Текст книги "Сотри все метки"

Глава 13

С приближением к Плохому месту вождь чувствовал, что в душе у него возникает тревога, точно такая же, какая бывает, когда смотришь, как темнеет на горизонте небо в преддверии очень сильной бури. Но здесь было хуже. Теперь Скаурус не сомневался, что охотники не соврали, а он-то поначалу, услышав их скомканный через пень колоду рассказ о каком-то неведомом существе, не поверил, подумал, что они вместо того, чтобы искать антилопу, напились, нанюхались ароматных трав, и все им привиделось.

Но, должно быть, местный воздух пропитал их одежды тревогой, и, когда они ушли из его хижины, вождь ощутил ее. Он понял, что ему надо сейчас же, не откладывая даже на день, собрать отряд из лучших воинов и двинуться в Плохое место. Иначе оно начнет разрастаться, поглощая вокруг себя пространство, как разрастается зараженная рана, не посыпь

ее снадобьями. Оно доберется до поселения, став к тому времени слишком сильным, и даже позови вождь на помощь соседей, с которыми у него были не очень хорошие отношения, им не остановить эту беду. Надо уничтожить ее сейчас, пока она не окрепла и не разрослась. Но откуда она пришла? Ведь он совсем недавно был в том месте и никакой тревоги не чувствовал.

В племени не все в порядке. Умный человек остался бы решить внутренние проблемы, разобрался бы с недовольными, отправил их в одиночку ловить какого-нибудь хищника, а когда тот порвет их на части, так, для вида, чтобы родственники погибших не затаили обиду, сказать, что да, они были хорошими воинами, и память о них в племени сохранится надолго. Так нет же, узнав об этом Плохом месте, собрал преданных людей и пошел неведомо куда. Может, и не вернется никто из этого похода. А недоброжелатели сделают все, чтобы в памяти поход этот остался не как героическое деяние, а что-то малосущественное, что легко можно и позабыть. Может, когда они вернутся, то в племени будет уже другой вождь, и встретят его не как победителя, а изгоя. Да ладно, чего там загадывать, что будет, а что нет.

Удивительно, но спать никому не хотелось, поэтому они шли и днем и ночью, останавливаясь на короткие привалы, чтобы перекусить и чуть отдохнуть.

Страх становился все сильнее. Он подкрадывался к ним, как зверь, и только потому, что люди жались к костру, он не решался наброситься на них. Страхом пропитался воздух. Страхом и тревогой. Вождь чувствовал, что он натыкается на что-то невидимое и упругое. С каждым его шагом противодействие становится все сильнее, заметнее. Останавливаться приходилось все чаще. Но не возвращаться же обратно, поджав хвост, как побитая собака.

Скаурус отлично знал, что не все старейшины хотели, чтобы именно он стал вождем. Многие воины были сильнее его, но ведь не в силе дело. Управлять племенем – это тебе не зверя убивать. Спорили старейшины долго. К общему мнению так и не пришли. Переругались и чуть не передрались. Вот потеха бы была посмотреть, как таскают они друг друга за длинные бороды. Кости бросали. Кому из претендентов больше выпадет, тот и будет вождем. Расценить это можно было как то, что небеса поставили победителя возглавлять племя, но больше в этом было слепого случая. В общем, вождем он все-таки стал, но появление Плохого места усилило позиции его противников. В открытую они еще не стали связывать эту напасть с тем, что именно он стал вождем. Но ведь обязательно будут. Особенно, когда его нет в племени, и он не может пресечь эти разговоры. Перерезать ему ночью горло, воткнуть в спину копье – беды сами по себе исчезнут. Старейшины на ладан дышат. Ни у кого не возникнет вопросов, если кто из них помрет. Из тех, что его поддерживали. Оставшиеся устроят перевыборы вождя, и результат может оказаться совсем другим, чем в прошлый раз.

