Текст книги "Энциклопедия русской идеи. Сказки ЕАЭС и ФСБ. Том первый"

В траве сидел кузнечик

В траве сидел кузнечик, совсем как огуречик зелененький он был. Он ел одну лишь травку, не трогал и козявку и с мухами дружил. А в утесах прятал свое жирное тело глупый пингвин. Колобок убегал от дедушки, а попрыгунья Стрекоза лето красное пропела, оглянуться не успела, а зима уж тут как тут. Премудрый пискарь бездарно проводил время в своей норе. Первый и второй поросята не умели строить нормальные дома. Популярный певец с болгарской фамилией продолжал хамить, а мышонок не стал взбивать сметану в крынке и утонул. Обломов лениво обнимал диван и не стремился к прогрессу. Подколесин не хотел перемен и жениться. Плюшкин погряз в своем дырявом халате. Старуха-процентщица игнорировала духовность. Крепостные крестьяне в Российской империи плевали на свободу. В это время пришла лягушка, прожорливое брюшко, и разинула пасть на кузнеца. Не думал, не гадал он, никак не ожидал он такого вот конца. Над глупым пингвином взвился буревестник и начал гордо реять. Лиса заманила Колобка на свой нос и уже облизывалась. Зима вплотную подобралась к попрыгунье Стрекозе. Омут окружил Премудрого пискаря поясом удушающей безопасности. Волк вышел из леса и начал разрушать дома поросят. Сметана в крынке стала надгробием мышонка. Обломов пережил первый апоплексический удар. Указ 1861 года больно ударил одним из своих концов по мужику. Герасим посадил Му-му в лодку и повез на середину реки. Хиллари начал создавать ДАИШ. Французские карикатуристы потеряли остатки совести, феминистки – страсти, президент Турции – разума. Раскольников занес топор над старухой. Кончилось все плохо. Кузнечика съели. Сидя в животе у лягушки, он плакал. Пингвину стало так стыдно за свое мещанство, что он врос в свои утесы и окончательно ушел из общественной жизни. Колобок пал жертвой звездной болезни. Двое поросят беззащитно стояли перед волком. Обломов ожирел и сгинул. Подколесин прыгнул в окно. В редакцию «Шарли» пришли гости, а наша любимая попрыгунья, маленькая стрекозка, попала в лютый мороз и лежала на льду с порванным заиндевевшим крылышком и слезой на угасшем глазу. Не выдержав подобного, на сцену вышел Федор Михайлович Достоевский и дрожащим голосом прокричал: «Стоит ли вся наша жизнь хоть одной замученной стрекозки?!» Все стали ждать ответа. Точнее только те, кто на данный момент оставался живым. Плюшкин в дырявой шапке жевал какую-то колючку и скептически поглядывал из-подо лба. Пингвин, пискарь и французские карикатуристы сделали вид, что им не интересно. Крепостные крестьяне чесали затылок. Подколесин на бегу навострил ухо. Ответа не было. Не дает ответа. Все уже стали расходиться, как вдруг земля задрожала, куст полыхнул и откуда ни возьмись появился Владимир Владимирович. Он начал говорить. Про то, что мир несправедлив и добрые силы должны встать на защиту. Что не только все прогрессивное человечество обязано бороться с мировым злом, но и самим жертвам зла тоже пора поднять голову и перестать потакать террористам. Он говорил долго. Вдохновенно. Праведно. Плюшкин даже перестал жевать колючку. Стрекозка оттаяла и начала махать крылышками. Пингвин так осмелел, что выпрыгнул из утеса и клюнул буревестника в глаз. Крепостные крестьяне сожгли несколько дворянских поместий. Гоголь – второй том «Мертвых душ». Подколесин вернулся и с размаху дал невесте под зад. Колобок пустил такую желчь, что у лисы возникло прободение желудка. Кузнечик встал в жесткую раскоряку, лягушка не смогла закрыть рот и сдохла. Поросята накостыляли волку, тот завыл и бросился обратно в лес. Ожиревший от проглоченной сметаны мышонок проломил крынку и вышел на свободу, покачивая огромными боками. Президент Турции подавился своими словами. Демократы слили республиканцам. Черногория испуганно отозвала заявку о вступлении в НАТО. Рингтон «Московские окна» победил на Евровидении. ОБСЕ возглавил вежливый человек в зеленом камуфляже. А Президент все продолжал говорить о справедливом мироустройстве, о добре, о борьбе и многополярном мире. И вот уже Хаврошечка насыпала мышьяк в пироги и двинула злой мачехе в челюсть, а рубль встал в полный рост и так ебн*л доллару, что тот навсегда улетел из атмосферы Земли. Развивающиеся страны тоже поднялись и столь недобро зыркнули в сторону золотого миллиарда, аж искры из зрачков полетели. БРИКС сел верхом на ЕС и стал тяжелыми и меткими ударами месить особенно борзых членов единой Европы. Негры взяли в кольцо Нью-Йорк. Приемные дети начали стрелять в норвежских родителей и ювенальных комиссаров. Женщины-журналистки перетянули сонную артерию певца с болгарской фамилией розовым бельем. Мир погружался в хаос. Кто-то должен был остановить это. Стали искать гимнастку Алину, но она душила обручем и лентой главу антидопингового департамента международной легкоатлетической ассоциации и не могла отвлечься. Впрочем, скоро все само собой улеглось. Мимо по Москве-реке проплыла дырявая тушка хитрой лисы, обделавшийся волк, черепки от крынки, дохлая лягушка, пристыженный президент Турции, слепой буревестник, опущенный доллар и лишенные человеческого облика французские карикатуристы. «Теперь порядок», – сказал Владимир Владимирович и умыл руки. Оторвал Алину от шеи допинг-чиновника и пошел с ней в кафе-мороженое в Парк Горького. Запели птички. Из-под сугроба показался подснежник. Заиграла «Маленькая ночная серенада» Вольфганга Амадея Моцарта. Много у Евразийского Союза врагов, но рано или поздно они все огребают по полной программе.

