Текст книги "На фронтах Первой мировой войны. 18-й гусарский Нежинский полк"

3. Накануне Горлицкого прорыва

Штаб Юго-Западного фронта был озабочен положением дел в 8-й армии, преодолевшей карпатские перевалы. Вместо генерала от инфантерии М. В. Алексеева новым начальником штаба 23 марта был назначен генерал-лейтенант В. М. Драгомиров (брат А. М. Драгомирова). 6 апреля он отправил в Ставку донесение за № 5000:

«Настойчивые атаки на правый фланг 8-й армии в связи с большими потерями, понесенными этою армиею, побудили отдать распоряжение о сосредоточении одной бригады 3-й армии в районе Цисна-Воля-Михова. Это распоряжение может быть выполнено только за счет образования резерва в районе Дукла…».

Таким образом, наступление противника в Карпатах привело к заметному ослаблению 3-й армии. Силы оттягивались на левый фланг в то самое время, когда мощный кулак вражеских армий нацеливался в центр и на правое крыло, растянутое по рекам Дунаец и Бяла на протяжении около 90 верст. Это огромное пространство защищали IX и X корпуса при незначительном армейском резерве.

Глубокая стратегическая разведка были поставлены слабо. Плохо обстояло дело и с истолкованием немногих сведений, полученных войсковой разведкой. Начиная с 1 апреля пленные сообщали, что ожидается прибытие на фронт германских частей. Но затем была вброшена дезинформация, будто поезда с германскими войсками проследовали в южном направлении. 14 и 15 апреля перебежчики показали, что германские дивизии должны сменить австро-венгерские в районе Горлице, и, действительно, вскоре была замечена какая-то перегруппировка в этом районе. 16 и 17 апреля перед фронтом 3-й армии было замечено большое скопление подвижного состава, пленные говорили о прибытии на этот участок войск с французского театра военных действий. 18 апреля от перебежчиков были получены сведения, что решительная атака начнется на рассвете следующего дня.

Позже военные историки выяснят, что же произошло. С западного фронта было снято 14 дивизий, составивших 11-ю армию генерала-полковника Августа фон Макензена. Войска эти были переброшены в район Кракова в строжайшей тайне. Любопытно, что телеграмма в Ставку военного министра Великобритании лорда Китченера еще за три недели до атаки, 28 марта, предупреждала о готовящемся германском ударе в районе Горлице – Тарнов. Но никаких серьезных контрмер принято не было.

Не следует считать, что все дивизии, вошедшие в 11-ю армию, имели равноценный боевой опыт. Так, 81-я и 82-я резервные дивизии, составившие 41-й резервный корпус, на Западном фронте лишь отрабатывали в тылу тактику прорыва укрепленных линий. Как видно из описания боевых действий германского 270-го резервного пехотного полка (82-я резервная дивизия), он был сформирован в военном лагере Вюнсдорф близ Цоссе только в декабре 1914 года. В полку было немало добровольцев, и многие из них прошли школу кайзеровской армии в предвоенные годы.

5 апреля генерал-лейтенант А. М. Драгомиров простился с дивизией и всем Сводным кавалерийским корпусом и отбыл из г. Кросно. Он был назначен командиром IX армейского корпуса, штаб которого находился в г. Тарнов. Во временное командование 16-й кавдивизией вступил командир 2-й бригады генерал-майор В. А. Константинов, но буквально через день начальником дивизии был назначен генерал-майор Н. Г. Володченко. Он же вскоре возглавил и Сводный кавкорпус 3-й армии, которым до него временно командовал начальник 2-й казачьей Сводной дивизии генерал-лейтенант А. А. Павлов. Интересно, что 17-й гусарский Черниговский полк в это время оставался на позициях в горах, что нашло отражение в воспоминаниях генерала А. В. Горбатова (в то время унтер-офицера). Однако основная масса кавалерии к середине апреля спустилась с гор.

Буквально перед самым началом боев 18-й гусарский Нежинский полк передислоцировался. 18 апреля штаб полка находился в д. Лазы, что в десятке верст к югу от г. Тарнов.

4. Горлицкий прорыв

11-я армия генерала Макензена заняла исходную позицию между 4-й и 3-й австро-венгерскими армиями, которые тоже должны были принять участие в наступлении против ослабленной 3-й русской армии – ее IX и X корпусов. Преимущество неприятеля на узком участке фронта было тройным в пехоте, а по количеству пушек – в пять раз. Фактически, учитывая хронический снарядный голод в русской армии, превосходство германской артиллерии было многократным.

