Текст книги "Меридиан силы. История одной любви"

Ваня сразу смолол и свой «Bounty», и мамин, а два чая ей оставил. Петров сидит и объясняет ему, что маме тоже нужно что-то иногда как бы кушать, что нужно хотя бы у неё спросить, можно ли съесть и её «Bounty», а потом только съесть, если мама не будет особенно против.

Петров хотел Эльвире ещё одно «Bounty» купить, в компенсацию утраченного, но она не захотела. Ей понравилось, что у её ребёнка появился как бы отец, который говорит ему правильные вещи воспитательного значения, что нужно думать о маме. Она так улыбается и говорит: «Поехали домой, а то здесь холодно». А на пластмассовых стульях уже действительно холодно сидеть в это время года.

– Сейчас, пиво допью, – говорит Петров и допивает пиво.

Сам Петров купил себе банку пива «Невское», жёлтую, и выпил её в кафе. Хотел ещё одну банку взять, чтобы тянуть в машине потихоньку по дороге, но постеснялся.

Это кафе совсем не достойно описания в художественной литературе. Обычное кафе открытого типа с пластмассовыми стульями. Часть стульев стоит в помещении, стеклянный такой небольшой павильончик, а часть, изумрудных и красных стульев, стоит на улице под зонтиками.

Они сели на улице, чтобы Петрову можно было курить. Курить очень вредно. Сейчас даже на пачках сигарет пишут крупными буквами, что курение убивает, но Петров всё равно курит. А Эльвира курит реже и может долго не курить, это позволяет ей считать себя некурящей, но когда она встречается с Петровым, то курит его сигареты. Поэтому у Петрова быстрее кончается пачка, чем обычно.

В это время Ваня уже съел «Bounty» и куда-то убежал.

Нашли Ваню. Он уже с какой-то маленькой девочкой познакомился, стоит с ней, кокетничает. Активный ребёнок и уже интересуется женским полом – любознательный. Нашли машину, где Эльвира её бросила. Сели в машину и поехали обратно в Питер. Пушкин не так далеко от Питера, это как бы пригород.

3

Снова им пришлось стоять в пробке, но Эльвира не особенно нервничает, машину вперёд продвигает, а сама радостная после романтической прогулки. Может быть, ей понравилось ходить по аллеям в парке, или она предвкушает будущую ночь с Петровым. Думает, какая у них будет сегодня возвышенная любовь.

Петров тоже в хорошем настроении, думает про бутылку вина, которую она обещала открыть сегодня вечером, и жалеет, что постеснялся взять пиво в дорогу. В пробке всё равно скучно стоять без пива, если не за рулём.

Пока стояли в пробке, потемнело. Едут уже в Петербурге. Огни горят, мосты везде, BMW мягко стелется по дороге. Очень красиво и удобно ехать. Петербург вообще очень красивый город, только мрачноватый и холодный.

Заехали со стороны Пулковских высот, проехали уже монумент со скульптурами защитников города и идут теперь по Московскому проспекту.

От скуки включили магнитолку, Эльвира хотела музыку, но попалась передача, Петров заинтересовался передачей и не дал ей переключать на музыку.

В передаче говорилось, что под Московским проспектом, как раз по которому они сейчас едут, проходит меридиан силы. Этот меридиан якобы идёт от Пулковских высот через Московский проспект к Казанскому собору, или к Исаакиевскому. Петров не расслышал, к какому именно собору, потому что Ваня начал задавать вопросы. А с другой стороны глобуса как раз точно находится Бермудский треугольник – самое неблагоприятное место Земли. Там терпят крушения корабли, а самолёты – авиакатастрофы. Самолёты вообще как бы исчезают, если там пролетают. Сейчас уже стараются маршруты так составлять, чтобы огибать это злополучное место, а раньше не понимали этого.

Поэтому Пётр I построил Петербург именно в этом месте, а не в районе Бермудского треугольника на островах, у него были хорошие специалисты, сейсмологи. И белые поэтому не смогли взять Петербург в семнадцатом году, их остановили перед Пулковскими высотами, как и немцев в сорок первом – на Московский уже они не прошли. И вообще, это обеспечило России рывок в развитии – местоположение столицы.