Лениниана

Тьма, пришедшая со стороны Цимлянского моря, накрыла любимый россиянами город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм Христа Спасителя с Красным Октябрем, опустилась с неба лазурь и залила крылатых богов над ипподромом, а также базары, караван-сараи, переулки и пруды… Расцвел иллюминацией великий город так, словно бы и нет других столиц на свете. Учебная Академия ФСБ, что на Мичуринском, уже закрылась. Сотрудники разошлись по домам, в коридорах царил полумрак. Только отсветы уличных фонарей проникали внутрь и ложились на стены, подоконники и паркет. В одной из аудиторий остались курсанты Хома Брут и Саид Бельдыев. Еще в обед их вызвал к себе ректор и попросил провести ночь в Академии. Зачем, толком не объяснил и вообще посоветовал не задавать лишних вопросов.

– Сидите всю ночь, ждите и ничему не удивляйтесь. Героев из себя не стройте и помните – холодная голова и горячее сердце, – сказал ректор.

Озадаченные курсанты, оставшись одни, погружались во мрак вместе с учебной мебелью. Стараясь скрасить ожидание, они перебирали подробности прошедшего дня, вспоминали старые анекдоты, и разглядывали портреты советских функционеров на стенах. На одной из картин был изображен Владимир Ильич Ленин.

– Хочешь историю? – спросил Саид.

– Рассказывай, – сказал Хома и лег на парту, положив под голову учебники.

