Текст книги "Энциклопедия русской идеи. Сказки ЕАЭС и ФСБ. Том первый"

Три статуи

Утром жители Нью-Йорка увидели, что статуи Свободы нет на месте. После небольшой паники выяснилось, что она двинулась в сторону южных штатов. Население Севера сразу успокоилось, вернулось к повседневным делам и изредка наблюдало за Статуей по телевизору. Тем временем Статуя убила несколько сотен тысяч конфедератов Юга и затем повернула к Евразии, делая огромные шаги по дну Атлантического океана.

Через неделю Статуя уже была в Старом Свете. Здесь она разбомбила Югославию, расширила НАТО на Восток и перебралась на Арабский континент, где убила Саддама Хусейна, Муаммара Каддафи и несколько сотен тысяч сирийцев. В конце концов Статуя так обнаглела, что начала тыкать горящим факелом во все щели подряд.

В России возмутились. Глава внешней политики РФ сказал американцам: «Придержите свою Статую». Американцы ответили: «Это естественный процесс продвижения Свободы. Это на благо человечества. Мы не намерены и не можем этому помешать». Пока шли разговоры, Статуя установила ракеты, истребители и танки в Черногории и Прибалтийских республиках, признала независимость Косово и начала гоняться за свергнутым главой Украины.

Собрался Совет Безопасности Российской Федерации. К микрофону подошел Владимир Владимирович и сказал: «Западные агрессоры не захотели идти на компромисс. Теперь все, что мы предпримем, будет ответом на неправомерные действия атлантических партнеров. Надеюсь, все понимают – это вынужденная мера». Собравшиеся одобрительно закивали.

На следующий день в Сталинграде пропала со своего постамента Родина-Мать. Через несколько часов корреспонденты Первого канала с помощью квадрокоптеров обнаружили ее в районе Белгорода. Родина-Мать шла аккуратно перешагивая через деревца, птичьи гнезда, домашний скот и вышки сотовой связи, лицо ее было полно праведного гнева. Она побывала в Ираке и оставила там несколько комплексов «Панцирь» и вертолетов Ка-50, заглянула в Иран, с которого помогла снять санкции, затем дошла до Сирии, где поддержала правительственные войска в борьбе с террористами.

Когда обстановка в мире более-менее стабилизировалась, Родина-Мать вышла на возвышенность в центре пустыни, освобожденной от ДАИШ, и стала высматривать статую Свободы. По сводкам от командования ВКС РФ, та ходила где-то совсем рядом, но показываться не спешила. Через несколько дней Родина-Мать увидела, как на горизонте возникла шипастая корона. Свобода шла грузно, вздымая огромные кучи пыли. Под ее ногами сотнями погибали невинные ящерицы, черепашки, паучки и редкие виды пустынных растений. Когда между американкой и Матерью осталось несколько десятков метров, Свобода остановилась. Ее факел дымился, в глазах была ненависть, а руки по локоть в крови. Родина-Мать медленно подняла над головой свой исполинский меч и через секунду бы обрушила его на врага, но вдруг прямо с холмов Рио, пользуясь даром творить чудеса, материализовался бетонный бразильский Христос и упер распростертые руки в соперниц. «Девочки, мало вам Карибского кризиса? Прекратите. Как не стыдно!» Родина-Мать опустила свой меч: «Добрый ты, сынок…» А статуя Свободы потушила факел и ушла обратно в Америку, скрипя зубами от злости.

Вечный покой и ослепительный миг

В небольшой деревушке, расположившейся в живописном евразийском пространстве, на печи сидел Иван, и было ему скучно, но и делать особенно ничего не хотелось. Вот, например, решит он Змея Горыныча забороть, чтобы невесту спасти, и вроде настроится уже, а потом махнет рукой: «Знаю, чем закончится. Невеста в лягушку превратится. Потом разные бабы-бабарихи да ткачихи с поварихами меня поедом съедят. Или придется до конца жизни к морю ходить, у рыбки золотой деньги выпрашивать. В лучшем случае умру, а жена за колдуна выйдет, и он моих детей уморит». Надо сказать, что основания для столь мрачных прогнозов относительно брака у Ивана имелись. Не на голом месте родились. Или решит он погнаться за волком, а потом плюнет: «Волка поймаю, из него заяц выбежит, из зайца утка, так и будут за ними гоняться, пока дело до кванта не дойдет, а где и как он выскочит?»

