Текст книги "Философия и медицина. Вечные темы и современные проблемы"

Ситуация, в которой оказалось человечество в начале третьего тысячелетия, характеризуется столь глубокими и многообразными противоречиями, что это дает основание говорить о переживаемой эпохе как одной из самых экзистенциально напряженных, драматичных, многовариантных по ее возможному продолжению эпох в истории человечества.

Наблюдая широкомасштабное техническое освоение природы, человечество не заметило появления не менее впечатляющих технологий, преобразующих самого человека, и прежде всего систему его телесных импульсов и желаний, технологий, существенно проблематизирующих человеческое существование.

Если масс-медиа превращают внешнее тело в знаковую поверхность, то современная медицина, и особенно фармакология, превращают внутреннее тело в систему протезов и искусственных органов. В этом смысле современные медицинские технологии, удовлетворяя желания людей, управляемые модой, предоставляя прямой и легкий путь к избавлению от страданий, влекут за собой и немалые отрицательные последствия. К примеру, рекламная техника утверждает образ, который прилипает к продукту или к предмету мысли. Так, множество красивых рекламных роликов демонстрируют нам детей, которые начинают улыбаться после приема детского панадола. А этот жаропонижающий препарат, по мнению практикующих врачей, имеет и нефротоксический (действует отрицательно на почки) эффект, не говоря уже о том, что повышение температуры тела (особенно у детей) являет собой ранний симптом множества опасных инфекционных болезней и, соответственно, требует квалифицированной медицинской помощи.

Изобретение разного рода препаратов, снимающих боль от переутомления, освобождающих от излишеств, радикально меняют практики работы над собой. Если раньше речь шла о воздержании, аскезе и экономии желания, то теперь баланс субъекта и среды осуществляется как бы извне, становится заботой врачей и фармацевтов. Обратимся к психоанализу. Его высокая эффективность в исцелении людей от неврозов несомненна. Однако очевидно и то, что за ростом популярности практикующего психоанализа просматривается и вполне понятное желание избавиться от мук «больной» совести (а «чистой» совести по определению не бывает), от страданий духа, что приводит, как это ни покажется странным, к ампутации органа, который называется совестью.

Самые драматические последствия для людей открывает новый уровень развития технико-практических возможностей медицины и экспериментальной науки, их применение в области трансплантологии и реаниматологии. Полный перечень новейших технико-технологических достижений был бы впечатляющим, но в то же время его необходимо бы постоянно обновлять ввиду интенсивного процесса открытий, изобретений, нововведений. Однако более существенным вопросом является не регистрация фактических достижений, а социальное и человеческое значение новой техники и технологии. Так, грандиозные изменения, которые за последние годы произошли в технологическом перевооружении медицины, кардинальные сдвиги в медико-клинической практике, нашедшие свое выражение в трансплантации органов, биотехнологии, поддержании жизни пациента, невиданным образом обострили моральные проблемы, вставшие перед врачом, перед родственниками больных. Существуют ли пределы и каковы они в поддержании жизни смертельно больного человека? Допустима ли эвтаназия? С какого момента следует считать наступление смерти? С какого момента следует считать зародыш живым существом? Допустимы ли аборты? Допустимо ли с точки зрения моральных норм хирургическое вмешательство в генотип человека? Таковы лишь некоторые из тех вопросов, которые встают перед врачом, да и перед общественностью в условиях невиданного технологического развития современной медицины в развитых странах.

Порождаемые прогрессом проблемы в технологическом перевооружении современной медицины, с одной стороны, существенные различия в области мировоззрения, ценностных предпочтений между людьми, врачами-специалистами в условиях социокультурного многообразия – с другой, сегодня выдвинули на передний край теоретического осмысления проблему выработки модели принятия решения в медико-онтологической сфере.

При принятии решения традиционно используются модели теории и интуиции. Однако, когда эти модели реализуются, каждая из них обнаруживает свои пределы, непоследовательность, конфликтность, стимулируя тем самым необходимость построения такой модели, которая бы обеспечила высокую эффективность и достижение ценностного консенсуса.

