Текст книги "Молочная даль"

Глава 6: Приглашение: Лень
Среда. 30 ноября 2016 года. Ночь

1

«Закрыл ли я дверь, уходя из дома?»

Большой Макс задавался данным вопросом уже второй раз за этот вечер. Это явление было не характерно для Большого Макса, ведь все, кто знал этого здоровяка прекрасно понимали один забавный факт: многие вещи давались Большому Максу с трудом. Даже мысли.

Даже самые простые мысли.

«Закрыл ли я дверь, уходя из дома?»

В первый раз коварный вопрос зазвучал в голове Большого Макса в тот момент, когда тот ехал в машине такси, добираясь до ночного клуба. И хотя расстояние от начального пункта А до конечного пункта Б составляло не больше двухсот метров, это обстоятельство не помешало здоровяку раскошелиться на «машину по вызову». Большому Максу попросту было лень проделывать столь короткий маршрут пешком. И хотя под тяжестью здоровяка автомобиль еле плелся по дороге, Большой Макс все равно считал, что это куда лучше, нежели использовать свои ноги.

Свои бедные и измотанные работой ноги.

Когда Большой Макс ехал до ночного клуба в полном комфорте, водители такси неизменно вздрагивали, если здоровяк на заднем сидении вдруг решал в очередной раз выдать из своих легкий тяжелый протяжный вздох. Казалось, что даже сидя на одном месте Большой Макс боролся с навалившейся на него усталостью. Хотя, честности ради, в этом мире едва ли было то, что могло навалиться на Большого Макса и остаться после этого в живых.

На самом деле Большой Макс и вправду выглядел весьма уставшим. Сонные глаза, сгорбленная походка и зевки, напоминающие звук двигателя трактора, давали понять всем и каждому: Большой Макс слишком измотан «ничегонеделанием» и требует отдыха.

И в этот момент лучше не вставать у него на пути.

Ноги Большого Макса были огромны, а следы, которые он оставлял можно было легко спутать со следами Бигфута. При желании он был способен преодолеть путь от дома до ночного клуба в пятнадцать-двадцать широких шагов. Но такого желания не было ни у Большого Макса, ни, тем более, у его ног.

2

– Эй, меня видно, нет?

«Закрыл ли я дверь, уходя из дома?»

Сейчас Большой Макс размышлял над этим вопросом, стоя в дверях главного входа ночного клуба «Искра» – одного из самых пафосных и дорогих клубов города. Он охранял клуб от всевозможных непрошенных гостей. Большому Максу была по душе работа охранника. От части потому, что о более ленивом занятии, чем стоять или сидеть на одном месте часами, здоровяк не мог и мечтать.

По большому счету, образ охранника был одним из самых первых, что всплывал глядя на Большого Макса. Люди часто думали, что человек подобного телосложения мог быть запросто и мясником, и силачом в цирке, и даже известным рестлером (или же всеми этими амплуа одновременно). Когда Большой Макс попадался людям на глаза, то часто его воспринимали, как оружие массового поражения.

И если быть откровенным, эти люди были совсем не далеки от истинны.

Большой Макс был огромен. Нет, он был просто невообразимо огромен. Без одежды, его можно было с легкостью спутать со статуей какого-нибудь греческого бога, с красивым торсом и огромными мышцами. Некоторые были искренне уверены, что даже у его мускул были свои собственные мускулы. Создавалось впечатление, что такой человек, как Большой Макс и вовсе не мог родиться естественным путем. Он был словно высечен из камня умелым архитектором или же слеплен из глины и оживлен старым безумным волшебником. Чудовище Франкенштейна двадцать первого века. По-другому окружающие и не воспринимали Большого Макса. Даже его прозвище начиналась со слова «Большой». Хотя сам Макс любил называть себя попросту Макс. Сокращенно от его настоящего имени: Максим. Максим Ковров. Большому Максу просто было лень произносить столь длинное, по его мнению, имя вслух.

3

– Ау, мужик, я с тобой разговариваю!

«Закрыл ли я дверь, уходя из дома?»

