Текст книги "Гостомысл"

Глава 20

Солнечный зайчик скользнул по золотистой стене и упал на лицо Медвежьей лапе.

Зайчик был теплый. Приятным прикосновением он разбудил в голове Медвежьей лапы что-то далекое и приятное: ему показалось, что его каким-то волшебством перенесло во времена, когда он был пухлым мальчишкой, которого мать ласково называла медвежонком.

По щеке боярина скользнула горячая слеза. Нет ничего этого: давно прошло то время; и люди, которые любили его и которых он любил, ушли по вечной дороге предков; и он стал стар, и, может быть, недалеко время, когда и он сам уйдет в дальний путь по дороге предков.

Боярин смахнул слезу и сел.

От быстрого движения пронзило острой болью грудь, так, что замерло сердце, и закружилась голова, и склонился было боярин назад, к мягкой подушке, но выпрямился – негоже старому воину поддаваться слабости!

Словно испугавшись его мысли, слабость тут же ушла. Почувствовав, что силы вернулись, боярин поднялся и подошел к окну.

Под окном тихо шелестел листьями сад. Сладко пахло медом и яблоками. В саду завершал любовную песню усталый соловей.

«Заигрался, баловник», – подумал боярин.

Скрипнула тяжелая дубовая дверь, и боярин повернулся.

– О боги! – воскликнула просунувшая в щель красивое лицо женщина.

У молодой женщины высокий лоб, светло-серые глаза, черные брови – греческой краской подводила. Как полагается приличной замужней женщине, волосы прибраны под белый платок, завязанный на затылке.

Женщина протиснулась в комнату.

Теперь было видно, что она была в голубом сарафане из легкой ткани, из-под подола сарафана виднелись стройные ножки в белых шелковых чулках, на ногах синие туфельки – боярин баловал жену, не жалел для нее ни денег, ни нарядов, поэтому одета она была не хуже княгини.

Людмила его вторая жена, на три десятка лет моложе его.

Медвежья лапа любил жену так, как может любить мужчина, который знает, что это его последняя любовь.

Боярин с изумлением смотрел на жену – еще в начале лета он отвез жену и малого сына в родовое сельцо на берегу небольшой речки, – там тихо и уютно.

– Ты как оказалась тут? – спросил он.

– А где же я должна быть, если мой любимый муж лежит израненный? – ответила вопросом на вопрос молодая женщина.

Легкими быстрыми шагами подбежала к суровому воину, поцеловала его в щеку и ласково запричитала: – Лапочка, да что же ты встал ни свет ни заря?

«Хвала богине Ладе, что дала мне такую ласковую жену!» – мысленно воскликнул боярин и осторожно прижал к себе гибкое женское тело.

Медвежья лапа среди своих товарищей отличался необыкновенной суровостью, он был как каменный утес – никто никогда не видел, чтобы он проявил даже тени слабости.

Но дома, с молодой женой, когда его никто не видел, он превращался в добродушного медвежонка.

– Что мне раны, моя милая, когда ты рядом?

Каждая женщина – кошка: ласковая снаружи и стальная внутри.

– Тебе надо лежать! – строго потребовала Людмила и осторожно потянула боярина к подушке.

Боярин улыбнулся, но с места не тронулся.

– Здоров ли Воеслав? – спросил он.

– Здоров, здоров, за ними мамки приглядывают, – проговорила Людмила и начала рассказывать с радостной озабоченностью: – Он такой бедокур, с ног сбились за ним смотреть. Позавчера полез на большую березу за вороньим гнездом. Залезть-то залез, а слезть не хочет: сидит на ветке – белой головенкой крутит, словно одуванчик на ветру. Так мы чуть с ума не сошли – пришлось звать слуг, чтобы сняли его. Положили соломки под березу, – на всякий случай, – и пустили мальчишку на дерево – еле снял. Воиславику понравилось на дереве – не хотел слезать. А вчера твой меч взялся поднимать…

– И поднял? – перебил жену боярин.

– А то. Маленький-маленький, а сил-то у него – ого!

Боярин довольно заулыбался.

– Мой сын вырастет настоящим воином – уже к мечу тянется.

По лицу Людмилы пробежала легкая тень.

– И чего ты печалишься, милая? – спросил боярин.

– Года через два придется его отдавать на воспитание дядьке. Совсем мамку забудет, – сказала Людмила.