Какой подарок он подкинет недоброжелателям, если сгинет. Напрасно он так опрометчиво отправился в этот поход. Пока он здесь хочет добиться славы, созреет заговор, и когда он вернется, окажется, что его ждет палач, который принесет его в жертву точно так же, как полтора месяца назад сам он лишил жизни последнего из искусственных людей.

Да и здесь ему голову проломить попроще, чем дома.

В общем – есть множество способов доказать, что небеса ошиблись, когда сделали его вождем. Решить эту проблему тоже можно. Надо сделать так, чтобы подобные вопросы задавать было некому.

Лучше бы поспать. Отвратительно мучаться от бессонницы. Плохие мысли лезут в голову. Закрой глаза и попробуй уснуть, начинают донимать комары. Небольшой выбор. Плохие мысли или комары.

На привале он выставлял охранение. Из тех, кто так же, как он, не могли заснуть. Днем они становились вялыми, едва передвигались. Нападений не было, но страх заставлял вождя каждую ночь выставлять все большее охранение. Придет день, когда сделает дозорными весь отряд.

Весь день они шли, не выпуская из рук оружие, оглядываясь по сторонам и глядя себе под ноги, точно из воздуха могут появиться демоны, а земля провалится, и они начнут падать в преисподнюю.

Еще накануне Скаурус заметил, что воины перестали шутить, подсмеиваться друг над другом – так они снимали напряжение. Больше всего на них повлияла не усталость, а случившееся минувшим днем событие. В небе зажглась еще одна звезда, причем она была настолько яркой, что затмила все остальные. Многие отводили от нее глаза, вовсе не оттого, что смотреть на ее сияние было больно, а из-за страха.

– Что это? – телохранители поглядывали на вождя, как будто он мог ответить на этот вопрос.

Они знали, что это предзнаменование, но истолковали его совсем не так, как хотелось вождю. Он и сам понимал, что это плохой знак. Но если воинов не переубедить, они потеряют душевные силы слишком быстро и начнут разбегаться кто куда, не дойдя до Плохого места.

Скаурус забрался на плоский камень, чтобы его лучше было видно. Ростом он уступал многим воинам. Те его обступили полукольцом.

– Небеса подают нам знак, что мы одержим победу, – он старался, чтобы голос его был твердым, – они хотят подбодрить нас и придать сил.

Словно в подтверждение его слов воздух заволновался, потеплел, тугой ветер обрушился на людей, а вместе с ним пришел гром, какой бывает, когда в небесах бушует гроза и идет дождь. Вода с небес не закапала.

– Небеса проверяют нас. Они помогают смелым и не любят трусов.

Он смотрел на лица воинов, выясняя, сумел ли произвести нужный эффект, или ему придется говорить еще что-то.

– Да, да, небеса боятся трусов! – закричал кто-то в толпе.

Скаурус метнул взгляд к этому человеку, всмотрелся в его лицо, запоминая, чтобы потом приблизить к себе. Несколько неглубоких шрамов, полученных не на охоте и не в стычках с соседями, а во время детских забав, делали его лицо старше. Говорившему было лет пятнадцать. Не больше. Шкура с нашитыми кусками железа и вымоченными в укрепляющем растворе костями досталась ему от родственника, погибшего или умершего. Тот был пошире в плечах, и теперь шкура не облегала тело юноши, а висела на нем.

– Да, добудем славу! – разнеслись с нескольких сторон одиночные голоса.

Этот крик подхватили и все остальные. Он слился в гул, в котором отдельные слова уже было не разобрать.

Звезда потускнела, погасла.

Это еще больше воодушевило воинов. Они подумали, что с честью прошли проверку и небеса ими довольны.

Вот как надо оборачивать плохие приметы себе на пользу. В этот момент Скауруса больше интересовало настроение воинов, нежели то, что примета и действительно была скверной. После такого лучше повернуть обратно, придумав для этого любой предлог, например, что дела племени срочно потребовали его возвращения, а во главе отряда оставить кого угодно.

