Текст книги "Сапожок Пелесоны"

– Ну, нам его семейные разборки мало интересны. Ты о реально ослепших герцогах, живших в те времена, расскажи, – прервал я его.

– Увы, не помню я таких. Прошло как-то мимо моего внимания. Да и кто мог тогда предположить, что через полторы тысячи лет подробности жизни какого-то калеки будет иметь такое значение!

Выяснить что-нибудь полезное у Варшпаграна так и не удалось. То ли он действительно был осведомлен не больше нас, то ли что-то скрывал. Как только разговор коснулся происшествия в склепе Марга, демоненок сделал жалобный вид и заспешил по каким-то неотложным делам, так и не объяснив, почему же он, мерзкая сволочь, даже не попытался нам помочь. Когда он исчез, я очень сожалел, что все-таки не испытал на его грязной шкуре рунную цепь – уж она-то непременно сделала бы его разговорчивее и правдивее в сто раз. Следом за демоном господин Дереванш засобирался ко сну. И Анька удалилась в спальню, показав мне язык и тут же бессовестно закрыв передо мной дверь на задвижку. Мне ничего не оставалось, как устроится на диванчике.

Далеко за полночь я ворочался, думал о всяких ослепших герцогах, которые занимали пол моей головы. Отчего-то думал о замке, купленном графом Пико, и об Аракосе Марге, строившем подлые планы где-то рядом, может быть даже за соседней стенкой. Я вставал, выходил на балкон и курил, любуясь звездами и двумя лунами. Возвращался в комнату и возле свечей разглядывал фотографию Силоры Маниоль, рассуждая, что графиня никогда бы не позволила себе такого свинства, каким меня уже не первый раз мучила Рябинина, вот так бессовестно оставляя меня на ночь за закрытой дверью. Лишь через часа полтора я кое-как успокоился, прилег на диван, приложил к щеке светлый образ Силоры и уснул.

5

Разбудила меня Рябинина, когда за окном уже щедро разлился солнечный свет и город ожил естественными звуками: скрипом повозок, голосами прохожих и стуком копыт по мостовой. Ветерок, шевеливший штору, приносил в комнату прохладу и запах илийского лавра.

– Вставай, – сказала Элсирика, стягивая с меня покрывало. – Собираемся и едем к Алраки, иначе мы до вечера не вернемся.

Я посмотрел на часы: было без четверти десять по московскому. Лениво сел на диван и начал напяливать сапоги.

– Анька, ты нам легкий завтрак сообрази, – попросил я, застегивая рубашку.

– А я пойду, погляжу, что там с нашим Дереваншем. Боюсь, что ему рога придется отпиливать, а то народ своим видом распугает.

Я помог достать ей кое-какие припасы из сумки, сам вышел в коридор и подергал дверь покоев господина архивариуса. Дверь, конечно же, была заперта, но меня насторожил не этот вполне ожидаемый результат, а то, что библиотекарь не подавал признаков жизни даже после того, как я постучал третий раз. Тогда я ударил несколько раз ногой в дверь и закричал:

– Чертов Дереванш, немедленно открывайте!

После этого в покоях кенесийца послышалась тихая возня, и напуганный голос поинтересовался:

– А кто там?

– Кто там! Блатомир, разумеется! Или у вас уши мхом заросли?

Заскрипел замок и кенесиец дверь, наконец, открыл.

Вид его был жалок: кудри, вчера свежие и озорные, наполовину облезли, свисали кое-где седыми жиденькими прядями; розовый огурец посинел, изрядно сморщился и поник; и рога над его лбом потускнели и начали шелушиться. Лицо кенесийца почти освободилось от растительности, но при этом выглядело таким несчастным, что я разволновался за здоровье нашего милого Дереванша. Он, конечно, видел себя в зеркало уже не раз, и слабо произнес:

– О, господин Блатомир, мне, наверное, конец. Мне придется умереть. Куда я такой?

– Не говорите глупостей, мой друг. Выглядите ничуть не хуже, чем многие по утрам. Даже более того: некоторые после ночного буйства выглядят гораздо хуже, – приободрил его я. – Идемте. Нас ждет легкий завтрак и дорога. Надеюсь, тоже легкая.

