Текст книги "Молочная даль"

Глава 1: Нескончаемый кошмар
Четверг. 24 ноября 2016 года. Полдень

1

«Молочная даль»

Название этого места было небрежно вычерчено белой краской на полусгнившей деревянной дощечке. Дощечка была прибита на старый тонкий брусок и если честно, держалась на честном слове. Конструкция явно знавала лучшие годы: брусок круто кривился на бок, а ржавые гвозди, покрывшиеся ржавчиной, едва удерживали обезображенный кусок дерева. Некоторые буквы на дощечке успели стать истертыми, а кое-где прогнившее дерево успело обрасти мхом и плесенью настолько сильно, что и вовсе скрывало часть надписи. Тем не менее написанное читалось безо всякого труда.

Внизу, где острие бруска было прочно вбито в землю, прорастала невысокая трава. И было в ней нечто особенное. Ровно до границы с сельским указателем трава была зеленой и высокой. На ней виднелись капельки росы и мелькающие тут и там тучки из жучков и гусениц. Кое-где слышались трель кузнечиков.

Там же, где начиналась «Молочная даль» травянистые растения казались ссохшимися и приобретали неприятный едко-желтый окрас. Трава была настолько сухой, что даже самый легкий порыв ветра превращал ее в пыль. Почва под ногами была отравлена. Из представителей фауны здесь главенствовали лишь опарыши и мухи.

Проведенной невидимой линию, Михаил еще раз взглянул на сельский указатель и сделав шаг переступил порог «Молочной дали».

Перетупил порог молочной фермы.

Путь Михаилу открывала большая и широкая тропа. Он шел вперед, хотя совершенно не хотел этого. Тело двигалось само по себе, чужое и непривычное, словно пустая оболочка, ставшая тюрьмой. Михаилу казалось, что он находиться в одежде, слишком малой ему по размеру и явно уже кем-то поношенной. Невозможность взять это тело под контроль вызывало нарушение координации и чувство тошноты. Вестибулярный аппарат Михаила вертелся, словно волчок. Он было подумал, что еще немного и его желудок точно опустошаться, однако тот предательски старался всеми силами удерживать свое содержимое на месте.

Широкая тропа уверенно вела мужчину вперед, разветвляясь порой на более мелкие и короткие тропы. Некоторые из них уходили в дальний лес. Его начало виднелось за горизонтом и было отделено от Михаила обширным и огороженным забором полем. Здесь, вероятно, выращивали какие-то специфические сорта злаков или что-то вроде того. С уверенностью мужчина сказать этого не мог: сейчас поле было совершенно опустошено. Стены деревьев, окружающие ферму полукругом виднелись и в других местах, однако широкая тропа вела не к ним и в конечном итоге приводила к главному зданию молочной фермы.

Михаил продвигался все дальше. Окружающий пейзаж, в свою очередь, менялся с еще большей силой. Во-первых, вокруг территории фермы нигде не было видно ограждений. Словно свободная и доступная для всех и каждого, «Молочная даль», без каких-либо натянутых проволок и решетчатых заборов, создавала ощущение безграничной свободы. И одновременно с тем ощущение некой беззащитности. Протоптанные тропинки и криво растущая трава, стога сена да грязевые лужи, булыжники да пригорки… вот и все, что представлял собой местный ландшафт. В центре виднелись постройки, представляющие собой технические помещения и открытые загоны. Просторы фермы казались поистине нескончаемыми, но в них не было абсолютно никакого ощущение свободы. Напротив, все казалось сжатым и давящим.

Во-вторых, на территории «Молочной дали» всегда было пасмурно. Хотя солнце честно предпринимало попытки выглянуть наружу хотя бы единожды, сгущающие тучи не оставляли этим потугам ни какого шанса. Иногда, редкие солнечные лучи все же пробивались наружу и освещали местный пейзаж оттенками красного и желтого. И тогда тучи мерцали в необычном темно-оранжевом цвете. Это был цвет чего-то ядовитого и едкого, на манер местной растительности. Цвет, который отталкивал и вызывал чувство тревоги.