– Приснилась однажды нашему Президенту Крупская, – начал Саид, – и попросила его три ночи читать в Мавзолее отходную по своему мужу, чтобы душу грешную Ильича спасти. Владимир Владимирович даже обрадовался, потому как давно хотел вопрос с Лениным решить. Все эти фокусы с бальзамированием как-то слишком затянулись. Взял требник и на следующую ночь приступил. Читает и видит, Ленин в гробу зашевелился, поднялся в полный рост и пошел – руки синие, из глаз кровь капает. Дождался Президент, пока Ильич совсем близко подойдет, и очертил мелом круг вокруг него и себя, чтобы Ленин никуда уже деться не мог. Двадцать одних только Ката Гурума провел, потом еще три десятка Моротэ Гари и напоследок пять Сукуи Нагэ Гири. Короче, попал Ильич как кур в ощип.

Хома ухмыльнулся:

– Старая байка. Я другой вариант слышал. Пришел Президент в Мавзолей в первую ночь, открыл требник и вдруг слышит – из гроба плач жалобный-жалобный, словно младенец всхлипывает. Смотрит, а Ленин совсем расстроен, лежит и причитает: «Владимир Владимирович, товарищ дорогой, прекрати. Всю жизнь я против этих ненавистных попов боролся. Народу глаза открывал. Новый мир строил. А ты мне молитвами душу режешь». Не выдержал Президент, ушел. Решил вместо себя послать кого-нибудь из членов Администрации, у кого душа не слишком жалостливая. Пустил клич. Но никто не согласился. Кому охота?

Хома вдруг заметил, что портрет Ленина на стене аудитории зашевелился. Вождь ожил и начал вылезать из рамки. Ужас сковал курсанта. В глазах потемнело. Чтобы не потерять сознание, он впился ногтем в свою руку. При этом неведомая сила заставляла его продолжать рассказ каким-то странным былинным стилем:

– Закручинился Президент. Уронил голову свою на грудь. Поникли ивы. Заткнулся соловей. Реки иссохли. Над пропастью во ржи завелась спорынья. «Титаник» пробила льдина. У певца с болгарской фамилией заела фонограмма. Спортсмены подавились детским питанием. И пришла тогда Прокурор Республики Крым и сказала: «Я пойду, Владимир Владимирович». И воспрянул Президент. И снова полетели по небу птицы. Заколосилась гречиха. Пошел на нерест осетр. В кафе разрешили курить. Парковки стали бесплатные. Затрубили белухи. Зазвенел Царь-колокол и выстрелила Царь-пушка. И было утро, и была ночь, день четвертый.

Ленин полностью вылез из портрета и подошел к курсантам. Хома замолк. У Саида волосы встали дыбом.

– Хотите, продолжу? – спросил Ленин.

От страха ребята не могли даже кивнуть.

– В белом прокурорском мундире, сжав в руках требник, Наталья вошла в Мавзолей. И донеслось до нее из гроба: «Дочка, ну хоть ты пожалей. Изверги меня эти со свету сживают. Похоронить заживо хотели. А теперь мракобесием религиозным душу выворачивают». Но она не смутилась и начала читать. Ильич зарыдал. Прокурор продолжала. Горючие слезы Ильича полились рекой и заполонили гроб до верху. Вода пошла через край, залила пол и поднималась все выше и выше. Мумия вождя поплыла прямо на Прокурора. Наталья дрогнула и рванула на улицу, – произнес Ленин и замолчал.

Вождь поднял взгляд к потолку. Задумался. В его глазах появился живой огонек и тот хитрый прищур, что известен всем жителям СССР, и он продолжил в новом игривом амплуа:

– Вжалась в мрамор воинственная тян. Грудь трепетала. Губы шептали: «Ворваться снова. Два сюрикена в шею и в висок. Мое Иайдзюцу сильнее. Нагаси Ути, потом Модзи Гамаэ. Тварь Одокуро не уйдет. Он мой! Мой!» Две катаны, спрятанные за спиной, бились о стену Мавзолея. Косички растрепались, а белый передничек трепыхался на ветру. «Ушире Маваши-гери сходу и сразу Тоби-гери. Грязный демон умрет», – шептала она. Тушь на огромных детских глазках потекла, ножки в белых носочках вспотели, взявшись двумя ручонками за тяжелую чугунную дверь, она почти уже дернула ее на себя, как вдруг… Словно кипятком обдало. «Служба, служба, СЛУЖБА, кавайная тян, – с расстановкой пропечатала она самой себе. – Наша служба и опасна, и трудна». Наталья поправила пуговицы на прокурорском мундире. Ее строгое, без следов косметики лицо уже не выражало никаких эмоций. В руки вернулся служебный портфель. «Пожалела его, да? – отчитывала она сама себя. – Нельзя. Он так никогда не упокоится»… Похоже на правду? – прервал Ильич театральную сцену, исполненную им с заметным удовольствием. – Потом я дверь изнутри шваброй подпер и пришлось Наташе домой уйти. Да?

