Текст книги "Расцвет и упадок цивилизации (сборник)"

Но тут тайный советник, вместо того, чтобы разобраться по существу, говорит о долге немцев помнить о потоках немецкой крови и только с этой точки зрения заботиться об армянах. Пастор говорит, что власть политиков должна быть передана в руки истинных христиан – в ответ на лицемерную цитату о воздаянии цезарю цезарева. На упрек тайного советника в изложении пастором католических мыслей, тот отвечает, что церковь не должна делить власть ни с какой светской властью.

Разумеется, тайный советник на это приводит обычную ссылку на инквизицию. Лепсиус не может считаться ни с какими государственными соображениями и заявляет, что будет продолжать свою пропаганду – свое призвание. Тайный советник намекает, что власти уже давно недовольны деятельностью Лепсиуса и намереваются эту деятельность прекратить. Вот краткая схема разговора, которую многие истолковывают как конфликт чистого рационалиста, германского руководителя с представителем наивного религиозного чувства пастором Лепсиусом, «плохим наивным политиком».

Так ли «рационален» тайный советник и так ли наивен и непрактичен пастор?

«Рациональные доводы» тайного советника сводятся к следующему: 1) Германия борется за свое существование; 2) в этой борьбе ей приходится не разбираться ни в средствах, ни в союзниках, и не ссориться с союзниками; 3) в этой борьбе можно расправляться с опасными или неудобными меньшинствами; 4) должно соблюдать «единство» народа и потому всякое разномыслие надо пресекать. Так ли практичны эти положения?

Несмотря на все напряжения и даже на выход России из войны, Германия и Турция потерпели сокрушительное поражение, но не «перестали существовать»; и даже сейчас, после второго поражения милитаристской Германии германские государства не исчезли, развиваются, и есть все основания думать, что несмотря на протест милитаристского СССР, Польши и др. они будут восстановлены и их территориальные потери будут относительно невелики. Австро-Венгрия, конечно, не будет восстановлена, ведь в этом государстве немцы были меньшинством по отношению к славянам и по взглядам тайного советника славяне могли бы расправиться с меньшинством. Эта расправа в известном смысле была (выселение немцев из Чехии), но не носила того ужасного характера, как геноцид в отношении армян и евреев. В конфликте Германии с Россией (главные антагонисты) и их союзников, как правильно говорил в свое время Ленин (большевики сейчас от этого отказались, и во всех войнах, какие вела Германия в 1870-71, в Первой и Второй мировых войнах – она считается безусловно виноватой), обе стороны были виноваты: Франция искала реванша, Россия – поднятия престижа правительства популярной защитой славян, Англия – предупреждения нападения Германии, Германия и Австрия – не желали мириться со справедливым стремлением к отделению и свободе славянских народов.

Сказать, которая сторона была более виновата, очень трудно, и потому нельзя было подвергнуть осуждению ни русских, ни немцев, защищавших свое отечество. Но программы, выдвинутые сторонами, отличались по своей идейной высоте. Не зря многие прогрессивные писатели, например, Уэллс, видели все зло в германском милитаризме и полагали, что эта война будет последней. Книга Уэллса так и озаглавлена: «Война, которая окончит войны», («The war that will end war»). И войну называли «Евро-ницшеанская война» – т. е. с одной стороны воевали во имя моральных принципов, а с другой – во имя ницшеанского полного отрицания морали, во имя торжества «сверхчеловека». Если ницшеанский элемент в скрытом состоянии был на обеих сторонах, то на германской стороне он почти не скрывался и стал совсем открытым при Гитлере. Это-то и давало идейную основу лозунгу «борьбы до конца» и требованию полной капитуляции противника. А «единодушие» немцев толковалось не в смысле готовности защищать свое отечество (что вполне законно), а в смысле разделения ницшеанских принципов, что в отношении всех немцев было несправедливо, но несомненно, что ницшеанство в Германии было особо сильно.