Вечером 18 апреля (по европейскому календарю было 1 мая) на участках IX и X русских армейских корпусов германцы начали мощную артподготовку. А утром 19 апреля перешли в решительное наступление. На участке IX корпуса, преодолев слабое сопротивление ополченских частей, противник успешно форсировал Дунаец возле его устья. А X корпус был отброшен фронтальным ударом на пять верст и занял позиции на линии Ржепенник – Биеч (Беч). В образовавшийся между IX и X корпусами промежуток были направлены 3-я Кавказская казачья дивизия и три полка 16-й кавалерийской дивизии с двумя пехотными полками – 19-м Костромским и 251-м Ставучанским. Этот смешанный отряд возглавил генерал-лейтенант Н. Г. Володченко. Таким образом, 18-й гусарский Нежинский полк уже в первые часы вражеского наступления оказался на наиболее уязвимом направлении.

Сразу же выяснилась одна особенность. В австро-германской атакующей армии почти не было конницы. Мощная артиллерия буквально сметала с поля боя любые очаги сопротивления, потом вперед шла пехота, закреплялась и пулеметами встречала контратакующие части. А в русской армии были крупные кавалерийские соединения – бригады, дивизии, даже корпуса. Но им не с кем было рубиться в открытом поле. Наскоки на авангарды противника попадали под убийственные встречные залпы и пулеметные очереди. Использование же спешенных кавалеристов в окопах не давало ощутимых результатов – их накрывали огнем и уничтожали как обычную пехоту.

Впрочем, изредка случались и небольшие стычки с вражескими конными дозорными. Два гусара 1 эскадрона, Михаил Антипов и Василий Маркин, получили Георгиевские кресты 4-й степени за такой случай:

«20 апреля будучи в разведке с корнетом Уваровым близ д. Реглице, находясь в головном дозоре, неожиданно встретили неприятельский разъезд в 5 коней. Не растерявшись, смело бросились на противника, обратили его в бегство, убив одного всадника, и, продвинувшись далее вперед, дали ценные сведения о расположении противника».

Утром 20 апреля германо-австрийские войска ввели в бой большие силы и продолжили наступление. Противник пытался взять в клещи X корпус, напирая на его фланги. К 4 часам дня в 12– верстном промежутке между IX и X корпусами сосредоточились значительные силы австрийцев. Костромской полк и кавалеристы оказались в тяжелейшем положении. К югу от них сильному давлению подвергалась 31-я дивизия X корпуса. А севернее – была разгромлена 70-я дивизия IX корпуса. Костромской полк дрогнул и тоже стал с боем отходить к востоку от местечка Зуров (Журова). К панически настроенным солдатам был послан старший унтер-офицер команды ординарцев штаба 18-го гусарского Нежинского полка Иван Зорин. Он получил Георгиевский крест 4-й степени:

«За то, что в бою 20 апреля при д. Ольшина во время отступления частей пехоты под сильным огнем противника останавливал бегущих, строил, восстанавливал порядок и отводил их на позицию».

Вечером 20 мая командующий 3-й армией отправил Главнокомандующему Юго-Западным фронтом телеграмму с описанием происходящего, которая заканчивалась на трагической ноте:

«Считаю долгом донести, что войска X корпуса дрались доблестно, что свидетельствуют их огромные потери, но невозможность противодействовать губительному ураганному артиллерийскому огню противника сломила их силу сопротивления. Генерал Радко-Дмитриев».

Согласно приказу командующего 3-й армией № 1207 21 апреля смешанный отряд генерала Н. Г. Володченко должен был действовать по-прежнему на участке между IX и X корпусами. Кроме трех полков 16-й кавалерийской дивизии и четырех полков 3-й Кавказской казачьей дивизии в отряде теперь было три пехотных полка (добавился 167-й Острожский), две конные батареи и должна была подойти 3-я Донская дивизия. Штаб генерала Н. Г. Володченко находился в м. Шержины (Шежины), юго-восточнее Тарнова.

21 апреля бой начался с того, что тяжелая артиллерия противника засыпала снарядами наши окопы. Острожскому полку удалось отразить несколько атак, но потери его были очень значительны. Еще оставалась надежда на выдвижение из резерва III Кавказского корпуса. После полудня одна его дивизия, действительно, подошла к передовой, и с ее поддержкой удалось даже перейти в наступление. Однако вскоре противник ввел в бой свежие силы, и наши части вынуждены были отойти на Дембовец, что привело к образованию разрыва между X и XXIV корпусами. Вечером главная атака противника была направлена именно сюда. В это время дивизии резервного III Кавказского корпуса только подходили, согласно вчерашней директиве, к правому крылу X корпуса, гораздо севернее нового участка прорыва. Подход этих резервов дал возможность отвести обескровленный отряд генерала Н. Г. Володченко в район д. Блашков (Блажкова). Но для X корпуса восточнее г. Горлице складывалась катастрофическая ситуация. Вечером командующий 3-й армией докладывал в очередной телеграмме:

«…Многие из полков насчитывают только несколько сот штыков… для защиты западного своего фронта армия располагает фактически не более пяти пехотных дивизий… прошу принять радикальные меры для солидного усиления западного фронта 3-й армии, без чего трудно будет удержаться даже на указанной несколько дней тому назад линии…».