Но все же по большей части здесь было пасмурно. Иногда даже казалось, будто черные облака над головой разом свалятся прямо на тебя, закрутившись в смертоносный ураган. С каждой новой секундой перспектива быть разорванным потоками вихря казалась Михаилу все более реальной и от этого ему становилось дурно.

Ветер продолжал лениво гонять траву и листву вокруг. Когда один из этих листьев подлетел достаточно близко, нога того тела, в котором пребывал мужчина, накрыла его своей стопой. Глаза невольно опустились вниз. Вся голень и стопа были видны вдовцу так четко, что опустить какие-либо детали было просто невозможно. Однако, чем дольше он разглядывал конечность, тем сильнее рос его ужас.

Это была совсем не его нога.

Кожа на ноге, казалось, была сделана из резины. Пальцы, слишком длинные и кривые, напоминали сломанные ветки от дерева. На пальцах не было ногтей. Так могли выглядеть ноги манекена, попавшего под автомобиль. Михаил хотел закричать, но его рот ему не принадлежал. Даже отвести свой взгляд казалось невозможным. Мужчина невольно продолжал разглядывать эту человекоподобную конечность с нарастающим ужасом.

Тело продолжало свой путь дальше. Оболочка никак не поддавалась воле Михаила и принуждала его слушать эти свистящие завывания раз за разом. Она смотрела лишь вдаль. Туда, где желтая трава теряла всю свою власть и на смену ей воздвигались массивные леса. Но это было так далеко, что казалось чем-то нереальным.

– А ну, подойди сюда, рогатая тварь!

Грубый мужской голос раздался где-то издалека, однако сумел перепугать Михаила до смерти. Оболочка остановилась.

– Сейчас я научи тебя манерам, толстая тварь! Получи!

Вслед за этими словами раздался звук, что с легкостью мог бы рассечь воздух пополам. Михаил прекрасно знал этот звук. Именно так свистит плеть, соприкасаясь с живой плотью.

Вслед за свистом последовало еще два звука: жалобное мычание и смех толпы.

– Покажи ей, кто тут главный! – крикнул кто-то из толпы – Выбей из этой мрази все ее дерьмо!

Удар.

– Вы только посмотрите, как она пытается подняться на ноги! – раздался новый голос – А ну, лежи смирно, скотина!

Удар. Удар.

– Народ, да у этой кобылы текут слезы! Матерь божья, никогда бы не подумал, что эти куски мяса умеют рыдать! Вот умора!

Удар. Удар. Удар.

– Хороший бифштекс всегда поднимет настроение.

Последняя фраза прозвучала так близко, что Михаил было подумал, будто слова сорвались с его собственных губ. Голова оболочки так же отреагировала на звук этого голоса, сладкого и успокаивающего.

Сначала повернулась шея, а вместе с ней и все тело. На тропинке стоял плотный мужчина, больше толстый, нежели крупный. Его ясные карие глаза устремили взгляд туда, где толпа линчевала умирающее животное. Горбатый нос выдавал что-то восточное. Мужчина имел легкую небритость. Рыжие, скорее ржавого цвета волоски, смотрелись крайне дико с покрасневшей, чуть ли не обгорелой на солнцепеке кожей. Резкий запах чего-то спиртосодержащего был прямо по носу. Волосатые руки опускались до самых бедер, зажимая в ладонях мясницкий нож.

Мясник.

Одет мужчина был в стандартную форму: окровавленный бежевый фартук поверх белой рубашки с коротким рукавом, белоснежная маленькая шапочка, явно приходящаяся мяснику не по размеру и скрывающая лысину, а так же белоснежные штаны, свободные и крайне удобные. Ноги мясника были облачены в черные сандали на высоком каблуке.

Когда мясник повернулся в сторону Михаила, улыбка, которой мужчина встретил вдовца, чуть не заставила последнего закричать.