Большой Макс пытался представить последовательность действий, которая была выполнена им перед тем, как он покинул свою квартиру и сел в машину такси. Вот он, Макс, стоит посреди своей комнаты в одних белых боксерах, размером с флаг, и ничего не выражающим взглядом ищет свою одежду. Голову свою он поворачивает с трудом. Лень и нежелание лишний раз приводить свое тело в движение дает о себе знать. Одежду Большой Макс находит довольно быстро. Из всех предметов, что скромно имели его апартаменты, был лишь матрас без простыней, вообще без постельного белья (Макс считал, что вполне можно уснуть и на голом матрасе. Ему просто было лень расстилать белье), а также лампочка (которая служила ему очень и очень долго. Большому Максу просто было лень порой ее включать).

Завершало всю эту картину минимализма наличие одинокого деревянного стула, на котором и была сложена вся одежда Большого Макса, а также пыльное деревянное окно, расположенное прямо над матрасом. Из почти пустой комнаты Большой Макс направился в почти пустой коридор и надел единственную пару огромных черных и на удивление отполированных до блеска ботинок. Ботинки были чуть больше его стопы. При желании маленький человек мог использовать их как каноэ. При этом сами ботинки были уже заранее завязаны. Это было Большому Максу удобно, потому что лени в нем было больше, чем всего остального.

А потом…

4

– Да ты прикалываешься, мужик! Эй, каланча, я вообще-то тут!

Большому Максу было лень прислушиваться к любым звукам, которые могли мешать его размышлениям, но после третьей попытки нарушить концентрацию ленивого охранника, даже Большой Макс сдался.

Большой Макс медленно опустил голову вниз. Перед ним, ниже уровня груди, стоял высокий парень, лет двадцати пяти. Одет он был совершенно не по погоде. Его торс был облачен в яркую желтую рубашку с изображением наскальных рисунков, а нижняя часть тела была скрыта под яркими джинсами. Этот парень был тощим, но действительно высоким, хотя едва ли его рост составлял и половину роста Большого Макса. Голову парня украшали рыжие волосы. Наличие веснушек на лице и чересчур выпирающие зубы, создавали образ мультяшного клерка-неудачника или простофили с какой-нибудь фермы. По бросающемуся в глаза цвету волос, Большой Макс так и обозначил этого парня: Рыжий.

Лицо Рыжего выражало крайнее возмущение. Такое обычно бывает у людей, когда кто-то встает перед ними в очереди или же осмеливается наступить на ногу в пустом вагоне метро. В такие моменты выражение появляется само собой и словно сойдя с картинки, начинает оживать. Большому Максу никогда не удавалась эта штука – выразить эмоцию лицом.

«Закрыл ли я дверь, уходя…»

Рыжий смотрел на Большого Макса с вызовом и презрением. Он отметил про себя несколько деталей. Все они походили на краткое досье: Лысый. Узкоглазый. Огромные зубы. Слишком огромные зубы. Маленькие уши. Слишком маленькие уши. Вероятность наличие мозга в черепной коробке крайне мала. Итог – типичный охранник.

– Я могу наконец пройти или как? – раздраженно и даже как-то устало спросил Рыжий, словно выражать возмущение на лице, отбирало колоссальное количество сил. Создавалось ощущение, что Рыжему уже не выносимо было стоять на одном месте – Я тут уже минут десять перед вами стою.

Большой Макс, словно пропустив мимо ушей все слова, сказанных Рыжим, оглядел того с ног до головы еще раз. Большой Макс смотрел на Рыжего так, словно все еще не был до конца уверен: а стоит ли перед ним кто-нибудь вообще?

