Текст книги "О прожитом с иронией. Часть третья"

11

От Антонины Митрофановны Корень и Алёна вышли вместе.

Сергей взял девушку под руку.

– Алёна, адресочек дай. Завтра съезжу. Надо быстрее всё сделать, боюсь, старушка помрёт, совсем слаба.

Девушка рывком освободила руку.

– Что сделать? Ты о чём… Послушай! Как там тебя – господин чиновник Павел, или ещё кто… Гастролировать сюда приехал? До полусмерти человека довёл. Податься некуда, так решил за хату, или как там у вас жильё называется, уцепиться. Ты это брось! Вот в милицию пойду и всё расскажу. Пусть разбираются, кто ты есть на самом деле…

Корень опешил. С чего такой тон? И это ласковая, нежная, стеснительная девушка? Ничего себе!

Так дело не пойдёт.

– Стоп, красавица! Не надо брани. Давай бумажку и шагай себе…

Алёна достала листок с адресом из сумочки, сунула в руку Сергею, развернулась и быстрым шагом пошла прочь.

Корень зло сплюнул, выматерился: какого хрена лезут всякие… Девушка была далеко и его неласковую тираду слышать не могла.

Вечером Корень напился до бесчувствия. Поутру опохмелился и вновь в запой. Пил двое суток. И уже не было в его обличье тоскующего по родным корням мужика-одиночки, это вновь был ВОР.

Очнулся на третьи сутки совершенно разбитым, голодным, с дурными мыслями в голове. За что обидели? Кому дорогу перешёл. О том, что сам девчонку обидел, не думал. Девчонка? Фрагмент и только. Сколько таких дорогу перебегало. И где они?

По-настоящему оклемался лишь к вечеру, с отрезвлением пришло ощущение вины, ужаса и безысходности. И побороть эти ощущения уже не мог.

Выпить?

Вон она, спасительница, на столе стоит, ждёт: «Столичная» – сорок градусов. Однако не тронул спиртное, понял, выпьет – помрёт. Себя пожалел. Пока пожалел. Решил отоспаться – сон доброе лекарство, с детского дома помнил.

Итак, четвёртый день.

Дурных мыслей не было. Был трезвый прагматизм. Надо найти Алёну, извиниться и пойти к матери. Он ухмыльнулся – не к энтакой матери, к своей родной, кровной матери.

Точка.

Девушку ждал у дома, ждал долго. Появилась она в седьмом часу. Окликнул. Алёна не ответила, остановившись, инстинктивно прижалась к стене дома. Испугалась? Конечно, в такой темени испугаешься.

– Алёна, это я, Сергей…

Девушка замерла.

– Да не бойся ты. Извиниться пришёл. Бес попутал, бывает. Прости, пожалуйста.

Девушка всё ещё молчала. Подошёл ближе.

– Ну вот, видишь, я не кусаюсь. Так что, прощён?

По глазам Алёны понял, так просто не отделается.

– Хочешь, на колени встану… И потом, ты же помнишь, Антонина Митрофановна нас обоих просил к матери Сергея сходить. Помнишь? Я один не смогу говорить с ней, пойдём вместе?

Ничего не берёт девчонку, молчит и всё тут.

– Ну как хочешь, тогда пускай всё останется как есть, тогда я в Москву уеду.

Он медленно повернулся и сделал пару шагов в направлении остановки автобуса.

Девушка отошла от стены.

– Постойте, Павел. Когда вы хотите пойти к матери Сергея?

Это другой разговор. Корень приободрился.

– Завтра с утра, если у вас, конечно, есть время… Так что, я прощён?

Ответа на этот вопрос не получил.

– Подходите к дому в десять часов. Устроит?

Сергей понял – прощён.

– Конечно, устроит. До встречи!

На часах семь. Ещё не поздно. Домой не хотелось. Может, в ресторан заглянуть? Засосало под ложечкой, и не от голода, просто вспомнил состояние после запоя.

Противно!

А почему бы не проехать к дому матери. На разведку, так сказать.