– Что вы такое говорите? Кто по утрам может выглядеть хуже меня? По-вашему, после ночного буйства у кого-то вырастают рога и это вот? – он опасливо потрогал синий огурец, произраставший из темечка. – Вы, господин Блатомир, просто пытаетесь оправдать свой магический просчет. Я никуда не поеду в таком виде. Оставьте меня.

Кенесиец, хотел закрыть дверь, но я подставил ногу и привел свои доводы:

– Надо ехать, Дереванш. Мы не можем терять времени из-за вашего дурного настроения. А рога… Рога сами отвалятся, и лишние волосы повыпадают еще до полудня. Ну-ка дайте, – я схватился за его рожки и решительно дернул.

Правый тут же отломился, треснув словно сухой сук.

– О-о! – застонал кенесиец, хватаясь за макушку.

В этот момент дверь справа по коридору открылась, и из нее вышла вчерашняя парочка: субъект с быстрыми любопытными глазками и крепыш с морщинистым ротиком. Следом за ними на ковровую дорожку важно ступил Аракос Марг. Я его узнал сразу по длинным рыжим волосам, торчавшим из-под фетровой шляпы.

– Так, идемте, Дереванш, – я схватил его за уцелевший рог и потянул к апартаментам Элсирики.

Библиотекарь, не поняв в чем дело, упирался будто козел, которого тащили на заклание. Церемонится с козлом-Дереваншем у меня не было возможности: я его вытащил в коридор и хотел затолкнуть в комнату, где Рябинина готовила завтрак, но в этот момент отломился второй рог. Виконт Марг тут же обернулся на звуки нашей маленькой потасовки, и, скорее всего, узнал меня. А если не узнал сразу, то ему в этом помог архивариус. Освободившись и ошалев от свободы, кенесиец заорал на всю таверну, притопывая ногами:

– Господин Блатомир! Что вы себе позволяете! Как можете вы так некультурно со мной обращаться?!

Я с трудом поймал его за воротник, швырнул рог на ковровую дорожку, и без слов втянул сопротивлявшегося библиотекаря в апартаменты Элсирики. Тут же захлопнул дверь и объяснил:

– Извините, господин Дереванш, но в коридоре были люди, – какие конкретно люди, я не стал уточнять, опасаясь, что Дереванш снова ударится в истерику. – Я просто не хотел, чтобы они вас видели. Понимаете?

Он кивнул.

– Вот и хорошо. Прошу к столу, – чтобы успокоить и задобрить кенесийца, я полез в сумку, достал «Сникерс» и протянул ему. – Возьмите, Дереванш – это вам.

– А мне? – шутливо возмутилась Рябинина.

Пришлось разориться еще на один шоколадный батончик. Пока Анна Васильевна делала последние приготовления к завтраку, я прислушивался к происходящему в коридоре. Вообще, я ожидал, что сейчас дверь содрогнется от крепких ударов людей Марга, но этого почему-то не произошло: кто-то тихо, прошел мимо нашей комнаты, потом вернулся, постоял недолго и удалился. Я решил, что Аракос струсил или был так шокирован моим появлением, что память о сундучке и наполнявших его дорогих вещицах вылетела из рыжей головы. Ну, так – значит так.

В добром расположении духа я сел за стол и потянулся к бутерброду с колбасой. Первые несколько минут мы ели молча. Архивариус в угрюмой задумчивости кушал вчерашние шпроты (с некоторых пор они стали его любимым лакомством), старательно вымакивая черствым хлебом масло из банки. Элсирика откусывала маленькие кусочки от бутерброда, запивала пивом и украдкой поглядывала на кенесийца, даже без рогов имевшего весьма экстравагантный вид. После того, как я помог снять обертку со «Сникерса» нашему несчастному другу, он еще некоторое время с опаской принюхивался к незнакомому яству. Потом откусил, и начал с необычным увлечением поглощать сладкую массу. Закончив со «Сникерсом», Дереванш подобрел, как бы снова исполнился ко мне уважения и сказал:

– Знаете, я всю ночь не спал.