– Ну и что? Таков обычай, – сказал боярин.

– Но он же маленький, – сказала Людмила.

– Если меч поднимает, то уже не маленький – он мужчина, он будущий воин! – сказал боярин и его взгляд посуровел. – А ушел ли князь на разбойников?

– Ушел, еще два дня назад, – сказала Людмила.

– И как – разве не вернулся еще? – спросил Медвежья лапа.

– Не вернулся, – сказала Людмила.

– И известий нет? – спросил боярин.

– И известий нет. Ночью на море была буря, наверно, из-за нее и задержался, – сказала Людмила.

Боярин пошатнулся. Сил у него все же оказалось еще мало.

Людмила встревожилась:

– Ты чего это? Тебе лучше лечь.

Глава 21

Солнце багровой слезой выползало из дымного горизонта, и лизнуло нависшую дремотную тучку пунцовым заревом. Та испуганно исчезла.

От бури не осталось и следа – вода стала зеркалом.

Датские корабли медленно двигались по сверкающей воде. Паруса едва шевелились под попутным ветром.

Готлиб стоял на носу струга.

Голова с длинными молочно-белыми шелковистыми волосами обнажена.

Все даны черноволосые, только у Готлиба волосы были светлые, наверно, наследство от матери. Готлиб гордился своими волосами: они отличали его от других и придавали ему королевский вид. И как только буря утихла, он приказал служанке вымыть ему и расчесать волосы.

С данами на кораблях были женщин.

Ветер шевелит шелковые пряди легкой волной.

Готлиб также переоделся, теперь на его плечах парадный пурпурный парчовый плащ с вышитым золотым львом. Под плащом блестящие доспехи. На поясе меч в золотых ножнах.

Рядом с конунгом его верный воевода – Рыжий Харальд. Он в черной кольчуге, поверх кольчуги простой шерстяной плащ.

Над мачтами вьются и о чем-то рыдают жирные белые чайки.

Взглянув на них, Готлиб сказал:

– Они чувствуют, что сегодня наши мечи напьются досыта крови.

– Берег, – сказал Харальд, показывая рукой на ярко-зеленую полосу на горизонте.

Зеленая полоса сверкнула золотом.

– Однако, похоже, племя словенов сказочно богато – дома кроют золотом, – с удивлением проговорил Харальд, пытаясь рассмотреть далекий город на берегу.

– Город возьмем наскоком, пока там все спят, – сказал Готлиб.

– Верно, сейчас сторожа спят. Но надо торопиться, – кивнул лысой головой Харальд.

– Пусть воины сядут на весла, – сказал Готлиб.

– Всем на весла! – громко приказал Харальд.

Люди зашевелились, и через несколько секунд весла метнулись вверх.

– Ингвар! – распорядился Готлиб, – правь прямо на город.

Кормчий Ингвар, – суровый старик с жестким просоленным лицом, подал команду, – весла вонзились в воду, – и Ингвар начал счет.

Тишину разорвало тяжелое дыхание и ритмичный скрип десятков весел.

Готлиб окинул взглядом следовавшие сзади струги, там не спали, вовремя заметили действия на струге конунга и также опустили весла в воду.

– Никто не отстает! – с удовлетворением отметил Харальд.

– Быстрее пусть гребут! – недовольно проговорил Готлиб.

Харальд прикрикнул на кормчего:

– Ингвар, не спи! Чаще счет.

Кормчий участил счет.

Глава 22

– Погоди. Я хочу посмотреть на море. Пора бы княжескому войску появиться, – сказал Медвежья лапа.

Людмила подставила плечо.

– Возьмись-ка за мое плечо, – сказала она.

Медвежья лапа с сомнением взглянул на хрупкую фигуру жены.

– Однако… – неуверенно проговорил он.

– Я сильная, не сомневайся, – попыталась развеять его сомнения Людмила.

– Ну, ладно, – пробурчал боярин и осторожно положил руку на плечико жены.

Людмила и в самом деле не обманула – она как стальной стержень: гнулась, но не ломалась.

Поднявшись, боярин, опираясь на плечо жены, подошел к открытому окну.

Из высокого терема открывался вид с одной стороны на лес, с другой стороны на Нево-озеро. Лес сиял яркими зелеными красками. Пахло горьковатым запахом сосны. Нево-озеро, сонное и умиротворенное, ничем не напоминало о ночной буре.