Поэтому, если бы германское правительство последовало бы советам «плохого политика Лепсиуса», который, исходя из христианских соображений, рекомендовал решительно протестовать против варварской политики Турции и требовал свободы в этом отношении в Германии, то, может быть, это привело бы даже к отпадению Турции и к ослаблению идейного протеста против Германии, так как «антиницшеанство» было бы подорвано в корне.

Всякий ли союзник приносит пользу? Вступление Румынии в Первую мировую войну привело, в силу ее слабой военной подготовки, к ее полному военному разгрому. Макензен вышел во фланг Брусилову и сорвал успешно начатое наступление последнего; лучше бы если бы Румыния оставалась нейтральной (это бы, конечно, было бы полезней и для Италии).

Наконец, принес ли вред союзникам выход революционной России в Первой мировой войне? Как будто против арифметики. Все союзники вместе с трудом сдерживали немецкие войска. Вышел из строя самый мощный союзник – Россия, что вызвало вопли об измене и проч. А результат: безоговорочная капитуляция Германии, хотя на немецкой земле не было ни одного вражеского солдата: случай беспрецедентный, кажется, в мировой истории. Какая причина? Переменилась идейная сторона войны. Пока была жива царская Россия, она внушала ужас немцам, но она исчезла, началось братание, гражданская война в России; восточного ужаса уже не было. И, как мне говорили немецкие солдаты – саксонцы в Гомеле, – начались брожения: зачем воевать, нашему существованию ничего не угрожает, и германская армия в полной боевой готовности капитулировала перед западными союзниками, которые немцам ужаса не внушали.

Вторая мировая война полностью подтвердила это толкование. Гитлер пришел к власти как идейный вождь против нового восточного, еще более кошмарного ужаса. И с этим восточным ужасом немцы боролись до конца, до взятия Берлина. С западными они такого энтузиазма не проявляли. Поэтому эти положения (аггравация опасности, неразборчивость в средствах, ликвидация меньшинств, стремление к единомыслию) совсем не так рациональны и практичны, как думал тайный советник. Поэтому, если бы Германия послушалась бы совета Лепсиуса, ее положение не ухудшилось бы, а упрочилось, и стремление не вести войну до конца, а идти на переговоры (у нас крайне правые круги, германофилы, в Англии – лорд Лендоун и во Франции – Петен) усилилось бы, а не ослабло.

На самом деле позиции тайного советника за период Вильгельма II и Гитлера основаны вовсе не на разуме, а на определенных, чисто эмоциональных постулатах. «Германия превыше всего», превосходство немецкой нации, расизм и т. д., вовсе не новые постулаты. Наиболее разумную политику вела и ведет Англия, а не Германия. «Единодушия» там не добивались; Гладстон оспаривал внешнюю политику Дизраэли и защищал Россию, Ллойд Джордж выступал против англобурской войны, в самый ее разгар; во время Первой мировой войны открыто выступали против объекта всеобщей воинской повинности. Сейчас империя почти полностью развалилась и превратилась в свободное содружество; экономически Англия, конечно, потерпела, но зато сохранила много жизней, а англосаксы в целом – первая нация по культуре, и старая, мощная английская империя восстановится, но уже безо всякого империализма. В этом мощном англосаксонском конгломерате были депортации: кажется, около 100 тысяч американцев японского происхождения были высланы с берегов Тихого океана в последнюю войну, но это было сделано по возможности гуманно и не имело ничего общего с геноцидом. Англия руководилась исключительно соображениями разума, но не забудем, что один из первых лидеров истинного либерализма Гладстон был глубоко религиозным человеком.

Разговор Лепсиуса с истинными мусульманами

Разочаровавшись в возможности получить себе поддержку в официальных немецких сферах, Лепсиус обратился к своему знакомому врачу, турку Незими Бею, который ввел его в дервишеский круг, орден «Херценслибе» (Похитители сердца). По Незими дервишеские ордена нельзя сравнивать с католическим монашеством, так как они не отрекаются от мира и не затворяются в монастырях (но этими признаками отличается как раз орден иезуитов). Во главе ордена стоял шейх Ахмед. Лепсиус присутствовал на особом, что-то вроде таинства, обряде «зикр» (по-моему, нечто вроде радения), который произвел на него, скорее, отрицательное впечатление, а потом имел длительную беседу.

