Текст книги "Северный сфинкс"

– Герр генерал, – с улыбкой произнес Блюхер, – в этом замке сто с лишним лет назад курфюрст Бранденбурга Фридрих Вильгельм принимал вашего царя Петра, который тогда инкогнито путешествовал по Европе.

– Кстати, в этом замке имеется предназначенный для приема послов Зал московитов, – по-русски добавил граф Ростопчин, закончив перевод сказанного Блюхером. – Назван он так потому, что здесь в 1516 году проходили переговоры посла Великого князя Московского Василия III воеводы Алексея Заболотского с магистром Тевтонского ордена Альбрехтом Бранденбургским о заключении союзного трактата с Московским государством. Через год сей трактат был подписан.

Потом Ростопчин перевел все это генералу Блюхеру. Тот удивленно поднял брони и покачал головой.

– Граф, оказывается, вы знаете историю Пруссию лучше меня – человека, столько лет состоящего на службе короля, – с уважением произнес генерал. – Я полагаю, что вас не случайно решили поселить в этом замке.

В мою бытность в Калининграде я не раз посещал то место, где когда-то находился Королевский замок. Во время Великой Отечественной войны он сильно пострадал, но главные башни и стены сохранились. А в 1967 году по решению областного комитета КПСС развалины замка были взорваны. После сноса замка и при удалении его руин в 1969 году вершина горы, на которой стоял замок, была на несколько метров срыта. Приблизительно на месте юго-восточной части замка я видел лишь строившийся (и недостроенный) в советское время Дом Советов. Он стоял в запустении, с выбитыми окнами.

Теперь же я могу увидеть то, чего в нашем времени уже нет. Я сказал об этом графу Федору, он кивнул мне и задумался.

А мы начали заселяться в отведенные нам покои в западном флигеле дворца. Там располагался Зал московитов и замковая церковь. Неподалеку – об этом, подкручивая усы, сообщил нам генерал Блюхер – располагался знаменитый кабак «Blutgericht»⁶⁸68
  «Кровавый суд» (нем.).


[Закрыть]. Рассказывая о винах, которые подавали в этом кабачке, Блюхер поднимал вверх глаза, изображая неземное блаженство.

– Господа, я уверен, что мы не раз посетим его. Тем более что замок будут охранять мои парни, и к нашему приходу посторонних лиц в кабачке не будет, – пообещал генерал.

Я внимательно изучил план замка, который передал мне Блюхер, прикидывая, как лучше организовать охрану нашего посольства. Конечно, прусские солдаты генерала – это хорошо. Но плохо то, что в тот же «Блютгерихт» будут шляться посторонние люди. Ведь, чтобы посетить его, посетителям нужно было попасть во двор замка, а оттуда войти в небольшой незаметный подвальный вход в кабачок. А со двора легко было пробраться в помещения, занимаемые нашим посольством.

Я сказал об этом генералу, тот поморщился, но потом заявил, что на время переговоров можно будет полностью закрыть доступ посторонним в замок.

– Король дал мне большие полномочия, и, если надо, я ими воспользуюсь, – решительно произнес Блюхер. – К тому же, как мне кажется, – хитро улыбнулся генерал, – виноторговцы не будут на нас в обиде. Мы отдадим должное их запасам.

Мы с графом переглянулись. Беспробудного гусарского пьянства допустить было нельзя. Скорее, наоборот, следовало на время ввести «сухой закон». Что же касается недовольства владельцев «Блютгерихта», то мне на него было наплевать. Важно было обеспечить безопасность, как нашу, так и французов. По произошедшему в Митаве стало ясно, что британцы не оставят нас в покое. Пришедший в себя мсье Маршан рассказал мне много интересного. Я доложил об его откровениях в Петербург и со дня на день жду оттуда группу поддержки во главе с майором Никитиным. Кроме того, мне надо будет завтра встретиться с нашим «засланным казачком» Керриганом. Связным же будет некий герр Мюллер – интересно, не предок ли он «папы Мюллера», заведовавшего при Гитлере гестапо. Хотя тот был родом из Баварии. А этот откуда?⁶⁹69
  Вообще-то Мюллер – «мельник» – одна из самых распространенных фамилий в Германии.


