Текст книги "Энциклопедия русской идеи. Сказки ЕАЭС и ФСБ. Том первый"

Заговор Бабы Зины

Президент спал. Сон его был есенинским – не видать конца и края, только синь сосет глаза. Синь была живой, плотной, почти телесной, такой, что захотелось ее потрогать. Российский Лидер протянул руку и пошевелил пальцами.

– Ой! – раздалось в воздухе.

– Кто здесь? – спросил Глава Государства.

– Лейтенант Кириллов, товарищ Главнокомандующий.

– Как тут оказался?

– Владимир Владимирович, как захожий богомолец я оглядывал поля, а у низеньких околиц звонно чахли тополя, пахло яблоком и медом, что-то там за косогором, побежал я за Егором. Яркой молнией и громом. Ельником и черноземом. В светлом солнечном плену. Дважды глядя на жену, я сказал: не надо рая, дайте родину мою. Так вот в синь России и превратился. Над полями и лесами теперь вишу.

– Ну, и нормально все? – спросил Президент.

– Грех жаловаться, – бодро отрапортовал Кириллов. Владимир Владимирович захотел было похлопать лейтенанта по плечу, но понял, что это невозможно, потому что пряное геленджикское солнце проникло сквозь шторы его резиденции. Утро вступало в свои права. Пришлось просыпаться. Он открыл глаза и нажал кнопку вызова помощника.

Через пять минут помощник показался со свежей прессой и чашкой кофе. Отпив глоток ароматного бразильского напитка, Российский Лидер попросил почитать ему последние новости.

– Землетрясение в Турции. Четыреста погибших… В Атлантике в районе Бермудских островов таинственно исчез пароход «Клементина» … – помощник в конце каждой фразы делал многозначительную паузу, словно ждал реакции. – Политический обзор… Экономический обзор…

– Есть вести с Москвы?

– В Юго-Восточном округе сильные дожди. Умерла Жозефина. Это певичка… Сердечный приступ.

– Жозефина? – задумчиво протянул иностранное имя Президент. – Пошлите соболезнования. Только от вашего имени.

– Слушаюсь, – кивнул помощник и открыл «Светскую хронику»: – Продолжается пребывание в Геленджике Президента Российской Федерации. Благодаря своим обворожительным манерам, склонностью к путешествиям и жизни более эксцентрической, нежели размеренной, Глава Государства давно снискал всеобщую любовь.

– Болтуны, – прокомментировал Российский Лидер. – Что из международных сообщений?

– В Польше возведен самый большой в Европе мемориальный комплекс имени генерала Черняховского. Лорд Отербрук прибыл в Индию. Путешествия, происшествия…

– А нет ли чего необычного? – с надеждой в голосе поинтересовался Президент. – Может быть, в два часа ночи мистер Бартоломей Мальтус был найден мертвым на мостовой в нескольких шагах от своего дома, и подошедший врач констатировал смерть от апоплексии?

– Нет, Владимир Владимирович, вы каждый раз спрашиваете, – с небольшой досадой пробормотал помощник и вышел из комнаты. За дверью стоял шеф кремлевской охраны.

– Как настроение Начальника? – спросил он.

– Скучает, – ответил помощник и ушел на кухню лично проверить приготовления к завтраку.

Несмотря на старания поваров и суету персонала, Глава Государства равнодушно отсидел завтрак. Не обратил ни малейшего внимания на подобранные с любовью по всей стране челябинские ананасы, мурманскую фугу и алтайский хамон. Вяло пожевав самарский бри, он рассеянно встал из-за стола и побрел в сторону пляжа по деревянному настилу. По дороге его догнал шеф охраны.

– Владимир Владимирович, у нас тут еще не все готово, но в целом зона безопасности обеспечена. Если приглядитесь, вон там, видите? Устричные фермы.

Он нехотя бросил взгляд в указанное место.

– Знаю я ваших устриц. За пять минут американский авианосец схарчат.