На 22 апреля отряду генерала Н. Г. Володченко приказом № 1230 было велено занять участок р. Вислока, штаб переносился на правый берег реки в г. Бржосток (Бжостек). В 6 часов утра противник перешел в наступление против левого фланга X корпуса. Прорвавшие фронт германские части устремились на г. Змигрод (Жмигруд) и без труда сбили его защитников. Затем подошло подкрепление от г. Горлице, и, усилившись, противник продолжил движение на юго-восток к г. Дукля, в обход правого фланга XXIV корпуса. Это была первая попытка захлопнуть «карпатскую ловушку».

Вскоре Главнокомандующий Юго-Западного фронта получил от генерала Радко-Дмитриева телеграмму:

«…противник налегает на наш западный фронт подавляющими силами и многочисленной тяжелой артиллерией, которая в короткое время буквально уничтожает все окопы, истребляя защитников местами поголовно… ополченские дружины в последних боях обнаружили свою полную неустойчивость, сдаваясь в плен целыми дружинами… Подвоз новых частей по железным дорогам идет крайне медленно и приводит к разреженным боям, в которых мы имеем мало шансов на успех, вводя силы по частям. То, что до сих пор назначено, по мере прибытия будет употреблено для наполнения образовавшихся разрывов, прикрываемых ныне лишь кавалерийской завесой».

На этой телеграмме имеются пометки генерала-адъютанта Н. И. Иванова, из которых видно, что он, стремясь обелить себя перед Ставкой и историей, пытается представить дело так, будто вина за неправильное использование резервов и запоздалое решение привлечь части с карпатского направления лежит на генерале от инфантерии Р. Д. Радко-Дмитриеве. Однако прежде от него самого никаких указаний, исправляющих ситуацию, не поступало. А генерал-квартирмейстер Ставки Г. Н. Данилов в тот день в телеграфном разговоре по прямому проводу с начальником штаба Юго-Западного фронта генералом-лейтенантом В. М. Драгомировым вообще заявил, что цель действий Юго-Западного фронта должна оставаться прежней – через Карпаты в Венгрию. Это же подтвердила и телеграмма за № 66 начальника штаба Верховного Главнокомандующего. Оказывается, Великий князь Николай Николаевич не допускал возможности отхода 3-й армии восточнее реки Вислоки. Этим он обрекал 8-ю и часть 3-й армии на окружение в горах и полный разгром российских войск еще в 1915 году. К счастью, с опозданием военное руководство все-таки разобралось в обстановке, и вскоре начался отвод частей из назревавшего «карпатского мешка». О пешем марш-броске по горам за 180–200 верст 17-го гусарского Черниговского полка рассказано в воспоминаниях А. В. Горбатова.

А 18-й гусарский Нежинский полк вечером 22 апреля по приказу перешел на правый берег Вислоки. Севернее, вдоль нижнего течения этой реки, IX корпус генерал-лейтенанта А. М. Драгомирова попытался организовать оборону. Весь день 23 апреля смешанный отряд генерала Н. Г. Володченко, вместе с частями X и III Кавказского корпусов, удерживал правый берег Вислоки в ее среднем течении. Однако южнее, на участках III Кавказского корпуса (от д. Букова через г. Ясло до д. Едличе) и XXIV армейского корпуса (от д. Едличе до д. Сентава), ситуация ухудшалась с каждым часом. Как было установлено войсковой разведкой, против III Кавказского корпуса, на который возлагалось столько надежд, сосредоточился германский гвардейский полевой корпус – пять свежих дивизий, впервые вступивших в бой с русской армией и потому одушевленных необычайным порывом. К вечеру выяснилось, что III Кавказский корпус, атакованный превосходящими силами противника, форсировавшими реку, удержать свои позиции не в состоянии.