– Мясо станет нежнее, если его хорошенько взбить. Какой прожарки бифштекс вы предпочитайте?

И снова этот сладкий голос, голос, который совсем не подходил обладателю такой улыбки.

Улыбки хищника.

А завывания животного становилось все громче, но едва ли он мог перекрыть шум толпы. В этом шуме сочетались тысячи разных оттенков, от противного смеха до самых жестоких пожеланий. Кто-то ругался матом, кто-то издавал звуки отрыжки. Где-то был слышен визгливый женский смех. Михаил вдруг ощутил запах алкоголя, исходивший оттуда, где затравленный зверь доживал последние секунды своей жизни.

Но самым громким звуком стал смех мясника.

В этот момент жалобный стон перешел в нечеловеческий вопль. Оболочка так и продолжила стоять на месте, даже не соизволив повернуться на источник звука. Михаил знал, что эта оболочка заинтересовалась происходящем. Хоть казнь была скрыта от ее глаз и, казалось, происходит за сотни километров от них.

– ЗАКРОЙ ПАСТЬ, УРОДИНА! Я УБЬЮ ТЕБЯ! СЛЫШИШЬ! Я ТЕБЯ ПРИКОНЧУ!!!

Раздался вопль, самый громкий и душераздирающий из всех тех, что вдовцу доводилось слышать в своей жизни. А после …вой ветра унес с собой крики, смех и грязные ругательства толпы, точно так же, как он унес боль умирающего животного.

Мясник исчез и наступила тишина.

2

Человеческая оболочка двигалась по тропе все дальше. То, что заставило ее остановиться минутою ранее, ветер унес так же стремительно, как и кружащие листья на дороге. Казалось ничего не было, хотя вдовцу было трудно это забыть. Крики все так же стояли в его голове одним большим гулом. Никогда еще ему не доводилось слышать вопли, пропитанные такой болью. Мужчина хотел убежать. Ему было страшно и одиноко. Однако сейчас он был лишь пленником, пленником оболочки, а потому смиренно наблюдал за всем происходящим.

Вокруг все так же пестрили растущие травы, а над головой не было ничего, кроме скопления зловещих грозовых облаков цвета сгнившего апельсина и лиственной пыли. И вот, продвигаясь вперед, по левой стороне показался первый признак жизни на территории молочной фермы. Первый открытый загон для скота.

Подходя все ближе, Михаила не покидало ощущение того, что сейчас перед его взором предстанет очередная сцена казни. Теперь это будет полумертвое животное, лежащее в крови на грязной земле. Ошметки плоти будут разбросаны вокруг дороги и свисать на конце плети. Рядом полукругом будет стоять толпа. Мужчины, дети, женщины – тут будут все. Наблюдатели жестокой казни.

Но секунды шли, а вокруг не происходило ничего. Никто не смеялся, как и не призывал к убийству. Не доносилось и пьяных выкриков, ровно, как и жалобных стонов и воплей измученных животных. Михаил увидел загон. Площадь загона составляла больших размеров ледяной каток. В центре находилось полуразрушенное одноэтажное строение. Две из четырех кирпичных стен были почти разрушены. Они были обращены к оболочке и Михаилу. Их обломки хаотично были разбросаны по близости и даже казалось, что кирпичная пыль все еще медленно оседала. Крыша постройки была полностью обвалена и лишь поломанные доски, как отголоски прошлого, торчали из окон чудом уцелевших кирпичных стен.

Подойдя поближе, взор оболочки сфокусировался на неких фигурах, что, скрываясь за разрушенным зданием, то и дело мелькали перед глазами. Немного погодя, расплывчатые фигуры приобрели очертания и уже через несколько секунд преобразились в настоящих телят. Вдовец смотрел на них, как на единственное, при виде чего его беспокойство не возрастало, а внутренняя тревога не сигналила о возможной опасности.

«Они живые – с облегчением подумал мужчина – живые и здоровые. Слава Богу.»

