Текст книги "Проект «Сколково. Хронотуризм». Книга 1"

15

Вот это у его предков, русичей и татар, называлось доброй сечей. Не в смысле – добросердечной, ибо добром тут и не пахло. А в смысле – настоящей, молодецкой. А скорее – кровавой…

Можно было отступить, прикрывшись щитом от стрелков, вернуться назад, за стену. Или вообще свалить – типа за подмогой побежал и переждать, пересидеть где-нибудь в укромном месте. Авось никто на него не наткнется за последние несколько часов перед прыжком во времени обратно, в свой двадцать первый век.

Можно было… Но он не сделал этого. Потому что не мог бросить товарищей. Как тогда не смог проплыть мимо переполоха на чужом в общем-то судне и удрать, пока не поздно, подальше от пиратов и проблем на свою бесшабашную голову.

И потом, словно на какой-то миг удаль взыграла, а может, и гордость человека из будущего – мы там тоже кое-что можем и умеем. Захотелось совершить подвиг. Ну вот и совершай теперь.

Мамба уклонился от просвистевшего мимо копья, прикрылся щитом от другого, летевшего прямо в него. Отбросил пробитый щит с торчащим из него древком. Рубанул сплеча прыгнувшего на него стражника. Отлично заточенное стальное лезвие легко разрезало кожаный нагрудник, а вместе с ним и кожу. Противник вскрикнул, сбился с ритма атаки, а в следующую секунду был проткнут клинком.

Руслан крутанулся на месте, отбил нацеленное ему в голову острие копья. И нырнул вниз, рубящим движением вскрыл живот нерасторопному стражнику. Тут же вскочил, отпрыгнул и принял на клинок удар топора дюжего воина. Закаленное лезвие выдержало удар, Руслан скользящим движением отбросил вниз оружие противника и через мгновение достал кончиком меча яремную вену.

Пока ему везло – он успел вывести из строя и отправить к богам троих врагов, а у самого ни царапины. А вокруг кипел бой. Его соратники рубились на мечах, размахивали палицами, тыкали копьями и метали дротики. Особенно отличался Алгур, который просто проламывал черепа вместе со шлемами своей устрашающего вида палицей. Мелькал бешеными высверками и меч Урала. Немало стражников пало замертво, но появились первые жертвы и среди нападавших.

Группа штурмующих увязла в схватке у парадного крыльца дворца наместника. И это предрешило исход сражения.

Мамба не заметил, как из дальнего конца двора, где виднелись среди пальм какие-то приземистые строения, к ним ринулось десятка два хорошо вооруженных воинов. И уж понятия он не имел, что это были гвардейцы из расквартированного неподалеку гарнизона, частью которых по приказу Зарикума недавно усилили охрану дворца. Словно чуял что проклятый наместник.

Вошедший в боевой раж хрононавт успел снести башку еще одному стражнику, как почувствовал сильный удар по корпусу. Бронежилет, конечно, сделал свое дело – защитил тело, но все равно гематома величиной с чайное блюдце ему теперь обеспечена. Руслан с перекошенным от ярости лицом обернулся, приметил заносящего копье для повторного удара охранника и сделал молниеносный выпад. Клинок проткнул панцирь с нашитыми на него медными чешуйками. Воин упал, но к Руслану вмиг подскочили двое. Один пошел в лобовую атаку, они скрестили мечи, а вот второй сзади обрушил тяжелую медную булаву на шлем повстанца.

Словно сверхновая вспыхнула под его черепной коробкой. Последнее, что он успел увидеть, были царевич и воевода, яростно рубящие и крушащие всех вокруг себя, но неуклонно теснимые врагами к воротам. А потом наступила тьма. И вместе с нею ушла боль…

Боль вернулась внезапно – вынырнула из черноты беспамятства вместе с сознанием. Она тупо сверлила череп, простреливая мозги, а еще рвала все связки и мышцы. Да что за наказание такое?!.

Пульсирующие перед заплывшими глазами разноцветные круги понемногу слабели, истончались и рассеивались. И когда он наконец сумел кое-как разлепить веки, то увидел под собой каменный пол, причем голова его находилась где-то на уровне двух метров. Твою мать, неужели…

Он с трудом, превозмогая боль в затекшей шее, повернул голову вбок, скосил до предела глаза. Ну да, так и есть: на дыбу повесили, мерзавцы ископаемые! Или что там у них заменяло это орудие пыток. Связанные за спиной руки – до посинения перетянули запястья канатами, палачи шумерские! – были вывернуты до невозможности в плечевых суставах. Блин, а ведь и впрямь так можно связки порвать!.. Как быть?