Шанс сплотить вокруг себя этих людей тоже нельзя было упускать. Сын прежнего вождя вынашивал планы захвата власти после смерти отца. Знал бы он, что кости, помешавшие ему сделать это, были с изъяном.

На ночь Скаурус помимо костров приказал зажечь и факелы, большим кругом обнеся лагерь. Не надо тешить себя иллюзиями, что зверь побоится переступить эту черту. Она поможет только увидеть его пораньше.

До Плохого места осталось не больше одного перехода. Все были возбуждены и шатались бы по лагерю всю ночь, беспокоя тех, кто еще мог заснуть, поэтому Скаурус пошел на маленькую хитрость и подсыпал в ужин легкое зелье. Оно усыпляло, но неглубоко. Ночные кошмары не тревожат, а от звуков боевого рога вскакиваешь со свежей головой. Наутро у его воинов прибавится сил. Через пару дней навалится усталость, но к тому времени они все будут либо мертвы, либо одолеют врага.

К счастью, ночь прошла без приключений, никто их не тревожил, спали все как убитые, а наутро все выглядели бодрыми и, попадись кто сейчас на пути, разорвали бы на части или попробовали разорвать, если бы сил не хватило, что ж… небеса знают, кому давать победу, а кому нет.

– Как звать тебя, воин? – спросил Скаурус у того юноши, что накануне первым его поддержал.

Тот встрепенулся дважды. В первый раз, когда к нему обратились, а в другой, когда вождь назвал его воином. У него лицо залилось румянцем, будто он впервые поцеловал девушку.

– Глен.

Хорошее имя. Умное. Скаурус улыбнулся, чем вверг юношу в еще большую краску, а потом чуть не рассмеялся, потому что со стороны этот диалог мог родить в головах воинов мысли, будто вождь стал отдавать предпочтение не женщинам, а молоденьким мальчикам. Только поэтому он и не похлопал его по плечу.

Земля под ногами покрылась тонкой корочкой, как покрывается корочкой тушка зверя, которого поджаривают на огне. Она трескалась, не выдерживая человеческого веса, а из разломов появлялась серая пыль, похожая на прах, в который обращается человеческое тело на костре.

Становилось страшно от мысли, что там, под ногами, все превратилось в прах и, сделав очередной шаг, начнешь проваливаться в бездну. Вот где врата ада. Таинственные врата ада.

Поле изъели грызуны. Множество выступающих над поверхностью кучек земли показывали, где начинаются их норы, но сколько Скаурус ни присматривался, ни разу не заметил, чтобы хоть из какой-то норы высунулась мордочка одного из этих любопытных зверьков. Обычно они, увидев что-то новое, выбирались полностью, садились на задние лапки перед норками, застыв в такой позе, словно каменные изваяния, и разглядывали пришельцев до тех пор, пока не понимали, что это становится опасным. Люди убивали их в очень редких случаях, когда не удавалось добыть более крупную дичь. В племени жило много таких зверьков. С ними забавлялись детишки, таскали их за хвосты, кормили с рук и водили по поселению на ремешках.

Скаурус давно здесь не был. Но все-таки не настолько, чтобы эти места так разительно изменились. Нет. Поле, горы – все осталось прежним. Тут даже деревья и кустарник выросли чуть-чуть. Изменения были в ощущениях. Такой тревоги Скаурус не испытывал еще никогда. Чем-то она походила на чувство, появившееся у него, когда он отправился в развалины древнего поселения. Увидев выступающие

из земли, изогнутые каркасы зданий, похожие на обглоданные стервятниками и непогодой скелеты, он остановился, а справившись с сильным сердцебиением, пошел крадучись, будто эти развалины все еще кто-то населял и он мог спугнуть их или потревожить их отдых. Они могущественны, если смогли построить такие здания. От мысли о том, что они сделают с тем, кто побеспокоил их, становилось жутко. Ноги не шли дальше. Он закрывал глаза и делал еще один шаг, как будто если он ничего не видит, то и те, кто, возможно, сейчас за ним наблюдает из развалин – призраки тех людей, что жили здесь много-много лет назад, – тоже не увидят его. Он чувствовал, что они где-то поблизости. Подойдя к границе поселения, он долго сидел, не переступая ее, прося прощения за то, что сюда пришел.

