Текст книги "Расцвет и упадок цивилизации (сборник)"

 
Царю нужны для войска солдаты,
Подавай же ему сыновей, —
 

пелось в рабочей «Марсельезе». Царя нет, но солдат требуется больше прежнего. «Но мы окружены врагами, мы должны быть готовы к защите». То же самое говорили и в царское время, и с гораздо большим правом при наличии могущественной Германии и Японии и многих несравненно более сильных, чем в настоящее время, потенциальных врагов: Австро-Венгрии, Турции, – и при отсутствии опоясывавшего нас кольца союзников. Но царская Россия была агрессивным государством, мы же не агрессивны. На моей памяти в 1904 году Япония первая напала на Россию, в первой мировой войне не Россия была инициатором войны. А сейчас: Финляндия, Польша, Латвия, Эстония, Литва, Румыния, Венгрия…

К п. 15. Но мы готовы разоружиться и призываем к разоружению. Первый призыв к разоружению был в свое время сделан Николаем II, за которым последовало две Гаагских конференции. Из этого ничего не вышло и не могло выйти, т. к. этот призыв был выражением наивного (Берта Зуттнер) или лицемерного буржуазного пацифизма.[58]58
  Гаагские мирные конференции состоялись в 1899 и 1907 годах. В первой из них, созванной по инициативе России, участвовало 27 государств. Были приняты три конвенции. В 1907 году участвовало 44 государства, принявшие 13 конвенций. В 1955 году правительство СССР заявило, что признает ратифицированные Россией конвенции и декларации 1899 и 1907 годов в той мере, в какой они не противоречат уставу ООН.
  Берта Зутнер (1813–1914) – австрийская писательница и общественный деятель-пацифист, лауреат Нобелевской премии мира 1905 года. Ее роман «Прощай, оружие» (1889) сыграл большую роль в мировом пацифистском движении. Активно участвовала в Гаагской мирной конференции 1891 г. и затем возглавила движение пацифистов Европы. Способствовала решению А. Нобеля выделить специальную премию мира.
  В ООН были разработаны и приняты важные документы в области естественного международного права. Всеобщая декларация прав человека, принятая в 1948 году, содержала лишь нормы-рекомендации. Они регулировали отношения между государствами, но не имели обязательной силы. В 1966 году были приняты два Пакта о правах человека: Пакт о гражданских и политических правах и Пакт об экономических, социальных и культурных правах. Советский Союз ратифицировал оба пакта в 1973 году, они вступили в силу только в 1976 году. Пакты как международные договоры содержат обязательные нормы поведения. Для выполнения положений Пакта о гражданских правах создан международный механизм контроля. Он включает Комитет по правам человека, состоящий из 18 независимых экспертов, избираемых государствами-участниками Пакта и выступающими в личном качестве. На 1 сентября 1982 года 70 государств стали участниками Пакта. В 1966 году в ООН был принят и открыт для подписания Факультативный Протокол к Международному Пакту о гражданских и политических правах. Государства, подписавшие Протокол, признают компетенцию Комитета принимать и рассматривать письменные жалобы о нарушении прав человека от отдельных лиц. Только в середине 90-х годов Россия подписала Протокол.


[Закрыть] Сейчас мы вступили на тот же путь и надеемся, что он приведет к цели. Есть, правда, отличие современной позиции от позиции Николая II. Сейчас СССР имеет такие мощные ракеты, которых раньше не было, и на этот аргумент «с позиции силы» и рассчитывает. Но если по-настоящему отказаться от аргументации с позиции силы, то пацифистское разоружение может быть произведено только при признании обеими сторонами какой-то организации для решения международных конфликтов, решению которой все должны подчиняться. ООН, очевидно, не годится. Если какая-либо страна не подчиняется ООН, наши газетчики поднимают вой: «Какой позор, она не слушается решения ООН». А если ООН вынесет решение против нас, газетчики кричат: «Позорное для ООН решение». Получается истинно готтентотская мораль.

