Текст книги "Сапожок Пелесоны"

Однако Рябинина не дала выслушать ответ – недобро зыркнунула на Фрикцию и подтолкнула меня к открытой двери.

Едва мы вошли в комнату, темную и душную из-за прикрытых ставень, Анна Васильевна сердито произнесла:

– Обитель Непорочных Дев называется!… А кругом такие бесстыжие штучки, словно в дешевом борделе! Смотреть противно, и жить здесь тоже противно!

Она со стуком распахнула ставни на одном окне, потом на другом, прошла дальше в комнату и села на табуретку у пыльного стола.

– Напротив, очень приятное место, – искренне возразил я. – Люди здесь крайне приветливые и доброжелательные. Так же, господин Дереванш?

– Э-э… м-да, – подтвердил архивариус, остановившись посреди комнаты, и прижимая волшебную сумку к груди, словно кто-то собирался вырвать ее из его цепких ручонок.

– Люди? – переспросила Элсирика. – Смотри, Игореша, чтобы эти люди тебя ума окончательно не лишили. Или ты забыл для чего мы здесь.

– Для чего? – полюбопытствовал я.

– Искать тайник, а не тайных встреч с местными красотками. И дай сюда мою косметичку! – потребовала кенесийская писательница. – С утра не могу себя в порядок привести!

– Да, мы здесь, чтобы найти тайник, – согласился я, расстегивая сумку и перекладывая пачки с фломастерами в поисках Анькиной косметички. – Но одно другому не мешает. Не забывай, деточка, что это не просто местные красотки, как ты неуважительно выражаешься, а высоконравственные девы, посвятившие себя великому служению богини. Это, во-первых. А во-вторых, общение с ними будет полезным, поскольку именно в общении с ними я надеюсь сам нравственно очиститься и выведать, есть ли в обители какой-нибудь древний тайник, и каким боком их храм связан с именем Болвагана или самой Пелесоной.

– Выведаешь ты… Вижу у тебя уже другие интересы в голове, – взяв у меня косметичку, Рябинина вытащила из нее зеркальце и какие-то хитроумные принадлежности.

– Имей ввиду, если тебе вечером взбредет идти на встречу с этой Фракцией… – писательница макнула в тушь маленькую кисточку и поднесла ее к глазу.

– Фрикцией, – поправил я Анну Васльевну.

– Какая разница! В общем, к этой… высоконравственной. То я с тобой пойду. Да, Булатов! – резко оборвала она мой протест. – Поскольку без меня тебе здесь расхаживать опасно. Глупостей ты в один миг натворишь.

Я посмотрел в окно на живописный садик, начинавшийся за порогом, на молодых послушниц, прогуливавшихся вдоль клумбы и наряжавших цветными лентами гранатовое дерево, и никакой опасности для себя не почувствовал. Вероятно, устами Рябининой говорила ревность ни с того ни сего объявившаяся вместе с нашим приездом в этот райский уголок.

– Ты всерьез думаешь, что меня могут проткнуть серебряным кинжалом или утопить в священном источнике? Не стоит беспокоиться, госпожа Элсирика, – ответил я. – Лучше бы ты такую заботу проявляла, когда я шел на свидание с графом Пико. А с Фрикцией сам как-нибудь разберусь. В первую очередь нужно узнать связано ли это место с Болваганом. Ведь если он действительно часто посещал обитель, то не исключено, что о нем сохранились воспоминания в форме каких-нибудь легенд или приданий. И храм не мешало бы осмотреть.

– Да, начать бы нужно с храма. Только сомнения у меня, что нас туда пустят, – проскрипел Дереванш, стоя у дальнего окна и любуясь видом на блестевшую внизу излучину Алраки.

В этот момент раздался звон большого колокола. Он повторился трижды, покатившись по поселению долгим эхом. Послушницы, трудившиеся над украшением дерева и помоста на лужайке, потянулись к двухъярусному зданию. И другие, прогуливавшиеся по аллее или стоявшие на площади, стали подниматься по пандусу. За ними последовала вереница жриц, вышедших из храма.

– Похоже, у чистых девок обеденный перерыв, – решил я, наблюдая, как пустеет поселение. – Сейчас примутся долго и страстно молиться, потом кушать, что Юния пошлет.

Тут же меня осенила великолепная мысль.

– Господин Дереванш, – на секунду задумавшись, я встал. – Шагайте за мной. Не будем мешать госпоже Элсирике подрисовывать ресницы.

– Что ты задумал, Булатов? – прищурив накрашенный глаз, спросила Рябинина. – На свидание к Фикции бежать? Еще рановато.

