Текст книги "Русь: от язычества к православной государственности"

Глава восьмая
Судьбоносные святые

Огромную роль в становлении Руси как уникальной православной цивилизации сыграло духовное наследие святых Кирилла (827–869) и Мефодия (ок. 815–885). Основательно этот факт обоснован в абсолютном большинстве многочисленных трудов отечественных и отчасти зарубежных историков, философов, лингвистов и филологов. Однако были и иные «воззрения» на кирилло-мефодиевскую традицию, обусловленные не столько поиском научной истины, сколько политической конъюнктурой, связанной со страстным желанием новоявленных реформаторов «вернуть» Россию в лоно «цивилизованной семьи народов».

Для этого было необходимо развенчать самобытность российской цивилизации, которая, по мнению «оракулов» 1990-х гг., спеленала косностью и архаизмом творческие силы России. Отсюда и вывод, что Россия выбрала тупиковый путь развития. Естественно, тупиковой была названа и кирилло-мефодиевская традиция, как исток цивилизационной ущербности Руси. Сегодня эти разрушительные «концепции» преодолены, и кирилло-мефодиевскому наследию дана оценка, соответствующая великому духовному подвигу солунских братьев.

Так, профессор Е.А. Тюгашев делает вывод, что Кирилл и Мефодий имели для России такое же значение, как «Будда и Конфуций в отношении буддийской и конфуцианской цивилизаций»[209]209
  Тюгашев Е.А. Кирилло-Мефодиевская традиция в понимании российской цивилизации // Вопросы социальной теории. 2020. Т. 12. С. 213.


[Закрыть]. С этим можно согласиться, но с существенными оговорками. Во-первых, Кирилл и Мефодий не были родоначальниками мировых религий. Во-вторых, они действовали сугубо в рамках традиционного христианства и их учение стало ветвью, которая начала плодоносить не сразу и явно, а на протяжении долгого и трудного исторического пути христианизации славянских народов и стран, в том числе Руси.

Кирилло-мефодиевское наследие воплощалось не столько в философском слове, сколько в общекультурном российском языке, в историческом бытии России и ментальности ее народов, взращенной русским православием, впитавшим в себя кирилло-мефодиевское наследие. Кирилло-мефодиевская традиция действовала, если можно так выразиться, тайно, подспудно, как малозаметный исток-ручеек, который в итоге дает жизнь полноводной реке. Сила и раздолье этой реки очевидны, а исток спрятан в лесной чаще, струится под мхом и камнями. Он малозаметен. С ним трудно связать величавую мощь речного полноводья. Так случилось и с кирилло-мефодиевским наследием.

Только через века в нем разглядели истоки российской цивилизации. Это произошло в XIX в., когда в полный голос заговорило русское национальное самосознание, которое и подвинуло замечательных отечественных мыслителей той поры к поиску его истоков. С уверенностью можно сказать, что найденный ключ к тайне самобытности Руси-России в виде духовного наследия солунских братьев во многом стал источником вдохновения русской религиозной философии с такими именами, как В.С. Соловьев (1853–1900), В.В. Розанов (1856–1919), Н.А. Бердяев (1874–1948), И.А. Ильин (1883–1954), Г.П. Федотов (1886–1951), Ф.А. Степун (1884–1965), и многими другими одаренными талантом мыслителями.

Голос кирилло-мефодиевского наследия явственно слышен в удивительном языке творчества А.С. Пушкина, в теориях всечеловечности Ф.М. Достоевского и непротивления злу насилием Л.Н. Толстого, в народности произведений Н.С. Лескова, в наполненной поэзией русской литературе и прозе И.А. Бунина и других гениев.

Ф.И. Успенский (1845–1928) справедливо утверждал, что проблема славянской письменности никогда не устареет и «отношение образованного общества к вопросам, связанным с деятельностью Константина – Кирилла, должно служить показателем научной и политической зрелости»[210]210
  Успенский Ф.И. История Византийской империи. Период македонской династии. М., 1997. С. 49.


[Закрыть].