– Тагильские умельцы смастерили, – хвастливо подтвердил секьюрити. Вдруг нога Президента попала в дыру, непонятным образом оказавшуюся в доске настила. Он упал на левое колено и простонал:

– Вот дрянь.

Подчиненный помог ему подняться.

– Идиоты из РБК называют это «дворцом»? Сами бы тут дня не продержались, – сказал Российский Лидер, поглаживая ушибленную конечность. – Докторам только не говори, ничего страшного.

– Может, за пластырем сбегаю, Владимир Владимирович?

– Не нужно. Иди.

Он подошел ближе к берегу и долго смотрел, как волны накатывают на песок. Вспоминал, как в прошлом году Россия победила на Евровидении, в чемпионате мира по футболу и в войне между Западным и Восточным побережьем. По сути ему как Национальному Лидеру не осталось никакой работы. Все текущие дела улажены. Перспективы ясны. Доллар рухнул, похоронив под собой не только США, но и все тихоокеанское торговое партнерство, столь пафосно создававшееся Бараком Хусейновичем. Европейский Союз раздавлен и превращен в кладбище ядерных и химических отходов предприятий Урала и Сибири. Венеция и Ломбардия вошли в состав Южной Осетии. Поле для деятельности масштабных политических фигур, тяжеловесов международной политики стремительно сократилось. Оставалось одно – каждое утро ждать, что Господь подкинет хоть небольшое приключение. Дни шли унылой чередой один за другим. «Прав был Маркес, – думал Президент. – Полковнику никто не пишет».

– Володь, ты бы в горы сходил, что ли, или кино посмотрел, нельзя же так каждый день на воду пялиться, – раздался голос подошедшей Бабы Зины, кремлевской уборщицы, – жалко смотреть на тебя.

Глава Государства послушно переместился с берега в кинозал и проглядел подряд три фильма, ни один из которых не запомнил. Потом был скучный обед. Затем время кое-как дотянулось до ужина, и наконец Президент лег в кровать. Но спать не хотелось. Поэтому, когда раздался стук в дверь, он даже обрадовался. Стучала Баба Зина.

– Не спишь, касатик, – ласково сказала она. Утомленный бездействием, мозг Владимира Владимировича пропустил подозрительные нотки в интонации старой фээсбэшницы. Баба Зина села на кровать рядом, посмотрела куда-то в влево вниз и завела странную канитель.

– Знаю, о чем страдаешь. Снится тебе издавна звездная страна, прямо за пристанью бьется волна. Ветреным вечером смолкнут крики птиц. Легкий заметишь ты свет из-под ресниц. Самое главное – сказку не спугнуть. Миру бескрайнему окна распахнуть. Мчится твой парусник в сказочный путь…

Слова соратницы привели Начальника в транс. Она продолжала: – Дело тебе нужно настоящее, мужское, а мне сорока в лесу нашептала, что следующий кризис в России только через 30 лет случится. Но ты не доживешь до него, и не справиться нам с катастрофой, погибнет Россия, – в этом месте голос Бабы Зины стал отдавать холодом, но Глава Государства слушал безмятежно. – И узнала я, что только один есть способ спасти Родину. Сохранить тебя Володя. Заморозить на время.

Вдруг Баба Зина выхватила из кармана халата огромный шприц и воткнула Президенту в шею. Он не успел среагировать. В глазах потемнело. Мышцы обмякли.

…В комнату вошли начальник охраны и помощник Главы Государства, известный как «Саша». Баба Зина пожала руки коллегам-заговорщикам и сказала:

– От будущего кризиса Россию мы спасли. Теперь давайте на камень-ножницы-бумага, кто будет с прессой разговаривать.

– Нет, Баба Зин, давай уж ты сама! – хором воскликнули «Саша» с начальником охраны и убежали.

– Все сама, все сама, – обиженно пролепетала Баба Зина и, вздохнув, начала звонить в «Известия».