К п. 16. Апология революций. Есть революция и революция. О великих ученых мы говорим как о революционерах в науке. Такая революция почтенна, и если в политике мы можем добиться крупного поворота с минимальным насилием, как в Индии, то такую революцию можно только приветствовать. Но у нас считается обязательным приветствовать кровавую революцию со всеми ужасами гражданской войны, и кто противится этому, того называют гнилыми либералами, интеллигентскими хлюпиками. Но такая апология кровавой, беспощадной революции естественно приведет к идеализации кровавых палачей Марата, Робеспьера и Сен-Жюста, своим поведением подготовивших приход Наполеона к власти.[59]59
  Оценка Любищевым тактики террора во Французской революции и критика им позиции марксистского комментатора образца 50-х годов справедливы. В 1991 году была переиздана на русском языке книга английского мыслителя и историка начала XIX века Томаса Карлейля, написанная еще в 1837 году – «Французская революция. История». (М.: Мысль, 1991). Историк В. Г. Сироткин в послесловии пишет, что во французской леворадикальной и марксистской историографии XX века долгое время «господствовали некритическое восприятие якобинской диктатуры и едва ли не культ Робеспьера, как обратная реакция на его забвение в официальной Франции… самое противоречивое и спорное во Французской революции – якобинский террор – было возведено в абсолют… Влияние идеологии и практики якобинцев на большевиков в 20-х – начале 30-х годов было огромным». Сироткин сообщает, что к 200-летию революции во Франции с помощью ЭВМ был произведен анализ жертв якобинского террора 1793–1794 годов. Оказалось, что «враги нации» дворяне составляли всего около 9 % погибших, остальные 91 % – рядовые участники революции, в их числе 28 % – крестьяне, 30 % – рабочие. Робеспьер и якобинцы, сами павшие в огне развязанного ими террора, рассматриваются ныне как доктринеры-фанатики, которые, как справедливо замечает Сироткин, готовы защищать чистоту доктрины путем отсечения чужих голов, да еще во имя личной диктатуры.


[Закрыть]

Сент-Экзюпери хорошо видел изнанку революции в испанской гражданской войне и прекрасно характеризовал психологию крайних революционеров, испанских анархистов, но обобщил это на всех революционеров в своей статье «Послание к заложнику»: «Передовые отряды революционеров, к какой бы партии они ни принадлежали, охотятся не на людей (они не взвешивают людей по существу), а на симптомы. Правда их противников кажется им эпидемической болезнью, и они расстреливают, не очень-то задумываясь».

Лозунг «гражданская война есть повивальная бабка истории» – ничуть не лучше лозунга Ницше: «война есть гигиена истории». Оба – порядочная мерзость. Почтения заслуживают революции, возникавшие стихийно, как наша февральская революция. Смысл ее глубоко гуманен: солдаты не прямо восстали на царя, а прежде всего отказались стрелять в рабочих.

Революционеры любят привлекать арифметику революции (как в пьесе «Разлом»): надо истребить несколько тысяч, чтобы спасти миллионы. Конечно, если тысяча бандитов угрожает жизни хотя бы того же количества или даже меньшего невинных безоружных людей, мы вправе применить оружие против бандитов. Но вправе ли мы уничтожить хотя бы одного заведомо невинного человека без его согласия? Справедливы ли древние обычаи человеческих жертвоприношений или обычаи древних славян:

 
Самый Новгород тем ведь и крепок,
Что под башней одной, за Софийской стеной,
Там зарыт был один малолеток.
 

Современное подлинно прогрессивное правосознание не мирится с человеческими жертвоприношениями, и с этим не мирится Сент-Экзюпери:

«Здесь арифметика не приложима. Сто тысяч страдающих не более ужасны, чем страдания одного. Часть не увеличится от числа». Сходно думал и Достоевский (весьма возможно его влияние).

Да кроме того, правильно ли рассчитывали? Объявили войну войне и вызвали гражданскую войну с ее болезнями, разрухой и страшным голодом. Конечно, лучше всего было бы, если бы согласились на мирные переговоры с Германией, но считали, что цель войны будет достигнута только тогда, когда Германия будет разгромлена. Германия была разгромлена, а через несколько лет появилась куда более страшная, чем Германия Вильгельма, Германия Гитлера (…). Требования безусловной капитуляции, очевидно, плохое средство для ликвидации врагов. В сумме после гражданской войны жертв оказалось больше, чем если бы война продолжалась совместно с союзниками.