– Боялись что ли появления Марга? – полюбопытствовал я.

– И это тоже… Но больше я думал о герцогах, живших в ту пору. Конечно, из тех, что я назвал вчера нам ни один не подходит. И знаю я большей частью о Кенесии. Но есть у меня здесь в Илорге один давний приятель, который, пожалуй, помог бы что-нибудь прояснить о илийских герцогах, предшествовавших времени Мертаруса, – Дереванш тихонько потянул себя за седую прядь, и клок волос остался в его руке. – Имя его – Лясерак. И работает он в городском хранилище свитков и старых книг.

– Отлично, господин Дереванш. Если вы с помощью своего приятеля сможете составить список герцогов, наиболее подходящих под определение из Клочка Мертаруса, то будет просто отлично, – с вдохновением проговорил я. – Займитесь этим, а мы с Элсирикой поищем древний храм по берегу реки.

– Ты предлагаешь нам разделиться? – поинтересовалась Элсирика, потянувшись к пачке сигарет.

– А почему бы и нет? Мы сэкономим уйму времени. Ведь, как я понимаю, составить список нужных нам герцогов займет не час? – я вопросительно глянул на архивариуса.

– Да. Может быть, даже не один день. Но за два или три я бы точно управился, если в их архиве достаточный порядок, – похоже, Дереванша перспектива расстаться со мной на некоторое время радовала – его потрепанным нервам действительно требовался отдых. Но тут же кенесиец, потрогал себя за вырост на макушке и снова впал в грусть: – Только как же я смогу предстать перед людьми такой! Нет, нет, нечего и думать, чтобы я появился перед господином Лясераком в столь унизительном виде!

– Экая мелочь. Мы исправим этот недостаток другим заклятием, – предложил я.

– Нет! Только не это! Я не намерен больше примерять на себе вашу магию! Никогда! – решительно возразил он.

– Мы придумаем что-нибудь немагическое, господин Дереванш, – пообещала Элсирика. – Можно просто надеть на вас подходящий головной убор. А лицо у вас итак вполне человеческое. Главное облезла эта неприятная поросль. Ничего страшного, что щеки пока нездорового цвета – мы их облагородим моей косметикой.

– Вы думаете? – архивариус с наивной надеждой посмотрел на писательницу. – Вам, госпожа, Элсирика, я еще могу довериться. Надеюсь, это не скажется на моем здоровье?

– Что вы, господин Дереванш, – спешно успокоил его я. – Женщины только тем и занимаются, что облагораживают свои физиономии разными мазями и красками. И, представьте, со здоровьем у них все великолепно – живут гораздо дольше мужчин.

– Живут они дольше, не потому, что пользуются косметикой, а потому, что дури в голове у них меньше, – огрызнулась Рябинина. – Давай, Булатов, доставай мои вещи из своего безразмерного саквояжа.

– Сама доставай – не знаю, что тебе конкретно нужно, – я расстегнул второе секретное отделение и жестом пригласил Элсирику к сумке.

– Как же я тебе достану? – недоумевала она, заглядывая в секретное отделение и протягивая руку то к бархатному мешочку, лежавшему на ящике с водкой, то к одеждам, разбросанным на самом дне, и в измененном пространстве, казавшимся призрачным и далеким.

– Очень просто. Наклонись и потянись к чему тебе надо, – я положил ладонь на ее спину, несильно нажал, помогая Анне Васильевне дотянуться до ее драгоценных шмоток. Потом опустил руку на ее вздрагивающие ягодицы и потрогал их, еще раз убеждаясь в их прелестной упругости. Из сумки раздались возмущенные возгласы. Меня это только раздразнило, и я дал воли рукам еще больше. Через миг Рябинина вынырнула из волшебного саквояжа, румяная, сердитая, с мятежным блеском в глазах, бархатной косметичкой в правой руке и какой-то цветастой тряпкой в левой.

– Господин Булатов! – вскричала она. – Сейчас я тебе объясню, почему у мужчин так коротка жизнь!

– А что собственно случилось? – я разыграл на лице младенческое недоумение, но под ее убивающим взглядом все-таки признал. – Ну… да, поправляли вам платье на попке. Признаем. Дереванш поправлял. А то у вас там платье смялось. Спрессовалось под задницей.