Сегодня о нашей научной и духовной зрелости свидетельствует учрежденный в 1986 г. общегосударственный праздник День славянской письменности и культуры с ежегодными торжествами в честь Кирилла и Мефодия. Только в 2008 г. научные чтения в память Кирилла и Мефодия прошли в Элисте, во Владивостоке, Ханты-Мансийске, Краснодаре, а также в ведущих вузах страны – в МГУ, Институте русского языка им. А.С. Пушкина, в МПГУ и др. За два последних десятилетия были возведены храмы и памятник в честь святых Кирилла и Мефодия.

Изучение и пропаганда духовного наследия Кирилла и Мефодия стали доброй традицией современной России. Большинство исследователей различных гуманитарных специальностей отмечают цивилизационную значимость кирилло-мефодиевской традиции для нашего Отечества. Сегодня ученые предлагают различные определения собственно цивилизации и отмечают вклад в решение этой проблемы немецкого философа О. Шпенглера (1880–1936) и англичанина А. Тойнби (1889–1975). Однако их концепции культурно-исторических типов предшествовали работы русского мыслителя Н.Я. Данилевского (1822–1885).

Н.Я. Данилевский развенчал европейские теории, постулирующие, что Запад – полюс прогресса, а Восток – полюс косности и застоя. Главная ошибка заключается в том, что «судьбы Европы… были отождествлены с судьбами всего человечества»[211]211
  Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2017. С. 91.


[Закрыть]. В основу всемирной истории положена периодизация истории Европы, которая формальна, так как учитывает уровень, а не тип развития. Данилевский предлагал поставить во главу угла всемирно-исторического прогресса формирование и отличия культурно-исторических типов, самобытных систем «религиозного, социального, бытового, промышленного, политического, научного, художественного, одним словом исторического развития»[212]212
  Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2017. С. 211.


[Закрыть].

Николай Яковлевич дал и новое понятие прогресса, который «состоит не в том, чтобы всем идти в одном направлении, а в том, чтобы все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, исходить в разных направлениях, ибо доселе он таким именно образом проявлялся»[213]213
  Там же. С. 303.


[Закрыть].

Понятие прогресса применимо не к истории человечества в целом, а лишь в отношении отдельных и самостоятельных культурно-исторических типов. Примечательно, что Н.Я. Данилевский отличительную черту ментальности романо-германских народов видел в «насильственности» и чрезмерном эгоизме индивидов. Славянским же народам присуща «прирожденная гуманность», которая воспитывалась православной ветвью христианства и кирилло-мефодиевским учением.

Н.Я. Данилевский подчеркивал, что гуманность как сущностная черта русского народа формировалась всем строем его жизни, особенно духовным. Поэтому не случайно, что Н.Я. Данилевский особый акцент делал на том, что каждый цивилизационный культурно-исторический тип выражает свою идею человека. Относительно русского человека подобную идею сформулировал Ф.М. Достоевский (1821–1881) как идею всечеловечности. Эта идея имеет глубокие исторические корни, в том числе, как мы увидим ниже, в кирилло-мефодиевской традиции.

Для формирования культурно-исторических типов, как утверждает Н.Я. Данилевский, в первую очередь необходимы общий язык, государственный суверенитет и особый строй духовной жизни. Эти базовые цивилизационные основы, исключая политический суверенитет, были заложены кирилло-мефодиевским наследием. Солунские браться с полным основанием могут быть отнесены к первоучителям и первостроителям фундамента российской цивилизации.

Святые равноапостольские братья Кирилл, до принятия схимы Константин и его старший брат Мефодий – славяне по происхождению. Они родились в семье воеводы в Македонии, в городе Солуни, который в Средние века был местом средоточия различных культур. Здесь север Балкан встречался с более образованным югом, славянский язык соседствовал с греческим и другими языками многонациональной Византии. Складывался особый мультикультурный мир, и сам уклад жизни малой родины солунских братьев воспитывал культурный универсализм и способность к бесконфликтной жизни в многонациональном сообществе, что самым непосредственным и благодатным образом сказалось на философско-богословских взглядах братьев.

Мефодий вначале посвятил себя воинской службе и даже был назначен воеводой в одном из славянских княжеств. Однако через 10 лет оставил службу и ушел в монастырь на гору Олимп, где ревностно исполнял монашеские обеты и изучал Священное Писание и святоотеческое предание[214]214
  См.: Малый православный толковый словарь. М., 2008. С. 217.