«Ага. Бирка»

Осмыслив собственное умозаключение, возникшее в лысой голове, Большой Макс улыбнулся собственным мыслям. Словно ребенок, который нашел на двух картинках пять из пяти отличий, или правильно решивший никому не понятный ребус. Охранник знал, что людей с бирками нельзя пропускать в ночной клуб. Они создавали рекламу. Рекламу товаров одежды или товаров обуви. А клуб желал, чтоб за рекламу ему платили: хоть магазины, хоть фирмы, хоть посредники. Это бизнес. Начальство бирки не одобряло и соверши Большой Макс оплошность в этом плане, то речь могла зайти даже и об увольнении. А увольняться из ночного клуба Макс хотел меньше всего. В таком случае он больше не сможет тихо и мирно стоять на одном месте и получать за это деньги. В таком случае ему придется… ходить. Большой Макс был готов пойти даже на убийство, если бы это навсегда закрыло вопрос о его ходьбе.

– Бирки. Нельзя. – коротко ответил Макс протяжным и низким голосом тролля, которого разбудили в своей пещере от долгого сна кучка любопытных детей.

– Какие еще к черту бирки, мужик? – громко спросил Рыжий, приподнимая одну из своих бровей, – Другого повода придраться не нашлось?

– Бирки. Нельзя – повторил Большой Макс уже гораздо медленнее, чувствуя, как его рту лениво произносить слова.

Максу говорили, что такие люди, как Рыжий, будут вставать на его пути. Приходить и мешать ему спокойно стоять на своем законном месте. Да, такие люди всегда любили испортить хороший вечер. Они любили приходить, вставать и устраивать сцены. Приходить, вставать и задерживать очередь. Большой Макс уже сейчас слышал, как очередь начинает обсуждать, отчего же произошел застой, и движение прекратилось. Хотя смотреть на очередь охраннику было лень.

Большой Макс научился легко различать таких людей, как Рыжий, и в таких случаях ему приходилось принимать решения. В большинстве случаев эти решения заканчивались полным игнорированием объекта надоедания. Но если речь заходила о слишком активном посетителе, то…

То сейчас был именно такой случай.

5

Обозленный Рыжий, пробубнив про себя что-то невнятное и возмутительное, попытался бесцеремонно обойти Большого Макса и попасть внутрь ночного клуба. Выглядело это довольно комично. При габаритах Большого Макса, Рыжему нужно было прокапать себе туннель или же снарядиться набором юного скалолаза, если он хотел хоть как-то пройти мимо такой огромной горы мышц. Рыжий пытался протиснуться и так, и этак, чуть ли не толкая Большого Макса, каждый раз одаряя его презрительным взглядом.

Должно быть Рыжий жил так всю жизнь. Жил жизнью, в которой с детства можно было бесцеремонно отбирать чужие игрушки. Жил жизнью, когда можно было устраивать истерики перед родителями в магазине, чтобы те купили ему желаемое. Жил жизнью, где все ему должны. Почему? Только лишь потому что он – это он.

И сейчас Рыжий продолжал придерживаться той версии жизни, где ему позволено многое, если не абсолютно все. Почти все. Вседозволенность рождает бесстрашие. А бесстрашие – глупость. Потому, как только глупец может идти прямиком на огромного быка, имея при себе лишь чрезмерную самоуверенность. И сегодня Рыжему попался бык, что оказался ему не по зубам.

И тут произошло то, чего Рыжий совсем не учел. А не учел он того, что охранники могут принимать быстрые решения против тех, кто мешает их работе. Большой Макс ударил Рыжего всего один раз. Удар пришелся прямо по животу Рыжего, но по размеру кулака Большого Макса, то есть по всему телу разом. Удар был быстрым. Слишком быстрым, для такого ленивого и большого человека, как Макс, но когда речь заходит о выполнении своей работы, известный во всей округе здоровяк знал одно: важна скорость.

Раздался короткий приглушенный звук. Будто кто-то выстрелил с глушителем. От силы удара Рыжий даже подлетел на пару сантиметров вверх. Большой Макс завершив свой удар, медленно убирал руку назад. Рыжий будто поглотив кулак своим торсом, как прилепленный потянулся в сторону здоровяка. Кулак словно засасывал Рыжего. Когда же Большой Макс вернул свою руку в прежнее положение, Рыжий медленно скатился с кулака прямо на землю. Стоя на коленях, он часто и глубоко дышал, но делал это так, словно при каждом вдохе ему что-то мешало. Глаза Рыжего слезились, а все лицо приобрело цвет сочного и спелого томата. Наконец, придя в себя, Рыжий огляделся по сторонам, словно не до конца понимая где находится. И тогда Рыжий осознал, что неожиданно стал центром всеобщего внимания.