Столицу, говорили в передаче, неправильно перенесли в Москву, с этого времени и начались все проблемы. Нужно столицу вернуть обратно в Петербург.

– Правильно, – говорит Петров, когда передача закончилась и Эльвира переключила на музыку, – Москва эта уже всем надоела… Ага! Менты тогда и в Питере будут чинить беспредел, пусть лучше она там остаётся… Бегу, короче, на поезд опаздываю, минута остаётся. Останавливают. Начинают, скажем так, долго проверять паспорт. Внимательно все записи читает, страницы листает, туда и обратно. «А вы откуда?», «А это Воронежская область?» Там, блин, написано, какая это область!.. Короче, денег хотят.

– Ты из Воронежской области?

– Из Воронежской.

– А у меня никогда не проверяют паспорт.

– Женщин они не проверяют, – говорит Петров с раздражением, как бы таких простых вещей не понимать.

– А чё ты в Москве делал?

– Да по бизнесу же этому, пытался заниматься когда.

– Ты как бы скрываешься здесь, что ли?

– …Да. Но уже это прошло, скажем так.

И такой у них примерно идёт самый обычный разговор. Ваня тоже постоянно включается, спрашивает, разрешит ли ему мама сегодня смотреть мультики, или там какой мотоцикл лучше: «Судзуки» или «Ямаха». Петров отвечает, что мама мультики разрешит посмотреть полчаса, если он потом сделает уроки и вовремя ляжет сегодня спать, и что мотоциклы должны быть примерно одинаковые, потому что они японские.

– А ты сегодня останешься? – спрашивает Ваня.

– Останусь.

Мальчик вздыхает, поворачивается к окну, а Петров продолжает вскипать на московских ментов. Наверное, они ему много вымотали нервов, когда он опаздывал на поезд, никак он не может успокоиться. Или так сильно задела его передача про меридиан силы. Пока он её не послушал, он сидел спокойно и думал о бутылке вина, а тут в него, действительно, словно какая-то сила вошла от меридиана. Закончив крошить московских ментов, он перешёл на питерских.

На его взгляд получалось, что в Питере менты лучше. В Москве они проверяют документы у всех, а в Питере только у гастарбайтеров. Но у него иногда тоже проверяют, потому что у него морда немножко нерусская, особенно если он небритый или в шапочке. Когда он идёт в плохом настроении, чаще проверяют, когда в хорошем или трезвый – реже. Но у него как бы прописка в паспорте, всё нормально.

Эльвира улыбается, ей понравилось про морду как у гастарбайтеров. Она ведёт машину, смотрит на знаки дорожного движения, на общую ситуацию на дороге, и не так много может разговаривать, только улыбается в нужных случаях, когда Петров говорит что-то смешное. Ваня тоже слушает с интересом, но уже уснул.

В магнитолке играет классическая музыка. Какой-нибудь «Путь в Вальхаллу» Вагнера. Эльвира любит классическую музыку, она думает, что это возвышенно – любить классическую музыку. Поэтому, когда Петров включает попсу, Эльвира морщит губки: типа, фи, как ты это слушаешь? А потом ничего, когда расслушается, и ей нравится.

Вагнер закончился, и Эльвира стала крутить ручку магнитолки, заиграла песенка: «Если мент, мент, мент спросит документ…»

– О! – сразу оживился Петров. – Оставь, как раз в тему!

– Да ну тебя! С тобой невозможно музыку слушать, – говорит Эльвира и оставляет песенку, а сама тоже улыбается.

Когда проезжали мимо его метро «Парк Победы», Эльвира спросила, не нужно ли ему заехать домой. А чего ему там нужно? Только таракана будить. Петров сказал:

– Нет, не нужно.

И добавил: «Всё своё ношу с собой». А Эльвира улыбнулась.

В общем, едут они, согласно данным радиопередачи, по самому благоприятному месту в мире, по Московскому проспекту, это длинный проспект. В передаче говорилось, что на Московском проспекте никогда не случаются аварии. И действительно, они тогда проехали без аварий, благополучно.