[Закрыть].

Святой Константин получил блестящее образование при дворе византийского императора. Его дарования были столь очевидны, что Константин рано принял сан пресвитера и стал хранителем патриаршей библиотеки при храме Св. Софии в Константинополе. Однако, несмотря на выгоды своего высокого положения в иерархии Византии, Константин ушел в один из черноморских монастырей. Его буквально насильно возвращают и определяют преподавателем философии в высшей Константинопольской школе, где он проявил талант полемиста в дискуссиях с еретиками и мусульманами. Константин чувствовал, что его призвание в другом – в богоугодной жизни в монастыре. Он вновь ушел в монастырь, но теперь к старшему брату Мефодию на Олимп. Так началась совместная духовная жизнь солунских праведников.

Константин настолько ярко проявил дарование мыслителя, что вошел в историю под именем Константина Философа. Философия по его определению «есть знание вещей божественных и человеческих, насколько может человек приблизиться к Богу, которое учит человека делами своими быть по образу и подобию сотворившего его»[215]215
  Сказания о начале славянской письменности / Отв. ред. В.Д. Королюк. М., 1981. С. 73.


[Закрыть]. Отсюда главная цель человеческой жизни – уподобление через самосовершенствование образу и подобию Бога. Это путь к Богу, обретение его в своем естестве как сущностного качества личности верующего во Христа. Однако человек живет на земле. Поэтому ошибочно противопоставлять земное небесному. Это своеобразное двуединство, где земное пропитано Святым Духом и освящено Божественным светом. Поэтому равным образом необходимо познание как земного, так и Божественного.

Константин Философ понимал философию как рационализированное богословие, сочетавшееся с мирской мудростью. Богословие и светская мудрость человека не противопоставлялись одно другому, а взаимно дополняли друг друга, с тем чтобы служить осознанному нравственному выбору, «приближающего человека к Богу»[216]216
  История русской философии. Учебник для вузов / Под ред. М.А. Маслина. М., 2001. С. 9.


[Закрыть].

Константин Философ предложил своеобразное богословие, примиряющее веру и знание, сближающее религиозный и философский способы осмысления мира[217]217
  Там же.


[Закрыть]. В философской позиции Константина, как полагают современные философы, встретились установки античных стоиков на постижение божественного и человеческого, а также учение Платона, обосновавшего стремление человека к Богу.

В позиции Константина Философа явственно присутствует принцип Аристотеля разделения философии на теоретическую и практическую составляющие. Причем практическая часть «исследует правильное “богоугодное поведение”, в основе которого лежит не слепое и смиренное исполнение требований религиозной доктрины, а свободное волевое действие, базирующееся на знаниях»[218]218
  Там же.


[Закрыть].

Руководствуясь своей философской системой, Константин Философ в союзе с братом Мефодием приступили к решению глобальной исторической задачи – так христианизировать славянство, чтобы обращенные в христианскую веру славяне осознанно ее воспринимали, чтобы она базировалась на знании фундаментальных христианских истин. Для этого славянам была необходима письменность на их родном языке, богослужение на родном языке и переводы на славянский язык Священного Писания и святоотеческого предания. Этот поистине эпохальный подвиг совершили святые братья и навсегда вошли в историю человечества как первоучители христианского славянства, в том числе и русского.

В 863 г. Константин и Мефодий, а также их ученики Горазд (IX в. – Х в.), Климент (ок. 840–916), Савва (ок. 810–840 – ок. 880–920), Наум (830-е – 910) и Ангеляр (1-я пол. IX в. – ок. 886) составили славянскую азбуку и перевели на славянский язык Евангелия, Апостол, Псалтирь и избранные службы. Затем они стали внедрять церковные службы на славянском языке в Моравии[219]219
  См.: Малый православный толковый словарь. М., 2008. С. 218.


[Закрыть].