Незими отрицает, что большинство нации идет за правительством, но сам при этом проявляет черты расизма. Он считает, что за Энвером и Талаатом идет не османская раса, как думают, а македонское расовое рагу со всего Балканского полуострова; по мнению Незими, настоящие турки еще резче отрицают армянские депортации, чем Лепсиус. Так как Незими и орден Ахмеда – открытые противники нового режима, то можно было бы думать, что решительные противники нового младотурецкого режима, истинные мусульмане, являются вместе с тем и защитниками армян и других меньшинств.

Во-первых, мы видим, что и Незими не чужда нелепая расистская идеология. О какой чистой османской расе можно говорить, когда в период могущества Турции гаремы высокопоставленных лиц систематически пополнялись пленницами самых разнообразных наций. С моей точки зрения, гетерозиготность полезна, но она полезна и для «османской» расы и для «балканского» рагу. Все дело в идеологии, и мы видим, что у образованного врача Незими с идеологией вовсе не благополучно. Но далеко не все истинные магометане и противники правительства – защитники армян. Как я уже указывал, два крупнейших ордена, мехлеви и рифаи, ненавидя правительство, сочувствуют ему в деле истребления армян. Защитниками армян являются самые разнообразные представители турецкого населения и, как оказывается, сам Лепсиус недостаточно знал ислам, разделяя ошибку людей, недостаточно знакомящихся с идеологией противника.

О самых лучших защитниках армян ордена Ахмеда я скажу после, а теперь укажу, что кроме этого ордена в защиту армян выступали разнообразные люди, и организации, и части населения. Перечислим их: 1) глава немецкой военной организации в Турции фон дер Гольц-Паша, который дал возможность турецкому офицеру посетить депортационные лагеря; этот турецкий офицер организовал спасение тысяч сирот-армян, переданных арабским и турецким семьям, но такая помощь мало чем отличается от той помощи, которую оказывали старые турки, забирая христианских мальчиков в янычары; 2) шейх-уль-ислам, давший члену ордена Ахмеда, Берекету, мандат на оказание помощи армянам; 3) сам султан Махмед V (очевидно, правивший после свержения султана Абдул Гамида), давший мандат Берекету, чтобы все его поданные не чинили ему препятствий; 4) я уже указывал, что простые турки деревень и городов имели, как правило, вполне дружеские чувства к армянам. Они оказывали помощь армянам депортационных колонн, даже с большей опасностью, и в романе показан добрый туркмен, который, распознав в Стефане армянина и добившись у него признания, не изменил своего отношения к нему и помог тайно, выдавая последнего за родственника, дойти почти до Муса Дага; 5) наконец, действительно, немецкие консулы (не говоря уж об американском) всячески помогали, как могли, армянам.

Значит, от низов населения до самой верхушки были противники зверской политики Энвера и возможно, что они составляли, если не большинство, то очень значительное меньшинство. Почему же они были бессильны бороться с Энвером? Потому, что группа младотурок была сплочена, апеллировала к старым турецким мыслям о турецком могуществе и к опасности Турции, а противники их были разоружены и в известной степени подчинялись патриотической идеологии, так как Турция находилась в войне.

История повторилась у нас во времена Сталина и в Германии при Гитлере. Оба, конечно, перещеголяли Энвера и Талаата, так как зверски боролись не только с теми, которых имели основания считать врагами (классовые враги и проч.), но Сталин расправился и со своими единомышленниками: ведь 2/3 членов съезда партии и ЦК было им уничтожено. А гипноз внешней опасности, нежелание нарушать «единство» и было причиной тому, что многие гуманные и смелые члены партии не только терпели зверства Сталина, но и сами шли, как бараны на бойню, не решаясь организовать сопротивление. А затем магическая победа как будто замазала все кошмары Сталина. С Энвером оказалось хуже. Из Энциклопедического словаря в трех томах (изд. 1953 года) я узнал, что Энвер-паша (1881–1922), фактический диктатор Турции в Первую мировую войну 1914–1918 годов, после поражения в 1918 г. бежал из Турции, в Средней Азии руководил басмачами и был убит в 1922 году отрядами Красной Армии. Так что он возмездие за свои грехи до известной степени получил. В том же словаре про Абдул Гамида II (1842–1918) сказано: турецкий султан 1876–1909, организатор армянских погромов, Ленин назвал его турецким Николаем II.