[Закрыть]

Ладно, шут с ним, с этим Мюллером. Пойду, проинструктирую наших людей относительно соблюдения личной безопасности. Завтра – встреча с Керриганом, а послезавтра в Кёнигсберг должны прибыть французы. Тогда и начнется пресловутая «Большая игра».

23 мая (4 июня) 1801 года.

Кёнигсберг, Пруссия.

Жюль Маршан. Куафер и тайный агент

секретной службы Бонапарта

Я жив! Как приятно это осознавать. После того, как свинья Дюваль пропорол мне брюхо ножом, я уже не рассчитывал, что выживу. Но спасибо этим странным русским – я выжил и уже могу вставать с постели. Удивительно, но это так!

Не менее удивительно и то, что вылечил меня русский офицер, который, как мне кажется, с не меньшим искусством умеет отправлять людей на тот свет. Зовут его Аланом, но он явно не бретонец⁷⁰70
  Святой Аланус был очень популярен в Бретани, и его имя часто давали при крещении мальчикам.


[Закрыть]. Алан больше похож на уроженца Гаскони или на испанца. У него черные волосы и карие глаза. Но он, похоже, не знает испанского языка или просто хорошо скрывает то, что его знает. Во всяком случае, когда я спросил его о чем-то на кастильском наречии, Алан лишь пожал плечами.

Моих спасителей очень интересовала личность того, кто меня ранил. Они попросили нарисовать портрет Дюваля, что я с большим удовольствием сделал. Если судить по сделанному мною рисунку, этот чертов иезуит выглядел, как дьявол во плоти. Похоже, что я немного перестарался и выплеснул на лист бумаги всю мою ненависть к этому мерзавцу.

Но портрет все же оказался схожим с оригиналом, и, по моему мнению, Дюваля по нему можно будет довольно просто узнать. Я уже имел возможность убедиться, что мои новые знакомые – люди слова, и если они пообещали что-либо, то непременно сделают.

Потом у меня была долгая беседа с генералом Михайловым. Он не владел французским и немецким языками, но довольно сносно мог говорить по-английски. Я же за время моей жизни в России научился русскому языку. Так что мы неплохо понимали друг друга. Мне пришлось рассказать генералу все, что я знаю о Дювале. О своей же службе у полковника Савари, с которым мне довелось вместе повоевать в Италии, я, естественно, ничего не рассказал. Но русский, похоже, знал многое, и для него не было секретом ни кто я на самом деле, ни на кого я работаю.

– Видите ли, мсье Маршан, – сказал генерал Михайлов, – в данный момент мы с вами союзники и делаем одно дело. Мы оба желаем помочь России и Франции заключить союз против Англии. Наши враги – это и ваши враги. Понимаю, что вы, мсье Маршан, чтобы узнать как можно больше о своих союзниках, которые совсем недавно были вашими врагами, вынуждены негласно собирать о нас сведения. Ничего плохого я в этом не вижу. Так уж принято в этом мире – чтобы лучше доверять друг другу, надо знать как можно больше о тех, с кем придется вместе идти в бой.

Я вынужден был согласиться с генералом. Действительно, я не желал русским ничего плохого. А то, что нам с ними пришлось уже повоевать – так кто в Европе не воевал друг с другом. Государства, как и люди, то ссорятся, то мирятся. Такова политика, и от нее никуда не деться.

– Мсье Маршан, – генерал Михайлов неожиданно подмигнул мне, – я не хочу вытягивать из вас тайны вашей службы. Нам и своих некуда девать. Но было бы неплохо, если бы вы информировали нас о том, что было бы интересно и нам. Мы же, в свою очередь, готовы делиться с вами своей информацией. Для того, чтобы вы окончательно убедились, что наши слова не расходятся с делом, мы обещаем вам, что как только вы почувствуете себя полностью здоровым, отправить вас к генералу Дюроку, чтобы вы рассказали ему о нашем сегодняшнем разговоре. Заодно вы можете продемонстрировать ему те рисунки, которые вы украдкой сделали, запечатлев на них моих подчиненных.