Модель теории – это позиция, с которой мы обосновываем, что правильно или неправильно, ведя размышление то теории «вниз», от общего к конкретному (1). Модель теории также подчеркивает тот факт, что когда имеются общие правила, то вполне естественно принимать решения исходя из их требований. В этом смысле модель теории, взятая изолированно, представляет собой систему, противостоящую переменам.

№ 1

Тем не менее очевидно и то, что в дополнение к применению теории, метода «сверху вниз» при принятии решений, последние, во многих случаях принимаются интуитивно, методом «снизу вверх» (2).

№ 2

Например, некоторые люди, увидев на фасаде больницы объявление: «Пациенты, принимающие фенадон, пользуйтесь запасным выходом!», даже если оно означало лишь то, что фенадоновое отделение находится за той дверью, почувствовали несправедливость, оскорбление достоинства людей, страдающих наркоманией, не применяя какую-то определенную теорию, а используя интуицию. Исходя из подобного рода интуиций, впоследствии модифицировалась и теория. Сегодня в ее основе лежит положение о том, что индивиды должны рассматриваться как равные в том, что связано с их человеческим качествами – достоинством, свободой, индивидуальностью. Вместе с тем ни модель теории, ни наши интуиции не являются всеобъемлющими. Вполне вероятны разногласия по поводу метафизических, научных и религиозных интерпретаций (3).

№ 3

Например, между специалистами может возникнуть спор о том, можно разрешить практиковать аборт или нет, и они могут прийти к разным выводам в зависимости от взглядов и интуиций о том, можно ли считать зародыш человеком. Отсюда – парадокс: если то, что определяет правильность решения, зависит от нашей собственной интуиции, то отпадает необходимость в построении теории (№ 4).

№ 4

№ 5

Подобно модели теории использование модели интуиции в чистом виде во многих случаях не позволяет принять согласованное решение (№ 5).

Например, как могут два одинаково информированных бесстрастных человека прийти к соглашению, когда интуиция каждого не может прийти к согласию с другим. В этом случае интуиционизм не предлагает нам средств для разрешения конфликта. Например, предположим, что у родителей заболел ребенок. Интуиция одного родителя подсказывает, что ребенку нужна медицинская помощь, а другой родитель так не считает. В этой ситуации независимо от того, получит ли ребенок медицинскую помощь, модель не помогает нам в решении этих конфликтных ситуаций. В результате, модель интуиции, какой бы занимательной она ни являлась, не может быть полной моделью принятия решений. Однако отмеченные факты отнюдь не дискредитируют модели теории интуиции, но подчеркивают относительную ограниченность их возможностей.

Для принятия решений, в особенности в сложных медико-онтологических сферах (трансплантологии, реаниматологии, генной инженерии и т. д.), нужна более комплексная модель. Таковой может стать синергетическая рефлексивно-диалогическая модель (№ 6).

Синергетическая рефлексивно-диалогическая модель – это процесс взаимодействия «туда обратно», от частного к общему, от частного к частному и обратно к частному. Этот постоянный процесс не замыкается, т. к. мы постоянно принимаем новые решения.

№ 6

Синергетический эффект рефлексивно-диалогической модели состоит в том, что целое больше, чем сумма ее частей. Другими словами, синергетическая комбинация двух моделей – теории и интуиции создает единую модель принятия решения. Эта комбинация во многом превосходит модель, которая бы была из простой суммы двух моделей. Из этой комбинации следуют взаимообратные отношения, которые могут привести к согласию и эффективному решению.

Аналогией синергетической рефлексивно-диалогической модели может служить голограмма. Если мы возьмем голограммный рисунок и разрежем его на мелкие «части», каждая из частей будет представлять собой этот рисунок, но только в миниатюре. Другими словами, мы не можем разделить голограммный рисунок на «части», поскольку в действительности частей не существует. Точно так же синергетическая рефлексивно-диалогическая модель не должна восприниматься как набор частей. Скорее она должна восприниматься холистически, как нескончаемый круговой взаимосвязанный голограммный процесс.