Посмотрим, что же представляет собой орден шейха Ахмеда, наиболее гуманная часть мусульманства, орден, которому Лепсиус передал деньги для помощи армянам – эти деньги Ага Берекет действительно использовал для помощи. Наиболее активно выступает старый Тюрбедар из Бруссы (хранитель могил султанов и святых и очень образованный человек с фанатичным лицом, беспощадный к врагам и к друзьям). Этот импозантный и образованный мусульманин, неплохой оратор и ненавистник своего правительства, полностью возлагает вину за преследование армян на Европу, развратившую истинных турок.[41]41
  Приводим характерные отрывки из романа (диалоги Тюрбедара и Иоганнеса Лепсиуса), из которых видны доводы двух сторон и гениально предугаданы мотивы вспышек мусульманского фундаментализма в арабских странах в конце XX в.
  Тюрбедар. На том конгрессе вы, европейцы, вмешались во внутренние дела Оттоманской империи, потребовали реформ и хотели за сходную цену купить у нас Аллаха и религию. А вашими маклерами в этой сделке были армяне.
  Иоганнес Лепсиус. Разве время и сама жизнь не требовали этих реформ настоятельней, чем Европа? И само собой разумеется, что армяне, как более слабый, но более деятельный народ мечтали о реформах.
  Тюрбедар. Ну, а мы не желаем ваших реформ, вашего прогресса, вашего участия в наших делах! Мы хотим жить в согласии с Богом и развивать в себе те силы, что от Бога. Или ты не знаешь, что все, что вы называете «свершением и деятельностью», – от дьявола? Должен ли я это тебе доказывать? У вас есть некоторые поверхностные знания о свойствах химических элементов. Но какие последствия влечет за собой применение ваших скудных познаний на практике, в том, что вы называете «свершением и деятельностью»? Производство отравляющих газов, с помощью которых вы ведете ваши гнусные трусливые войны! И разве не для того же служат ваши самолеты? Они нужны вам, чтобы взрывать целые города. А в промежутках между войнами авиация обслуживает спекулянтов и дельцов, ускоряя ограбление бедноты. Все ваше бесовское беспокойство показывает нам, что нет такой активности, которая не сводилась бы к разрушению и уничтожению. Поэтому мы охотно отказались бы от реформ, прогресса, достижений и благ вашей культуры и жили бы в прежней бедности и благочестии… Стало быть, ты должен признать, что не мы, османы, а Европа и ее прихвостни повинны в судьбе народа, за который ты борешься. И армянам воздалось по справедливости, ибо они призвали этих вероломных преступников в страну, содействовали им и заверяли в своей преданности, все для того, чтобы те их сожрали. Разве ты не видишь в этом перст Божий? Куда бы вы и ваши ученики не являлись, вы всюду приносите с собой разложение. Вы лицемерно утверждаете, будто исповедуете учение пророка Иисуса Христа, но в глубине души верите только в бездушные силы материи и вечную смерть.
  Иоганнес Лепсиус. Моя религия повелевает мне рассматривать всякую вину как неотвратимое наследие Адама. Люди и народы сваливают друг на друга наследственную вину, как мечом перебрасываются. Уточнить ее, основываясь на какой-нибудь дате или на некоем событии, невозможно. С чего мы тогда начнем и на чем остановимся? Я здесь не для того, чтобы бросить турецкому народу хоть слово упрека. Это было бы великой ошибкой. Я пришел сюда просить благожелательного внимания.
  Тюрбедар. Сначала сотворили зло, а потом приходите просить понимания!
  Иоганнес Лепсиус. Я не шовинист. Каждый человек, хочет он того или не хочет, принадлежит к какой-либо национальной общности и остается с ней связанным. Это данность природы. Как христианин я верю, что Отец наш небесный создал различия между людьми ради любви. Ибо без различий и напряженности в отношениях любви не бывает.