Он подобрал нужные слова. Призраки позволили бродить по поселению, пока у него хватило сил. И вот сейчас он испытывал схожие ощущения. Тогда они его не тронули. Чтобы они не тронули его и сейчас, надо попросить у них прощения за беспокойство. Никакое это не Плохое место. Таким оно могло показаться лишь тем, кто обходил древние поселения стороной. Возможно, здесь оно полностью скрыто землей. Его построили под землей! Как все просто! Но отчего же он здесь ничего не испытывал раньше? Неужели раньше древние спали, а теперь проснулись? Зачем?

Жестом Скаурус попросил своих людей остановиться, раздвинув в стороны руки. Он опустился на колени и закрыл глаза. Он слышал по тому, как шуршат одежды и гремят доспехи с оружием, что воины сделали все то же самое, что и он. Догадались ли они закрыть глаза и произнести те слова, что шептали сейчас его губы?

– У нас гости, – сказал Вацлав, указывая на проекцию с внешнего радиуса отпугивающих маячков.

– Ого, – присвистнула Суок, увидев несколько десятков грязных лохматых существ, лишь отдаленно напоминавших людей. Оттого, что одевались они в шкуры, – это еще больше роднило их со зверьем. – Что они делают? Молятся, что ли?

– Похоже на то. Не думал, что наши отпугиватели приведут к совсем противоположному результату, – проворчал Лю Чен.

– Надо их прогнать, – засуетилась Суок. – Если нас опять начнут обстреливать тепловыми волнами, то их это сожжет.

– Паломники. Паломники. Они похожи на паломников, пришедших на святое место, – сказал Вацлав.

– А я что говорил, – добавил Лю Чен.

– Всегда мечтала быть для кого-то богиней, – размечталась Суок. – Но их надо прогнать. Немедленно. Иначе мы станем для них демонами.

– Отпугиватели на них подействовали. Я их на полную мощность включил.

– Нам своих неприятностей мало, чтобы еще думать и о дикарях?

Вместе с тем Суок хотела, чтобы трансляция передавала не только изображение, но и звуки, чтобы она могла услышать, что же произносят сейчас аборигены. Впрочем, язык колонии так сильно изменился, что без переводчика она и слова не поймет. Суок все же включила аудиотрансляцию. Для себя. Чтобы не отвлекать остальных. Аборигены по-прежнему перебирали губами беззвучно, и если бы не слабые, почти неслышные завывания ветра, то Суок могла бы подумать, что аппаратура вышла из строя. Будь у нее время, будь обстановка другой, она попробовала бы прочесть слова по губам, а потом их перевести, но сейчас…

– Они нас чувствуют, – сказал Зоран, – считают, что мы прародители колонии. Что мы спали, а сейчас проснулись.

Кто, кто, а он-то знал, о чем говорит, так что никто и переспрашивать не стал, с чего он все это взял. Кажется, Зоран впал в не меньший экстаз, чем эти охотники.

– Мы их сожжем, если взлетим, – сказал Капитан.

– Нет, им ничего не будет, – заверил Бастиан.

– Откуда ты все это знаешь, – рассердилась Суок, – откуда? Ты прикидывался паинькой, ничего, дескать, не знаю, возьмите меня с собой, и что же выходит – ты единственный, кто может управлять этим кораблем. Кто ты?

– Я действительно не знаю, почему так происходит. Я клон, и никто другой, – ответил Бастиан. – Капитан, я могу взлетать?

Глава 14

Земля дрожала. В полный рост на ней не устоять. Все давно попадали на колени, но смотрели не себе под ноги, а на небеса, моля у них защиты. Все бросились бы бежать, но ноги перестали слушаться, стали слабыми, как после изнурительной болезни.

