Текст книги "Приват-капитализм России, или Дело «Норильский никель»"

Ведь, согласно статьям 1 и 8 современной Конституции РФ, «Россия есть демократическое федеративное правовое государство», в котором «признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности», а в правовом государстве право собственности – вечно!

Если же по истечении времени прежних субъектов права собственности уже не осталось в живых, то тогда следовало бы вспомнить, что право собственности ещё и потомственно (наследуемо). С учётом того, что в ходе революционных перемен не все лица, чья промышленная собственность была национализирована, смогли выразить свою последнюю волю (наследодателя) на случай изменения политического режима в России, что прошло всего-то 75 лет, в правовом государстве должен был быть поставлен вопрос о восстановлении в праве собственности наследников по закону.

Особо отметим, в демократическом правовом государстве вопрос непременно должен был быть поставлен, а механизм поиска его решения оформлен в виде соответствующего законодательного акта, и это несмотря на явные трудности поиска вариантов ответов на этот нелёгкий вопрос. Даже если бы всё свелось к сложным длительным процедурам, к поиску какого-либо компенсационного варианта, приводящего лишь к частичному удовлетворению прав наследников представителей дореволюционной российской буржуазии, пострадавших в результате экспроприации их заводов, фабрик и рудников.

Одним из вариантов такой компенсации вполне могло бы стать предоставление наследникам льготного права участия в российской промышленной приватизации, причём размер льгот рассчитывался бы в каждом конкретном случае персонально для каждого из наследников дореволюционных промышленников и фабрикантов, исходя из оценки утраченной в ходе национализации промышленной собственности. Это было бы справедливо, хотя бы исходя из того, что современная промышленная собственность Российской Федерации со всеми её заводами, фабриками и рудниками во многом начиналась как раз с национализированных объектов частной промышленной собственности российской дореволюционной буржуазии.

Тем не менее при приватизации промышленных предприятий и объединений Российской Федерации по методике Анатолия Чубайса «демократическое федеративное правовое государство» в лице Президента России Бориса Ельцина предпочло уполномочить высокопоставленных государственных чиновников таким образом распределять общенародную собственность, чтобы в результате они слепили фактически из самих себя – потомков революционеров-экспроприаторов («гайдаровцев») современную российскую буржуазию.

Всё вышло «просто замечательно». В начале XX века вместе со своими товарищами Аркадий Гайдар, движимый революционным правосознанием и идеей всеобщего социального равенства, пренебрёг защищённым законом правом частной собственности представителей российской буржуазии, экспроприировав в общенародную собственность Советской Республики их заводы, фабрики и рудники.

В конце же XX века его внук, Егор Гайдар, в недалёком прошлом редактор журнала «Коммунист» и газеты «Правда» (официального печатного издания КПСС), с такими же потомками революционеров-экспроприаторов, пренебрегая общенародным интересом, организовали практически безвозмездное перераспределение самой рентабельной государственной промышленной собственности между совершенно непримечательными частными лицами, не имевшими к ней никакого отношения.

Безальтернативно и безвозмездно, с ущемлением социально-экономических прав подавляющего большинства россиян, возникшее право частной собственности на промышленные активы приватизированных государственных промышленно-отраслевых предприятий и объединений (концернов) по самой своей правовой природе не является ни исключительным, ни независимым, ни вечным и уж, конечно, никогда не будет бесспорно потомственным (наследуемым) (!).

Наоборот, по причине своей внутренней слабости, вызванной отсутствием правомерных оснований приобретения, несмотря на формально-лояльную позицию, занимаемую сегодня российской законодательной и исполнительной властью, право частной собственности некоторых современных российских капиталистов очень шатко. Достаточно всёго лишь, чтобы при определённых политико-экономических условиях подверглись серьёзной корректировке оценочные подходы к прошедшей промышленной приватизации по-Чубайсу тех же крупнейших горнодобывающих и нефтедобывающих промышленно-отраслевых объединений (концернов), что в свою очередь вполне может привести к очередному переделу той же самой промышленной собственности, включая какой-либо из вариантов её огосударствления (!).

Фактически – это путь по дороге бесправия от революции к революции, от экспроприации к экспроприации, пока гражданское общество, во-первых, не сочтёт для себя более приемлемым по меньшей мере морально осудить виновников затянувшегося беспредела, во-вторых, не начнёт жить, руководствуясь формально писаными законами, не противоречащими принципиальным основам общественного права справедливости, развиваясь исключительно эволюционно.