4

На самом деле особенной идиллии у них не было и в первое время знакомства. Петров несколько раз порывался с ней расстаться. Он хотел обрубить это раз и навсегда, пока ещё не поздно. Что-то в ней отталкивало его. Какой-то холодок, что ли, чувствовался смутно.

Поэтому он мог долго не звонить после какой-нибудь незначительной размолвки – совсем стирал её номер в своём сотовом. И тогда ему, действительно, становилось лучше, настроение повышалось, а на душе теплело. Такое было ощущение.

«Ну, был в жизни такой эпизод, трахнул ты ещё одну бабу, очень красивую, ну и что теперь с этого? Что тебе, собака, ещё надо? Надо же и головой соображать когда-то – куда ты лезешь… Не такая она и красивая, скажем так. Симпатичная просто, были и получше…» – так примерно рассуждал Петров, потягивая в своей квартире пиво у зомбоящика после рабочего дня. В зомбоящике две размалёванные барышни весело рассказывали, в каких позах они любят заниматься любовью. Петров пытался узнать что-то новое для себя, ничего нового не узнавал, ему становилось противно, он переключал на какой-нибудь сериал из жизни состоятельных людей, зевал, переключал на сериал с выстрелами и усыпал под выстрелы. Он часто усыпал с включённым зомбоящиком, а потом ругал себя за бесполезную утрату электроэнергии.

Через пару дней от неё приходила эсэмэска, и всё так и продолжалось, как было. В общем, не получилось у него вовремя расстаться. Это можно понять. Она его очень привлекала в любовном плане, как женщина. Женщине трудно противостоять, если она что-то хочет. Очень трудно противостоять.

Когда Эльвира первый раз собиралась приехать к нему домой, чтобы остаться до утра, она заявила по телефону: «Так. Купи бутылку вина, только не опять в коробках, кусочек сыра „Маасдам“, который с дырками, и кусочек сыра „Дорблю“, который с плесенью, банку маслин, только без Е-621». И так далее. А он сначала с этим со всем согласился, с этим изысканным как бы списком, ответил: «Хорошо».

Он шёл от метро домой, свернул уже после её звонка в магазин. Опилки, думает, надо хотя бы подмести к её приходу. Идёт в магазин, а по дороге его нахлобучило. «Дырка плесневелая!.. аристократка хренова…» – идёт, ругается.

До него не сразу дошло, что интонация не в том как бы формате. А потом это её твёрдое «так» въехало, как молотом по голове. Как будто он её подчинённый по офису: «Нюх потеряла!» Идёт, и прямо корёжит его изнутри, бесится.

Зашёл в магазин, купил там только себе пива, сигарет. Поднялся домой на лифте, начал пить пиво и сразу набрал эсэмэску из трёх слов. Первое слово – «пошла», второе – «на», третье слово из трёх букв – все его знают, кроме самых маленьких детей.

И ничего. Потом они помирились. Она первая позвонила и потом говорит: «Я, конечно, не должна это говорить, это не в моих как бы интересах, но правильно ты меня послал». Осознала.

После этого случая и всё время их поэтического романа они пили только вино в картонных коробках. Только под конец Петров над ней сжалился и стал покупать хорошее вино, в стеклянных бутылках. Или он уже тогда расслабился, это с какой стороны посмотреть. С одной стороны – доброта, с другой – слабость. И так во всём. А женщины только силу понимают.

Изысканные блюда к вину она теперь сама готовила у себя дома, тем более что у Петрова ей не понравилось, когда она там всё-таки побывала – много синяков остаётся на попе. А у неё в квартире лучше. Там всё, как положено, как у людей.

Обычная квартира. Трёхкомнатная, вид на Морскую набережную. Евроремонт, в туалете выложено плиткой, большая ванна овальной формы. Повсюду лежат бельгийские ковры, в одной комнате стоит домашний кинотеатр и кожаный диван, а по стенам вьются растения. В другой комнате спальня с большой кроватью для любви. В третьей Ванин кабинет. На окнах везде занавески с ламбрекенами и свисающими кисточками, подвязаны к стенам шнурками – тоже с кисточками. В одной комнате лиловые занавески, в другой – фиолетовые с золотыми цветами, или птицами, а в третьей – жёлтые, у Вани.

