Текст книги "Русь: от язычества к православной государственности"

Ярко о языческих культах написал основатель российской академической и университетской науки М.В. Ломоносов (1711–1765). «Святовид на острове Ругене вырезан был на дереве о четырех лицах, в коротком платье, стоял в капище, в левой руке держал лук, в правой рог с вином; на бедре превеликий меч в серебряных ножнах. <…> Четыре лица, как кажется, значили четыре части года. Именем сего идола давал жрец ответы. <…> Наконец, почитались у них Черн бог и Бел бог: первый добрый, другой злой. Сверх всех сих идолов, обоготворялись огни, которые по разным местам неугасимо горели. Многие воды, ключи и озера толь высоко почитались, что с глубоким и благоговейным молчанием черпали из них воду. Кто противно поступал, казнен был смертию. <…> При всем сем почитали змей как домашних богов и наказывали тех, которые им вред наносили»[99]99
  Ломоносов М.В. Собр. соч.


[Закрыть]. Великие праздники были на жатву, когда народ собирался на капище и славил своих богов.

Классик отечественной историографии С.М. Соловьев (1820–1879) писал: «Летописи молчат о существовании храмов и жрецов у наших восточных славян; нельзя предположить, что, если б храмы существовали, то летописцы умолчали б о их разрушении или превращении в церкви при рассказе о введении христианства и ниспровержении идолов»[100]100
  Соловьев С.М. История России. Русь древняя. М., 2013. С. 77.


[Закрыть].

Возможно, что у язычников не было потребности в храмах, так как весь мир они воспринимали как храм и молились, как уже говорилось выше, у рек, озер, в рощах, на холмах, у священных деревьев и т. д. Главная, на наш взгляд, причина отсутствия «фундаментальных» языческих храмов заключалась в своеобразии оседлости восточных славян. Историки называют их земледелие «миграционным». Участком, чаще всего отвоеванным у леса, славяне пользовались всего несколько лет. Затем, когда плодородие земли истощалось переходили на новый участок, который вновь отвоевали у леса путем «подсечения» деревьев и их сжигания. Подобное земледелие называлось подсечным и было чрезвычайно трудоемким. Славянам было проще поставить капище с идолами под открытым небом, чем возводить долговременную и трудозатратную постройку. Влияли постоянные перегоны скота на новые пастбища и связанная с этим перемена места проживания.

С.М. Соловьев ошибался, когда писал, что у язычников-славян не было жрецов. Они были в виде волхвов – носителей народной религиозной мудрости. Волхвы выполняли обряды, осуществляли различные магические действия – от заговоров до заклинаний, врачевали, являлись прорицателями и пророками, руководителями населения во времена стихийных бедствий и др. Очевидно, что они обладали какими-то сокровенными знаниями и способностями управлять сознанием язычников.

Народная вера в могущество волхвов была непререкаемой, авторитет исключительно высоким. Для религиозного сознания характерна потребность в чуде, в сверхъестественных возможностях, в волшебстве, и эти потребности во многом удовлетворяли волхвы. К ним приходили за советом, за исцелением от болезней, избавлением от бед и напастей, за предсказаниями будущего и др. Волхвы были властителями душ язычников, свято веривших в их сверхъестественные возможности и способности. Наиболее известный, классический случай дара предвидения – предсказание волхвом князю Олегу смерти от его коня.

А.И. Алмазов (1859–1920) считал, что все относящееся к волшебству было русского происхождения[101]101
  Алмазов А.И. Тайная исповедь в православной восточной церкви: опыт внешней истории. В 3 т. Т. 1. М., 1995. С. 319–320, 402.


[Закрыть]. К волшебству относились не столько волхвования, сколько ведовство. Первенство в этом тайном «искусстве» принадлежало женщинам. Это естественно, так как женщина погружена в быт, в заботы о доме, о здоровье домочадцев. В свои «союзники» женщина приглашала мистические силы, которые, ей казалось, жили под крышей ее дома. Ведовство стало обывательским, семейным, домашним занятием по защите с помощью мистики домашнего очага и домочадцев.