Историки спорят о мотивах миссионерской деятельности Кирилла и Мефодия в славянском мире. Так, болгарские ученые настаивают, что солунские братья разрабатывали славянскую письменность на основе староболгарского языка и этот труд был их личной инициативой, а не поручением византийского императора Михаила III (840–867) и Константинопольского патриарха Фотия (810–893)[220]220
  Шулежкова С.Г., Михин А.Н. Ватиканское Евангелие Х в. и общелитературный язык средневековой Славии // Проблемы истории, филологии, культуры. 2017. № 2. С. 254–255.


[Закрыть]. Утверждение весьма спорно.

Ближе к истине те историки, которые утверждают, что миссионерство Кирилла и Мефодия было обусловлено геополитическими интересами Византии, укрепления ее влияния в славянстве. Решение этих задач счастливо сочеталось с личным стремлением святых братьев выполнить священный долг перед Богом – приобщить к христианству новые народы и страны. Эту уникальную возможность им предоставили император Михаил III и патриарх Фотий, направившие Кирилла и Мефодия в Моравию для христианизации славян.

Тому были весомые причины: славяне-язычники регулярно наносили империи ощутимые удары и чувствовали себя едва ли не хозяевами на ее окраинах. Остро стояла проблема умиротворения «варваров» и ее решение во многом зависело от христианизации славянства и его вовлечения в духовно-церковную орбиту Византии. Это был насущный вопрос обеспечения безопасности границ империи и расширения ее влияния в огромном славянском мире. Решению данной задачи серьезно мешала конкуренция с латинянами за лидерство в славянстве. Не случайно, что византийцы, посылая Кирилла и Мефодия в Моравию с духовной миссией, практически откликнулись на просьбы моравского князя Ростислава (820–870) помочь избавиться от диктата баварского епископата и средством для этого называли переход к богослужению на родном языке.

Примечательно, что миссия Кирилла и Мефодия нашла отражение в Повести временных лет. Летописец рассказывает, что славянские князья Ростислав, Святополк и Коцел обратились к императору Михаилу с письмом: «Земля наша крещена, но нет у нас учителя, который бы наставил и поучил нас и объяснил святые книги. Ведь не знаем мы ни греческого языка, ни латинского; одни учат нас так, а другие иначе, от этого не знаем мы ни начертания букв, ни их значения. И пошлите нам учителей, которые бы могли нам рассказать о книжных словах и о смысле их»[221]221
  Повесть временных лет: произведения древнерусской литературы: в переводах Д.С. Лихачева. СПб., 2020. С. 54.


[Закрыть].

Михаил III созвал философов и обсудил с ними просьбу славянских князей. Философы сказали: «В Селуни есть муж, именем Лев. Имеет он сыновей, знающих славянский язык; два сына у него искусные философы»[222]222
  Там же. С. 54.


[Закрыть]. Это были Кирилл и Мефодий, которых император послал просвещать славян. Далее в летописи говорится: «Когда же братья эти пришли, начали они составлять славянскую азбуку и перевели Апостол и Евангелие. И рады были славяне, что услышали они о величии Божьем на своем языке»[223]223
  Повесть временных лет: произведения древнерусской литературы: в переводах Д.С. Лихачева. СПб., 2020. С. 54–55.


[Закрыть].

В Повести временных лет Кирилл и Мефодий названы великими учителями славянства, а составление ими славянской азбуки – величайшим событием в истории Руси, предварившим ее крещение и обеспечившим торжество православия. Михаил III и патриарх Фотий сделали его с учетом успешной миссии братьев в Хазарии в 857 г. Проповеди Кирилла и Мефодия были столь убедительны, что значительная часть хазар во главе с князем перешли в христианство[224]224
  Малый православный толковый словарь. С. 218.


[Закрыть]. Кроме того, Кирилл и Мефодий уговорили хазарского князя отпустить на родину греческих пленников. Святые братья вернулись в Константинополь с 200-ми бывшими хазарскими пленниками. Столица восторженно их приветствовала.

Путешествие в Хазарию было озарено чудом обретения мощей святого Климента (умер в 101 г., четвертый римский папа). Согласно житию Кирилла, именно он обрел мощи этого христианского святого. По пути в Хазарию они остановились в Херсонесе (Корсунь) – городе, где за проповедь христианства в Риме находился в заточении Климент. Церковь с его мощами оказалась на дне моря, но во время отлива она появлялась из-под воды. Кирилл узнал об этом и уговорил жителей Корсуни извлечь мощи святого. Часть мощей св. Климента Кирилл отправил в Рим. Так случилось, но именно в церкви святого Климента в Риме и был похоронен святой Кирилл[225]225
  См.: Перевезенцв С.В. Смысл русской истории. М., 2004. С. 113–114.