Счастье и красота, или Майор Теркин ходит по краю

В белом праздничном кителе с красными нашивками на рукавах уверенной походкой силовика ранним вечером двадцать пятого весеннего месяца апреля в свой кабинет на Лубянке вошел майор Федеральной службы безопасности РФ Эдуард Теркин. Он открыл фрамугу и мощным насосом ноздрей, словно жидохипстер в туалете клуба МОNО над дорожкой белого порошка, втянул в себя пару кубометров московского кислорода. Запах городского бытия, сдобренный романтикой и традиционными ценностями, смешанный с ароматом спрессованного человеческого счастья, сконцентрированного в воздухе столицы, будоражил Теркина до кончиков пальцев. Откинув голову, майор замер на несколько секунд. Без лишней суеты кайф смешался с кровяными тельцами и дошел до каждой клеточки его организма.

– Ух-х! – издал он звук наслаждения.

Однако дела не ждали. Закрыв окно и приняв рабочее положение, майор спросил по селектору секретаря:

– Есть кто на допрос?

– Да, Эдуард Валентинович, час назад привезли. Задержали в президентской ложе на стадионе ЦСКА.

– Давай.

Двое конвоиров ввели босую девушку в вышиванке. Ее карие глаза смотрели куда-то в пол, а светлые спутанные волосы закрывали пол-лица. Конвоиры сняли с нее наручники и ушли.

– Садитесь, – сказал девушке Теркин.

Майор закрыл окно, опустил светонепроницаемые шторы, включил старого образца эбонитовую лампу и направил ее в лицо подозреваемой.

– Фамилия, имя, гражданство, политические пристрастия?

– Православная Элементарная Частица, – произнесла она еле слышно и через паузу добавила: – Перевербованная.

– Сколько же вас развелось, – пробормотал майор под нос. В его памяти еще была свежа история художника, прибившего свою мошонку к дверям ФСБ. Этот гений современного искусства потом облил ее бензином и поджог. Впрочем суд не признал это продуктом вдохновения.

– Что вы делали в президентской ложе на стадионе ЦСКА?

– В начале был только Бог. Все было едино. Вдруг одна часть захотела отделиться. Странно, да? Когда все вокруг хорошо, зачем отделяться? Понимаете? Зло и размножение – это одно и тоже. Почему так происходит? Я хотела понять это с раннего детства и так сильно пропиталась этой загадкой, что однажды почувствовала себя не человеком, а элементарной частицей и как бы изнутри увидела, как это деление происходит, и тайна открылась. Затем передо мной встал выбор: какую из сторон принять? Зла или добра. Хотя я православная и к этой стороне лежит мое сердце, но я еще и очень любопытная, я же девушка. Мне так захотелось проникнуть в самое сердце зла. Зайти туда, где одна часть говорит другой: не хочу с тобой быть. Так я стала Перевербованной. Мне открылось то, что заставило Каина зарезать своего брата, и то, что вдохновляло раскольников из Соловецкого монастыря стрелять по имперским войскам, – сказала девушка.

– А в президентской ложе вы что забыли? – спросил Теркин.

– Я готовила покушение на Президента.

– Тю! – воскликнул с улыбкой майор. – И как вы собирались его убить?

– Как я уже сказала, я ощутила себя частью зла, но этого мне показалось мало, я же девушка. Обычные злодейства быстро надоедают. И я подумала, могу ли я быть не просто злом, а стать вдохновительницей зла в других людях. Я решила собрать боевую группу. Начала искать сообщников и обнаружила место, где собраны неудовлетворенные, униженные люди, которых можно было бы подбить на самое лютое дело без лишних проблем. Это был офис компании «Аншлюс медиа». Целое здание, кишащее нужным человеческим материалом!

– Душенька моя, как вы это обнаружили? Сквозь стену? – поинтересовался с иронией майор.