Широкое распространение ведовство получило с принятием христианства, когда язычество ушло в «подполье». Женщина, как писал А. Аничков, «искони еще в глубокой языческой древности играла выдающуюся роль в ведовстве и знахарстве, и когда кончилась политическая роль волхвов… вновь, как встарь, ведовство и знахарство, становясь обывательским семейным, домашним, прячущимся в дебри далекие и в затишье частных отношений и интересов, опять выдвигает исконную носительницу тайных знаний – женщину»[102]102
  См.: Аничков Е.В. Язычество и древняя Русь. М., 2009. С. 354–355, 358.


[Закрыть]. Наступил, как полагает Аничков, новый этап развития языческих верований. Он имеет долгую историю и благополучно дожил до наших дней.

О живучести языческих традиций писал академик Л.В. Милов. «Явлений, демонстрирующих необычайную живучесть языческого менталитета, многообразие своеобразных контактов и антиконтактов русского селянина с природой, особенно много в домашнем быте крестьянина. Его окружали буквально многие сотни различного рода поверий и примет»[103]103
  Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 1998. С. 569.


[Закрыть].

Наконец, следует вспомнить о непременном элементе языческого наследия в крестьянском быте – ворожеях, знахарях, шептунах других «персонажах», знавшихся, по поверью, с темными силами. Их тоже звали в союзники для решения тех или иных житейских проблем.

Однако если столетия назад ведуньи занимались своим «ремеслом», преследуя цели магической защиты здоровья и жизни своих близких, то сегодня – это высокоприбыльный бизнес. Различного рода гадалки, ведуньи, знахарки, экстрасенсы наживаются на чужих бедах, на людях, отчаявшихся решить те или иные проблемы современными способами, а также тех, кто хочет «знать» о своем будущем, нанести вред своим «врагам» или приворожить любимого, который отдает предпочтение другой.

Мир мистики имеет притягательную силу своей таинственностью, волшебством, невидимыми и неведомыми возможностями. Все это лишний раз свидетельствует о том, что человек инстинктивно, интуитивно и неосознанно чувствует потребность в «осязании» иного, потустороннего мира. Эта потребность одна из важных составляющих религиозного сознания, свойственного всем людям, но не отдающих себе отчет в том, каков этот иной мир, какие силы в нем властвуют.

Недаром Христос предупреждал «не сотвори себе кумира» и бойся лжепророков, одетых в овечьи шкуры, – под ними прячутся волки. Одна из глубинных потребностей человека – ожидание и вера в чудо. Без чуда жизнь не просто скучна, а безрадостна и безнадежна. Язычество раскрыло и подарило человечеству главное чудо – осознание и восхищение чудом природы, истоков и источников жизни, разноцветие чувств, ощущений, эмоций, вызванных погружением в чудо Божьего творения и осознания не просто сопричастности к нему, а родственной связи с ним, что в конечном счете дает чувство уверенности, непоколебимости и устойчивости в этом весьма сложном, но таком привлекательном мире. За это мы должны быть благодарны язычеству и беречь подарок, переданный нам из глубины тысячелетий.

Глава пятая
Языческое наследство

Языческое наследие многомерно и многопланово. Оно выражает и отражает глубину народной памяти, впитавшей в себя опыт тысячелетий борьбы человека за выживание в тяжелых природно-климатических условиях и выдающийся подвиг наших предков, построивших уникальную и самобытную цивилизацию, где все достижения доставались потом и кровью, огромными трудозатратами, несгибаемой волей и самоотверженностью. При этом наши предки шаг за шагом восходили к подлинной человечности с одухотворенной культурой, ярким, сочным, эмоционально-насыщенным языком, ценностями человеческих взаимоотношений, общих взглядов на мир, жизнь, род, семью, а впоследствии и Родину.

Будущая соборность, как фундамент жизни православных христиан, рождалась в глубине языческих мировоззрений. Язычество стало платформой духовной культуры дохристианской Руси. Несмотря на различия в культах и обрядах семей, общин и племен, сложились общие сущностные черты славянского язычества – обожествление природы, освящение труда и незыблемость коллективного образа жизни. Практически все главные языческие культы и обряды были связаны с земледельческими сезонами и сельскохозяйственными работами, обращениями к высшим силам с просьбами благословить труд, чтобы он не оказался тщетным. Это была своеобразная поэтика труда, облеченная в форму народного обряда.

Крупнейший филолог и историк А.Н. Веселовский писал, что поэзия изначально складывалась на коллективных началах – через хоровые песни, сопровождавшиеся ритуальными танцами с выразительной мимикой. Тон обряду задавал музыкальный ритм, а слово играло вспомогательную роль[104]104
  Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 2017. С. 30.