Он бросил все еще затуманенный контузией взгляд вниз. Ноги тоже оказались накрепко связаны в щиколотках. Бронежилета-разгрузки со всем его содержимым не наблюдалось. Сняли, значит, как и рюкзак с вещичками и аппаратурой. Лишь бы не сломали там чего… Ох, йо-о-о, да какая на хрен аппаратура?! Тут жареным запахло! Паленым, язви их всех в кочерыжку! А в первую очередь его самого язви. Это ж надо было так влипнуть – все приключений искал себе на известное место. Вот и нашел! Сейчас вот точно поджарят – на костре или в котле с кипящим маслом заживо сварят. Что там у них еще в почете было?..

Эх, хоть бы время заветное подошло. Кстати, сколько еще осталось? Часы-то наверняка увели…

К его удивлению, часы не тронули: он ощутил приятную шероховатость кожаного ремешка на левом запястье, как и обе камеры – в поясе и на головном обруче. Да, все до последнего увидят операторы из Сколкова, даже если по частям он вернется обратно. А до возврата осталось бог знает сколько – не дотянуться, не увидеть, и пошевелиться-то лишний раз невозможно – тут же боль в плечах резкая пронзает. Словно каленым железом изнутри жгут.

Но, по всем прикидкам, не мог он пребывать в бессознательном состоянии долгое время – значит, как вздернули, так и начал приходить в себя. А если так, то скорее всего еще часа два ему тут париться. Но до того его – сто пудов – запытают до полусмерти, а потом либо на костре зажарят, либо на кол посадят, как вон там, на дороге смерти. У этого наместника, видать, развлечения такие. Садист треклятый!..

Мелькнула мысль: «А что с остальными? Как Урал с Алгуром? Живы ли? Может, тоже в полон взяли?.. Если они сумели уйти и остаться на свободе, то как это повлияет на его положение?»

Додумать он не успел – в комнату вошли трое стражников и устремились к нему. Один из них с ходу заехал кулаком по лицу – наверное, таким способом решил привести в чувство. Ну привел – Мамба непроизвольно дернул головой и прошипел от боли, ибо здоровенный охранник свернул ему нос.

Второй с изуверской радостью на лице использовал беспомощного пленника в качестве боксерской груши. Двинул в ухо, тут же нанес удар под дых. «Давайте, мрази, бейте! – скрежетал зубами Руслан. – Мне бы руки развязать, вот тогда потанцевали бы вчетвером…»

Потом его сняли с дыбы, освободили от пут ноги, но руки оставили связанными. Толкнули в сторону двери – колени его подогнулись, и он рухнул, не в силах устоять, до того вдруг ослаб. Мучители попинали его для острастки – били, старательно целясь, чтоб ничего не сломать, видимо, приказа такого не было – калечить пленника. На минуту оставили, отошли, весело переговариваясь. Тоже слегка запыхались. Потом его подхватили под локти и повели куда-то длинными темными коридорами.

Наконец пришли – его подвели к высоким резным дверям. Створки распахнулись, несколько вооруженных до зубов охранников приняли пленника из рук товарищей. Его довели до середины обширного зала и бросили оземь, точнее, на выложенный декоративными плитами пол. Прямо перед высоким постаментом, на котором в широком, богато изукрашенном кресле («Трон это такой», – не к месту мелькнула мысль) восседал бугай в халате, усыпанном драгоценными каменьями, тянущими на целое состояние по нынешним расценкам.

К Руслану тут же подскочил пожилой мужик в чуть менее богатом одеянии, пнул его:

– Встань на колени, душегуб!

Мамба счел за лучшее подчиниться – опять его угораздило попасть в плен, потому не время права качать.

Пожилой – Мамба окрестил его про себя визирем – подобострастно уставился на правителя. Лугаль сделал небрежный жест рукой, понятный для слуги.

– Отвечай, – прикрикнул на него «визирь», – кто таков, откуда прибыл? Как с заговорщиками сблизился?

Мамба едва не расхохотался – если б не трудное положение, в котором он оказался, точно бы фыркнул. История повторялась: еще один Алгур выискался. Но делать нечего, нужно что-то отвечать, и от того, что именно он скажет, зависит его дальнейшая судьба.