– Да. Я ощутила мощный поток страдания, сочащийся через окна, двери, кирпичную кладку и вытяжку уборной. Знаете, что делает со своими сотрудниками владелец «Аншлюс медиа» Арам Ашотович? Каждый день в семь утра он собирает их в холле, похожем на цирковой манеж. Все должны прийти на эту, как у них называют «летучку», в костюмах маленьких крокодильчиков. Арам Ашотович, одевшись дрессировщиком, бьет огромным хлыстом об пол, и журналисты должны летать по кругу над ареной в течении получаса, а иногда даже и сорока минут. Мое сердце сжалось в комок, когда я это увидела. Один из крокодильчиков, заметив мое сочувствие, подлетел, уронил слезу и сказал: «Мадам, если бы вы знали, как он нас…» Он произнес грубое слово, я не буду его повторять.

– Девушка, а вам не приходилось бывать в психиатрической клинике? – улыбнулся Теркин.

– Бывала, и не раз. Где я только ни бывала. Жаль только, я не удосужилась спросить у доктора, что такое шизофрения, так что вы…

Майор бросился через стол и рукой залепил ей рот.

– Язык отрежу! – жестко крикнул он. Теркин неплохо знал Булгакова и понимал, чем такие диалоги заканчиваются.

Отпустив девушку, он прошелся взад-вперед по кабинету, дошел до окна и хотел было, воспользовавшись паузой, втянуть в ноздри очередную порцию московского аромата, но передумал. Затем, поглядев на девушку, заметил на ее теле странное золотистое свечение. Контур замысловатой фигуры, состоящей из трех церковных куполов, соединенных между собой таким образом, как это показано на школьных плакатах по строению атома. Майор потряс головой, видение исчезло.

Частица продолжила давать показания.

– Плохо было то, что все сотрудники «Аншлюс медиа» оказались патриотами. Они могли убить кого угодно, но не Действующего Президента. Но я не отчаивалась. Я приходила к офису каждый день, пока не уловила странный сигнал. Особенный. Он исходил от кулера. В «Аншлюс медиа» запрещено жаловаться руководству на жизнь. Если попробуешь, затравят собаками и отберут компьютер. Поэтому свою боль работники доверяли кулеру. Он стоял в пустом холле, и на душеизлияние с ним охрана закрывала глаза. За годы работы кулер скопил столько чужих слез, что уже не мог оставаться равнодушным к судьбам этих забитых людей. Он, представляете, начал подслащивать им воду. Синтезировал сахар из того, что было в нем, из пластмассы, металла, резины… Фактически отдавал себя. Кулер очеловечился. И у него даже выросли волосы. Сначала небольшие и прозрачные, а потом густые, черные, длинные. Кулер испугался, что это заметит шеф, и попросил женщину из отдела «Моды» его брить. Женщина брила кулер каждую неделю, спасая его от Арама Ашотовича. Всякий раз, когда она ухаживала за кулером, она приговаривала: «Мы вытерпим это. Арам Ашотович за Президента. Мы терпим не за Арама Ашотовича, мы терпим за Владимира Владимировича». Теперь вы понимаете, почему кулер оказался моим идеальным сообщником? Он мечтал освободить журналистов «Аншлюс медиа», а поскольку они страдали за Президента, то, убрав его…

Майор оборвал девушку:

– Вашим сообщником при подготовке покушения на Президента в ложе стадиона ЦСКА был волосатый говорящий кулер?

– Совершенно верно, – ответила она.

Теркин понял, что если немедленно не втянет в себя дозу столичного воздуха, продолжать не сможет. Он стеснялся своей слабости и старался не афишировать ее, поэтому выключил лампу. В комнате стало темно. Подошел к подоконнику, просунул руку в щель между шторой и приоткрыл раму. Дальнейшие несколько секунд он пребывал в далеком от рутины пространстве. Когда химическая реакция закончилась, Теркин вернулся к столу.

– Продолжайте, – сказал он, снова включив лампу.