Земля пошла трещинами, будто под ее поверхностью скопился гной и теперь она его выдавливает, как это делает она, когда прорывается расплавленная магма через жерла вулканов.

Теперь поздно бежать. Скорость у лавы такая, что любого человека догонит. Осталось только ждать, когда она тебя затопит.

Скаурус не закрывал глаза, как это делают трусы, которые боятся увидеть свою смерть. Напротив, ему было очень интересно. И возможно, он будет помнить эти секунды, оказавшись в местах вечной охоты, встретит там прежнего вождя, тех, кто жил до него и кого Скаурус знал только по рассказам. Жаль, что он побыл вождем так мало.

– Вот оно.

Земля треснула, из нее появилось что-то серебристое. Оно высунулось на три человеческих роста, когда до Скауруса наконец-то дошло, что никакая это не лава, а что-то другое, напоминающее те заржавевшие непонятные предметы, которые он видел в заброшенном поселении древних. Но они были мертвы, а это – живое.

Оно разрывало землю, расшвыривая в разные стороны куски камня.

– Смотрите, смотрите! – закричал он.

Стоял такой шум, что он и себя не слышал, и, возможно, кричал совсем не то, о чем думал. Он не боялся сейчас, что один из камней может проломить ему череп. Он думал о другом. Первой его мыслью было, что он видит рождение бога, который проклевывается из яйца, как цыпленок. В древнем поселении ветер и дождь превратили их в ржавые скелеты. Люди растаскивали их по частям и делали наконечники для копий и стрел. Выходит, что они убивали зверей останками богов? Мертвых богов? Какой смысл тогда им поклоняться, если сами они смертны? Совета у них иногда просить стоит, но старейшины, получая ответ, часто толкуют его так, как им выгодно.

Огромный. Веретенообразный. Серебристый. Внизу у него появился синий огонь, похожий на хвост.

Земля все осыпалась и осыпалась. Края бездны, постепенно подбирались к Скаурусу, а он гадал, станет ли избранником богов или его ждет смерть. Он бы уверен, что это зависит от того, дрогнет он сейчас или нет. Если бросится бежать, то бездна его все равно настигнет, а если останется на месте, то это ее успокоит, она его не заметит, как бывает это со слишком большим хищником, который не обращает внимания на людей, если те стоят с подветренной стороны и не двигаются.

В эти секунды, когда его вначале с ног до головы осыпало каменной крошкой, а потом слегка овеяло огнем, но не сильно, только кожа чуть раскраснелась, а веки и волосы не опалились, он на слишком многое в этой жизни стал смотреть иначе.

– Спасибо, спасибо, – шептали его потрескавшиеся губы.

Не зря он подгонял свой отряд. Задержись они хоть чуть-чуть, то увидели бы только глубокую яму с остывшими краями и не знали бы, что здесь родился бог…

Роботы забирались в проходы по двое, а то и по трое, шли по ним гуськом друг за другом. Последних шершни резали на две половинки. Их останки забивали проход, и дальше шершни пробраться не могли. Но ведь тогда они должны вспарывать поверхность или каким-то другим способом добираться до роботов. Их нельзя было отпускать. Поздно теперь ломать над этим голову. Поздно. Когда Лоно увидел, как взлетает чужой корабль, под днищем его собственного так полыхнуло, что нижние секции осели. Корабль завалился набок, а внутри все, что было не закреплено, в том числе и Лоно с Таккером, повалилось на накренившуюся палубу и стало сползать.

Он прикусил губу, не сильно, не до крови, но все-таки было больно. Сверху на него упал Таккер, вдавливаясь всеми угловатостями своего тела.

Лоно отпихнул Таккера, поднялся, успел проводить взглядом ускользающий от него корабль. Будь он один, затопал бы от бессилия. Он почти забыл, что рядом Таккер, но тот напомнил о себе, заворочавшись, поэтому Лоно сдержался.