Он повторил все – слово в слово, что ранее поведал своим боевым товарищам. Насчет того, как примкнул, решил слегка слукавить. Сказал, что его просто наняли, ничего толком не объяснив. Дескать, он тут человек новый, знать ничего не знал. А вот его умением поражать врагов воспользовались, посулили горы золотые. К тому же ведь не кто-то, а царевич, сын прославленного Ур-Намму, да упокоится его душа в небесных садах Энлиля!

Его выслушали, не перебивая, затем «визирь» глянул на хозяина. Наместник медленно поднялся, сделал шаг, другой, застыл на постаменте, этакой глыбой возвышаясь над всеми присутствующими. И неожиданно тонким голосом завизжал:

– Ах ты собака! Да как ты посмел поднять свои грязные лапы на моих воинов! Да за это тебе кишки выпустят, шкуру с тебя живьем сдерут, в котле заживо сварят! – Он отдышался и продолжил уже более спокойным тоном: – Но сначала я самолично буду мучить тебя и пытать. Сниму с тебя кожу, напущу туда скорпионов, а потом зашью. А за то, что ты посягнул на мое священное право верховного судьи и властителя в Ассуре, тебя посадят на кол. Как и твоих поганых дружков, которые сейчас вопят от ужаса и боли, если еще не сошли с ума. – Он сделал повелительный жест страже: – Отведите его обратно, а вначале покажите казненных преступников.

Зарикумовы охранники схватили пленника, поволокли его наружу. Теперь маршрут их изменился. Руслана вывели во двор, пинками и тычками погнали вперед, к небольшому парку с фонтанчиком. В парк они не пошли, обогнув его. И глазам измученного искателя приключений предстала еще одна жуткая картина. Нескольких выживших повстанцев посадили на колья. Но то были не обычные, тонкие деревянные жерди или металлические стержни. Толщина этих медных заостренных столбиков была такова, что жертва не умирала скоро, пронзенная насквозь, нет, подвергнувшиеся подобной пытке люди медленно, с дикими мучениями и болью, миллиметр за миллиметром сползали вниз. Толстый кол ломал тазовые кости, не в силах быстро проткнуть тело через анальное отверстие.

Мамба скривился от жалости к соратникам и отвращения к забавам садиста-наместника. Одно утешало: царевича и верного ему воеводы среди несчастных не было. Да и нигде не было видно. Будь они мертвы, мерзопакостный лугаль наверняка выставил бы их тела на всеобщее обозрение. И на поругание. Выходит, его друзья живы? И надежда, что они готовят новое нападение, не напрасна?..

Руслан, несмотря на мучительную боль, наметанным взглядом отметил, что ворота впереди наглухо закрыты, а возле них расположилась усиленная охрана. Да и повсюду возле стен виднелись группы верных Зарикуму воинов. Это значит, что дворец в осаде и вряд ли они успели послать гонца в столицу, к царю Шульге, чтоб тот прислал подмогу своему ставленнику.

Но что это дает ему лично? Да, собственно, ничего. Его пять раз успеют умертвить, прежде чем восставшие соберут достаточные силы и сумеют ворваться внутрь цитадели. Его ждало веселое развлечение – пытка до смерти. Нужно срочно что-то придумать, как-то потянуть время. Еще целых полтора часа париться здесь – он успел, извернувшись, бросить взгляд на часы.

Дав ему вволю наглядеться на умирающих лютой смертью товарищей, стражники поволокли его дальше. Забросили в пыточную, где снова подвесили на дыбе. И оставили – горестно размышлять о превратностях судьбы.

16

Боль опять схватила и не отпускала – вначале острая, затем тупая, ноющая боль в растянутых связках и вывернутых суставах. Такой ли участи он себе хотел? А ведь это еще цветочки по сравнению с тем, что его ждет.

Были моменты, когда он в ходе своих путешествий терпел лишения – голодал, мерз, страдал от жажды. И все же это не шло ни в какое сравнение с мучениями от пыток, не говоря уже о смерти, которая приходит, когда ее совсем не ждешь.

Так за каким лешим он довел себя до такого состояния?! Руслан твердо усвоил в жизни один принцип: во всех своих бедах винить нужно только самого себя. Это именно ты выбрал такой путь, который привел тебя туда, куда ты, может, вовсе и не хотел попасть. Именно ты сам являешься творцом своей судьбы, и все вокруг – люди, вещи, обстоятельства, ситуации – возникли именно потому, что ты притянул их к себе. Так что и винить нужно лишь себя, родимого.