Телята имели коричневый окрас, в то время как их конечности все как одна переливались в более темный цвет.

Поначалу Михаилу казалось, что черный цвет был остатками засохшей грязи на ногах телят. Когда же оболочка подошла ближе, вдовец увидел эту же «грязь» и на морде животных и тут он понял, что это была их пигментация, причудливость матушки природы и генетической игры. Сами же телята мирно паслись в пределах загона и демонстрировали полное спокойствие и хладнокровие по отношению к своему новому гостю.

К своим двум новым гостям.

Мысленно Михаил молился о том, чтобы оболочка не отводила взгляд от телят, как можно дольше. Источая полное умиротворение, животные буквально пропитывали воздух спокойствием, которое вдовцу так сейчас не хватало. Глядя на этих причудливых созданий, мужчина вспомнил один случай из своего детства. Тогда он был еще совсем ребенком и такие, как коровы и лошади казались для мальчика настоящими колоссами мира сего.

В тот осенний день Миша гулял по центральному парку города со своей матерью и та, никогда не разогревавшая интерес своего ребенка к животным, неожиданно предложила прокатиться сыну на одном из таких животных. Мальчик не сразу понял, что имела в виду его мама, пока и сам не заметил впереди… пони.

Животное это, к слову, находилось совсем неподалеку, мирно опустив голову и изредка стуча своими крохотными копытцами по земле. Рядом с животным стояла невысокая женщина, с крайне болезненным видом, но тогда Миша не увидел в этом ничего примечательного. Все его внимания сосредотачивалось на необычайно причудливом пони. Пони, будучи хоть и не таким высоким животным как лошадь или корова, тем не менее рождало у мальчика самые бурные эмоции. Необычный окрас животного вызывал откровенный интерес у Миши. Черные и мелкие пятнышки на белоснежной шерсти «миниатюрной лошади», воссоздавали у мальчика ассоциацию с игривым далматинцем, отчего желание прокатиться на пони возрастало в геометрической прогрессии.

Причудливое животное рассматривало юного ребенка с куда меньшим интересом, однако оно было все так же спокойно и это окончательно умилило маленького Мишу. Он с надеждой заглянул в глаза своей матери, но и с некой опаской, в глубине души боясь, что та изменит свое решение и, миновав пони, они отправятся дальше. Но мама юного мальчика дала добро, оставив у него одно из самых счастливых воспоминаний из детства. Тогда он по-настоящему ощутил, насколько эти животные благородны и добры.

Но те времена давно прошли.

Осмотр загона наконец подошел к концу и оболочка, отведя свой взор, к большому разочарованию вдовца, направилась дальше. Михаил моментально выпал из воспоминаний былого детства. Теперь широкая тропа, уже по правую сторону, открывала совсем иные пейзажи. Примерно в ста метрах виднелись две постройки, являющиеся основами для любой молочной фермы: молочные базы. В отличие от основных баз, на которых оканчивалась главная тропа, эти были совсем невысоки и больше напоминали протяжные ангары из белого кирпича, нежели обитель для сельскохозяйственных животных. И действительно, гробовая тишина внутри создавала жуткое ощущение того, будто внутри этих сооружений нет ни единой души.

Молочные базы находились в непосредственной близости друг к другу и были отделены лишь невысокой металлической оградой. Ограда уже успела покрыться ржавчиной, а многочисленные пробоины в ней виднелись почти отовсюду. За оградой прорастали огромные растения и кустарники, напоминавшие больше флору диких джунглей, нежели то, что обычно могло прорастать на молочных фермах. Некоторые из этих растений были настолько внушительны, что Михаил даже порадовался решению оболочки обойти эти базы стороной. Вдовец был искренне уверен, что растения подобных размеров было способно запросто обхватить тебя своими длинными стеблями, сжать твое тело и переломать все твои кости. И никакая ограда не смогла бы тебя уберечь.