Везде на стенах висят картины с актуальными изображениями и даже словами, написанными как бы небрежно красками, но на одной картине можно увидеть двух обезьян, сцепившихся хвостами в разные стороны. «Ты не понимаешь!» – говорит Эльвира. А Петров действительно не понимает. Что это такое нарисовано, кроме обезьян. Стоит, разглядывает картины.

На кухне кухонный уголок, не как у Петрова из сосновых досок под глубинку, а с таким угловатым диванчиком. Кухонный гарнитур. Всё в красных тонах выдержано. В гарнитур встроена керамическая плита, чёрная, а духовой шкаф встроен снизу, под плитой. С другой стороны стоит высокий холодильник «Liebherr», стального цвета. На подоконнике большой цветок в горшке – денежное дерево. Цветок растёт ветвями, но сильно набок, потому что тянется к свету, а сам стоит далековато от окна, на гарнитуре. Не цветок, а какой-то инвалид получился.

На кухне Эльвира и готовит. Она хорошо готовит, но такое как бы обычное: макароны по-флотски, гречу с курой, – такое ей скучно готовить. Она предпочитает изысканные блюда: суши, равиоли, мясо по-французски, карпа под соусом. И с удовольствием готовит по книгам, которых у неё целая библиотека: японская кухня, индонезийская, новозеландская, нидерландская, бельгийская, голландская кухня и другие кухни разных народов и стран. А по книге осетинской кухни она готовит осетинские пироги: с сыром, мясом, вишней и яблоками.

Первым предостережением для Петрова стал такой незначительный эпизод.

Когда они договаривались только о второй или уже о третьей встрече, выяснилось, что в следующее воскресенье она идёт на концерт в СКК. С неизвестным, главное, молодым человеком, которого она не знает, никогда не видела, а просто они вот договорились пойти на концерт на каком-то форуме в интернете. А так она ни с кем не встречается, никого у неё сейчас как бы нет, кроме Петрова. Она даже может предъявить два билета, если нужно, она сама их купила в киоске возле работы, некий молодой человек отдаст потом деньги за свой билет, и ничего здесь такого нет.

Пикантная ситуация. «А-фи-геть!» – как говорится. Этого Петров не мог себе позволить, знает он этих молодых людей с форумов в интернете, сам такой.

То, что молодой человек моложе её, а она которыми моложе якобы не интересуется, что они просто сходят на концерт, как бы за компанию послушать музыку – эти веские аргументы его не убедили.

В следующую встречу Петров выкупил у Эльвиры билеты, чтоб пойти с ней на концерт вместо неизвестного молодого человека: «А ему что-нибудь там скажешь на форуме, что не получается».

Билеты стоили две четыреста, Петров дал ей три, сдачи у неё не оказалось, всё на карточках, сказала, отдаст позже, какой разговор, позже заявила, что купила на эти деньги себе чулки: «Это твой подарок».

Петров как бы не понял.

Хорошо, ему потом удалось продать билеты и отбить остальные деньги. Пока подкидывался с билетами у кассы СКК, выучил название группы: «Massive Attack». На концерт они так и не пошли, ей расхотелось, а он и вообще не любит такое.

Петров тогда согласился. Сделал вид, что как бы нормально.

5

– Интересно, почему люди женятся? Какая у них мотивация? Самая как бы главная.

– Люди просто так устроены… Скажем так – у меня дома розетки. Одни, скажем так, редко используются. Одна совсем не используется. А большинство – постоянно в ней штепсель… К некоторым идут разные как бы штепсели. А к большинству один и тот же всё время. Или вообще он постоянно воткнут. Так и у людей… То есть как бы… те, что с постоянно, через них постоянно идёт энергия.

– Какой ты умный!.. А ты хотел бы постоянно?

– Не очень умный. Знаешь анекдот? – Гиви, какой умный у тебя ишак – в шахматы умеет играть! – Не очень умный. Я два-один веду.

– Поможешь Ване сделать уроки?.. Представь. Во втором классе задаёт по пять четверостиший. Ребёнок каждый раз в истерике.