[Закрыть].

Первое миссионерство Кирилла и Мефодия увенчалось успехом, что серьезно повлияло на выбор императором их кандидатур для миссии в Моравию. Учитывая имперские, а не только духовные задачи своей миссии, Кирилл и Мефодий создавали славянскую письменность и переводили на славянский язык богослужебные книги не для одного этноса. Они шли к грандиозной цели «создания и распространения сакрально-книжного языка для всего славянства, которое в те времена еще не было целиком христианским»[226]226
  Толстой Н.И. Slavia orthodoxa и slavia latina – общее и различное в литературно-языковой ситуации // Вопросы языкознания. 1997. № 2. С. 17.


[Закрыть].

Поэтому Кирилл и Мефодий создали общий для всех славян древнеславянский литературный язык. Разумеется, решить эту задачу, руководствуясь исключительно поручением императора и патриарха, было невозможно. Здесь были необходимы боговдохновенное творчество и гениальность, высокие мотивы и смыслы деятельности, подвижничество и самоотверженный труд. Вдохновленные истинной верой святые Кирилл и Мефодий совершили невиданный в истории подвиг не только более глубокого приобщения славян к христианству, но разработки такого общеславянского письменного языка, который стал фундаментом культуры большинства славянских народов.

В конечном счете, как пишет архимандрит Платон (Игумнов), «для равноапостольских Кирилла и Мефодия призыв Евангелия к возвещению Благой вести о Христе среди всех народов был главным аргументом, положенным ими в оправдание их просветительской миссии»[227]227
  Платон (Игумнов) архимандрит. Апостольская миссия святых Кирилла и Мефодия в парадигме цивилизационного культурно-исторического процесса // Богословский вестник. 2019. Т. 34. № 3. С. 177.


[Закрыть].

Для осуществления своего поистине вселенского проекта – предоставления славянам права осуществлять церковную службу на родном языке святому Константину (Кириллу) было необходимо пробить брешь в официальной традиции «триязычия», когда литургия и иные церковные обряды осуществлялись только на трех языках – древнееврейском, греческом и латинском. Известно, что в житии Константина Философа особое место занимает его полемика с «триязычниками». В этом споре в итоге решающее слово сказал патриарх Фотий, признавший «триязычие» ересью.

Путь к разработке славянской письменности и богослужению на родном для славян языке был открыт. Византия в интересах христианизации славян отказалась от догмата «триязычия», сформулированного еще в VII веке. Однако идеологические схватки продолжались. Как свидетельствует «Житие и жизнь, и подвиги, иже во святых отца нашего Константина Философа, первого наставника и учителя славянского народа», в 866 г. или 867 г. в Венеции в богословском споре жестко сошлись латинские священники и Константин Философ.

Для обличения триязычников Константин Философ выдвинул следующие аргументы: «Горе вам, книжникам, присвоившим себе ключ разумения. <…> Не на всех равно светит солнце? Не на всех ли равно идет дождь Божий? Как вы можете признавать достойными только три языка, а все иные народы обрекаете на глухоту и слепоту?»[228]228
  Сказания о начале славянской письменности / Отв. ред. В.Д. Королюк. М., 1981. С. 89.


[Закрыть] Далее Константин Философ приводит не менее сильные доводы: «Скажите мне, зачем делаете Бога немощным, как если бы не мог дать (народам своего письма) или завистливым, как если бы не хотел дать? Мы же знаем многие народы, что владеют искусством письма. <…> Известно, что таковы: армяне, персы, абхазы, грузины, согдийцы, готы, авары, турки, хазары, арабы, египтяне, сирийцы и иные многие?»[229]229
  Там же.