Боярин провел взглядом по сверкающей воде; потом прищурил глаз и вгляделся вдаль озера.

Боярин показал рукой вдаль, туда, где синело море.

– А ну-ка, Людмила, молодым взглядом присмотрись, что там за черные точки.

Людмила пригляделась.

– Да вроде струги, – неуверенно проговорила она.

– Князь, наверно, возвращается? – обрадовано предположил боярин.

Людмила еще раз посмотрела вдаль.

– Не похоже – не видно княжеской ладьи, – сказала она.

– Как – не видно ладьи? – встревожился боярин. – А сколько у него было ладей?

– Говорили – три. И струги, – сказала Людмила.

– А что на мачтах-то? Какие флаги? – спросил Медвежья лапа.

Людмила опять бросила взгляд на море, и теперь она уже встревожилась.

– На мачтах нет княжеского знамени! – дрожащим голосом проговорила она.

Боярин ухватился за грудь и застонал.

– Да никак это разбойники! А что же с князем? – спросил он.

Людмила, бледная, едва вымолвила страшную догадку:

– Неужели наше войско погибло?

– Не каркай! – зло рявкнул боярин так, что Людмила присела от страха.

Уверенный в том, что к городу подходят разбойники, опытный воин знал, что предпринимать.

– Вот что, – приказал он Людмиле, – отправь людей к городскому воеводе, пусть соберет у меня всех городских старшин и дружинников, тех, кто остался в городе. Да пусть ударят в набат – звать всех горожан на стены защищать город. И пусть поторапливаются – разбойники уже скоро будут на причале.

Людмила выскочила из комнаты, бросив дверь открытой, и из коридора послышался ее властный голос, – одних слуг она посылала к городскому воеводе, других отправляла искать оставшихся княжеских дружинников.

Глава 23

Старшина купеческого ряда Лисий хвост, худощавый муж с бритым острым лицом, похожим на лисью мордочку, и бегающим взглядом, в это утро встал рано и ушел на причал.

У причала стояла готовая к отплытию ладья: гребцы уже на судне, но трап еще перекинут на берег.

Рядом стоят Лисий хвост и его приказчик Ворон. У Ворона лицо смуглое, волосы смоляные.

– Ворон, слушай меня, – напутствовал на дорогу приказчика Лисий хвост, – как знаешь, два дня назад, разбойники ограбили княжескую ладью с товаром. Этот товар князь собирался отправить с караваном к грекам.

– Князь побьет разбойников, – сказал приказчик.

– Надо быть дальновидным, Ворон! – укоризненно сказал Лисий хвост. – Я не сомневаюсь, что князь Буревой побьет разбойников, однако своего товара он все равно уже не вернет. Разбойники народ хитрый, знают, что воинское счастье переменчиво, поэтому добытые богатства сразу прячут в тайники. Прячут хорошо, не найдешь эти тайники. А может, уже и отправили товар-то к себе домой.

– И что? – спросил Ворон.

– А то, что товаров на складе у князя в городе не так уж много. Поэтому, когда князь вернется, то окажется, что ему нечего будет отправлять с караваном, – сказал Лисий хвост.

– У него есть склады в других городах. Он сгоняет туда струги. И привезет товар, – сказал Ворон.

– Есть склады, и товар есть, и, конечно, он сгоняет людей в другие города, – согласился Лисий хвост, – но на это понадобится не меньше дух недель. Тем временем купцы уйдут, не могут они ждать больше, – до зимы им надо быть у греков.

Ворон покачал головой.

– В таком случае, князь, не сможет в этом году послать товар. Ох и убыток у него будет.

– Выход у князя, думаю, будет один, – занять или купить товар у тех, у кого он есть, – сказал Лисий хвост.

– Так у кого он есть, товар? Все тоже отправляют товар к грекам. Нет ни у кого товара, – сказал Ворон.

– Вот именно, что ни у кого товара в городе нет! – с торжеством проговорил Лисий хвост.

– И что из этого нам? – с недоумением в голосе проговорил Ворон.

Лисий хвост с самодовольным выражением на лице, хлопнул приказчика по плечу и сказал:

– Глупый ты, Ворон. Поэтому ты и должен через два дня привезти мне товар. Смотри, не задерживайся, – дорога ложка к обеду. Опоздаешь – отправлю коров пасти.