– Разберёмся… Ребёнок в истерике или ты?.. Как ты долго куришь, слушай…

Они вместе курят на балконе. У Эльвиры пачка тонкого «Парламента», Петров взял из неё сигаретку, затянулся дымом и говорит: – Эти угольные фильтры вкус искажают. Вкуса нет. Уголь какой-то куришь всё время.

– Я «Парламент» не люблю, – говорит, когда уже сигарета закончилась. А Эльвира улыбается и затягивается дымом «Парламента». Она видит в Петрове много мальчишества, и её это по-женски умиляет. Она не говорит про мальчишество, чтоб его не обидеть, а просто улыбается.

Потом Петров пошёл к Ване делать с ним уроки, а Эльвира юркнула в ванную. Она могла подолгу там сидеть. Что она там так долго делала, неизвестно, мылась в ванной. Набирала полную ванну и взбивала пену. Иногда и Петров с ней плавал для романтики отношений.

Она тогда зажигала китайские благовония из фэн-шуй, тушила свет, зажигала какие-то особенные свечи, пили в ванной вино и занимались любовью. Петров весь размягчался и не хотел быть жёстким, как она любила. Но тут уже или то, или это. Два в одном только у шампуня всегда получается: и от перхоти, и для волос.

– Ну что, Ваня, какие у нас цифры сегодня?

Ваня играет на полу в своей комнате с германской железной дорогой. Железная дорога почти как настоящая, Петров сам заинтересовался. Подсел на корточках.

По полотну, выполненному в форме восьмёрки, ездит паровозик с вагончиками. Он как бы пыхтя, с усилием, взбирается на приподнятый виток полотна, съезжает, набирает скорость и уходит на виток, тот, что пошире, и так до бесконечности, пока не остановится. Дорога снабжена рельефом местности, деревца, семафоры. У семафора стоит фигурка железнодорожника в форме. Низ у паровозика красный, там, где колёса и выше, а верх – чёрный. Всё натурально, как были раньше паровозы, до революции.

– Хорошие игрушки сейчас… Классная у тебя дорога!..

– Это мне папа купил.

– Ладно, Вань, давай уже сделаем, что надо по-быстрому, чтоб мама не ругалась. А потом уже дорогой займёмся. Покажешь мне, какие ты ещё вагоны не прицепил. Там, кажется, у тебя почтовый был с почтальоном… Нет, потом. Давай как бы, где твои уроки?

– Давай!

Ваня даже с оживлением бросился к своему письменному столу, хотя мамины требования до этого саботировал. С самого утра у него было: «Сейчас, мам». Тут главное, ребёнка правильно заинтересовать, замотивировать как бы его.

В этот раз Ване нужно было выучить умножение на четыре и на пять из таблицы умножения и стихотворение. Петров сначала дал ему время на запоминание таблицы, а потом погонял до полной усвояемости. Не строго, но настойчиво.

Умножение на пять далось Ване совсем легко, на четыре – немножко помучались. И там, и там была чёткая система, которую Петров объяснил, а Ваня понял. Принялись за стихотворение.

Из трёх стихотворений на выбор Ваня выбрал «Снегиря» Агнии Барто.

 
На Арбате, в магазине,
За окном устроен сад.
Там летает голубь синий,
Снегири в саду свистят.
 
 
Я одну такую птицу
За стеклом видал в окне,
Я видал такую птицу,
Что теперь не спится мне.
 
 
Ярко-розовая грудка,
Два блестящие крыла…
Я не мог ни на минутку
Оторваться от стекла.
 
 
Из-за этой самой птицы
Я ревел четыре дня.
Думал, мама согласится —
Будет птица у меня.
 
 
Но у мамы есть привычка
Отвечать всегда не то:
Говорю я ей про птичку,
А она мне про пальто.
 

Петров и здесь передал Ване свою систему, которой в детстве его научил отец, и он сам так в детстве учил стихи.

– Смотри, Ваня. Продвижение вперёд идёт куплетами. Учишь первый куплет, потом второй. Потом как бы оба вместе. Потом третий, потом подтягиваешь как бы – три вместе. И так очень легко учится и быстро… Представь, что ты на войне захватываешь город, Берлин, скажем так. Занимаешь квартал, хорошо закрепляешься. И тогда уже идёшь на второй как бы квартал, захватываешь и как бы фиксируешь, скажем так… В общем, давай. Учишь первый – рассказываешь мне. Потом второй, потом два вместе.