– Потом я решила привлечь еще одного сообщника, и подумала, что лучше всего подойдет двойник Президента. Нашла его возле Исторического музея, где он с туристами фотографировался. Села невдалеке на парапет, стала к нему прислушиваться. Во время съемки он всегда в образ входил. Размышлял о свершениях, о развороте страны на Восток, о противостоянии с Западом. Иногда для вдохновения, что-то из «Айболита» напевал. Один куплет мне запомнился: «До утра змеенышам мази приготовлю я, чтобы у змеенышей кожица не слазила». Через месяц у него депрессия началась из-за несчастной любви, и он стал о суициде подумывать. Тут я подошла и смогла уговорить. Он восхищался Президентом и не желал ему смерти, но я сказала, что ФСО его сразу ликвидирует. Так он и Главе Государства не навредит, и свою мечту о суициде исполнит. Он такой красивой и легкой смертью прельстился. Это был первый человек, которого я вдохновила на зло! Это была моя победа. Потом мы с ним добыли кулер из офиса «Аншлюс медиа».

– Как это добыли? Подробнее, – попросил уточнить майор.

– Я позвонила и сказала, что могу организовать интервью с двойником Президента, они заинтересовались и пригласили нас.

– Охранник ничего не заподозрил? – удивился Теркин.

– Представьте себя на его месте: Владимир Владимирович выносит из офиса кулер! Он дар речи потерял. Я на этом и план будущего покушения построила – любую охрану можно смутить.

– Ловко, – произнес Теркин и по тонкому запаху опасности, появившемуся в комнате, понял, развязка близко.

Ходить по краю было маленькой слабостью майора. Однако он не пускался в безрассудство. Всегда был в тонусе и внимательно следил за окружающей обстановкой. Сидя в неприступном здании ФСБ на Лубянке, нашпигованном вооруженными агентами, и допрашивая беззащитную сумасшедшую украинку, он знал – в следующую секунду грянет.

Впрочем именно это его и заводило.

Раздался треск. Воздух вскипел, и неимоверной силы вибрации сотрясли стены. Рухнул с грохотом шкаф, и повалилась лампа, роняя куски стекла. Кабинет погрузился во мрак. Девушка взлетела над стулом, и майор услышал ее гулкий замогильный голос:

– Очень скоро мы поняли, что без сообщника в ФСБ дела не провернуть. И я пришла в президентскую ложу на стадион ЦСКА, зная, что оттуда меня доставят к вам. Мне нужно было оказаться с вами наедине, чтобы перевербовать вас на сторону зла.

Майор кинулся на пол. Отработанным движением вслепую дотянулся до кнопки на боковине стола и нажал. Через мгновение темноту кабинета прорезали два белых жгучих луча, вырвавшихся из зрачков Президента и ударили прямо в дьяволицу. Портрет Начальника висел над столом майора вовсе не для идолопоклонства! Подозреваемая пошатнулась, съежилась, пустила из своего левого глаза ответный зеленый луч, но тот быстро скукожился и ослаб, так и не долетев до цели. Перевербованная Православная Элементарная Частица упала вниз. Бой закончился так же стремительно, как и начался.

Теркин не торопился вставать. Он лежал. Картина в кабинете очаровывала его. Помещение освещали горящие глаза Владимира Владимировича. В лучах струился синий дым, исходящий от тела украинки. Насладившись моментом, майор выключил лазеры, встал, подошел к окну и поднял жалюзи. Когда он снова посмотрел на пол, то увидел, что девушка исчезла. На полу никого не было.

«Ну, и слава Богу, – облегченно вздохнул он, – меньше возни».

День подходил к концу. Майор вызвал уборщицу навести порядок. Затем вышел из кабинета, спустился на первый этаж, толкнул входную дверь и привычным движением легких мощно втянул в себя порцию московского воздуха. В этот час концентрация счастья в нем была столь велика, что майор чуть не потерял равновесия, и даже уперся рукой в стену.

«Красота и счастье, счастье и красота, – думал Теркин, – две мои слабости. Ничего, отмолю потом».

Майор был честным служакой, но явно забыл добавить в список своих грехов адреналин и экзорцизм. Возможно, потому, что отмаливать их сотруднику ФСБ вовсе не обязательно.