Ворон восхищенно цокнул языком и сказал:

– И хитрый же ты, Лисий хвост!

– Корабли идут с моря! – крикнул дозорный с ладьи.

Лисий хвост опять похлопал Ворона по плечу, подтолкнул его и сказал:

– Ну, давай, иди скорее, видишь – князь уже возвращается.

– Все сделаю, хозяин, как велел! – весело сказал приказчик и взбежал на борт ладьи.

Гребцы тут же убрали трап и оттолкнули ладью от причала. Лисий хвост с удовлетворением смотрел, как ладья неторопливо пошла по реке.

Когда ладья скрылась за поворотом, Лисий хвост увидел вышедших встречать князя городского главу Богдана и лучших людей города.

Первые среди них: старшина кузнечного ряда Громыхало (рост под два метра, черные волосы, черный глаз, бородатый, суровый до черноты, гордый – знает себе цену и своим мастерам – кузнечных дел мастера всегда в почете); старшина гончарного ряда Крив (толстый, лицо круглое и румяное, только один глаз косит – подбили в молодости, когда пытался соблазнить чужую женку); Четвертак – старшина кожного ряда; Доброжир, Тишила, и другие богатые люди.

Лисий хвост подошел к ним и поприветствовал:

– Добро ли ночевали, господа старшины?

– Будь здрав, Лисий хвост! – в ответ поприветствовали старшины.

– Однако князь с победой возвращается – вон судов сколько много, – сказал Богдан.

Пока они разговаривали, флотилия уже приблизилась настолько, что уже можно было различить знамена на мачтах.

Первым разглядел необычные знамена зоркий Лисий хвост. Разглядел и почувствовал, как по спине пробежал озноб.

– Однако это не княжеские знамена, – неуверенно сказал он.

Остальные старшины принялись вглядываться в знамена подходящих кораблей.

– Это разбойники! – наконец воскликнул Богдан, и старшины толпой бросились к городу.

Кормчие, оказавшихся у причала стругов и ладьей, не теряя времени, также стали уводить корабли от причала.

Вскоре причал оказался пуст.

Заперев ворота, старшины отдышались.

– Где Богдан? – спросил Лисий хвост, озирая старшин.

Старшины оглянулись – Богдана и в самом деле нигде не было видно.

– Однако нет Богдана, – констатировал Доброжир.

– Богдан сказал, что заболел. Он ушел домой и его не будет, – сказал Крив.

– И когда же он успел заболеть? – возмущенно спросил Доброжир.

– И хороши же у нас дела – враг у ворот, а у нас нет городского главы, – многозначительно проговорил Лисий хвост.

– Надо найти Богдана, – сказал Доброжир.

– Некогда искать его, – сказал Лисий хвост.

– Тогда надо другого избрать главу, – сказал Доброжир.

– Вот ты и берись за это дело, – сказал Лисий хвост.

– Почему я? – спросил Доброжир.

– Потому что ты самый умный среди нас, – сказал Лисий хвост.

– Да, Доброжир, берись за это дело, – поддержали Лисьего хвоста другие старшины.

Многие из рядовых старшин мечтали попасть на должность городского главы.

Завидная это должность, – городская казна в руках, да и власть – дело денежное.

Но только в мирное время.

А в случае войны городскому главе не позавидуешь, – все заботы об обороне города лежат на нем. И ответ придется держать перед горожанами в случае неудачи. А спрос будет строг.

Об этом подумал каждый из старшин, поэтому и постарался свалить с себя ответственность.

А Доброжиру деваться уже было некуда.

– Ладно, буду городским главой, – неохотно проговорил он.

Старшины повеселели.

– А где мы возьмем воеводу? – спросил Доброжир. – Бояр в городе не осталось.

– Между прочим, Медвежья лапа в городе, – сказал Лисий хвост.

– Но он болен, – сказал Тишила.

– Ну и что, – пусть подскажет, что нам делать, – сказал Лисий хвост.

– Нечего к нему ходить, мы все равно не удержим город, – сказал Доброжир.

– Почему? – спросил Громыхало.

– Потому что воинов нет в городе, – сказал Доброжир.

– А в кремле? – спросил Громыхало.

– В кремле не больше десятка воинов из числа молодежи и стариков. Они город не спасут, – сказал Доброжир.