Но вот уже и эти пейзажи переставали представлять интерес для оболочки и, обратив свой взор чуть левее, она волей-неволей заставила вдовца взглянуть на то, что будет являться их конечным пунктом назначения. В нескольких десятках метров на финишной прямой были возведены два основных здания «Молочной дали». В отличие от прошлых молочных баз, эти сооружения составляли высоту почти в два этажа и выглядели куда солиднее предыдущих построек. Это были два больших здания, которые с обеих сторон соединялись с главным офисным центром молочной фермы. В ней находилась куча оборудования, где фермерские рабочие в той или иной мере выполняли свои ежедневные дела, а также прочая техника и кипа документов. С высоты птичьего полета вся эта постройка выглядела в форме огромной буквы «Н». Однако, чем ближе оболочка подходила к этим базам, тем сильнее мужчина ощущал, что в самом офисе так же нет ни души. Нет, вдовец чувствовал почти каждым волоском на своем теле:

Здесь никогда никого и не было.

3

Михаил все больше чувствовал себя неуютно. Высокие и солидные пристройки издалека, на близком расстоянии казались очень старыми и потрепанными временем. Словно кем-то давно заброшенные, обе базы представляли собой полигон для боевых действий. Два больших прохода, по обе стороны от центра каждой из баз, были когда-то с огромными железными дверьми. Но теперь они были похожи на огромную пробоину, которая образовалась, как если бы по кирпичной стене несколько раз ударили кувалдой. По краям от входа были кучи вонючего и грязного сена, а чуть поодаль – деревянные бруски и щепки. Окон, в отличие от предыдущих молочных баз на первом этаже не было вовсе. Только одинокое окно на крыше давало о себе знать, поскрипывая небольшой деревянной дверцей, свисающей с петли.

Здания, подобные этому, имели и свой собственный шарм. Под частую они описываются во многих рассказах, как дома с приведениями или обитель серийных маньяков и свихнувшихся убийц. И действительно, с каждым шагом оболочки, Михаил все меньше и меньше хотел узнать, что может скрываться внутри этих построек. Он будто и вовсе не помнил, что уже был здесь, каждую прожитую ранее ночь, ровно с того вчера, когда Костя стал инвалидом. Мужчина совсем забыл о том, что был в этом месте десятки раз и каждый раз это не приносило ему ничего хорошего. Чувства накрывали его с головой, воспоминания словно улетучивались куда-то вдаль, за пределы «Молочной дали», и вот уже как чистый лист, обновленная версия Михаила Громова переступала порог одной из таких баз, даже не представляя, что его ждет внутри.

Внутри все оказалось еще плачевнее, чем снаружи. Вся молочная база представляла собой большое прямоугольное помещение, разделенное на три стойла: одно центральное и два боковых. Между центральным и боковыми стойлами лежали неровные асфальтированные дорожки ведущие к центру пристройки. Справа открывался проход к офисному зданию. И все бы ничего, если бы не два основных фактора.

Для начала Михаил отметил, что внутри базы было грязно. По-настоящему грязно. Он, как и многие люди, в действительности никогда и не подозревал, как на самом деле содержатся сельскохозяйственные животные. Каменные стены, что когда-то были выкрашены в белый цвет, были покрыты коркой давно засохшего навоза. Штукатурка уже успела отвалиться от большей части стены, но вокруг слоя засохшего животного дерьма это и вовсе не было заметно.

И тут голова оболочки изменила свое направление. Внезапно вдовцу показалось, что он видит темное облако, прямо посреди молочной базы. Но приглядевшись получше он быстро понял, что это были… мухи. И с каждой секундой мужчина ловил взглядом все больше и больше таких облаков. Мух было действительно много. Очень много.

Их были сотни.

Находясь так близко, Михаил отчетливо слышал их жужжание. Внезапно вдовец осознал, что если бы такой рой состоял из оводов, то атакуй они его, все могло бы кончиться очень трагично. С таким огромным роем можно было бы легко захватить небольшую деревню. Но этот рой, казалось, был вполне безобиден, а на появление Оболочки не отреагировал и вовсе.