Мне стало вдруг стыдно. Значит, русские нашли мои наброски, на которых я, как мог, изобразил вооружение «пятнистых» и их экипировку. И, похоже, генерал не сердится за это на меня. Я напрямую спросил об этом русского, и тот в знак согласия мне кивнул.

– Передайте также генералу Дюроку, что нам стало известно о подготовке покушения на него и некоторых членов его миссии. А о подробностях мы предпочли бы рассказать ему при встрече с глазу на глаз.

Мне нечего было возразить генералу Михайлову. И я пообещал ему, что как только моя рана позволит мне более или менее свободно передвигаться, я встречусь с Дюроком и еще одним человеком, имя которого русскому генералу мне называть не хотелось.

– Ну, вот и отлично, – улыбнулся мне мсье Михайлов. – Только хочу вам сказать, что капитан Бутаев, который вам известен как Алан, просил передать, что было бы очень полезно для вас, чтобы вы хотя бы полчаса в день прогуливались во дворе замка. Это очень полезно для вашего здоровья. Но при ходьбе старайтесь не делать резких движений.

И еще. Генерал Блюхер, которому прусское правительство поручило обеспечить охрану русской и французской миссии, перекрыл все входы в Королевский замок. Пруссаки – исправные служаки, но наши враги не оставят попыток сделать нам какую-нибудь каверзу. Не исключено, что и ваш старый враг мсье Дюваль не попробует доделать то, что ему не удалось сделать в Митаве. Поэтому мы приставим к вам негласную охрану, которая помешает нашим и вашим врагам напасть на вас. Поверьте, мы вполне доверяем вам, и прошу не считать присутствие моих людей знаком недоверия к вам.

Мне пришлось согласиться с генералом Михайловым. Я только попросил у него дать мне небольшой пистолет, исключительно для самообороны. Конечно, русские хорошие бойцы, но, как у нас говорят: «Aide – toi, le ciel t‘aidera»⁷¹71
  «Поможешь себе – тебе поможет небо», французский эквивалент русской пословицы «Береженого и Бог бережет».


[Закрыть].

24 мая (5 июня) 1801 года.

Кёнигсберг, Пруссия.

Джулиан Керриган, он же Джон О’Нил

В «Alte Sonne» я приплелся из «Zur Ordensburg» в два часа пополудни. Пивная была практически пуста, разве что в углу сидели двое пьяниц – впрочем, они там находились достаточно часто. И такой же завсегдатай, разве что выглядевший чуть поприличнее, сидел за стойкой. Я с ним был немного знаком – не раз приходилось рядом с ним сидеть, и он иногда угощал меня выпивкой, хотя чаще пил за мой счет. Звали его Роберт Мюллер, происходил он, по его собственным словам, из Алленштайна⁷²72
  Нынешний польский Ольштын.


[Закрыть], а в Кёнигсберге осел после того, как ему пришлось покинуть службу в армии. Почему, он не рассказывал.

Увидев меня, Роберт призывно похлопал ладонью по табурету рядом с собой. Мне в общем-то было все равно – Вильсон мне поручил шастать по пивным и слушать разговоры, а от моих русских друзей я никакой весточки так и не получил. Не успел я сесть, как Мюллер обратился к прислуге:

– Эй, парень, принеси мне и Хансу – так он называл меня – еще по кружечке. Ханс, я угощаю сегодня, мне отец наконец-то пусть самую малость, но прислал денег. И шнапсу – здесь, в Кёнигсберге, его гнать не умеют, то ли дело у нас в Алленштайне!

После первой кружки последовала вторая – оплаченная, понятно, уже мной. А когда я собрался подозвать разносчицу пива, Роберт неожиданно помотал головой:

– Не помню, говорил ли я тебе, что у меня дома есть превосходный шнапс? Пойдем, я тебя угощу.

Такое со мной случилось впервые – собратья по выпивке могли угостить тебя в пивной, но домой к себе не звал никто. Не то чтобы мне очень хотелось шнапсу, но я поблагодарил его, и мы, чертыхаясь и спотыкаясь, побрели к нему домой. Точнее, спотыкался скорее Роберт, я же лишь изображал из себя вусмерть пьяного.