Вышел на дорогу. Не успел поднять руку, подкатил бомбила. Ехали недолго, Корень остановил машину, чуть проехав нужный дом. С водилой не рассчитывался, попросил ждать и неспешно двинулся к дому. Не доходя каких-нибудь десяти метров, притормозил – сработала привычка контролировать ситуацию. И не зря. На лавочке недалеко от дома увидел одинокую фигуру, человек явно кого-то высматривал или ожидал. Возможно, он ошибался, вдруг какой пьянчужка заснул или прохожий присел передохнуть, всё может быть, но на всякий случай решил пару минут подождать. Стоял практически в кроне дерева, и тот, что сидел на лавке, видеть его не мог.

Неожиданно дверь дома открылась, на крылечко вышел человек, был он в пальто, с сумкой в руке. Закрыл дверь на ключ, минутку постоял, оглядываясь, открыл калитку и вышел на улицу. Фигура на лавке метнулась к кустам и притаилась. Человек быстрым шагом пошёл в сторону освещённой части улицы, наверняка в магазин, аптеку или ещё куда, одним словом, к цивилизации. Фигура за ним.

Интересное дело. Похоже на слежку.

Серёга нерешительно помялся. Что делать? Ждать или проследить за парочкой. Решил проследить. Уж что-что, а присмотреть за людьми он умел. Шёл осторожно, но особо не напрягался – эти двое, если даже лбами с ним стукнутся, не признают в нём знакомого человека.

Он угадал, человек зашёл в аптеку. Парень, что следил за ним, с безразличным видом праздно шляющегося стоял у витрины. Но вот человек вышел из аптеки, сумка объёмом чуть увеличилась, видимо, лекарства купил, и энергично пошёл в обратную сторону. Фигурка за ним. Человек прошёл в метре от Сергея. Корня опалило жаром, подняв воротник, он отвернул голову в сторону.

Только что мимо НЕГО прошёл ОН САМ!

Вот это номер! Значит, это его брат, именно о нём рассказывала Антонина Митрофановна.

А кто тогда следит за ним? Ладно. Разберёмся.

Он прошёл за парочкой в обратную сторону, его явно не замечали. Дождался, пока его копия вошла в дом, а тот, что следил за ним, присел на знакомую лавку. Осторожно подкравшись к сидящему, схватил сзади за шею и чуть придушил. Вскрикнуть человек не мог, воздуха не хватало.

– Ты кто такой? Что высматриваешь?

Человек засучил ногами. Ага… не дышишь. Чуть ослабил хватку, повернул голову к себе. Парень, совсем сопляк, обличье его он не знал. Повторил вопрос:

– Ты кто?

Парнишка захрипел:

– Корень! Не убивай! Прошу тебя, не убивай…

Вот это номер! Он понял: это шестёрка Тока. Почему этот хмырь здесь, кто он, как бандиты вышли на его брата – эти вопросы рвали мозг. Однако сейчас не это было важным. Важно было действовать.

Интуиция подсказала решение.

Осмотрелся, вот и каменюка, дотянулся, то был кирпич, и что было сил шарахнул парня по голове. Тот вырубился. Попробовал пульс – жив.

Обмякшее тело в охапку и во двор, аккуратно положил чуть живого лягаша[7]7
  Воровской жаргон. Сыщик, доносчик, шпион, провокатор. В данном случае имеется в виду шпион.


[Закрыть] на крыльцо и постучал в дверь.

– Кто?

Дверь распахнулась.

12

Увидев в освещённом проёме двери человека, Корень прикрыл лицо воротником пальто и грубо выругался.

– Ты хотя бы узнал, кто стучит. Бродяг много вокруг.

Николай хотел захлопнуть дверь, но не тут-то было, Корень поставил ногу в щель между дверью и порожком.

– Ну, ну! Не шали. Брательник я твой, Сергей.

Грач щурился, ему не было видно лицо стоящего на крыльце человека. Вновь попытался прикрыть дверь, не получилось. Тогда вышел на крыльцо. Приложил ладошку к глазам, пытаясь разглядеть человека.

Корень опустил воротник пальто, усмехнулся:

– Что, убедился? Или на тебя не похож?

Николай удивлённо рассматривал стоящего перед ним позднего гостя. Сомнений быть не могло, стоящий перед ним его копия.