[Закрыть] На обвинение Лепсиусом турецкого правительства в армянских зверствах Тюрбедар становится фактическим защитником ненавистного ему правительства, так как он всю вину перекладывает на Европу.

Из разговоров выясняется (отчасти из ответов Лепсиуса): а) армянские погромы начались лишь после Берлинского конгресса, б) на этом конгрессе европейские державы потребовали реформ и в Турции, а армяне были европейскими коммивояжерами, в) Европа поддерживала новых антирелигиозных правителей, г) армяне, как слуги Европы, проводили эту политику и потому армяне получают по заслугам, д) европейцы лицемерят, говоря о Христе, вся их религия – религия смерти, сама Европа – шлюха смерти, е) армяне тоже не овцы и истребляют (даже священники) попавших к ним турок, ж) европейцы клевещут на мусульман, обвиняя их в нетерпимости: если бы они были нетерпимы, то как могли бы сохраниться в течение столетий армяне в Турции. Сразу после завоевания Стамбула султан основал богатые патриархаты армян и греков, а в Испании мусульман топили в море и сжигали на кострах; не мусульмане посылают миссионеров в Европу, а европейцы в исламские страны; з) Тюрбедар возмущен желанием Лепсиуса спасти осажденных в Муса Даге, так как он считает невозможным помогать предателям и ссылается на Магомета; и) в качестве резюме он целиком переносит вину с турок (т. е. с существующего правительства) на европейцев и единоверцев европейцев – армян. При такой абсолютной защите правоты турок кажется непонятным, что эта фигура входит в организацию Ахмеда и, по словам последнего, является одним из энергичнейших работников в пользу высылаемых армян. Возможно, что он лучше своих речей и очень резко выступил как турок лишь в виде антагонизма немцу-пастору.

Антагонистом Тюрбедару, наиболее гуманным и последовательным помощником армян является ближайший друг Ахмеда Ага Рифаат Берекет из Антиохии; его деятельность, как и деятельность пехотного турецкого офицера (капитана), может быть для них очень опасной; ему Лепсиус передает пятьсот фунтов для помощи армянам; он везет провиант на Муса Даг (правда, муку туда не пропускали, несмотря на наличие документов, мелочь пропустили, сахар, табак, кофе). Он, в отличие от Тюрбедара, считает возможным помогать осажденным в Муса Даг и на упреки Мюлера (начальника стражи), что нельзя посылать провиант противникам падишаха, резонно отвечает, что младотурки сами выступили против него: революционеры никогда не должны ссылаться на подчинение законам. Великий постулат: революционеры могут ссылаться только на естественное право, но никогда на положительное. Основой естественного права может быть не только религия, но и наука (теория прибавочной стоимости по Марксу).

Какова же позиция главы ордена, шейха Ахмеда? Он говорит мало, иногда останавливает Тюрбедара, одобряет Лепсиуса, произносит разные банальности о разнообразии творений Бога, что все по воле Аллаха. Правда, естественно возникает вопрос, если Аллах всемогущ, то почему он не окажет несколько больше помощи невинным армянам. Ахмед указывает, что вслед за словом «Аллах» всего больше в Коране упоминается слово «мир», что и в десятой суре говорится о том, что прежде люди были едины, но не против воли Аллаха. Совершенно несомненно, что Ахмед, как и другие добрые мусульмане, извлекает из Корана наиболее гуманные мысли. Но в общем Ахмед практически присоединяется к тем обвинениям против армян и европейцев, которые высказаны Тюрбедаром и молодым шейхом, сыном Ахмеда. Мол, национализм – это яд, который пришел из Европы, а прежде мирно жили вместе турки, арабы, курды, лазы и прочие, а сейчас даже арабы стали националистами и врагами турок, что национализм заполняет пустоту в сердце, если из него вытеснен Аллах.