Жил он в небольшом домике на окраине старого города. Снаружи он производил удручающее впечатление, но, когда мы прошли через захламленную прихожую и далее в гостиную, все резко изменилось – стало чисто, аккуратно и обставлено пусть без роскоши, но с несомненным вкусом. Да и походка Мюллера стала намного более уверенной.

А еще за столом сидел мой старый знакомый по Питеру, Игорь Михайлов. Увидев меня, он улыбнулся и произнес по-английски:

– Садись! Рад тебя видеть. Кофе будешь?

Я кивнул. Мюллер этого языка, похоже, не знал, но переспросил:

– Kaffee? Für beide? Jawohl, kommt gleich!⁷³73
  Кофе? Для обоих? Сейчас будет!


[Закрыть]

И удалился на кухню, не забыв аккуратно прикрыть за собой дверь. А Михайлов начал меня расспрашивать про ситуацию в городе, и вообще обо всем, что мне известно про замыслы англичан. Услышав фамилию Вильсона, он покачал головой:

– Да уж, это не самая приятная личность. Но, вне всякого сомнения, он не дурак уж никак. Достойный противник.

Тем временем Мюллер принес кофе, а также две маленькие рюмки шнапса, добавив:

– Пей, не вороти нос. Нужно, чтобы от тебя после пивной пахло соответственно. Кстати, шнапс и правда неплохой.

После чего удалился, оставив нас вдвоем с русским.

– Ну, за встречу! – сказал Игорь, и мы выпили. – А теперь давай дальше излагай все про твоих лимонников.

Когда я закончил свой рассказ (или доклад?), он какое-то время размышлял, а потом начал задавать вопросы про Кёнигсберг. На какое-то время он погрузился в размышления, после чего тряхнул головой и произнес:

– Обратно пойдешь вместе с Робертом. Вряд ли тебя срисовали – у них и так, как я понял, почти никого из агентов не осталось – но береженого Бог бережет. А насчет инструкций… Во-первых, вся связь с этого момента – только через Роберта, и ни в коем случае не в пивной. Расскажешь Вильсону, что подружился с отставным прусским офицером, чей дядя работает в королевском дворце – это на самом деле так – и даже побывал у него дома. Так что, если ты вновь наведаешься к Роберту, никто на это косо не посмотрит. А если у тебя будут новости, ты подсядешь к нему в «Alte Sonne», и он пригласит тебя распить бутылочку шнапса. Ну, а если у него будут новости либо инструкции для тебя, то он сам сядет рядом с тобой.

– Понятно.

– А насчет того, что тебе предстоит делать… Пока не суетись, не спеши. В общем, живи, как и раньше. А когда окончательно станут планы Вильсона и его компании – дашь нам знать. Или, если придется действовать срочно, и не будет возможности посоветоваться с нами, поступишь следующим образом…

И Михайлов внимательно посмотрел мне в глаза.

25 мая (6 июня) 1801 года. Кёнигсберг.

Мсье Пьер Бланшар. Негоциант из Марселя.

Он же Первый консул Франции

Наполеон Бонапарт

Ну вот и подошло к концу мое несколько затянувшееся путешествие. Миновав Брауншвейг и Любек, я из Висмара добрался до Штеттина, а оттуда и до Кёнигсберга рукой подать. На пути следования меня сопровождали надежные люди, которые обеспечивали меня кровом и пищей. Надо сказать, что в молодости мне приходилось жить в спартанских условиях, и я не требовал от своих сопровождающих комфортных отелей и ресторанов с изысканной пищей. Ведь в дальний путь отправился не Первый консул Французской республики, а скромный негоциант, умеющий считать каждое су.

По пути я с интересом наблюдал за тем, как живут подданные короля Пруссии. Особой роскоши я не заметил, как и бросающейся в глаза нищеты. Я помнил, что Пруссия в свое время была разорена Семилетней войной. Тогда славному полководцу королю Фридриху II пришлось сражаться с коалицией европейских государств. Среди его противников была и Франция. Правда, войну ту король Людовик XV проиграл. Франция потеряла обширные колонии в Индии и в Северной Америке. Они достались жадной и коварной Англии, которая в этой войне проявила минимум военной доблести. Теперь же настало время потребовать у этой страны возвращения чужого имущества.