Вот он – искал приключений на свою задницу? Искал. Рисковал здоровьем, а порою и жизнью? Рисковал. Не сиделось дома, у теплого камина? Нет, не сиделось, хотелось быть не таким, как все, а сердце рвалось в дальние дали и неизведанные земли – для него неизведанные… Ну так чего теперь переживать – получи то, что хотел. То, что закономерно вернулось как справедливое воздаяние за неугомонный характер и мятущуюся душу. Тут поневоле поверишь в карму.

И еще он понял с очевидностью: здесь и сейчас творятся жуткие, жестокие и опасные вещи. Реальные вещи! Это вам не стрелялка-бродилка компьютерная… Здесь и сейчас умирают по-настоящему и возродиться, просто перезагрузившись, увы, не получится. Если только ты не Создатель этой игры под названием «Земная жизнь».

И вот тут Руслан впервые реально струхнул. Понял, что на самом деле он – ничтожная, никому не нужная песчинка. Клоп, которого раздавят просто так – походя. И тогда исчезнет весь этот мир, пусть и не совершенный, но зато такой прекрасный, такой яростный, такой желанный – со всеми своими красками и ароматами, присущими только ему мелодиями и песнями. Мир, в котором он худо-бедно прожил сорок с лишком лет. И хотел прожить по крайней мере еще столько же, а лучше – побольше…

Внезапно, уже пребывая в каком-то полузабытьи, он вспомнил, отчетливо увидел картинку, как в своем автономном походе к Северному полюсу в один из дней (а точнее, во время полярной ночи) едва не загнулся. Но тогда у него были свободными руки и ноги, и там никто не угрожал ему расчетливым и спланированным смертоубийством – только слепые силы природы, безучастная ко всему сущему стихия. А с ней можно было потягаться, особенно ему, спецу по выживанию.

В очередном странствии он решил достичь крайней точки планеты на севере в одиночку и на своих двоих – точнее, на лыжах. Все, что было нужно для такого странствия, покоилось в большущем рюкзаке и на нартах, которые он тащил за собой, впрягшись вместо собаки или оленя.

До полюса оставалось каких-то двадцать километров, когда он, вконец вымотанный, решил сделать привал и как следует передохнуть. До этого он останавливался на короткое время и, разбив палатку, забывался коротким сном прямо на льду. Залезал в спальный мешок и засыпал.

Сейчас он решил переночевать основательно. После того как установил и укрепил палатку, достал инструмент и нарезал ледяных и снежных кирпичей. Из них сложил стены вокруг жилища – с трех сторон, чтобы защищаться от ветра, который в этих краях достигал порою тридцати метров в секунду. При морозе до сорока градусов, а то и больше эффект получался просто убийственный. А тут как раз разыгралась буря, повалил снег, и хоть температура повысилась, зато шквалистый ветер с неистовой пургой делали невозможным пребывание на открытом воздухе.

Палатка, сделанная из многослойной прорезиненной ткани и к тому же защищенная ледяными стенами, держалась крепко. Руслан разогрел на примусе нехитрый ужин, проглотил его и, спрятавшись в теплом спальном мешке, заснул. А ночью началось торошение льда.

Льдина, которую он выбрал для ночевки, на вид выглядела крепкой, да и просторной – не меньше километра в длину и полкилометра в ширину. С четырех сторон от других льдин ее отделяли трещины, но и они успели зарасти свежим ледком.

Увы, природная стихия в этих краях, как по большому счету и везде, непредсказуема. Внезапно начались подвижки льда. Льдины налезали одна на другую, в одних местах вздымая торосы, в других раскалывая толстые плиты, перемалывая их в крошево.

Чуткий даже во сне слух путешественника-экстремала уловил первые признаки тревоги. Руслан успел проснуться, вылезти из мешка, собрать вещи в рюкзак, и тут прямо под ним с рокочущим грохотом образовалась трещина. Кажущаяся крепкой ледяная платформа разошлась на добрых пару метров, и человек рухнул в образовавшуюся полынью.

