. До Мемельского пролива они добрались, когда уже начало светать. Их обстреляли береговые батареи по обе стороны пролива, и они вернулись в залив и… пропали. Кристоф рассказывал, что прусские корабли прочесали весь залив, но не нашли даже следа нашего фрегата. По его словам, когда дует юго-западный ветер, в заливе начинается сильное волнение, с которым не так легко справиться. Нередко корабли оказываются на мели, а иногда и вовсе пропадают.

Последнее, как мне кажется, не более чем миф – но, как бы то ни было, «Бланш» в заливе так и не нашли. Я надеялся, что корабль спрятался где-нибудь в укромном уголке залива, но, как мне разъяснил Кристоф, этот залив мелководный, а у нашего фрегата осадка около шестнадцати футов⁵¹51
  Почти пять метров.


[Закрыть], и даже для тех, кто хорошо знает тамошние воды, это было бы практически невозможным.

И другая мысль, которая не давала мне покоя – почему все, что было поручено Кэри, заканчивалось неудачами – а сам он каждый раз выходил сухим из воды? Что в Петербурге, что в Ревеле, что в Мемеле… Сначала мое подозрение пало на О’Нила, но он, как я понял, появился лишь в Ревеле, а первая и самая крупная неудача виконта случилась еще в Петербурге. Тем не менее, чтобы во всем разобраться, я попросил Кэри доставить ирландца ко мне.

Его привезли ко мне в закрытой карете и с завязанными глазами, разрешив снять повязку лишь в подвале дома фон Штегеманна. Кэри я попросил попробовать разузнать побольше про «Бланш». Вряд ли он что-нибудь смог бы узнать, чего я уже на знал, но мне хотелось потолковать с ирландцем наедине.

По моему распоряжению, на столе стоял кувшин викбольдского пива «бок»⁵²52
  Викбольд – село близ Кёнигсберга, известное своим пивом. «Бок» (Bock) – «козел» (нем.), крепкое пиво с козлом на этикетке.


[Закрыть] и два бокала. Я назвался мистером Вильсоном и сказал ему, что главный скоро придет, а мы можем пока выпить за здоровье короля. Я ожидал, что ирландец, как свойственно его расе⁵³53
  В английском языке того времени «расами» часто называли другие народы.


[Закрыть], будет пить помногу и быстро опьянеет, после чего мне будет проще его расспросить. Но он сделал лишь глоток, а на мой вопрос пояснил:

– Мистер Вильсон, негоже мне предстать пред очи самого главного в пьяном виде. Тем более матушка говорила мне, что пьяный подобен свинье, и я не люблю напиваться.

Мне это понравилось, и я начал расспрашивать про его историю и особенно про то, как он попал в Ревель, а также про то, что было после. Отвечал он весьма четко, не задумываясь, пока я не спросил, не замечал ли он ничего странного в поведении виконта. Только тогда он чуть подумал, но, как оказалось, лишь над формой ответа:

– Мистер Вильсон, могу вас заверить, виконт – верный слуга его величества. Да, в Ревеле нам не повезло – но это был единственный раз за все время нашего с ним знакомства, и мы сделали все, чтобы добиться успеха.

– А что было в Мемеле?

– Там-то все было нормально, мистер Вильсон. Разве что эта история с «Бланш»… Но мы к этому никакого отношения не имели.

– Кстати, а почему люди с «Бланш» вдруг решили, что вы – беглец с их корабля?

– Действительно, их капитан почему-то решил, что я – некто Керримэн (так, кажется?), служивший ранее на их корабле. Точнее, ему подсказал его компаньон, у меня сложилось такое впечатление. Почему он так решил – не знаю. Уверяю вас, мистер Вильсон, я никогда не носил такую фамилию. Да спросите кого угодно с «Бланш», кроме этого… молодого знакомого их капитана.

Да, спросишь их, подумал я и тут же сообразил, что информация об исчезновении «Бланш» практически никому не известна. Ну что ж, возможно, я стал слишком подозрительным. Но я все-таки задал последний вопрос:

– Мистер О’Нил, скажите, когда вы были в Петербурге, вы видели кого-нибудь из новых фаворитов русского императора, про которых ходят разнообразные и странные слухи?