[Закрыть]. Наши предки практически в художественной форме выражали свои просьбы, потребности и чаяния, адресованные к богам. Это была своеобразная символика трудовой и коллективной жизни, выражение «коллективной эмоциональности». Затем из хора выделилась лирико-эпическая песня, посвященная легендарным преданиям и реальным событиям в жизни родов, семей и племен.

Поэзия – родная дочь обрядовых, культовых и хоровых песен, когда выраженные в них желания и просьбы все больше облекались в поэтическую форму. Драма, как полагал А.Н. Веселовский, также родом из коллективных магических плясок и связанной с ними мимики. Веселовский различает понятия обряда и культа. Последний предполагает определенные представления о богах и мире. Это своего рода философский взгляд на бытие и место человека в нем. Со временем культ «переходил в ведение профессиональных людей, жрецов»[105]105
  Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 2017. С. 31.


[Закрыть].

Обряд – сфера религиозных действий семьи и рода, базирующихся на традициях передачи религиозного и иного опыта от поколения к поколению. В силу этого обрядовая сторона язычества оказалась удивительно жизнестойкой и во многом дошла до наших дней. Именно обряд непосредственно связан с насущными нуждами человека, стойко привязан к его труду, к циклам сельскохозяйственных работ.

Веселовский писал о том, что драма – это продукт очеловечивания язычниками мира, где на первый план выходят вопросы «нравственного порядка, внутренней борьбы и ответственности… и постепенно наряду с массовым, исключительно коллективным творчеством выкристаллизовывается самосознание личного творчества»[106]106
  Там же.


[Закрыть].

Мифологические представления о родстве человеческой души с природными стихиями привели к созданию разнообразных сказаний, повествующих о переселении душ в различных животных, в деревья или цветы. А. Афанасьев писал: «Эпические сказания славянских племен обильны преданиями о мифических быках и коровах. Наряду с золотогривыми-золотохвостыми конями фантазия создала тура – золотые рога и золоторогих, золотохвостых коров с частыми звездами по бокам. Особенно интересна сказка о вещей корове-буренушке… подобно тому, как сказочные герои входят в голову своего богатырского коня, так здесь гонимая мачехой падчерица влезает в одно ушко коровы… и выходит из другого ненаглядной красавицей, досыта накормленной и напоенной»[107]107
  Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 1–3. М., 1994. Т.1. С. 673.


[Закрыть]. Эти персонажи из мира животных разговаривают и осознанно, словно люди, действуют.

Яркие события истории первобытных сообществ, боевые подвиги сородичей и соплеменников вызвали к жизни эпос. В нем поэтический образ героев создавался «согласно с громадностью и могуществом естественных явлений и надолго удерживал за собой их существенные признаки[108]108
  Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 1–3. М., 1994. Т.2. С. 45.


[Закрыть]. Впервые появляется идея служения семье, роду, племени, которая впоследствии стала доминировать среди духовных ценностей Руси, а затем России. Зарождались чувства общности, спаянной историей, примерами героизма предков, что положило начало формированию народного самосознания как осознанного и необходимого единства родоплеменного сообщества людей.

Национальное самосознание не просыпается без потребности в единстве, осознания родовых корней, общности интересов и традиций совместного труда и защиты независимости рода. Стойкие ощущения единства и общности с соплеменниками не мешали, а, напротив, ускоряли процесс выделения личностей в древнем обществе, с чувствами ответственности за судьбу своего рода. Именно ответственность за настоящее и будущее своих родичей и соплеменников формировала личностные качества и готовила лидеров из тех или иных представителей древних сообществ, которые не противопоставляли себя коллективным интересам, не конфликтовали с ними, а, напротив, наиболее ярко их выражали и защищали.

Древнее, по сути народное искусство было плодом коллективного творчества, индивидуальное рождалось в коллективном, потому индивидуальное вторично. Коллективное начало можно назвать без преувеличений материнским лоном культуры. Поэтому заблуждаются те, кто абсолютизирует личностное начало в развитии культуры. Безусловно, личностное начало – локомотив прогресса в этой области, но в движение его приводит сила традиций духовных ценностей, особенностей ментальности народа.