Итак, очевидно, что представленный подход к принятию решения инвариантен, поскольку он определяет модель выбора решения как отдельно взятым врачом и пациентом, так и позволяет рассматривать ценностно-смысловые ориентации медицинского сообщества в широком социокультурном контексте, определить пути согласования научно-медицинского и общественного дискурсов о состоянии медицины, уровне развития системы здравоохранения и т. д.

Только в пространстве интерсубъективного мира, возникающего в ходе непрерывной коммуникации, возможно формирование духовной реальности, выражающей прямо либо косвенно (через согласия и компромиссы) интересы и ценности каждого, которая, по определению С. Л. Франка, наиболее строго исследовавшего этот вопрос в русской философии, «выходит не только за пределы антитезы “материальное–психическое”, но и за пределы антитезы “субъективное–объективное”»5959
  Франк С. Л. Духовные основы общества: введение в социальную философию // Русское зарубежье: Из истории социальной и правовой жизни. Л.: Лениздат, 1991. С. 326.


[Закрыть]. Духовная жизнь, одновременно и объективная и субъективная, согласно Франку, являет собой ту «область бытия, в которой объективная, надындивидуальная, реальность дана нам не в форме предметной действительности, извне, как объект, предстоящей нам и противостоящей как трансцендентная реальность нам самим, “субъекту” и его внутреннему миру, а в форме реальности, присутствующей в нас самих, изнутри с нами сращенной и нам раскрывающейся»6060
  Там же. С. 327.


[Закрыть].

Очевидно, что в основе бытия людей лежит принцип недостаточности. Сознание несовершенности индивида происходит от его собственной неуверенности в самом себе, и, чтобы осуществиться ему необходимо нечто другое или некто другой. Сама суть любого существа непрерывно оспаривается любым другим существом. То, что я обдумываю, обдумывается не мною одним. Здесь присутствует некое смещение мотивов, которое оправдывало бы их анализ, если бы его сила не состояла как раз в мешанине слитых воедино различий. Как остроумно заметил Морис Бланшо, «дело обстоит так, как если бы мы ломились в дверь, за которой кишат мысли, могущие быть помысленными только целиком, но все их множество загораживает нам вход»6161
  Бланшо М. Неописуемое сообщество. М.: МФФ, 1998. С. 13.


[Закрыть]. В этом смысле существо стремится не столько к признанию, сколько к оспариванию, для того чтобы существовать.

Поскольку наше общество отнюдь не прозрачно, а напротив, в нем множество интерпретационных инстанций находятся в противоречии друг с другом, постольку высшей объединяющей ценностью может стать лишь ценность ненасильственного события. Соответственно, в этом случае следует руководствоваться не столько критерием прозрачности коммуникации, а критерием ненасилия. В обществе не должен устанавливаться порядок, при котором в конце концов все смогут говорить правду, но в нем необходимо создавать ситуацию, когда все свободны в высказывании любых абсурдных мыслей, какие только могут прийти в голову, не подвергаясь при этом насилию.

Такой мир выстраивается через множественность интерпретаций – заинтересованных, искаженных, ложных, – при этом все они легитимны, лишь бы не употреблялось насилие, чтобы заставить замолчать другие интерпретации. В современном мире нам следует ориентироваться на ту форму свободы, которая более подвижна и меньше идентифицируется с реализацией определенной модели объективного отражения мира. Однако жизнь в реальности, которая передается через множественность интерпретаций, есть своего рода искусство колебания. Если функционирует много агентств информации, то существовать означает находиться в колеблющемся мире. Реальность появляется здесь на основе скрещивания многочисленных интерпретаций. Ставка на объективность опасна, поскольку всегда в итоге приводит к авторитарной концепции реальности. Объективность – это значит, что «вещи таковы», и ты не можешь более ничего спрашивать. На самом деле наш современный опыт в первую очередь свидетельствует о зависимости между свободой и интерпретацией, и лишь во-вторую – о связи между свободой и объективностью.

Наше время, вероятно, самый волнующий и самый дерзкий период во всей истории человечества. Никогда еще прежде в истории на человека не возлагалась столь большая ответственность, как сегодня, ибо никогда он не обладал столь большой – многократно возросшей благодаря технике – властью на людьми и природой.