– Я ничего не делал, госпожа Элсирика! – архивариус испугано замотал головой, от чего синий огурец заметался в веселеньком танце. – Клянусь, с места этого не вставал!

– Последнее предупреждение лично тебе, Булатов, – уведомила меня Элсирика, кладя косметичку на стол. И позвала: – Господин Дереванш, пожалуйста, сядьте здесь, лицом к окну.

Кенесиец повиновался. Пока Элсирика занималась его мордашкой, с увлечением накладывая на него белые, коричневые и розовые зелья, размазывая их щеточками и тампонами, я тихонько открыл дверь и выглянул в коридор. Людей Марга там не было, как и самого виконта. И рога библиотекаря на полу тоже не было – видимо копатели, забрали его и теперь натужно гадали над происхождением этой штуки. Конечно, я вполне понимал, что успокоение Аракоса и его людей – штука временная и очень обманчивая. Возможно, они лишь дожидаются других членов братства Селлы, и как только те прибудут, так сразу таверна «Хрустальная нора» станет для нас чрезвычайно неуютным местом.

– Булатов, где ты там? – позвала меня Рябинина. – Ну-ка посмотри, как наш господин Дереванш?

Я прикрыл двери и вернулся в комнату.

После макияжа кенесиец выглядел намного лучше. Нельзя сказать, что он стал похож на себя, но на человека он был чем-то похож. Остатки волшебных кучеряшек и синее сморщенное образование на его макушке скрывал шелковый платок, повязанный на голове тюрбаном. Лицо страдальца покрывал заметный слой какой-то косметической «штукатурки», щечки были подрумянены, брови и ресницы подведены тушью. Словом личико Дереванша напоминало усредненную физиономию мужчины э-э… нетрадиционной ориентации.

– Ну, как? – нетерпеливо спросила Анька.

– Хорош, – признал я. – Похож на Борю Моисеева. Ты бы ему еще губы накрасила.

– Фу, дурак! – возмутилась Рябинина. – Уж лучше так, чем как после твоих волшебных превращений.

– Да, гораздо лучше! – разглядывая себя в маленькое зеркальце, согласился библиотекарь. – Конечно, Лясерак меня сразу не узнает, но я знаю, как мне к нему подойти и как освежить его память, – при этих словах, кенесиец моргнул подведенными ресницами и хитренько улыбнулся.

«Ну, точно педик», – подумал я, а вслух сказал:

– Так, мальчики-девочки, давайте с вещами на выход – время больше не терпит.

Спустились мы с третьего этажа совершенно без проблем. Я шел впереди, держа наготове посох и молчаливо сожалея, что не зарядил его дюжиной боевых заклятий. Оставалось в нем еще парочка, только если нам было суждено встретиться с бандой копателей, эти заклятья все равно, что плевки в волчью стаю. Дереванш шел за мной, неся сумку и втянув в плечи голову, украшенную цветастым тюрбаном, делавшим его черепушку очень большой и очень умной. Шествие замыкала Элсирика с пустой корзиночкой, которую писательница надеялась наполнить свежими съестными припасами – консервы отчего мира ей уже надоели. Ни в коридоре, ни на лестнице мы не встретили ни одного человека, если не считать кастеляншу и двух полотеров. Зато в нижнем зале прямо у входных дверей стоял виконт Марг собственной персоной и пара типчиков, тех самых, которых я просил передать мое словесное послание Аракосу на предмет задницы демона.

– Выше голову, Дереванш! Не робеть! – взбодрил я кенесийца, догадавшись по его тихим стонам, что он тоже заметил Марга.

– Мой вам совет, – продолжил я, не оглядываясь, – сделайте вид, что мы с вами не знакомы. Просто проходите к двери и шагайте к своему приятелю Лясераку. Встретимся, как договорились, вечером в «Теплом ключе».

– А сумка? – испуганным шепотом спросил библиотекарь.

– Ах, да! Тихонько отдайте ее Элсирике.

Едва мы спустились с лестницы в зал, господин Аракос тоже заметил нас. Он, конечно же, узнал меня и Рябинину, и на лице его появилась гаденькая улыбочка.