– Идея у меня есть. Великолепная идея. Уверен, что в святилище сейчас никого нет – самое время его осмотреть.

– Я иду с вами, – отбросив со щеки рыжие локоны, Анна Васильевна, склонившись к зеркальцу, быстрее заработала кисточкой. – Подожди минутку. А с чего ты взял, будто в святилище сейчас никого?

– Потому что я собственным зрением видел, как все из него вышли после звона колокола, – объяснил я и подтолкнул Дереванша к выходу.

– Подожди, Булатов. Может, вышли не все. Наверняка там кто-то остался сторожить вход и всякие святые вещи, – предположила Рябинина, спеша скорее закончить с макияжем.

– Да, да, господин Блатомир. Жрицы не могут оставить храм без присмотра, а мы не можем войти туда без их разрешения. Это было бы злейшим произволом. Греховным кощунством! – пятясь в угол, сказал библиотекарь.

– Греховное кощунство, не воспользоваться возможностью, которую нам дарит Юния! Госпожа Элсирика, если ты идешь, то поторопись – у нас нет времени на твою боевую раскраску, – нетерпеливо напомнил я Рябининой.

Она мазнула кончиком пальца вокруг глаза, трижды моргнула перед зеркальцем и захлопнула косметичку.

– Идем! – Анна Васильевна тоже была настроена решительно. – Если нас заметят – соврем что-нибудь. Скажем, осматривали достопримечательности и заблудились.

– Может, я здесь сумку пока посторожу? – заупрямился кенесиец.

– Нет, мой отважный друг. В святилище вы должны пригодиться вместе с сумкой. Мы еще не знаем, что там увидим, и ваш опыт исследователя житья Пелесоны может быть очень полезен, – настоял я, открывая дверь.

Чтобы не выдавать себя, к храму мы решили идти не через площадь, а по дорожке, изгибавшейся между подстриженных кустов жасмина и клумб. Только на лестницу нам все равно пришлось ступить, поскольку другого входа, кроме как высоких красных дверей под портиком мы не обнаружили. Почти бегом одолев три десятка ступеней, мы скользнули в тень колонны, замерли на минуту, прислушиваясь.

– Господин Блатомир, – слабо прошептал Дереванш. – Умоляю, не надо туда заходить! Там кто-то есть – я слышу чьи-то голоса.

– Это божьи голоса, – успокоил я кенесийца. – У меня такое часто бывает.

Мне тоже показалось, что храм покинули не все непорочницы: где-то там, в полумраке будто мелькнула чья-то фигура. Но я рассудил, что не случится ничего страшного, если мы наткнемся на задержавшуюся здесь жрицу. Ведь в моей сумке имелась ни одна сотня сувениров, способных добиться расположения самой капризной особы.

– Вперед! – сказал я и юркнул в приоткрытую дверь.

2

Просторный зал, освещенный солнечным светом, падавшим в щели со свода и сквозь витражи, крестообразно разделяли ряды колонн. В дальних углах в чашах, стоявших на треногах, горели огни. Центральный проход вел прямо к огромной статуе Непорочной, которая восседала на мраморном, отделанном бронзой, нефритом и бирюзой троне. Над богиней нависала арка, украшенная гирляндами цветов. Слева и справа трона виднелись дверки, ведущие вглубь святилища.

– Ты хоть сам представляешь, что мы здесь будем искать? – прошептала мне на ухо Рябинина. – И что мы должны найти?

– Фиг его знает, – честно ответил я. – Сначала обойдем зал по периметру. Может, найдем какие-нибудь важные знаки, надписи, вроде «Здесь был Болваган» или «Привет от Пелесоны».

– Вы думаете за столько лет такие надписи сохранятся? – засомневался Дереванш, ощущавший себя по-прежнему робко и готовый в любую минуту броситься к выходу.

– Всякое возможно, – я открыл сумку и, поковырявшись во втором секретном отсеке, извлек фонарик – все-таки вдоль западной стены было слишком темно.

Мы двинулись медленно, шаг за шагом огибая колонны, оглядывая постаменты. Видно было, что храм, при всей его ухоженности, очень старый: базальтовые квадры, слагавшие основу стены кое-где потрескались, а рельефы имели следы многократных обновлений. Фреска между окнами, у которой мы задержались надолго, облупилась снизу, частями посередине, и я догадался, что века назад здесь было изображено совсем не то, что мы видели сейчас. Под слоем отшелушившейся краски проступали деревья, облака и какая-то мрачная скала, очень похожая на каменную голову, видную с дороги к обители.