Попробовал что-то сказать, не получилось – голос сел, из глотки вырвался хрип. Откашлялся, тихо повторил вопрос:

– Кто вы? Вы и есть мой брат?

Человек шагнул к двери.

– Это другой разговор. Войти можно?

Грач движением руки остановил его, поднёс палец к губам, мол, тише, не шуми.

– Мама отдыхает. Может, здесь поговорим?

Сергей неопределённо махнул рукой в сторону.

– Да я в общем-то не один. Со мной любопытствующий гражданин.

Николай покрутил головой:

– Где?

Увидев тёмное пятно на крыльце, ничего не спрашивая, кивнул брату, развернулся и в дом.

– Сейчас…

Через минуту вышел. Вышел одетым в тёмную куртку, на голове кепка. Наклонился к лежащему, как его назвал Сергей, «любопытствующему гражданину».

– Так это тот парень, что на лавке у дома сидел. Его мать ещё накануне приметила, и я его видел, когда в аптеку ходил.

Сергей присел на корточки у лежащего в отключке Стаса. Пощупал пульс.

– Оклемается.

Посмотрел на брата.

– Что делать с ним будем? Это не просто прохожий, это Тока кент[8]8
  На воровском жаргоне: приятель, мальчик, пацан.


[Закрыть], тот следить за тобой послал. С какой целью, не знаю. Могу лишь догадываться. Знаю только, это мои подельники, от них кореш. Меня ищут. Так что делать с ним будем? Не убивать же?

Николай встал, прошёлся вдоль дома, заглянул в светящееся окно.

– Может, в сарай, там не холодно и запор на двери крепкий. Только что с ним потом делать будем? Не в милицию же сдавать. А если сдавать – за что? За то, что у дома сидел? Так не пойдёт.

Корень тоже поднялся.

– Никто его убивать не будет. Тысячу лет не видеть, ублюдка этого. Мне он не нужен. Но если отпустить, наведёт корешей, и это опасно – для меня опасно. Надо на какое-то время его изолировать, хотя бы на пару дней, потом уеду, пусть себе гуляет на все четыре стороны.

Николай решительно повернул к сараю.

– Давай его сюда…

Бревенчатый сарай был неплохо обустроен и больше походил на однокомнатную квартиру, правда, без окон. Здесь был топчан, парочка табуреток, стол с точилом и тисками, над столом на специальной решётке размещены инструменты: отвёртки, плоскогубцы, клещи и ещё куча всякой всячины. Всё это на днях успел перебрать Николай.

Сергей осмотрелся.

– А не шуганёт этот хмырь отсюда? Впрочем, если связать по рукам и ногам, не скроется. Замок, ты говоришь, прочный… Тогда давай к делу?

Стас всё ещё был без сознания. Братья аккуратно перенесли его на топчан, связали по ногам и рукам. Серёга присел на табурет.

– И куда теперь? Мать отдыхает? Нам бы поговорить, а уж потом я этим… сам займусь.

– Знаешь что, пошли в дом, если мать не спит, познакомишься, а отдыхает, просто поговорим…

Николай усмехнулся.

– Говоришь, тридцать шесть лет не разговаривали? Помню, как ты в утробе матушки брыкался… Ладно, что-то я развеселился, не к месту шутки. Пошли…

Они тихо вошли в дом, сбросили верхнюю одежду, зашли в кухню. Николай прошёл к матери, приоткрыл дверь, мама спала, снотворное действует. Он улыбнулся – вот бы сейчас её в кухоньку и подарочек в виде второго сына представить. Впрочем, подарок этот может боком вылезть. Слаба мать.

На цыпочках развернулся и к Сергею…

Сидя по разные стороны стола, братья рассматривали друг друга. Похожи? Наверно, похожи. Оценить схожесть сложно, вот если кто со стороны посмотрит…

Первым молчание прервал Сергей:

– Смотрю на тебя и не пойму, чем мы отличаемся. Если одинаковые шмотки надеть, и мать наверняка не отличит.

Николай рассмеялся:

– Ты не прав, есть у нас отличие. Дай-то свою левую руку… Да, да, левую… Мизинчик и безымянный… Где пальчики потерял?