Однако уже сегодня является очевидным, что сама по себе наука и техника не «осчастливят» нашу жизнь, ибо даже совершенные технически безукоризненные проекты могут вступить в противоречие с отдельными социальными интересами. Особенно болезненными подобные противоречия бывают тогда, когда решения частных технических задач принимаются без учета «внетехнических» последствий, оказывающихся настолько важными, что с ними не идут в сравнение первоначально поставленные цели.

Можно подумать, что каждый дар, достающийся человеку от его мышления, в принципе должен быть оплачен какой-то опасной бедой, которая неизбежно идет следом. Однако, на наше счастье, из рационального мышления вырастает и та разумная ответственность человека, на которой и основана надежда управиться с постоянно растущими опасностями. Человечество уничтожило бы себя уже с помощью самых первых своих великих открытий и изобретений. Если человек не погиб в результате своих собственных открытий – по крайней мере до сих пор – он обязан этим способностям поставить перед собой вопрос о последствиях своих поступков и ответить на него.

Часть II
Вопросы философии и медицина

Принято считать, что своеобразным знаком философии является ее обращенность к предельным основаниям человеческого бытия, которые могут быть выражены в форме вопросов, сформулированных И. Кантом: «Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеяться? И, наконец: «Что такое человек?» Философия, по-разному отвечая на эти вопросы, в каждую историческую эпоху создавала обобщенный образ человека, дифференцируя сферы его изучения. Характер видения фундаментальных оснований человеческого бытия определяет структуру философского знания, содержание философских концепций, понимание которых является существенным фактором в системе профессиональной подготовки врача. Ведь уже на диагностическом этапе осуществляется постижение индивида не только как организма, но и как личности во всей ее полноте, живущей в пространстве культуры.

Философия как форма духовного освоения мира существует в режиме вопрошания, обращая внимание не столько на очевидные, светлые, праздные, сколько на скрытые, преимущественно темные и проблемные стороны человеческого бытия. В современной философии медицины, очевидно, в первую очередь это проблемы, порождаемые логикой техногенной цивилизации.

Философия в различных формах своего существования, включая ассоциативно-художественное творчество, обладает немалым потенциалом формирования креативной, соответствующей требованиям XXI века личности врача.

Глава 5
Современная философия и медицина

Ответ на вопросы, которые оставляет без ответа философия, заключается в том, что они должны быть иначе поставлены.

Г. В. Ф. Гегель

Наука – это то, что Вы знаете, философия – то, чего не знаете.

Бертран Рассел

Каждый период истории, имея свои особенности, имеет и свою характерную для него философию. Специфические черты времени проявляются и в особенностях трактовки традиционных философских вопросов, и в новых проблемах и даже в самом стиле философствования.

Современная эпоха – эпоха энергии и информации, технологических прорывов в различных сферах общественной жизни (в т. ч. в области биомедицины) в значительной степени изменила социальную среду, с одной стороны, разнообразив формы человеческого бытия, освободив их от пут политической и природной зависимости, с другой – породив невиданные доселе проблемы, угрожающие человеческому существованию.

Современность – это и время испытаний классических философских идей, духовно-нравственных принципов и ценностей.

Как философия конца XIX и XX веков, о которой в дальнейшем и пойдет речь, ответила на вызовы столь противоречивой эпохи? Каким образом освещаются проблемы медицины в горизонте основных направлений современной философии?

Особенности современной философии наиболее рельефно могут быть представлены в рамках логической оппозиции к её предыдущим историческим этапам развития, прежде всего – в соотношении с классической философией.

Неотъемлемыми свойствами классической философии признаются: законченная системность; метафизический характер, выражающийся в построении такой системы, в которой содержались бы решения основных проблем бытия природы, общества и человека; чёткое выделение фундаментальных принципов, убеждённость в их нормативной силе и объективном характере воспроизведения; уверенность в том, что не существует порога усвоения знаний обычным человеческим интеллектом; установка на внесубъектную положенность познания, предполагающая способность отражать объективную истину; вера в наличие Абсолюта, к которому как к некому центру были бы устремлены все совершающиеся в мире события.