Ленин присел на парту, и укоризненно посмотрел на курсантов.

– Сколько же бреда обо мне ходит! Я, конечно, в Мавзолее живу, место и правда странное, но я ведь не зомби и не кукла. Вокруг меня жизнь кипит. Вот недавно кремлевская ребятня запустила ко мне Бармалея. Входит такой толстячок с огромными усами, грязный, вонючий, злой, и заводит: «Я огромный костер разжигаю, я детишек зубами хватаю и в большую кастрюлю бросаю». Думали, я с ним драться буду. Глупые. Через несколько дней подсылают Дарта Вейдера. Тоже всякую чушь нес. Мол, спасал сына. Императора в пропасть кинул. Такой вот молодец. А мне-то что? Ручкаться с ним? Брат цареубийцы целуется с Черным Дартом? Хрена с два. Поднимать руку на власть считаю ошибкой, хоть и сам нагрешил. Мир спасут традиционные ценности и свободное предпринимательство. Что вам здесь ночью понадобилось?

– В-в-владим-м-мир Ильич, – выдавил Хома, – нас ректор прислал.

– А-а-а! Давайте зачетки, – сказал Ленин.

Курсанты вытащили зачетные книжки. Ленин расписался и затем с громким кряхтением полез обратно в свой портрет. Не спеша забрался сначала на парту, потом втиснулся в рамку на стене и застыл, словно и не вылезал никуда. Курсанты переглянулись и не сговариваясь повалились на парты спать. От пережитого напряжения они заснули почти мгновенно.

Над Мичуринским проспектом занималась заря. Она была того особенного цвета, какой возникает от смеси паров ТЭЦ, окружающих столицу, желтых фонарей МКАД и огромного добродушия, разлитого по евразийским просторам. На шпиле кремлевского дворца сверкнул первый луч солнца, а в Мавзолее, удобно устроившись на диване, ворочался Ленин, бормоча себе под нос: «Спасибо, Владимир Владимирович, от публики оградил, а то лежал раньше как торт в витрине. Теперь хоть по-человечески поспать могу, – вождь подправил под головой подушку с наволочкой из ивановского ситца. – Эх, курсантики. Хоть и зеленые еще, но не обосрались. Молодцы. А в прошлом-то году один обделался, хе-хе». Ленин закрыл глаза, и на его лице заиграли блики от лампадки, висящей в красном углу перед иконой Николая Чудотворца.

Все персонажи сказки заснули, кроме ректора Академии Федеральной службы безопасности. Он все еще бодрствовал, переживал за студентов. Из окна его квартиры виднелась заводская проходная с изображением Владимира Ильича, оно было покрашено серебрянкой. Под портретом красными буквами красовалось: «Ленин жил. Ленин жив. Ленин будет жить». Взгляд ректора привычно скользнул по крылатым словам.

«Что верно, то верно. Однако истину знают немногие», – заметил он и пошел на кухню ставить чайник.