При коллективизации огромные жертвы были вызваны не внешним врагом, а собственным непониманием деревни, фанатизмом и упорством и все той же звериной беспощадностью к «классовому врагу». Но зато сейчас мы пожинаем плоды: смертность сейчас ничтожна по сравнению с дореволюционной. Она уменьшилась повсюду благодаря огромным успехам медицинской науки. В этих успехах роль СССР не так велика, а роль в осмеянии великих имен медицины (Вирхов, Пастер) и в шарлатанстве и тупоумии (Бошьян, Лепешинская) рекордна. Кроме того, цифра смертности зависит от точки зрения: когда считать начало жизни человека. По-европейски – с момента рождения, по-китайски – с момента зачатия (что более соответствует научному пониманию жизни). Тогда аборты следует считать насильственной смертью людей в возрасте немногих месяцев. Эта арифметика кошмарна и строго засекречена.[60]60
  Рассекречение медицинской статистики, включая данные о числе абортов, произошло лишь в конце 80-х годов в ходе «перестройки». Опубликованные данные см. в примечании № 23 к 1.1.


[Закрыть] Из слов одной почтенной женщины-врача, работницы одной из крупных больниц Ленинграда, узнал, что только в этой больнице за неполный год было сделано 9 тысяч абортов.

Революция, как всякий важный процесс, развивается по внутренним законам и всегда полностью не осуществляется. Контрреволюция в той или иной форме (или, правильней, антиреволюция) не есть нечто навязанное извне неизменному процессу революции, а есть нечто закономерное, как пишет Септ-Экзюпери:

«Во всех смыслах все революции оказываются преданными: под словом „предать“ я понимаю не превращение, достойное сожаления, но просто непредвиденное, может быть, даже счастливое превращение».

Чтобы превращение революционного режима в нормальный было счастливым, оно должно быть осознанным. Надо оглянуться на пройденный путь, пересмотреть все сделанное. Это и называется ревизионизмом в истинном смысле слова. Ревизия не означает обязательно изменение, как не после каждой бухгалтерской ревизии бухгалтер попадает под суд. Но невозможно воздержаться от изменений, и «слепые» изменения приводят обычно к неосознанному предательству революции.

К п. 17. Обобществление орудий производства уже само по себе ликвидирует основные бедствия старого общественного строя. Здесь происходит путаница средства и цели. Капитализм вызывает справедливое возмущение следующими своими свойствами: 1) Эксплуатация рабочих, живших в нищете, в то время как капиталисты утопали в роскоши. 2) Коррупция государственного аппарата. 3) Стимуляция вооружения, а следовательно, и войн. 4) Захватнические войны. 5) Безработица, приводящая к нужде и голоду. 6) Проституция. 7) Ограничение медицинской помощи из-за дороговизны. 8) Ограничение просвещения и т. д. Все это марксизм сводил к одной главной причине: наличие средств производства в руках капиталистов.

Это было ликвидировано, а что получилось? Конечно, сглажены контрасты: таких богачей, какие были раньше, сейчас в СССР нет. Достигнуто огромное повышение уровня производства, что-то примерно в 30 раз, на душу населения – примерно двадцать. Казалось бы, этого достаточно, чтобы совершенно ликвидировать бедность, доводящую до нищенства. Этого не случилось: даже в городах, которые страшно развились после революции, есть много очень бедных семей, а в деревнях еще больше. Крестьянин лишился лошади (средства производства!), за исключением мусульман, был ряд страшных голодовок, неслыханных в XIX веке, крестьянину приходилось работать без всякого вознаграждения.

Новая верхушка советского общества отнюдь не отказывает себе в роскоши, большей частью за закрытыми дверями, а шикарные автомобили «Чайка» (совершенно ненужная роскошь) продуцируются только для нынешней знати; под дома отдыха и санатории для привилегированных отхватывают даже общественные парки (Гурзуф).

Но зато сейчас нет лентяев! Пожалуй, иногда хочется, чтобы некоторые наши общественные деятели поменьше трудились. Ишков[61]61
  Ишков – министр рыбного хозяйства СССР, занимавший этот пост более 20 лет.


[Закрыть]перевыполнением планов обезрыбил Волгу и другие водоемы; другие заготовители хищнически истребляют леса, Зверев своей налоговой политикой привел к гибели большинство садов на Украине, качество строевого леса таково, что во многих городах в массе свирепствует домовой грибок, о котором мало кто слыхал раньше, поддержка «мичуринской» биологии и Лысенко привели к падению урожайности и бессмысленному внедрению хлопчатника на Украине и т. д. И что же? Привлекли к ответственности виновников? Нисколько. Они получают ордена за свою деятельность! Хотя многие из них называются «ответственными работниками», их надо называть безответственными, более безответственными, чем капиталисты, потому что капиталист, если будет заниматься подобными художествами, то очень скоро разорится, что с ними постоянно случается. А эти – не разорятся, их даже ругнуть как следует не позволят. Когда Овечкин[62]62
  Овечкин В. В. (1904–1968) – советский писатель, известен своими честными повестями и публицистическими статьями на деревенскую тему о положении в колхозах. В архиве Любищева есть письмо к Овечкину, оставшееся без ответа.