Апатия его захватила. Однако же и сидеть на одном месте Ивану не хотелось. Парень он был бойкий и решился на неожиданное – найти русскую идею. Не с бухты-барахты, конечно, придумал. Скорее, вписался в модный тренд, или силовики награду за нее объявили, сейчас уже и не вспомнить. Где ее искать, он не знал. Как в старые добрые времена, двинулся куда глаза глядят и наткнулся на перепутье с камнем. На камне прочитал: «Пойдешь налево – попадешь к Седым пирамидам и познаешь Вечный покой, пойдешь направо – попадешь в Призрачный бушующий мир, испытаешь в нем счастье и беду, прямо пойдешь – попадешь в Ослепительный миг и станешь звездой, что сорвалась и падает».

Почесал затылок Иван и двинулся по левой дороге. Через пару километров он увидел вдали треугольную вершину. Это была верхушка Седой пирамиды. Она медленно вырастала из-за горизонта, и когда он подошел к ее подножию, закрыла почти все небо.

– Здравствуй, Седая пирамида, – сказал Иван и поклонился.

Пирамида не ответила. «Дай-ка, обойду, – решил Иван. – Может, чего интересного встречу». Сначала он шел быстро, затем все медленнее и медленнее, а потом и вовсе остановился. Сел Иван, оперся спиной о камни. Они были теплые, и тело его расслабилось, а глаза сами собой закрылись. В этот момент Пирамида начала говорить ему:

– Понесет тебя, как осенний листок. Что воля, что неволя – все равно. Будешь менять города. Будешь менять имена. Что воля, что неволя – все равно. Упадешь ты в пыль заморских дорог. Что воля, что неволя – все равно. Там не пахнут цветы. Не блестит там луна. Что воля, что неволя – все равно. Проклянешь красоту островов и морей. Что воля, что неволя – все равно. Зачеркнешь ты всю жизнь, но опять не начать. Что воля, что неволя – все равно. И не узнает тебя Родина-Мать.

Слушая Пирамиду, Иван стал превращаться в камень. Ноги, поясница и плечи потеряли подвижность и вросли в фундамент, поток мыслей остановился, желания исчезли. Как вдруг раздался гулкий женский голос Родины-Матери. Он несся издалека, с Мамаева кургана, из ордынских степей, и отдавался многократным эхом: «Ива-а-ан! Я тебя-а-а по-о-омню-ю-ю! Я тебя-а-а зна-а-а-ю! Не ве-е-ерь ей! Не нуже-е-ен тебе-е-е Вечны-ы-ый поко-о-ой».

Иван очнулся, стряхнул наваждение, подумал, что Вечный покой его сердце вряд ли обрадует. Вскочил и побежал обратно к распутью, бормоча под нос: «Вот ведь, тварь Седая. Так и сгинул бы в основании…»

Когда он вернулся к развилке дорог, было уже темно. Стрекотали кузнечики. Небо дышало ночной влагой. Мерцали звезды. «Утро вечера мудренее», – решил Иван, зевнул и лег спать на обочине у большого дуба. Приснилось ему, будто попал он в странный мир Манящего и Пугающего. Они были похожи на бесформенные сгустки разных цветов и хаотично наводняли все пространство. Люди в жуткой суете сновали между ними. Иван глянул на Манящее, и оно завлекло его. Только он сделал шаг навстречу, как Манящее отскочило в сторону. Иван рванул за ним, но оно улепетывало со всех ног. Тогда Иван обратил взор на Пугающее. Он инстинктивно отступил, но расстояние между ними осталось прежним. Иван испугался, что Пугающее вот-вот накроет его, и заметался не разбирая дороги, натыкаясь на других, таких же, как он, людей, бегущих во весь опор. Он гнал без оглядки, пока усталость не повалила его наземь, и страх немного отпустил. Подняв глаза, он заметил вдалеке нечто необыкновенно прекрасное и нужное ему и, не успев даже подумать, метнулся вперед с новой силой. Немедленно сзади возникло Пугающее, оно поравнялось с Иваном и зашептало ему на ухо: «Счастье дано повстречать или беду еще? Счастье дано повстречать иль беду еще? Счастье дано повстречать иль беду еще?» Тут он проснулся в холодном поту, потому что сучил ногами и больно разодрал их о корни дуба.