Божественная комедия

Собрался в Кремле Государственный Евразийский Совет. Прибыли делегаты из самых далеких улусов. С хуторов, где медвежьим жиром лечат грипп. Из станиц, где ударом хлыста сшибают с плетня крынку. С берегов, где для модных французских корсетов добывают китовый ус. Короче, съезд был представительный и вопросы обсуждались не праздные. И вышел на середину круга Владимир Владимирович и сказал:

– Не сегодня-завтра, может, в самое ближайшее время, а в крайнем случае еще при нашей жизни, мировой терроризм сгинет. Мы победим. Наш бронепоезд не стоит на запасном пути, а выручает братские народы Полинезии, Трансильвании и южноафриканского буша. Никогда Россия, Золотая Орда, Византия и Восточная Пруссия не оставались равнодушными к э-э-э… О чем я? Бойцы! Грозные альбатросы революции! Еще прячется по углам недобитый враг. Еще крадется по темным закоулкам нашей революционной родины черная измена. Еще появляются на ее многострадальном теле подлые змеиные укусы. Но мы всегда на страже. Защитим. До последней капли. Нашей красной. Рабоче-крестьянской. Крови. Эскадрон, за мной, рысью… Похоже зря я утром CNN смотрел. Предупреждал ведь профессор Преображенский, не включать перед завтраком западные каналы. Кстати, есть объявление от администрации Кремлевского Дворца: «Владелец верблюда с коричневым седлом, просьба срочно подойти к месту, где стояло ваше животное». Товарищи, прошу соблюдать правила парковки.

Несколько делегатов от Монголии и Калмыкии встали и направились к выходу. Российский Лидер проводил их взглядом и продолжил:

– С помощью наших Военно-космических сил ось зла надломлена. Но рано праздновать победу. До корней и первопричины всемирных бед мы еще не добрались. Где они эти корни? Первопричина где?

– В Литве, Владимир Владимирович, – выкрикнул с места бывший омоновец Захар.

– Нет, Захар, Литва – это не причина, это следствие, и очень печальное следствие, и печальное прежде всего для самой Литвы.

– Товарищ Президент, – встрял Иван Ахлабыстин, – корень зла в человеческих пороках. В жадности, сребролюбии, унынии и прелюбодеянии. Не возжелай, как говорится, жены, осла, брата, ну вы знаете.

– От! – оживился Глава Государства. – Грехопадение! Конечно. Не пора ли навестить истинное змеиное логово? Где там оно? В Эдеме?

– Владимир Владимирович, я давно хочу с этим шайтаном встретиться. Один на один, – встал Глава Чеченской республики.

– Будет у тебя такая возможность, Рамзан, сядь пока. Итак, голосуем. Кто за то, чтобы жители Эдема сами определяли свое будущее, ну и по ходу помогли бы нам испытать новейшие образцы российского вооружения, подняв тем самым патриотический дух евразийцев, золотоордынцев, бурятов и дачников Кировской области. Кто за? Все? Следующий вопрос: кто пойдет?

В зале повисла пауза. Часть делегатов из Белоруссии попыталась незаметно покинуть зал через боковые двери. И снова раздался голос Рамзана:

– Разрешите, товарищ Президент!

– Рамзан, тебя уже записал. Кто еще?

Делегаты усиленно воткнулись в смартфоны. На лицо Российского Лидера легло разочарование. И вдруг послышался робкий девичий голос с задних рядов:

– Владимир Владимирович, я пойду. Меня запишите.

Это была Прокурор Крыма.

– Спасибо, Наташа, – Президент повеселел. – Я рассчитывал на тебя. Все, товарищи, объявляю заседание закрытым.

Делегаты начали разъезжаться по домам. На парковке среди верблюдов и Bentley они обменивались прощальными репликами, объятиями и поцелуями. А тем временем Владимир Владимирович, Рамзан и Наталья зашли в одну из кремлевских лабораторий, где стояло секретное оборудование. Там их посадили в кресла и надели им на глаза повязки.

– Ученые из Новосибирска разработали быстрый и эффективный способ перемещения в Эдем. Технология простая. Каждый должен представить свой личный рай, затем мы совместим фантазии в единую картину и материализуем. Можете приступать, – сказал сотрудник лаборатории в белом халате.