Очень быстро они выучили и стихотворение, быстрее, чем мама вышла из ванной. «Оно лёгкое!» – радовался Ваня, которому раньше не особенно давались стихи. Скучно же их учить, а сейчас, с кварталами в Берлине, не скучно, а интересно.

Ваня не представляет себе Берлин в руинах из фильмов про войну, на что, наверное, рассчитывал Петров. Дети уже не смотрят этих фильмов, для Вани Берлин – это современный город, в котором он был с папой и мамой. И от этого получился ещё более сильный педагогический эффект, чем рассчитывал Петров. Ване очень интересно было захватывать такой Берлин в своём воображении. Он снова попал в то замечательное место, где папа и мама вместе, и все вместе они радуются, ходят в кафе и просто так гуляют. Дети сильно переживают разводы родителей. Они ещё маленькие и не понимают, зачем должно стать плохо, если было хорошо.

Пока Ваня учил, Петров сидел в интернете, отрываясь от Эльвириного ноутбука для проверки Ваниной усвояемости.

На кухне стоял всегда включённый ноутбук, и Петров урывками скачивал себе на флэшку материалы по печному делу, которым с недавнего времени заинтересовался как подходящей денежной профессией.

– А что ты делаешь? – подошёл и спросил Ваня.

– Да вот, хочу печное дело изучить.

И Ване понравилось, что и Петров что-то изучает, не только он.

Ваня похож на своего отца, не на Эльвиру, у него серые глаза, светло-русые волосы и кожа совсем не смуглая – более славянский тип лица. Выучил уже уроки и по разрешению Петрова смотрит мультики.

С этих мультиков началось их знакомство. Петров тогда пришёл к Эльвире в первый раз, и пока она готовила на кухне изысканное блюдо, чтоб произвести на Петрова впечатление, Ваня затащил его смотреть мультики и свои игрушки показывал.

Спрашивает потом: «Тебе нравятся мультики?» Петров сказал: «Нет». И объяснил почему, что в детстве ему как бы тоже нравились, а сейчас уже другие интересы. И этот ответ Ване понравился. Не так, как обычно взрослые что-то из себя строят и как строил из себя предыдущий Сергей.

В этом году у Эльвиры Петров уже третий. И всех она ведёт домой, а у ребёнка потом когнитивный диссонанс. Только был, например, Саша, уже Сергей, а теперь – Женя. Череда какая-то.

Вышла из ванной Эльвира. Сидят с Петровым, пьют на кухне кофе из кофейного аппарата, с печеньем и пряниками. Оба улыбаются, Петров что-то рассказывает, увлёкся и жестикулирует.

– Как ты много знаешь! – восхищается Эльвира, умиротворённая и распаренная, на голове у неё белое полотенце чалмой, но красиво.

Прибежал Ваня и рассказывает Эльвире про маму в пальто, которая отвечает всегда не то: «Вот послушай, мама!..» И смеётся. А мама не знает, как реагировать. То ли ей нужно радоваться, то ли, наоборот, сердиться. На всякий случай она пока улыбается.

Посмотришь на это со стороны – нормальная семья. Мама, папа и сын.

Выходные они часто проводили вместе, а на неделе встречались пару раз, а то и один. Иногда не могли расстаться по три дня подряд, точнее, ночи, но это не так часто.

Ваню постепенно приучили к маме по ночам не приходить. Петров на всякий случай врезал в дверь шпингалет, но Ваня и так всё понял, когда Петров с ним поговорил.

6

Петров проснулся от скрипа двери. Прислушался, слышит, за дверью Ваня плачет. Понял, что Ваня зашёл и всё это увидел – всю эту картину маслом.

Хорошо, хоть не в момент со стонами и позами – вот бы хорошо было! Но во время поз Ваня ещё крепко спал у себя в комнате. Это было предварительно проверено, что Ваня спит.

У Вани была привычка просыпаться по ночам. Может быть, мальчик хотел пойти в туалет и заодно к маме шёл. Эльвира его так зачем-то приучила: лезть к ней под одеяло и вместе спать до утра, с любимой как бы мамой. Ей так нравилось.