Эх, если бы мне удалось договориться с императором Павлом! Две сильнейшие армии в Европе сумели бы загнать британцев на их острова. А русский и французские флоты, действуя на торговых путях англичан, установили бы плотную блокаду и удушили эту нацию торгашей и ханжей. Захват Индии и, возможно, отвоевание Канады стали бы реваншем Франции за поражение в Семилетней войне.

Пруссаки же еще не созрели для колониальных экспансий. Они не имели достойного флота, не основали ни одной колонии и, похоже, не стремились к этому. Да, король Фридрих желал стать гегемоном в германском мире, округлив свои границы. Но все свои делишки он проворачивал в Европе и не лез в Азию, и уж тем более в Америку. Те же русские переплыли Тихий океан и обосновались в Америке. Они колонизировали большую часть Азии. Ведь если взглянуть на карту мира, Россию следует считать не европейской, а азиатской державой. Даже шведы, датчане и курляндцы обзаводились факториями в Америке и Африке. А пруссаки словно были прибиты гвоздями к своему фатерлянду.

Может быть, стоит посулить прусскому королю кое-что из британских трофеев? Скажем, пару островов в Вест-Индии… Посмотрим. А пока пруссаки пусть обеспечивают наш тыл, сводя счеты со старым своим противником – Австрией.

В Кёнигсберге я расположился в одной уютной гостинице с трактиром. Человек, который обеспечивал мою безопасность, был доверенным лицом Савари. Звали его Карл Шульмейстер. Родился он в Эльзасе и свободно владел французским и немецким языками. Он говорил, что состоит в родстве с какими-то австрийскими аристократами, но, судя по всему, это было неправдой. А вот в то, что он в молодости промышлял контрабандой, я поверил больше. На Корсике мне приходилось видеть подобных молодцов.

Впрочем, прошлое Шульмейстера меня интересовало меньше всего. То же, что он был в свое время контрабандистом, стало для него скорее достоинством, чем недостатком. Ведь контрабандисты народ тертый, храбрый, изворотливый. К тому же у них везде свои люди. Учитывая, что Кёнингсберг был портовым городом, контрабандисты водились в нем в большом изобилии.

Шульмейстер выбрался в порт, потолкался там с местным людом и, как я и рассчитывал, нашел несколько своих старых знакомых. От них он узнал много интересного.

Как оказалось, путешествие русских не прошло без приключений. В Митаве какой-то иезуит пытался зарезать моего верного Жюля Маршана. На этого молодца я обратил внимание еще в Италии, в бытность мою командующим армией Директории. Маршан был храбрым и смышленым капралом. Он с успехом выполнил несколько моих тайных поручений, после чего я велел Савари взять Маршана из линейной части и сделать из него тайного агента. Мы тогда воевали с императором Павлом, и потому Маршан был отправлен в Россию.

Я рассчитывал на помощь Маршана, но сейчас он только-только приходит в себя после ранения и может передвигаться лишь с большим трудом. А мне срочно были необходимы сведения о русском посольстве, и особенно о новых фаворитах русского царя, которые так меня заинтересовали.

Шульмейстер рассказал, что пруссаки предоставили русским Королевский замок. Он находился под совместной охраной русских и пруссаков. Охраняли они замок очень строго. Один из моих людей, попытавшийся тайком проникнуть в замок, был ими обнаружен и избит, и лишь чудом ему удалось спастись бегством.

Я мог бы, конечно, воспользоваться услугами Дюрока, который со своей свитой уже прибыл в Кёнигсберг, но за французской делегацией наверняка тщательно следили наши недруги. Они могли проследить за нашими контактами и обнаружить меня. А это было крайне нежелательно.

Проныра Шульмейстер предложил другой вариант. Он брался проникнуть в Королевский замок и встретиться там с Маршаном.

– Мсье, в замке находится известный всему городу кабачок «Блютгерихт». Сейчас он не работает, так как, чтобы попасть туда, необходимо как-то пробраться во двор замка. Но после отъезда русского посольства кабачок снова начнет работать. И его владельцы потихоньку закупают вино. Вчера в порт пришел бриг с грузом превосходного французского вина. Часть груза купили владельцы «Блютгерихта». Завтра его должны доставить во двор Королевского замка. Вы понимаете, о чем я говорю, мсье?..