Троица добросовестно выполнила приказ сотрудника. Перед глазами Рамзана возникли дети, очень много детей. Они знали Коран и уважали старших. Затем появились лошади. Красивейшие арабские скакуны. В свою очередь Наталья растворилась в бесконечной толпе японских идолов, у каждого из которых был полумундир-полуплатьице и огромные глаза. А Владимир Владимирович, преобразившись в Чапаева, поплыл под огнем пулемета через Урал. Пули не брали его. Новосибирское оборудование начало фиксацию. Приборы зажужжали, зажглись контрольные лампы. Завелись застоявшиеся на морозе чипы «Эльбрус» и «Байкал». Стены комнаты затряслись словно в стиральной машине, и образы начали совмещаться в единую картину. Мощь президентского воображения рассеяла грезы Рамзана и Натальи. Им не оставалось ничего другого, как запрыгнуть на спину огромного Чапаева. Он греб одной рукой и время от времени резал воздух бессмертной фразой: «Врешь! Не возьмешь». Пули отскакивали от него словно горох. В таком виде отряд прибыл к воротам Эдема. Ворота были распахнуты. Спешившись и вернувшись в привычный облик, троица вошла в Сад. Некоторое время они бродили по Раю, принюхиваясь к прекрасным запахам, разглядывая чудесные растения. Однако никто не вышел к ним навстречу.

– Я вот, что думаю, – сказал Президент. – Здесь одетых людей недолюбливают. Даже если на них березовый листок. Я разденусь, а вы подождите за воротами.

Рамзан и Наталья ушли. Глава Государства снял одежду и в неглиже пошел по райским кущам. Через несколько минут навстречу ему вышел Господь.

– Здравствуй, здравствуй. Рад видеть. С чем пожаловал? – воскликнул Всевышний.

– Отец, – начал Владимир Владимирович, – я и мои друзья пришли помочь разобраться с мировым злом. Прими наше скромное участие в этом большом деле.

– Чем ты, Володь, мне всегда нравился, так это своей архаичностью. Не Президент, а прям архангел с мечом! Но времена сейчас другие. Раньше я тоже кипел, а теперь… Пусть человек сам выбирает. Ворота в Эдем открыты, – сказал Господь, потом посмотрел на Владимира Владимировича, и добавил: – Но ты, как я понимаю, хочешь Змея? Ушел он. Неинтересно ему у меня. Сейчас поймешь почему.

Господь дунул на землю, и верхний слой почвы с ближайших метров поверхности унесло. Открылось великое множество пыльных фигур, сидящих в позе лотоса, неподвижных с прикрытыми глазами.

– Прислушайся, – сказал Саваоф.

Российский Лидер опустился на землю и прислонил ухо к голове пребывающего в самадхи райского жителя и услышал: «На Волге широкой, на стрелке далекой ночами о чем-то поет пароход». Удивленный Президент прильнул к другому человеку и уловил: «Широка страна моя родная, много в ней лесов полей и рек, я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек». От третьего жителя доносилось: «Легко на сердце от песни веселой, она скучать не дает никогда, и любят песню деревни и села, и любят песню большие города».

– Отец, так это все наши люди? – загорелись глаза Президента.

– Да, сын мой, все из ЕАЭС. Не по зубам они Бесу.

Владимир Владимирович расчувствовался и не заметил, как Всевышний тактично скрылся в глубь Эдема по своим делам. Он привел себя в порядок и отправился к друзьям. Они ждали его у ворот.

– Ошиблись адресом, – сказал он. – Враг человеческий отсюда ушел. Похоже, надо в Царство теней идти. Думаю, попадем туда по новосибирскому алгоритму. Закройте глаза и представьте самое ужасное, неисправимое, страшное. Так и провалимся.