– Мистер Вильсон, я и в Петербурге-то не бывал… Только в Эстляндии и тех провинциях, уже не помню, как они именуются, которые мы пересекли по дороге в Мемель. Но людей видел – точнее, одну девушку. Зовут ее Дария. Виконт даже попросил меня познакомиться с ней. Это оказалось не так уж и сложно…

– И что вы можете о ней рассказать?

– Она была весьма дружелюбна и словоохотлива – вы ведь, наверное, знаете, обычно так себя ведут… как бы это сказать… доступные женщины. Но когда я, осмелев, решил ее приобнять, она меня так больно ударила… А тут еще эта адская собака, которая меня чуть не покусала. Так что больше я не пытался встретиться с этой Дарией – точнее, один раз я попробовал, но ее бешеная собака начала рваться с поводка, и я поскорее ретировался.

Ну что ж, подумал я. Звучит правдоподобно. Да и Кэри мне что-то подобное рассказывал. Эх, будь у меня хоть Джеффрис… Впрочем, и его бы не хватило, а теперь вообще людей нет. И я решился:

– Так вот, мистер О’Нил, мне хотелось бы, скажем так, поближе познакомиться с кем-нибудь из этих людей. Поэтому твоей задачей будет захватить одного из них на пару с сэром Мартином – ты его уже знаешь.

– Это тот, кого я намедни вырубил?

– Именно он. О том, как вывезти захваченного человека отсюда в Лондон, мы позаботимся – главное, тебе надо будет похитить его и доставить туда, куда мы тебе скажем.

– Боюсь, будет непросто, – ответил тот.

– Пойми, О’Нил, мы не можем вновь потерпеть поражение – и, кроме того, у нас нет резервов. Только ты, сэр Мартин, виконт и я.

– Так, значит, вы и есть главный?

– Ты все правильно понял.

– Я считаю, что сначала надо бы разведать – из кого состоит их группа, где они будут находиться. Только тогда можно будет что-нибудь придумать. Я могу еще походить по пивным и послушать, что там говорят о русских, которые должны прибыть в Кёнигсберг…

– Неплохая идея.

– Но мне хочется знать – как мне поступить, если дела пойдут так, что мне придется кого-нибудь убить?

– Ты правильно мыслишь. Лучше, конечно, обойтись без этого, но главное – результат. Ясно тебе?

– Да, сэр!

Я остановился на секунду:

– Откуда ты знаешь, что я сэр?

– Так вряд ли виконт согласился бы подчиняться человеку без титула.

«Титула у меня, конечно, нет, но его умозаключение не так уж и далеко от истины, – подумал я. – Не слишком ли умен этот ирландец? Впрочем, выбора у меня нет. Уже нет».

9 (21 мая) 1801 года.

Ревельский тракт, неподалеку от Везенберга.

Сапожников Дмитрий Викторович,

лейтенант Российского флота

После того, как Ганс предупредил меня о возможном нападении на наш обоз, а я, в свою очередь, проинструктировал «градусников» и Крузенштерна, события стали разворачиваться стремительно, словно в штатовском вестерне. Нет, напавшие на нас ребята были мало похожи на ковбоев. У них не было ни широкополых шляп, ни кольтов, из которых они лихо палили на полном скаку. Все-таки моряки во все времена лучше чувствовали себя на палубе корабля, чем в седле. А, как потом оказалось, большая часть разбойничков были моряками, волею судеб оказавшимися на берегу.

Но завладеть нашими сокровищами для них оказалось труднее, чем взять на абордаж вражеский галеон. Во-первых, с помощью ПНВ мы их вовремя заметили и успели изготовиться к бою. Во-вторых, Сильвер и Меч умели попадать из своих стволов белке в глаз, и потому все посланные ими пули попали именно туда, куда они целились, то есть в охотников за чужим добром. И, в-третьих, пожалуй, самое главное, наш отряд, охранявший сундуки с ценностями, не запаниковал и встретил противника во всеоружии.