Я кивнул. Если Шульмейстер сумеет вместе с вином пробраться во двор замка, то у него появится шанс встретиться с Маршаном. Так у нас появится ниточка, которая свяжет нас с русскими. Это уже кое-что…

– Послушайте, Карл, – сказал я Шульмейстеру, – если вам удастся перемолвиться с бедным Маршаном хотя бы парой слов, то передайте ему вот это, – я достал из кармана табакерку, в которой находилось зашифрованное послание. – Он все поймет и, как только у него появится возможность, он свяжется с человеком, который находится в составе посольства Дюрока.

– Я все понял, – кивнул мне Шульмейстер, – и постараюсь увидеться с Маршаном…

27 мая (8 июня) 1801 года. Кёнигсберг.

Джулиан Керриган, он же Джон О’Нил,

двойной агент

– Капитан, – Вильсон с почтением обратился к человеку средних лет со слегка вытянутым лицом и густыми черными бровями, – я хотел бы вам представить человека, который сумел узнать о русских больше всех остальных. Джон О’Нил, из Бостона. Но он английский патриот.

– Католик? – с подозрением спросил тот, которого Вильсон назвал «капитаном».

– Нет, сэр, протестант! – ответил я с гордостью в голосе.

– А на каком корабле служил?

– На «Веселой Мэри».

– Никогда не слышал о таком корабле.

– Сэр, мы как раз в ту проклятую осень доставили груз тканей русским, а они нас интернировали.

– То есть вы моряк, но не военный?

– Так точно, сэр!

Напыщенное лицо «капитана» приняло еще более брезгливое выражение, и Вильсон поспешил вмешаться:

– Капитан, этот человек показал себя весьма полезным службе короля Георга. Позвольте ему рассказать вам последние новости.

– Сэр Роберт, и вы, сэр капитан… Русские, как я вам уже рассказывал, прибыли в город, где местные власти разместили их в западном флигеле замка. Туда теперь никого не пускают – даже кузену моего знакомого Мюллера не удалось там побывать. Но они иногда выходят, и он рассказал, что их главный – некий граф Ростофф…

– Ростопчин, – отрезал капитан, – изрядная каналья, между прочим.

– Может, и так. Он действительно русский вельможа. Но другие… Сколько их, он точно не знает, и языка их не понимает…

– Кому вообще нужен этот варварский язык? – усмехнулся «капитан».

– Но они сильно отличаются от прочих русских и манерами, и даже… взглядом. Уж очень он у них цепкий.

– Такой, как у вашей ревельской знакомой Дарьи? – вставил Вильсон.

– Она… В общем, она немного другая. – Тут я смутился – между прочим, достаточно правдоподобно. – Ну как так можно – вести себя столь… дружелюбно, а потом…

– Ну ладно, ладно. Итак, что вы еще узнали?

– Этот мсье Дюрок и его французы также поселились в замке – только в другом его флигеле. Встречаются они с русскими где-то внутри замка – кузен Мюллера полагает, что, возможно, в пивной, находящейся в западном флигеле.

– Вы что, даже имени этого кузена не знаете? – пробурчал капитан.

– Скажите спасибо, что у нас вообще появился подобный источник информации, – криво усмехнулся Вильсон. – И, насколько я знаю нашего друга, это не все. Так что с той пивной?

– Неплохая пивная, хоть цены и немного кусаются, – продолжил я. – Я даже успел в ней побывать – именуется она «Блютгерихт»… А дня три-четыре назад посетителей перестали пускать не только в пивную, но и в сам флигель.

– Интересно, конечно, но что нам это дает? – брюзгливо спросил «капитан».

– Вообще-то мало что, – согласился я, – кроме одного. Слугам никто не запрещает сплетничать, и вчера кто-то из тех, кто служит именно в западном флигеле, рассказал, что туда заходил человек, отрекомендовавшийся поставщиком мозельских вин для «Блютгерихта». Вот только известно, что это заведение пользуется услугами винной конторы, принадлежащей племяннику супруги хозяина.