Около полуночи генерал Р. Д. Радко-Дмитриев отдал приказ № 1288: отступить, разрушив мосты через Вислоку. Однако IX корпус, получив приказ с опозданием, не успел отойти в течение ночи. С подходом частных резервов положение на левом фланге корпуса упрочилось, и 24 апреля все атаки были отбиты. Вышло, что один только генерал-лейтенант А. М. Драгомиров и стремился выполнить стратегический замысел Верховного удержаться на Вислоке. Остальные корпуса, чуть подавшись назад на неудобные позиции, несли чудовищные потери. Генерал Р. Д. Радко-Дмитриев телеграфировал Главнокомандующему Юго-Западного фронта:

«Истекая кровью, 3-я армия дерется мужественно уже пять суток, но напор противника не только не ослабевает, а усиливается… Обещанные частичные подкрепления подходят медленно и в лучшем случае послужат для временного закрепления в наших арьергардных боях. При создавшейся обстановке полагаю, что выход один: уходить по ночам форсированно в согласии с соседними армиями».

С 24 апреля начался общий отход 3-й армии к реке Сан. Ночью 5-й эскадрон 18-го гусарского Нежинского полка оказался в окружении у д. Яворжа (Яворже), на правом берегу р. Вислока. За смелые действия в этот критический момент несколько гусар эскадрона впоследствии были награждены Георгиевскими медалями. Так, гусары Даниил Андреев и Никонор Сотников под сильным огнем противника прорвались к своему полку и сообщили о случившемся. Младший унтер-офицер Степан Силкин и гусары Егор Бурмистров и Михаил Самойлов при отходе были посланы вперед; встретив заставу противника, они вступили с ней в затяжную перестрелку. Эскадрон, избежав потерь, двинулся другим путем, однако отрезанными от основных сил оказались два его дозора – левый боковой и тыловой. Младший унтер-офицер Александр Железкин, гусары Иван Чемисов, Пётр Дёмин и Степан Сионковский приняли неравный бой и всё-таки смогли вырваться из окружения и догнать своих. Но 9 человек пропали без вести.

Полк отступал по маршруту д. Навсе – д. Чудец – д. Богухвала (южнее г. Жешув) – д. Тычин – г. Ланцут. Из г. Ланцут полк рано утром 29 апреля двинулся через деревни Маркова и Каньчуга к местечку Прухник.

5. Бой у Прухника

Местность была хорошо знакома: прошлой осенью полк три раза проходил через это местечко. Находится оно северо-западнее Перемышля и юго-западнее г. Ярослав, причем до этих городов примерно одинаковое расстояние – около 30 верст.

Общая картина боя достаточно подробно обрисована генералом Н. Г. Володченко в приказе по 16-й кавдивизии № 105 от 29 апреля:

«…Когда дивизия прибыла в Прухник, обнаружилось наступление передовых частей 41-го Резервного германского корпуса от Гуциско через высоту 363. Головной отряд германских велосипедистов, быстро спустившись с высоты 363, залег у дороги на кладбище и открыл огонь по Прухнику. Для противодействия им с фронта я выслал 2 спешенных эскадрона Новоархангельских улан с пулеметами, а на правый фланг их направил 2 эскадрона Нежинских гусар в конном строю под командой подполковника Дударова. В этой атаке приняли участие 3 и 5 эскадроны под командой ротмистров Случевского и Ланцуцкого в составе мл. офицеров 3 эскадрона: прапорщика Дараган-Сущева, прапорщика князя Голицына и прапорщика Коломнина, и 5 эскадрона: штабс-ротмистра Римского-Корсакова, поручика Свищева, корнета Макарова 1-го, прапорщика Немирова, прапорщика Дерунова-1.

Лихим ударом молодцы Нежинцы изрубили более 60 велосипедистов, остальные же в панике бежали за гору, при этом было захвачено более 30 велосипедов… К сожалению, в этой молодецкой атаке пали смертью храбрых подполковник Дударов, ротмистр Ланцуцкий, вахмистр 3-го эскадрона подпрапорщик Касиванов и 11 гусар…».

Два отважных офицера, подполковник К. М. Дударов и ротмистр Л. А. Ланцуцкий, посмертно были представлены к ордену Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени (пожалование утверждено 26 августа 1916 года).

Из приказа о награждении К. М. Дударова:

«…29 апреля 1915 г. у деревни Прухник, командуя дивизионом, атаковал германскую роту велосипедистов, которая была уничтожена. В этой конной атаке подполковник Дударов явил высочайшее хладнокровие и мужество: впереди всех врезался в противника, увлекая за собой своих подчиненных и подавая им пример беззаветной храбрости. В схватке этой, в линии цепей, был убит, запечатлев свой геройский подвиг смертию храбрых».