Нельзя же серьёзно требовать уважительного отношения всех и каждого к праву частной собственности всех без исключения собственников крупного бизнеса (олигархов), если совершенно определённо известно, что происхождение чьего-либо права частной собственности историко-юридическими корнями уходит в бесправие. Отсюда не приходится и рассчитывать на безусловную стабильность общественных отношений, слепо веря в то, что уже никогда не появятся те, кто захочет подменить законность справедливостью, посеяв в умах сограждан семена революционного правосознания, замешанного на неуважении к писаным законам, чьи правовые нормы иногда закрепляют, а не осуждают уже существующее бесправие.

Ибо, как из прошлого берёт своё начало будущее, так и в бесправии прошлого формируется и берёт своё начало последующее бесправие!

Ещё в конце XVIII века родоначальник немецкой классической философии Иммануил Кант, сформулировав понятие категорического императива, утверждал, что человек всегда и безусловно обязательно, независимо от того, извлекается ли в итоге польза или нет, должен следовать правилу: «поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». («История политических и правовых учений», стр. 194) В несколько ином выражении это означает, что человек должен поступать относительно других людей так, как он хотел бы, чтобы люди поступали относительно него. Общество таких людей живёт по справедливым законам, установленным государственной властью, по своему смыслу не расходящимся с естественными правами каждого человека – члена этого самого общества: право на достойную жизнь и охрану здоровья, право на гражданские и личные свободы, право на частную собственность.

Отцы-разработчики методики промышленной приватизации в России при строительстве капитализма взяли за основу итоги большевистской национализации 1917 года, в результате которой совершенно неправомерно своего права частной собственности на средства производства лишились многие состоятельные люди Российской Империи. По-сути, это было закрепление результатов бесправной революции октября 1917 года, её логичным, сходным по методам достижения цели, продолжением.

Лишь с одной оговоркой: в 1917 году было политическое действо, в основе которого лежала призрачная идея построения светлого будущего для большинства народа путём прихода к власти большевиков под прикрытием этой красивой идеи, а в 1991 году – экономико-авантюристический фарс, в основе которого лежала жажда обогащения избранного президентского меньшинства, метившего в капиталисты.

В конце 80-х годов XX века, как это уже утверждалось ранее, все граждане России юридически были равным образом избавлены от возможности обладания правом собственности на средства промышленного производства. В стране попросту отсутствовал класс капиталистов. Потомки же тех, кто по соображениям целесообразности ведения классовой борьбы был ликвидирован в период с 1917 по 1933 годы на полях гражданской войны, «растворился» в рядах зарубежной политэмиграции, был замучен в тюрьмах и лагерях, ссылках посленэповского периода борьбы с кулачеством, были лишены права даже заявлять о своих претензиях на наследство. Наследники прежней, добольшевистской российской буржуазии с их возможными претензиями на восстановление прерванного права частной собственности на средства производства стали не нужны тем, кто, опираясь на достижения своих революционных предков, добившихся власти и закрепившихся в ней, поставил перед собой задачу, запустив механизм бесправия, создать совершенно новую буржуазную элиту России (!).

Многие лица из состава этой новой российской элиты, становясь капиталистами, вопреки учению Иммануила Канта, поступали в отношении подавляющего большинства своих бывших и нынешних соотечественников так, как они, по всей видимости, не хотели бы, чтобы когда-нибудь поступили с ними, либо с их наследниками. Время не облегчит тяжесть произошедшего, и неправомерное завладение себе во благо производственными промышленными предприятиями общенародной собственности по сути природы своего происхождения на многие-многие годы вперёд останется-таки не благоприобретённым, а бесправно-приобретённым имуществом, даже если ранее имелось какое-либо формально-юридическое прикрытие президентскими или правительственными подзаконными актами процессов или результатов неправомерных приватизационных сделок.

Понимание этого сразу же привело внезапно и несказанно разбогатевших новых русских капиталистов к необходимости самим постоянно заигрывать с властью, уповая на последовательность её политики, направленной не на борьбу, а на некоторое разумное сотрудничество с представителями крупного частного бизнеса. Обоснованные опасения за своё будущее и будущее своих капиталов вынуждают современных российских олигархов принимать участие в финансировании не слишком-то обременительных социальных программ и избирательных кампаний разного рода партий, а также постепенно продвигать на государственную службу, во влиятельные «независимые» политики своих надёжных людей, прикормленных годами работы в корпоративных структурах олигархических компаний.