С крыши над головой капала вода. Одна из капель упала на голову оболочки и она, как и сам Михаил, автоматически подняли голову вверх. Вид открывался далеко не из приятных: мокрая, прогнившая почти насквозь, внутренняя опора крыши была полностью выстлана свисающим покрывалом из паутины. Создавалось ощущение, что эта молочная база является домом больше для членистоногих и насекомых, нежели млекопитающих. Однако самих ткачей паутины нигде не было видно и это очень сильно удивляло. Опустив голову, оболочка медленно направилась к центру базы. И тут нельзя было не заметить вторую особенность местного пейзажа:

В стойлах не было ни одного животного.

Это не на шутку напугало Михаила. Должно быть, это стало первым, что смогло по-настоящему сильно напугать его с тех пор, как он услышал крики толпы, устроившую порку одному из животных. Почему-то мысли о том, что всех прочих животных отправили на прогулку у мужчины не возникало и вовсе, как бы сильно он не старался себе это внушить. Невольно он представил себе, что когда-то, даже в таких мерзких условиях, обитала вполне дружелюбная живность. Представил некий дом, внутри которого обосновалась своя община, со своими законами и правилами, со своей маленькой жизнью внутри. Но потом случилось ужасное.

Возможно животные услышали лязганье ножей, доносившихся из бойни. Возможно толстые и рослые работники, в перепачканных от крови халатах и провонявших от собственной жестокости, подошли к этим животным и стали последними, кого эти четвероногие создания видели в своей жизни. Возможно таким работником был тот самый мясник. А возможно весь местный скот сгубила чума или что пострашнее, заставляя несчастных животных извиваться в агонии и гнить изнутри. И как бы сильно Михаил не пытался вглядываться в стойла, в конечном итоге вокруг не было никого, кто подавал бы малейшие признаки жизни. Лишь остатки корма, перемешанного с дерьмом были размазаны по асфальту, от чего становилось по-настоящему тошно. Мужчине стало страшно от всей этой гнетущей тишины. Она прерывалась лишь шагами оболочки и его возбужденным дыханием.

Внезапно оболочка устремила свой взгляд вниз. По обе стороны, между асфальтированной дорожкой и стойлами виднелся желоб, куда должен был сгребаться весь навоз, оставленный после животных. По началу показалось, что желоб был заполнен не полностью, а падающая тень, создавала ощущение, будто он заполнен некой темной жидкостью. Но приглядевшись получше, вдовец вдруг резко вдохнул в себя как можно больше воздуха и испугавшись задержал дыхание, пытаясь убедить себя, что-то, что он видит, не более, чем плод его воображения. Однако спустя некоторое время он понял, что все было именно тем, чем оно было в действительности.

Желоб до краев был заполнен кровью.

Постепенно кровавя жидкость начала понемногу выливаться из желоба. Она была черная и густая. К горлу Михаила подступил ком тошноты. Сердце, казалось, вырвется из груди. Он ощутил, как по нему струится холодный пот, хотя сейчас вдовец существовал вне своего тела. Михаилу казалось, что его сейчас снова вырвет, и должно быть, если бы он находился в своем собственном теле, все случилось именно так. Но оболочка продолжала смотреть на эту алую жидкость с абсолютным спокойствием, как смотрел бы ребенок на стакан, наполненный свежевыжатым апельсиновым соком. Словно имея дело с кровью каждый божий день, оболочка даже не пыталась отвести свой взгляд от этой мерзкой картины.

И тут внезапно раздался звук.

4

Михаил был готов поклясться, что от этого звука у него душа ушла в пятки. Сам звук напоминал нечто похожее на работающую строительную дрель. Звук исчез так же быстро, как и возник, однако это испугало его еще больше. Источник нарастающего страха раздался где-то позади, и не имея возможности контролировать тело, в которое вдовец был заточен, приходилось только догадываться кто или что находилось и издавало этот звук позади него. Внутри оболочки дыхание Михаила учащалось все сильнее и сильнее. Если бы он мог, то заполнял бы эту оболочку воздухом до тех пор, пока та не лопнула с оглушающем хлопком, что позволило бы ему выбраться наружу. Выбраться и помчаться прочь.