– Поломки, похоже, существенные, – сказал Таккер, – времени для ремонта надо много. Не успеем. Правоохранители раньше нагрянут.

У Лоно взгляд был странный, стеклянный какой-то, точно у него глаза искусственные, и они после встряски перестали функционировать. К перемене он адаптировался быстро. Только что, казалось бы, он владел ситуацией, и вот теперь все наоборот.

– Вот он, – прошептал Таккер завороженно, – какой красивый. Но как смогли они его поднять? Как? – в его глазах была такая тоска, которая бывает в глазах человека, который навсегда потерял цель в жизни.

Какая отличная мишень этот корабль. Лучше желать нельзя. На охоте загонщики вот так же выгоняют зверье прямо под ствол архаичного оружия, набитого древними реактивными зарядами. Остается только спустить курок. Даже с кресла вставать необязательно. Вот только в тепловых орудиях не осталось энергии. Ее словно высосали во время взрыва, а того, что уже накопилось, не хватит, чтобы оставить на борту корабля даже отметину.

Лоно не верил, что это конец. Мозг его лихорадочно искал выход из ситуации.

Раньше Бастиан и не подозревал, что можно получать удовольствие от перегрузки. Может, оттого, что раньше от него ничего не зависело. Роли в пьесе ему не полагалось, и в каюте он был не более чем декорацией. Теперь же у него была главная роль, поэтому и вел он себя соответственно. Приготовился к тому, что когда навалится давление, корчить не будет, но вышло, что кресла в корабле чужаков компенсировали нагрузку даже лучше, чем антиперегрузочные ванны. То, что корабль поднимается, Бастиан заметил, только когда тот пробил выход из пещеры, стряхивая с себя камни. Холодное пламя колебалось под его брюхом, удерживая его над поверхностью.

Никто не почувствовал характерной встряски при взлете, ни у кого не натянулась кожа от перегрузки, не сделалось слишком тяжелым сердце, готовое сорваться с удерживающих его сосудов и покатиться, стукаясь о ребра вниз – к ногам, и прочее, прочее. Все эти чудеса приписали внезапно проснувшимся талантам Бастиана, будто в нем спала генетическая память о

прошлых жизнях, в одной из которых он был капитаном корабля. Этого ли корабля?

Легкая тяжесть все же была, но она не превышала ту, что давит на тебя, когда поднимаешься на скоростном лифте на самый верх небоскреба, крыша которого задевает облака. Когда и эта тяжесть пропала, они поняли, что забрались на самые небеса и даже еще выше.

Стены каюты стали прозрачными, а может быть, на них спроецировалось окружающее пространство.

Их окружала черная пустота с вкраплениями звезд, с медленно уходяшей из-под ног планетой и уже оставленным позади спутником. Бастиан слышал, как за его спиной тихо, словно стесняясь, Лю Чен излагает свою гипотезу случившегося.

– Этот корабль похож на ребенка, который, кого первым увидит, того и посчитает своим родителем и станет подчиняться. Мы же пробовали проверить его блоки памяти. Никакой информации. Пусто. Все чисто. Все стерто, и когда открылась мембрана, запись пошла по новой. Бастиан был первым, кто к нему подошел, кто попробовал в него проникнуть. Хорошо еще, что это был Бастиан. Представляете, как бы нам пришлось несладко, посчитай корабль своим хозяином кого-нибудь из подсобных роботов.

– Черт побери, но при таком раскладе, докопайся я до корабля первым, то мог бы тоже им управлять! – воскликнул Зоран.

– Ты упустил шанс, который дается раз в жизни, – подбросила дров в топку Суок и выжидательно посмотрела на Зорана.

Тот намек понял и ответил правильно, чем ввел Суок в очень приятное расположение духа.

– Ну тогда бы я вас всех не встретил, и тебя, Суок, тоже, а корабль-то все равно наш. Мне одному он зачем?

Бастиан слушал эти разговоры с интересом.