Гениальные прозрения и шедевры не падают с небес, а вырастают на родной почве, взращиваются родной культурой, которая, без сомнения, является плодом многовекового коллективного творчества наших предков. Это глубоко понимали А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой и другие титаны отечественной культуры. Мировую славу им обеспечила удивительная русскость, ее выражение в слове, в глубоком осознании своих исторических корней и причастности к судьбе своего народа.

Оторванные от родной почвы «творцы» сродни тополиному пуху, который прилетает летом, вызывает аллергию, а затем бесследно исчезает. Подобных «раздражителей», «революционеров духа» без роду и племени история культуры и особенно наша современность знает множество. Рождение и развитие языческой культуры – яркое свидетельство того, что ее подлинным творцом является народ, а созданная им культура – питательная почва для взращивания подлинных талантов, которые выражают то, что действительно ценно и важно для души, выражают надежды и чаяния народа.

Языческая культура – фундамент древнерусской, а затем российской цивилизации. Удивляет ее многовековая глубина и то, что, несмотря на все изломы и разрывы истории, сохранилась преемственность, прочная связь прошлых и настоящих достижений. Далеко не каждый народ располагает подобной плотной и исключительно крепкой тканью, ткавшей свою культуру тысячелетиями. Это в конечном счете обеспечило уникальную, а главное, жизнеспособную самобытность российской цивилизации, что раздражает наших западных соседей, вызывает зависть к ее стойкости и жизненной силе.

С.Л. Франк писал: «История есть великий драматический процесс воплощения, развертывания во времени и во внешней среде духовной жизни человечества, выступления наружу и формирующего действия сверхчеловеческих сил и начал, лежащих в глубине человеческого существа»[109]109
  Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992. С. 74.


[Закрыть]. Первыми положительно ответили на вопрос о реальности сверхчеловеческих сил именно язычники. У восточно-славянского язычества была своя «духовная природа», отличная от западноевропейской, что впоследствии стало одной из главных причин противоречий между Востоком и Западом. Корни противоречий кроются в духовной области.

В исторической науке господствуют представления об изменчивости всех исторических процессов и явлений. В истории нет ничего неизменного, «все течет – все изменяется», это древний постулат диалектики. Однако есть ли в истории постоянное связующее звено между прошлым, настоящим и будущим? Если его нет, то история бессильна помочь осознать настоящее. Однако это не так. На наш взгляд, глубоко прав Франк, когда утверждает, что смысл истории заключается не в смене разнородных эпох, восходящих к какой-то цели, а в том, что в истории воплощается сверхвременное единство духовной жизни человеческих сообществ.

Основы такого сверхвременного единства прошлых и будущих поколений русских людей заложило язычество. И в этом отношении значение язычества трудно переоценить. Духовная матрица будущей российской цивилизации отливалась и чеканилась в глубине тысячелетий и навсегда запечатлена в народной памяти с поразительной глубиной.

В языческую эпоху сложился архетип человека как накопление определенных устойчивых черт характера, оказывающих влияние на мировоззрение и действия человека на протяжении длительных исторических периодов. Академик Ю.В. Бромлей (1921–1990) и известный историк Л.Н. Гумилев (1912–1992) считали, что этносы – это архетипы, своего рода коллективные тела, сформировавшиеся еще в позднем палеолите. Л.Н. Гумилев полагал, что этносы являются социобиологической общностью. Как все живое, этносы рождаются и умирают[110]110
  См. напр.: Гумилев Л.Н. От Руси до России: очерки этнической истории. М., 2017. С. 9—16.


[Закрыть]. Их жизненный цикл примерно равен полутора тысячам лет. Ю.В. Бромлей относил архетипы к социально-культурной общности, на которой построено человечество. У них свой долгий путь в истории, в ходе которого «они могут сливаться, делиться, один этнос может ассимилироваться в другой, исчезать и растворяться в другом»[111]111
  Тишков В.А. Национальная идентичность и духовно-культурные ценности российского народа // Лекции и доклады членов Российской академии наук в СПбГУП (1993–2013). В 3 т. Т. 2. СПб., 2013. С. 459–460.


[Закрыть].

Этносы (архетипы) проходят определенные стадии развития, и высшей из них является образование наций. Подобная концепция находит свое подтверждение в истории восточного славянства. Стадия язычества – важнейший этап в обретении архетипами духовно-культурных ценностей, на основе которых строилась будущая национальная идентичность различных славянских народов, в том числе русского.