Пот лил с лица Михаила градом. По крайней мере ему так казалось, а мысль о том, чтобы резко податься вперед и выбежать из этого кошмарного места все больше привлекала его. Но тело оболочки не сдвинулось с места ни на один шаг. Однако что-то все же пришло в движение. Словно будучи механической, голова начала медленно поворачиваться в сторону пугающих до дрожи звуков. Звуков, заставляющий вдовца кричать.

Звуков, заставляющий медленно сходить с ума.

«Это они – судорожно размышлял Михаил, отдаваясь панике все сильнее – это они пришли за мной. Как за очередным куском мяса, которое можно бить плетью. Или делать что похуже. Гораздо хуже…»

С каждой секундой дрожь овладевала мужчиной все сильнее. Еще немного и он вправду закричит. Закричит, словно маленькая девочка, потерявшая своих маму и папу посреди огромного супермаркета. Внезапно Михаил подумал о Ксюше, ее лейкемии… От нарастающего страха он попытался закрыть свои глаза. Конечно же, в глубине души он понимал, что это ему не поможет. Контроля над телом оболочки он не имел. Ни в одном из своих кошмаров. Ни сейчас, ни после. Никогда.

То, что сейчас Михаил по-настоящему не мог контролировать, так это страх. Он овладевает твоим разумом. Он перебирает каждую частичку души в поисках самых глубоких и устрашающих воспоминаний, которые когда-либо приходилось переживать. Он убивает тебя изнутри и заставляет страдать снова и снова. И снова, и снова. Михаил чувствовал это. Чувствовал, как внутри него что-то умирает. Искалеченный разум успел создать все самый страшные картины всего лишь за несколько секунд, которые понадобились оболочке, чтобы полностью повернуть свою голову назад.

А потом…

Перед мужчиной стоял телец. Не бык и не корова. И даже не теленок. Это было самое настоящее воплощение второго знака зодиака – телец. По началу вдовец не поверил своим глазам, но отрицать этот факт было бессмысленным. Это был телец, почти такой же, что везла в подарок Ирина, его последняя пассажирка, и он никак не походил на устрашающее чудовище. Рот тельца не был переполнен острыми, как лезвие зубами. Копыта не превращались в огромные когти. Не пылала адским огнем и его кожа. Во внешности этого животного не было изъянов, которые говорили бы о том, что под личиной безобидного тельца таится свирепый монстр. Страхи Михаила начали постепенно угасать, но из-за пережитого стресса в глазах начинало двоиться. И все же вдовец ощущал что-то странное.

Для того чтобы до конца убедиться в том, что животное не представляет угрозы, Михаил попытался мысленно привести себя в порядок. Посчитав про себя до десяти, он еще раз взглянул на животное напротив себя. В этот момент оболочка наконец решила, что будет гораздо удобнее, если она повернется в сторону животного всем своим телом.

Первое, что насторожило вдовца была неподвижность животного. Телец выглядел так, будто все его тело разом парализовали. Михаилу приходилось видеть тельцов лишь на картинках и в передачах про астрологию, но даже он понимал, что тельцы так себя вести не должны. Подобно манекену, одинокое животное было обращено своим телом в сторону оболочки. Его неподвижность казалась чем-то невообразимым. Даже хвост, и тот напрочь отказывался болтаться из стороны в сторону. Животное было полностью чем-то поглощено. Оно словно чего-то выжидало. В этот момент Михаил заметил, что сам по себе телец выглядел довольно крупным. Даже слишком крупным, для воображаемого животного. Страх мужчины вновь начал нарастать и потому он не заметил, как оболочка начала медленно отступать.