Из приказа о награждении Л. А. Ланцуцкого:

«…командуя эскадроном, в составе дивизиона участвовал в атаке на германскую роту велосипедистов, которая была изрублена. После того, как командовавший дивизионом подполковник Дударов был убит, самоотверженно со своим эскадроном бросился в конном строю на кладбище, где залегла часть цепей противника и уничтожил ее; но в этой схватке был сам убит, запечатлев кровью свой геройский подвиг».

Вахмистр подпрапорщик 3-го эскадрона Яков Касиванов (иногда пишут – Косеванов) получил за свой подвиг Георгиевский крест 1-й степени:

«…при атаке германских велосипедистов-разведчиков заметил у кладбища немецкого офицера и пять солдат, бросился с одним гусаром на них, нескольких зарубил, причем сам был тяжело ранен. Выказав во время атаки массу смелости и находчивости, он закрыл собой командира эскадрона и спас ему жизнь и был убит».

Убиты были также: в 3-м эскадроне – гусар Ион Бочаров, в 5-м эскадроне – младший унтер-офицер Константин Грузинцев, ефрейторы Дмитрий Касимовский и Яков Ячменев, гусары Тихон Заварзин, Федор Липовский и Филипп Тинютин, в 6-м эскадроне – старший унтер-офицер Николай Барабаш, младший унтер-офицер Федор Блашков, гусары Степан Шешнин и Мартин Шилинг. Ранены – ротмистр К. К. Случевский, штаб-ротмистр А. Ф. Римский-Корсаков, прапорщик И. И. Дараган-Сущев (остался в строю) и двенадцать нижних чинов, двое получили сильные ушибы при падении с подстреленных лошадей.

Ротмистр Капитон Случевский получил за этот бой Георгиевское оружие с ощутимой задержкой. Высочайший приказ об утверждении пожалования был подписан только 24 января 1917 года:

«…будучи в чине ротмистра, в бою 29-го апреля 1915 г. в конной атаке при местечке Прухник, командуя эскадроном в составе дивизиона, атаковал в конном строю роту германских велосипедистов, которая и была изрублена. Во время этой атаки был убит командир дивизиона, полковник Случевский принял командование дивизионом и стремительно атаковал вторую линию цепей, затем резерв и уничтожил их. Во время этой лихой конной атаки был тяжело ранен в пах, но не оставил строя до конца атаки».

Зримая мозаика боя складывается из коротких фраз в наградных списках нижних чинов.

Взводный унтер-офицер 3-го эскадрона Сергей Логвинов удостоен Георгиевского креста 2-й степени:

«…заметив на кладбище, находящемся в тылу эскадрона, идущего в атаку, партию противника, по собственной инициативе отделил половину взвода и, смело бросившись на противника, уничтожил его».

Младший унтер-офицер 3-го эскадрона Василий Гераскин:

«…в то время, как эскадрон шел в атаку, потерял убитой свою лошадь, но не растерялся и в пешем строю кинулся на противника и начал действовать, чем показал пример нескольким гусарам, лишившимся своих лошадей».

Эскадронный фельдшер 3-го эскадрона Фёдор Деревянко:

«…вынес с мл.у.о. Матюхиным под сильным огнем противника тяжело раненого своего штаб-офицера подполковника Дударова».

Вахмистр 5-го эскадрона Семён Кулаков:

«…заметив в стороне засевших за прикрытием германцев, личным примером увлек за собой несколько гусар, повел в атаку и уничтожил их».

Всего за участие в бою 29 апреля были награждены более пятидесяти человек. Особенно отличился ефрейтор 3-го эскадрона Войцех Ковальчик, ему в приказе по 16-й кавдивизии посвящен целый абзац:

«…зарубил в атаке германского офицера, но, потеряв лошадь, был окружен четырьмя велосипедистами, сбит с ног, избит и захвачен в плен. Воспользовавшись замешательством германцев, попавших под шрапнель Оренбургской батареи, ефр. Ковальчик, оглушив ударом конвоира, вскочил на лошадь германского офицера и прискакал к полку, привезя важные документы в полевой сумке германского офицера».

«Елецкий Вестник» сообщил о гибели офицеров полка в нескольких номерах в первой половине мая 1915 года. Как водится, газетчики многое перепутали, указав три даты гибели героев (при этом – ни одной верной!). Не указано также место сражения и количество погибших нижних чинов. Известно, что вахмистр Я. Касиванов был похоронен 12 мая в Ельце на Засосненском кладбище. В пятницу, 15 мая, в 10 часов утра в полковой церкви 18-го гусарского Нежинского полка была совершена панихида по всем геройски павшим в конной атаке. На следующий день на военном кладбище в Ельце было предано земле тело ротмистра Л. А. Ланцуцкого. В воскресенье, 17 мая, местная газета сообщила о состоявшихся накануне похоронах.