Формировался народный характер, необычайно устойчивый и во многом постоянный, несмотря на все превратности, беды и испытания исторической судьбы. Талантливый мыслитель Борис Вышеславцев полагал, что черты характера русского человека явственно проступают в народных сказках, которые показывают ясно, «чего русский народ боится: он боится бедности, еще более боится труда, но всего боле боится “горя”, которое привязывается к нему»[112]112
  Вышеславцев Б.П. Русский национальный характер // Русский мир. М., 2003. С. 623.


[Закрыть].

Показательна в этом отношении сказка «Горе-злосчастье», в которой к мужику в спутники жизни навязалось «горе»; и от него он никак не мог отвязаться. Действительно, горя с избытком выпало на долю русского человека. Однако более всего суть характера человека проявляется не в страхах, а в мечтах, которые воплощаются в народных сказках. Сказочный фонд восточных славян, а затем Руси поистине необъятен. В него «в свое время влились и древние мифы, и первичный героический эпос, превратившийся в богатырскую волшебную сказку»[113]113
  Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1994. С. 575.


[Закрыть].

Б. Вышеславцев полагал, что к главной мечте русских относится: «Прежде всего – это искание “нового царства и лучшего места”, постоянное стремление куда-то “за тридевять земель”. <…> Это есть мечта о таком “новом царстве”, где распределение будет построено на принципе “каждому по его потребностям”»[114]114
  Вышеславцев Б.П. Русский национальный характер // Русский мир. М., 2003. С. 624–625.


[Закрыть]. Впрочем, истоки мечты об уравнительности и социальной справедливости кроются в родовой и общинной практике распределения материальных и иных благ. Поэтому это скорее не мечта, а ностальгия по уходящему прошлому. Однако стремление к социальной справедливости – одна из самых характерных черт русского характера, столь ярко проявлявшаяся в жизни общин, а также в крестьянских бунтах, восстаниях и войнах и со всей очевидностью в русских революциях 1905 и 1917 гг.

Сказка раскрывает то, что скрыто в реальной жизни, в ее официальном благочестии и идеологии. Сказка разоблачает социальную вражду и жажду социальной утопии, раскрывает то, что живет в душе постоянно, как скрытое и подавленное желание. Сказки могут предсказывать будущее, «ибо с человеком случается обыкновенно то, чего он больше всего хочет, особенно чего он бессознательно хочет. Вот почему сказки так символичны для судьбы народа»[115]115
  Там же. С. 627.


[Закрыть].

Многое исполнилось: прыжок из царства необходимости в царство справедливости, где «беднота» будет сидеть на троне. На деле эта мечта оказалась очередной иллюзией, но попытка построить Царство Божие на земле состоялась в 1917 г. и в последующие годы советской власти. В определенной степени, пусть с натяжкой, но все же революционные события отражали полет фантазии наших предков, который всегда направлен в «иное царство», в «иное государство», «иные земли», «за тридевять земель», на край света. Далеко внизу остается все ежедневное, будничное, но также все мечты о сытости и все утопии жирного неба. «Сказка смеется над ними, не сюда устремлен ее полет, не это ее лучший сон»[116]116
  Вышеславцев Б.П. Русский национальный характер // Русский мир. М., 2003. С. 633.


[Закрыть]. Сон был древний, но, как оказалось, вещий.

Кроме того, по словам Б. Вышеславцева, в сказках явственно проступали такие черты русского характера, как «национальная скромность, самокритика и самоосуждение»[117]117
  Там же. С. 628.


[Закрыть]. Нет народа, который до такой степени любил бы ругать и обличать себя, смеяться над собою. Эта страсть к самобичеванию впоследствии дорого стоила России. Значительную часть антироссийских настроений иностранцы черпали и черпают из российских источников, в которых «прогрессивные общественные деятели», журналисты, часть историков и философов не жалеют сил в «обличениях» своей страны – ее косности, отрыва от цивилизационных магистралей, отсутствия свободы, прав личности, повального пьянства и т. д.