– И что ты предлагаешь? – спросил Лисий хвост.

Доброжир замялся.

– Говори, – потребовал Громыхало.

– Воевать у нас некому, в таком случае остается только сдать город, – сказал Доброжир.

– Что ты говоришь, они же разграбят город! – возмутился Четвертак.

– А мы заплатим им выкуп, – сказал Доброжир.

– А кто же будет платить? – спросил Лисий хвост.

– Горожане, конечно! – сказал Доброжир.

– И все же надо сходить к Медвежьей лапе, – задумчиво проговорил Лисий хвост.

– Зачем? Он нам все равно ничем не поможет, – сказал Доброжир.

– Все равно надо сходить, – поддержал Лисьего хвоста Громыхало.

Другие старшины кивнули головой, – надо сходить.

– Ладно, – неохотно согласился Доброжир. – А кто пойдет?

– Ты же теперь городской глава, значит, ты и пойдешь, – сказал Лисий хвост.

– Один не пойду, – сказал Доброжир.

– Я с тобой пойду, – сказал Лисий хвост.

– И Тишила с вами пусть идет, – сказал Громыхало.

Глава 24

Медвежья лапа мрачно наблюдал из окна, как чужие корабли медленно приближаются. Над городом нависла зловещая тишина.

Наконец в коридоре послышался шум быстро идущих людей, и в комнату вошли три человека.

Это были старшины: Лисий хвост, Доброжир и Тишила.

– Будь здрав, Медвежья лапа! – поклонились они боярину.

– А где остальные! Почему так долго телятся? Почему не бьет набатный колокол? Враг же у стен города! – напустился на них боярин.

– Прости, боярин, но других не будет, – сказал Доброжир.

– Это почему не будет? Где городской глава? – спросил Медвежья лапа.

К его горлу поднялся гнев, и глаза сверкнули буйным огнем.

– Потому что все остальные ушли с князем на разбойников, – сказал Доброжир.

– Но ведь с князем ушло мало горожан. А кто не ушел, где они? – спросил боярин.

От сильного волнения он совсем потерял силы, с трудом дошел до постели и лег. Передохнув секунду, он попытался снова встать, но боль опрокинула его назад в постель.

Медвежья лапа застонал, и Людмила кинулась к нему и осторожно опустила его назад в постель.

Она уже поняла, что старшины не хотят защищать город, и она с трудом сдерживала гнев. Ей многое что хотелось сказать, однако женщине не разрешено лезть в военные дела, поэтому она молчала.

– А кто не ушел в поход, ушли в поля косить сено. Их теперь не скоро соберешь, – сказал Доброжир, подождав, когда боярин придет в себя.

– А Богдан-то где? – спросил Медвежья лапа слабым голосом.

– А Богдан заболел, – сказал Доброжир и соврал: – И дома лежит при смерти.

– Но где остальные старшины? – спросил Медвежья лапа.

– Из городских старшин остались только я, вон Лисий хвост и Тишила. Так что город защищать некому – надо сдавать его, а то сожгут и перебьют всех, а там видно будет. Глядишь и откупимся потом. Или князь вернется.

Старшины завздыхали.

– Если он жив, – добавил Доброжир.

Теперь и боярин догадался, что старшины не хотят защищать город, потому что надеются откупиться от разбойников.

– Подлецы! – крикнул Медвежья лапа и снова попытался подняться на ноги.

Ему это почти удалось, но когда встал, от слабости у него закружилась голова. Он схватился за голову и начал оседать, стеная и плача:

– Да как же это вы город оставили без защиты?!

Старшины не дали упасть боярину на пол, подхватили и положили на кровать.

Украдкой вздохнули, – однако, боярин, ты нынче не воин.

Как только Медвежья лапа оказался на кровати, Людмила захлопотала над мужем: налила ему в небольшую плошку целебного настоя и стала его поить.

Боярин не хотел пить, захлебывался слезами и порывался встать. Но он был так слаб, что пришлось Людмиле его придерживать, чтобы он неосторожными движениями себе же не повредил.

На помощь ей прибежала ключница Дарина.

– Осмотри боярина, – сказала Людмила.

Дарина была не только ключницей, но и знахаркой.

Старшины постояли некоторое время, затем бочком тиснулись к двери.

За дверью их догнала Людмила.

– Стойте, старшины!