Когда мы дошли до конца левого крыла святилища, Дереванш остановился у каменного постамента и указал на слабо проступавший рельеф:

– Птица какая-то, – сообщил кенесиец. – И дырка под ней. Она не может быть знаком?

– Это орел или сокол. Нет, не может, – отверг я, поковыряв пальцем в отверстии между когтистых лап. – Сам подумайте курчавой черепушкой, каким образом птица может быть связана с Пелесоной или Болваганом? Никакой очевидной связи.

– Но с Юнией тоже ни сокол, ни орел никак не связаны, – архивариус обошел постамент и заявил чуть понахальнее: – Я-то знаю символы и атрибуты богини. Получше вас в них разбираюсь. И смею утверждать, что эта птица – знак чужеродный.

– Милый мой, не говорите ерунды. Вон там, на простенке, – я кивнул на дальний конец зала, – лебеди намалеваны. А перед ними мы наблюдали каких-то ласточек в Садах Непорочной. Так что, по-вашему, под каждым пернатым созданием тайник должен находиться? Смею уверить, я не меньше вашего разбираюсь в тайных знаках – не один год обучался.

Мы перешли в правую часть ритуального зала и внимательно осмотрели его весь. Ничто не привлекло моего внимания, а кенесиец снова остановился возле каменного постамента и, постучав ладонью по рельефу оперенной стрелы, сказал:

– Вот тоже какой-то странный знак, господин Блатомир. Под ним точно такое же отверстие, как под соколом с той стороны. Что-то мне напоминает это… Что-то такое… – Дереванш, подняв руку, пошевелил пальчиками, но я не стал дожидаться, пока в его мозгах наступит просветление.

Оставалась лишь одна неизведанная часть храма – то самое место, где располагалась статуя Юнии. Я направился туда, почти не разглядывая роспись стен и орнаменты на основаниях колонн, к которым прежде был внимателен. Что-то подсказывало мне: именно возле трона богини нас ждет важнейшее открытие. Перед глазами снова вспыхнула и погасла руна Арж, качнулись темные крылья Варшпаграна, но все это, вероятно, было наваждением, случившимся из-за моей чрезмерной сосредоточенности.

– Эй, эй, Булатов, ты куда? – окликнула меня Элсирика. – Помедленнее. Мы еще здесь не все посмотрели.

Я не ответил, направился по мозаичному полу к статуе и покорно остановился перед троном. В представлении неизвестного гильдийского скульптора Юния была довольно крупной тетенькой: ее прелестный образ возвышался над нами метра на четыре. Хотя здесь было достаточно светло, я направил луч фонарика на аппетитные груди богини, прикрытые только разноцветными бусами. Затем на ее лицо – весьма привлекательное лицо, ничем не хуже, тех, что красуются на глянцевых страницах «Плэйбоя». После нескольких мгновений сосредоточенного созерцания мне показалось, что богиня улыбнулась пухлыми губками и подмигнула лазуритовым глазом. Затем мой пытливый взгляд опустился к ее ногам, сандалиям с позолоченными пряжками, еще ниже. Тут я увидел на постаменте рельеф змеи, свернувшейся кольцом, под которым находилось точно такое же отверстие, какие обнаружил наш Дереванш в правой и левой части храма. Стрела, сокол, змея… – мысленно произнес я, и эти слова тронули что-то важное в памяти. Что именно я пока не мог определить, и Рябинина вмешалась в самый неподходящий момент, когда разгадка символов, казалось, уже появилась из тумана моего сознания. Тоже разглядев древний рельеф на плите под троном, Анна Васильевна возмутительно громко произнесла:

– Змея!

– Ай! – вскрикнул Дереванш, выронил сумку на пол и отскочил к стене словно ужаленный.

– Чертов Дереванш, змея не настоящая! Чего вы орете? Вот змея! – пояснил я, указав на изображение аспида на постаменте трона богини. – А ты, Элсирика, думай прежде, чем что-нибудь сказать. Наш доблестный друг, чуть инфаркт не получил и из-за тебя уронил сумку – мог бутылки с водкой переколотить.

– Ты не понял, великий маг Блатомир, – Рябинина ехидненько улыбнулась, быстрыми шагами подошла к трону. – Здесь змея, а там был сокол и стрела. Ни о чем этот ряд знаков тебе не говорит?

– Говорит… Только пока говорил, ты влезла со своим истерическим вскриком: «Змея! Змея! Караул!» и я уже забыл, о чем мне это говорит.