Новая буржуазная элита России вынуждена каждодневно и ежечасно бороться за своё влияние на высшую государственную власть, ища возможность защищать себя, свои права, права своих наследников путём принятия нужных ей законов и подзаконных актов, стремясь придать максимально правовой, законный вес своему бесправному появлению на свет и дальнейшему существованию.

Кроме этого, не менее важным направлением укрепления позиций новоявленных российских буржуа является их борьба, где за умы, а где за сердца людей, воздействовать на которые проще и быстрее всего через средства массовой информации, способные эффектно озвучить и донести до потребителя любую заказанную информацию, любую самую абсурдную популистскую политико-экономическую рекламу. Тогда любой мало-мальски видимый в микроскоп благотворительный жест может быть представлен в виде значительного события, почти гражданского подвига, а вынесенный в уголовном процессе обвинительный приговор какому-то там олигарху, деяния которого квалифицированы как хозяйственные преступления, вдруг предстанет хорошо организованным чиновничьим политическим преследованием, якобы непременно подрывающим основы демократии и свободомыслия в стране.

Несомненно, корень зла – в изначальном бесправии!

В нём объяснение ярко выраженной жизненной неуверенности некоторых современных богатейших российских «новорусских» буржуа в своём безоблачном завтрашнем будущем на исторической Родине, а также основная, самая весомая причина их стремлений как можно скорее вывести значительную часть своих капиталов за рубеж под защиту иностранного законодательства. Конечно, отмыв капиталы за рубежом, со временем они постепенно частично вернут их в Россию, но уже через зарубежные компании и под флагом иностранных инвестиций (!).

С данными выводами наверняка согласится большинство граждан современной России, особенно те, кто ещё хорошо помнит промышленную приватизацию по-Чубайсу, и пусть на уровне подсознания – природного «кухонного» чутья – понимающие, что молниеносное обогащение новой буржуазной элиты и обнищание десятков миллионов россиян стало возможным лишь благодаря допущенному бесправию, продолжительно поощрявшемуся на высочайшем государственном уровне.

* * *

Не вызывает сомнений, первопричину многих событий, происходивших и происходящих сегодня в современной России, следует искать в интригах прошедшей приватизации, прежде всего, крупнейших российских государственных предприятий и объединений (концернов) добывающей промышленности, а никак не в приватизации объектов, эксплуатация которых связана исключительно с жизнедеятельностью человека, таких, например, как квартиры в жилых домах.

С формально-правовой точки зрения эти две разновидности приватизации, конечно, сходны друг с другом, но с точки зрения экономического содержания и политического значения – они различны. И это различие – в целях использования приватизированного имущества: в одном случае целью является получение прибыли, в другом – решение социальных проблем конкретного человека путём наделения его правом частной собственности на жилое помещение. Даже тогда, когда жилое помещение после приватизации сдаётся собственником в пользование третьим лицам на основании договора коммерческого найма с целью получения дополнительного дохода, целевая направленность использования объекта не меняется. Получение дохода здесь не связано с использованием труда наёмных работников, а, значит, коренным образом отличается от использования, к примеру, фабрики, где доход собственника формируется благодаря эксплуатации не только приватизированных основных средств производства и, допустим, природных источников сырья, но и труда наёмных работников.

Путём параллельного проведения приватизации промышленных предприятий и приватизации жилых помещений российским реформаторам 90-х годов XX века удалось снять возможную социальную напряженность в гражданском обществе, отвлечь народ тем, что было ему ближе и понятней. В отношении большинства граждан России сработал принцип: лучше синица в руках, чем журавль в небе.

Самые мощные «журавли производства», стоявшие на нефтяных и рудных месторождениях, не по праву, а по авторитарной воле первого российского президента достались точно по адресу избранным им гражданам, высоко вознёсшимся благодаря этому в общественной иерархии. А «жилищные синицы» с их коммунальными проблемами – остальным миллионам россиян. Главное, что и там безвозмездно, и там бесплатно!

Именно это и позволило на достаточно продолжительное время объединить большинство российского народа, готового своим личным участием в «жилищно-бытовой» приватизации косвенно поддержать и политику неправомерного растаскивания бывшего народного хозяйства страны, проводимую под прикрытием и по одобрению Президента России Бориса Ельцина.