6

Когда между мной и потомком упыря осталось несколько шагов, я решил взять инициативу в свои руки и сказал:

– О, виконт! Какая неожиданная и какая приятная встреча! Как госпожа Клококо? Надеюсь, свадьба состоялась?

– Вы еще… – Аракос загородил мне дорогу, пыхтя от гнева, как паровозный котел, -… дерзите мне! Где мой сундучок?!

– Где сундучок, господин Блат? – присоединился с похожим вопросом крепыш с морщинистым ртом.

– Где?! Где сундучок виконта?! – атаковал меня второй дружок Аракоса (его плащ оттопыривала рукоять меча).

– Сундучок? Какой сундучок?

– Вы прекрасно знаете, о каком сундучке речь! Том самом, который вы украли у меня после аварии с каретой! – голос виконта шелестел, как злой ветер.

– Ах, тот несчастный сундучок! Извините, нету, – я довольно усмехнулся и похлопал по нижним карманам камзола. – Я его на дрова порубил. Книжки ваши пошли на розжиг костра. Цепь моей собаке подошла. В общем, извините, ничего полезного не осталось.

– Господин Блатомир, вы не понимаете, с чем имеете дело, – зло и тихо проговорил виконт. – Ваша жизнь висит на очень тонком волоске. В моей власти перерубить его прямо сейчас. Отдайте сундучок, и я даже забуду о поломанной карете.

– Зачем же забывать о карете? Очень веселенькая тема для вежливого разговора, – я рассмеялся, провожая взглядом Дереванша, наконец, решившегося обойти одного из приятелей Марга, раскланяться с привратником и выйти на улицу. – Отличная тема, виконт. Я два дня хохотал, вспоминая как разлетелась на куски ваша дурацкая карета. Обсудим это сегодня вечерком здесь в питейном зале, – я кивнул на ступеньки, ведущие в полумрак, пахнущий элем и винными парами. – А сейчас, нижайше извините, тороплюсь. Мы торопимся, – подчеркнул я, подмигнув Рябининой. – Госпоже Элсирике нужно купить бумагу для нового романа. Уже название придумали: «Путешествие виконта Марга под юбкой Клококо».

– Вы шага не ступите отсюда, пока я не получу сундучок! – Марг побагровел и развел руки, преграждая мне путь к двери.

– Ошибаетесь, господин. Очень даже ступлю. И спокойно выйду отсюда, – я размахнулся посохом – набалдашник стукнул Аракоса в лоб.

Тряхнув рыжими волосами Марг начал оседать на ковровую дорожку. Его шляпа покатилась к мраморной вазе.

– Караул! Убивают! – топая ногами, закричала кастелянша.

– Караул, – подтвердил привратник, вытянувшись и побледнев.

По залу за моей спиной прокатился возмущенный ропот. В ту же минуту субъект с быстрыми любопытными глазками, озаботившись здоровьем виконта, попытался поднять его с пола. А его дружок выхватил меч. Больше всего я испугался за свою сумку и Элсирику – она стояла ближе к нему. Но госпожа писательница, вместо того чтобы впасть в интеллигентную панику, бодренько вскинула ногу и ткнула острым носочком крепыша в пах. Тут же Рябинина рванулась к двери мимо озадаченного привратника.

– Адью, господин копатель, – распрощался я, нанеся еще один удар посохом между быстрых и любопытных глазок, так некстати возникших передо мной.

Следом за Рябининой я выбежал на улицу и метнулся к ближайшему экипажу (перед ступенями «Хрустальной норы» их стояло четыре).

– К городским воротам! – распорядился я, подталкивая Аньку к двуколке.

– Не могу. Я занят, – отозвался кучер, лениво открыв один глаз.

Я хотел броситься к другим повозкам, но их хозяева увлеченно играли в кости, устроившись на высоком бордюре. Объяснения с игроками могли занять драгоценные секунды.

– Скорее! Гавр платим! – Рябинина потрясла звонким кошельком.

– За гавр… С радостью, но жду очень важного господина, – пояснил возница, растворив наконец второй глаз. – Самого виконта Марга.