Иван встряхнул сон, потянулся и заметил, что правая от камня дорога, которая еще вчера очевидно пролегала, сегодня исчезла, будто испарилась. Оставалось идти прямо. Он двинулся в путь, миновал лес и на поляне увидел дворянскую усадьбу. Выкрашенная в традиционные желто-белые классические тона, она имела массивный портик с колоннами и два флигеля. Пока Иван размышлял, стучаться в дом или нет, на небе собрались тучи, грянул гром и полило как из ведра. Думать было поздно, и он толкнул дверь. Внутри оказался полумрак. Постепенно глаза привыкли, и Иван разглядел, что в центре комнаты стоит старый деревянный письменный стол, и на нем еле подает признаки жизни огарок свечи. В свете огарка виднелась коробка дуэльных пистолетов, чернильница, стопка бумаги и две ноги в домашних тапках. Ноги принадлежали Пушкину. Он сидел в халате, откинувшись на спинку стула, и грыз перо.

По доносившимся из-под стола неровному сипению, бульканью животных газов и звону катающихся порожних бутылок Иван понял, в комнате есть кто-то еще, поэтому обратился ко всем сразу:

– Здравствуйте, люди добрые.

– Здравствуй, добрый молодец, – откликнулся Пушкин. – С чем пожаловал?

– Хожу по свету, ищу русскую идею. По дороге попал под дождь, – скромно ответил Иван. Пушкин вынул пистолет из коробки и, прищурив глаз, пристально посмотрел в дуло.

– Этот гад где-то еще гуляет, но пересекутся наши пути. Жерар обещал помочь… – задумчиво проговорил поэт. – Русская идея? Иван, русский человек должен стать звездой. Иначе кто он? А потом он срывается и падает. Так заведено. Пердюков, Майкл Джексон, Филипп Гиркоров, я вот тоже. Пока ты летишь вниз, а это может длиться веками, будет продолжаться твой Ослепительный миг. Все остальное мишура. Не правда ли, Жерар? – Пушкин опустил руку под стол и приподнял с пола за волосы голову икающего французского актера.

Жерар промычал:

– Милый мой мальчик, Иван, в детстве я подрабатывал проституцией, отдавался дальнобойщикам за гроши и разворовывал свежезакопанные могилы, чтобы снять костюмы с покойников, потом меня завербовала ФСБ…

Пушкин бросил голову актера обратно на пол.

– Ладно, Иван, иди, незачем тебе это слушать, да и у меня уже два предупреждения от Святейшего синода, третьего Император не простит, – проворчал поэт и показал Ивану на дверь в стене, из-под которой бил луч света: – Там еще поспрашивай.

Иван вышел из полутемной комнаты и оказался в светлом коридоре, ведущем к залу, откуда неслись крики и музыка. В зале творилось что-то невообразимое. Воздух взрывали кавказские ритмы, танцоры жгли лезгинкой паркет. Вокруг стояли горцы и пили вино из огромных рогов. В центре танцевал глава Чеченской республики. Глаза его излучали мирную силу, справедливость и Курбан-байрам. На входе в зал Ивана остановил омоновец в бронежилете.

– Захар, пропусти гостя, – крикнул охраннику Рамзан. Иван зашел.

– Садись, угощайся. Что привело тебя? – спросил глава республики.