[Закрыть]

Подобное сопротивление латинян обретению славянами своей письменности и богослужения на родном языке не случайное заблуждение, но проявление стремления Римской церкви властвовать в христианском мире. Поэтому латиняне ставили различные преграды на пути обретения славянами духовной независимости и самобытности. Переводы на славянский язык Священного Писания и святоотеческих книг воспринимались латинством как наступление на их монополию на духовную истину, доступную лишь тем, кто знает латынь. Расширение поля осознанного восприятия христианства «варварскими народами», в данном случае славянами, наносило ущерб корпоративному превосходству западного клира, который, по их убеждениям, должен стоять во главе христианского мира.

Поэтому вскоре, уже в 885 г., новый римский папа Стефан V (неизв. – 891) категорически запретил совершать церковные обряды и читать тексты Священного Писания на литургиях на славянском языке. Фактически это было отторжение славян от осознанного восприятия христианства и осмысления его богословского учения.

Кроме того, в подобной позиции сказывалось исконное высокомерие латинства к восточному славянству, отношение к славянам как «второсортным» народам. Эта печальная духовная традиция Запада не стала эпизодом идеологических схваток IX в., а стойко и прочно укоренилась в идеологии и практике отношений Запада со славянскими народами, представ в обнаженном и человеконенавистническом виде фашизма.

Между тем, отстаивая «триязычие», латиняне отступили от Священного Предания, в котором апостол Павел в Первом послании Коринфянам прямо заявлял, что каждый народ для более глубокого понимания слова Христова может молиться на родном языке. Апостол Павел писал: «Теперь, если я приду к вам, братия, и стану говорить на незнакомых языках, то какую принесу вам пользу, когда не изъясняюсь вам или откровением, или познанием, или пророчеством, или учением?»[230]230
  Первое послание Коринфянам 14: 6.


[Закрыть]

Апостол Павел продолжает: «Благодарю Бога моего: я более всех вас говорю языками; но в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке»[231]231
  Первое послание Коринфянам 14: 18–19.


[Закрыть]. Таким образом, Константин Философ в споре с латинянами отстаивал святоотеческую традицию, которой противоречило «триязычие». Во многом поэтому патриарх Фотий обоснованно отнес «триязычие» к ереси.

Одновременно с миссионерской деятельностью святые Кирилл и Мефодий заботились о воспитании своих последователей. Они подготовили около 50 учеников, разработали свою педагогическую систему, когда в короткие сроки их ученики усваивали не только основы славянской письменности, но и постигали суть миссионерской деятельности, обретали навыки перевода и церковной службы. Стараниями учеников – святых братьев Наума, Климента – были открыты книжные школы в Болгарии.

Благодаря миссионерской деятельности Кирилла и Мефодия центром славянского христианства становится Болгария, входившая в сферу влияния Константинопольского патриархата. Здесь наступил «золотой век» славянской книжности, когда на славянский язык был переведен основной корпус церковных текстов, которые стали прообразом «литературной цивилизации православного славянства»[232]232
  Цит. по: Полывянный Д.И. О кирилло-мефодиевской традиции и «дегенерации смыслореформ» // Интеллигенция и мир. 2010. № 4. С. 147.


[Закрыть].

Следует также отметить, что книжную культуру славянского православия питали не только последователи солунских братьев в Болгарии, но и книжники византийских монастырей в Константинополе, на Афоне и в других духовных центрах Византии.

Вместе с тем, как пишет профессор Д.И. Полывянный, «кирилло-мефодиевская традиция, достигнув высшей точки развития в Болгарии Х в., была изначально обречена на нисходящую траекторию дальнейшего бытия и, в конечном счете, будучи усвоенной в Болгарии, Сербии и на Руси, растворилась в их книжности и языке, передав им многие свои качества»[233]233
  Полывянный Д.И. О кирилло-мефодиевской традиции и «дегенерации смыслореформ» // Интеллигенция и мир. 2010. № 4. С. 147.


[Закрыть].

Иными словами, чем шире кирилло-мефодиевская традиция распространялась на другие славянские земли, тем больше она интерпретировалась согласно особенностям ментальности и языка других народов. Об этом пишет А.А. Шахматов (1864–1920): «По своему происхождению русский литературный язык – это перенесенный на русскую почву церковнославянский (по происхождению своему – древнеболгарский) язык, в течение веков сближавшийся с живым народным языком и утративший свое иноземное обличье»[234]234
  Шахматов А.А. Очерк современного русского литературного языка. Учебник для вузов / Под ред. и примеч. С.П. Обнорского. М., 1941. С. 60.