В «демократической» прессе обычным стало изображать гнусные свойства русского человека и традиционного уклада его жизни. Еще в свое время выдающийся публицист и литературный критик М.Н. Катков (1818–1887) писал: «Ничего не осталось нетронутым: и старина наша отвратительна, и новизна наша возмутительна, и простой народ наш безнадежен, и наши образованные классы исполнены всякой мерзости; и помещик, и крестьянин, и чиновник, и священник, и купец, все является образчиком человеческой гнусности, все подлежит беспощадному бичеванию»[118]118
  Катков М.Н. Идеология охранительства. М., 2009. С. 389–390.


[Закрыть].

Так, склонность русского характера критически относиться к себе, отвергать эгоизм и самолюбование превратили в оружие против собственно русскости и самобытного жизненного уклада. Обличения русских и России дождем сыпались на головы российских граждан в 1990-е годы. Однако недуг самобичевания продолжает болезненно давать о себе знать и сегодня.

Со временем, когда язычество как религиозная вера отмирало, оставалось то, что выражало многовековую народную мудрость – сказки, былины, поговорки, пословицы, приметы и т. д. Этим багажом народных знаний, наблюдений, опытом взаимоотношений с природой, нормами человеческих отношений, трепетного почитания памяти предков – мы пользуемся и сегодня. И это естественно, так как языческое наследие формировало нашу ментальность и в определенной степени устойчивые качества нашего мировоззрения. Православие не вытеснило ту часть духовной среды язычества, которая выражала народную мудрость, копившуюся тысячелетиями.

Особое место в истории культуры язычества и Древней Руси занимает былинный, богатырский эпос. Центральная фигура в этом эпосе – мужицкий богатырь Илья Муромец, олицетворяющий крестьянство как главную опору Руси. Илья Муромец служит земле русской бескорыстно, без честолюбия и тщеславия, не ради наград и почестей. Он оберегает Родину по зову души и сердца. Образ этого древнего богатыря настолько отвечал глубинным потребностям русской души, что веками олицетворял и будет олицетворять идеи патриотизма, служения, мудрой и доброй силы, призванной не разрушать, калечить и убивать, а охранять, защищать, выпестовать. Удаль без хвастовства и храбрость не для красы, мужество без жестокости и милосердие силы – эти качества былинных богатырей стали эталоном русских воинов.

Если образ Ильи Муромца – плод фантазии авторов былин и сказок, то языческий князь Святослав – яркий персонаж русских летописей, воспевающих реальную воинскую славу этого великого полководца еще языческой Руси. Его знаменитое «иду на вы!» свидетельствует о благородстве князя, всякий раз предупреждавшего своих противников о начале боевых действий. Святослав не нападал из-за угла, из скрытых засад, обходился без помощи хитроумных ловушек, открыто, руководствуясь своей правдой, шел навстречу врагу. Именно о таких военачальниках обычно говорят: «Рыцарь без страха и упрека!» Помимо бесстрашия, князю Святославу (943–972) присуща уверенность в победе и яркая воинская доблесть, простота в житейских потребностях: спал и ел вместе со своими дружинниками, ходил в обычной, без украшений одежде.

Древнерусская языческая дружина была своеобразной воинской общиной. Она не походила на классическое воинское соединение, а была коллективом равноправных воинов. Поэтому в дружине, как и во всякой общине, преобладали ценности подлинного товарищества. Это понятно, ибо веками, по свидетельству Ибн Руста, существовала практика: «И если какое-либо их племя, род [поднимается против кого-либо], то вступаются они все. И нет тогда [между ними] розни, но выступают единодушно на врага, пока его не победят»[119]119
  Новосельцев А.П. Восточные источники по истории восточных славян и Руси VI–IX вв. // Древнейшие государства Восточной Европы. М., 2000. С. 264–323.


[Закрыть].

«Один за всех и все за одного» – древний принцип русских людей. Общинная идеология определяла практически все, в том числе и воинскую, стороны жизни Древней Руси. Стремясь воодушевить своих воинов на решающую битву с византийцами в 970 г., Святослав произносит одну из самых знаковых речей: «да не посрамим земли Рускые, но ляжем костьми ту: мертвыи бо срама не имают[120]120
  Радзивилловская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. 38. Л., 1989. С. 35.


[Закрыть].

Лев Диакон (ок. 950 – ок. 1000) воспроизвел весьма яркий и необычный для византийцев, привыкших к роскоши императорского окружения, образ Святослава на переговорах с императором Иоанном Цимисхием (925–976) о мире. Византийский историк так описывал события. «Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос – признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. <…> Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье, на скамье гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал»[121]121
  Лев Диакон. История / Пер. М.М. Копыленко. М., 1986. С. 82.