Конечно, стоит отметить, в результате получения в частную собственность жилого помещения конкретный человек решал не только свои социально-экономические проблемы, но поднимался и уровень его правовой культуры, возрастала способность самостоятельно ориентироваться в окружавшем мире, опираясь на собственный опыт обладания пусть малой, но недвижимостью. В России за короткий срок появился целый класс мелких собственников, который своим существованием создал благоприятные условия для дальнейшего «выращивания» необходимого для крупного бизнеса, социально ориентированного на него общественного слоя граждан страны, способного активно поддерживать политику, проводимую представителями новой капиталистической элиты.

«Если бесплатную массовую приватизацию можно назвать компромиссом с большинством населения страны, то этот компромисс, несомненно, стал самым важным политическим и экономическим решением в ходе российской приватизации», – из воспоминаний Анатолия Чубайса. (Под редакцией А.Чубайса, «Приватизация по-российски», стр. 61)

* * *

Ранее уже отмечалось, на рубеже 90-х годов XX века в России, если не брать в расчёт определённо незначительное развитие производственной кооперации, отсутствовал капиталистический способ производства, отсутствовали сами капиталисты, обладавшие на праве частной собственности основными средствами производства, использование которых посредством применения труда наёмных работников создавало условия для получения прибыли, осуществления накоплений. Отсюда и возникла необходимость первоначального накопления капитала, что легло в основу идеи проведения формально безвозмездной для всех и массовой ваучерной приватизации государственных и муниципальных предприятий, призванной завуалировать истинную цель приватизации по-Чубайсу – адресное перераспределение промышленно-отраслевых добывающих объединений (концернов), осуществлённое в пользу президентских избранников.

В соответствии с учением Карла Маркса, штудирование которого входило в обязательную программу высшего образования многих авторов методики российской промышленной приватизации, «накопление капитала предполагает прибавочную стоимость, прибавочная стоимость – капиталистическое производство, а это последнее – наличие значительных масс капитала и рабочей силы в руках товаропроизводителей. Таким образом, всё это движение вращается, по-видимому, в порочном кругу, из которого мы не можем выбраться иначе, как предположив, что капиталистическому накоплению предшествовало накопление «первоначальное» («previous accumulation» по А. Смиту), – накопление, являющееся не результатом капиталистического способа производства, а его исходным пунктом … В действительности методы первоначального накопления – это всё, что угодно, но только не идиллия… так называемое первоначальное накопление есть не что иное, как исторический процесс отделения производителя от средств производства. Он представляется «первоначальным», так как образует предысторию капитала и соответствующего ему способа производства. … В истории первоначального накопления эпоху составляют перевороты, которые служат рычагом для возникающего класса капиталистов». (К.Маркс, «Капитал», часть 1, глава XXIV, стр. 725-728)

Первоначальное накопление капитала и сосредоточение его в руках немногих, произошедшее в результате проведённой в России приватизации, отметим, прежде всего, – крупнейших предприятий добывающей промышленности, также было далеко от идиллии. Оно успешно прошло благодаря состоявшимся политическим переворотам августа 1991 и сентября – октября 1993 годов, сопровождавшимся пролитием человеческой крови и приведшим к обнищанию многих и многих десятков миллионов россиян (!).

В своём интервью, данном 1 июля 1998 года сотруднику журнала «Культ личностей», безусловно, при всех плюсах и минусах мировоззрения и поступков, всё же один из немногих умнейших российских олигархов Борис Березовский немногословно заметил: «Первоначальное накопление капитала обычно происходит на грани закона. Важно не переступить черту. … Я могу определённо утверждать, что все, кто сумел пробиться в деловую элиту России, рамки закона не нарушали». (Б.Березовский, «Искусство невозможного», том 1, стр.94)

Нельзя не согласиться с данным высказыванием, поскольку – и уважаемый читатель сможет в этом ещё не раз убедиться – нарушений законодательства России действительно юридически не наблюдалось по причине отсутствия этого самого законодательства, чётко регулировавшего весь процесс промышленной приватизации и послеприватизационной реорганизации бизнеса.

Как уже отмечалось, законодательство было подменено указами Президента России Бориса Ельцина и иными подзаконными актами. Готовились же проекты указов, распоряжений, инструктивных писем и телеграмм, детально регламентировавших процессы приватизации лучших промышленных предприятий и объединений (концернов) России, в кабинетах Егора Гайдара и Анатолия Чубайса; складывается впечатление, что иногда не без непосредственного участия тех, кого сейчас принято называть олигархами.