Свои ладони в Волгу опусти

Однажды ехал Иван в поезде. Сидел в купе, смотрел в окно. Слушал, как колеса стучат. На соседнем месте – старик. Иван спросил:

– Куда, старый человек, путь держишь? В каких странах был? Что видел?

– Ездил я немало. В разные истории попадал. Повидал многое. Родился я в бедной семье, родители мои умерли. Взяли меня родственники, и было им не в радость. Хотели меня со свету сжить. Отдыхать не давали. С утра до ночи работал. Одну лишь морковку ел. Пошел я в лес и встретил говорящую лошадь… – сказал старик и заснул. Иван некоторое время понаблюдал однообразный пейзаж за окном, а потом ему стало скучно, и он разбудил старика. Старик продолжил:

– Жил я в городе Москве, и пришли на нас монголы, небо почернело, и не было никому пощады, и погибли все, и остался я сиротой, и взяли меня в плен, и повезли в Крым на невольничий рынок… – в этом месте старик опять захрапел. Иван побыл малость в тишине, но скоро снова растормошил старика:

– Старый человек, больно интересна мне твоя жизнь.

– Когда я уже вырос, окреп, то взял Астрахань, Новгород и провинцию Алеппо, убил Соловья-разбойника, Кощея Бессмертного, Хаттаба – всех убил. Потом наши помогали Дональду стать президентом… – промолвил старик и уснул сильнее прежнего.

Как Иван ни старался, а разбудить его не получалось. Иван посидел-посидел, да и пошел по поезду искать более разговорчивого попутчика. Видит, в соседнем купе другой старик сидит. Иван его и спрашивает:

– Здравствуй, старый человек! Куда путь держишь?

– Еду я туда, где среди снегов белых, среди хлебов зрелых течет река Волга. Сказала мать: бывает все, сынок, и, может, ты устанешь от дорог, когда домой придешь в конце пути, свои ладони в Волгу опусти, – произнес старик и отвернулся к окну.

– Зачем в Волгу ладони опускать? Какой смысл? – спросил Иван. Ему очень хотелось продолжения истории.

– Тот первый взгляд, и первый плеск весла. Все было, только речка унесла. Я не грущу о той весне былой, взамен ее твоя любовь со мной, – путано ответил старик и продолжил смотреть на мелькающие за окном поля, леса и высоковольтные линии. Иван не унимался:

– А дальше что?

– Когда настала звездная тишина, я понял, что нет ни меня, ни друзей, есть только Волга и надо просто глядеть в нее. Понимаешь теперь, почему фашисты не смогли ее перейти?

Иван задумчиво встал и побрел в сторону тамбура. Услышанное так подействовало на него, что когда он остановился у зеркала и поднял глаза, то узрел в нем не себя, а огромную реку синего цвета. Вскоре поезд остановился. Изо всех купе начали выходить старые люди. Оказалось, их очень много. Один из них положил руку на плечо Ивану и сказал:

– Пошли, молодой человек, Волга рядом.

И они двинулись толпой по степи. Подошли к берегу. И старики опустили свои ладони в Волгу, и вдруг увидел Иван, что им уже по семнадцать лет. И заметил Иван много знакомых лиц. Вот Иосиф Давыдович, вот София Михайловна с мокрыми руками. Вот и Владимир Владимирович. Президент обрадовался Ивану, поздоровался и сказал:

– Теперь и ты, Иван, к евразийской тайне приобщился. Добро пожаловать в наш круг.

– Владимир Владимирович, что это за секта? Я ведь православный… – смутился Иван.

– Расслабься. Это древний евразийский обычай. Сам знаешь, что у нас с демографией. Размножаются люди неохотно. Население стареет. Пришлось возродить, – успокоил Ивана Президент и подарил ему книгу «Вода бессмертия». Затем вся помолодевшая толпа ломанулась обратно в поезд. В Москву ехали весело, с песнями. Иосиф Давыдович пустился вприсядку, а София Михайловна с трудом отбивалась от педофилов. Потом принесли хмельной мед. Я тот мед пил. По усам текло, а в рот не попало. Вот и сказке конец, а кто слушал молодец.