Часовые, выставленные вокруг лагеря, услышав топот копыт, окликнули всадников. Те, проигнорировав предупреждение, помчались прямо на часовых. Морячки не сплоховали и в темноте сумели первыми же выстрелами завалить двух нападавших. Остальные подняли дикий крик и, паля из пистолетов, помчались в сторону палаток, где, как сказал их атаман, и хранилось вожделенное золото.

Возможно, что им и удалось бы смять охрану, но тут во фланг конникам ударил пулемет «Печенег». Это Сильвер, заранее заняв огневую позицию, начал множить на ноль бандюков. А Меч, прикрывая своего напарника, короткими очередями ссаживал с лошадей прорвавшихся налетчиков. Мне тоже пришлось несколько раз стрельнуть из своей «ксюхи», когда передо мной неожиданно появились всадники. Вопли, крики боли, визг раненых лошадей… Я так толком ничего и не понял, но нападавшие неожиданно скрылись так же быстро, как и появились перед нами.

Всю ночь мы не спали, ожидая «продолжения банкета». Но, видимо, понеся большие потери, оставшиеся в живых бандиты решили, что не стоит больше рисковать, и отправились куда подальше зализывать раны. А поутру мы стали подводить итоги ночного боя.

С нашей стороны потерь не было. Несколько моряков, в том числе и капитан-лейтенант Крузенштерн, получили легкие ранения. Ивану Федоровичу фатально не везло во время боевых действий на сухопутье. У Ре-веля лицо его посекла каменная крошка, выбитая британскими ядрами. А ночью он получил пулю в плечо. Правда, Сильвер, который умел не только отправлять людей в «страну вечной охоты», но и оказывать первую медицинскую помощь, осмотрев рану Крузенштерна, утешил его, сказав, что она «до свадьбы заживет». Учитывая, что свадьба будущего адмирала была не за горами, все прозвучало весьма оптимистично.

А вот нашим ночным оппонентам досталось изрядно. Только убитых мы насчитали четырнадцать душ. «Трехсотых» же оказалось всего трое. Причем по поводу двоих Сильвер сказал, что, будь они лошадьми, то их следовало бы пристрелить, чтобы не мучились.

– Полная безнадега, Викторыч, даже наш эскулап-реаниматолог не сможет их вытащить. Везти их с собой – весьма негуманная затея. Может быть, оставить их здешним селянам, добавив некую сумму на погребение и поминки?

Я, пожав плечами, посоветовался с Гансом, который одобрил идею Сильвера. Стоит отметить, что наш сопровождающий был глубоко впечатлен всем произошедшим этой ночью. Он даже как будто подрастерял свою привычную невозмутимость и с большим почтением посматривал на «градусников».

Третий же раненый бандит, хотя и получил сквозное ранение шеи, выглядел вполне удовлетворительно. Сильвер сказал, что, если не начнется воспалительный процесс, то рана недостреленного разбойничка скоро заживет, и он вполне будет годен для виселицы.

– А сейчас шея у него может не выдержать в петле и оборваться, – пошутил Сильвер и жизнерадостно заржал.

«Ну, и шуточки у этих парней» – подумал я. Впрочем, по здешним законам за вооруженное нападение на государевых людей вполне реально можно получить пеньковый галстук на шею. Вон, в старой доброй Англии человека, укравшего что-либо стоимостью более пяти шиллингов, судьи в париках и мантиях с чистой совестью приговаривают к ВМСЗ⁵⁴54
  ВМСЗ – высшая мера социальной защиты – так в УК РСФСР 20–40-х годов прошлого века именовалась смертная казнь.


[Закрыть].

По рации мы сообщили о случившемся в Петербург. Подполковник Баринов ответил, что император серьезно обеспокоен произошедшим и приказал отправить нам навстречу полусотню казаков.