– М-да, такое предположение попроще и более реалистично, чем то, о котором я сперва подумала, – сказала Суок.

– О чем же ты подумала? – спросил Вацлав.

– Да что Бастиан прямой потомок этих чу… о…

Бастиан почувствовал, что после этого чуть не вырвавшегося слова она огляделась, точно где-то поблизости могли прятаться прежние хозяева корабля. Они могли рассердиться и обрушить на нее небеса.

– Ну, что он прямой потомок инопланетян. У него этот ген доминантный, а у нас рецессивный. Вот корабль и подчиняется ему, а нам нет.

– Bay, ты замахиваешься на основы теории эволюции, считая, что человек на самом деле произошел не от обезьяны, а от инопланетных пришельцев, – попытался одернуть ее Вацлав.

– Это я не обо всех, – съязвила Суок. – Возможно, некоторые и произошли от обезьяны. Я ведь не настаиваю на своей правоте. Просто излагаю вполне правдоподобную теорию. Но твоя, Лю Чен, мне нравится больше. Гораздо больше. Выходит, теперь корабль готов перед Бастианом прямо наизнанку вывернуться, выполнить все, что он пожелает.

– Думаю, что да, если это в возможностях корабля. Мы ведь не знаем, какого уровня развития достигли его создатели.

– Можно пойти методом проб и ошибок, – предложила Суок.

– Очень рискованно, – засомневался Вацлав.

– Да. Но какого бы уровня они ни достигли, когда мы доберемся до портала, у нас возникнут проблемы, – сказал Капитан.

– Проблемы? Какие проблемы? – удивился Лю Чен. Судя по тому, что удивление проявилось только у него, остальные о грядуших проблемах догадались. Капитан тем не менее пояснил:

– Корабль не зарегистрирован. Его нет ни в одном реестре. Документов на него у нас тоже нет. Как мы, спрашивается, будем проходить портал? Нас задержат, пока правоохранители станут выяснять, откуда мы взяли этот корабль. Уверяю вас, что именно так и произойдет. Выяснять, думаю, они будут долго. Корабль конфискуют, и мы его больше не увидим. Нам надо легализовать этот корабль, подождать, пока мои друзья раздобудут необходимые документы. Подойдут документы одного из списанных, который более-менее походил на этот внешне. Обозначить, что был проделан капитальный ремонт корпуса и оборудования. Потом набить маркировки, номера на двигатель и прочее, чтобы все соответствовало тому, каким он записан в документах. Работы непочатый край, но иначе у нас его отберут. Надо подождать, не доходя до портала.

Капитан еще и не знал, насколько он прав. После того как террористы взорвали портал, правоохранители получили от своих правительств строжайшее указание – они никого не пропускали без тщательного досмотра.

– Спрятаться? – проронил Вацлав. – Трудновато будет. Сюда ведь должны подойти патрульные.

– Попытаемся, – сказал Капитан. – Надо улететь подальше отсюда, чтобы не столкнуться с ними.

– Найдут по инверсионному следу, – напомнила Суок. – Ох, если они надумают проверить его, ты представляешь, что с ними будет? Топливо незнакомое, инверсионный след – тоже. Они, может, и не догадаются, отчего так вышло, но нас-то в покое не оставят.

– Душечка, ты можешь оторваться от пульта? – обратилась она к Бастиану.

– Могу, – ответил Бастиан.

– Чем ты хотел заниматься после того, как закончится все это, ну, я имею в виду нашу одиссею.

– Не знаю. Может, литературой.

– И не думай. Не получится. Ну, если только занятия литературой не помешают тебе заниматься основной твоей деятельностью. Знаешь, какая будет у тебя основная деятельность? – Суок сделала паузу, ожидая ответа, но Бастиан отграничился только репликой «нет», чем удивил Суок. – Ах, ты не знаешь! Так вот, ты словно раб на галере будешь прикован к этому кораблю, будешь летать на нем и управлять им. Надеюсь, ты и нам позволишь быть рядом. Ведь ты не выгонишь нас в шею? Оставишь бедных, бездомных сироток на этом великолепном корабле?