– О, черт! Уверяю вас: Марг никуда не поедет. У него голова разболелась – ударился о мой посох, – пояснил я, поглядывая на подозрительную компанию молодых мужчин под каштаном.

Я почти не сомневался, что они тоже дожидаются виконта, и только глупость удерживала их сейчас на месте, вместо того, чтобы бросится на нас и отволочить наши покалеченные тела к ногам Аракоса. В эту минуту из дверей таверны выбежал сам Аракос в сопровождении крепыша с мечом и субъекта, между быстреньких и въедливых глазок которого бугрилась здоровенная шишка.

– Два гавра! – прошипела Анна Васильевна.

– Скорее же! – я дернул возницу за рукав. – Еще раз вам говорю: виконт ваш никуда не едет!

– Так вот же он! – возница привстал, указывая кнутом на Аракоса.

Я поднял посох и активизировал заклятие – огненный сгусток с ворчанием пронесся над ступенями и разорвался у ног рыжеволосого. Виконт, так и не успел прокричать что-то важное людям под каштаном: он вскрикнул и подпрыгнул на месте, словно заяц, случайно влетавший в костер. Крепыш с мечом отлетел к двери в таверну.

– Забудьте о господине Марге, – угрожающе крикнул я кучеру. – Он никуда не едет. У него костюмчик подгорел. Ну, куда ему в таком виде?!

– Так бы сразу и сказали, – возница дернул поводья, и повозка тронулась.

Я толкнул Элсирику на сидение и вскочил сам в набирающий ход экипаж.

Двое наиболее догадливых и проворных парней, подчинявшихся виконту, уже добежали до нашей двуколки. Руки одного из них вцепились в край багажного отделения. Другой грозно заорал:

– Стоять, сукин сын!

– Езжайте, езжайте, – сказал я, обернувшемуся кучеру. – Эти люди просто не в себе.

Я хотел использовать последнее заклинание, оставшееся в посохе, но, чуть подумав, решил употребить волшебное орудие иначе: повернулся и от души ударил им по пальчикам идиота, державшего повозку. Тот сразу перестал соперничать в тяговой силе с лошадями, завопил благим матом и повалился на дорогу. Надо заметить, извергал некультурную речь не только тип с отбитыми пальчиками: виконт Марг, субъект с быстрыми и любопытными глазками, крепыш, размахивающий мечем, и еще большая часть компании, прежде стоявшей под каштаном, – все они громко орали ругательства. Но двуколка отдалялась от «Хрустальной норы», их голоса постепенно стихали.

– Какой чудный день, – сказал я, устроившись удобнее на сидении, глядя на проплывавшую мимо колоннаду и сверкавший солнцем фонтан.

– Да, день чудесный, – согласилась Рябинина. – По крайней мере, чудесно начался.

– А ты, Анька, молодец. Ногами хорошо машешь, – я едва сдержал смех, вспомнив, как писательница изящной ножкой ударила крепыша в пах. – Хорошие у тебя ноги. С такими ногами точно не пропадешь, даже если романы твои перестанут читать, – я положил ей руку на коленку, потом погладил ее по бедру, одновременно приподнимая юбку. Когда возмущение Рябининой достигло критической точки, и она была готова повторить часть буйного лексикона копателей, я обнял ее и поцеловал в губы.

– К каким воротам едем? – прервал наши лобзания кучер.

– А все равно к каким. Нам за город нужно, к берегу Алраки, – объяснил ему я.

– Тогда к Плесеньвальским, – решил хозяин повозки. – И если до речки с вас три гавра.

– Три гавра?! – изумился я.

– Да. Три обычных гаврика, – возница завернул лошадей на широкую улицу, похожую на ту, которой мы добирались к площади Сура Пориза. – Вы же, как я видел, нашкодили возле таверны. Чем-то насолили виконту Маргу, а значит вы вне закона. Тех, кто вне закона я всегда вожу по городу за два гавра, а за город, так и за пять бывает.

– Три, так три, – безразлично отозвалась Элсирика.