Центром всеобщего посмешища.

Покрутив головой то влево, то вправо, он мельком взглянул на Большого Макса и прохрипел:

– Ах ты, ублюдок… кхе-кхе.

Через мгновенье Рыжего вырвало чем-то бесцветным и пенистым.

– Бирки. Нельзя – только и повторил Большой Макс, не вкладывая в свои слова хоть какие-либо эмоции. Впрочем, как всегда.

А Рыжий к этому времени уже принял две попытки подняться. Его тело мотало из стороны в сторону, он то и дело норовил упасть на асфальт. Рука угодила в собственную рвоты и Рыжий, поскользнувшись, снова упал. Запачкался. С третьего раза Рыжему наконец удалось встать и он, медленно шатаясь, словно пьяный, побрел прочь, подальше от ночного клуба, что-то бормоча себе под нос. С уголков рта все еще бежали мелкие слюнки. Если в его голове и возникла мысль сказать что-то гадкое Большому Максу, то инстинкт самосохранения тут же подавил эту идею.

А, впрочем, жить Рыжему оставалось всего несколько минут.

6

Шатаясь, Рыжий брел прочь от ночного клуба. Никто не пытался помочь бедолаге. Никто не подошел к нему, не поставил его на ноги. В лице некоторых не было даже сочувствующего взгляда.

«Сам напросился – вот о чем подумала толпа, ждущая входа в ночной клуб, – Да вероятно, удар был чересчур сильным. Но кто тут вообще осмелиться озвучить то, что лепетал этот шкет при Большом Максе? В следующий раз думай головой, приятель. И думай качественнее своей способности принимать удары.»

Дойдя до ближайшего и безлюдного переулка, Рыжий вдруг ощутил такую резкую боль, словно внутри него что-то лопнуло. Боль отдалась по всему телу и казалась невыносимой. Живот начал гореть изнутри адским огнем. Попытки выдавить из себя хоть один звук казались для Рыжего невозможным, будто внутри все органы перемешались в одну кашу.

Вокруг не было никого. Только заполненные мусорные баки и прячущиеся во тьме крысы. Рыжий снова упал на колени, хватаясь за живот. Внезапно кашель пробрал все горло Рыжего. На асфальт брызгами закапала кровь. И вот Рыжий уже лежал на окровавленном асфальте, медленно сворачиваясь в позу эмбриона. Теперь его рвало не прозрачным и пенистым, а кровавым и зловонным. Боль внутри была нестерпимой. Рыжий начал жадно глотать воздух, но в итоге были слышны лишь булькающие звуки. Глаза Рыжего налились кровью и казалось, еще немного, и они непременно лопнут. А потом Рыжий вдруг перестал извиваться в агонии и его движения оборвались так же внезапно, как и начались. Оборвалось и его сердцебиение.

Еще через мгновенье Рыжий умер.

7

А Большой Макс все стоял и стоял напротив огромной толпы будущих посетителей ночного клуба «Искра». Стоял, пока краем глаза не увидел кусок бумаги, торчащей из его нагрудного кармана. Большой Макс слегка удивился, ведь подобной бумаги при нем не было. Медленно потянувшись к карману, он ухватился за ее кончик своими огромными пальцами и потянул вверх. Через секунду Макс смотрел на самый обыкновенный конверт. Смотрел, а после положил обратно. Большому Максу просто лень было открывать его и смотреть, что же таит в себе этот конверт.

«Закрыл ли я дверь, уходя из дома?»

В конечном итоге и эти размышления стали ему неинтересны. И потому Большой Макс стал заниматься тем, чем он занимался всю свою жизнь. Он стал размышлять, что же еще ему может быть делать лень.