Неудивительно, что в заключение Ахмед говорит, что истинные мусульмане слабы потому, что слуги Европы лишили народа его религии: это именно то, что злыми словами характеризовал Тюрбедар. Опять Европа виновата. Ну, а что отвечает на все это Лепсиус? Он говорит о первородном грехе Адама как источнике зла, он не бросает упрека турецкой нации и, наконец, считает, что все различия созданы Богом для любви, так как без различия и напряжений не может быть и любви. Все на Бога, выходит, никто не виноват или действительно виновата Европа, или агенты Европы, армяне!

Разберем всю аргументацию мусульман. Основное – армяне виноваты как агенты преступной Европы, и младотурки тоже внесли яд национализма из Европы. Верно, что младотурки получили образование в Европе (видимо, преимущественно во Франции) и из Франции принесли антиисламский дух. И сейчас, после крушения младотурок и Энвера из Конституции Турции выкинуты слова «во имя Всемогущего Бога», республика объявлена светской. Видимо, на этот же путь встал из арабских государств и современный Египет. Верно, что национализм и этатизм были чужды старым исламским государствам, покоившимся на религиозной фидеистской основе. Но значит ли это, что Энвер целиком встал на европейскую идеологию и что эта идеология противна исламской, в частности, турецкой?

Идеология Европы не едина и каждый берет из нее то, что ему нравится. Например, Ганди тоже получил европейское образование, но он заимствовал гуманные идеи Рескина, Гладстона, нашего Л. Толстого и возглавил течение гандизма, у которого и Европе можно многому поучиться. Он покончил с догматизмом, изоляционизмом (классическим кастовым строем и проч.) и везде оказался сочувственно воспринимаемым передовыми европейцами и американцами.

Можно ли сказать, что национализм привнесен в мусульманский мир европейцами и их клевретами? что, в частности, арабский национализм возник под влиянием Европы? Это обвинение решительно необоснованно. Видимо, Тюрбедар, несмотря на свою образованность, забыл о махдистском движении в Судане, где местные арабские племена, во главе с Махди, предприняли успешное восстание против властвовавших над ними турок. Махдисты никакой Европой не возмущались, а были правоверными мусульманами, что не помешало им восстать против турок. Истинные правоверные могли бы мечтать о восстановлении халифата в старом арабском смысле. Времена Арабского халифата были поразительным периодом необыкновенно быстрого политического и культурного роста мусульманской империи, занявшей по всем показателям первое место в мире.

Но единый халифат распался по внутренним причинам, без влияния Европы, а потому культура повсюду стала падать. Некоторое развитие культуры происходило в Средней Азии и у турок-сельджуков (Средняя Азия и Закавказье), но везде упало; турецкая же империя характеризуется исключительно милитаризмом. Ни Энвер, ни его противники не мечтают о восстановлении высокой мусульманской культуры времен Арабского халифата (или сельджуков), они связаны идейно лишь с турками-османами и называют себя османами, а Османская Турция возникла уже после распада халифатов (хотя халифаты сохранились) в конце XIII – начале XIV веков, когда победило племя турок во главе с предводителем Османом, откуда и взялось название империи. Турок-османов, по данным 1953 года было 19,7 миллионов. Из эмиратов в Западной Малой Азии и после завоеваний всей Малой Азии, большинства стран Балканского полуострова, Константинополя, Венгрии, Трансильвании, ряда стран в Африке, Месопотамии, Аравии, Крыма, Молдавии и пр. образовалась огромная империя. Власть была основана на угнетении и грабеже народов. Революция младотурок 1903 года привела к войне 1914 года. После поражения Энвер и младотурки потеряли значение. В 1923 году – революция Кемаля Ататюрка.