[Закрыть] написал резкое письмо по поводу Ишкова, на следующий день было постановление ЦК о том, что он слишком резко выразился, и вскоре после этого Овечкин ушел из редакции «Литературной газеты».

Это все ошибки, но зато по ряду отраслей мы перегнали многие страны и скоро перегоним Америку. Но по нефти, например, нас снова обогнала Венесуэла. По чугуну и стали – мы идем быстро, по официальной статистике, но почему строят так мало железных дорог (на семилетку рассчитано около 20 тыс. км новых и вторых путей), почему так мало железных крыш в деревнях, почему часто недостает даже гвоздей? Все на оборону? И это называется разоружением? Почему так мало строят шоссейных дорог? Их сейчас 200 тыс. км, в США – больше 3 млн. Строят у нас по 10 тыс. км в год, для того, чтобы догнать Америку, надо около 300 лет, а это важнее свинины для крестьянина.

Обобществления средств производства недостаточно для того, чтобы считать социализм построенным. «Социализм есть строй, по всем признакам противоположный капитализму и всякому несовершенному строю». Капитализм обвиняют в анархии производства, но она есть и у нас, капитализм обвиняют в хищническом хозяйничаньи, но с рыбой, лесами и сельским хозяйством у нас хищничество еще большее, а не меньшее. Наконец, социализм немыслим без свободы. Определение «социализм» должно быть не худшим, чем старое определение царства Божьего: «полная свобода частей при совершенном единстве целого».[63]63
  Выводы о необходимости сочетания социалистических преобразований с личной свободой, призывы соблюдать такое трудное на практике сочетание и предсказания многих социальных бедствий, если этого не будет, содержались в отчаянных письмах, которые В. Г. Короленко писал из Полтавы к Луначарскому еще в 1920 году. Эти письма были опубликованы в СССР лишь в 1988 году и остались неизвестными Любищеву. Короленко писал: «Социальная справедливость – дело очень важное, и вы справедливо указываете, что без нее нет и полной свободы. Но и без свободы невозможно достигнуть справедливости. Корабль будущего приходится провести между Сциллой рабства и Харибдой несправедливости, никогда не теряя из виду обеих вместе. Сколько бы вы не утверждали, что буржуазная свобода является только обманом, закрепощающим рабочий класс, в этом вам не удастся убедить европейских рабочих… Политических революций было много, социальной не было еще ни одной. Вы являете первый опыт введения социализма посредством подавления свободы. Что из этого может выйти? Не желал бы быть пророком, но сердце у меня сжимается предчувствием, что мы только еще у порога таких бедствий, перед которыми померкнет все то, что мы испытываем теперь». В кн.: Свободы вечное преддверье. Ленинград: Худож. лит., 1990. С. 235–237.


[Закрыть] Если такой строй построить невозможно, то значит – социализм невозможен, но мы должны стремиться к этому, хотя бы недостижимому, идеалу. Обобществление орудий производства – это признак этатизма, а не социализма, и упор на эту сторону вопроса естественно привел к сближению сталинизма и гитлеризма.

Но если обобществление средств производства не является достаточным признаком социализма, то является ли оно необходимым? Мыслим ли социализм при некотором сохранении частной собственности на средства производства? Я думаю, частная собственность должна быть исключена в тяжелой промышленности, т. к. огромные размеры этой индустрии и являются источником того захвата власти, который фактически осуществляют, например, американские миллиардеры. Но Кропоткин давно в книге «Поля, фабрики и мастерские» говорил, что нелепо быть фанатическим противником частной собственности даже для многообразных некрупных предприятий. В частности, книгоиздательство, в особенности научное, бесспорно, страдает от полного обобществления.

Наши издательства, рассматривая каждую книгу с точки зрения выполнения финплана, очень неохотно идут на издание малорентабельных научных книг. Как не вспомнить у нас Девриена, в Германии Г. Фишера, которые, будучи капиталистами, гораздо в меньшей степени руководствовались коммерческими соображениями, чем наши «социалистические» издатели.