Я привстал и обернулся, чтобы убедиться, нет ли за нами хвоста. Хвост был: в одном из экипажей (а их на этой шумной улице ездило много) я узнал того самого крепыша, угрожавшего нам мечом. Рядом с ним сидело еще двое гильдийцев весьма сурового вида с надвинутыми на лоб шляпами и темными от злости лицами. Наверное, братья-копатели – нет сомнений, что это были именно они – взяли одну из повозок, стоявших возле «Хрустальной норы», и теперь надеялись догнать нас или хотя бы не упустить из вида.

– Давай-ка, побыстрее, уважаемый, – попросил я кучера. – А то за нами увязались кое-какие мерзавцы.

– Тогда четыре гаврика, – отозвался илиец, обернувшись с грабительской улыбкой от уха до уха. – Когда кто-то от кого-то убегает, я всегда вожу за четыре, но чаще за пять.

– Мать грешная! Не до торгов сейчас! – возмутился я, борясь с пламенным желанием огреть его посохом по затылку. – Если нас догонят, то тебе ни гавра не достанется. Еще и по морде получишь.

– Хорошо, четыре, – согласилась Элсирика. – Только лошадей поторопи.

– Деньги вперед, – настоял возница.

– О, понос небесный! – выругался я и повернулся посмотреть, что происходит сзади.

Повозка, запряженная двойкой гнедых, была уже в полутораста метрах от нас и лихо обгоняла грузовую телегу. Расстояние между нами стремительно сокращалось. Я уже видел, как сверкают жаждой мести глазки крепыша.

Элсирика торопливо отсчитала деньги и протянула кучеру со словами:

– Здесь пять гавров! Пять! В случае если вам придет на ум еще взвинтить цену, то уже уплачено с лихвой вперед!

– Отлично, госпожа! Тогда очень быстро едем к Плесеньвальским воротам! – он заорал что-то грозное лошадям, щелкнул кнутом, и наш экипаж понесся вперед с исключительной резвостью.

В первые мгновения меня даже вдавило в сидение, словно нас тянули не лошади, а двигатель гоночного автомобиля. Ветер ударил в лицо. Справа и слева замелькали пешеходы, фасады помпезных зданий центра Илорги. Повозка с копателями явно отставала, и я, повернувшись, огорчил их известным знаком: хлопнул себя по плечу и резко согнул руку в локте.

В бешеной скачке, обгоняя другие экипажи и телеги, мы проехали около трех кварталов. Когда я подумал, что от преследователей мы оторвались окончательно, кучер вдруг придержал лошадей – они перешли на ленивый шаг.

– Ну что там еще? – недовольно спросил я. У меня возникло подозрение, что бессовестный илиец сейчас потребует еще дополнительной платы, и я был готов схватить его за горло и задушить.

– Впереди затор, – привставая, отозвался он. – Чья-то карета влетела в столб. Мы не проедем.

– Силы небесные! – я оглянулся – копатели были в трехстах метрах от нас и стремительно приближались. – Поворачивай! Быстро поворачивай и давай объездным путем! – заорал я кучеру.

– Е-ех! – крикнул он, пуская лошадей круто влево.

Нас вынесло на тротуар. Неповоротливая дама с корзинкой чуть не попала под копыта, отскочила к стене и начала поносить нас демонической бранью. Ее поддержало еще несколько прохожих и аптекарь, чью витрину мы слегка подпортили передним колесом. Но главное, нам удалось развернуться и кое-как уйти от столкновения с повозкой копателей. Крепыш прямо позеленел от злости, когда наш проворный экипаж выскользнул из его рук.

На первом же перекрестке кучер повернул направо, потом еще направо, и мы понеслись по широкой улице, огибавшей Священные сады с южной стороны.

– Булатов! – Элсирика дернула меня за рукав, и я увидел, что палец ее указывает на повозку, пересекавшую небольшую площадь ровно перед нами.

В ней сидел виконт Марг. Его рыжие волосы трепал ветер, глаза смотрели точно на нас. Рядом с потомком упыря находился всего один гильдиец, и я бы подумал, что эта встреча не обещает нам никаких неприятностей (можно даже было поехать им наперерез и попытаться еще раз шлепнуть посохом по титулованной черепушке), однако в некотором отдалении за повозкой виконта следовала шесть или семь верховых. У меня возникло недоброе предчувствие, что верховые – тоже братья-копатели, и я сказал кучеру:

– Давай, друг, гони скорее к воротам! Похоже, теперь нам будет трудно оторваться.