– Так оно будет надежней. За «языка» же спасибо. Постарайтесь довезти его живым до Питера. А мы уж тут с ним вдумчиво побеседуем. И еще, вы там, ребята, не особенно расслабляйтесь, – сказал Баринов. – Хотя, как мне кажется, получив по зубам, эти уроды вряд ли рискнут снова напасть на вас.

И он оказался прав. Дальнейшее наше путешествие прошло без каких-либо происшествий.

10 (22 мая) 1801 года.

Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Подполковник ФСБ

Михайлов Игорь Викторович.

РССН УФСБ по Санкт-Петербургу

и Ленинградской области «Град»

Ну вот, можно наконец подвести черту под нашей ревельской эпопеей. Сегодня в полдень по улицам Санкт-Петербурга продефилировали захваченные нами в плен британцы. Посовещавшись с Павлом, мы решили сделать все так, как было в Москве летом 1944 года. Тогда «Маршем позора» по столице провели под конвоем солдат и офицеров вермахта, захваченных в Белоруссии во время разгрома группы армий «Центр». Чтобы императора впечатлило, Василий Васильевич показал ему кадры, снятые в июле 1944 года в Москве. Павел, не отрываясь смотрел, как по улицам Первопрестольной брели немецкие вояки, грязные и расхристанные.

– Боже мой, – бормотал потрясенный до глубины души царь, – да сколько же их там? И что, вся эта нечисть навалилась на Россию?

– В марше военнопленных приняло участие 57 600 человек, – сухо прокомментировал все увиденное Патрикеев. – А вообще, во время разгрома немецкой армии под Минском, Бобруйском и Витебском было захвачено около 400 тысяч пленных.

– Сколько-сколько, Василий Васильевич?! – Павел был поражен озвученной цифрой. – Да, это настоящий разгром! Вы потом мне расскажите о той войне. Ведь, как я понял, на Россию двинулась вся Европа.

– Почти вся, ваше императорское величество. А Британия, как ни странно, оказалась нашей союзницей. Правда, с такими союзниками и враги не нужны.

– А что так? – живо поинтересовался Павел.

– Есть союзники, которые помогают, воюют бок о бок со своими братьями по оружию. А есть и такие, которые стараются загребать жар чужими руками. Ну, как это делали не так давно австрийцы…

Павел запыхтел, и лицо его пошло красными пятнами. Ему очень было неприятно вспоминать о том, как его втравили в абсолютно не нужную России войну с Францией.

– Господин Патрикеев, – сказал он, справившись с обуявшими его чувствами, – вы полагаете, что Наполеон, уговаривая заключить с ним военный союз, не попытается тоже, как вы говорите, загрести жар чужими руками?

– Наверняка попытается, ваше императорское величество. Только искусство дипломатии и заключается в том, что надо суметь отстоять свои интересы, одновременно не доводя до разрыва союзные отношения. Проще говоря, заставить своего попутчика идти рядом с собой как можно дальше.

– У меня есть хорошие дипломаты, – задумчиво произнес Павел. – Взять, к примеру, графа Ростопчина. Именно его я хочу назначить главой миссии, которая отправится в Кёнигсберг.

– Все-таки в Кёнигсберг! – воскликнул я. – Ваше величество, позвольте обратиться к вам с одной просьбой…

– Игорь Викторович, – растроганно ответил мне Павел, – после всего, что вы для меня сделали, я теперь ваш вечный должник. Просите у меня что хотите.

– Государь, дозвольте мне вместе с графом Федором Васильевичем отправиться в Кёнигсберг. Ведь путешествие может оказаться опасным – британцы и их клевреты сделают все возможное, чтобы сорвать нашу встречу с посланцем Первого консула.

– Гм, господин подполковник, – Павел смущенно развел руками, – не знаю даже, что вам и сказать. По правде говоря, мне не хочется никого из вас отпускать из Петербурга. Ведь, как вы правильно заметили, британцы не пожалеют ни сил, ни средств, чтобы захватить кого-нибудь из вас. С другой стороны, советник, знающий то, что может со временем произойти, графу Ростопчину весьма бы пригодился. Не знаю, как тут и быть.