– Это уже кое-что, – кивнул Вильсон. – Но вы хотя бы знаете, как этот человек выглядит, чтобы мы могли его отследить?

– Полагаю, что да. Вчера я заметил человека, не похожего ни на гостя замка, ни на прислугу. Я бы сказал, что он больше смахивает на контрабандиста – иногда наша «Веселая Мэри» выгружала в какой-нибудь укромной бухточке груз для таких парней. Да и, похоже, он не был знаком с замком – он не сразу нашел вход в тот самый флигель. Я как раз перебирался из «Старого замка» в «Альте Зонне», и мне бросилось в глаза, что охранники его сначала не хотели пускать, но потом все-таки пропустили.

Я решил немного подождать и посмотреть, чем все это кончится, тем более, в этой части замкового парка можно находиться всем, и даже есть бревна, на которые не возбраняется примоститься. Примерно через час этот самый контрабандист, или кто он там еще, ушел из флигеля и направился в гостиницу «Кроне» неподалеку – там еще вывеска такая, в форме короны с четырьмя зубцами. Я ее знаю – там находится неплохая пивная. Дороговато для меня, но для негоцианта – самое то. А потом я увидел этого контрабандиста в окне третьего этажа – причем не одного, а в компании некого купца, если судить по его одежке.

– И что? – проворчал уже Вильсон. – Если этот, как ты говоришь, контрабандист и правда приторговывает вином, то он встретился в «Кроне» то ли со своим поставщиком, то ли компаньоном.

– Осанка его и поведение наводят на мысль, что он никакой не негоциант, а военный – и не солдат, а офицер, и по манерам было похоже, что привык отдавать команды. Да и поза контрабандиста во время общения с тем человеком тоже была весьма почтительной. Лицо этого купца-офицера я, впрочем, увидел только раз и не смог разглядеть – разве что черные волосы и небольшие залысины. Да и нос скорее испанский либо итальянский, чем немецкий.

– А какого он был роста, этот купец?

– Трудно сказать – ведь я видел его с улицы, снизу вверх, но, как мне кажется, он был чуть пониже меня. Да, и еще. Мне показалось, что ладонь его была засунута за борт сюртука.

– Сдается мне, – впервые за все время нашего общения в голосе «капитана» я почувствовал живой интерес, – что это мнимый виноторговец… Впрочем, этого не может быть!

– Чего не может быть, Сидни? – спросил его Вильсон.

– Говорил я тебе, не называй меня по имени при посторонних, – раздраженно произнес «капитан». – Так вот, ставлю гинею против шиллинга, что этот «купец» – наш друг Наполеон Бонапарт. Собственной персоной. О’Нил, вы покажете мне потом, где находится эта гостиница?

– Конечно, сэр! Но чем мне заниматься в ближайшее время?

– Тем же, чем и раньше – ходить по пивным и в гости к вашему Мюллеру, а главное – внимательно слушать то, о чем говорят другие. Но будьте готовы к тому, что вам придется пострелять из пистолета и помахать кортиком. Я слышал, что вы это умеете делать с большим искусством. Возможно, что вы понадобитесь нам в ближайшие два-три дня. За день до этого вы узнаете от сэра Роберта, в чем будут заключаться ваши обязанности…

28 мая (9 июня) 1801 года.

Королевство Пруссия. Кёнигсберг.

Майор ФСБ Никитин Андрей Кириллович.

РССН УФСБ по Санкт-Петербургу

и Ленинградской области «Град»

Нет, это мы здорово придумали, решив взять с собой Ганса из Ревеля. С таким пройдохой можно отправляться хоть на край света. Я готов поверить, что даже в джунглях Амазонки Ганс найдет знакомого, ну или знакомого знакомого, и с помощью своих связей поможет нам решить любую задачу.

Да, именно знакомства и таланты Ганса позволили нашей группе меньше чем за неделю добраться до Кёнигсберга. Конечно, за все следовало платить, причем немало. Но, как говорил Бенджамин Франклин: «Time is money», что в переводе на наш «великий и могучий» означало: «Время – деньги». А этого самого времени у нас как раз и не было.