– Ищу русскую идею. Может, вы ее видели? – растерянно пробормотал Иван. – Говорил тут с Пушкиным. Он мне про Ослепительный миг рассказывал, мол, один раз в жизни бывает.

– Э-э-э, брат, – протянул Рамзан, – Пушкин большой, хороший поэт, но у нас на Кавказе Ослепительный миг бывает не раз в жизни, а каждый день, а порой и много раз в день. – Чеченский лидер покачал головой. – Правда, отдельные хоббиты это извращенно понимают, но мы их переубеждаем.

Он дал Ивану рог и влил в него бутылку вина.

Через два часа омоновец Захар вынес мертвецки пьяного Ивана из зала, доставил обратно до развилки дорог и аккуратно положил у камня. Когда Иван проснулся, то обнаружил, что ему подарили овцу, саблю и ковер. По вековой сказочной привычке он решил, что предметы волшебные, и хотел было уже полететь на ковре за тридевять земель, чтобы пустить в дело кладенец, как на горизонте показалась туча пыли, и к развилке на всех парах подлетела тройка лошадей. В залихватских сапогах и косоворотке на козлах стоял Владимир Владимирович. Он бил кнутом и орал во все горло:

– Куда ж несешься, Ты?!!

Осадив необузданную тройку, Президент спрыгнул с козел и произнес:

– Так это ты, Иван, в нашем сказочном пространстве подозрительные вопросы людям задаешь? Тема скользкая… Ну, раз не дождался Прямой линии, изволь, поговорим. Только не здесь. Я во время избирательной кампании летать неплохо научился. Сделаем пару кругов на МИГе.

Иван, конечно же, согласился. Они добрались до ближайшего военного аэродрома. Президент лихо прыгнул на крыло истребителя и затащил наверх Ивана. Сели в кабину и пошли на взлет. Аэродром медленно пропал из поля зрения. Иван услышал какую-то неясную мелодию под крылом самолета.

– Это зеленое море тайги о чем-то поет, – пояснил Владимир Владимирович и заложил курс в сторону Москвы. Они пролетели над МКАД, покружили над золотом Соборной мечети и Храма Христа Спасителя.

– Ты прошел три дороги, многое повидал, с людьми беседовал, что скажешь о русской идее, Иван? – спросил Российский Лидер.

– Если коротко, товарищ Главнокомандующий, то Вечный покой, Счастье и Беда, Ослепительный миг… как-то так, – не растерялся Иван.

– Я давно об этом думаю, – наморщил лоб Глава Государства. – Вроде есть только миг между прошлым и будущим. Он и называется жизнью. За него надо держаться. Но МИГ, как показывает международная практика, он либо двадцать девятый, либо тридцать первый. Остальное лирика.

Сказав это, Владимир Владимирович вошел в мертвую петлю, напевая «Пусть этот мир вдаль летит сквозь столетия, но не всегда по дороге мне с ним. Чем дорожу, чем рискую на свете я? МИГом одним, только МИГом одним». У Ивана от страха засосало под ложечкой. Когда Российский Лидер бросил петь и выполнять фигуры высшего пилотажа, Иван вздохнул с облегчением.

– К чему вообще русская идея? Откуда эти разговоры пошли? Патриотизм – вот главное. По-моему, ничего больше не нужно. Завтра журналистам так и скажу, – произнес Президент.

Иван был согласен на все, лишь бы тот больше не делал мертвую петлю, и поэтому усиленно кивал головой. Потом они изящно приземлились на палубу авианосца «Адмирал Кузнецов», по случаю зашедшего в акваторию одного из пяти Московских морей.