Во Второй мировой войне Турция снабжала фашистскую Германию сырьем, вела переговоры о вступлении в войну на стороне Германии, но после того, как выяснилось, что Германия терпит поражение, Турция 25 февраля 1945 года объявила ей войну. Все время новая Турция тяготела к Германии, политически одному из наиболее отсталых государств Западной Европы, а не к Франции или Англии. Поэтому то обстоятельство, что Турция стала на новый путь – это следствие не влияния всей Европы, а избирательности новых турецких политиков, которые из мусульманских стран взяли за образец не великую арабскую цивилизацию, ни даже более скромную цивилизацию турков-сельджуков, а чисто милитаристскую идеологию турок-османов, от которой не отказываются и сторонники шейха Ахмеда.

При господстве арабов мусульманские врачи были знамениты повсюду (вспомним Ибн Хакима из «Иоланты»), а османы ничего не дали. Культура пришла в полный упадок, и турецкий народ в начале XX века жил в полной бедности, прибавим обилие болезней, многоженство, бесправие женщин, тиранию султанов. А ведь Тюрбедар – хранитель могил турецких султанов, отнюдь не проводивших настоящую мусульманскую культуру. В исламе победили заведомо ретроградные течения, погубившие, в частности, Улугбека. Возражения Тюрбедара против культуры просто нелепы: он принципиально отрицает реформы, он хочет жить в мире и с Богом. По его мнению, главное следствие европейской культуры – ядовитые газы, которые как раз применили союзники Турции, немцы, и разрушение самолетами городов, по его же мнению – ведение европейцами «трусливой собачьей войны». Ему, очевидно, нравится более примитивная война, когда подчас полностью истребляли целые города. По своей идеологии Тюрбедар совсем недалек от Энвера, он тоже представитель старого османского милитаристского духа, а милитаристы особенно сильно чувствуют свое поражение, если оно происходит от «расы торговцев и прочих». Мы знаем, что и кавказские горцы ругались: «ты трус, ты раб, ты армянин», тем более турецкие милитаристы возненавидели армян за удары, полученные от них, а пресса – «гнилая совесть мира» – все это усилила.

В Европе же было много течений: одно атеистическое, которое, видимо, и использовал Энвер, и связанное с ним ницшеанство, которым овладевали многие протестанты, в том числе и тайный советник. Гуманные же протестанты, как Лепсиус, уже были близки к католичеству, за что их упрекал тайный советник. Безбожный меч Энвера в его стремлении поразить армян поразил Аллаха и саму Турцию. Что же касается армян, то, как это ни странно, они в значительной мере сохранились и сейчас на территории Турции и ряда других стран (Сирия, Ливан). Своей программы Энвер не смог выполнить, но на свою память приобрел проклятия. Любопытно, что сейчас армяне сохранились там, где были наибольшие преследования, и о них не упоминают там, где таких страшных преследований не было (Иран, Ирак, Египет). Поэтому теряют силу и остальные аргументы Тюрбедара, приведенные выше: мол, вся беда случилась после Берлинского конгресса – когда Турции навязали реформы.

В книге Верфеля не говорится о других христианских народах, но ведь борьба с Турцией за освобождение христиан началась задолго до Берлинского конгресса и ужасов было немало с сербами, болгарами и проч. Правда, эти ужасы происходили периодически, в остальное время христиане не подвергались преследованиям, хотя не имели равноправия, не призывались на военную службу. Во время русско-турецких войн русское правительство вовсе не вмешивалось во внутренние дела Турции.

«Европейцы лицемерят, говоря о Христе и их религии, – это религия смерти». Конечно, лицемерия много, это и вызвало моральное оправдание атеизму, но Европа дала и гуманное отношение к пленным, и защиту нонкомбатантов, и протест против пыток и смертной казни (реализованный в ряде государств Европы), и многое другое, чего не было в Турции. И, сравнивая христианство с исламом, мы видим: необыкновенно быстрый всеобщий прогресс – военный, политический, культурный – ислама, а затем, через пару столетий, постепенный упадок без всяких признаков ренессанса, возрождение лишь ни милитаристской почве. В христианстве – с его появлением наступает распад Римской империи, а потом медленное восстановление культуры, появление милитаризма, с которым, однако, в рамках христианства ведется ожесточенная борьба. Христианство – максималистская религия, ислам – минималистская, и в этом преимущество христианства.