– «Добавил мудрый Болваган: „Стрела, сокол и зме…“ – продекламировала писательница строку из Клочка Мертаруса.

– О, мудрейшая Элсирика! – простонал Дереванш, воздав руки к храмовому своду. – Конечно же так! В свитке сказано именно об этих знаках! Как же я, старый глупец, не догадался сразу?! Как же я сразу не понял?! Эх! – он тюкнул себя кулаком по лбу, сбив тюрбан. – Я должен был догадаться, как только увидел первое изображение – сокола! «Там наследие Святейшей… добавил мудрый Болваган: «Стрела, сокол и змея…», – глаза кенесийца прослезились, руки затряслись от наплыва чувств. – Мы именно в том месте, о котором говорил мудрый Болваган!

– Пожалуй… все верно. Молодец, Рябинина! Я тоже думал, что змея и сокол со стрелой – именно те знаки, на которые было указано Мертарусу, и хотел сказать об этом, но ты опередила. В общем, радуйтесь – тайник здесь, и не зря я вас привел в святилище! – я наклонился к изображению змеи и поковырялся пальцем в отверстии, найдя в глубине несколько металлических выступов. Теперь у меня не оставалось сомнений: под троном был спрятан сложный замок, открывающийся цилиндрическим ключом. Первая его часть – ручка – имелась у нас, а вторая, более важная фиговина, скорее всего находилась в саркофаге герцога Пориза Рыжего.

– Интересно, а дырочка зачем? – подал голос Дереванш, наблюдавший за моими пальцами.

– Это очень полезная дырочка. В нее можно кое-что засунуть, – сообщил я, посмеиваясь над недогадливостью архивариуса.

– Какие глупости вы говорите! При богине, еще и при госпоже Элсирике! – фыркнул кенесиец.

Писательница хохотнула, прикрывая ладошкой рот, и пояснила:

– Блатомир имел в виду ключ.

– Ах, ключ! Тот самый, часть которого в «герцога мертвой руке»! – прозрел Дереванш, лицо его вспыхнуло таким-же восторгом, как после стаканчика «Пепси-колы».

– Булатов! – тихо и как-то напряженно произнесла Рябинина, глядя за статую богини.

Я тоже посмотрел в том направлении и увидел, что мы в зале не одни: в полумраке возле приоткрытой двери стояло несколько жриц. Скоре всего стояли они здесь давно, (наверное, с той минуты, когда мы переступили порог храма) и наблюдали за всеми нашими хождениями вдоль стен в поисках тайных знаков.

– Здрасьте, чистейшие, – произнес я, отпустив им легкий поклон, поскольку ничего другого мне не пришло в голову.

– Маг Блатомир… – жрица в сиреневой тунике с шелковым шитьем шагнула вперед.

Не знаю, каким образом она узнала мое имя: может быть, богиня нашептала ей на ушко, а может, эта жрица была на площади среди других илиек во время нашего разговора с Фелосеей. Две другие служительницы Юнии, такие же молодые, облаченные в длинные туники, тоже вышли на свет, цветными пятнами падавший с витража. Их бледные лица едва скрывали волнение, глаза со страхом и любопытством изучали меня.

– Маг Блатомир, откуда у тебя серебряный фаллос? – проговорила жрица, вышедшая первой.

Ее вопрос поначалу поставил меня в тупик. Я был уверен, что ширинка моих брюк застегнута, но все-таки опустил взгляд, чтобы убедиться, не осрамился ли я перед непорочными девами.

– Серебряный фаллос! – с трепетом повторила одна из жриц.

Архивариус за моей спиной издал обреченный стон.

– Пророчество сбывается… – прошептала другая, раскачиваясь как кобра перед броском. – Всему конец… Богиня лишится чести…

Здесь я догадался, что, рассуждая о моем фаллосе, илийки говорили как бы метафорически – служительницы храмов, как некоторые одержимые поэты, оракулы часто говорят метафорами, и я ответил им:

– Вы шутите, проказницы? Какой же он серебряный? Если на то пошло, то он скорее золотой. Многих осчастливил, точно свалившийся внезапно тяжелый кошель. Может, желаете убедиться?

В этот раз тихий стон издала Рябинина, и я почувствовал ее острые ноготки, кольнувшие меня в спину.

– Не пытайся обмануть нас перед ликом богини! Он серебряный! – жрица в сиреневой тунике приблизилась ко мне еще на два коротеньких шага и указала на фонарик: – Отвечай, откуда у тебя фаллос?