Возница, исправно отрабатывая деньги, гаркнул на лошадей. В воздухе свистнул кнут, и двуколка понеслась, тарахтя колесами по мостовой, подпрыгивая на бугорках. Когда мы свернули в переулок и промчались мимо хлебной лавки, я оглянулся: мои самые недобрые опасения сбылись: верховые летели за нами, чуть поодаль тряслась повозка господина Аракоса.

– Скорее! Скорее, чертов друг! – поторапливал я хозяина экипажа.

– Чего вы так волнуетесь, – недоумевал он. – Доедем до ворот. Эта улица прямо к ним выходит. Нам бы главное целыми добраться.

Его последнее замечание было вполне справедливым: двуколку так трясло и мотало, что мы рисковали перевернуться или налететь на какой-нибудь торговый лоток, которых здесь имелось множество. Народ, еще издали завидев бешено несущийся экипаж, с криками разбегался, кто-то из прохожих в сердцах запустил в нас булыжником.

– Догонят, – обреченно сказала Элсирика. – Эх, великий маг Блат, надо было не удирать как сумасшедшие, а где-нибудь спрятаться и все это дело переждать!

Я повернулся и прикинул расстояние до всадников. Первые находились от нас метрах в трехстах, и расстояние это сокращалось возмутительно быстро. Подумав минутку, я решил использовать последнее заклятие, томившееся в посохе. Выждал, когда авангард наших недругов приблизится к овощному лотку, направил набалдашник волшебного орудия чуть выше их и призвал силу Божественного льда. Магическая субстанция громыхнула на уровне окон третьего этажа, и сразу сверху начали падать увесистые ледышки. Конечно, эта магия не считалась убойной: точное попадание божественной градины могло вызвать лишь легкое сотрясение или кое-как вправить дуракам мозги.

Первые ледяные кругляши упали со шлепками на мостовую прямо перед авангардом копателей и произвели должное впечатление на всадников. Но большее впечатление они произвели на лошадей: лошади заржали, как полоумные и метнулись в стороны. Одна пегая лошаденка в страхе влетела в овощной лоток, две других поскользнулись, то ли на рассыпавшихся помидорах, то ли на ледышках, щедро заваливших проезд. И там возникла суматоха и свалка – ровно то, на что я рассчитывал. Мы могли выиграть несколько минут и выбраться из города.

Когда впереди уже показались Плесеньвальские ворота, я повернулся и убедился: преследователей за нами в обозримом пространстве не было. Не сбавляя хода, наша повозка пролетела два оставшихся квартала и остановилась перед стражами, наводившими порядок на выезде из города.

– Приехали, вылезайте, – сообщил кучер.

– Эй, уважаемый, мы заплатили, чтобы вы нас доставили к берегу Алраки и, возможно, подождали там, – напомнил я.

– Это сначала мы так договаривались. А потом, как за вами началась погоня, и нам пришлось удирать, договор изменился – до Плесеньвальских ворот. Только до ворот, – сообщил хозяин двуколки. – Так что счастливого пути вам до Алраки.

– Булатов, едут сюда, – Рябинина первой услышала приближавшийся стук десятков копыт. – Еще плачу три гавра! – сказала писательница, торопливо зазвенев кошельком.

– Пять, госпожа, – илиец повернулся к Элсирике и застенчиво улыбнулся. – Еще пять гавриков, и с ветерком до Алраки. Даже подожду, сколько скажите.

– Ладно – пять! Поезжай скорее! – Рябинина видела, что первые верховые появились из-за угла, и была согласна на любые условия.

Я же был готов придушить застенчиво улыбавшегося илийца.

Когда мы прогромыхали по мосту за Плесеньвальскими воротами, двое всадников из отряда копателей уже подъехали к городским стражам. За ними остановилась повозка виконта Марга, возле которой бегал крепыш с морщинистым ртом.