[Закрыть].

Важным представляется утверждение, что «классический» церковно-славянский язык сближался с живым народным языком. Подтверждением этого вывода является, например, орфография «“Остромирова евангелия” – первого памятника древнерусской письменности середины XI в., когда его составитель новгородский дьякон Григорий вносил правки в кирилло-мефодиевскую орфографию согласно фонетике старорусского языка»[235]235
  Усачева О.Ю. «Новая письменность как феномен эпохи цифровизации на фоне кирилло-мефодиевской традиции» // Кирилло-Мефодиевские чтения: Традиции и современность. Сборник научных статей по материалам межвузовской научно-практической конференции с международным участием. Под общ. ред. В.Н. Малыша, О.Ю. Усачевой. Липецк, 2019. С. 76.


[Закрыть].

Так в кирилло-мефодиевскую традицию встраивалась речевая культура народа. Это дало основание академику В.В. Виноградову (1894–1969) разработать в 1950-е годы концепцию двух типов древнерусского литературного языка: «книжно-славянского и народно-литературного»[236]236
  Там же. С. 77.


[Закрыть].

Самое древнее «Остромирово евангелие» было недавно найдено в Новгороде археологической экспедицией под руководством академика В.Л. Янина (1929–2020). Текст восстанавливали по крупицам, скрупулезно и тщательно, буквально по буквам. Оказалось, что найденная книга на деревянных дощечках была предназначена не для церковной службы и не просто для мирского чтения, а для обучения грамоте. Фактически это был первый учебник – «то, с чего начинается просвещение, знание!»[237]237
  Янин В.Л. Культура обогащает человека // Лекции и доклады членов Российской академии наук в СПбГУП (1993–2013). В 3 т. Т. 2. СПб., 2013. С. 659.


[Закрыть].

О том, что новгородцы благодаря азбуке Кирилла и Мефодия издревле умели читать и писать, свидетельствуют берестяные грамоты. Первая была найдена экспедицией академика Арциховского 21 июля 1951 г. в Новгороде. Всего на сегодняшний день в Новгороде обнаружено 961 берестяная грамота. В других городах их тоже находили: в Старой Руссе – 41, Торжке – 19, Смоленске – 15, Пскове – 8, Твери – 5, Москве – 3, Звенигороде Галицком – 3, в Рязани, Витебске, Мстиславле – по одной. Как видим, география распространения письменности в Древней Руси была достаточно обширной.

О значении берестяных грамот для исторической науки, истории просвещения и образования, лингвистики и филологии замечательно написал В.Л. Янин: «Всякий раз, извлекая из земли эти берестяные письма, мы испытываем невероятный стресс, потому что таким образом мы словно слышим голоса древности. <…> В качестве примера приведу в переводе на современный русский язык одну из грамот XI века, автором которой, судя по контексту, была молодая девушка: “Я посылала к тебе трижды. Что за зло ты на меня имеешь, что в эту неделю или: в это воскресенье ты ко мне не приходил? А я к тебе относилась как брату. Неужели я тебя задела тем, что посылала к тебе? А тебе, я вижу, не любо. Если я тебя по своему неразумению задела, и если ты начнешь надо мной насмехаться, то судит тебя Бог и моя худость (то есть я)”. <…> Нужно сказать, что женская грамотность – один из главных индикаторов культуры Средневековья. Любое общество, в котором имеется женская грамотность, считается развитым в культурном отношении»[238]238
  Янин В.Л. Археология Древнего Новгорода // Лекции и доклады членов Российской академии наук в СПбГУП (1993–2013). В 3 т. Т. 2. СПб., 2013. С. 676.


[Закрыть].