У Петрова первая мысль – спать себе дальше спокойно. Но полежал, подумал. Ваня плакать продолжает за дверью. Нет, думает, нельзя так. Живой человек, хоть и маленький. Оделся в темноте – джинсы натянул и футболку. Вышел из комнаты. Ваня лежит в зале на кожаном диване и плачет.

Подошёл он так к Ване тихонько, подсел на корточках у дивана. Что, мол, дружище? Понимаю тоже тебя, держись что ли. Так его, короче, поддержал тогда.

Рассказал, что и с ним так примерно было, что родители развелись, когда ему было девять лет, а потом началось: то дядя Вова, то дядя Витя. Но что делать? Маме ведь тоже нужно как-то свою жизнь устраивать. С папой вот не сложилось, так вышло у них, ничего не поделаешь, наверное, уже. Папа у тебя хороший и мама хорошая, а вместе не получается у них жить. Это можно понять – взрослые люди.

И Ваня успокоился. Даже к Петрову потянулся, а Петров его приобнял так, сказал, что будет на диване уже спать до утра, а Ваня пусть идёт к себе. Так и спал до утра на диване в одежде, а Ваня к себе пошёл. Но вышел проверить, что Петров не обманул, а спит в зале. У него же ревность ещё, чтобы с мамой никто не спал, кроме него. Его же мама.

После этого случая у них сложились более тесные отношения. Ваня перестал Петрова за глаза называть: «этот». Уже Петров стал Женей. И Ваня стал ему часто улыбаться. Эльвира даже стала немножко ревновать. Вместо мамы Ваня теперь всё время к Петрову тянется, то с вопросами, то просто зовёт его с собой играть, или по урокам спрашивает, есть ли какая-нибудь система или без неё придётся зубрить. А на маму не особенно внимание обращает, будто пустое место она. Ей так могло показаться.

Мелочи вроде всё это, не имеют значения. А с другой стороны – душевное тепло. Это имеет значение, особенно в наше время.

И потом Петров врезал в комнате Эльвиры шпингалет. Или просто его посадил отвёрткой на саморезы. Но уже это не понадобилось. Ваня больше не шёл к маме ночью. Всё как бы понял. Что с мамой теперь будет спать Женя.

Эльвира утром, не обнаружив с собой в постели Петрова, испугалась, что он её внезапно бросил и уехал ночью к себе на такси. Или она подумала, что Петров уже встал и пьёт кофе из аппарата. Вскочила с кровати, такая вся в непонятках, накинула на себя что-то скоренько, чтоб не ходить голой по квартире. Смотрит, а он на диване спит.

– А чё ты здесь? – расталкивает его. Не знает ещё, обижаться или нет. Рассказал ей – «чё». Она – ноль эмоций. Расспросила только, как было. Как она лежала, под одеялом или без. Как она при этом выглядела. И даже посмеялась, когда узнала, что без одеяла. Ну, женщина. Не понимает она этого.

У неё как-то странно. Так вроде, посмотришь со стороны, очень любит своего ребёнка. И игрушки ему покупает, и уроки с ним учит, и прощает всё, хотя и строгая. А с одной стороны – любит только себя. Так можно подумать. Однобокая какая-то любовь, материнская. Без отца нельзя ребёнка воспитывать.

Против мамы Ваня часто бунтовал, не слушался. Один раз выпалил: «Плохая мама!» – на какой-то её строгий запрет. Петров сказал тогда: «Мама у тебя хорошая. Ты ещё плохих не видел». И Ваня успокоился, согласился с этим.

Попили кофе из аппарата, в него нужно вкладывать бумажные фильтры. Перекусили быстренько, в прохладный душ сходили. Петров в прохладный, а Эльвира в более горячий – в тёплый душ. Она по утрам долго не сидит в душе, если на работу нужно опаздывать. И разбежались по своим работам.

Им удобно. Сначала Ваню быстренько забрасывают в школу на машине, потом доезжают до Приморской, она бросает там машину. И вместе уже на метро. Петров раньше выходил.