– Государь, вы сказали, что путешествие может быть опасным. Василий Васильевич, конечно, знает историю гораздо лучше меня. Но он уже немолод, да и со здоровьем у него не все в порядке. Поэтому лучше будет, если в Кёнигсберг отправлюсь я. И отправлюсь не один – с собой я намерен захватить двух-трех своих бойцов. И еще вот что – я неплохо знаю Кёнигсберг. Будучи совсем молодым, мне довелось служить в этом городе.

– Как, господин подполковник! – изумленно воскликнул Павел. – Вы находились на прусской службе?

– Нет, ваше императорское величество, я в этом городе охранял границы России. Ведь после той страшной войны Восточная Пруссия большей своей частью вошла в состав нашей державы.

– Вот как, – изумлению Павла не было предела, – значит, Кёнигсберг все же стал русским городом. А в качестве кого вы, Игорь Викторович, служили в нем?

– Я, ваше императорское величество, был простым пограничником. Тогда я был молод, горяч и, сказать откровенно, беспечен.

– Все мы когда-то были молоды и беспечны, – вздохнул император. – Значит, вы настаиваете на том, что ваше присутствие в Кёнигсберге необходимо?

– Именно так, государь. К тому же мы возьмем с собой радиостанцию и будем докладывать вам о всех подробностях переговоров с французами. Василий Васильевич, если будет надо, поделится с нами своими соображениями по всем обсуждаемым вопросам. Он обещал подобрать для нас все необходимые материалы, чтобы мы знали, о чем и с кем беседовать.

– Ну что ж, Игорь Викторович, вы меня убедили. – Павел неожиданно улыбнулся и подошел ко мне. – Я полагаю, что нынешний ваш чин недостаточен для того, чтобы представлять мою особу перед представителями иностранной державы. И потому я поздравляю вас генерал-майором. Это чин четвертого класса Табели о рангах. Кроме того, я причисляю вас к своей свите.

«Во дела! – в моей голове мелькнула шальная мысль. – Дослужился я таки до генерала. Только как же Коля Баринов? Ведь он сделал не меньше, чем я».

Об этом я поспешил сказать Павлу, который, хитро подмигнув мне, ответил, что такой же чин получит и Пан.

– Не беспокойтесь, господин генерал, – пообещал император, – повышения в чинах получат и все ваши подчиненные. Они их заслужили верной службой мне и России.

Что ж, приятно, когда с тебя не снимают стружку, а хвалят. Только бы Павел не вздумал всучить нам деревеньки с крепостными мужиками. Нам только этого не хватало. Нет, понятно, что никто из нас не стал бы новоявленным Троекуровым, но отказываться от царского дара – это оскорбить самодержца, что нам совершенно ни к чему.

– Ваше императорское величество, – произнес Патрикеев, все это время хитро поглядывавший на меня, – как мне кажется, более подробно о персональном составе делегации, направляемой в Кёнигсберг, можно будет поговорить чуть позднее. А сейчас, по старой традиции русского офицерства, следует обмыть новые звания наших славных «градусников». Надеюсь, что вы, государь, не станете нас за это строго судить.

Павел рассмеялся и шутливо погрозил нам пальцем…

11 (23 мая) 1801 года.

Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Патрикеев Василий Васильевич,

журналист и историк

Сегодня мы отправляем в дальнюю дорогу нашу делегацию, которая должна в Кёнигсберге встретиться с французами. Я решил перед отъездом потолковать с Игорем Михайловым, который вместе с графом Ростопчиным будет вести переговоры с эмиссарами Бонапарта. Насчет возможных предложений французов я с ним уже переговорил. А сейчас мы с ним рассуждали по поводу позиции Пруссии, на территории которой, собственно, и должно было произойти рандеву.