Сергей поднял левую руку вверх. Сжал в кулак. Разжал. Потёр культи пальцев правой рукой. Опустил руку.

– М-да! А ты когда рассмотрел, что нет двух пальцев?

Николай инстинктивно потянулся к не затянувшемуся до сих пор синяку под глазом.

– Твой подельник рассказал. Фреза кличка. Не похожи вы, говорит, у Корня двух пальцев нет. Потому и не выпотрошили, синяками и ушибами завершилось, так сказать, малой кровью.

Серёга откинулся на стуле, прикрыл глаза. Затем резко поднялся.

– Значит, они до тебя добрались. А ну-ка давай по порядку выкладывай.

…

Длинным был разговор братьев. Николай о себе рассказал, как рос, учился, как любовь свою встретил. Армию вспомнил, сослуживцев, друзей, о детишках говорил. И, конечно, о матери. Подробно рассказал о том, как его бандиты Тока повязали, всё выпытывали, где деньги. Сергей слушал не перебивая, иногда кивая, поддакивал, порой улыбался, видно было, оттаял человек. Но когда Николай попросил о себе рассказать, откровенно стушевался. О чём говорить? Как хаты брали, в карты резались, шлюх лапали… Нет уж…

Вспомнил лишь, как пальцев лишился.

– Представляешь, детдомовский завхоз топор дал, дуй, говорит, дров наколи. Мне лет семь было. Я видел, конечно, как топором машут, вот и махнул. Больно… А крикнуть боюсь, ругать будут, особенно директриса, злющая баба. Плачу, пальчики, что отрубил, в правой руке держу и бегом к завхозу, прибежал, весь в кровище, и хлопнулся в обморок, завхоз рядышком грохнулся, так нас кладовщица и нашла. Смех и только…

Но Николай не улыбался. Мальчишескую боль сердцем почуял, левую руку ломануло, инстинктивно прижал её к груди.

Братья надолго притихли. Пауза затягивалась, становилась тяжёлой.

Николай разрядил обстановку:

– Мы с мамой недавно о тебе разговаривали, и я стишок о братишках вспомнил – со своими детишками читал. И сейчас ещё один стих вспомнил, это уж точно о нас: «Мы с Серёжкой – близнецы, / Те же уши, рты, носы…» – дальше подзабыл, извини… Хотя нет… «А Серёжка на гармошке / Сочиняет песни кошке…» Представляешь, сами стишки с языка слетают – просто мистика какая-то.

Он рассмеялся. Потом опять стал серьёзен.

– Так всё же расскажи о себе, о своей семье. Ни я, ни мама о твоих ничего не знаем.

Серёга, потупив взгляд, слова буквально выдавливал:

– Родители умерли, когда было три года. Дальше семьёй был детский дом. В шестнадцать – это уже после детского дома – познакомился с парнями, взяли в компанию подельником и влетели на первой же краже. Все разбежались, я тормознул, с молодыми такое случается. С детдомовской биографией загремел на полную катушку, сделали чуть ли не организатором кражи, ещё какие-то дела пришили… Дальше, как говорят – «по наклонной». Вспоминать не хочу. Вот и всё. Но вот недавно светлое пятнышко появилось – бабка нашлась. Приехал дом родной посмотреть, а там живёт бабушка, Антонина Митрофановна. Впрочем, не живёт, доживает, за восемьдесят ей. Рассказал, кто я. Вот завтра поутру к ней иду, с медичкой одной договорился.

Сергей умышлено солгал, на ходу придумал, что утром идёт к бабке. На самом деле он вместе с Алёной должен был завтра прийти в этот дом, но сейчас стало понятно: появляться в семье Грачей опасно. Прежде со Стасом надо разобраться.

Он обратился к Николаю:

– Послушай, брат. Если всё будет в порядке, послезавтра встретимся. Но будь осторожен, из дому никуда. Ясно? На всякий случай запиши адрес дома, где я остановился, и адрес Антонины Митрофановны. И вот ещё что, матери обо мне не рассказывай, думаю, пока не время.

Николай кивнул.