7

Вот Эльвира уже пришла на работу и сидит в своём офисе. Коллеги и подчинённые тоже сидят и ходят туда-сюда. Выходят из офиса по своим офисным делам и заходят с бумагами в руках, распечатанными на принтере.

Несут и ей бумаги на подпись. Подпишите как бы, Эльвира Николаевна. И она, сделав серьёзное лицо, строго смотрит на бумаги и подписывает, оставляет свои замечания и что нужно устранить. Компьютеры стоят, принтеры шумят.

Обычная рабочая атмосфера офиса, какой-нибудь финмониторинг в процессе. Лица у всех стеклянные, никто друг друга не видит. Когда навстречу сталкиваются с бумагами, то оплывают препятствие, как рыбы в аквариуме.

Один молодой подчинённый под видом финмониторинга играет в компьютерные игры, поэтому ему нужно озираться по сторонам, чтоб его не засекли. Другая коллега сидит в социальной сети или на форуме. Зевнула, с опозданием так прикрыла рот рукой, тоже оглянулась на автомате и дальше сидит, набирает что-то на клавиатуре, только пальцы у неё волнуются. Со стороны можно подумать, что она играет на пианино бесшумную музыку, а в мониторе находятся ноты.

Стены в офисе жёлтого цвета, а одна стена стеклянная. На окнах вертикальные жалюзи с верёвочками по бокам. Сверху навесные потолки висят, в них встроены круглые светильники. Обычный интерьер офиса.

И вот Эльвира перекладывает бумаги с левого края стола на правый, чтоб они не мешали дальнейшей работе, укладывает, которые нужно, в файлы и впервые обращает внимание на свою ладонь. А на ладони одна линия жизни прямо вся горит красным цветом. «Странно это», – думает Эльвира.

Интересуется, конечно, у близких коллег, что бы это могло значить, не заболевание ли такое профессиональное, и если заболевание, то интересно, есть ли оно в медицинской страховке работодателя.

И когда она, томясь от бумаг, выходит на перекур, ей одна коллега Светка, которая хорошо разбирается в хиромантии, смотрит на ладонь и говорит: «Это у тебя горит линия любви! Как прекрасно! Ах! Но я лучше сейчас уточню в Google».

Потом перезванивает по внутренней связи и говорит: «Это у тебя горит линия как бы чувственности. Ах! Как я тебе безмерно завидую, Эльвирочка».

И всё точно, один к одному, прямо чувствует Эльвира, как разгорелась в ней чувственность после всех романтических ночей с Петровым и особенно после той, что была. И глазки у неё так сияют масляным светом, и вся она порхает по офису – легко ей так. Тут же она звонит Петрову и рассказывает про свою необыкновенную линию: «Представь…» А сама радостная и вся сияет. Она даже ещё раз ему позвонила, чтоб рассказать про линию дополнительные подробности – что она не любви, а как бы чувственности. Но Петров не расслышал звонок из-за шума перфоратора, которым сверлил в это время бетонную стену. Эльвира поняла, что он на работе, и не стала обижаться.

И день проходит у неё легко и приятно, и подчинённые оживились. Радуются, что начальница их сегодня меньше донимает и тревожит, и можно спокойно играть в компьютерные игры и сидеть в социальной сети, а не заниматься скучным финмониторингом.

Это пятница, короткий день, поэтому работа заканчивается на час раньше. Отчёт уже составлен, всё так легко, без напряга у Эльвиры сегодня получилось, что даже задерживаться на работе не нужно, как это часто ей приходится.

Даже более крупное начальство сегодня улыбается и доброжелательно смотрит на Эльвиру, особенно один крупный начальник. А по дороге домой перед BMW повсюду вспыхивает зелёный цвет, как только он подъезжает к светофору. Бабушки дорогу долго не переходят на зебрах, собаки не перебегают в неположенном месте, и милицейских засад нигде не видно.

Дома Эльвира переодевается в розовый халатик с цветами. Потом летит прямо на кухню, так она вся сегодня парит. Надевает синий фартук и начинает готовить карпа по книге индонезийской, или чилийской кухни. Но немножко и сама импровизирует, вносит изменения в рецептуру, такое у неё настроение творческое.