В данный момент во главе Пруссии стоял король Фридрих Вильгельм III. Он был жалкой пародией на Фридриха Великого, который в не столь давнее время наводил страх на своих соседей. Внешняя политика его заключалась в постоянном лавировании между Францией и антифранцузской коалицией европейских государств, которую возглавляли Англия и Австрия. Для нас было бы неплохо, если Пруссия стала союзницей России и Франции. Хотя армия Фридриха Вильгельма была уже не той, какой она была у его великого тезки, но сил пруссаков вполне бы хватило для того, чтобы та же Австрия вела себя тихо и вежливо, пока русские и французы будут воевать против Англии в Персии и Индии.

– Я думаю, Игорь, что ваши гостеприимные хозяева с большим интересом будут наблюдать за вашими переговорами. И в нужный момент они попробуют присоединиться к вам. Ведь ставки окажутся весьма высоки – в случае успеха переговоров два сильнейших европейских государства смогут диктовать свою волю всей Европе. Пообещайте Пруссии Ганновер – она давно уже на него облизывается. Не забывайте, что это наследственное владение английского короля. Заняв Ганновер, пруссаки надолго испортят свои отношения с британцами.

– Васильич, – Михайлов задумчиво покрутил в руках шариковую ручку, – но ведь территориальные приобретения у некоторых лишь распаляют аппетит. Пруссии, возможно, покажется мало Ганновера, и она потребует у нас и Наполеона новые ништяки.

– Возможно, но можно попробовать пообещать прусскому королю титул германского императора. Если ты помнишь, в 1871 году сын нынешнего короля, тоже Фридрих Вильгельм, станет этим самым императором. Дочь же его, Фредерика Луиза Шарлотта Вильгельмина, выйдет замуж за будущего императора Николая Павловича.

– Ну, Николаю еще рано думать о женитьбе, – рассмеялся Игорь. – А вот насчет титула – это ты неплохо придумал.

– Ну, допустим, – усмехнулся я, – придумал сие не я, а мсье Бонапарт. Став императором, он намекнул прусскому королю, что и тому не помешал бы столь высокий титул.

– Ага, – подмигнул мне Михайлов, – а так как подобный титул носил австрийский монарх, то тем самым король Пруссии становился вполне официальным лидером германского мира. Все тамошние герцоги, графы и курфюрсты тут же встали бы по стойке смирно, послушно выполняя приказания, пришедшие из Берлина.

– Правильно. Призрак «Великого Фрица» все еще бродит по Европе. Прусская армия выглядит внушительно, и лишь в октябре 1806 года в сражениях при Йене и Ауэрштадте французы вдребезги разнесли эту армию. Но сейчас пока лишь 1801 год, и никто даже не догадывается о том, что произойдет через пять с лишним лет.

– Вот именно. И еще. Игорь, я хочу предупредить тебя. По дороге в Кёнигсберг будь осторожен. Англичане вывернутся мехом наружу и сделают все, чтобы помешать вашему посольству. Особенно их интересуем мы – гости из будущего. Они уже и так немало знают о нас и потому страстно желают поближе с нами познакомиться.

– Это, Васильич, понятно. Я и мои ребята, которые будут сопровождать посольство, будут неплохо вооружены и экипированы. Кроме того, император направит в Кёнигсберг в качестве почетного эскорта сильный конвой. В числе прочих в нем будет Александр Бенкендорф и юный герцог Евгений Вюртембергский.

– Ну, с Бенкендорфом мне все понятно, он человек храбрый, да и в бою проверенный. А вот парня, может, не стоит брать? Молод он еще.

– Ну, это у нас его ровесников считают несмышленышами, которым следует памперсы менять и носы вытирать. А здесь такие как он уже воюют, причем не хуже, чем взрослые. К тому же мои парни его кое-чему научили. Пусть послужит, ведь он, как-никак, генерал. Правда, так и не побывавший ни в одном сражении.

– Ну так и ты, Игорь, тоже сравнялся с ним чинами. Так что можешь сидеть вместе с ним за одним столом, не нарушая субординацию.

Мы рассмеялись. Поговорив еще немного, я распрощался с Михайловым. Жаль, что я не могу отправиться вместе с ним в это опасное путешествие. Но не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями. Так что будем трудиться там, где мы нужнее…