Задачу, которую поставили нам Пан и Патрикеев, была одновременно простой и сложной. Мы должны были как можно быстрее прибыть в Кёнигсберг, где шли переговоры наших с французами, и не дать инглизам помешать этим переговорам. Ну, и обезопасить их участников от возможных покушений. Обитатели Туманного Альбиона обожали тайные убийства и похищения тех, кто мешал им строить империю, над которой никогда не заходит солнце. Такая вот у них вредная привычка.

Помимо всего прочего, нам следовало взять во внимание «фактор Наполеона». Патрикеев почему-то считал, что будущий император Франции непременно захочет посетить Кёнигсберг, чтобы лично встретиться с генералом Михайловым и графом Ростопчиным. Мне поначалу показалось, что предположение Василия Васильевича слишком уж невероятное, но потом, раскинув мозгами, понял, что сие вполне возможно. Мсье Бонапарт всегда был склонен к разного рода авантюрам. Да и трусом назвать его было трудно. Я, правда, не стал рассказывать об этом «факторе» своим спутникам, решив сделать это по прибытии в Кёнигсберг. На месте будет виднее.

Отправиться в будущий Калининград мы решили морем. Ганс заявил, что в Ревеле он легко найдет быстроходное судно с опытным экипажем, которое доставит нас прямо к цели нашего путешествия. Тем более что никаких опасных для нас встреч не предвидится, а ветра в это время года благоприятствуют для желающих попасть в столицу Восточной Пруссии. Кстати, это мне подтвердил и Иван Крузенштерн, в знаниях морского дела которого я не сомневался.

Именно так все и произошло. Наша «великолепная десятка» на курьерских тройках за сутки домчалась до Ревеля, где Ганс на время покинул нас, чтобы встретиться со своими приятелями из числа контрабандистов. Похоже, что он был среди них весьма уважаемым человеком.

Уже вечером мы вышли в море на быстроходной шхуне, взяв курс на запад. Правда, мне пришлось изрядно облегчить свой кошелек, дабы шкипер и его команда побыстрее доставили нас к месту назначения. Ветер был попутный, шхуна, носившая игривое название «Kokette»⁷⁴74
  «Кокетка» (нем.).


[Закрыть], мчалась, рассекая волны Балтики. Ее экипаж, внешний вид которого смахивал на персонажей фильмов о Джеке Воробье, в общении с нами был подчеркнуто вежлив. Не знаю, что такого жуткого наговорил про нас Ганс, но, как мне показалось, моряки посматривали в нашу сторону с некоторым опасением, хотя мы были одеты в цивильное, и оружие свое старались не держать на виду. Условия обитания на корабле оказались спартанскими, но нам было не привыкать спать и в такой обстановке. Правда, спальные мешки и прочие предметы амуниции мы с собой не взяли. Во избежание, так сказать, ненужных подозрений…

В сам Кёнигсберг шхуна не заходила. Нас высадили у поселка Раушен⁷⁵75
  Ныне город Светлогорск Калининградской области.


[Закрыть], известного своими мельницами. С недавних пор эти места стали посещать состоятельные жители Кёнигсберга, чтобы искупаться в море и в небольшом озере, отделенном от моря песчаной дюной. Местное население промышляло рыбной ловлей и охотой. Немало среди жителей Раушена было и контрабандистов. С ними Ганс быстро столковался, и вот мы уже через пару часов отправились в Кёнигсберг на трех пароконных телегах.

Через несколько часов мы уже были в городе, где Ганс, пошептавшись о чем-то с двумя подозрительного вида личностями, сказал нам, что мы обоснуемся в Кнайпхофе, районе Кёнигсберга, расположенном на острове в устье Преголя. Здесь жили в основном торговцы и моряки, так что нам будет сравнительно легко затеряться среди пестрого по своему составу населения Кнайпхофа. Кроме того, отсюда было рукой подать до Королевского дворца, где разместились французская и российская миссии. Нашим пристанищем станет одна из гостиниц. Ганс пояснил мне, что хозяин гостиницы начисто лишен дурной привычки – задавать вопросы своим постояльцам, а повар неплохо готовит. У этой гостиницы было еще одно достоинство – она имела потайной выход, через который посетители, в чьи планы не входило близкое знакомство с представителями здешних правоохранительных органов, могли незаметно ее покинуть.