Солнечный круг, небо вокруг

И сказал Господь: пусть будет солнце, земля, небо и люди. И появились они. Потом подумал и зачем-то добавил гадов. И поползли гады. Ладно там звезды и небесная твердь, хотя ее гораздо тверже бы сделать, чтобы люди не в космос летали, а со стоматологией разобрались, но зачем гады-то? Гады, кажется, были лишними. Вместо них можно было, например, увеличить количество комаров. Ну, ходили бы мы сегодня в москитных сетках, не беда. А гады-то зачем? Короче, пока все это творилось, Человек и Мальчишка считали ворон и по ходу акт творения проворонили. Когда они обнаружили, что все уже создано в комплекте с гадами, то, естественно, сникли, но не смирились. Мальчишка взял и нарисовал на листке солнечный круг и небо вокруг. И подписал в уголке: «Пусть всегда будет мама, пусть всегда буду Я». Человек тоже не отставал и повелел: «Солнце вовек. Счастье навек!» О гадах, заметьте, ни слова. Будто до того Господь целых шесть дней бил баклуши. И увидел сие Господь, и возмутился, и наказаны были за неведение, самоуправство и опоздания Мальчишка с Человеком, а вместе с ними и все народы Евразии.

Выполз из бездны Крокодил. И разинул свою огромную атлантическую пасть на евразийское светило. На солнце наше красное. Любовь всей нашей жизни. И когда пасть гада уже почти захлопнулась и народы приготовились умирать в темноте, качающейся походкой вышел Владимир Владимирович. Он коротко поприветствовал собравшихся, поднял над головой волшебный меч-кладенец, махнул им и срубил голову Крокодилу. И когда уже накрыли столы, чтобы праздновать, и почти сказали тост, выросли на месте отрубленной головы у Крокодила новые две. И встал из-за стола Президент и вынул меч во второй раз и снова срубил Крокодилу его поганые головы. И засияло вновь солнце над Родиной. И опять сели гости за стол и подняли бокалы. Но появились на месте отрубленных голов у Крокодила еще четыре. И поставили рюмки на стол евразийцы. И поднял было в очередной раз Владимир Владимирович свой кладенец, но передумал.

Вышел он на середину зала, махнул левым своим рукавом, и из рукава вытекло и образовалось Каспийское озеро. Махнул он правым рукавом, и из него вышли и поплыли по озеру сторожевые фрегаты с «Калибрами» на борту и открыли они беспощадный огонь по Крокодилу. И в общем-то смутился Крокодил. И стал он скукоживаться, как достоинство зимнего купальщика. Но не вынесли того атлантисты и встали на защиту зверя – Даля, Дуда и Борис. Вид их был ужасен. Изо рта капала ядовитая слюна. Глаза косили от вранья, а сексуальная ориентация извратилась.

И перестали петь птицы. И прекратили расти деревья. И рядом с Владимиром Владимировичем вросли в землю Сергей Семенович, Сергей Викторович и Сергей Борисович. Загорелась и закружилась планета. Над Родиной пошел дым. Но не испугались атлантисты, а еще более исполнились они желчью и наглостью. И ударила Даля Президента по правой щеке. Мальчишка с Человеком притихли в ужасе. И возникла серьезная пауза. Потому что последствия могли быть самые ужасные. Но Владимир Владимирович подставил левую щеку, и затряслась Даля, и проступили на ее перекошенном злобой лице черные пятна, и вышли из нее демоны, и вселились они в стадо свиней, и ринулось то стадо к обрыву и повалилось в море. А Дуда и Борис сдулись как использованные презервативы, коими они в сущности всю свою поганую жизнь и являлись. Простите за эмоциональность, je suis vatnik. И достал Владимир Владимирович бутылку водки и краюшку черного хлеба, и предложил атлантистам посидеть по-человечески – закусить, обсудить общие проблемы и перспективы развития. Но отмахнулась Даля и уползла в сторону Балтийского моря. Расползлись по своим вонючим углам Дуда и Борис. И даже стыдно не было им.

И сел тогда Владимир Владимирович за стол с Мальчишкой и Человеком, и попросил их больше не рисовать солнечный круг. И пришел к ним Ленин, и тоже посоветовал:

– Не игрались бы вы с вечностью. Пусть всегда будет мама? На меня вот посмотрите. Я шестьдесят лет в витрине пролежал. И потом еще двадцать без света и посетителей, и конца тому не видно. Вашей маме это вряд ли бы понравилось.

А Владимир Владимирович добавил:

– Лучше вы карикатуры на гадов рисуйте.