В качестве образца классической философии может служить философская система Г. В. Ф. Гегеля, в которой предпринята попытка свести все факты действительности к одному общему началу и сковать всё разнообразие явлений цепями строгой могучей диалектики. Для Гегеля не существует факта, на котором он остановил бы своё внимание как на отдельном феномене, – он всегда рассматривал отдельное явление в связи со всем универсумом и не успокаивался до той поры, пока не найдена была связь, пока факт не исчезал бы как фрагмент в общем потоке мироздания. Не случайно философию Гегеля называли энциклопедией всех наук, системой, в которой нашла себе место вся совокупность человеческих знаний. Перед нами гений, попытавшийся ответить сразу на все религиозные, нравственные, политические вопросы человечества, найти разрешение всем задачам, тревожащим ум людей со времени мироздания, и охватить человеческую жизнь не только в теоретической области, но и в практической сфере его деятельности. В этом смысле система Гегеля представляет собой не только синтез знания, но и синтез жизни вообще. Оттого-то некоторые присваивают ей эпитет «религиозная», и, действительно, она была истинной религией разума.

Сохраняя преемственность европейской философской традиции, современная философская обстановка тем не менее в значительной степени противоположна традиционной. Для неё характерна принципиальная открытость, незаконченность. Каждое направление в философии предполагает подключение новых средств для развития речевой коммуникации. Это обеспечивает размытость философских границ, снижение порога, отделяющего одну философию от другой. Примером может служить понятие «понимание», возникшее в изолированной философской системе – герменевтике, нынче приобретающее статус общефилософского понятия, активно использующегося в различных областях знания, в т. ч. в медицине.

Философская ситуация нашего столетия во многом восходит к той критике классической философии, в ее греко-римских основаниях, оставшихся жизненными на протяжении двух с половиной тысяч лет, начало которой было положено Ф. Ницше. В восторженном оптимизме классической философии Ницше увидел не выражение мощи, торжества и уверенности человека, а знак болезни, слабости и самообмана. Ее размеренность, уверенная поза – только иллюзия, бутафория, призванная прикрыться щитом истины от буйного напора жизни. Соответственно, сознание, по мнению философа, не может служить исходным пунктом философского рассуждения; взывая к интеллектуальной честности философа, Ницше требовал признать, что за сознанием скрывается изначальная реальность – воля, или, по терминологии его французских почитателей, желание. Поставив под сомнение статус понятия «сознания» (равно как и «субъективность», «мышление» и т. п.), Ницше дал толчок движению по пересмотру основных положений теории познания в классической философии.

Классическая философия исходила из того, что чистому высказыванию соответствует чистое восприятие; но оба эти понятия в нашем зараженном ницшеанскими сомнениями веке оказались не более как хрупкими абстракциями, не выдержавшими испытания на прочность. Современная философия в большинстве своем констатирует, что ни чистого восприятия, ни чистого высказывания не существует. Познание мыслится как автоматический процесс развертывания социокода определенного типа культуры. Следствием социокультурного релятивизма является утверждение о том, что познание объективной истины принципиально невозможно. Более того, всякая претензия на истину является не только ложной, но и крайне опасной, поскольку представляет собой «волю к власти» и неизбежно воплощается в насилии над людьми и природой. Процесс обретения истины понимается здесь как бесконечно «ветвящийся», дивергентный, процесс, характеризующийся необратимостью и непредсказуемостью отдаленных последствий всякого человеческого поступка. В результате каждый человек получает право на свою личную истину, но это право должен оплачивать своей собственной жизнью.

Отличительной чертой современного этапа философии является тенденция к деобъективации. Философия нашего времени в своем большинстве тяготеет к тому, чтобы находить проблемное поле во вторичной реальности, она обращается не столько к реальности, сколько к представлениям людей о ней, опредмеченным в текстах. В этой связи, по большому счету, современная философия может быть названа лингвистической. Она извлекает смысл, а не приобретает его, поскольку предполагает, что в самом категориальном аппарате классической философии, в религии, в науке и искусстве есть все фундаментальные знания, которые необходимо извлечь путем реконструкции, рекультивации, как поиска первоосновы, имея в виду, восстановление этимологии слов, в которых «говорит» бытие. В этом смысле философ сродни хирургу. Подобно хирургу, склонившемуся над телом больного, подчас открывающему в процессе операции новые способы лечения, стимулирующие приспособление движения ног и туловища к действию оперирующей руки, созидая из инертной материи желаемые образы, философ работает с текстами, эксплицируя из них все новые смыслы, позволяющие его руке творить произведение.