К п. 18. Но зато мы не ревизовали нашу конечную цель – построение коммунизма, и мы уже на пороге построения этого идеального общественного строя. Так ли? Смысл слова «коммунизм» ясный – от слова «коммунис» («общий»). Так раньше и определяли различие между социализмом и коммунизмом. В социализме нет частной собственности на средства производства, в коммунизме вообще нет частной собственности. Так и мыслили основоположники коммунизма. У Платона для тех групп общества, где вводится коммунизм, уничтожена даже семья: коммунизм доведен до своего логического завершения. Говорят, это безнравственно и невозможно. Что касается нравственности, то, согласно марксистской морали, этично то, что полезно для человека, и если только уничтожение семьи позволит полностью устранить собственнические инстинкты, вредные для общества, то надо идти на уничтожение семьи. А следует признать, что пока у человека есть «своя» жена, «свои» дети, то ясно, что он будет стремиться к тому, чтобы поставить их в лучшие условия. Но, говорят, при коммунизме будет всего так много, что бери каждый сколько хочет, зависти не будет. Об этом поговорим после. Отступив в делах сохранения семьи, коммунисты пытаются сохранить общность жилищ, общность трапез. Обязательные общие трапезы спартанцев – один из элементов коммунизма. Эти элементы были и у секты ессеев, судя по кумранским находкам, и как будто имеются и в некоторых коммунах Израиля. В Китае тоже в 1958 году в сельских коммунах были даже отняты от семей средства приготовления пищи и все питались совместно. Этого же порядка придерживались в монастырях (за существенными исключениями для более привилегированных).

В СССР, особенно в городах, от этого полностью отказались. Упор – на индивидуальные, хотя бы крошечные (одна комната с кухней) квартиры. Полностью отказались даже от пропаганды объединения нескольких семей в одной общей квартире, что было бы, конечно, чрезвычайно удобно для современных семей, где часто и муж и жена работают, а домашняя прислуга, как и следует ожидать (не только у нас, но, например, и в США), – вымирающий класс. Никаких намеков на рост коммунистических идей в быту нет. Напротив, коммунальные квартиры известны постоянными дрязгами между жителями квартиры и индивидуальными проводками электричества даже в места общего пользования: как правило, не могут договориться о раскладке расходов на общую площадь.

Сейчас поэтому слову «коммунизм» стали придавать иной смысл: в социализме оплата по труду, в коммунизме – по потребности. Какой потребности, объективной или субъективной? Еще в ранний период организации колхозов был спор, как делить урожай – по едокам или по трудодням? Первый принцип, конечно, коммунистический, по объективной потребности, второй считается социалистическим, но он ничем не отличается от старых принципов оплаты.

Некоторым намеком на коммунизм является государственное обеспечение материнства, но оно у нас проводится в слабых размерах (ничтожное пособие одиноким матерям, ордена и пособия, начиная, если только не ошибаюсь, с пятого ребенка). В этом смысле более «коммунистической» является Франция, где мать на каждого ребенка получает пособие. Мне говорили, что при наличии трех детей пособия хватает, чтобы мать уже вовсе не работала. Результат этого закона – приличный прирост населения во Франции (300–400 тыс. в год), тогда как раньше несколько десятков лет во Франции прироста вовсе не было. У нас пока в такой форме этот коммунистический принцип не проводится и в обозримом будущем не намечен. Правительство больше озабочено чрезмерным ростом населения (несмотря на сокращение рождаемости), и аборты не только не преследуются, а скорее поощряются дешевизной этой «коммунистической» операции (50 руб. в городе и 25 руб. в деревне: деревня не может пожаловаться, что она вовсе обойдена заботой).

Мы, таким образом, еще и не приступали к реализации лозунга удовлетворения объективных потребностей (этот лозунг может быть удовлетворен в значительной степени в капиталистическом строе: пособия матерям, пенсии для престарелых вообще, а не только для выслуживших срок рабочих и интеллигентов), а уже говорим об удовлетворении субъективных потребностей, что, конечно, является совершенной фантазией. И в нашем обществе, как правило, каждый стремится захватить побольше, материальная культура все растет, предметы ее все дорожают (лучшие ее образцы, конечно), и совершенно невозможно представить себе, что граждане, имея полную возможность приобрести желаемое, станут себя ограничивать в какой-то умеренной дозе.