Глава 7: Первый заказ
Понедельник. 24 ноября 2016 года. Утро

1

Когда Михаил вышел за порог, стрелка на его наручных часах приблизилась к отметке 10:00. Для мужчины это означало лишь одно: его утренняя смена, как водителя такси, почти началась. Михаил любил свою работу. От части потому, что свободный и удобный график давал ему возможность быть рядом с сыном в те моменты, когда это было особенно нужно. От части потому, что он имел свою собственную машину, а значит не особо зависел от конторы. И, наверное, в больше степени, от части потому, что его работа являлась тем немногим, чем он мог жить помимо домашних хлопот.

После трагедии, произошедшей с Костей, дом Михаила в буквальном смысле стал для мужчины самой настоящей тюрьмой. Тюрьмой для них обоих. Словно изолятор, отгородивший отца и сына от внешнего мира, в котором приходилось создавать свой собственный мирок. Свой маленький и уютный микромир. Решетки и стены заменяло инвалидное кресло Кости, а надзиратели… порой Михаил чувствовал, как он и его сын думали об одном и том же: теперь они друг для друга являются самыми настоящими смотрящими, нежели полноценной семьей.

В тот же период Михаила начали мучить его ночные кошмары.

Раньше Константин обожал уличные прогулки. Теперь же он только изредка мог себе позволить неспешно колесить вокруг семейной яблоне на заднем дворике дома. Если же настроение подростка было более чем приподнятое, то тот даже решался на пребывание на свежем воздухе за пределами территории дома, возле проезжей дороги, наворачивая круги на газоне и на подъездной дорожке в дом. В такие моменты прогулки Кости были кратковременны и чаще всего заканчивались в те моменты, когда он замечал на себе взгляды соседей, водителей, проезжающих мимо машин и просто прохожих.

Костя стыдился самого себя. Ему казалось, что он делает что-то мерзкое и незаконное. Словно в любой момент его могут уличить с криками: «Убирайся отсюда, мелкий уродец, не пугай людей!». Но одновременно с этим Костя считал необходимым показаться общественности. Словно отмечаясь перед соседями, показывая, что он все еще жив. Показывая, что он имеет права на жизнь не меньше других, пусть и жизнь эта превратилась в настоящую муку.

Костя кричал всем своим видом о том, что мир не таков, каким вы хотите его видеть. Это мир многогранен и в нем есть место каждому и не стоит об этом забывать. Но каждый раз, после очередной вылазки во внешний мир, с опущенной на бок головой, Костя возвращался назад, в свою колонию строго режима… в свою тюремную камеру. Однако была еще одна причина этих вылазок. Ох, если бы только Михаил знал истинную причину этих прогулок своего сына, если бы мужчина мог хотя бы на мгновенье оказаться в голове Кости и понять ход его мыслей, то возможно дальнейшие события в их жизни семейства пошли совсем по другому сценарию.

Но этого не произошло.

2

По большей части «публичные» прогулки Кости происходили в утреннее время, когда все взрослые были, как правило, на работе, а ровесники подростка просиживали свои задницы за учебой в институте. Тогда никто не мог смотреть на то, как молодой парень, прикованный к инвалидному креслу, мирно кружит по газону возле своего дома. Конечно, никто из них не тыкал бы в Костю пальцем и не кричал ему обидные слова, однако для юноши, как и для многих людей с ограниченными возможностями, было достаточного одного жалостливого взгляда, чтобы его день испортился окончательно.

Люди этого зачастую не осознавали. В жизни человека с ограниченными возможностями, жалость была почти единственной эмоцией, которую окружающие питали по отношению к нему. А инвалиды впитывали ее словно губка, ведь потоки жалости были неиссякаемы и иного выхода, как принимать все на себя попросту не было. Жалость, принималась инвалидами, как самый настоящий яд. Яд, отравляющий душу. Его токсины никогда не выйдут из организма до конца. По крайней мере до тех пор, пока люди не начнут видеть в инвалидах себе равных. А такое на веку Кости еще не случалось.