13

Стас, получив по голове кирпичом, недолго был в отключке. Пришёл в себя ещё на крыльце, но ума хватило имитировать бессознательное состояние как можно дольше, у него это получилось, во всяком случае, Корень так и не понял, что на топчане лежит не овощ, а пришедший в себя человек. Он слушал непродолжительный разговор братьев, что-то для себя вынес, а главное, убедился: надо как можно скорее из этого заточения делать ноги. Оставшись один, сумел достаточно быстро снять верёвки с рук, затем и ног. Включив свет, порылся в инструментах, нашёл, чем открыть замок. Выбрался наружу и бегом в сторону магазинов, к свету, туда, где накануне уже побывал.

Промчался с полкилометра и остановился.

А дальше что?

Вернуться к Току? К братишке? Так ведь бить будут, это в лучшем случае… И правильно, с задачей не справился. Нет, надо дело доводить до конца.

Ещё какое-то время помялся и вернулся к дому, позицию поменял, в кусты залез, и крыльцо видно, и здесь точно никто его не найдёт. Ждал где-то час. Но вот дверь открылась, Корень и с ним второй мужик вошли в сарай, через секунду выскочили, разбежались в разные стороны, сошлись минут через пять, пошептались и вновь к дому. Вот дверь опять открылась. Стас замер: на крыльце стоял Корень. Постоял, покрутил головой и, задевая всем телом кусты, в том числе и его убежище, вышел на улицу. Поглядывая по сторонам, таксишку высматривал. Стаса холодный пот прошиб – уедет и с концами, адреса он не знает. И точно – остановилась «копейка», Корень сел, машина тронулась. Через минуту появилась ещё одна лайба, «Москвич», Стас бросился чуть ли не под колёса.

– Стой! Остановись…

Взвизгнули тормоза, машина остановилась.

– Шеф! Плачу двойной тариф… Давай скорее…

Через непродолжительное время машина догнала «копейку», парень успокоился. Боясь упустить Корня, Стас буквально прилип к лобовому стеклу. Водитель с подозрением посмотрел на него:

– Ты что, гонишься за кем?

Парень кивнул:

– Чудак, что в жигуле, за девкой моей ухлёстывает, узнаю, где живёт, потом морду набью!

Водила, явно повеселев, кивнул:

– Дело житейское.

Но вот машина остановилась, Корень вышел, рассчитался с шофёром и вошёл в дом.

Стас выдохнул. Раз своими ключами открыл, значит, здесь живёт.

Прочёл адрес и вновь в машину.

– Шеф, где у вас здесь междугородние телефоны.

Водила пожал плечами:

– Звонить нужно? До утра не терпится? Сделаем… Но это не два тарифа… три. Междугородний телефон… да ещё ночью… это в Новосибирске. Деньги вперёд.

Стас, соглашаясь, кивнул.

В полутёмном зале междугородних переговоров было почти пусто, две полусонные барышни, лениво переговариваясь, поглядывали на клиентуру.

Бугру дозвонился со второй попытки.

– Я нашёл его! Пиши.

Продиктовав адрес и выслушав инструктаж главаря банды, Стас повесил трубку. Всё, теперь он свободен, по крайней мере, до утра. Водитель «Москвича» ожидал.

– Парень, а ты не обанкротишься?

Стас махнул рукой:

– Заработаю. Поехали.

И они двинулись к дому Корня.

Света в окнах дома не было. Стас посмотрел на часы – шесть утра. Где жилец, неизвестно. Надо ждать. Главное, не засветиться. Почесал голову, в месте удара выросла огромная шишка, хорошо, что не кровоточит, нащупал корку спёкшейся крови, чуть шевельнул – болит. Лавочки у дома не было, пришлось вновь зарываться в кусты, благо листва не вся опала. Пока темно, он не виден, но если Корень появится в десять утра, обязательно увидит. Вновь заболела голова, вспомнил наставление учителя физкультуры: хороший удар по голове трёх часов воспитательной работы стоит. Лучше бы он училку три часа слушал. Эх, рано школу бросил, может, чему толковому научили.

Но это была минутная слабость.

Корень появился на крыльце около девяти часов. Закрыл дверь, прошёл к калитке, тут же подкатила «копейка», это был тот же автомобиль, что и ночью. Значит, заранее договорился с водилой.

Машина уехала.