Старшины остановились.

– Чего тебе надобно, боярыня? – спросил Доброжир.

– Я вижу, что вы замыслили сдать город без боя, – сказала Людмила.

– Боярыня, женщинам не гоже лезть в мужские дела, – строго сказал Доброжир.

– Однако женщины ходят в военные походы вместе с мужчинами, – напомнила Людмила.

– Боярыня, мы не хотим тебя обидеть, – сказал Лисий хвост.

Лисий хвост и Тишила до сих пор молчали, но сейчас Лисий хвост заговорил мягким вкрадчивым голосом:

– Но дело женщин лечить раненых. Людмила, я не одобряю, когда женщины берутся за оружие.

Людмила вспылила:

– Но что делать женщинам, если мужчины не хотят их защищать?

– Но зачем воевать? Если мы не сможем отстоять город от разбойников, то они обозлятся и всех побьют. Так зачем злить разбойников? – сказал Доброжир.

– Старшины, а вы думали о том, что будет, когда разбойники войдут в город? – спросила Людмила и напомнила: – Ведь грабеж победителями взятого города дело обычное.

– Поэтому мы воевать с разбойниками не хотим. Мы откупимся от них данью, – сказал Доброжир.

– Какой данью? Своими женами и дочерьми? – спросила Людмила.

– Если разбойникам мы дадим дань, то они никого не тронут, – сказал Доброжир.

Тишила громко засопел, видимо, он был не согласен со своим товарищем, однако почему-то опять ничего не сказал.

– Я не верю в обещания разбойников, – сказал Людмила.

– Это твое дело, – сказал Доброжир и повернулся, чтобы уйти.

Лисий хвост замешкался. Рядом с ним остановился Тишила.

– Пошли скорее, – сказал им Доброжир.

– Иду, – сказал Лисий хвост и подтолкнул Тишилу. – Ты иди, я сейчас догоню.

Как только Доброжир и Тишила отошли немного, он тихо посоветовал Людмиле:

– Я против сдачи города… Но ты бы увезла боярина куда подальше. Говорят, он многих из этих разбойников покалечил и убил. Увидят его разбойники, плохо ему будет; злые они на него; да и тебе несдобровать.

– Увезу, – сказала Людмила и поинтересовалась: – А что с княгиней?

– Я сразу же послал к княгине человека. Ее наверно, уже увезли из города, – сказал Лисий хвост.

Проводив старшин, Людмила крикнула ключницу:

– Дарина, подь сюда!

Та, очевидно, сторожила неподалеку, потому что тут же появилась.

Дарине было уже за сорок. Полянка. Чернявая. Худощавая и верткая, как угорь. Еще в молодости она попала в рабыни. Так как она была девицей весьма красивой, Медвежья лапа вначале определил ее было в наложницы, но затем, узнав ее характер – дотошный и придирчивый, приставил ее помощницей к старой ключнице. Ну а потом, когда старуха-ключница выжила из ума, все дела перешли к Дарине.

– Как боярин? – спросила Людмила.

– Лежит и плачет, – сказала Дарина.

– Как его раны? – спросила Людмила.

– Если горячка не скрутит, то скоро заживут, – сказала Дарина.

– Дарина, – объявила Людмила, – срочно готовься к отъезду: а чтобы скорее было – грузи на телеги самое ценное и сейчас же пришли мне пару крепких слуг, чтобы перенести боярина в телегу.

С того момента, как словены заложили город, враг никогда не входил в него, поэтому бегство из города было необычным явлением.

Но у богатых бояр и горожан были также дворы в селах, куда они выезжали на лето, поэтому ключница распоряжалась привычно – без спешки, но скоро.

Через десять минут в комнату зашли двое слуг, под присмотром Людмилы, они осторожно подняли боярина и перенесли в подготовленную телегу. Чтобы боярина не растрясло в пути, телега была щедро устлана соломой, солому покрыли толстым ковром.

Таким образом, боярин мог вполне удобно ехать.

Затем под бдительным присмотром Людмилы принесли и в эту же телегу в ноги боярина поставили сундук с драгоценностями.

В другую телегу положили несколько мешков с мехами.

Тем временем Дарина занималась погрузкой менее ценного добра.

Но как только все ценное уложили в телеги, Людмила дала команду трогаться. Остальное имущество ее интересовало мало.