[Закрыть]. Лев Диакон рассказывал, что император «с радостью принял условия [росов], заключил с ними союз и соглашение и дал им хлеба – по два медимна на каждого»[122]122
  Там же. С. 81.


[Закрыть].

Дружинники Святослава ни при каких обстоятельствах не оставляли на поле брани своих павших товарищей. Лев Диакон описал обычай воинов князя Святослава по погребению погибших в бою с византийцами 21 июня 971 г. «И вот когда наступила ночь, и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед станом, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив кровавую жертву, они задушили несколько грудных младенцев, а также петухов, топя их в водах Истра. Говорят, что скифы почитают таинства эллинов, приносят по языческому обряду жертвы и совершают возлияние по умершим, научившись этому то ли у своих философов Анахарсиса и Залмоксиса, то ли у соратников Ахилла»[123]123
  Там же. С. 78.


[Закрыть].

Языческие верования русов описывают и другие источники. О сожжении ими покойников сообщают арабские авторы, об обряде жертвоприношения пленных у славян – скандинавы. Хорошо известен славянский обычай топить петуха – символ смерти. О жертвоприношении во время плаваний росов на пути «из варяг в греки» писал Константин Багрянородный (905–959)[124]124
  Константин Багрянородный. Об управлении империей // Древнейшие источники по истории СССР. М., 1991. С. 48–49.


[Закрыть].

Святослав на века дал пример патриотизма, самопожертвования во имя победы, недопустимость позора поражения и трусости. Жизнь князя и его подвиги стали образцами для подражания, которыми вдохновлялись грядущие поколения русских воинов.

В русских сказках есть и иные, чем Илья Муромец, образы «богатырей». В частности, исполин Василий Буслаев, предводитель новгородской «вольницы», стал воплощением русского нигилизма, бесчинств и своеволия. Буслаев не верит «ни в сон, ни в чох», ведет разгульную жизнь, закатывает пиры, пугает Новгород своими бесчинствами, драками и бессмысленными убийствами. Илья Муромец и Василий Буслаев – антиподы, выражающие противоречивость русского характера.

Чрезвычайно важным представляется то обстоятельство, что в языческую эпоху сформировались понятия единства и гармонии мира, ценности жизни как человека, так и природы, восприятие мира как живого организма, на который переносятся свойства, присущие человеку. Природа обожествляется. На нее также смотрят как на соработника, помогающего человеку жить, трудиться, планировать будущее и т. д. Сложилось стойкое убеждение, что человек в общей картине мира является лишь частью единого, причем одухотворенного, организма. Эта божественная среда, в которую вписан человек через культы и обряды, откликнулась на его мольбы и просьбы, вступала с ним в живое общение, проявляла участие в делах людей.

Славяне обращались к природе как к матери, просили у нее пищи, удачи и силы. В пантеоне древних славян обожествлялись важнейшие качества коллективной жизни – жизнелюбие, жизнестойкость, храбрость, сила, любовь, семья, верность роду, служение, отвага и воинская доблесть.

Все эти и другие духовные ценности стали для нашего народа путеводной звездой на тернистом историческом пути. Совокупность языческих традиционных идей составила праоснову русского национального характера и базисных особенностей отечественной культуры. Духовная чистота и красота человека рассматривались как высочайшая ценность – дар Божий, имеющий приоритет над всеми другими качествами человека.

Следует отметить уникальную стойкость языческих представлений о жизни. Они буквально тысячелетиями пронизывают духовную природу и суть восточного славянства и благополучно достигли современности. Язычество проявляется практически во всех сферах жизни и культуры современной России – в погребальной и свадебной обрядности, в сферах, связанных с праздничной, календарной обрядностью, в традициях сельскохозяйственного труда, предсказаниях будущего, бесчисленном множестве примет, в народной медицине, в заговорах и т. д. Все это не предрассудки и суеверия, а уникальный опыт наблюдений наших предков за природными явлениями, человеческими отношениями и правилами коллективной жизни, потребностями души человека в обретении святынь, и не только. Это – плоды народной памяти и народного мировоззрения, к которым следует относиться бережно как ценностям, переданным нам далекими от нынешних времен пращурами.