– Ах, этот, – только сейчас до меня дошло, что речь идет о моем фонарике, с корпусом из нержавейки издали похожем на серебро. – В супермаркете на Тверской купил. Вам такой нужен? – демонстрируя «волшебные» возможности «фаллоса», я щелкнул несколько раз кнопочкой, направляя луч в лицо то одной, то другой жрице.

– Я же говорила, он светится! – с торжеством воскликнула одна из илиек.

– Еще как! – подтвердил я, протягивая жрицам фонарик. – Божественным светом! Сверкает, точно глаз Вирга. А вы о каком пророчестве говорили? – я заподозрил, что служительницы Юнии скрывают нечто важно, способное приблизить нас к тайне Сапожка Пелесоны поближе.

– Ты хочешь его отдать нам? – с недоумением спросила жрица в сиреневой тунике, неуверенно протягивая руку. Браслет-змейка дрогнул на ее запястье.

– Госпожи чистейшие, мы с удовольствием обменяем его, – оттесняя меня в сторону, вступилась Элсирика. – От всей души предлагаем честную сделку: мы вам «серебряный фаллос», светящийся, разумеется, а вы… А вы никому не говорите, что мы были в храме. В общем, мы дарим вам это, – Анька подтолкнула мою руку к руке жрицы, – Берите, и мы тихонько уходим отсюда.

– Да, мы тихонько уходим! – согласился Дереванш, пятясь к выходу. – Бегом улепетываем. Считайте, что вы нас не видели.

– Не, я на такое не согласен, – мудро воспротивился я, отдернув фонарик от пальцев илийки. – Подумай, Элсирика, что ты такое говоришь! Ты знаешь, какова цена яркосветящегося фаллоса?! А какие восхитительные обряды им можно проводить в ночное время! Вещь совершенно уникальная на всей обозримой Гильде! Сияет божественным огнем, и масло в нее заливать не надо. А сколько еще полезных применений можно ей найти! Например, сюда вот засунуть, – я наклонился, стараясь пристроить фонарик в отверстие под троном Юнии.

– Булатов! Черт тебя кочерыжкой! – Рябинина больно дернула меня за волосы. – Не смей этого делать! Отдай им фонарь… этот, хренов фаллос – пусть сами суют куда вздумается! А мы мотаем отсюда!

– О, пречистая Шельда, сбывается, сбывается пророчество! – заныла жрица, стоявшая слева, теребя сиреневую тунику соседки. – Медный фаллос в мертвой руке, серебряный в живой… Всему конец! И раздвинет ноги богиня!

– Шельда, нам нужно забрать его! Обязательно! – вторила другая жрица, недобро поглядывая на меня. – Если второй фаллос будет у нас, может быть, тогда предсказанное не случиться или мы сумеем отсрочить беду. Поторгуйся с ним, а я побегу за Фелосеей!

– Не надо звать Фелосею! – предостерег я, преграждая ей путь посохом. – Давайте решим этот вопрос тихо и между собой. Расскажите сначала, что за такое мрачное предсказание вам известно. Подробнее о мертвой руке, – я заподозрил, что дело касается именно руки Сура Пориза и второй половинки ключа, – и тогда я отдам вам серебряный фаллос. После чего мы тихонько уйдем без всяких Фелосей.

– Что скажешь, непорочнейшая ручница? – худенькая илийка вопросительно посмотрела на ту, которую называли Шельдой (немногим позже, я узнал, почему ее величали ручницей, узнал, и слегка обалдел).

– Этим мы нарушим закон… – после некоторого молчания отозвалась жрица в сиреневой тунике.

– Но иначе сбудется сказанное в свитке Эльзаки! Нам нужен этот фаллос! – нервно напомнила жрица, стоявшая слева от ручницы Шельды.

– Однозначно, пророчество сбудется и все, что написано в свитке тоже, – подтвердил я, не слишком понимая, о чем речь.

– Хорошо, – решилась Шельда, поправляя складки туники, из-под которых выпирала аккуратная рукоять кинжала. – Я расскажу тебе о мертвой руке. Только тебе одному. Остальные пусть остаются здесь, а лучше возвращаются в гостевой домик. Ступай за мной, – она направилась к двери за статуей Юнии.

– Булатов, умоляю, не ходи! – Рябинина схватила меня за рукав. – Чувствую, добром это не кончится. Просто отдай им фонарик! Отдай же этот чертов фаллос! Ну не будь дураком!

– Господин Блатомир, не будьте дураком, – промямлил Дереванш, переминавшийся с ноги на ногу и обнимая мой саквояж.

– Дайте лучше сюда сумку, – вырвав ее из объятий кенесийца, я направился за жрицами в тайные помещения храма.