Детальные правила проведения приватизации в России, образно говоря правила игры, сочинялись узким кругом «игроков», то есть узким кругом приватизаторов, или применительно к данной ситуации – «прихватизаторов» крупнейших, далеко не убыточных предприятий и промобъединений (концернов) страны. Многомиллионному же отряду остальных игравших, так называемой массовке, в которой были представлены все остальные граждане России, было предложено играть краплёной колодой, в которой при любой раздаче главные козыри оставались на руках избранных соратников и помощников «семьи» Бориса Николаевича.

Хотелось бы обратить внимание читателя на то, что в отличие от подзаконных актов, к которым относились, в частности, президентские указы, законы – это нормативные акты, принятые представительным высшим органом государственной власти (в то время – Верховным Советом Российской Федерации), регулировавшие определённые общественные отношения и обладавшие наибольшей юридической силой. В демократическом государстве, как в президентской, так и в парламентской республике, даже в некоторых конституционных монархиях, таких как Великобритания, верховенство закона и равенство граждан перед законом – понятия настолько очевидные, что само по себе это не нуждается в дополнительном пояснении. Именно законодательная власть определяет основные правила жизнедеятельности человека в обществе (исторически возникшая и сложившаяся социальная группа) – права гражданские и устанавливает нормы его поведения, как гражданина государства, – права политические. Эта власть формально-юридически описывает, закрепляя в соответствующих законах, все общественные, государственные ограничения и запреты, создавая условия конкретной личности максимально свободно реализовывать свои гражданские права, провозглашая тем самым принцип: «разрешено всё, что не запрещено законом»!

Несмотря на это, законодательная власть независимой от Советского Союза Российской Федерации была ограничена в своей нормотворческой деятельности по формированию пакета правовых документов – законов, регламентировавших весь процесс промышленной приватизации государственной и муниципальной собственности.

Так не должно было быть, но так было! Львиную долю обязательных для исполнения документов регламентирующего характера по промышленной приватизации составляли президентские указы, правительственные постановления и распоряжения, а также распоряжения и инструктивные письма Госкомимущества Российской Федерации.

Таким образом, исполнительная власть государства, которая должна была руководствоваться принятыми законодательной властью нормативными правилами промышленной приватизации, сама себе писала нормы права, сама исполняла и сама себя при этом контролировала.

Примечательно, но ещё в 1748 году выдающийся философ-просветитель, учёный-правовед эпохи французского Просвещения Шарль Луи Монтескье, обосновавший идею правления законов, а не людей, идею конституционного правления, что в дальнейшем легло в основу теории государственного строительства демократических сообществ людей в ряде развитых стран мира, в своём научном труде «О духе законов» писал:

«В каждом государстве есть три рода власти: власть законодательная, власть исполнительная, ведающая вопросами международного права, и власть исполнительная, ведающая вопросами права гражданского /судебная власть/ … Для гражданина политическая свобода есть душевное спокойствие, основанное на убеждении в своей безопасности. Чтобы обладать этой свободой, необходимо такое правление, при котором один гражданин может не бояться другого гражданина.

Если власть законодательная и исполнительная будут соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так как можно опасаться», когда исполнительная власть «станет создавать тиранические законы для того, чтобы так же тиранически применять их». (Ш.Монтескье, «О духе законов», стр. 138)

Идея Шарль Луи Монтескье, отражённая в упомянутом научном труде, была в том, что исполнительная власть «должна принимать участие в законодательстве своим правом отмены решений, без чего она скоро лишилась бы своих прерогатив». (Ш.Монтескье, «О духе законов», стр.145) В наше время эта идея получила своё практическое применение в общеизвестном праве президента страны, как лица, олицетворяющего исполнительную власть государства, по каким-либо ему известным причинам не подписывать закон, уже принятый законодательной властью – парламентом.

Во времена же президентства Бориса Ельцина исполнительная власть Российской Федерации с высоких политических трибун провозглашала буржуазно-демократические принципы разделения властей, а на деле, к примеру, при разработке и принятии правил проведения промышленной приватизации действовала заурядными методами азиатской средневековой деспотии.

Единомышленники первого российского президента прекрасно понимали то, чему чёткое определение дал ещё Шарль Луи Монтескье: «К основным законам демократии принадлежит и тот, в силу которого власть издавать законы должна принадлежать только народу».«Народ, обладающий верховной властью, должен делать сам всё, что он в состоянии хорошо выполнить, а то, чего он не может выполнить, он должен делать через посредство своих уполномоченных. Но эти уполномоченные не будут таковыми, если они не назначены самим народом; поэтому основной принцип этого вида правления состоит в том, что народ сам избирает своих уполномоченных, т.е. должностных лиц государства». (Ш.Монтескье, «О духе законов», стр.21, стр.18) Этими уполномоченными и являются депутаты-парламентарии, избранные народом для единственной цели – занятия законотворческой деятельностью.