И поняли Мальчишка с Человеком свою ошибку, и подались в агентство «РИА Новости» на должности художников. И стали они жить-поживать и добра наживать.

Crazy Friday, или Судьба Джона Стюарта

В некотором царстве, в некотором государстве, в Москве, в Ново-Огарево, в зале для заседаний сидела странная компания. У всех участников действия были одинаковые темные очки и строгие костюмы, а лица их были так натурально загримированы под Президента, что понять, есть ли среди них настоящий Российский Лидер, не представлялось никакой возможности. Особую фантасмагоричность происходящему придавали мудреные бейджики на лацканах пиджаков и необычного вида головные уборы – диадемы с разноцветными мерцающими звездами. Всполохи от диадем отражались на стенах и окнах помещения. В целом картина напоминала разобранную на части новогоднюю елку, сделанную по самым строгим стандартам Федеральной службы безопасности, то есть как бы для полной безопасности, выполненную непосредственно из самого главного человека в стране и немного приукрашенную. Между тем Новый год давно прошел, и никаких празднеств не намечалось. Более того, страна переживала сложный период отвыкания от нефтедолларов, по поводу чего 15% населения скручивало в жесткой ломке, било в истерике лбами об офисные столы и выворачивало карамельным капучино из Старбакса.

Участники сидели, расставив стулья в круг, как это принято в американских обществах психологической поддержки. Сверху за собравшимися наблюдала видеокамера, вмонтированная в потолок. Часы с маятником пробили шесть вечера, и в зал вошел Владимир Владимирович или же человек, загримированный под него, – как на самом деле, понять было сложно. На голове его мерцала диадема с красной звездой. В отличие от остальных, он был одет в белый докторский халат, что выдавало в нем ведущего мероприятия. Он сел на свободный стул и произнес:

– Ну что ж… Начнем. Все готовы? Кто хочет высказаться?

Руку поднял Президент с бейджиком «Полярная звезда Северного общества».

– Прошу вас, – одобрительно кивнул ведущий.

– Господа… – неуверенно начал Владимир Владимирович, – мне тяжело говорить, но и держать это в себе больше нет силы. Я должен признаться. Наше тайное общество не было романтическим и революционным, как это описывает Википедия. Какие, к черту, «революционеры»? Сброд! Борец за свободу Пестель украл в своем полку столько, что его прежде повесили бы за растрату, чем за мятеж. Сволочь Лунин дал такую «свободу» своим крестьянам, что те предпочли остаться крепостными. Я же подговаривал поляков убить русского Императора, то есть был террористом и ненавистником Родины. Мы все врали. Мы обманули солдат, чтобы вывести их на Сенатскую площадь. «Братья, в стране переворот! Царь Николай – ненастоящий!» – кричал я в казармах. Бедные вояки поверили. Через несколько часов их расстреляли картечью. Мне стыдно. Я заварил эту мерзость. Я не звезда. Я – лживый предатель Родины. Либерал, одним словом. Больше мне нечего сказать.

Закончив, он опустил голову, и мерцающая розовым цветом звезда сползла ему на лоб. Ведущий сочувственно покачал головой.

– Давайте поддержим коллегу, – предложил Владимир Владимирович.

Участники встали, подошли к Президенту и неуклюже обняли его со всех сторон. Владимир Владимирович взял себя в руки. Белый халат попросил группу снова занять свои места и продолжил.

– Спасибо «Полярной звезде». Хотя он и перепутал членов Северного общества с Южным, но в данном контексте это не роли не играет. Главное – искренность. Кто следующий?

Поднял руку Президент с бейджиком «Звезда пленительного счастья».

– Прошу вас, – сказал ведущий.