Стас выполз из берлоги, подбежал к дороге – машины след простыл.

Облом! Крупный облом…

Корень не появился днём, не было его и вечером. Зато поздно вечером подкатила братва: Ток и Крот с Фрезой, Фреза сидел за рулём подержанного «Фольксвагена».

Наконец-то!

Стас колобком подкатил к машине.

– Ух ты! Вот это агрегат! Где купил, Фреза?

Тот ухмыльнулся, ловко бросил папиросу в рот, подмигнул Стасу и громко заржал:

– Где взял, где взял! Купил…

Ток одёрнул подельника:

– Заткнись, щенок.

И уже Стасу:

– Где Корень?

– Не появлялся. Рано утром уехал и с концами. Надо ждать.

Пауза.

Ток вышел из машины, подошёл к Стасу.

– А ты точно знаешь, что его дом и он сюда придёт?

Парень перекрестился.

– Ей-богу! Открыл своим ключом. По виду с домом хорошо знаком. Паспорт с пропиской посмотреть я не успел.

Это была шутка. Однако шутил Стас не вовремя, тут же получил под дых. Тихо ойкнул и согнулся пополам. Бугор нагнулся к нему и зашипел:

– Не понимаешь… Деньги на кону, большие деньги, а ты про паспорт…

Ток прошёлся мимо дома, выбирая место, где можно наблюдать, не боясь быть замеченным, затем позвал подельников в машину.

– Стас, остаешься наблюдать, а мы ждём в машине. Говори, где встать удобнее? Ага. Там и будем. Давай, молодой, загасись[9]9
  Воровской жаргон. Спрячься.


[Закрыть]. Придёт клиент, ноги в руки и ко мне.

14

Не так рассчитывал Сергей встретиться с родными людьми. Оттого и настроение никудышнее. С Николаем не по-людски всё пошло – не обнялись, руки друг другу не подали. С матерью вовсе не встретился. Плохо. Конечно, виной всему сопляк, что устроил слежку за братом. Однако не всё просто. Настоящая причина значительно глубже и кроется в нём.

Именно в нём.

А мальчишка этот… Сбежал, сукин сын. Плохо связали? Может быть. Может, ловок, стервец. Вполне возможно. Что было делать? Только в сарай… Не за собой же водить на привязи. А может, и хорошо, что сбежал, как говорится «баба с возу»… Чем навредить может? Братков навести? Вряд ли. Наверно, спрятался, сопли жуёт и тыкву чешет – кирпич тяжёлый.

Он посмотрел на часы. Машина должна к девяти утра подойти. Хорошо, что договорился с бомбилой, ноги не придётся топтать. Ещё куча времени, можно соснуть. Корень прошёл в спальную комнату, плотнее прикрыл занавески, достал из-под кровати рюкзачок, осмотрел – вроде никто не лазил. Вывалил содержимое на кровать. Горка аккуратных пачек валюты порадовала глаз. Не пересчитывая, разделил горку на две части.

Одну положил в рюкзак, завязал и вновь сунул под кровать. Из второй взял стодолларовую пачку, положил в карман брюк – на расходы будет, оставшиеся деньги вывалил в полиэтиленовый пакет, тщательно завернул, перевязал бечевой и сунул в небольшую авоську[10]10
  Сетчатая, сплетённая из суровых нитей, хозяйственная сумка, используемая преимущественно для посещения рынков и магазинов.


[Закрыть].

Теперь спать.

Будильником Сергей не пользовался, в голове был чёткий «мозгоклюй», срабатывал в нужный момент и ещё ни разу не подводил.

Ровно в восемь будто кто толкнул в бочину.

Подъём!

Подъём, значит, подъём. Обмылся холодной водой, побрился, поставил чайник. Около девяти был на улице. Машина ждала.

К десяти был на месте.

Алёна опаздывала. Впрочем, десяток минут опоздания для девушки вполне допустимо. Корень, прикрыв глаза, откинулся на подголовник. Машина была в его распоряжении, по договорённости с хозяином фрахт[11]11
  В данном случае имеется в виду договорённость об оплате за наём машины с водителем.


[Закрыть] на сутки.