Лишь одна Ольга относилась к Кости, как к человеку. Настоящему и полноценному. Она наотрез отказывалась замечать его недуг и вместе с тем признавала их, как что-то совершенно естественное. Это неотъемлемая часть подростка, не самая счастливая, но она есть, а значит с этим нужно считаться. А по-другому, доверия Кости не завоевать. За это юноша искренне ценил свою сиделку, хоть и никогда не показывал этого. За это, честно говоря, Костя и влюбился в Ольгу.

Во всех же остальных, окружающих Константина людях, главенствовало одно чувство: жалость.

Только из жалости Костю приглашали на выпускной. Только из жалости его будут пропускать вне очереди. Только из жалости какая-нибудь девица, искренне уверенная в том, что делает доброе дело, оставит ему свой номер телефона. И конечно же никогда не ответит на звонок Кости. Даже на СМС. Даже на одну гребанную СМС.

При проблемной речи Кости, на большее рассчитывать и не приходилось Ведь даже сам Михаил, к своему стыду, так и не избавился от ощущения, что теперь он смотрит на Костю ни как на родного сына, а как на побитого беззащитного щенка, поводок которого накрепко связал запястья отца, раздирая кожу и впиваясь все глубже и глубже, до самого мяса. Щенка, который не оставит тебя никогда.

Никогда.

Что касается друзей Кости, то их у него попросту не было. Наверное, такое горе, как бы жестоко это не звучало, является одним из лучших средств, которые выявляют настоящих товарищей среди твоего окружения. У Кости и никогда не было настоящего друга. Ни тогда, ни тем более теперь.

Он был общительным и славным парнем, а такие люди всегда рано или поздно обзаводятся приятелями. Общие тусовки, прогулки, походы в кино… все это было весело и здорово, однако никогда не требовало жертв. И это было очень удобно. И для Кости, и для его приятелей. Только сейчас Костя сожалел, что не искал Дружбы и не шел на жертвы ради нее.

А «просто приятели» не оценили новый образ своего «друга». Должно быть инвалидное кресло, туманный взгляд и несуразное мычание в реальной жизни действует на людей куда эффективнее, чем вампиры и оборотни в фильмах ужасов. Поэтому все эти приятели начали убегать из жизни Кости так же быстро, как может бегать пойманный с поличным мужем любовник.

Словно приобретя способность изменять свое агрегатное состояние, люди, окружавшие парня, начали медленно, но верно превращаться в пар, пока окончательно не испарились. Потому что никто не хочет иметь обузу, даже в виде простого приятеля. Потому что никто не хочет быть с тем, кто ограничивает не только самого себя, но и их. Костя перестал быть кому-то нужным, и он понял это слишком быстро, чтобы хоть чему-то удивляться.

– Люди, по большей части, одиноки – вспомнил Михаил слова Анны, сказанные много лет назад – Они одиноки в своих проблемах и печалях. И даже окружив себя друзьями и родными, личное одиночество никуда не уйдет. Просто куда быстрее ты осознаешь это, оставшись по-настоящему один. Знаешь, дорогой, мы ведь пришли в этот мир одни. Наверное, так будет и после смерти. Только ты и твое одиночество. Это грустно, но эта грусть необходима, если мы хотим принять мир таким, какой он есть. А он разный.

– Сегодня ты не слишком позитивна – подметил Михаил с улыбкой, скрывающей внутреннее беспокойство – это чудодейственное влияние вина или я просто вгоняю тебя в тоску?

– Ты вогнал меня в тоску еще тогда, когда впервые снял с себя штаны – ответила Анна, изображая злорадство.

Михаил ответил на это кислой миной и язвительным смешком:

– Но ведь у тебя всегда есть я.

– Да – медленно произнесла Анна и смотря куда-то вдаль добавила – Но надолго ли?

– Ну – задумался мужчина – пока я в состоянии покупать тебе вино и разделять с тобой ношу алкоголизма, тебе не о чем волноваться.

– Да, семейный запой однозначно спасет наш брак! Выпьем же за это!

А после Михаил и Анна занялись любовью.