В высокой культуре Древней Руси выражается прямая заслуга Кирилла и Мефодия, создавших славянскую азбуку. Огромное значение для грамотности в Древней Руси имели переводы Кириллом и Мефодием церковных книг с греческого на славянский язык. Самой читаемой книгой в Древней Руси, как, впрочем, и в последующие века, был Псалтирь. По нему детей и взрослых учили читать. Многие православные, жившие в Х веке, знали псалмы наизусть. Поэтому глубоко прав обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев (1827–1907), когда писал: «Действительно нельзя не признать, что семя всей нашей исторической культуры заложено в азбуке, изобретенной Кириллом и Мефодием, и в книгах, ими переложенных на славянский язык и доныне составляющих драгоценное достояние духа народного в России»[239]239
  Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. М., 1993. С. 412.


[Закрыть].

Константин Философ был послан патриархом Фотием в Моравию с целью расширить и укрепить влияние Византии в славянском мире и ограничить его со стороны латинян. Константин Философ сумел в интересах единства христианства добиться у папы Адриана II (792–872) признания переводов на славянский язык Священного Писания и других христианских текстов. Однако лишь на два десятилетия. После смерти Константин Философ был с почестями погребен в Риме.

Его брат Мефодий был рукоположен в сан епископа Паннонии (современной Венгрии), населенной славянами, и привел их в каноническое подчинение Риму. Латиняне, впечатленные успехом солунских братьев в славянских землях, стремились перехватить инициативу Византии в христианизации славян, окружив вниманием и признанием духовного подвига святых Кирилла и Мефодия, попытались представить их представителями римского папы и тем укрепить авторитет латинян в славянстве.

Вместе с тем важен и тот факт, что святые Кирилл и Мефодий были убежденными сторонниками и проповедниками общеевропейского христианского единства, что было по достоинству оценено римским папой. В IX веке вселенский раскол христианства на православие и латинство был еще далек и конкурирующие между собой Византия и Рим были в равной степени заинтересованы в единстве христианства.

В основу цивилизационного подхода к мировой истории Кирилл и Мефодий положили идею равенства всех народов и необходимость формировать общечеловеческую общность с сохранением национальной самобытности, языка, культуры и образа жизни разных народов. Немаловажен и тот факт, что святые Кирилл и Мефодий были убежденными сторонниками и проповедниками общеевропейского духовного единства. Политическим идеалом солунских братьев была мировая христианская империя, прообраз которой они все же видели не в Риме, а в Византии. Мечта Кирилла и Мефодия о христианской империи, собирающей в единое целое нации и народы, сберегающей их, во многом осуществлялась в лице российской православной цивилизации, в особом, отличном от европейских, характере и сути Российской империи. Это исторический факт, который вызывает сомнения только у недругов России.

Россия стала без преувеличений уникальной страной, объединившей более 150 наций и народностей, многие из которых она буквально сберегла, выпестовала, вдохнула новые силы для дальнейшей исторической жизни. Яркий пример – судьба малых народов Севера. Россия помогла им сохранить традиционный уклад жизни, язык, обрести письменность и не просто сберечь самобытную культуру, а развивать ее.

Современные историки, в частности профессор МГУ Н.И. Цимбаев, отмечают, что фундаментальным принципом российской государственности был принцип многообразия, что означало полное отсутствие административно-политической, правовой, национальной, культурной или конфессиональной унификации.

Западные европейские государства, напротив, стремились к национальному единообразию и в соответствии с этой целью строили свою политику. Политические, экономические, другие государственные институты, а также общественные организации действовали таким образом, чтобы все инородцы теряли свою национальную идентичность в пользу идентичности господствующей в стране нации. Так было во Франции, Германии, Великобритании и других европейских государствах. Ни о каком сбережении национально-культурного облика национальных меньшинств не могло быть и речи. У них был один путь – ассимилироваться с национальным большинством, принять его язык, культуру, обычаи и традиции. В этом заключалась суть европейской национальной политики.

В 1869 г. известный издатель и публицист М.Н. Катков писал: «Всякий во Франции хочет быть французом, но почему это? Потому что во Франции признаются только французы; инородческие элементы, присоединившиеся к Франции, никогда в качестве инородцев не пользовались равенством с элементом французским. Они не только не ставились рядом с французскою национальностью, – они вовсе не признавались. Франция принимала их в свое лоно, но лишь в качестве французов…»[240]240
  Катков М.Н. Идеология охранительства. М., 2009. С. 77.


[Закрыть]