– Конечно, конечно, – смутился Бастиан и покраснел.

– Ты ведь теперь очень важная персона, – продолжала Суок.

– Ты совсем засмущала парня, – вмешался Капитан.

Сознание Бастиана все глубже проникало в мозг корабля, растекаясь по его нервным окончаниям, пронизывающим корпус. Он все больше и больше убеждался, что этот разумный искусственный организм чем-то похож на собаку. На собаку, способную в определенных ситуациях принимать решения, до которых и человеку не додуматься, самоусовершенствующуюся и вместе с тем боящуюся остаться без хозяина. Корабль оставался в одиночестве слишком долго. Ожидая, когда его найдут, он отключил свой мозг и все это время спал. Он не знал, куда ушли его прежние хозяева, и не помнил свою прежнюю жизнь.

Он так обрадовался, когда его нашли, что прямо и не знал, как угодить своему хозяину и его друзьям. Он старался прочитать их желания и рассеять их страхи, а сейчас он перестраивался, чтобы люди чувствовали себя на его борту комфортно. Хорошо, что они не пошли осматривать его сразу. Он не успел бы подготовиться. То, что было в его каютах прежде, могло их испугать.

«Все хорошо. Все хорошо», – мысленно подбадривал его Бастиан.

Внешний корпус тоже был пластичен. Бастиан пока не решил, какой вид ему придать. Это будет зависеть от тех документов, которые достанет Капитан. Эти документы будут нужны. Но не сейчас. Потом. Корабль изменится так, чтобы в точности соответствовать какой-нибудь давно развалившейся космической посудине, некогда именовавшейся, к примеру, «Пожирателем стихий» или как-то похоже. Ничего не надо будет к нему приваривать. Корабль все сделает сам.

– Нам не нужно никого ждать, – неожиданно заявил Бастиан.

– Что ты сказал? – спросил Капитан.

– Нам не нужно ждать ваших друзей с липовыми документами на корабль.

– Это почему? – встряла Суок.

– Знаешь, что это такое? – Бастиан указал на несколько кнопок, только что появившихся на панели.

– Нет, представь себе, – сказала Суок. – И вообще – хватит умничать.

– Их раньше не было, – заметил Капитан.

– Корабль может перемещаться в пространстве без портала, – пояснил Бастиан.

– Черт! Сам, что ли? – возбудилась Суок.

– Да.

– И как? – спросил Капитан.

Над задачей построить корабль, способный перемещаться в пространстве без всяких порталов, бились и крупнейшие корпорации, и ученые-одиночки. Деньги на это выделяли и преступные кланы, и госбюджеты. Это продолжалось столетиями. Почти безрезультатно.

Войти в подпространство могли многие. Но вот выйти из него получалось не у всех, и никогда сколько-нибудь близко от заданной точки, даже когда вся она была буквально облеплена маяками, расположенными на спутниках, астероидах, планетах. Корабли все равно не могли просчитать точку выхода. Их запускали снова. Уже модифицируя, но на этот раз они либо исчезали, либо выходили из подпространства с мертвым экипажем.

– Мне нужны координаты, – сказал Бастиан после продолжительной паузы.

Впереди была темнота.

– Нас засекут, когда мы выйдем из подпространства, – Капитан диктовал координаты.

Он оставался Капитаном, никто не ставил под сомнение его руководство, а Бастиан был пилотом. Он вдруг понял, что всегда мечтал об этом. Именно об этом.

– Не беспокойся. Мы войдем и выйдем из подпространства незаметно.

Бастиан дрожал от возбуждения и чувствовал, что то же самое происходит с его друзьями. Им оставалось только верить, что этот корабль не подведет их.

– О-о-о! – только и успел выкрикнуть Бастиан, когда подпространство поглотило корабль…