О чем подумали в тот момент соратники? Это закрытая информация. Могу лишь сообщить, что задуманное удалось. Они прибыли в Ад. И ворота там были заперты. По бокам от черно-коричневых створок стояли два огромных динамика, из которых раздавалась клубная музыка или, как ее называют жители близлежащих домов, адский бит. Троица постучалась. Выглянул охранник. Беглым профессиональным взглядом оглядел гостей, оценил их одежду и лица и дежурно произнес:

– Сегодня нельзя. Закрытая вечеринка.

И скрылся. Троица снова постучала. Секьюрити повторно отворил и на этот раз увидел дзюдоиста в кимоно, спецназовца в камуфляже и боевую японскую тян. В лицо его уперлись: укороченный АК-47, трехсотлетняя катана мастера Кобаяси-сан и непобедимый взгляд Российского Президента.

– В первый раз? – извиняющимся голосом отреагировал охранник. – Я проведу.

Он повел компанию внутрь заведения по длинному коридору, слева и справа от которого располагались зарешеченные помещения.

– Люди здесь свободных взглядов, прогрессивные, – он показал на комнату за решеткой слева. Там в полутьме перед телевизором сидел человек на мягком кожаном диване. Каждые пять минут он раздувался как огромный шар и взрывался. Тут же сбегались черти, собирали его обратно по кусочкам, вдыхали душу и снова сажали перед телевизором.

– Что смотрит? – поинтересовался Владимир Владимирович.

– Матч Ночной Хоккейной Лиги. Когда вы забиваете восьмой гол, его детонирует.

– Либерал?

– У нас вообще одни либералы. Посмотрите направо.

В комнате справа человек рвал на куски карту Российской Федерации, но карта мгновенно срасталась в цельную и даже прирастала новыми территориями, но мученик снова и снова пытался ее порвать.

– Поучительная история, – отметил Президент.

В следующей комнате было совсем темно, лишь в центре помещения виднелось что-то странное.

– Здесь мы держим тень или, как говорят у вас на Земле, отражение, принадлежащее часам патриарха.

– Вот где тварь! – воскликнул Глава Государства. – Мы-то с ног сбились.

– Дальше вам прямо по коридору до самого конца. А мне пора на пост, – попрощался охранник и удалился.

Конец коридора закрывала бархатная штора, над которой горела вывеска VIP-сауна. Троица брезгливо морщась прошла мимо заляпанной двуспальной кровати, бассейна с плавающими презервативами и оказалась в крайней комнате с баром и плазменной панелью. Там в кожаном кресле сидел Змей в черном халате и пускал дым из кальяна. Его хвост лежал на грязном полу. Змей был не склонен к общению.

– Че надо? – бросил он всей компании. – Мест нет. Валите на х*й отсюда.

Владимир Владимирович и Наталья вынули кресты. Рамзан достал полумесяц. Яркие жесткие лучи, исходящие от сакральных предметов, ударили по Змею. Он заметался по стенам комнаты, но троица ловила его и не давала скрыться. Змей упал на пол и завыл. Тут у Президента зазвонил мобильный, заиграла «Сормовская лирическая». Он остановил коллег и взял трубку.

– Володь, выйди на минутку, – послышался в трубке голос Саваофа.

Выйдя из комнаты, Российский Лидер увидел в коридоре Господа.

– Ты что, Голливуда насмотрелся? Молитвой и постом, молитвой и постом. Понял? – отчитал его Всевышний, стараясь не повышать голоса, и растаял в воздухе.

Глава Государства вернулся в комнату. Рамзан держал на прицеле распростертого на полу Змея, а Наталья ходила и рассматривала обои, склеенные из полос «Нью Таймс» и «Новой Газеты».

– Валить? – спросил чеченский лидер, показывая на стонущего Гада.

– Забудь о нем, – сказал Владимир Владимирович. – Есть новая информация. Срочно летим в Лос-Анджелес, и мне нужны адреса всех крупных голливудских продюсеров.

– Ура! – запрыгала Прокурор Крыма и захлопала в ладоши.

Серия «Владимир Владимирович и неуловимые мстители на Беверли-Хиллз» выйдет в ближайшую среду, не пропустите.