Если бы мусульмане были нетерпимы, не сохранились бы христиане в исламских странах – другой довод Тюрбедара. Но тогда надо сказать, что и Царская Россия была вполне терпима к евреям, так как ни в одной стране в конце XIX века не было столько евреев, как в России, а в Норвегию, например, евреи долгое время вовсе не допускались (см. ее конституцию). Самой нетерпимой по такому критерию окажется из европейских стран Англия, так как она раньше других начала изгонять евреев, а сейчас там пятнадцать членов палаты лордов – евреи. Армяне сохранились потому, что турки в них нуждались, как и евреев многие страны терпели ввиду их экономической и культурной значимости (то же и в отношении к колдунам и ведьмам – и преследовали, и терпели, так как в них нуждались). Поэтому армян вообще, а в особенности бедных армян, которых тоже истребляли, никак винить нельзя. Но, конечно, армяне были заражены некоторыми предрассудками, усугублявшими их бедствия, и в показе этого проявляется превосходная объективность Верфеля: отношение к незаконнорожденной Сато, которое проявила даже школьная учительница; но к чести Сато, она не перенесла ненависти на других. Она нашла удовлетворение, выдав тайну измены Джульетты, и так как супружеская неверность чрезвычайно осуждается армянами, то она стала внезапно предметом сочувствия.[42]42
  По роману Верфеля, Джульетта, француженка по происхождению и жена главного героя Габриэла Багратяна, вступила в любовную связь с Гонзаго, врачом в отряде армян; любовники были выслежены бродяжкой Сато, которая привела группу мужчин, включая Габриэла, на лесную поляну, приют любовников. Ремарка Верфеля при описании этой сцены. «Армяне, живущие в горах Кавказа и Ливана, – народ беспощадно целомудренный. Горячая кровь склонна к строгости, лишь теплая прощает легко. Ничто, ни одно таинство эти христиане не чтут столь свято, как таинство брака, потому-то они с таким презрением смотрят на неразборчивое многоженство ислама. Наверное, мужчины, отвернувшиеся сейчас от позорного зрелища, не стали бы удерживать Габриэла Багратяна, если бы он двумя револьверными выстрелами не положил конец всему». Габриэл проявил милосердие и был готов простить любимую жену.


[Закрыть] Большое сомнение звучит в речи аптекаря Грикора о двух сортах людей: людей-животных, куда он относит миллиарды людей, фабрикантов «навоза», что приводит к скуке, и людей-ангелов, связанных с восхищением, которых значительно меньше, но и среди них происходит отпадение. Эта мысль не нова, она выражена и в стихотворении Лермонтова «Ангел». «Скучные песни земли», зла они не видят, самомнение мнящих себя людьми-ангелами вызывает естественную реакцию. Истинное зерно в этом учении заключается в том, что счастье человека не может быть достигнуто только при погоне за материальными благами (производство навоза), но людей, имеющих искру Божию, вовсе не так мало: она лишь у многих задавлена.

Любопытное суждение о рычаге истории, стремление принизить других и ответная реакция – важные рычаги истории. Стремление отверженных к катастрофам, сладкое желание конца мира – наилучшие пружины малых скандалов и больших революций. Верно, что все это мощные рычаги истории, но рычаги это не творческие, а разрушительные, и истинными рычагами истории являются творческие агенты и любовь, а не ненависть.

Интереснейшая книга Верфеля (один из самых интересных романов, которые я читал) приводит к той системе принципов, которая завещана во многом христианством и которая постепенно проникает в сознание передовых стран: 1) следование абсолютным принципам; отказ от них чаще всего используют мерзавцы, как, например, турки, которые считали спасение армян французским вмешательством во внутренние дела Турции и нарушением международного права; 2) терпимость к инакомыслящим и меньшинствам; 3) стремление к синтезу религий с отказом от догматизма; 4) отказ от милитаризма и восхваления солдафонов; 5) борьба ненасильственными средствами. Все эти принципы в настоящее время продвигаются во всех прогрессивных странах.

Ульяновск, 14 августа 1968 года