Фактически сейчас от этого понимания коммунизма отказались. В хрущевском понимании коммунизм – это просто сытое довольное житье. Будем есть пять американских норм: идеал коммунизма превратился в идеал обжоры. Если идеалу свободы, равенства и прогресса благородно служить, то идеалу переедания салом и мясом служить не следует: такой идеал будет только способствовать распространению болезней, вызываемых излишествами.

Из изложенного можно сделать ясный вывод, что нельзя противополагать два лагеря, как день и ночь: оба достаточно черны. Почти все постулаты прогрессивного характера подвергнуты ревизии, а те, которые не подвергнуты (по крайней мере открыто), следует ревизовать. Многие фашистские лозунги проводились Сталиным не хуже, чем Гитлером, с тем отличием, что они проводились лицемерно. И сейчас отрицание на словах сталинизма приводит к тому, что сталинская идеология продолжает господствовать. Как правильно сказал Эйзенхауэр, можно ли договориться с людьми, у которых полицейский режим называется народной демократией, а вооруженное завоевание – освобождением? И Сент-Экзюпери часто проводит параллель между Гитлером и Сталиным…

Об СССР у Сент-Экзюпери есть замечания, не показывающие особого сочувствия:

«Цивилизация вносит порядок в природу человека. Цивилизация приносит богатство сердца. В России же мы имеем печальную пародию. Можно себе представить науку в СССР, театр, даже музыку. Можно представить, может быть, книги, но не объект высокого качества. Цивилизация же состоит в том, чтобы долго сохранять ту же вещь» (…).

«Тот, кто не имеет ничего или имеет немного, несомненно, склонен к грабежу. Когда ему говорят: „По твоей глупости ты оказался на своем уровне“, – это дает ему лишний повод ненавидеть ту интеллигентность, которая ему не выпала на долю. Во имя чего он будет восхищаться? Он будет восхищаться под ярмом доброго тирана».

Иллюзия «доброго тирана» или «доброй диктатуры» (хрен редьки не слаще) охватила в конце XIX – начале XX века самые культурные народы. Уэллс в «Первых людях на Луне» говорил о великом правителе Луны; Кнут Гамсун приветствовал великого террориста; многие говорили о популярности идеи царизма в самой разнообразной форме. Это не новость: в XVIII веке – было модным учение «просвещенного абсолютизма». В старой истории если не «добрые», то «просвещенные» автократы встречались, и не нелепо приветствовать просвещенный абсолютизм, имея в виду Александра Македонского, Юлия Цезаря, Генриха IV, Петра Великого, даже Иосифа II, Фридриха II, Екатерину II и Наполеона.

А кого особенно уважал автократ XX века Сталин, представитель прогрессивнейшего направления? Ивана Грозного, Юрия Долгорукого – отбросы русской истории. И ряд наших писателей дошел до фальсификации русской истории с целью восхваления Ивана Грозного. А спрашивается, чем Иван Грозный лучше Гитлера? Даже в отношении поголовного истребления евреев он дал пример, «достойный подражания», при взятии Полоцка[64]64
  Полоцк – районный центр в Витебской области. Основан в IX веке. В 1563 году в ходе Ливонской войны Полоцк заняли русские войска, и царь Иван Грозный приказал, чтобы все евреи Полоцка приняли крещение. Около 300 человек, отказавшихся выполнить этот приказ, утопили в реке Двине. См.: Краткая Еврейская Энцикл. Т. 6. Иерусалим, 1992.


[Закрыть].

И нашим ли коммунистам удивляться, что Гитлер имел успех в Германии, когда наша мудрая Партия с «социалистических» позиций старалась оправдать деятельность одного из величайших извергов истории. А теперь стыдливо ревизовать апологию Грозного, но вместо злодея пользуется фавором аналог Распутина – Лысенко, и выдающимся ученым плюют в лицо, защищая проходимца. Распутин сыграл большую роль в компрометировании режима Николая II, хотя сам Николай II в этом был не виноват: он не мог противостоять влиянию жены, сделавшейся суеверной русской бабой. Но Распутин не мог остановить вступление России в войну, хотя он предупреждал царя об опасности войны для династии. Лысенко же сумел привести к падению сельского хозяйства и полному разгрому сельскохозяйственной науки. Но с нами ракеты – всех сотрем!