И тут вдовец впервые взглянул тельцу в глаза. Они казались ему слишком мутными и создавалось ощущение, что животное и вовсе было ослеплено. Теперь, когда Михаил заметил это, животное больше не казалось ему таким уж безобидным. Вдовец вдруг понял, что такое животное вполне способно растоптать тебя в пух и прах, если того потребует ситуация. И в этот самый момент душераздирающий звук, похожий на шум дрели, раздался снова. От неожиданности все «тело» мужчины словно бы перекосило. При этом оболочка сохраняла свое хладнокровие, по крайней мере так казалось со стороны.

Этот звук… Михаил точно знал, что он раздался где-то из глубин странного животного. Точнее из его таинственных недр. Но телец не способен издавать подобные звуки. Этот звук больше напоминал нечто неодушевленное, нечто, что доносилось из других измерений. Теперь мужчина окончательно потерял уверенность насчет того, что на самом деле находилось перед его глазами.

В следующий момент произошли сразу две вещи: движение и крик. Причиной первого стал сам телец, который вдруг неожиданно рванул на Михаила. Все произошло так быстро, что первые несколько мгновений вдовец ничего не понял. Рывок животного сопровождался чем-то схожим с конвульсией. Телец передвигался совсем не так, как это подобает животным. Дрожь и резкость движений были настолько непредсказуемыми, что увернуться, а тем более предсказать действия такого зверя, казалось невообразимым.

Осознав весь ужас происходящего вдовец начал кричать. По крайней мере так ему показалось на первый взгляд. Прислушавшись же, он понял, что кричит вовсе не он сам, а оболочка. Ее крик был по-настоящему мерзок. Словно старая и больная тварь из глубин ада выдавливала из себя предсмертные завывания. От этого крика Михаил в панике начал метаться из стороны в сторону. Он чувствовал, что сейчас внутри него что-то взорвется. Глаза расширятся настолько сильно, что просто выкатятся из орбит. Но все, что окружало его было лишь всепоглощающей тьмой.

И больше ничем.

«Беги – кричал Михаил человеческой оболочке – Беги, сукин ты сын! Беги!!!»

Бешеное животное приближалось. Теперь оно не казалось крупным. Оно казалось огромным. Постепенно этот монстр, это демон-телец начал заполнять собой все пространство молочной базы, откидывая устрашающую и массивную тень. Его нижняя челюсть отвисла и стала походить на челюсть аллигатора. Полная острых и кривых зубов, она клацала снова и снова, издавая противное щелканье. Из пасти демона-тельца лилась пена, а налитые кровью глаза бешено вертелись. Шея вытянулась до неимоверных размеров. Конечности монстра изогнулись, как у паука и каждая из них действовала абсолютно хаотично. Теперь это существо выглядело как настоящий демон.

И в этот самый момент, за секунду до того, как демон-телец столкнулся бы с оболочкой, произошел толчок … и Михаила буквально вышвырнуло наружу из телесного заточения. Теперь ничего не защищало вдовца от несущегося навстречу монстра. Мужчина инстинктивно повернулся лицом в сторону оболочки.

А потом он закричал так, как не кричал никогда в своей жизни.

Голова оболочки была полностью лысой. Словно отполированный шар для боулинга, который била мелкая дрожь, способный взорваться в любую секунду. Лицо не имело ни глаз, ни ушей, но чуть ниже отчетливо виднелось отверстие, похожее на рот. На рот, искаженный в ужасе и отчаянье. И тут лицо оболочки стало таять. Почти в один миг, обвисающая бесформенная масса начала плавиться.

За всю свою жизнь Михаилу не приходилось видеть ничего страшнее. Тот страх, что он испытывал сейчас, был сильнее криков толпы и демона-тельца. Истинный образ оболочки окончательно свел вдовца с ума. В реальной жизни мужчина тут же потерял бы сознание, но это была далеко не реальность. Окончательно довести его до безумия смогло лишь одно. В последние секунды вдовец заметил глаз, смотрящий прямо на него. Глаз был во рту оболочки. Глаз, который отражал настоящий кошмар.