И вот девушка вышла. Одета словно на свадьбу – лёгкий плащик, косынка, небольшая дамская сумочка.

Серёга ухмыльнулся.

Ну, конечно, она же в гости собралась, а тут облом. Глубоко вздохнул и вышел из машины.

– Доброе утро, Алёна.

Девушка кивнула.

– По-лёгкому вы, однако. Не лето, холодно.

Девушка улыбнулась:

– Ничего, я закалённая. Что, едем?

Корень с сожалением развёл руки:

– Не получается. Я вчера дозвонился до детского дома, заведующая на сегодня назначила встречу, она с завтрашнего дня в отпуске. Так что еду в свой Батор!

Алёна удивлённо пожала плечами:

– Не поняла, куда?

Серёга сконфузился, сколько просил себя разговаривать на понятном для людей языке, так нет, лезут словечки из прошлого…

– Извини. Мы детский дом так называли. Так что еду. Тебя не приглашаю, далеко, да и долго ехать. Но у меня к тебе большая просьба. Передай этот пакет Антонине Митрофановне.

Он поманил Алёну к себе ближе.

– Здесь деньги. Мои деньги. Пусть тратит на себя, если с тобой пожелает поделиться, не возражаю. Ты же помощница… Я видел, как она на тебя смотрела. Так на дочь смотрят.

Корень замолчал. Стоял, переминаясь с ноги на ногу. Хотел ещё что-то важное и нужное сказать, да стушевался. В голове крутилось: прости, прощай, даже люблю и прочее, а брякнул вовсе не то…

– Ты… это… давай того… Внимательней… со старушкой внимательней…

Развернулся и почти бегом к машине. Притормозил, повернулся и крикнул:

– Хорошая ты девчонка, Алёна! Пока! Думаю, всё будет нормально. Я тебя найду…

Сначала заехали на железнодорожный вокзал. Серёга потоптался у главного входа, покрутил головой и к ячейкам камер хранения. Здесь тоже не спешил, сделал вид, что интересуется содержанием текстов на пыльной доске информации, и лишь спустя минут пять с деловым видом подошёл к нужной ячейке, покрутил ручки кодового замка. С первого раза не получилось.

Спокойно.

Перенабрал код. Со второго раза дверь ячейки открылась. Вытащил саквояж и пошёл к выходу.

И вновь к машине.

– Ну что, дорогой товарищ. Давай теперь за город, в сторону Раздольного, есть там замечательное местечко…

Ехали не быстро, водитель вёл машину аккуратно, рисковых обгонов не совершал, но это не раздражало пассажира, спешить некуда. Корень прикрыл глаза и пытался вспомнить детский дом. Внешне наверняка ничего не изменилось: строения добротные – такие при желании за месяц не разворотишь. И парковая зона вряд ли поменялась, только деревья подросли. О воспитателях не вспоминал – в памяти не зафиксировались, разве что директриса, суровая была женщина, строгая, могла и подзатыльник дать, вот её лицо он помнил.

– Приехали, господин хороший! Во двор или как?

Это водила.

– Или как…

Машина остановилась на парковке.

Не выходя из салона, Сергей осматривал территорию. Всё было именно так, как он и предполагал – ничего нового и деревья в рост. Нет новых построек, забор тот же, даже дорожки той же щебёнкой покрыты, только мхом поросли…

Ничегошеньки…

Постоял у ворот, решительно прошёл на территорию. Поднялся на крыльцо, только за ручку… Дверь с силой открывается, и на него запрыгивает шкет, лет семи-восьми, за ним трое мальцов.

– Стоять!

Ребятишки замерли.

Тот, что в него врезался, заканючил:

– Дяденька, я не хотел, я не нарочно…

Корень рассмеялся. У него в детстве не раз были такие прыжки, правда, не за ним бегали, он бойчее был – сам догонял слабаков.

– Мальцы, где директор? На месте?

Ближайший к нему закивал головой:

– Николай Николаевич в кабинете.

Отлично.

Где директорский кабинет, он знал. Задержался на пару минут, чтобы пожурить пареньков, и вошёл в здание.