Теперь, когда постель Михаила была холодна, разговор об одиночестве у мужчины в голове всплывал все чаще.

В конце концов истинна была проста: мы всегда будем одиноки в собственных проблемах.

И от этого не убежать.

3

Отойдя от порога дома на несколько метров, Михаил оказался возле гаража. Открыл створки ворот. Из темноты на мужчину смотрела своими большими фарами умопомрачительная красавица марки Mazda3. Иногда рядом с гаражом красовалась серебристая Тойота Королла, автомобиль Ольги. Но она изредка пользовалась своей машиной. Сиделка жила на окраине города, в двадцати минутах ходьбы от загородной зоны и в тридцати от дома Громовых. Ей очень нравились осенние виды этих мест, а потому устраивать себе прогулку среди палитры круживших в воздухе листьев, было для нее лучшей зарядкой перед рабочим днем.

Да, эта девушка могла находить прекрасное даже просто выйдя на улицу.

«А что греет душу тебе, Миша?» – спросил мужчина сам себя.

– Воспоминания об Анне – вдруг произнес он вслух, отвечая себе – Времена, когда Костя мог ходить. Мысли о том, сколько бы сейчас исполнилось лет Вере и чем бы она занималась. Мою душу греет множество вещей, но все они остались в прошлой жизни.

«Тогда ради чего ты живешь сейчас – раздался голос Анны, серьезный и низкий»

– Ради всего того, что у меня осталось от лучшей жизни. Ради того, за что приходится платить, прожив счастливым. Ради… я не знаю.

Михаил чувствовал, что Анна хотела сказать что-то еще, но в этот момент из соседнего дома выглянул сосед и все мысли улетучились разом куда-то далеко. Обменявшись взаимными приветствиями, Михаил зашел в гараж и окончательно скрылся из виду.

Подойдя к своему автомобилю, он окинул Mazda3 ласковым взглядом, открыл переднюю дверь и уже через секунду оказался в удобном салоне. Сколько раз они здесь занимались с Анной сексом? Кажется, не так много, но последний раз запомнился мужчине на всю жизнь. Тогда они дурачились и Михаил, не рассчитав сил, перекинул свою супругу на переднее сиденье так резко, что та приложилась лбом о руль. Да, тогда Анна еще долго проходила с шишкой на голове, а сам он с синяками на заднице.

Теперь же Михаил трахал здесь своих клиенток. Чувства вины у мужчины не было, что очень удивило последнего. Все оказалось проще некуда. Он хорошо помнил свою первую. Молодая блондинка, едва переступившая порог своего восемнадцатилетия. Лицо симпатичное, но немного простоватое и даже глупое. Кремовая кожаная курточка, облегающая голубая блузка, светлые джинсы… и взгляд, который говорил сам за себя.

Девчонка была подвыпившая, не настолько сильно, чтобы воспользоваться ею, нет, Михаил никогда бы не позволил себе этого, однако достаточно, чтобы не прилагать никаких усилий – клиентка сделает все за тебя. Так вышло и в тот день, светлый и солнечный.

Девчонка обозначила свои желания почти сразу, но намеками, и Михаил сразу понял, что перед ним именно ребенок, только вошедший во взрослую жизнь. Его клиентка мялась и так и этак, больше смеясь и заигрывая своей мимикой, но ничего не говоря в открытую. Все шло до тех пор, пока Михаил не сделал все за нее и не спросил в лоб, осознав, что он действительно произнес эту фразу вслух.

– Вы говорите об интиме? Предлагаете секс?

– Да. – голос ребенка, мягкий и тихий. Теперь девочка, хоть и улыбалась как прежде, выглядела несчастной и побитой, как если бы это Михаил начал ее принуждать к чему-то.

Боже, это ребенок. Такой могла бы быть моя дочь.

– А как же ваш молодой человек? – Михаил не знал, зачем спросил об этом, особенно учитывая, что для себя уже все решил. Да, он трахнет эту девчонку и именно в этот момент он понял для себя очень много вещей.