«В деспотических государствах, где нет основных законов, нет также и охраняющих их учреждений … Из природы деспотической власти следует, что одно лицо, обладающее ею, поручает осуществлять её также одному только лицу. Человек, которому все его пять чувств постоянно говорят, что он – всё, а прочие люди – ничто, естественным образом ленив, невежествен, сластолюбив. Поэтому он сам не занимается делами. Но если он поручит их нескольким лицам, то между ними пойдут распри, начнутся интриги из-за чести быть первым между рабами, и государю снова придётся вмешиваться в дела правления. Поэтому гораздо проще предоставить все дела визирю, наделив его всей полнотой власти. Учреждение должности визиря есть, поэтому, основной закон такого государства … Чем обширнее государство, тем обширнее сераль /в переводе с персидского языка – дворец/ и тем, следовательно, более государь упивается наслаждениями; так что, чем большим количеством народов приходится управлять в этих государствах, тем меньше он озабочен делами правления; чем значительнее дела, тем меньше о них рассуждают». (Ш.Монтескье, «О духе законов», стр. 25 – 26)

Поражает, насколько под описанные Шарль Луи Монтескье природу и принципы деспотической формы правления подпадала Российская Федерация периода президентства Бориса Ельцина как раз тогда, когда проводилась промышленная приватизация. Здесь были и полнейшее отсутствие законодательного регулирования, практически полностью заменённого президентским подзаконным нормотворчеством, и единственное высокопоставленное должностное лицо, Анатолий Чубайс, который успешно сыграл историческую роль «приватизационного визиря» в течение всего наиважнейшего для дальнейшего развития всей страны периода политико-экономических реформ – периода разгосударствления и промышленной приватизации.

Итак, нельзя сказать, что процессы промышленной приватизации в России проходили законно, то есть на основании законов, принятых законодательной властью – парламентом страны. Совсем наоборот, они, несомненно, имели ярко выраженный авторитарно-подзаконный характер. Причём в ряде случаев, как это было с президентским указом о введении приватизационных чеков (ваучеров) вместо определённых законом именных приватизационных счетов (книжек), подзаконные акты, незаконно изданные заигравшимся в «демократический авторитаризм» и азиатское своеволие лидером государства, просто-напросто противоречили уже существовавшим российским законам, в результате со временем отменяя их (!).

Отсутствие же достаточно полного пакета гражданско-правовых законов, регламентировавших условия и порядок проведения промышленной приватизации, автоматически повлекло за собой также и отсутствие проработанного механизма применения специальных санкций за нарушения, допускавшиеся в процессе этой самой приватизации, которые должны были бы содержаться в административном и уголовном законодательстве.

Отсюда следует вывод, действительно формально Борис Березовский был прав, утверждая, что «все, кто сумел пробиться в деловую элиту России, рамки закона не нарушали», но, подчеркнём, по самой сути он был категорически не прав, поскольку не было и самих законов, то есть нечего было и нарушать. Издававшиеся же президентские указы (подзаконные акты) нарушать не было никакого смысла, поскольку они, где в явной, а где в завуалированной форме, отвечали ближайшим или перспективным планам наращивания экономического могущества малочисленной «новорожденной» российской буржуазной элиты, поэтому последней было очень выгодно их исполнять и требовать исполнения от десятков миллионов других россиян.

Следовательно, представители крупного частного бизнеса, «наработавшие» свои капиталы в ходе промышленной приватизации по-Чубайсу, составившие благодаря этому из самих себя первый состав деловой элиты России, формально-юридически ничего и не могли нарушать, поскольку нарушать было попросту нечего, о чём предварительно позаботилась команда госчиновников, пришедшая в исполнительную власть вместе с первым российским президентом. Формально наказывать их было не за что, ведь приватизационные злоупотребления высокопоставленных госчиновников, скорее всего совершавшиеся по предварительному сговору с заинтересованными частными лицами, в интересах которых они действовали, без соответствующих изменений Уголовного кодекса РСФСР, принятого ещё 27 октября 1960 года, почти невозможно было подвести под квалифицирующие признаки прежних составов преступлений:

– «Хищение государственного или общественного имущества, совершённое путём присвоения или растраты либо путём злоупотребления служебным положением» (статья 92);

– «Хищение государственного или общественного имущества, совершённое путём мошенничества» (статья 93);