Характерным признаком нынешнего этапа развития философии можно считать то обстоятельство, что в ней начиная со второй половины ХХ столетия практически не было философов, философских школ, создавших влиятельные метафизические системы, способные претендовать на объяснение предельных оснований бытия природы, общества, человека, универсума. В этом отношении, в сравнении с классической, современную философию можно определить как философию «малого формата», поскольку она центрирует свое внимание не столько на всеобщих, сколько на частных проблемах в конкретных сферах человеческого бытия: в искусстве, политике, науке, медицине, армии и др.

Обращаясь к современной философии, все же важно иметь в виду что, хотя антиклассическая ориентация и преобладает в ней в настоящий период, в тоже время антиклассическому направлению в философии постоянно противостояло и противостоит то несколько ослабевающее, то вновь усиливающееся идейное движение, направленное на защиту и развитие философской классики. Причина его влияния кроется прежде всего в самой философии, в ее органической связи с историей философской мысли.

Особое почтение к своему прошлому традиционно питает восточная философия. Своеобразие ее, как и прежде, состоит в присущей ей идее небытия, толкующегося как представление о всеобъемлющем универсуме, который, будучи всем, сам есть ничто, «действует без действующего» и «определяет без определяющего». Примечательным в этом отношении может стать древнекитайский принцип «у-вэй», требующий невмешательства в протекание природного процесса, активно «раскручивающийся» в сегодняшней китайской философии. В китайской культуре хорошо известна притча, высмеивающая человека, который проявлял нетерпение и недовольство тем, что злаки растут медленно, и, желая ускорить их рост, стал тянуть их за верхушку и в конце концов выдернул их из грядки. Обратим восточную мудрость в область медицины, рассмотрим человеческое тело.

У тела есть своя тайна и свой смысл. Например, ваши глаза моргают постоянно. Они могли бы быть все время открытыми, как уши. Но в теле есть мудрость – глаза очень нежны, и их нужно все время очищать. И когда веко опускается и поднимается, это помогает телу, посредством глаз, оставаться чистым. Глаза почти окна вашей души, и тело заботится о них. Или, у вас в крови два типа клеток: белые и красные. Когда вы ранены, ваше сознание не может сделать ничего, но тело немедленно принимается за дело. Белые клетки немедленно несутся к месту раны. Это совершенно изумительно: белые клетки соберутся к ране и не позволят красным уйти из тела. Они будут защитой. Тело само себя лечит, врачи, лекарства и пр. – это только помощь оздоровительному процессу тела, но основное лечение производит оно. Не так ли?

Несомненно и то, что на восточную мысль в данной ситуации не может не оказывать воздействие современная западная философия. Однако все же в большей степени сегодняшний Восток занят критикой лого– и европоцентризма, при этом достаточно успешно реализуя собственную региональную проблематику, и в то же время в концепциях его представителей очевидна ориентация на утверждение универсального характера философии. Исследование восточными философами вопросов, касающихся, к примеру, японской или китайской реальности, претендует быть в то же время открытием «универсального горизонта» и для иных культур.

В целом же при всей разноречивости философий Запада и Востока все больше выявляется их общая определенность и взаимодополнительность. Философия, в чем убеждено большинство философов различных стран и регионов, должна сосредоточиться на осмыслении проблем, решения которых напряженно ждет от неё современное человечество: мир и место в нем человека; индивид и человечество; многообразие и единство культур; человек в современном информационно-техническом мире и т. д.

Современная философия – это большое разнообразие школ, учений и концепций. Дать анализ хотя бы основных проблем философии нашего времени в пределах главы книги – дело бесперспективное.

Целесообразно, на наш взгляд, сосредоточить внимание на наиболее влиятельных направлениях современной философской мысли.