– Потому что я не люблю его и не хочу ехать домой.

Менее, чем через десять минут все случилось. Михаил остановился в укромном месте и пересев на заднее сиденье впервые занялся сексом с кем-то после смерти жены. Это был очень странный секс. Мужчина точно знал, что девочка не хочет его, ни как мужчину внешне, ни как того, кого выбрали бы ее сердце и чувства. Она просто хотела забыться, отомстить, что-то кому-то доказать. Михаил одновременно считал себя насильником и при все этом был уверен, что сейчас этот печальный опыт нужен девчонке больше всего на свете. Наплевать. Мужчине было все равно, но он точно был уверен в своей правоте: за девочку говорило ее тело, доступное, но скованное.

Этот секс будет самым ненавистным воспоминанием в ее жизни, но сегодня без него она просто не пережила бы этот день.

Сам же мужчина просто сделал так, как хотела его клиентка. Да, такой первоклассный сервис он не предоставлял еще никому и когда эта мысль пришла ему в голову, то он чуть не рассмеялся в лицо девчонке. Та уже вовсю скакала на его члене, издавая сладостные стоны. Она делала все за двоих, ведь Михаилу претила даже мысль о том, чтобы помочь девчонке. В этот день ей нужен был только его член.

Блузка обнажала маленькую красивую грудь. Михаил и не думал притронуться к ней. Глаза же обнажали невероятную печаль, мужчина знал это и именно поэтому его клиентка закрыла глаза и именно поэтому Михаил не посмотрел на нее ни разу, пока не кончил. Удовольствия он не испытал, как, впрочем, и та девчонка, но он помог ей.

Михаил знал, что он помог этой девчонке.

Когда все закончилось, мужчина молча отвез свою клиентку до дома. Да и к чему нужны были слова? Если бы девчонка знала, что ей полегчает от простого разговора, то излила бы душу Михаилу едва ли ее попка уселась в машину. Теперь же у нее просто не было слов. Все было сказано пятью минутами раньше на заднем сидении. Поправляя складки на одежде и теребя волосы, она смотрела в окно с пустым взглядом, не проронив ни слезинки, хотя Михаил знал, что она была близка к этому. В конце поездки она нервно и растерянно поблагодарила его и мужчина понимал, что эта благодарность адресована не его услугам таксиста. Денег с той девчонки он не взял.

Потом Михаил еще долго сидел в своем автомобиле, отменяя клиентов один за другим. Он думал о том, почему согласился на весь этот цирк и что бы сказала Анна. Михаил любил свою жену после смерти, он точно знал, что никого не вступит в брак снова и не заведет отношения. Его тело не испытало ни грамма наслаждения во время секса с той девчонкой. Так в чем же дело?

В конечном итоге мужчина пришел к простому выводу, что просто хотел оказать девчонке услугу. Это не измена. И не потому, что супруги Михаила больше нет на этом свете. Просто для мужчины все это ничего не значило. Для него жизнь была кончена и он просто плыл по течению, думая куда занесет и к какому берегу прибьет его труп. Ничего не имело смысла. Ни девчонка, ни все то, что будет с его жизнью дальше. Он подумал о том, что после смерти Анны все потеряло смысл настолько сильно, что теперь другие женщины стали не более, чем инструментом. Сам Михаил стал инструментом в этом мире и сам мир стал миром, где пользоваться друг другом стало чем-то естественным, ведь чувств больше нет.

Они умерли вместе с Анной и его супругу это бесконечно опечалило бы. Она бы хотела, чтобы он завел новую семью и не опускался до того, чтобы трахал каких-то малолеток на заднем сиденье без чувств и наслаждения.

– Гребаная мать Тереза, решил спасать всех своим членом? – спросил себя Михаил и рассмеялся в салоне своей машине так громко, что все это закончилось приступом кашля – Ничего, дорогая. Может быть так я скорее подхвачу ВИЧ и очень скоро встречусь с тобой на небесах. Дождись меня. Потому что ты была и будешь последним человеком, которого я полюблю в этой жизни.