Тут же вынырнул, цепляясь за скользкие ледяные края. Не сразу, но через несколько мгновений ожгло холодом. Он понимал, что еще немного, и тело сведет судорогой, а тогда читай заупокойную, если успеешь. Руслан сорвал зубами рукавицу, закоченевшими пальцами выхватил нож, который висел в ножнах на поясе и с которым он не расставался даже во сне, и, воткнув клинок в лед, принялся постепенно, сантиметр за сантиметром подтягивать тело к спасительной тверди.

Он вылез, успел до того, как отказали бы все мышцы и связки, а тело безжизненным кулем ушло бы в темные студеные глубины. Откатился подальше от места разлома, который все так же трещал, норовя разойтись еще больше.

Не дав себе даже отдышаться, он начал двигаться. Прежде всего попытался спасти экипировку – ему это удалось. Оттащил далеко в сторону палатку, нарты и чудом уцелевший рюкзак. А вот спальному мешку и меховому коврику под ним не повезло – оба затонули, не прошло и минуты.

Руслан трясся, как осиновый лист на промозглом ветру: все же купание в ледяной проруби – это не погружение где-нибудь на Красном море. Дальше началась борьба за выживание. Переохлаждение на морозном порывистом ветру грозило как минимум воспалением легких, а как максимум – скорой смертью.

Руслан, выбрав место побезопасней, заново установил палатку. Укрепил ее нартами. Залез внутрь, разделся, принялся до покраснения растираться спиртом. Затем переоделся в сухое. Зажег керосиновые лампы и развесил возле них мокрую одежду.

Потом достал все тряпье, какое было, и зарылся в этот ворох. Перед этим принял сто грамм внутрь. До самого утра, которое и утром-то нельзя было назвать – все такая же темень полярной ночи, он дрожал, пытаясь согреться. Наутро у него начался жар. Так он и пролежал, потея и корчась в лихорадке, несколько суток. Принимал таблетки, выпивал сто грамм, закусывая салом с луком и чесноком, потом проваливался в забытье.

Крепкий организм экстремала победил – лихорадка и жар отступили, температура спала, и он задышал свободно и легко. Еще сутки отмерил на то, чтобы окончательно прийти в себя и набраться сил. А потом продолжил путь – как будто и не было ничего, как будто наполненные борьбой за жизнь часы и дни просто привиделись. Дурной сон и не более…

Все это пронеслось сейчас в сознании Мамбы. Да, он выжил тогда, используя свои физические данные – силу, ловкость, выносливость, задействовав все резервы своего тела. Но сейчас, в сложившейся ситуации, это не спасет – никакая сила нынешнюю солому не сломит. Выходит, спасение нужно искать в другом – в умственном превосходстве над врагом. В находчивости, изворотливости, хитрости. У него есть одно преимущество – он человек XXI века. За его плечами многотысячелетний опыт цивилизации. И многовековая мудрость человечества. Он должен, просто обязан перехитрить противника и обставить того.

От мертвого ишака ему уши, а не жизнь мамбетовская!

И Руслан напряг свой мозг. И – о чудо! – тут же куда-то ушли боль и страх, голова заработала в полную силу, перебирая варианты спасения, отбрасывая маловероятные и неосуществимые и помечая интересные.

Вскоре Руслан понял, что ему нужно было делать. Вернее, попытаться сделать. Вещи у него все отобрали. Обыскали на совесть – лишь часы и замаскированные в ремне и налобном обруче мини-камеры оставили. Ага, ну и о чем это говорит? Не о том ли, что барахлишко его – большей частью диковинное и непонятное для обитателей дворца – где-то складировано и ждет своего часа? Наверняка правителю доложили о странных предметах экипировки заезжего бунтаря. Может, даже показывали. И какой же правитель, если он не совсем дурак, не заинтересуется артефактами – магического, не иначе, происхождения?

Еще как заинтересуется. И не говорит ли это о том, что его именно поэтому не сразу на кол посадили, – хоть и хочется, ох как хочется сделать это садисту Зарикуму! – а вот оставили на дыбе повисеть и крепко подумать над своими ошибками?..

А если так, то не убьют и не замучают его пока – сделать это всегда успеют. Но вначале нужно им разобраться, не великий ли он маг? И как можно воспользоваться этими непонятного назначения и действия заколдованными штуками?..

Только мысль оформилась и Руслан решил, что надо прикинуться раздавленной вошкой и на коленях вымолить помилование, как раздался шум отодвигаемых засовов, тяжелая дверь распахнулась и в пыточную, в сопровождении стражников, вошел давешний «визирь».