– Товарищи, я счастлив, что есть это замечательное место и этот коллектив близких мне людей, среди которых я могу не таясь выложить все душевные тайны и смятения, – начал Владимир Владимирович, и диадема на его голове засверкала фиолетовыми огоньками. – В 1820-м году, пребывая во временном помутнении рассудка, вызванном тлетворным влиянием Запада, я написал пасквиль, опозоривший меня перед всей традиционной общественностью. Напомню вам эти ничтожные строки: «Товарищ, верь: взойдет она, / Звезда пленительного счастья, / И на обломках самовластья напишут наши имена». Мне горько повторять эту низость, потому что никакой ЗПС никогда не было. Я даже не хочу произносить ее полное название. Были только бабки, большие бабки от Императора, на которые я жил в Петербурге. Император оплатил все мои книги – ни одна из них не стала коммерчески успешной при моей жизни. Святой, святой человек! А ЗПС, которую я воспевал в стихах «К Чаадаеву», клиническому шизику-русофобу, ведет вовсе не к свободе, а к развалу страны, каторге и заговору иностранных спецслужб. Не держите зла. Я вовсе не звезда. Я раб опасных заблуждений, глупых иллюзий и благих намерений. Благодарю за внимание.

Президент встал и поклонился присутствующим. После чего участники группы подошли и каждый по очереди пожал его руку. Владимир Владимирович был тронут. Все заняли свои места, и Владимир Владимирович в белом халате продолжил.

– Двигаемся дальше. Кто примет эстафету?

Руку поднял заметно возбужденный Президент с бейджиком «Цыганская кочевая звезда».

– Прошу вас, – сказал ведущий.

– Сколько невинных, больных романтизмом российских душ я обрек на вечное скитание между Раем и Адом, – исступленно начал он, и слезы брызнули из его глаз, темные очки почти слетели с дужек. – Я погубил их! Заманил душистым хмелем и мохнатым шмелем. Обманул цаплей в камышах. Боже, зачем Ты позволил мне петь про цыганскую дочь и родство бродяжьих душ? Ты же знал, каковы эти дочери и бродяги на самом деле. Наслушались меня люди, впитали ушами и сердцем, пошли на край земли, а иные за край. Почему я не заткнулся и не разбил гитару о перила «Ласточки»? Почему не отнял пистолет у Карандышева и не сполз с дырой в голове на прибрежный песок? Старый дурак, я должен был объяснить, что цыганская звезда хороша только в театре на Первой Тверской-Ямской. Наплодили, бл*дь, проституток! – уже почти выкрикнул он, но вытер слезы и спокойно добавил: – И ведь самое обидное – при моем непосредственном участии. Спасибо за внимание.

Сидевшие в кругу взглядами послали ему свое одобрение. Белый халат пригласил следующего оратора. Им оказался Владимир Владимирович с бейджиком «Звезда смерти». Без проволочек, не дожидаясь пока в душах слушателей осядет рябь от предыдущей речи, он заговорил:

– Всю свою поганую жизнь я был игрушкой в руках интриганов. Сначала из меня сделали пугало для «свободного мира». Потом превратили в орудие пропаганды против Империи. Меня, Звезду с таким прекрасным поэтическим именем! Разве Господь не задумал Звезду смерти как символ эфемерности бытия? Не хотел ли Он каждой секундой моего существования напоминать жителям галактики о бренности их жалких душ и необходимости соблюдать хотя бы небольшой формальный порядок? А что теперь? Стоит повести разговор об Империи, как сразу вспоминают Звезду смерти, и любой мелкий прохвост-либерал прикрывается борьбой с мировым злом. Я тоже хорош. Сам должен был взорваться, чтобы не отдать пидо… Извиняюсь, врагам государства, это оружие. Не смог, не хватило духу. Столько сил лучших людей России было вложено в мое создание! Я дрогнул. Пожалел. Теперь я единственный, кто несет всю ответственность за случившееся. Нет мне прощения. Я умру во грехе… Каюсь.

Ведущий добродушно похлопал «Звезду смерти» по плечу.

– Ну-ну. Не все так мрачно, – и резюмировал: – Я не против дать слово всем, но, к сожалению, время вышло, через полчаса у меня встреча с Керри. Знаю, что хотели выступить «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», «Звезда, что сорвалась и падает» и «Звездный патруль», но давайте уже в следующую пятницу, а сейчас можно разоблачиться.