Директор сидел у заваленного бумагами стола. Бросилась в глаза лысая голова, крепкие руки и зелёный, видимо, армейский френч. Рост не определить. Директор глянул на посетителя. В глазах вопрос – кто перед ним: член очередной комиссии, задёргавшей и его, и персонал; очередной проситель; может, неудачник-усыновитель; или милицейский чин – милиционеры здесь частые посетители…

– Слушаю вас.

Сергей снял кепку:

– Присесть можно?

Директор кивнул.

– Николай Николаевич, в этом кресле, если мне не изменяет память, лет двадцать назад сидела Роза Фёдоровна?

Хозяин кабинета медленно, как бы нехотя встал, расправил плечи, мол, засиделся, вышел из-за стола и сел напротив посетителя.

– Ну да. Она и сейчас здесь работает.

Корень удивился:

– Сколько же ей лет…

Директор посмотрел в сторону бумаг на столе, было ясно, торопит посетителя, дескать, или говори, или уматывай.

Сергей улыбнулся:

– Николай Николаевич, я воспитывался в этом доме. После смерти родителей долго здесь жил, учился и прочее. Вы меня просто так не вытолкаете. Ваши бумажки никуда не убегут. Уделите время выпускнику, и поощрены будете.

На лице директора появилось подобие улыбки.

– Интересно! Так Роза Фёдоровна вас знает?

Это уже ближе к делу.

– Наверно, помнит. Думаю, даже наверняка помнит. А с ней можно встретиться?

Директор с сомнением покачал головой, но затем кивнул:

– Если не занята, почему и нет?

Николай Николаевич снял трубку телефона, набрал номер:

– Фёдоровна, зайди.

Резануло фамильярное «Фёдоровна». Прошло минут пять, раздался стук в дверь.

– Николай Николаевич, вызывали?

– Проходите, Роза Фёдоровна. Сюрприз для вас.

Директор кивнул в сторону посетителя.

– Молодой человек говорит, у нас жил.

Сергей встал, обернулся:

– Здравствуйте, Роза Фёдоровна, я Сергей Коренев, помните такого?

Конечно, на грудь к нему после этих слов никто не бросился, тем более слёз радости не было, Корень этого и не ожидал. Главным было то, что бывшая директриса признала его. Тут же посыпались вопросы: где он сейчас, как судьба сложилась и прочее. Сергей представился предпринимателем. Николай Николаевич вмешался было, дескать, чем торгуете и прочее, но Фёдоровна грозно зыркнула – директор стушевался.

Ого, при власти бывшая директриса.

О себе Роза Фёдоровна сказала коротко: «Этот дом заменил родной дом, это мой крест». Как оказалось, она после ухода на пенсию работает главным бухгалтером.

После откровений, столь необходимых для хорошего разговора, дела пошли веселее. Роза Фёдоровна пригласила гостя прогуляться, собственно говоря, он и сам уже желал выйти из душного директорского кабинета, места, где не раз, понурив голову, выслушивал назидания за хулиганство. Предложение нынешнего главбуха было с удовольствием принято.

Гуляли долго, осенняя прохлада не мешала. О многом говорили. Роза Фёдоровна на чём свет стоит кляла нынешнюю власть.

– Ни копейки не выпросишь. Всё обветшало, зарплаты смешные, для разнообразия кормёжки детишек сотрудники со своих огородов на кухню овощи приносят. Как жить дальше, не представляю…

Сергей остановил её:

– Роза Фёдоровна, думаете, я не знаю всего этого. Знаю, и не по рассказам. Для того и приехал сюда. В бытность моего здесь пребывания сладко тоже не было, помню. Но то, что сейчас творится, – это абсолютный беспредел. Я привёз с собой деньги. Много денег. Для вас привёз. Но передам с условием: никаких расписок и разговоров о добром дяде. Тратьте их осторожно, разумно и ни о чём не думайте. Будет возможность ещё передать денежные средства, приеду. Договорились?

Роза Фёдоровна была, мягко говоря, смущена предложением: «Как?», «Почему мне», «А директор?» и так далее.

Сергей ожидал подобной реакции.

– Вы мудрая женщина, разберётесь…

Домой Корень приехал поздно вечером. Два прошедших дня измотали его.

Выпил стакан водки и, не раздеваясь, лёг на кровать.