Президенты стали избавляться от грима. Один оторвал нос, другой брови… Постепенно среди них можно было узнать членов Администрации и Кабинета. Пока они снимали парики, ушные раковины и темные очки со звездными диадемами, белый халат, который оказался настоящим Президентом, продолжал говорить.

– Надеюсь, все понимают важность наших встреч. Ведь, как показала практика, за любыми событиями, происходящими в стране, население Отечества и мировая общественность видят лично Президента или его многочисленных клонов. Даже Мокаревич так думает. Членам Правительства и Госсовета необходимо быть с людьми на одной волне, чувствовать народную реальность. Вы уже неплохо справляетесь. Тренировки не проходят даром. Однако любое, даже шутливое, перевоплощение в Первое Лицо грозит манией величия. Я через это прошел еще при первом сроке, а вам, коллеги, нужна психологическая проработка. Именно поэтому мы и используем звездную тематику. Главное, не превращать наши группы в дежурный официоз, не скатываться в формализм, почему и было решено взять за основу crazy friday, так называемую сумасшедшую пятницу, придуманную нашими западными партнерами для разгрузки офисного планктона от еженедельной рутины. В целом неплохо получилось. Прощаюсь с вами до понедельника. Хороших выходных.

Чиновники разошлись, и появились журналисты во главе с пресс-секретарем Дмитрием Лесковым, наблюдавшие трансляцию происходящего из соседней комнаты. Лесков вел под руку спецкора «Нью-Йорк Таймс» Джона Стюарта. Американец выглядел взволнованным, он был первым иностранным журналистом, приглашенным на crazy friday Российского Правительства. Кабинет теперь не делал тайны даже из неформальных мероприятий, чтобы улучшить свой имидж в зарубежных СМИ. Джон поблагодарил пресс-секретаря, попрощался и, доехав до центра Москвы, решил немного пройтись в сторону набережной, развеяться и обдумать увиденное. Он неспешно побрел в сторону гостиницы, но его мысли потекли совсем в другом направлении. Он вспоминал Соединенные Штаты и своих дальних родственников из Сент-Луиса. Их всех еще в 19-м веке во время Гражданской войны убил президент Линкольн из пистолета, хотя вина несчастных заключалась лишь в хорошем воспитании, благородстве и светлых идеалах. Они жили в старых усадьбах, ходили в сюртуках и фраках, устраивали балы и приемы. Потом пришли северяне и под предлогом сохранения целостности страны уничтожили этих лучших людей Вирджинии, Джорджии, Луизианы… Сравняли с землей их дома и плантации. Простые и честные хлопкоробы Юга никогда не знали, что такое политические интриги и ядерное оружие, не ведали, как помогать евреям, одновременно продавая оружие арабам. Когда Джон добрел до набережной Москвы-реки, то окончательно почувствовал себя случайно выжившим отпрыском погибшей Конфедерации. Он остановился, достал из левого кармана паспорт гражданина США и с омерзением кинул его в воду. На сердце стало легко, и Джон повернул в сторону Храма Христа Спасителя.

На Москву опускался приятный весенний вечер. Прохожие ловили ртами тот необыкновенно романтичный, живой и щемящий столичный воздух, которым, по признанию старых московских алкашей, вполне можно и закусывать. И хотя либералы говорят, что настоящего воздуха в Москве давно нет – мол, это мэр впрыскивает в атмосферу по указке ФСБ специальные ароматизаторы для поднятия патриотического духа перед выборами, – но они как всегда заблуждаются.

Джон Стюарт дошел до отеля, поднялся в номер и лег спать. Во сне он увидел огромное, ласковое вечернее московское солнце, на фоне которого стояли двенадцать членов Российского Правительства в костюмах, гриме и очках Президента. Над их головами мерцали разноцветные звезды. И вдруг с неба сначала робко, а потом все сильнее и сильнее посыпались космические звезды. Джон смотрел, как, падая, они касаются диадем членов Российского Кабинета, и по лицу его текли слезы счастья.